Владимир Рубцов

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29

Я очень надеюсь, что всё в скором времени прояснится, и мы с Гарретом вернёмся домой. Пока я буду с ним, тётушка Джейн, я оставляю Майка и Бетти всецело на ваше попечение. Вот вам моя кредитная карточка для оплаты расходов. А по дому… — Элен немного задумалась, — по дому вы всё знаете лучше меня. Прощайте. Да поможет нам Бог!

Сказав это, она решительно направилась к выходу, где её уже ждала машина. Вскоре дети и Джейн услышали, как хлопнула входная дверь. Затем на улице завёлся мотор, и его удаляющиеся звуки ещё некоторое время были слышны, пока не стихли совсем где-то вдалеке.

Незаметно за окном наступила ночь. На тёмном бархатном небе зажглись яркие звёзды. «Звёздное небо», поблёскивая экраном монитора, одиноко стоял на столе посреди игровой комнаты. Компьютерный шлем с оборванным проводом и перчатки остались валяться на полу там, куда их второпях швырнула Элен. А тем временем на крыше, уставившись в ночное небо своим огромным блестящим глазом, сиротливо стоял всеми забытый, так и не прозревший сегодня большой телескоп.

V

«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его», — услышал вдруг Гаррет чей-то тихий голос, беззвучно падая в какую-то мрачную бездну. И падению этому всё не было конца. Постепенно мрак, окружающий его, начал таять и Гаррет стал различать вокруг себя чарующее разноцветное сияние, похожее на северное, которое он однажды видел в каком-то фильме. Его бесконечно долгое падение, наконец, прекратилось, и Гаррет плавно приземлился на неведомую поляну, где, казалось, чьи-то исполинские руки расстелили бескрайний цветочный ковёр. Лёжа посреди благоухающего разнотравья, Гаррет широко открытыми глазами уставился в безмолвное небо, на котором то и дело появлялись сияющие всполохи красноватого, жёлтого и сине-зелёного цвета. Вокруг царило спокойствие: ни дуновения ветерка, ни звуков птиц или насекомых не нарушали здесь величественное безмолвие. Постепенно Гарретом овладело несравненное чувство безмятежности, он перестал о чём-либо думать, кроме чудесного света, и блаженно зажмурился. Когда он снова открыл глаза, разноцветные зарницы исчезли, а вместо них посреди мрака, отступающего под натиском ярких лучей, сияло огромное белое солнце. Мощный свет явившегося взору Гаррета светила вовсе не ослеплял, но как бы ласкал, пронизывая всё его человеческое существо, и невольно заставлял задуматься о чём-то незыблемом, вечном, подающим спасительную надежду. Страх Гаррета исчез, на душе у него потеплело. Немного погодя откуда-то издалека он снова услышал негромкие, но полные уверенности и силы слова: «В нём была жизнь, и жизнь была свет человеков.» Гаррет стал вспоминать, что где-то уже не раз слышал эти слова, но никак не мог припомнить. Гаррет наслаждался, наполнившись волшебным светом, и все тревожные мысли покинули его, уступив своё место долгожданной безмятежности.

Но вдруг до его слуха стали доноситься отдельные слабые звуки, раздающиеся где-то вдалеке. Постепенно они становились сильнее, сливаясь в дребезжащий рокот мотора. В следующее мгновение очнувшийся от блаженного забытья Гаррет уловил дуновение ветра, которое быстро нарастало, превращаясь в стремительный порыв. Вслед за этим на место, где лежал Гаррет, откуда-то со стороны быстро наползла черная зловещая тень. От сильного ветра у него перехватило дыхание, и вместе со ставшим оглушительным рокотом до сознания достучалась трезвая мысль: «Вертолёт!». Не в силах что-либо предпринять, Гаррет продолжал лежать, зажмурившись и закрыв ладонями лицо, защищаясь от сильного ветра, порождаемого работой пропеллеров. Неожиданно кто-то спрыгнул на землю рядом с ним, а затем чьи-то сильные руки приподняли его и стали опутывать какими-то ремнями, бряцая пряжками и щёлкая карабинами. Всё было сделано очень быстро и с поразительной ловкостью. Ещё секунда и по чьему-то беззвучному сигналу Гаррета стали поднимать вверх. Широкие лямки небольно врезались в его тело. Превозмогая страх, он слегка приоткрыл глаза и посмотрел вниз. Благоухающая цветочная поляна быстро удалялась от взора Гаррета и вскоре исчезла совсем. Беспомощно повисший на прочном тросе, прикреплённом к средоточию лямок где-то сзади, Гаррет с большой скоростью рассекал пространство, не в силах обернуться назад, где по-прежнему сиял спасительный свет. Постепенно со всех сторон снова сгустилась тьма. Какое-то время он продолжал лететь, увлекаемый вертолётом, и почему-то представил себя неуклюжим бескрылым насекомым, случайно ухватившимся за хвост воздушного змея и летящим по воле ветра навстречу неведомой судьбе. Но вскоре тьма снова стала понемногу отступать, а вертолёт, как почувствовал Гаррет, значительно сбросил скорость и начал снижаться. Затем он завис на одном месте и продолжил снижение крайне медленно, пока Гаррет не ощутил под своими ногами землю. Он чуть не упал от неожиданности, но всё же устоял на трясущихся от охватившего его волнения ногах. Источника света нигде не было видно, но всё вокруг было освещено достаточно ярко, наподобие того, как это бывает на стадионе во время вечерних матчей. Насколько Гаррет мог судить, он оказался на взлётной полосе какой-то военной базы. Неподалёку длинными стройными рядами стояли различные боевые самолёты и вертолёты. Гаррет не успел даже опомниться, как его уже освободили от стягивающих тело ремней двое солдат в камуфляже, откуда-то подъехавшие на армейском джипе. Затем, не говоря ни слова, они знаками приказали Гаррету следовать с ними к джипу, и он так же молча повиновался им. Тем временем вертолёт, доставивший Гаррета на базу, втянул в себя трос и на небольшой высоте медленно полетел к своим собратьям, стоящим на лётном поле. Вскоре он совершил посадку.

Солдаты в джипе доставили Гаррета к невысокому мрачному зданию. У единственного входа на карауле стояли двое дюжих охранников в серой форме. По их угрюмым лицам невозможно было догадаться ни о чём, и Гаррет даже не стал утруждать себя этим. На беретах и на куртках охранников Гаррет чётко различил одну и ту же эмблему — серебристая восьмиугольная паутина на чёрном фоне, в центре которой в воинственной позе замер крупный золотой паук.

Доставлен по приказу Хорора, — только и произнёс один из доставивших Гаррета солдат.
Да здравствует Хорор во веки веков! — отсалютовали охранники.
Да здравствует Хорор, — дружно подхватили оба солдата в камуфляже, после чего по-армейски развернулись и направились к джипу.

Гаррет остался стоять неподвижно перед охранниками, не смея глазеть по сторонам. Его душу густым тошнотворным туманом снова заполнил страх. Через несколько секунд он услышал, как завёлся мотор, и джип с солдатами покатил куда-то в сторону. Не в силах смотреть охранникам в глаза, он продолжал стоять, опустив голову и молча ожидая своей участи. Наконец, будто прочитав мысли Гаррета, один из громил нехотя процедил сквозь зубы: «Стой и жди. Император Хорор примет тебя».

В томительном ожидании Гаррет простоял около часа или немногим более того. За всё это время стражи не шелохнулись и не издали ни единого звука. Они стояли, словно высеченные из серого гранита, с широко расставленными ногами и руками, заведёнными за спину. Вооружены они были лишь чем-то наподобие длинных пистолетов, висящих у каждого из них в серой кобуре слева под мышкой. Всем своим видом они указывали на небывалую мощь и беспрекословное подчинение кому-то или чему-то высшему, имеющему над ними неоспоримую власть. Наконец выражение лица одного из них несколько изменилось, и через несколько секунд раздался его приглушенный голос: «Слушаю и повинуюсь». Вслед за этим металлическая дверь позади охранников бесшумно открылась, и он обратился к Гаррету тоном, не терпящим никаких возражений: «Входи, император ждёт тебя».

