Полная иллюстрированная энциклопедия

Вид материала

Книга

Содержание Разговоры шуга Фарноса и его жены Пегасьи с целовальником Ермаком. Домашняя утварь и мебель Сулеи — маленькие бутылки с узким продолговатым горлом и с цепью; они привешивались к поясу в дороге. Кружки, чаши, корцы Русские обеды Богатые сокровища русских царей Марина Мнишек Старинные боярские обеды Верхняя одежда Русский купец. Ормяк, армяк

Подобный материал:

• Название Класс, 296.5kb.
• Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. М.: Росмэн. Под редакцией, 107.87kb.
• Энциклопедия Серия «Современная школьная энциклопедия», 73.78kb.
• Новинки за серпень Природничі науки, 585.24kb.
• Надходження за вересень Природничі науки Екологія, 806.76kb.
• Кравченко А. И. Социология: справочное пособие. М.: Моск. Лицей,1996. Горкин А. П.,, 28.47kb.
• «Класс Земноводные», 54.96kb.
• Электронный и книжный сериал: энциклопедия войны и мира «Рассвет состоялся», «Рассвет, 931.2kb.
• Энциклопедия философских наук, 5584.17kb.
• Иллюстрированная, 115.82kb.

Разговоры шуга Фарноса и его жены Пегасьи с целовальником Ермаком.

Русских народных картинок», собранных Д. Ровинским


Русская водка делалась из ржи, пшеницы и ячменя. Водка во­обще называлась вином и разделялась на сорта: обыкновенная водка носила название «простого вина», сорт лучше этого назы­вался «вино доброе», еще более качественная — «вино бояр­ское», наконец, высший сорт — «вино двойное», чрезвычайно крепкое. Кроме этих водок, делались водки с подслащением па­токой для женского пола. Хозяева настаивали водки на разных пряностях и душистых травах, а также на корице, зверобое, бо­дяге, амбре, селитре, на разных корках и плодах. Русские пили водку не только перед обедом, но во весь день.

Иностранные вина в XVI столетии употреблялись только в знатных домах, и то в торжественных случаях. Но по мере того, как торговля стала знакомить нас с европейской жизнью, упо­требление виноградных вин распространилось среди зажиточ­ных людей, а в XVII веке появились в Москве погреба, где не толь­ко держались вина, но и сходились веселые компании. Чаще всего пили вина греческое, церковное, мальвазию, бастр, алкан, венгерское, белое, красное, французское, рейнское, романею.

Продажа горячего вина и всех хмельных напитков была у нас сначала свободная. Но излишнее употребление спиртных напит­ков приводило к бедности и разорению бесчисленных семейств. Это побудило великих князей ограничить их неумеренное упо­требление. Когда в Москве побывал барон 3. Герберштейн, он за­метил, что народу позволялось пить крепкие напитки только в некоторые праздничные дни. Царь Иоанн IV, построив для сво­ей опричины кабак в Москве, на Балчуге, дозволял им пить сколь­ко угодно. Однако сам не любил пьянствующих и народу позво­лил веселиться в кабаках только на Святой неделе, в Рождество Христово и в Дмитриевскую субботу. Во всякое другое время пьянствующих сажали в тюрьму,

У зажиточных хозяев напитки хранились в ледниках или в подвалах, которых бывало в доме несколько. Они строились отделами, каждый отдел был наполнен на лето льдом. В них ставились бочки, они назывались «беременные и полубере­менные». Вместимость не всегда и не везде была одинаковой. Вообще же делались беременные бочки в тридцать, а полубе­ременные — в пятнадцать ведер. В монастырских подвалах бочки отличались своими внушительными размерами, напри­мер в три сажени в длину и в две в ширину. Они никогда не сдвигались с места, а питье пропускалось в них и добывалось из них через особое отверстие, проделанное в своде погреба. Напитки наливали из бочки сначала в оловянники или мерники — большую посуду, потом уже разливали для подачи к столу' и меньшие сосуды.

Попойки

До времен Петра I знатные люди проводили время в попой­ках, которые не считались пороком. Это было нередко и во всей Европе. Хозяин, не упоивший своих гостей, считался неласко­вым, и с ним не хотели знаться.

Благовидной причиной к опьянению служили в старину тосты за здравие государя, потом — государыни, там — за каждое царст­венное лицо, патриарха, знаменитых сановников, за победонос­ное оружие и, наконец, за каждого из присутствующих. Не опо­рожнить за здоровье каждого кубок вина значило выказать неуважение к дому, не желать ему добра, а также и тому, за чье здо­ровье отказывались пить. Хозяин начинал первый и всех застав­лял выпивать до капли. В первой половине Х\Ш1 века попойки происходили только в дружеских обществах, на именинах, крес­тинах и свадьбах, и никогда гости, даже важные особы, не расхо­дились, не упившись. Как по деревням, так и по городам не бьшо веселья без вина. Там, съезжаясь друг к другу, проводили время в попойке иногда целые недели, а по окончании разгулья опохме­лялись столько же времени. Не пить значило унижать себя_; Жен­ский пол, не довольствуясь крепким медом, пил и зеленое вино. В конце XVIII века неумеренному угощению в столицах был поло­жен конец, пьянствовать перестали и дамы. Но и тогда и сейчас выпивка остается одним из главных развлечений, и по всей Руси сохраняется неумеренное употребление спиртных напитков. На пословицу, благодаря которой хозяин заставлял своих гостей упиваться,— «в чужой монастырь со своим уставом не суйся» — в народе родилась другая: «Потчевать велено, а неволить — грех». Однако тот, кого настойчиво угощают водкой, нередко и сам рад побывать в такой неволе.

