Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики

Вид материала

Реферат

Содержание 15. Христос и святость. ценность личностного мира.

Подобный материал:

• Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
• Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
• Вопросы для подготовки к зачету по дисциплине «основы этики», 58.69kb.
• План Теологическое обоснование морали в средневеково-христианской этике. Моральная, 159.26kb.
• Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
• Высшие богословские курсы при мпда, 235.39kb.
• Терехович Владислав Эрикович, 2222.79kb.
• Первая треть XIII в.) (примерный план раскрытия темы), 37.28kb.
• Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
• Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» Модуль «Основы светской этики», 68.6kb.

окончательного завершения личной жизни. И это ощущение правильно, потому что опирается на реальность Божественной вечности. Душе желается вечной жизни, и это желание становит-ся основанием надежды. Но душа ищет и того, чтобы эта надежда опиралась на твердое понимание еозможностн такого осуществления, и это дается верою, хотя и сверх-личною, но лично принимаемою. Такая взаимосвязь веры и наде-жды в главном вопросе религиозного сознания дает право решать в том же духе и с тем же "механизмом" осуществления и все содержания личной жизни во всех ситуациях внутреннего и социального бытия.

В духе веры и надежды у религиозных супругов выстраиваются семейные отношения. В силе веры и искренности надежды человек ищет Божественной помощи в разнообразных ситуациях своей жизни - и получает ее. По вере и на-дежде - когда они не иллюзорно-мечтательны - выстраивается человеком вся его внутренняя жизнь. По вере и надежде он несет скорби, уповая либо на осво-бождение от них, либо на мирное перенесение по дару чистой Божественной любви.

главная почва и пространство взаимодействия веры и надежды - это веч-ность. Собственно, упование, ориентированное не на вечность, представляет собой известный психологический механизм, облегчающий отчасти течение жизни и заставляющей совершать некоторые действия ради будущего. Вообще вера устремлена, как правило, на "теперь и всегда", упование - на «заетра и послезаетра». Но завтра и послезавтра имеют смысл и не только духовный, когда человеку знакомо и понятно "всегда и во веки веков". Поэтому упование, надежда есть вектор, которым просматривается не только несколько ближай-ших временных точек. Духовно верные точки ближайшего будущего потому и верны, что лежат на верном векторе, нацеленном в вечность. Таким образом, вечность в отношении к упованию есть пространство (мишень) верных целей. Конечная (бесконечная) цель определяет направление надежды.

783

Упование, обращенное в вечность, ко спасению, к райскому блаженству, хотя и ждет "воскресения мертвых" и относит это ожидание к Тому, Кто будучи Первенцем из умерших, воскрес из мертвых (ІКор. 15,20), не просто пребывает в пассивном осознании вероятной и для них возможности оказаться в ряду, на-чатом "Первенцем", но свое ожидание и чаяние утверждает на милости Божией, которую активно и деятельно ищет "делами веры". Таким образом, религиозное ожидание есть не маломощное и беспредметное тоскливое и неуверенное чув-ство, но живое и сознательное делание или, по крайней мере, с таким деланием сопряжено. Оно живое потому, что ищет жизни, которая хотя и прерывается катастрофическим актом смерти, неизбежной для каждого живущего творения, но примириться с окончательностью смерти не может. Личность, будучи творе-нием свободным и обладая самосознанием, и выстраивает свою свободу и са-мосознание в направлении преодоления смерти.