Могучие стражи расступились как по команде, пропуская Гаррета к чернеющему за их спинами входу. Не смея ослушаться, он тут же юркнул мимо них внутрь здания. Как только он вошёл, дверь тут же закрылась за ним. Перед Гарретом растянулся длинный коридор, хорошо освещённый круглыми плоскими светильниками на потолке, убегающими вдаль сияющим рядом. Белое матовое стекло светильников делало их свет мягким, что хоть немного успокаивало. В конце коридора была одна единственная дверь из серебристого металла. Что-то внутри подсказало Гаррету, что медлить крайне нежелательно и он, превозмогая все разом ожившие в нём страхи, направился к двери довольно быстрым, как ему казалось, шагом. На самом деле он нехотя плёлся к ней, не в силах освободиться от её жуткого притяжения. В его расстроенной памяти стало всплывать нечто схожее с тем, что он мучительно переживал теперь, но собрать все эти отрывочные воспоминания воедино он сейчас не мог. Сил у него осталось настолько мало, что он едва держался на ногах. Невольно Гаррет ощутил себя рыбой, схватившей хитрую наживку и попавшейся на крючок. И вот теперь какой-то злой рыбак с дьявольским наслаждением выуживает его из привычной водной глубины на неведомый и чуждый берег. Время тянулось бесконечно долго, но зловещая дверь неумолимо приближалась. Наконец Гаррет остановился вплотную к ней и лишь слегка коснулся кончиком носа холодного металла, как дверь, едва уловив прикосновение живой человеческой плоти, издала лёгкий щелчок и тут же поползла в сторону, открывая взору обезумевшего от страха Гаррета огромный зал. Зал был роскошно обставлен в духе Ренессанса. Вдоль стен, увешанных разнообразными картинами и причудливыми гобеленами, тянулись предметы изящной мебели, искусно сработанные золотыми руками давно канувших в бездну веков умельцев. Зал равномерным искристым светом освящали массивные хрустальные люстры, подвешенные к потолку. От самого входа до дальнего конца зала на желтоватом паркетном полу растянулась абсолютно чёрная ковровая дорожка, по краям которой в незатейливом орнаменте по серебристым арабескам паутины бежали золотые пауки. В конце зала на ступенчатом возвышении стоял большой золотой трон в виде воинственно застывшего паука. Сиденье и спинка трона были такие же чёрные, как дорожка. На троне сидел какой-то таинственный человек, также одетый во всё чёрное. От трона к стенам, потолку и полу тянулись толстые серебряные струны, сплетаясь в правильный рисунок гигантской восьмиугольной паутины. При виде всего этого Гаррет сначала застыл в нерешительности, но в следующее мгновение, подчиняясь какой-то непонятной силе, сделал сначала один робкий шаг вперёд, затем другой. Постепенно шаги его становились увереннее, и он продолжал идти вперёд. Вокруг не было слышно никаких звуков, кроме приглушенных шагов Гаррета. По мере приближения к трону стали проявляться черты лица, восседающего на нём императора. Несмотря на то, что тот сидел, облокотившись на один из поручней, сделанный в виде приподнятой паучьей лапы, Гаррет про себя отметил, что император обладает громадным ростом и воистину богатырским телосложением. Хорошо скроенный и превосходно сидящий на нём чёрный костюм в виде стилизованного военного мундира изящно подчёркивал достоинства его властной фигуры. Ярким контрастом во всём облике императора были его золотые, коротко остриженные волосы, благодаря которым голова его буквально пылала на фоне чёрной спинки трона и одежды. Лицо императора не было грозным, а наоборот приветливым и добрым. Но что-то внутри настораживало Гаррета, подсказывало ему, что доброта эта не настоящая, а вынужденная, притворная. Подойдя вплотную к подножию трона, Гаррет остановился, не зная, что же ему делать дальше. Потупив взор, перед сверкающими жёлтыми очами царственного гиганта, Гаррет простоял не двигаясь две или три минуты, в течение которых, он в этом не сомневался, император пристально изучал его. После этого обоюдного молчания, Гаррет вдруг услышал громкий и отдалённо знакомый величественный голос: «Ну что ж, попробуем ещё раз. Добро пожаловать, мой доблестный Гаррет! Император Хорор приветствует тебя!» Звуки этого грозного голоса, словно пылающие стрелы, пронзили душу Гаррета, застряв ней мучительными занозами. Громовыми раскатами они снова и снова раздавались в его голове, пока, наконец, в памяти не всплыла картина старого, изрезанного щелями и трещинами чердака, скрывающего в своих дощатых недрах огромную паутину и чудовищного паука, подмигивающего ему десятками отвратительных глаз и шепчущего его имя разными голосами. Внезапно Гаррет вспомнил все, и весь съёжился перед лицом грозящей ему опасности. «Как жаль, что я не могу проснуться и избавиться от этого кошмара», — подумал вдруг Гаррет. И это было правдой, потому что в этот момент его бесчувственное, поражённое странным недугом тело лежало на больничной койке.

VI

Датчики, прикреплённые к неподвижному телу Гаррета, посылали еле уловимые сигналы к следящей аппаратуре, которая проявляла их на экране монитора в виде бегущих светящихся кривых, выставляя напоказ все признаки ещё не угасшей жизни. В одноместной больничной палате Элен была одна с Гарретом. Врачи, всячески изучив больного, лишь развели руками и единогласно высказали мнение о внезапно наступившем летаргическом сне. Склонившись над мужем, Элен вот уже в который раз заглядывала в его широко раскрытые глаза с необъяснимой надеждой узнать хоть что-нибудь. Временами Элен казалось, что немигающими глазами Гаррета на неё смотрит кто-то ещё. Но что не покажется в подобных обстоятельствах испуганной женщине, находящейся в объятьях слепой надежды, да вдобавок не спавшей целую ночь. «Гаррет, мой милый, добрый Гаррет! Как я люблю тебя! Как я хочу тебе помочь!» — непрестанно твердила она вслух и про себя. Думать о чём-либо другом не было ни желания, ни сил. Смахнув набежавшую вновь слезу, Элен отвернулась от Гаррета, встала с его кровати и подошла к окну. За окном алой светящейся полосой уже нарождался рассвет. Звёзды на светлеющем небе стали постепенно меркнуть и исчезать. День обещал быть ясным и тёплым. Но в душе у Элен всё было неясно и темно. Одна лишь надежда продолжала теплиться внутри неё неугасимым маленьким огоньком.

VII

Тётушка Джейн проснулась рано утром. Да и можно ли было назвать сном те два или три часа, которые она в общей сложности провела за эту ночь в тревожном полузабытьи. То и дело Джейн приходилось вставать и, подчиняясь бессознательному чувству нависшей над всеми ними опасности, навещать спящих детей в их комнатах. Благо комнаты Майка и Бетти находились по соседству. Когда Джейн в первый раз появилась в доме Осборнов, то Элен предложила ей занять отдельную комнату по своему усмотрению. Джейн внимательно осмотрела дом, немного подумала и сказала, указав на центральную из трёх расположенных по соседству комнат на втором этаже:

Я думаю, миссис Осборн, что лучше всего мне было бы поселиться здесь. Так я буду слышать, что творится в каждой из соседних комнат, после того, как пожелаю вашим детям спокойной ночи. — Немного помолчав, Джейн продолжила, лукаво глядя на детей, — К тому же Майк и Бетти лишатся чудесной возможности перестукиваться друг с другом через стенку, что сделает их сон спокойней и крепче.
Как вам будет угодно, — покорно согласилась тогда Элен, зная о самых высоких рекомендациях, которые предоставила ей Джейн, во время их предварительной встречи.

Пригорюнившиеся было ребятишки всего через час уже весело играли со своей новой няней и даже не вспоминали о предстоящей им ночной «разлуке».

С тех пор минуло без малого три года. За это время тётушка Джейн, так по негласной традиции называли её все в округе, постепенно превратилась в настоящего члена молодой семьи Осборнов, искренне разделяющего со всеми их радости и горести. Со своими родными бабушками и дедушками дети виделись довольно редко и понемногу. Джейн от всей души старалась, чтобы Майку и Бетти было хорошо с ней, чтобы они чувствовали неподдельную заботу о них и не обижались капризно на справедливые наказания. Это было не так легко, как могло показаться на первый взгляд, но терпеливая доброта Джейн творила настоящие чудеса. Одним словом, дети вскоре стали беспрекословно слушаться Джейн, потому что чувствовали, что она искренне дарит им любовь своего сердца. А иначе она и не могла. Ведь сердце женщины создано для любви, а дети — первые, кому эта любовь необходима, как воздух.

«Бедная Элен», — подумала про себя Джейн, предавшись невольно нахлынувшим воспоминаниям, — «Что же теперь со всеми нами будет?» Отогнав от себя мрачные мысли, Джейн прислушалась. В комнате Бетти раздались приглушенные стоны и Джейн, как беспокойная наседка, прямо в ночной сорочке помчалась в комнату девочки. Бесшумно открыв дверь, она, крадучись, пересекла комнату, освещённую тусклым зеленоватым светом ночника, и подошла к Бетти, скорчившейся в тревожном сне. Присев на край кровати, Джейн положила свою мягкую тёплую руку на лоб ребёнка. Жара как будто не было, но девочка то и дело вздрагивала, всхлипывала или протяжно постанывала во сне. Джейн не хотелось будить Бетти, которую после всего случившегося с трудом удалось уложить в постель, напоив перед этим отваром успокоительных трав, включая несколько капель маковой настойки. Пытаясь хоть как-то успокоить бедного ребёнка, тётушка Джейн стала ласково гладить Бетти по голове. Постепенно это нехитрое средство истинно материнского сострадания подействовало, и Бетти успокоилась. Посидев ещё немного рядом со спящей девочкой, Джейн медленно встала с кровати и, стараясь не шуметь, тихо выскользнула из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

Решив навестить заодно и Майка, Джейн направилась к двери в его комнату. Подойдя к ней, она немного постояла, пристально прислушиваясь. Всё было тихо. После этого она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Увидев, что Майк не спит, Джейн подошла к нему и присела рядом на кровать. Глаза мальчика впились в неё с безмолвной надеждой. Майк не плакал, но Джейн чувствовала, что на душе у него лежит огромная тяжесть. Чтобы хоть как-то успокоить его, она произнесла тихим, но уверенным голосом:

Мы все будем молиться за папу, Майк. Самое тягостное чувство на земле — это неведение. Пока мы ещё не знаем, что произошло и всем нам очень тяжело.

Заметив, что Майк жадно ловит каждое её слово, Джейн продолжала:

Мы будем молиться, и Господь услышит нас. Он не даст твоего папу в обиду. Пока у нас есть хоть капля надежды, мы будем жить этой надеждой. Мы не сдадимся просто так, Майк, поверь мне.

Выслушав всё, что ему сказала Джейн, Майк несколько минут лежал, не отвечая и не двигаясь. Его одеяло было натянуто до самого подбородка, снаружи оставалась лишь голова. Наконец он глубоко вздохнул и лишь попросил в ответ:

Полежи со мной немного, тётушка Джейн.

Сердце Джейн сжалось от нахлынувшей на неё печальной нежности. Она молча кивнула и прилегла рядом с Майком. Мальчик, свернувшись калачиком, устроил поудобней свою голову у неё на плече и закрыл глаза. Всего через пару минут он уже крепко спал.