Буза. Со времен татарского ига мы получили понятие о приго­товлении бузы из проса холодным путем. Теперь этот напиток нышел из употребления. У татар разумеют под этим словом брагу

ДОМАШНЯЯ УТВАРЬ И МЕБЕЛЬ

Освещение

Освещались дома свечами — восковыми и сальными. Воско­вые употреблялись преимущественно у богатых и только в праздничные дни, во время торжественных собраний. В самом царском дворце зажигали сальные свечи. Свечи вставлялись в подсвечники, которые были стенными, прикрепленными к сте­нам, стоячие, значительной величины и малые, и ручные. Вооб­ще они назывались шандалами, делались обыкновенно из меди, иногда из железа. В XVII веке у зажиточных людей были в домах так называемые струнные, медные подсвечники, сделанные из натянутых и расположенных удобно медных проволок. Ночью, чтобы иметь огонь, держались ночники. По случаю больших со­браний освещали дома висящими паникадилами, которые в бо­гатых и знатных домах были серебряные и делались с разными фигурами.

Для домашнего обихода держались стоячие фонари, с ними прислуга ходила в конюшни и кладовые. У простых поселян из­бы освещались лучинами.

Столовая посуда

Столовая посуда для пищи и питья носила общее название суд­ков. Жидкое кушанье из поварни для стола носили в кастрюлях и оловянниках — медных или оловянных с покрышниками. Дру­гая посуда для носки жидких блюд называлась рассольниками, также с крышкой: они употреблялись также и для соленых плодов. За столом жидкая пища разливалась в мисы: у богатых они были серебряные, у небогатых — оловянные и деревянные. Твердые ку­шанья приносились на блюдах. Были блюда разной формы и раз­личной величины, приспособленные к известному роду блюд, и поэтому назывались блюдо гусиное, блюдо лебяжье. На одних блюдах приносилось кушанье из поварни, другие оставались пе­ред гостями так, чтобы два человека и более могли есть с одного блюда.

Существовали и «блюдца». Овощи подавались на блюдах осо­бой формы, называемых овощниками. К большим блюдам приде­лывались кольца по два, по четыре, и их носили по два человека.

У богатых блюда были серебряные с выбойчатыми мишенца-ми по обводу, у людей посредственного состояния — оловянные или полуженные, медные. Тарелки, называемые «тарели», не бы­ли в повсеместном употреблении. Там, где они ставились перед гостями, не переменялись во все продолжение обеда. В домах их было немного. У богатых они были серебряные, граненые, ино­гда позолоченные; у менее зажиточных — из польского серебра или оловянные. Весом они были обычно до полфунта, а некоторые и массивнее, например в три четверти фунта.




Харчевня. Гравюра XIX в.

В домашнем сервизе немногие из них были больше остальных. Вероятно, на­звание «тарели» смешивали с названием «блюда», так что в од­ном месте плоскую посуду, поставленную перед гостями, назы­вали тарелями, а в другом — блюдами.

Ложки у богатых были серебряные, позолоченные, с фигурой на конце рукояти и с надписью, кому принадлежит. Ножи в бо­гатых домах оправлялись золотом и серебром с драгоценными камнями. Их не подавали гостям, кушанье подавалось уже разре­занным. Вилки были двузубые, а иногда их и вовсе не клали. Сал­фетки не употреблялись. Но необходимой принадлежностью столового прибора считались солонка, уксусница, перечница иногда горчица. Когда готовили стол к трапезе, то сразу ставили на него эти сосуды. Солонки делались на столицах с покрышка­ми и с рукоятками, уксусницы и перечницы — на ножках. Эти со­суды иногда соединялись в один, например, солонка, а вверху — перечница. Серебряные солонки и перечницы украшались узо­рами и литыми изображениями, например, солонка на зверьках, солонка с верхом, украшенным финифтью с изображением лю­дей по бокам.

Кувшинами, как теперь называют, считались сосуды с разду­тыми боками посередине, с суженной шейкой, с расширенными краями, с носками и с кругообразной рукоятью. Были кувшины серебряные с обручами на шейках, с крышкой наверху, на кото­рой становились какие-нибудь выпуклые фигуры, иногда к руч­ке кувшина приделывалась цепочка.

Четвертиной, как показывает название, была четвертая часть единицы ведра, то есть кварта. Но в домашних приборах этим именем называли сосуд, раздутый по бокам, несколько по­хожий на суповую чашку с крышкой. В нем передавали из дома питье отсутствующим особам. Четвертины были разной вели­чины, даже так малы, что вставлялись в небольшую шкатулку.

Братина, как показывает ее название, был сосуд, предназна­ченный для братской, товарищеской попойки, наподобие горш­ка с покрышкой. Из них пили, черпая чумками, черпальницами, ковшами. Братины были разной величины: небольшие употреб­лялись даже непосредственно для питья из них и назывались братинками.

Сулеи — маленькие бутылки с узким продолговатым горлом и с цепью; они привешивались к поясу в дороге.

Кружки, чаши, корцы

К другим сосудам принадлежали кружки, чаши, кубки, корцы, ковши, подстаканы, чарки, овкачи и болванцы.