Таким образом, надежда оказывается одним из организующих механизмов жизнеустроения, преимущественно при изменении от рабского, тленного, времен-ного бытия - к сеободному, нетленному, еечному. Осуществляется этот переход Божественной силой, но эта сила действует лишь в условиях надежды. Правда, по-нять, как действует надежда не е личностях - на основаниях строгой духовной ло-гики - невозможно, но нравственная интуиция как-то это осознает, но осознает, ра-зумеется, лишь в религиозном опыте, потому что вечность, помимо религиозного опыта, оказывается лишь надуманной абстракцией либо пустой мечтой. Но глав-ным пространством, в котором надежда раскрывается не только как форма личного опыта, является, безусловно, церковь, особенно в ее литургическом созерцании, ибо в литургии одним хлебом церковь духовно насыщает есех, кто только дерзает обра-титься к этому Хлебу небесному. Евхаристическое насыщение не только делает упование обоснованным, потому что Сам Христос говорит в причастниках "возды-ханиями неизглаголанными"; - литургическое упование объединяет множество лю-дей в некий прочный "круг надежды", который может прорваться лишь там и тогда, где и когда личностно обнаруживается либо недостаток религиозной веры, либо нравственная порочность.

784

понятна логика, по которой в нравственном отношении надежда связывается с терпением - разумеется, прежде всего, с длительным терпением. Терпеть любые скорби, укрепляющие душу, но тяжелые для перенесения в каждый отдельный мо-мент, можно лишь тогда не в невыносимом напряжении, когда в перспективе виден желанный и ценный объект, который недоступен иным путем, как перенесение скорби в терпении. Вероятность обретения этого объекта и составляет содержание надежды, которая не непременно, впрочем, придет в исполнение

В результате практики такого терпеливого долгождущего упования в лично-сти вырабатываются мужество души, великодушие.

Особенно важно терпеливое упование в связи с религиозной ориентацией

Терпеливо уповающий человек не только всегда готое представить себя, но и на деле представляет себя в качестве орудия Божественного Промысла. Именно в этом случае упование как практическая особенность нраестеенного характера не только раскрывается как духоеное терпение, но и приводит к некоему посто-янству духовно-нравственного опыта, который в свою очередь вновь рождает упование, ориентированное исключительно на Божественное содержание.

. Терпеливое ожидание, можно сказать, составляет ту особенность нрав-ственного мира называющуюся надеждой, которая связывает временный мир с вечным.

Надежда не бездельна. Но при этом важно, каково содержание и тип дела, со-вершаемого при участии лица, надежда которого переживается им этически. Наде-жда тогда рассматривается как положительное нравственное качество, когда дела-тель делает дело Божие

785

Повиновение друг другу в надежде на Бога, то есть на высшую правду, позволяет осуществлять отношения в духе взаимного служения - именно так Богом регулируется общественная жизнь

По мере личного усвоения этого понимания, все более сознательно-нравственными становятся действия человека. Надежда, постоянно сопровож-дающая весь ход поступков его, утверждающая его в непрерывности хода жиз-ни (будущее коренится в настоящем), утверждает его жизнь как нравственно-дерзновенную (1 Кор. 3,12) - в ожидании добрых последствий от добрых начал - ожидании, постоянно эмпирически и нравственно организованном.

Поэтому можно утверждать, как значима в нравственной жизни надежда - и в качестве содержательной добродетели и в качестве динамического регулятора всего течения нравственной жизни.

Духовное содержание молитвенного делания, направленное в будущее, откры-вается именно в надежде. Если просьба не содержит надежды на ее исполнение, она становится либо отданием дани некоему мертвому обычаю, либо магиче-ским заклинанием, либо она совершается лишь ради некоторых приятных пси-хологических ощущений. Ни в том, ни в другом, ни в третьем случае она либо вовсе не ориентирована религиозно, либо имеет ложную религиозную ориента-цию. И в нравственном отношении во всех этих случаях она содержит фальшь и пустоту, духовно выхолощенную. Даже если речь идет о "молитве" как о маги-ческом заклинании, по сути, она содержит не надежду в строгом смысле слова, потому что в надежде есть смиренное ожидание Божественной силы и мило-сти, а в магии - гордое стремление подчинить все естественные и сверхъесте-ственные силы сеоей власти. Кроме того, надежда всегда соединяет личность с Божественным объектом надежды; - ни обычай, ни ощущение, ни магия такой связи не создают.