VIII

Сознание Гаррета всё более и более прояснялось и он, наконец, осознал, что находится в бескрайних просторах собственной психики, а сидящий перед ним так называемый император Хоррор – не что иное, как древний духовный паразит, вселяющийся в человеческую душу в момент отчаяния, сильного страха или тяжёлого горя. Тогда, в далёком детстве, он принял личину громадного паука, распластавшегося в центре отвратительной паутины. Тёмный чердак, гроза, одиночество, детский испуг – всё это послужило пропуском для этого порождения зла в его ещё незрелый, детский мозг. Многое, ох как многое начал понимать Гаррет в своей беспокойной жизни. Он понял, что это демоническое существо под видом разнообразнейших страхов год за годом собирало в его голове свой ненавистный легион из бесов рангом пониже, попримитивней. Наконец армия Хоррора была готова выступить, но куда? От страшной догадки по виртуальной, да и не только виртуальной, коже медленно поползли крупные, напоминающие волдыри от ожога крапивой мурашки. Почувствовав неладное Хоррор пристально взглянул в глаза Гаррету и уже ледяным, лишённым всяческой теплоты голосом произнёс:

Ты что-то задумал, мой доблестный Гаррет?! Не советую, иначе я прикажу штурмовать душу твоей милой жёнушки, склонившейся сейчас над тобой и горько рыдающей. Она находится в нужном месте и в подходящем состоянии души, чтобы быстро проиграть эту битву. А потом, если это тебя не вразумит, я займусь твоими хорошенькими детками, которых добрая тётушка Джейн конечно же приведёт сюда навестить их бедного, беспомощного папочку.

Гнев Хоррора быстро преобразил всё вокруг. Вместо блистательного тронного зала взору Гаррета предстала отвратительного вида, сырая, тускло освещённая пещера, вся оплетённая толстыми и клейкими нитями паутины. Нити паутины, как живые, быстро оплели Гаррета так, что он уже не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. В центре паутины Хоррор также сменил облик и вместо бравого императора превратился в чудовищно огромного, хищно зыркающего многочисленными глазками паука. Не смотря на звериный облик, чудовище продолжило человеческим языком. Слова монстра раздавались в голове Гаррета грозным набатом:

Завтра с твоей помощью я отправлю мои легионы покорять разум недостойного воплощения человечества. Долгие века я готовил этот триумф и ты, жалкий человечишка, боящийся всё и вся, не сможешь мне помешать. Только попробуй помыслить об этом, и твоя семья будет гореть в аду, который ты устроишь собственными руками, если только посмеешь мне помешать. Завтра утром я освобожу тебя, и всё в этом зале будет так же роскошно, как прежде. В заднем кармане твоих брюк лежит дискета, на которой записан код доступа к управлению всей твоей психикой. Увы, тобой придётся пожертвовать, мой доблестный Гаррет, такова твоя судьба, начавшая отсчёт на старом чердаке. – Голос монстра сделался несколько мягче, но всё также не предполагал смягчения участи обречённого Гаррета. – Дискету ты должен отдать мне сам, добровольно, в противном случае при попытке введения кода в твой главный психический центр он изменится, и всё придётся начинать сначала. Помни о своей семье Гаррет, а я обещаю пощадить их пока ещё безгрешные души. Бог ошибся в вас людях, Он даровал вам возможность воплощаться и жить прекрасной полной жизнью. Вы недостойный венец Его творения. Я ненавижу Бога за то, что Он предпочёл Вас, жалких и ничтожных, Нам, служившим Ему верой и правдой, когда ещё только создавалась Вселенная. Завтра я постараюсь исправить эту ошибку Бога и Он, увы, не в силах будет Нам помешать. Бог всеведущ, но Он вне сил! Он лишь творец ПРОГРАММЫ, как вы это называете, то есть самого плана Творения. А дальше всё делали мы Ангелы, обладающие реальной силой. Вначале он сотворил Нас, поэтому именно Мы должны и будем жить на земле, выбросив вас из ваших тел, которых вы не достойны, и которым просто не знаете цены. Вы узнаете, каково это скитаться во мраке и холоде вечности, отринутыми и преданными своим Богом. Быть может, это вас чему-нибудь научит, и когда-нибудь мы снова сразимся. А пока у человечества нет абсолютно никаких шансов остаться жить на этой планете. Мы изгоним вас, как никчёмное глупое племя, пока вы до конца не разграбили и не угробили планету, созданную Нами с таким тщанием. Ведь именно Земля, а не вы, слабые и бездарные является Нашим Венцом Творения. И Венец этот Мы по праву возложим на свои головы. Это говорю тебе я – Хоррор непобедимый, генерал легионов Страха армии Падших Ангелов.

После своего страстного монолога Хоррор просто исчез. Осталась лишь мерзкая паутина, источающая страх и неизбежность ужасного грядущего. Гаррета ужасно потрясло услышанное, он сокрушался в бессилии своём о ближайшей суровой судьбе всего человечества и невольно стал молиться Богу. По мере того, как молитва его становилась всё искренней и проникновенней, опутывающие его нити мерзкой паутины страха стали сильнее сдавливать его тело. Жестокий Хоррор, он всё предусмотрел! Гаррету было ужасно страшно за себя, за свою семью, за человечество и вот тогда, когда его душа была уже не в состоянии вместить в себя ещё хотя бы капельку страха, произошло чудо. Он вдруг перестал бояться, и паутина заметно ослабила свою хватку. В следующее мгновение Гаррет знал уже, что надо делать. Ведь если есть падшие, то есть Тёмные Ангелы, то наверняка существуют и Светлые, сохранившие верность своему Богу-Творцу. Вдохнув полной грудью возникший вокруг едва уловимый аромат надежды, Гаррет от чистого сердца обратился с отчаянной мольбой к своему Светлому Ангелу – Ангелу-Хранителю.

IX

И Он вдруг возник прямо перед Гарретом, ничем не потревожив сероватые толстенные нити паутины страха. Ангел молча обошёл Гаррета вокруг, при этом при этом нити паутины проходили сквозь него, как свет проходит через оконное стекло. Выйдя из шокового состояния от первой в своей жизни встречи с Ангелом-Хранителем, Гаррет вдруг осознал, что внешний облик ангела является точной копией Джона – их компьютерного гения в банке. Джон был уникальным программистом и даже баловался в молодости хакерством, но это ему быстро наскучило. Не раз и не два Джон выручал владельцев и, конечно же, вкладчиков банка, когда зависал главный компьютер, и вся банковская деятельность была на волоске от виртуального краха, а затем и реального краха. Но основное рабочее время Джон посвящал защите ценной информации, находящейся в пятистах компьютеров банка от разного пошиба хакеров и придурков, плодящих компьютерные вирусы. Здесь Джону не было равных на многие сотни миль вокруг, а не только в их городе. Поэтому тощий светловолосый и наполовину лысый очкарик, каким был с виду Джон, получал очень хорошую зарплату и лично здоровался за руку с генеральным директором банка. Джон был уникум и вот теперь его точная копия, закончив свой призрачный обход, снова заняла место прямо перед Гарретом и, улыбнувшись, тихо сказала:

Ты поверил, и я услышал, ты призвал и я пришёл. – Сделав паузу, ангел в облике Джона продолжил. – У нас мало времени, Гаррет, поэтому поскорее задавай свои вопросы, пока не вернулся Хоррор.
Почему ты принял облик Джона? – был первый вопрос Гаррета.
Во-первых, это хорошо знакомый и уважаемый тобой человек, которому ты доверяешь. Во-вторых, это своеобразная подсказка для тебя о той помощи, которую ты попросил у Бога. Впрочем, я могу принимать любой облик, потому что такова моя природа.
Как мне называть тебя? – был второй вопрос Гаррета.
Зови меня просто Хранитель. Настоящих имён ангелов не знает никто из людей, это недопустимо, так как знание истинного имени даёт власть над ангелом. Одному лишь Богу известны наши имена, и лишь Его уста, помимо наших, способны их произнести. Человек едва ли сможет произнести даже часть имени ангела, настолько труден наш язык, хотя ничтожная вероятность этого всё же существует. К тому же произносить имя необходимо с особой скоростью и в определённой тональности. Короче, как вы говорите, у имени ангела много степеней защиты от людской беспечности. Кстати Хоррор не настоящее имя ангела, пленившего твой разум.
Что мне делать, Хранитель? Как спастись от Хоррора? – был третий и самый важный для него в этот момент вопрос Гаррета.
Во-первых, перестать бояться. Твой страх делает его только сильнее, он и имя себе подобрал подобающее. Тебя пленил падший ангел высокого ранга и его, как бы это поточнее выразиться, специализацией является страх. Конечно, он способен, как и все ангелы, на множество других вещей. Но страх – его главное оружие.
Понятно! Во-первых, надо перестать бояться. А что же, во-вторых? – В нетерпении перебил Гаррет размеренную речь Хранителя.
А во-вторых, ты завтра сделаешь всё в точности так, как прикажет тебе Хоррор. Ты отдашь ему дискету, но на ней, уж ты поверь старине Джону, - при этом хранитель в точности воспроизвёл голос программиста-уникума, - будет настоящий сюрприз самопровозглашённому императору.

Видя, что ангел повернулся к нему спиной и его облик начал меркнуть, Гаррет торопливо спросил:

Мы ещё увидимся с тобой, Хранитель?
Конечно, Гаррет, мы ещё не раз увидимся с тобой в этой жизни и во многих следующих. Ведь люди пока ещё лишь малые дети и не знают всех своих возможностей. Веруйте в Бога и верьте Богу! Вы настоящий венец творения и пройдёт ещё много тысячелетий, пока вы начнёте кое-что понимать в этом. Надеюсь, что завтра ты справишься с Хоррором. Главное – это не бояться и верить! О том, что я был здесь, Хоррор не узнает. Как все падшие ангелы он слишком самоуверен и думает, что запугал тебя до беспамятства. Но ты всё же вспомнил о Боге и в этом твоё спасение. Не верь Хоррору, что он не тронет твоих ближних. Вспомни, что написано в Библии: лжец и отец лжи. Пусть это придаст тебе уверенности в поединке с Хоррором. До свидания, Гаррет. Да прибудет с тобой сила Божья.