Кружки — это цилиндрические сосуды, с рукоятью и крыш­кой, всегда в одну стену снизу доверху, кверху несколько уже, обычно круглые. Но были также кружки восьмигранные; они ставились на поддонах. Нормальная величина кружки опреде­лялась ее мерным значением, так как кружками, собственно, на­зывалась определяемая мера (половина четвертины — 1/8 вед­ра). Но эта мера не всегда соблюдалась, и объем кружек был различен.

Чашами назывались большие разложистые круглые сосуды с рукоятками, с кольцами, с намостками, со скобами, весившие иногда до двух фунтов и более. Но вообще под этим названием подразумевали пропорцию выпиваемого собеседниками вина


Гак, на одной братине сохранилась надпись: «В сию братину на­ливается Богородицына чаша». Пить из этой чаши значило пить в честь кого-нибудь или за чье-либо здоровье. Потому говори­лось: «Государева чаша, патриаршая чаша».

Кубками назывались сосуды с круглым, иногда дощатым или плоским дном, с крышками, на подставке, иногда на ножке и на поддоне. К ним иногда приделывались цепочки. Делались кубки двойчатые, то есть разделявшиеся на две половинки, каждая из которых составляла особый сосуд для питья. Величина куб­ков была различной.

Стопы — это большие высокие стаканы, иногда с рукоятью, с носиком и крышкой.

Достаканами назывались стаканы средней величины, ино­гда с рукоятью, на ножках, обыкновенно с разложистыми круг­лыми краями, иногда с утольчатыми. Ставились они на малень­ких поддонах.

Ковши — низенькие сосудцы, круглые и овальные, с дном в виде полушария, с дощатой ручкой, называемой полкой, ино­гда с загибом на конце. Ковши были обсыпаны по краям жемчу­гом и весили по три фунта и более.

Кроме этих сосудов, были и другие, более или менее нужные в домашнем хозяйстве: солонки, орех индейский (вероятно, ко­косовый), оправленный в серебро, туриный, или турий, рог, оп­равленный в золото и серебро, с искусно приделанной к нему ножкой, чтобы ставить. Из него пили вино. Потом их отливали из серебра или золота.

Корцы отличались от ковшей тем, что у них было плоское дно; маленькие корцы назывались корчиками. Их название про­изошло оттого, вероятно, что прежде их делали или из березо­вой коры, или из древесных кореньев.

Чарки

Так назывались маленькие сосудцы с круглым или плоским дном или на ножках с закругленной ручкой, иногда с покрыш­кой.

Болванцы или овкачи

Хотя эти сосуды существовали в числе домашней посуды, по отличительной их формы мы не знаем. Из описаний видно, что они были массивны, иногда весили до 4 фунтов.

У богатых и знатных людей сосуды были золотые и серебря-иые и различных видов: чеканные, гладкие, сканные (витые), граненые (грановитые), травчатые, камфаренные, стеклянистые, пупчатые, решетчатые и др. Фон стены сосуда назывался «землей», по которой и делались различные выпуклые изобра­жения трав, людей, животных и пр. Сосуды с покрышками ино­гда украшались затейливыми изображениями. Кроме узоров трав и фигур, было в обычае писать надписи, касающиеся веса. Иногда надпись представляла собой какое-либо мудрое изрече­ние или сообщала о том, кому сосуд подарен. Надписи делались на дне или по наружным стенам сосуда.

РУССКИЕ ОБЕДЫ

Великокняжеские обеды

В большой комнате ставились в несколько рядов столы. По окончании сервировки стола, на котором расставлялись блюда, приготовленные к обеду, царю объявляли: «Государь! Ку­шанье подано». Он отправлялся в столовую и садился на возвы­шенном месте. Возле царя садились его братья или митрополит, затем вельможи, чиновники и простые воины.

Во время принятия посла, барона Герберштейна, великий князь Василий один сидел на возвышенном месте, окруженный пышным двором. С правой стороны лежал колпак, а с левой — посох, тут же стоял готовый сосуд с полотенцем. Подав руку по­слу, он мыл ее, думая, что католический закон нечистый. В сере­дине, на высоком столе, блестело множество золотых сосудов, чаш и кубков. Первым блюдом всегда были жареные лебеди, за обедом разносили кубки с мальвазией и другими греческими винами.

Государь, в знак особой милости, посылал со своего стола ка­кое-нибудь блюдо особенному гостю, который тогда вставал и кланялся ему. Другие также вставали из уважения к милостиво­му гостю, а он должен был им кланяться. Во время обедов вели разговоры без принуждения. Обедали серебряными ложками, которые стали у нас известны в конце X века, со времен княгини Ольги.

При обедах царских находились: кравчий, чашник и чарош-ники. Каждый из них смотрел за своевременной переменой блюд и напитков. Но кроме них назначались еще к столу особые чиновники, которые должны были «встолы смотреть, встолы всказывать». Они подавали за столом ковши или чаши, кому приказывал государь. Поднося знатному боярину ковш с вином, именовали его с прибавлением «ста» или «су», например, если имя Василий: «Василий-ста! великий государь жалует тебя ча­шей». Тот, приняв ее, выпивал стоя и кланялся, а подносивший





Торжественный обед в Кремлевских Палатах

докладывал царю: «Василий-ста выпил чашу, челом бьет». Менее знатных именовали: «Василий-су», остальных просто по имени. Иностранцы с изумлением отзывались о пышности царского стола. Гости пили и ели из золотых сосудов; слуги во время обедов три раза переменяли свое платье, и обед продолжался до ночи.