786

Чем долыпе и опытней протекает молитвенная жизнь человека, тем менее значит содержание его просьб - он уже не теоретически, но опытно знает, что Богу более известно, что ему нужно, чем ему самому. И потому смысл надежды из частных и ситуационных реальностей переходит к гораздо более всеобъем-лющим знаниям.

В конечном итоге - сама надежда становится содержанием молитвы, ее смыслом и руководящим конструктивным началом

Молитвы, наполненные упованием, в качестве априорного условия, под-разумевают наличие благородного чувства ранга, закрывают возможности вся-ческого превозношения; упование рождает умиротворенность души - в частно-сти, по отношению ко всему событийному ряду жизни, и напротив - закрывают всякие возможности для ропота. В молитве упования открывается возможность принять и самые трудные и скорбные переживания,

Опыт молитвы с надеждой открывает возможности для рассудительности в этических построениях; вообще - мысль работает в нравственных перспекти-вах.

Нравственная ценность человеческой личности состоит в том, насколько душа управлена своими интенциями в сторону тех добродетелей, которые хри-стианским сознанием признаются как главные добродетели, то есть веры, наде-жды и любви, имея их в самосознании не только со стороны их объективного, Божественного, духовно-нравственного содержания, но и в реальности их лич-ностного воплощения в постоянном жизненном течении. Но даже и тогда, не-сомненно, невозможно будет говорить о полноте нравственной реализации личности. Попросту говоря, личность будет видна не как личность в собствен-ном смысле, а как некоторая еозможность для достижения определенных нравственных высот.

787

Личность же вполне раскрывается там, где в конечном итоге ставится внутренняя задача осознать и пережить в собственной реальности движение к совершенной нравственной Личности, осуществленной в человеческой исто-рии в лице совершенного Бога и совершенного Человека Иисуса Христа.

15. ХРИСТОС И СВЯТОСТЬ. ЦЕННОСТЬ ЛИЧНОСТНОГО МИРА.

Как ни замечательно и совершенно устроен Богом созданный Им мир, в полноте творения выделяется не только как лучшая и совершеннейшая - по особому акту создания - его часть, но и как некая целостность как бы даже и равная миру, а потому именуемая в богословии микрокосм - человеческая лич-ность. Даже и после грехопадения, в котором исказилась и извратилась чело-веческая природа, даже и после многовековой истории человечества, которую можно обозначить как историю греха и дальнейшего разрушения человеческой природы, человек оставил в себе, хотя и в негармоничном, расколотом виде, черты этого великого образа. И человеческое сознание - не по греховной мании величия, но по знанию объективной реальности - принимало как факт и величие человеческой личности, и совершенство человеческой природы; совершенство не воображаемое, а реально существующее, хотя и в реальной жизни всегда по-врежденное.

Да, человек видел и свое фактическое несовершенство и искаженность, но именно потому так понятна его тоска по идеалу и напряженное ожидание во-площения идеала, лишенного всех несовершенств и искажений. И не напрасны были эти ожидания. В завершение Ветхого Завета явился Тот, Кому по Пред-вечному Совету предстояло соединить в Себе в условиях временного земного существования - совершенного Бога и совершенного человека. Впервые после грехопадения явилась Личность, соединившая в себе полноту всего человече-ского, кроме греха; Личность, в которой раскрылись все чаяния народов, в ко-торой каждый человек может найти себя и одновременно - свой идеал.