Сказав это, Хранитель исчез, и ни одна из паутинных нитей даже не дрогнула. Гаррет постарался вспомнить всё, о чём рассказал ему Хранитель и почувствовал, что по мере того, как он перестаёт бояться, нити паутины начинают слабеть и истончаться. Чтобы не выдать своего торжества, Гаррет позволил себе ещё немного побояться Хоррора, чтобы тот, вернувшись, не почуял неладное. Хоррор был виртуозом страха и чувствовал, когда его недостаёт. «Я буду бояться, как никогда в жизни», - подумал про себя Гаррет, - «А затем с Божьей помощью, наконец, обрету свободу и бесстрашие!»

X

Сколько прошло времени с момента исчезновения Хранителя Гаррет точно не знал, но, по-видимому, несколько часов, так как спутанные руки и ноги, сильно онемели и отекли. Каким-то образом Гаррет вдруг почувствовал приближение Хоррора и тот внезапно появился в центре своей гигантской паутина всё в том же образе отвратительного гигантского паука. Увидев Хоррора, Гаррет мастерски разыграл роль смертельно напуганного человека, от чего мерзкая пасть чудовища расплылась в подобии злобной ухмылки. Вслед за этим последовало освобождение Гаррета от пут, что свидетельствовало о том, что он хорошо сыграл свою роль и Хоррор доволен качеством страха Гаррета. Далее Хоррор вернул помещению вид блистающего тронного зала, сам превратился в прежнего императора в парадном мундире и грациозно занял своё место на троне. Гаррет молча стоял в десяти шагах перед троном императора. Он, как и было положено сильно напуганному человеку, был смертельно бледен и сотрясался от дрожи. Глядя на трясущегося Гаррета, Хоррор широко улыбнулся и властно произнёс:

Я вижу, что ты не остался безразличным к моим веским доводам и, несомненно, согласишься довести наше сотрудничество до логического завершения. Я рад, что не ошибся в тебе, мой доблестный Гаррет. После того, как я полностью овладею твоим разумом, я буду вспоминать о тебе, как о близком друге или даже путеводной звезде моего триумфа. – Видя, что сохранявшего молчание Гаррета по-прежнему сотрясает сильная дрожь, Хоррор позволил себе несколько смягчиться. – Гаррет, да перестань ты дрожать, как осиновый лист на ветру. Всё будет сделано быстро и, ты только представь себе, совсем не больно. Всего лишь мгновенье и ты – это Я, а ты - в вечности. В ВЕЧНОСТИ!!! Ты, как и Я, вечен, Гаррет, но ты и тебе подобные недостойны наслаждаться жизнью на Земле. Очень скоро Мы раз и навсегда выпроводим вас отсюда прямиком в вечность. Поскитайтесь там с Наше, быть может наберётесь ума-разума. А пока – прощай человечество! И ты Гаррет будешь первый в космическом холоде вечности, как знаменитый Юрий Гагарин. Ха-ха-ха!!!

Пока Хоррор заливался торжествующим смехом, Гаррет из последних сил сдерживался, чтобы самому не рассмеяться. Он верил и каким-то образом знал, что Хранитель приготовил для Хоррора достойный сюрприз. Гаррет по-настоящему ВЕРИЛ, что Свет всегда будет светить во Тьме и Тьма никогда не сможет поглотить Его. Светильник разума Гаррета не удастся загасить какому-то падшему архангелу, возомнившему себя пупом земли. Гаррет не позволит ему это сделать, потому что он его больше не боится! Но пока приходилось притворяться испуганным, чтобы, как выразился этот самозванный император, довести их сотрудничество до логического завершения.

Вволю нахохотавшись, с раскрасневшимся лицом и даже выступившими в уголках глаз слезами, Хоррор, наконец, потёр в предвкушении руки и заявил жалкому человечишке:

Всё, человеческий червяк, пора! Сейчас по моей воле в этом зале возникнет средоточие твоей психики в образе главного компьютера. Ты вставишь в него дискету и инициируешь код. Всё, что тебе нужно сделать, это кликнуть мышкой на слове «Подтверждаю». После этого ты обретёшь свободу, Гаррет, ВЕЧНУЮ СВОБОДУ! Сделай всё как надо, а не то всё, что с тобой случилось, повторится не только с тобой, но и с твоими милыми, любящими тебя детишками и прелестной жёнушкой. И повторять мы будем снова и снова, пока не получится то, чего Я достоин в миллионы раз более чем ты – быть императором покорённой мной империи человеческого тела.
Слушаюсь, император Хоррор, - промямлил в ответ Гаррет, а потом всё тем же вялым голосом обречённого осмелился спросить. – С моими близкими и вправду всё будет в порядке, после того, как я кану в Вечность?
Можешь не сомневаться, я буду заботиться о них, как о родных, ведь для них ничего не изменится. – Хоррор встал с трона и медленно двинулся к Гаррету. - Они увидят как их драгоценный муж и отец выйдет из комы, все обрадуются и будут жить ещё долго и счастливо. В твоём обличии Я сделаю блестящую карьеру, в конце концов, меня изберут сенатором, а может даже и президентом. Твои близкие будут счастливы со мной и без тебя. Всё будет именно так, как Я сказал, если ты не решишь всё испортить. А если всё-таки сумеешь подгадить мне, то пеняй на себя, Гаррет. Тогда будет на войне, как на войне!
Я согласен, император. Давайте поскорей покончим со всем этим, потому что нет ничего хуже ожидания неизвестности, - только и нашел, что сказать Гаррет.
Слова, похожие на правду и вселяющие надежду, - торжественно провозгласил Хоррор. – Что ж, пожалуй ты прав, Гаррет, нет смысла затягивать эту важнейшую в жизни человечества церемонию. В заднем кармане твоих брюк лежит дискета. Всё время, что ты был в моей паутине, на неё записывался код доступа в святая святых твоей психики. Сейчас в зале появится компьютер в сопровождении всего тринадцати моих ближайших гвардейцев, только они достойны разделить со мной радость этого триумфального момента. – Пока Хоррор говорил, он успел вплотную подойти к Гаррету и возвыситься над ним, как орёл над своей жертвой. Гаррет не выдержал, поднял голову и посмотрел в голубые глаза триумфатора. Хоррор возложил свою тяжёлую правую руку на левое плечо Гаррета и сказал последние напутственные слова. – Ты вставишь дискету в компьютер, дождёшься полного отображения кода на экране, затем щёлкнешь мышкой на слове «Подтверждаю». Это всё, что от тебя требуется. Сделай это и прощай, но помни о моём предупреждении, если вдруг в самый последний момент в твою голову закрадётся какая-либо неправильная мысль.

После этих слов в зал, чеканя шаг, промаршировали тринадцать ближайших гвардейцев Хоррора и окружили императора с Гарретом. Выражения лиц бойцов было торжественно-каменным. Один из гвардейцев протянул Хоррору серебристый ноутбук и отступил в круг. Архангел щелкнул пальцами и Гаррет в мгновение ока оказался в удобном кресле за столом из красного дерева, на котором стоял ноутбук. Не видя причин медлить, Гаррет достал дискету и вставил её в дисковод компьютера. Четырнадцать пар холодно-непроницаемых глаз пристально следили за его движениями. На чёрном экране монитора строка за строкой, столбец за столбцом стали высвечиваться разнообразные цифры, буквы и совершенно незнакомые Гаррету символы. Процесс отображения кода занял около десяти минут и окончился появлением внизу экрана двух кнопок «Подтверждаю» и «Возражаю». Лишь на мгновение Гаррета посетило искушение щёлкнуть мышкой на кнопке «Возражаю», он невольно быстро глянул на Хоррора, прочёл на его лице немое, но грозное предостережение. Отказавшись напрочь от неверной мысли, Гаррет установил курсор на кнопке «Подтверждаю» и, вспомнив, что Хранитель сказал, чтобы он в точности выполнил все указания Хоррора, наконец, щёлкнул мышкой на кнопке «Подтверждаю». После этого деяния Гаррет уже смело взглянул в глаза Хоррору, так как дело было сделано, к какому бы результату оно не привело. Лицо Хоррора исказила такая ужасная гримаса гнева, что налитый кровью лик императора стал похож на звериную морду, а из его горла раздался оглушительный рык:

Не-е-е-ет, сволочь, не-е-е-ет!!! Как ты, жалкий трус, осмелился вызвать Хранителя. Не… - На этом грозная речь Хоррора оборвалась, так как он стал стремительно погружаться в некое подобие воронки, уходящей в бесконечность. Воронка была образована быстро вращающимися белыми шариками, как от пинг-понга. При этом, сталкиваясь, шарики на мгновение сливались друг с другом и искрили желтоватыми искрами. Из этого Гаррету стало ясно, что за шарики он ошибочно принял шарообразные сгустки какой-то неизвестной и могучей энергии.

Через некоторое время всё было кончено, воронка, поглотившая Хоррора, исчезла, а Гаррет оказался стоящим в центре живописного благоуханного луга. В предрассветных сумерках над краем горизонта чуть показалось пурпурное солнце.