Богатые сокровища русских царей

Иностранные послы всегда с удивлением говорили о богатст­ве серебряной и золотой посуды. Бурхард, посланник импера­тора немецкого Генриха IV, увидев блеск двора, сказал: «Никогда мы не видали столько золота, серебра и богатых одежд». А дру­гой посол императора, Ламберт, не верил своим глазам, видя ку­чи золота и серебра, и писал, что столы, накрытые блестящей се­ребряной посудой, гнулись от тяжести. Герберштейн говорил, что на посудном столе лежали одни серебряные и золотые сосу­ды. Ему показалось удивительным, что первое блюдо состояло из жареного лебедя и что после обеда подавали разные прохла­дительные напитки и заедки: сахарные, анисовые и из корицы. Франциск де Колло писал, что денег, серебра и золота столько было у великого князя Василия, что он являлся богатейшим и могущественнейшим из европейских владетелей, что он, кро­ме богатства, хранящегося в его казначействе, собирает ежегод-I ю огромное количество золота и дорогих мехов с разных мест сиоего царства, что великий князь щедро одарил самого Фран­циска де Колло серебряно-позолоченными сосудами и другими нещами. Другие видели в кремлевских палатах горы жемчуга, зо­лота и серебра. Маржерет видел в кладовой литые серебряные бочки, огромные серебряные тазы, которые поднимали за руч­ки четыре человека; он видел три или четыре вазы с большими серебряными чашами, предназначенными для черпания меда. Эти вазы были так велики, что надо было 300 человек, чтобы на­полнить их каким-либо напитком. Все это было сделано руками русских, и притом из серебра.

Польский посол князь Гедроцкий и патриарх Иеремия при­ходили в изумление от великого множества серебра и золота. Принятие датского принца Иоанна, жениха Ксении, дочери Бо­риса Годунова, ослепило блеском и пышностью глаза иностран­цев. Столы трещали от серебра и золота. Посередине столовой находился четырехугольный стол, искусно украшенный сереб­ряными подносами, чашами, блюдами, кубками; многие вещи были из чистого золота. Царское кресло было из золота, стол се­ребряный, с позолоченными ножками, был покрыт вязанной из золота скатертью; комнату украшала тонкой работы люстра с боевыми часами.

Посол Лжедмитрия поднес в подарок Марии Мнишек от име­ни ее жениха рубиновое перо, гиацинтовую чашу, золотой ко­рабль, осыпанный драгоценными камнями; золотого быка, пав­лина и пеликана; часы с флейтами и трубами, три пуда жемчуга, 640 редких соболей, кипы бархата, парчи, штофа и атласа; кро­ме того, многие подарки ее родственникам, всего на 230 000 червонцев.

Иностранцы, описывая блеск двора Лжедмитрия, с изумлени­ем говорят о его престоле, вылитом из чистого золота, обвешан­ном алмазными и жемчужными кистями, утвержденном внизу на двух серебряных львах и покрытом накрест четырьмя бога­тыми щитами; над ним блистали золотой шар и золотой орел.

Самозванец имел колесницы и сани, окованные серебром, обитые бархатом и соболями. На его конях узды, седла и стреме­на сияли золотом, изумрудами и яхонтами. Он заказывал бес­престанно драгоценные вещи и в три месяца издержал на одну царскую пышность более 7 миллионов рублей серебром. Народ роптал, потому что не любил расточительности государей, страшась новых налогов. Корб, побывавший в Москве в конце XVII века, не мог исчислить сокровищ в царских палатах.

Арсений, побывавший с патриархом Иеремией в Москве в 1590 г., удивлялся богатству и разнообразию сосудов: «Я был поражен неисчислимым сокровищем: необыкновенной пыш­ностью первостепенных сановников, облитых в золото. Я видел серебряные сосуды с золотыми коронами, наполняемые крит­ским вином. Из многих золотых чаш была одна, которую едва с трудом несли 12 человек. Великий князь, Иоанн Данилович, от­правляясь в Орду, разделил свои дорогие вещи между тремя сы­новьями и супругой Еленой. Старшему сыну, Симеону, отдал четыре золотые цепи, три пояса, две чаши, блюдо с жемчугом, три блюда из серебра и два ковша. Ивану — четыре золотые цепи, два пояса с жемчугом и каменьями, третий сердоликовый, два ковша, две круглые чаши и три блюда серебряные. Андрею — че­тыре золотые цепи, пояс фряжский, другой жемчужный с крю­ком (с застежкой) на красном шелку, третий ханский, два ковша, две чарки и три блюда серебром (из серебра).

Дочери Фети-нье — 14 колец, новый складень (ожерелье), чело (головное ук­рашение) и гривну. Большое серебряное блюдо о четырех коль­цах — в храм Владимирской Богоматери.




Марина Мнишек

Внук его, великий князь Иоанн II, завещал (в 1359 г., ноября 13) детям своим князю Димитрию — золотую шапку (корону), бармы, жемчужную серьгу, коробку сердоликовую, золотую саб­лю и шишак; князю Иоанну — саблю и шишак, жемчужную серь­гу и стакан царьградский, а двум будущим зятьям — по золотой цепи и поясу. Когда великий князь Иоанн III гостил в Новгороде в 1467 г., тогда его дарили шелковыми тканями, сукнами, ловчи­ми птицами, рыбьими зубьями (вероятно, моржовыми), иност­ранными винами и драгоценными сосудами. Владыка Феофил подарил ему золотой ковш с жемчугом, два рога, окованные се­ребром, серебряную миску; Василий Казимир — золотой ковш; Яков Короб — рыбий зуб; знатная вдова Анастасия Ивановна — два рыбьих зуба и пр. По приведении Великого Новгорода во всю волю Иоанна (1478 г.), ему поднес в дар на Поозерье один архиепископ Феоиле: панагию, обложенную золотом и жемчу­гом (князья и цари носили их на груди, на золотой цепи); стро-кофамилово яйцо (страусово), окованное серебром, в виде куб­ка; сердоликовую чарку, кристальную бочку, серебряные мисы, цепи, чары, два ковша золотые и пояс серебряный, весом в 31 фунт. Если верить сказанию современного историка Длугоша, Иоанн нагрузил тогда 300 волов серебром, золотом и драгоцен­ными каменьями. Князь Иоанн Борисович Волоцкой исчисляет в завещании 1504 г. 29 серебряных блюд, 5 мисок, 1 уксусницу, 1 перечницу, 1 солонку большую, 2 солонки малые гладкие, чарку серебряную, 11 ложек, 7 ковшов, 7 чарок гладких, 1 чарку с пол­кой, 2 чарки больших, 4 чарки малых, 3 кубка, 1 рог, 3 стакана, ковш большой, сковороду серебряную с венцом, серебряник и посуду каменную».

Старинные боярские обеды

При боярских столах бояр и дворянства подавали яства и на­питки в простой посуде. Принц Бухау пишет, что в его время по большей части ели и пили из деревянной посуды, края которой были позолочены, и посуда была позолоченной, а работа произ­водилась монахами.

Званые обеды

Чтобы завоевать расположение своего ближайшего окруже­ния и показаться более милостивым, чем его предшественник, Борис Годунов первым ввел званые обеды. Начало таким обедам было положено еще в царствование Федора, который пригла­шал думных сановников и угощал их в своих чертогах, показы­вая перед ними всю гостеприимность обыкновенного хозяина, ■ Хлебосольство, известное одним нашим русским, отличалось более всего в частных домах, где вольность в обращении, соеди­ненная с равенством, не обижали ничьего честолюбия.


Хозяин с радостью принимал гостя, не скупился с ним, ставил все на стол, что имел: яства, мед и водку, чтобы не прослыть в своей среде негостеприимным. От этого, очевидно, и возник­ла поговорка: «Все на стол мечи, что есть в печи». Самым вели­чайшим упреком было сказать: «Ты забыл мой хлеб-соль!»

ОДЕЖДА

Мужской костюм

Старинная русская одежда представляется, на первый взгляд, сложной и разнообразной. Но, присмотревшись к ее частностям, легко узнать во множестве наименований сходство. Сравнивая одежду русского народа, мы увидим, что одежда крестьян была такой же, как и одежда царей, и даже носила такие же названия, только отличалась достоинством материала и убранством.

Славяне прибалтийские, еще по свидетельству Тацита, отлича­лись от германских народов: они едва закрывали свою наготу.




Славяне дунайские сражались еще в VI веке почти полунагие, прикрывая только нижнюю часть тела исподним платьем. Шку­ры зверей лесных и домашних согревали их в холодное время. Женщины носили длинные одежды, украшались бисером и ме­таллами, отнятыми на войне или выпрошенными у иностран­ных купцов.

Аравийский посол Ахмет, отправленный багдадским кали­фом Муктедиром к королю болгар в 922 году, побывав у волж­ских болгар, описывает одежду славян как довольно грубую. Мужчины, писал он, не носят ни кафтанов, ни камзолов, но на­брасывают на себя сбоку толстую одежду, оставляя другую (пра­вую) свободную. Они никогда не ходят без оружия, у каждого большой нож, меч и топор, и всякая женщина носит нож, а на шее — цепи золотые и серебряные. Главное их украшение — зе­леный бисер. Описывая погребение одного из старшин, он за­мечает, что покойник был одет в два исподние платья, сапоги, куртку, кафтан из золотой парчи с золотыми пуговицами и пар­човую шапку, опушенную соболем. Счастливые войны и торго­вые отношения с Константинополем и болгарами в продолже­ние двух столетий изменили образ жизни, привили любовь к изобилию и роскоши. Великие князья, сановники и воины зна­комились с царьградской пышностью, стали носить длинные, широкие, по восточному вкусу платья. Очевидно, их влиянием следует объяснять происхождение рисунка на одежде. Нередко наши послы требовали от греческих императоров именем сво­их князей и царскую одежду, и венец. Однако императоры отка­зывались, мотивируя свой отказ тем, что порфира и короны де­ланы руками ангелов.

Женщины, одеваясь в длинные платья, украшали грудь мо­нистами, ожерельями и золотыми цепями, а пальцы — кольцами и перстнями. Волосы заплетали в косу, а головной наряд блистал жемчугом и золотом. Много изобретений в одежде и украшени-их приписывается египтянам, в том числе и изобретение колец.

богатые люди носили шелковую одежду, драгоценный пояс и сафьянные сапоги. В XI и даже в XV столетиях мы встречаем 1.ШОГИ с загнутыми вверх носами; подошвы подбивались гвоз­дями; голенища были до икр круглые. В XIV в. голенища шились под самые колена, и здесь их стягивали ремнями и тесьмой. Знатные люди и великие князья носили по большей части ко­роткие голенища, унизывали их золотыми или серебряными и ро! I [ вами, галунами, жемчугом и камнями. Впрочем, такая рос-кс и ш. появилась только в XVI веке.