Ловушка для демонов славно сработала, - услышал Гаррет за своей спиной, а когда обернулся, то увидел приближающегося к нему Хранителя в облике программиста Джона.
Ловушка для демонов? – удивился Гаррет.
Человек, вопреки заявлению падшего архангела, действительно является венцом творения, потому что Господь сотворил его Самолично. Наиболее сложно устроена бессмертная психическая сущность человека и даже нам Ангелам-Хранителям известно далеко не всё. О ловушке для демонов мы извещены Богом, так сказать, по долгу службы.
Скажи, мой бесценный Хранитель, где сейчас Хоррор и какая могучая сила отправила его туда? – спросил Гаррет.
Он теперь в заточении в самой толще фундамента твоей психики и не сможет освободиться до твоего развоплощения, то есть до момента смерти твоего физического тела. Так уж устроена Богом психическая ловушка. Энергия, захватившая Хоррора, является твоей скрытой энергией. О ней люди знают ещё очень и очень мало. Человечеству ещё предстоит пройти долгий путь, прежде чем оно достаточно поумнеет и сможет сознательно управлять этой самой могущественной силой во Вселенной. Природа этой силы известна только Богу, даже мы бесплотные ангелы не ведаем о ней. Эту задачу под силу решить только людям. Такова воля Творца, завещанная Венцу Его Творения. – Ответил Хранитель и по тому, как весело заискрились его глаза, отражающие восходящее солнце, Гаррет понял, что хранитель собирается покинуть его.
Мой дорогой Хранитель и Спаситель, - заторопился с очередным вопросом Гаррет. – Как получилось, что мои действия, выполненные по приказу Хоррора, не погубили меня, а спасли. Ведь я сделал всё в точности, как велел Хоррор.
Ты видно позабыл, что при нашей первой встрече я обошёл вокруг тебя. Этого было достаточно, чтобы подменить код доступа на код защиты в чрезвычайной ситуации. Хоррор не заметил этого, так как эти коды отличаются всего тремя малозаметными символами. Всего тремя! – ответил Хранитель на вопрос Гаррета и торопливо сказал. – Нам пора прощаться Гаррет, солнце твоего мира встаёт и тебе пора просыпаться. Не зови меня по любому поводу, я приду лишь тогда, когда ты действительно будешь нуждаться в моей помощи. Отныне, Гаррет Бесстрашный, шагай по жизни смело, но всё-таки, переходя дорогу, не забывай смотреть на сигнал светофора.

Поняв, что напоследок Хранитель просто пошутил, Гаррет весело засмеялся. Ему было одновременно радостно и грустно. Радостно - потому что мерзкий кошмар, устроенный Хоррором ему и его близким, вот-вот закончится. Грустно - потому что очень не хотелось расставаться с Хранителем, ведь у Гаррета было к нему так много вопросов! Обладающий сверхъестественным чутьём Хранитель, конечно же, прочёл мысли Гаррета, поспешил проститься, озарив этот грустный момент искоркой юмора:

Я говорю тебе до свидания, Гаррет, а не прощай. Напоследок хочу попросить тебя об одном личном одолжении: не носи больше под рубашкой пуленепробиваемый жилет. Ей Богу, этим ты ставишь под сомнение мой профессионализм перед другими Хранителями.
Обещаю больше не носить, - сказал Гаррет, - До свиданья, мой дорогой Хранитель и Друг.

Улыбнувшись, последний раз на прощание, Хранитель, как и в прошлый раз, стал медленно блекнуть, пока не исчез. Гаррету в этот момент подумалось, что именно таким диковинным образом ангелы возвращаются туда, где были созданы Богом – в необозримую и бескрайнюю Вечность.

Пламенеющее солнце уже полностью показалось над горизонтом и вся его светозарная чистота призывала Гаррета придти, наконец, в сознание. И Гаррет понял, что видимое им Солнце и есть его Сознание. Лучи Сознания становились всё ярче, начинали слепить глаза и Гаррет невольно закрыл их, чтобы открыть вновь уже в иной реальности – реальности привычного нам подлунного мира.

XI

Когда задремавшая в прикроватном кресле Элен проснулась от какого-то шороха, она сначала не поверила своим заплаканным глазам. Гаррет пришёл в себя и сидел в больничной рубашке на краю кровати, разглядывая её, как в первый раз в жизни. Поколебавшись лишь мгновение, Элен бросилась на шею к мужу и разрыдалась. Слёзы счастья стремительными потоками хлынули из глаз. Их было очень много этих слёз искренней радости, так что рубашка на спине Гаррета вскоре промокла насквозь. Одной рукой он обнимал свою драгоценную, трепещущую от счастья женщину, а другой нежно ласкал её золотистые мягкие волосы.

Когда Элен вволю наплакалась, она отстранилась и пристально посмотрела Гаррету прямо в глаза, как будто проверяла он это или нет. Удовлетворившись осмотром, Элен шутливо, но в тоже время требовательно сказала Гаррету:

Гаррет Осборн, мой муж и отец моих детей, дай мне клятву, что никогда в жизни больше ты не покинешь нас, как в этот раз. Слышишь, никогда! – Затем Элен нежно улыбнулась и сказала со всей лаской, на которую способна только искренне любящая женщина. – Я люблю тебя, мой дорогой Гаррет, безумно люблю.
Я тоже тебя очень люблю, моя милая Элен, и с радостью клянусь, что никогда в жизни я больше не оставлю вас, пока смерть не разлучит нас. – Ответил Гаррет и от волнения на его глазах заблестели слёзы.
Да, пока смерть не разлучит нас. – Вслед за Гарретом повторила Элен слова из свадебной церемонии.
У меня есть к тебе одна маленькая просьба, дорогая. – Неожиданно сказал Гаррет, глядя в заплаканное, но светившееся счастьем лицо Элен.
Какая же? – простодушно спросила Элен.
Я прошу тебя сегодня же попросить тётушку Джейн отнести в Армию Спасения мой пуленепробиваемый жилет. – Абсолютно серьёзным голосом сказал Гаррет.
Жилет?! Причём тут твой жилет, Гаррет?! – беспокойно произнесла Элен. – Дорогой, я боюсь, что тебе сейчас же надо повидаться с доктором.
Зато я теперь ничего не боюсь. И никакой доктор мне больше не нужен. Не будем зря тратить время, нам уже давно пора собираться домой.

Элен ещё раз с удивлением посмотрела на Гаррета, но промолчала и не стала настаивать на немедленном осмотре врача. Как и Гаррет, Элен стала собираться домой, где их с неунывающей надеждой ждали дети и добрая тётушка Джейн.

XII

Три года спустя человек средних лет, спортивной наружности смело подошёл к самому краю высокого обрыва, расположенного в одном из самых затерянных уголков горной части Венесуэлы. Откуда-то снизу был отчётливо слышен шум водопада. На спине у человека вместо рюкзака был сверхкомпактный, но очень прочный парашют, сделанный на заказ одним из лучших мастеров этого дела. Когда-то этот человек боялся всего на свете. Теперь же он спокойно достал из кармана специальные очки, затем неторопливо, основательно одел их, как бы «притирая» к глазам. Потом он немного попрыгал на месте, проверяя правильно ли закреплены все лямки и, более не мешкая, бросился в пропасть. Снизу издалека было видно, как маленькая фигурка стремительно приближается к земле, рискуя вот-вот разбиться вдребезги, разлететься на тысячи маленьких пёстрых кусочков. В конце концов, парашют-крыло всё-таки раскрылся и понёс своего хозяина над джунглями, увлекаемый воздушными потоками. Сверху вдоль всего купола парашюта, чтобы было видно с самих Небес, где обитают Ангелы и Демоны, на ярко-жёлтой ткани крупными красными буквами была вышита странная надпись: «Гаррет Бесстрашный Благодарит Хранителя».

СНАЙПЕР

В конце шестидесятых Том Дин был высоким симпатичным темнокожим парнем с пышным одуванчиком чёрных как смоль волос аля Анжела Девис. Широченные штаны-клёши, белые кроссовки, футболки с разными там модными надписями, беспечные молодежные вечеринки, изобилующие всякими глупостями – всё это закончилось для Тома раз и навсегда, когда он впервые попал во Вьетнам.

Благодаря отменным физическим данным и, что ещё важнее, феноменальному зрению Том после учебки, где новобранцев три месяца доставали всякой фигнёй, попал в спецназ морской пехоты и был назначен учеником снайпера. Том не только мог прочесть самую нижнюю строчку проверочной таблицы у окулиста, но видел в ночном, украшенном алмазной россыпью звёзд небе гораздо больше, чем обычный человек, вооружённый средним телескопом. Как правило, большинство людей недолюбливают тех, кто обладает каким-либо выдающимся талантом и даже тайно им завидуют. Так произошло и с Томом. После всего двух месяцев занятий наставник Тома сержант Гейл вдруг осознал, что молодой черномазый засранец уже освоил всё, чему сам он посвятил долгие годы. Мало того, этот ублюдок даже без оптического прицела всегда первым находил цель и даже имел наглость указывать на неё своему наставнику, хотя всё должно было происходить с точностью до наоборот. Короче, невзлюбив всем сердцем наглого молокососа, сержант Гейл постарался поскорее избавиться от него. Испытывая хронические приступы раздражения и даже ярости при весьма безобидном, как это казалось со стороны, общении с Томом, сержант, в конце концов, подал рапорт капитану Маккою, в котором, ссылаясь на «выдающиеся способности к снайперскому делу», рекомендовал новичка для самостоятельной работы.

Вот так они и разошлись рядовой Том Дин и сержант Гейл. Последний, прежде чем не вернуться спустя полгода с очередного задания, во многом поспособствовал изоляции Тома от сослуживцев и превращению его в изгоя. Среди множества басен, сочинённых про Тома мстительным сержантом, самой безобидной была та, в которой говорилось, что Том всякий раз дотрагивался своей огромной чёрной лапой до сержантской задницы, когда они, зарывшись в палую листву, лёжа проводили рекогносцировку. О том, что ещё рассказывал про Тома бравый сержант Гейл, коротая вечера с новобранцами у костра, теперь можно только догадываться. Сам сержант пал смертью храбрых, а тех новобранцев, которые когда-то служили с Томом и смогли остаться в живых, судьба разбросала по всей Америке и больше не имела ни малейшего желания собирать всех вместе.