11ижнее белье называлось портами и шилось из полотна. Ру-пашки назывались сорочками, а по-славянски — срачицами, 111 ил ись из холста длинными до колен, разрезным впереди воро­гом и подпоясывались шнурком поверх нижнего платья. Когда Россия была завоевана татарами, наша одежда изменилась. Со­рочки и нижнее белье стали выглядеть иначе; едва ли не тогда пошли в употребление штаны и шаровары. Сорочки тогда ши­лись не длиннее коленок; ворот, ожерелье, ожерелок разрезали на левой стороне, украшали запонками и шелковым или разно-цисгпым шитьем.

Для украшения делали на груди и спине подоплек, вышитый красными нитками и шелком. Под пазухой нашивали красные и синие ластовки, или ластовицы. Воротник и края рукавов вы­шивали красными нитками, шелком, серебром и золотом, в зави­симости от состояния и звания. Воротник застегивали металли­ческой пуговкой. Нижнее белье шилось из холста и было очень просторным. Иногда его шили из бумажной и шелковой мате­рии, подвязывали на шнурок под рубашкой. Концы нижнего бе­льм засовывали в сапоги. Богатые и знатные люди носили шелко-ные и парчовые штаны, которые были холодными и теплыми.

Великий князь Святослав I, гроза Восточной империи, одеж­дой не отличался от простого ратника: в те времена воины и мирные граждане одевались одинаково. Когда он увиделся г 11оанном Цимисхием на берегу Дуная под Даростелем (Силис-трией), греки смотрели на него с изумлением. Император, окру­женный облитыми в золото конниками, сидел на коне, а Свято-слан — в лодке, в простой белой одежде, с длинными усами, I кде-нькой бородой и с клоком волос на голове. В его ухе висела серьга, украшенная жемчужиной и рубинами.

Кстати, малороссы, как и запорожцы, носили до половины дс пятнадцатого столетия чубы, чупрыни, то есть клок волос на маковке головы, обвитый около правого уха и называемый осе-ж-д| 1см. Обычай ношения чубов существует с древних времен. ()С> этом упоминает даже Тацит.

Ношение серег мужчинами было обычным делом до начала XV века. По известиям иностранных писателей XVI века и начала XVII века, они видели много бояр, купцов и простолюдинов с серьгами. Позднее эта традиция то исчезала, то возобновлялась.

Обувью простого народа были лапти из древесной коры. Эта обувь сохранилась с древних времен, носилась еще во времена язычества. Кроме лаптей из коры, носили башмаки из прутьев лозы, тоже плетенные, вероятно. Эту обувь называли «пленицы». Некоторые носили подошвы из кожи и подвязывали их ремня­ми, обмотанными вокруг ноги. Эта обувь, сандалии вероятно, была заимствована у греков.

Чеботами назывались полусапожки с остроконечными нос­ками, поднятыми кверху. Башмаки были принадлежностью не только женщин, но и мужчин. В старину также носили и четыги или ичеготы, иначе ноговицы,— обувь, заимствованную у татар. Такая обувь состояла из сафьянного чулка и была двух видов: пол-. ные, достававшие до коленей, и полуполные. При сапогах и чебо­тах носились чулки шерстяные или шелковые, а зимой — подби­тые мехом. Женская обувь была почти такой же, как и у мужчин, с такими высокими подборами, что передняя часть ступни не касалась земли, если стать на каблук. При них были шерстяные или шелковые чулки. Чулки вязать в России научились только при Петре Великом, который даже завел для их производства у Калинкина моста, в Петербурге, чулочную фабрику.

Посадские жены носили также сапоги до коленей, но дворян­ки ходили в башмаках и чеботах. Бедные крестьянки ходили в лаптях, как и их мужья.

Вся эта обувь, кроме лаптей, была цветная, ярких красок, а ино­гда телесного, то есть слабо-розового цвета, и расшивалась золо­том, иногда жемчугом до того густо, что нельзя было рассмотреть цвета сафьяна. В зажиточных домах обувь изготовлялась опыт­ными холопами, которых при каждом доме было довольно.

Штаны, порты

Они шились без разрезов с узлом, так, что их можно было де­лать или шире, или уже. У бедных они были из холста белого или крашеного или из сермяги, то есть грубой шерстяной ткани; у зажиточных — из сукна. Летом состоятельные и знатные люди носили штаны тафтяные или из другой шелковой материи. У ца­рей и у бояр штаны были из тяжелых шелковых тканей разных цветов, преимущественно красного, малинового, лазоревого и желтого. Вообще же в старину штаны доставали только до ко­леней, делались с карманами, которые тогда назывались зепью.

Верхняя одежда

На рубаху и штаны надевалась разного рода верхняя одежда. Сохранилось изображение Олега в высокой синей шапке наподобие колпака, с палевой опушкой, на шее платок золотой пар­чи с развевающимися концами на груди.



Русский купец. Иллюстрация из книги С. Герберштейна '■Записки о Московит

Кафтан багряный, об­ложен алой бахромой, подпоясан золотым поясом, желтые сапоги. Дети одеты в алые кафтаны. Княгиня в синей высокой шап­ке с алым покрывалом; платье красное с золотой бахромой, под­поясана золотым поясом; на рукаве золотое ожерелье, башмаки малиновые, крытые золотом; она держит за руку юного Яросла­ва, который представлен в багряном кафтане с золотой бахро­мой, подпоясанный золотым кушаком с бантом, сапоги крас­ные. Князь Святослав с усами и с бородой, в круглой, низенькой, желтого цвета шапке, с красной опушкой, и в синих сапогах; кафтан на нем синий с красной бахромой, поверх кафтана — золотая княжеская мантия; в руках его книга, окованная золотом и покрытая малиновым бархатом.

Вся роскошь одежды, как мы видим из этого рисунка, состоит в блеске золота и разноцветной парчи. В историческом описании одежд и вооружений российских сказано, что Черниговский князь Святослав одет в зеленоватое платье вроде подризника с красной до пола обшивкой, с длинными рукавами и с золотыми нарукавниками, сверху накинут плащ с золотой бахромой синего цвета, застегнутый на правом плече, с красной подкладкой.

Великие князья имели частые отношения с Византией, полу­чали оттуда богатые ткани и узоры, а купцы, ведя торговлю с Грецией, вывозили материи для богатых и вельмож. Великие князья и бояре отличались пышностью одежд, а заслуженные — ношением на груди золотой цепи с золотой гривной. Впослед­ствии тысяцкие новгородские носили золотую цепь на шее в оз­наменование их власти. Великие князья и удельные, цари и пат­риархи носили на золотых цепях кресты и панагии, осыпанные драгоценными камнями и жемчугом.

Простой народ одевался в толстые одежды: женщины в поне­вы, мужчины в зипуны, самая древняя одежда из известной нам. Мантия называлась в древности корзнем, коцем, мечем. Вероят­но, и мантия Святослава была тоже корзнем, то есть верхней одеждой. Князь Владимир, желая защитить Игоря от убийства ки­евлян, соскочил с лошади и покрыл его корзнем. Великий князь Андрей Боголюбский, женатый на дочери боярина Кучки, как со­общает «Киевская летопись», был убит приверженцами Кучки, и тело его было брошено в огород. Киевлянин Козьма, усердный слуга несчастного государя, стоял над трупом и плакал и потом отнес в церковь, положил в притвор и прикрыл корзнем.

Черниговский князь Михаил, прибыв в стан Батыя, не хотел поклониться священному огню и кумирам. Ему объявили, что он должен или исполнить ханскую волю, или умереть. «Для вас не погублю своей души»,— сказал он, снял с себя кочь и бросил убийцам: «Возьмите славу этого мира, хочу небесной». Великий князь Иван Калита в завещании своем отказал сыну своему Си­меону, между прочими одеждами, кочь с бармами. Это доказыва­ет, что корзно, кочь, или коц, была великокняжеская одежда, хранилась в Софийском соборе в Киеве и в храме Божией Матери, что во Владимире-на-Клязьме.





Русские костюмы XVII в.

Половцы, опустошив Киев в 1201 г. января 4, не оставили в церквах ни одного сосуда, ни икон и похитили драгоценные одежды наших князей, кото­рые вешались во храме на память потомству. Корзно обрати­лось потом в приволоку, то есть в короткий плащ, который но­сили дворяне до времен Петра I.

Пояса

Пояса золотые, осыпанные камнями, украшали мужской убор. Они никогда не складывались и надевались гладко и ров­но. Были пояса шелковые и плетенные золотом и серебром, бар­хатные, кожаные. Их украшали камнями, золотыми и серебря­ными бляхами, жемчугом. При поясе висели капторги, тузлуки и калита. За один из поясов разгорелась война.

Князь Василий Косой и Дмитрий Шемяка пировали однажды на свадьбе у родного своего дяди, великого князя Василия в 1433 г. Все были веселы, и все изумлялись драгоценному поясу Василия Косого. Между тем наместник Ростовский, Петр Кон­стантинович, узнал и сказал о том Софии, матери великого кня­зя Василия, которая, обрадовавшись своей находке и забыв при­стойность, сняла пояс с Косого. Произошла ссора, Косой и Шемяка оставили дворец с гневом, отправились в Галич, со­брали войско и начали неприятельские действия. Этот золотой пояс с цепями, осыпанный драгоценными камнями, первона­чально был подарен князем суздальским Дмитрием Константи­новичем нареченному его зятю, князю Дмитрию, впоследствии Донскому. Тысяцкий Василий во время свадьбы этого князя (13б7 г.) тайно обменял его на другой, гораздо меньшей цены, и отдал сыну своему, Николаю, женившемуся на Марии, старшей дочери князя суздальского. Переходя из рук в руки, этот пояс до­стался Василию Косому,

Кушаки

Кушаки складывались несколько раз. Они были шерстяные, шелковые, а иногда переплетались золотом и серебром. Концы кушаков висели впереди. За кушаками и за поясами висели, по азиатскому обычаю, кинжалы (кинджары) и ножи. . Почти такой же наряд был в XIII веке. Но здесь встречаем го­раздо больше описаний женской одежды и уборов.

Костюмы мужчин в XIII веке

Мужчины в это время носили епанчи, подобно немецким, по­крывали головы остроконечными и довольно высокими колпа­ками из войлока. Рубреквис при этом говорит, что костюм рус­ских женщин мало имел отличий от европейского.

Зипун

Исподняя одежда называлась «зипун», как у царей, так и у кре­стьян. Это была одежда узкая и короткая, иногда достигавшая ко­леней и редко икр. В Кроильной книге царского двора длина зи­пуна обозначена в один аршин, тогда как платье, сделанное на то же лицо во весь рост, имело в длину два аршина три вершка.