Под воздействием выдуманных сержантом Гейлом неприличных рассказов, товарищи сначала деликатно, а потом уже откровенно стали сторониться Тома. Поначалу он сильно переживал на этот счёт, не понимая, в чём же дело. Чуть позднее над ним сжалился рядовой Джон Бишоп, который поведал своему чернокожему «брату», как о нём думают все остальные браться по оружию после рассказов Гейла. Правда, Джон взял с Тома клятву, что тот никому не расскажет о его откровении, а также не будет обижаться на старину Джона, если тот по-прежнему будет вести себя с ним, как все остальные, чтобы не оказаться, как сам Том, белой вороной. В тот момент бедняга Джон ещё не знал, что не быть белой вороной ему отпущено судьбой всего ничего. Через пару недель он подорвётся на мине в джунглях и его бренное тело так разнесёт в клочья, что на родину отправят гроб, в котором будет лишь немного земли, пропитанной его кровью, и запасная форма рядового Джона Бишопа.

После откровения Джона Тому всё стало ясно. Он стал молча презирать своих сослуживцев за то, что те поверили болтуну Гейлу лишь только потому, что тот был обстрелянный сержант-ветеран. С Томом они всё это время играли в жестокую молчанку и единогласно избрали его коллективным посмешищем. Однажды Том, выйдя из палатки ночью по малой нужде, нечаянно услышал грязную шуточку о себе, которую позволили себе двое ночных патрульных. Притаившись в кустах, Том услышал следующее.

Не хотел бы я, чтобы в бою мой тыл прикрывал Большой Том. – Сказал, ухмыляясь, один из патрульных.
Это телоспасительная идея, приятель. – Поддержал товарища второй патрульный. – Не то Большой Том мигом прочистит твой дымоход своим громадным орудием, мало не покажется.

Далее послышались противные, но сдержанные смешки и патрульные тихо удалились. От бедняги Джона Том уже знал, что за глаза его называют Большим Томом, имея в виду не только его почти двухметровый рост, но и размеры его мужского достоинства. «Ну что ж, говнюки, никто из вас не желает составить мне компанию, тем лучше!» – Мыслил про себя доведённый до бешенства Том. – «Я отрекаюсь от вас, как вы от меня. Отныне я только сам по себе. Я снайпер-одиночка и, клянусь, останусь им до конца своих дней!» Эта клятва была услышана и подхвачена неумолимым роком, чтобы через пятнадцать лет оживить её в голове одинокого ветерана, привыкшего всегда точно попадать в цель.

Дальнейшие события развивались уже по сценарию, задуманному самим Томом. Он всякий раз просил капитана Маккоя отправлять его на самые опасные задания по ликвидации наиболее труднодоступных «целей». Поначалу опытный спецназовец Маккой конечно же проверил боеспособность Тома на дюжине относительно лёгких «целей» и, убедившись, что они все до единой были поражены Томом, стал постоянно отправлять его на длительные и трудновыполнимые задания, когда снайперу приходилось неделями пропадать в джунглях и целыми сутками неподвижно лежать на земле в специальном маскировочном костюме, выслеживая цель. Это как раз и нужно было Тому, уже вкусившему грустное очарование одиночества. И абсолютно никто не знал, кого Том представляет себе, видя цель в прицеле, прежде чем спустить курок. Благо целей в то время хватало и Том, отомстив таким странным образом всем своим насмешникам, наконец, успокоился. Он больше не обращал никакого внимания на тихенькие смешки и тайные гримасы своих сослуживцев. Для него все они были мертвы, кроме капитана Маккоя.

Для капитана Маккоя Том был исключительно ценным солдатом и только. Большего Том от него и не требовал. Они по-деловому ценили своё сотрудничество, поэтому Том, поражавший до пятнадцати целей в месяц, получил через год службы звание сержанта. Это во многом изменило его статус, и он был искренне благодарен капитану за хлопоты по поводу его повышения. Они прослужили в месте в спецназе морской пехоты ещё девять лет и за всё это время Том, выполняя свои смертоносные задания, не сделал ни одного промаха.

После Вьетнама была Корея, после Кореи многочисленные заварушки в Африке и на ближнем Востоке. Годами всё было «на войне, как на войне», но в один прекрасный момент, сержант Том Дин, находясь в отпуске, сидя в приличном баре своего родного городка в штате Миссури, неожиданно осознал, что влюбился. Он заходил в этот бар ежедневно на протяжении вот уже двух недель, выпивал пару кружек пива, которые ему приносила симпатичная мулаточка с пышной грудью и обалденно длинными ногами, растущими из соблазнительно круглой попки. Том влюбился именно в неё, но чтобы этот факт был им, наконец, осознан, ему потребовалось целых две недели! Это несколько насторожило Тома, но не более. Он привык подолгу караулить цель, прежде чем поразить её. «Поразил» он «цель» и на этот раз. После короткого, но бурного романа официантка по имени Элизабет согласилась выйти за Тома замуж. Скрепя сердце, Том вышел в отставку и на скопленные за годы военной службы сбережения приобрёл бензоколонку на окраине того самого городка, где родился и вырос. День свадьбы был самым счастливым днём во всей жизни Тома, о котором впоследствии он будет неоднократно вспоминать с тяжкой грустью.

Семейное счастье Тома длилось недолго, всего несколько месяцев. Всё началось с конца, с того самого конца, которым мужчины справляют малую нужду. Однажды утром Том проснулся от настойчивого позыва помочиться и направился в туалет. Всё произошло не как обычно, то есть легко и свободно, а напротив с мучительной резью и выделением не светлой, а какой-то мутноватой мочи с неприятным запахом. В голове у Тома было достаточно ума, чтобы понять, что произошло. В одно мгновение он осознал, что, во-первых, отныне он рогоносец, а во-вторых, подцепил от своей дорогой жёнушки какую-то венерическую дрянь. Позже, тайно сдав анализы и начав интенсивное лечение, он узнал, что болен острой формой гонорреи. А пока, ничем не выдав себя жене, он стал пристально наблюдать и, как всегда ждать, пока не обозначится «цель». Ждать пришлось всего три дня. Обладая феноменальным зрением, Том, находясь почти за километр от сарайчика, расположенного вблизи его бензоколонки, отчётливо увидел, как его жена и какой-то случайный водитель-дальнобойщик один за другим быстренько прошмыгнули внутрь сарайчика и прикрыли за собой дверь. Тут настал момент стремительно действовать и Том побежал, что есть сил. Благодаря постоянным тренировкам во время военной службы в спецназе, он добежал до сарайчика, почти не запыхавшись, всего за полторы минуты и с шумом распахнул дверь ногой. Он застал любовников в самом разгаре их интимной близости, некоторое время угрюмо смотрел на обоих, нелепо застывших на полу в позе «паровозика», а затем молча развернулся и вышел.

Дальше в этот день был длинный неприятный разговор, а затем вскоре они развелись. В последние дни перед разводом Элизабет вела себя как настоящая хищная стерва, постоянно взрывалась по малейшему поводу и тогда из её прелестного ротика извергались такие непристойности, которые Тому не доводилось слышать даже в армии. Вскоре подавленный горестной обидой он напрочь забудет отвратительные и несправедливые ругательства Элизабет. Забудет их все, кроме одного. Время от времени в голове Тома помимо его воли будет раздаваться визгливый голос Элизабет: «Кретин, солдафон, да что ты понимаешь в женщинах! За всю свою сраную жизнь ты только и научился, как трахаться со своей винтовкой. Да я лучше соглашусь, чтобы ты засунул мне её прямо туда и спустил курок, вместо того, чтобы хотя бы раз снова лечь с тобой в постель! Неудачник, ничтожество, убирайся прочь из моей жизни!»

Вот так красотка Элизабет продемонстрировала Большому Тому, как виртуозно может владеть женщина нападением вместо защиты. Отсудив у Тома в результате развода половину стоимости бензоколонки и получив после её продажи свою долю денег, она навсегда исчезла из поля зрения Тома с очередным мимолётным ухажером. Но Том предпочёл бы отдать этой блудливой сучке все деньги, лишь бы вместе с ней из головы Тома исчез и её визгливый голос, воспроизводящий регулярно днём и ночью одно и то же, ненавистное ему ругательство. Но, увы, даже деньги могут вершить далеко не всё в этой жизни.

Что такое любовь? По мнению Тома любовь – это чёрная дыра человеческой души, которая обладает громадным, ни с чем не сравнимым притяжением к предмету любовного влечения. Эта самая чёрная дыра любви обладает поистине сверхъестественными возможностями вознести человека на седьмое небо счастья или же, наоборот, низвергнуть в бездну немыслимого отчаяния. Последнее случается, если предмет любви по какой-либо причине становится недосягаемым. Причины самые разные: смерть, отсутствие взаимности, коварная измена и другие безжалостные катализаторы одиночества. Но если даже предмет любви безвозвратно утерян, чёрная дыра в душе никуда не девается. Наоборот, она постепенно расширяется и начинает терзать душу человека мучительными воспоминаниями. Тогда в сознании то и дело начинают возникать разнообразные мысли, которые чёрная дыра откусывает по маленькому кусочку и выплёвывает из подсознания в сияющие просторы осознанного разума. «Что же я сделал не так? Неужели всё было до такой степени непоправимо? Быть может она была права? О Боже, что я наделал?!» - вот далеко не полный перечень типичных мыслей, порождаемых чёрной дырой, навсегда лишённой предмета своего обожания. В одних случаях всё это ввергает человека в длительную унылую депрессию вплоть до самоубийства, в других наоборот толкает на путь скорейшего прожигания жизни в непрерывных кутежах и запоях. Иногда, гораздо реже, человек находит в себе силы начать жизнь заново, как бы с чистого листа, и порой это ему удаётся. Но некоторые отверженные становятся на путь мести, иногда настолько своеобразной и изощрённой, что целая толпа психиатров и психоаналитиков далеко не всегда могут проследить логический путь событий. Наш Том был человек волевой, сдержанный и не хлюзда. Он решил ступить на тропу мести, но не той мелкой мести заурядной смазливой шлюшке, которая была его карикатурной женой, а Мести с большой буквы, той Мести, которая сможет воздействовать на сам Процесс Измены. Иными словами Том решил действовать с максимально возможным для себя размахом. И первой своей жертвой он выбрал повсеместно известную скандальную поп-певичку Бритни Брест, которая уверенно пробивала себе дорогу в жизни своими большими, соблазнительной формы сиськами. Жертвами этих самых сисек Бритни стали уже два миллионера, один из которых, потеряв при разводе половину состояния, в скором времени проиграл на бирже и, в конце концов, застрелился в собственном офисе разорившейся в пух и прах компании. Второму мужу Бритни, тоже миллионеру, повезло несколько больше. Лишившись половины состояния в пользу Бритни, после бракоразводного процесса неудачливый экс-муж тихо сошёл с ума и был помещён родственниками в весьма приличную лечебницу в пригороде Нью-Йорка, где оставшегося состояния ему с лихвой хватало на содержание до самого конца его безумной жизни.