У людей простых и небогатых зипуны делались из крашени­ны, зимние — из сермяги; у людей состоятельных — из легкой шелковой материи, например тафты, часто белого цвета, с пуго­вицами. Иногда рукава зипуна пришивались из другой материи, например, зипун был из белого атласа, а рукава — из серебряной объяри. Но часто зипуны были совсем без рукавов. Воротники к ним делались узкие и малые, а иногда к зипунам, как и к руба­хе, пристегивали шитый, разукрашенный жемчугом и камнями отдельный воротник, называемый обнизью. Таких обнизей хра­нилось много. Их пристегивали, чтобы казаться наряднее или проще. Они были разной величины.


Сарафанец

Кроме зипуна в XVI веке была подобная же комнатная одеж­да, называемая «сарафанец», начавшая выходить из употребле­ния в XVII столетии. Ее носили вместо зипуна.

Кафтан, кафтанец

Кафтан достигал до пят или же только до икр, чтоб оставлять напоказ расшитые золотом сапоги. По названию видно, что он заимствован у татар. Кафтанец был тем же кафтаном, только ко­ротким. Рукава у кафтанов были очень длинные, так что достава­ли до земли и собирались в складки или брыжжи, так что ладонь можно было по желанию закрывать и оставлять открытой. Таким образом, зимой концы рукавов заменяли перчатки или муфты, а также давали возможность брать руками что-либо горячее.

В нарядных кафтанах концы рукавов украшались запястьями, то есть вышивкой золотом, серебром, жемчугом и даже дороги­ми камнями. Разрез на кафтане был только впереди и оторачи­вался тесьмой, как, впрочем, и подол. К этой тесьме прикрепля­ли золотое или серебряное кружево, сделанное с разными фигурами. Вдоль по кафтану, параллельно с разрезами, по обе­им сторонам,' делались нашивки из другой материи и другого цвета в виде четырехугольников или кругов, и на эти нашивки пришивались завязки с кистями и шнурки, чтобы застегивать кафтан. Иногда же вместо завязок на одной стороне прикрепля­ли пуговицы.

Чуга. Так называлась верхняя одежда, приспособленная к вер­ховой езде. Это был узкий кафтан с рукавами только по локоть и короче обыкновенных кафтанов. Кафтан был длиной в два ар­шина 6 вершков с рукавами, длиной в 1 аршин 5 вершков. Чуга того же размера бьша длиной в один аршин с тремя четвертями и с рукавами в 9 вершков. Чуга подпоясывалась поясом, за кото­рый закладывался нож, а на грудь привешивалась перевязь с до­рожной сумой. Те же принадлежности, которыми украшались кафтаны,— нашивки, кружева, подпушки,— делались по жела­нию и на чугах. Чуги всегда застегивались пуговицами.

Ферязи

Так назывались встарь мужские одежды, надеваемые, как и кафтаны, на зипуны. Они были с длинными рукавами, широ­кие в плечах и уже кафтанов в подоле, почти всегда без кружева и отложного ожерелья; летом — из какой-нибудь материи, зи­мой — теплые, на меху. Трудно себе представить, чем отличалась эта одежда от кафтанов. Во всяком случае, ферязь была комнат­ной одеждой. Название это, очевидно, заимствовано из персид­ского. На ферязях были нашивки, называемые образцами. Нашивки имели форму круглую или четырехугольную и отделя­лись друг от друга другой материей. Ферязи застегивались завяз­ками. Кроме кафтана, чуги и ферязей, к разряду средней одежды принадлежали армяк, тегиляй, терник.

Ормяк, армяк

Ормяки делались с прорехами, с кружевами, с образцами, как ферязи, и с вышитыми воротниками. Их полы не сходились вме­сте, а закидывались одна на другую.

Тегиляй

Эта одежда имела множество пуговиц (68 или 56). Особенно­сти покроя неизвестны.

Терлик

Терлик напоминает чугу, потому что он использовался для верховой езды и, надо предполагать, представлял собой корот­кое платье поверх кафтанов.

Опашень

Однорядка. Так называлась летняя верхняя одежда, так как в царских выходах она упоминается только летом. Осенью и весной, вообще в ненастную погоду, надевали однорядку. Как опашень, так и однорядка делались широкие, длиной до пят, с длинными рукавами, с кружевами по краям разреза, нашивка­ми по бокам, вдоль разреза застегивались пуговицами. Иногда к воротнику пристегивалось ожерелье (шитый золотом и уни­занный жемчугом воротник). Опашени делались из сукна, а у бо­гатых и знатных — нередко из шелковых материй. Однорядка шилась всегда из сукна.

Охабень

Охабень — это плащ с рукавами и с капюшоном сзади.

Ферезея

Плащ с рукавами, надевавшийся во время пути.

Епанча

Эта одежда была двух видов. Дорожная из медвежьей шерсти или грубого сукна или нарядная из богатой материи, подбитая мехом, больше из пышности, чем для тепла. Этого рода епанчу надевали, когда выезжали верхом и красовались перед народом. Она делалась без рукавов и без прорех для рук, накидывалась на плечи и застегивалась на шее пуговицами или завязками.

Шубы

Шубы были самой нарядной одеждой для русского, потому что русские, при бедности природы своего отечества, только и могли

Ферезь и шапка щеголять перед другими народами, что мехами. Множество мехов составляло признак довольства и зажиточности. Случалось, что русские не только выходили в шубах на мороз, но сидели в них в комнатах, принимая гостей, чтобы выказать свое богатство.

Кунтуш (польская одежда)

Это была тоже ферязь с нашивками. Пуговицы на нем были до пояса.

Доломаны, как и кафтаны, представляли собой короткие платья с пуговицами и прорехами на боках.