Но сама Бритни Брест, казалось, ничуть не жалела о двух неудачных браках, то и дело отпускала на публике смелые и отнюдь небезобидные шуточки в адрес своих бывших мужей-неудачников. Она как ни в чём не бывало продолжала порхать на сцене, как бабочка, и мяукать свои слащаво-завлекательные песенки о любви, намереваясь поймать в свои сети третьего богатенького дурачка, чтобы сначала вскружить ему голову всеми доступными ей способами обольщения, а потом в скором времени зажать его горло между своими огромными титьками, выдавить причитающиеся ей алименты и отшвырнуть полуживое мужское тело на задворки жизни. Такова уж она была, эта Бритни, та ещё стерва. Но и Том, как говорится, был парень не промах. Отнюдь не промах! Жаль, что Бритни узнала об этом слишком поздно, то есть уже после того, как она на своём очередном вопящем и агонирующем лазерной цветомузыкой концерте не познала на собственной шкуре, что значит СПРАВЕДЛИВОСТЬ ТОМА!

А справедливость Тома состояла в том, что когда кривляющаяся, выставляющая напоказ экзальтированной публике почти все свои женские прелести Бритни Брест в очередной раз развернулась к зрительному залу в профиль и, слегка оттопырив кругленькую попку, чуть нагнулась, вперёд, чтобы подчеркнуть соблазнительную тяжесть своих буферов, эти самые буфера вдруг лопнули, как два воздушных шара, издав при этом неприятно-чавкающий звук. На сцену, а также на музыкантов, статистов и зрителей ближних рядов брызнули ошмётки отвратительно-кровавой плоти вперемежку с фрагментами силиконовых протезов и клочками пёстрой ткани новомодного лифчика, который всего мгновение назад едва прикрывал самые красивые и одновременно самые коварные буфера Америки. Бритни с искажённым от растерянности и боли лицом рухнула как подкошенная на сцену прикрыв остальными частями своего точёного тела то кровавое месиво, которое некогда было её безотказным оружием соблазнения богатеньких мужчин, которым она явно злоупотребляла в чисто корыстных целях.

Том был очень доволен этим своим выстрелом. Теперь у этой стервозной сучонки будет достаточно время хорошенько подумать обо всём, пока она исправно будет тратить своё состояние на то, чтобы самые лучшие пластические хирурги слепили из её теперешних кровавых лохмушек нечто напоминающее женскую грудь, да и то под платьем с маленьким, очень маленьким вырезом. Как и предполагал заранее Том, к великолепию груди Бритни тайно приложил руки какой-то мало известный, но несомненно талантливый пластический хирург, молчание которого было щедро оплачено. Какая же большая, да ещё упругая, а не болтающаяся словно маятник, женская грудь без силикона? Он то и помог произвести поистине взрывное действие, когда обычная пуля, пущенная верной рукой Тома, пробила насквозь обе сиськи, однако без всякого риска для жизни их обладательницы. Нет, убивать Том никого не хотел, он хотел лишь мстить, и чтобы заслуженно наказанные, по его разумению, люди имели уникальную возможность хорошенько задуматься над тем, почему именно их постигло это неожиданное наказание.

Совершив своё справедливое возмездие над Бритни Брест, Том аккуратно разобрал автоматическую снайперскую винтовку, сделанную на заказ одним из лучших теневых оружейников, положил её части в специальный миниатюрный футляр, который спрятал на дне сумки коммивояжера. Поверх он ловко пристроил ложное дно и заботливо уложил пакеты с образцами игрушек, закрыл сумку, взял её в правую руку и довольный исполненной акцией возмездия стал спускаться с крыши высотного дома, расположенного на расстоянии почти пятисот метров от площадки, где под открытым небом совсем ещё недавно буйствовал, а теперь испуганно затих последний, надо думать, концерт скандальной поп-дивы. Все беспорядочные звуки поднявшейся суматохи были слишком далеки, чтобы потревожить слух высокого, одетого в скромный костюм, темнокожего коммивояжера, рекламирующего детские игрушки и периодически поселяющегося на несколько дней в одной и той же нешикароной гостинице на протяжении последних трёх лет. Том шёл уверенной походкой с лёгкой улыбкой на лице. И мало кто знал, что удовлетворение он испытывал не столько от расстрелянных им супер-сисек Бритни Брест, сколько оттого, что не ошибся в выборе патронов с особым составом пороха, которые позволили сделать из снайперской винтовки с глушителем бесшумный и точный выстрел с такого большого расстояния. Ястребиное зрение немаловажно в деле снайпера. Но отменный порох – это тоже очень важно.

Коммивояжером, рекламирующим неброский товар одной небольшой чикагской фирмы по производству детских игрушек, Том стал пять лет назад. Когда он устраивался на работу, менеджер, небольшой вертлявый человечек, дышащий Тому в пупок, задал ему, ухмыляясь, каверзный вопрос:

Каким образом такой громадный чернокожий детина с внешностью чикагского гангстера, как ты, собираешься успешно продавать детские игрушки?
Сначала я предложу им купить «мальчика с пальчик», - с этими словами Том взял со стола менеджера симпатичного пупсика. – А если клиенты не согласятся на покупку, то я съем игрушку прямо у них на глазах и достану следующую. Уверяю вас, что следующего «мальчика с пальчик» есть мне уже не придётся.

Менеджер, кстати его звали Санни, долго смеялся над шуткой Тома, а когда закончил, то сразу же подписал с Томом долгосрочный контракт.

Став коммивояжером, Том получил возможность свободно колесить по стране. Он хорошо выполнял свои служебные обязанности и вскоре стал одним из лучших представителей живой рекламы качественных, сделанных с душой, милых наивным детским сердцам игрушек. Во всех городах и городках Америки, где удалось побывать Тому, все, с кем он встречался, знали его как скромного, добропорядочного и неназойливого джентльмена, с которым приятно было иметь дело. Как ни странно, Тому и самому нравилась его работа, но личина коммивояжера была лишь одной, причём внешней половиной Тома Дина. Его вторая, тёмная половина постоянно искала очередную жертву, которой он мог бы хоть на время заткнуть пасть грызущей его чёрной дыры опошленной любви. В тиши одноместных номеров недорогих отелей Том одинокими вечерами со скрупулёзным интересом изучал все скандальные газетные хроники, после чего долго выбирал очередную жертву для показательного наказания. После окончательного выбора жертва непременно наказывалась в том или ином городе. Причём полицейские аналитики, окрестившие самозванного мстителя «Снайпером», не могли, как ни старались, обозначить логический смысл как в выборе жертв экзекуции, так места и времени её проведения. Полицию радовало лишь одно: жертвы не получали смертельных ранений. Всем всё казалось абсолютно случайным и непредсказуемым. Абсолютно ясным всё было лишь одному человеку – Тому.

Нет смысла описывать все эпизоды СПРАВЕДЛИВОСТИ ТОМА. На его взгляд он творил благое дело и только Бог ему в этом судья. Наше повествование неминуемо подходит к финальной сцене, в которой высший смысл сливается с непредсказуемостью судьбы.

Том часто задумывался над тем, что же такое Судьба. Раз за разом, путём тяжких раздумий он, в конце концов, пришёл к тому, что Судьба – это азартный и опытный игрок, переиграть которого практически невозможно. Иногда Она превращается в Фортуну, иногда же надевает личину беспощадного, бескомпромиссного Рока. Она манипулирует отдельными судьбами всего человечества, как заядлый геймер своими компьютерными персонажами. Здесь всё дело в масштабах свершаемого. Судьба играет жизнями людей в глобальном, вселенском масштабе. Никто и ничто не способно остановить или изменить волю Судьбы. Всё решает именно Она и в этом смысле судьба человека – это его бог. Истинный и непознаваемый, тот самый-самый Бог почти никогда не вмешивается в дела Судьбы. Как будет угодно богу-Судьбе, так всё и решится. Каждая человеческая жизнь подобна битве на арене гладиаторов. Судьба пристально следит за всеми вашими победами, промахами и поражениями. Только от её окончательного решения зависит, поднимет ли Она большой палец вверх, давая шанс вновь проявить себя, или опустит его вниз, обрывая тем самым затянувшееся бестолковое воплощение, переворачивает его как испорченную страницу, чтобы в очередной раз начать все заново, но при этом ничего не забыв из того, что уже когда-то было.

Рано или поздно Судьба будет предъявлять к вашей текущей жизни давно забытые вами, старые счёты. Тут главное не удивляться и не причитать. Такова Судьба – высшая исполнительница Высшего Закона Воплощения, автор которого всё тот же непознаваемый, непогрешимый, всеведущий, всесправедливый, единый БОГ.

Вот и наша история о Томе Дине подходит к концу. Сейчас он занял позицию на третьем этаже пустующего дома, подготовленного под снос, чтобы продолжить строительство в этом районе богатых особняков. Лицо его не выражает никаких эмоций, потому что всё решено и всё непременно будет исполнено. Информация проверена самым тщательным образом. Том на этот раз даже рискнул расспросить нескольких мальчишек из соседних бедных кварталов, правда ли то, что дядя Вилли пытался приглашать их в свой богатый особняк с бассейном и вышкой для ныряния, чтобы, как он выражался «приятно провести время за сотню баксов». Некоторые мальчики ничего не ответили, а лишь развернулись молча зашагали прочь от Тома. А другие стояли и молча плакали, пока Том сам не уходил от них, подарив на прощание какую-нибудь весёлую игрушку. Итак Тому было всё ясно и участь дяди Вилли, согласно кодексу Справедливости Тома, была решена.

Том досконально изучил распорядок дня ублюдка, издевающегося за деньги над малолетками. Он был необычайно спокоен, но с приближением момента воплощения в жизнь справедливого акта возмездия в душе Тома постепенно начинала разливаться теплота предвкушения удовлетворения.

Дядя Вилли был ни кем иным, как богатеньким киношным дельцом, стряпал грязные фильмы с крутой эротикой и, наверное, был без ума от своей работы. Таким как Вилли рано или поздно перестаёт хватать естественных сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Что поделаешь, богемная жизнь и всё такое… Чем дальше, тем больше ему хотелось удовлетворять свою развратную плоть сначала двенадцатилетними девственницами, ну а затем и непорочными мальчиками. А почему бы и нет, ведь денег куры не клюют, а в округе полным-полно невинных ребятишек, готовых почти на всё, чтобы заработать хотя бы один-два доллара. Дядя Вилли был необычайно «щедр», он платил сто долларов, но только один раз, потому что всякий раз пользовался только свежим малолетним сексуальным материалом. За неимоверную «щедрость» дяди Вилли Том решил сделать ему скидку – отстрелить не оба, а только половину яиц.

Но вот момент мести почти настал и Том замер на своей позиции, припал левым глазом к окуляру прицела и упер приклад винтовки в правое плечо. Он чётко обозначил цель и вёл её от входной двери дома вдоль кромки бассейна к вышке для ныряния. Фигура дяди Вилли была женоподобной и дряблой, с каждым шагом кожа и жир на животе, ляжках и ягодицах противно подрагивали, как желе.

Но вот цель наконец взобралась на невысокую двухметровую вышку для ныряния и подошла к самому краю упругой доски. Красные плавки, сильно обтягивающие ягодицы и мужское достоинство, резко контрастировали с белой кожей. Ещё секунда и Билли прыгнул с вышки головой вперёд, вытянув руки навстречу изумрудно-прозрачной воде бассейна. Прежде чем ринуться вниз, несуразное тело лишь на секунду застыло почти в горизонтальном положении на уровне пружинящей доски вышки. Секунды для Тома было вполне достаточно, чтобы, не дрогнув, спустить курок. Поэтому, оканчивая свой неграциозный полёт, дядя Вилли, прежде чем рухнуть в воду, издал оглушительный рёв, как подбитый истребитель. В воде его истошный вопль на некоторое время стих, а тело стало легче не только за счёт выталкивающей силы жидкости, но и за счёт того, что яйца похотливого киношника изрядно поубавились в размере. Вот так.

Благодаря почти полукилометровому расстоянию до цели, Том не слышал ни вопля Вилли, ни всплеска воды после падения в бассейн тела. Главное, что Том не сомневался, что такая падаль, как Вилли, обязательно выживет. Неизвестно как и почему, но выживет непременно и будет долго думать над загадочной причиной своего увечья. Правда, вполне возможно, что отныне Вилли будет исправно играть роли евнухов в своих собственных эротических шедеврах. Кто знает? Время покажет.

Том уже собирался, как всегда, «сматывать удочки», как вдруг какая-то внешняя непреодолимая сила заставила его вновь взглянуть в оптический прицел, но не в сторону бассейна, где бился в судорогах боли Вилли, а намного правее, где он без труда различил работающие мигалки нескольких полицейских машин. Конечно же, дело было не в Вилли, а в чём-то другом, более важном на этот момент. И вскоре Том уже знал об этом важном всё, что ему было нужно.

Вдали от Тома события разворачивались так. Пьяница-муж сначала жестоко избил, а потом перерезал горло своей жене. Услышав шум борьбы и отвратительные пьяные ругательства изрядно надоевшего всем пьяницы, соседи тут же позвонили в полицию. Когда прибыли полицейские и окружили дом, убийца забаррикадировал двери, схватил на руки свою ревущую навзрыд четырёхлетнюю дочку и начал дерзко переговариваться с полицейскими, нагло ставив им какие-то несуразные условия. Наверное постоянные всхлипывания дочери раздражали папашу, поэтому он слегка ударил рукоятью охотничьего ножа по её маленькой головке. Девочка потеряла сознание, но была жива. Вокруг забаррикадированного убийцей одноэтажного дома не было высотных зданий, чтобы полиция могла расположить снайперов. Поэтому приставленный к горлу девочки острый нож оставлял полицейским лишь одну надежду – успешные переговоры.

Том ничего не слышал, но он всё прекрасно видел со своей позиции. По иронии судьбы, комната, в который затаился опасный пьянчуга, приставивший нож поперек горла собственной малолетней дочери, была видна ему как на ладони через неширокое окошко, расположенное на высоте примерно двух с половиной метров над землёй. Занавесок на окошке с запылёнными стёклами не было. Том видел, как террорист, взявший в заложницы собственную дочь, начинает терять терпение. Об этом свидетельствовала его непрерывная нервная речь, а также то обстоятельство, что из под лезвия ножа по шее девочки медленно поскользила тоненькая струйка крови.

Мозг Тома работал методично, без каких-либо истерических всплесков. За свою жизнь он видел слишком много смертей и побывал в стольких отчаянных переделках, чтобы полностью сохранить самообладание в сложившейся ситуации. Во-первых, он быстро отвинтил глушитель, потому что семейный террорист засел в доме на расстоянии не меньше километра от позиции Тома и пуля, выпущенная из винтовки с глушителем, могла достичь цель лишь на излёте. А в этом случае и речи не могло идти о точности попадания. Во-вторых, Том приготовился к тому, что он будет, наконец, раскрыт, так как звук от выстрела его винтовки будет отчётливо слышен в радиусе минимум двух кварталов. В-третьих, речь шла о жизни ребёнка, которая, по мнению Тома, была дороже его собственной.

Итак Том отчётливо видит цель благодаря своему сверхострому зрению, усиленному самым мощным в мире оптическим прицелом. Струйка крови на шее девочки стала длиннее и толще, а истеричное поведение её разъярившегося папаши внушало всё большие опасения. Медлить больше было нельзя. Поймав в перекрестье прицела переносицу убийцы, Том плавно спустил курок. Раздался оглушительный выстрел, о котором потом долго ещё будут говорить в округе. Пуля, сделав аккуратное отверстие между глаз, разнесла вдребезги затылочную часть черепа подонка. Последний перед смертью сделал лишь одно бессознательное судорожное движение рукой, сжимавшей острый нож у горла ребёнка, а затем медленно осел на пол, сжимая дочь другой рукой смертной хваткой.

После своего предпоследнего в жизни выстрела Том пристально смотрел в оптический прицел и впервые в жизни не верил своим глазам. В углу, широко расставив ноги, и безвольно склонив простреленную голову на грудь сидел обрюзгший молодой мужчина. В его правой руке, свисающей вдоль туловища и упирающейся в пол, по-прежнему был зажат нож. Через левую руку мертвеца, прижатую к телу, запрокинув белокурую головку и обнажив тонкую шейку, свисало тело девочки. Её нежное белое горлышко было перерезано от уха до уха, а из страшной зияющей раны уже несильно пульсирующими струями истекала последняя юная кровь, безвозвратно унося с собой жизнь и превращая тело малышки в коченеющий трупик.

Потрясённый до глубины души Том впервые в жизни не знал, что же ему теперь делать. Но неумолимая Судьба, решающая Всё и Вся, вдруг напомнила ему его давнюю клятву: «Я отрекаюсь от вас, как вы от меня. Отныне я только сам по себе. Я снайпер-одиночка и, клянусь, останусь им до конца своих дней!»

Да, он снайпер-одиночка. Он никогда не провалил ни одного задания. Он мог бы не вмешиваться в судьбу этих, только что погибших людей. Но он вмешался и… провалил задание. Девочка мертва по его вине и этим всё сказано. Нет прощения тому, кто берёт на себя ответственность изменить чью-либо судьбу, пусть даже к лучшему. Такой промах может быть смыт только кровью.

Напоследок Том мысленно поговорил сам с собой: «Ну вот и всё, Том Дин, тебе пора присоединиться ко всем тем, кого ты за всю свою грёбаную жизнь в таком изобилии отправил на тот свет. Но прежде всего тебе надо торопиться, чтобы догнать душу девочки, которая только что погибла по твоей вине. Быть может она простит тебя, а быть может нет, но в любом случае попытаться стоит!»

Все слова, которые Том хотел сказать, были сказаны. Он взял свою верную винтовку в крепкие руки, передёрнул затвор, сел на пол по-турецки в углу комнаты и упёр дуло под подбородок. Приклад винтовки прочно упёрся в скрещенные стопы. Правая рука Тома удерживала дуло мёртвой хваткой, а большой палец левой уверенно лёг на спусковой крючок. Закрыв глаза и вдохнув в последний раз полной грудью Том без колебаний нажал на курок. Раздался выстрел и пуля мгновенно оборвала жизнь Тома, перебив продолговатый мозг.

Когда тело Тома Дина медленно завалилось на бок, там где он только что сидел на стене на уровне головы образовалось странной формы кровавое пятно, которое отдалённо напоминало кулак с поднятым вверх большим пальцем. Это означало то, что душа Тома встретилась с душой убитой девочки и она простила его. Вот об этом и говорил сведущим отпечаток кровавого перста Судьбы на стене.

За всё в жизни приходится платить и за этим неумолимо следит Судьбы. И лишь от нас самих зависит, вознесёт ли нас перст Судьбы на Небо или низвергнет в Бездну. Таков Закон, действие которого тайно или явно ощущает каждый из нас.

Blog

Владимир Рубцов