788

Принятый в христианском богословии образ: Христос -

"Христос - новый Адам" включает в себя осознание

ноеый Адам _ѵ

того, что Христос стал совершенным исполнителем

нравственного задания, предложенного еще первому образу Божию - еетхому Адаму, которое тот не выполнил, оказавшись вместе со своим потомством в области греха. Это было задание послушания. Слово Божие говорит: "став как человек; смирил Себя, послушен быв даже до смерти, и смерти крестной" (Флп 2,7-8). И еще: "страданиями навык послушанию" (Евр 5,8). И как для ветхого Адама в этой заповеди послушания состояла вся полнота нравственности: лю-бовь, вера, мудрость, правда, чистота - так и для Адама нового; только ветхий Адам, пав, не исполнил ее, а новый Адам исполнил, и даже "до смерти крест-ной". И прежде всего послушание состояло в "кенозисе", истощании Сына Бо-жия, то есть в принятии бренной плоти; затем - в прохождении всего смертного пути человеческой жизни; и, наконец, - в вольном распятии. Послушание, если только оно совершается не по самоволию, есть одно из труднейших испытаний для человеческой природы, павшей гордостью; оно может быть доброеольно совершено лишь по смирению и любеи, обратным человеческой гордости и эгоизму. Таким образом, не только любовь, но и смирение есть нравственное явление, не унижающее, но возвышающее человеческую личность.

Внутренняя и внешняя телесная чистота, не сохраненная ветхим Адамом через вкушение запретного плода, была в совершенстве сохранена Иисусом -Новым Адамом. "Блаженны чистые сердцем" - мог сказать только Тот, кто Сам по Своей природе был чист сердцем и таким образом явил в Себе образец той чистоты, к которой Он призывал Своею заповедью. Это чистота, при которой не имеют силы никакие случайные и греховные стремления плоти. Это чистота отношения ко всем людям, при которой не может примешаться ничто ненуж-ное, пустое, скверное, пристрастное. Это чистота жизни, при которой личность не ищет ничего для себя, ибо задание Иисуса только при такой чистоте и могло быть выполненным. Это, наконец, та чистота внутреннего взгляда на мир, ("ес-ли око твое будет чисто..." - Лк 77,34), при которой чистому - все чисто.

789

Как замечательно в евангельском Лике Иисуса Христа все пронизано и дышит чистотою и святостью. Свято каждое Его слово. Как оно глубокомыс-ленно, сдержанно; наполнено мудростью, строгостью, трезвостью.

Как необходимы и целенаправленны все Его действия, сколько в них под-линной строгой любви, даже если этого и не видят сентиментальные, малодуш-ные и своеумные свидетели (и последующие читатели). Как все пронизано стремлением исполнить некое высшее задание, стремлением не внешним, но глубоко жизненным. Как очевидно бережное и уважительное отношение к лю-бой человеческой личности - и никакой грешник не исключается из этой любви. И тою же любовью продиктовано стремление к уничтожению всяческих со-блазнов, нравственных и умственных - как препятствующих делу спасения. Как поразительна неустанность спасительного делания Христа, о котором Его на-персник свидетельствует, что если бы описать все дела Христовы, то "и самому миру не вместить бы написанных книг" (Ин 27,25). Какой, наконец, порази-тельной небесной правдой исполнен весь Его облик, и эта правда особенно сия-ет на фоне закамуфлированной или неприкрытой неправды мира, как совре-менной Ему, так и современной нам.

Но красота этой правды не всем понятна и не всем видна, потому что те, кто живет знанием и переживанием земной правды, в лучшем случае холодно не принимают правду свободного послушания, как нечто парадоксально отвра-тительное, а чаще - гонят ее, как обличающую их гнилую и бесплодную гор-дость. Христос же проходит евангельским путем, оставаясь безусловно верным Самому Себе и Божественной правде, хотя эта верность и ведет Его ко кресту. В христианском богословии принято в смиренном послушании Исаака, прино-симого в Богоугодную жертву его отцом Авраамом, видеть прообраз абсолют-ного послушания Христа - Отцу Небесному; абсолютного, а потому - бесконеч-но болыпего. На самом деле это тот же тип нравственного отношения - послу-шания любви, которое, пока оно есть, не может быть иным. В неверности, в не-верии открываются непослушание и грех. Но Христос не может быть неверен. Его неверие стало бы неверием и Самому Себе; но Он - не только Сын Челове-ческий, но и Бог; а предположить даже в порядке дурной теории неверность Бо-га Самому Себе означало бы предположить изменение природы Божества, что

790

безумно. Но все же испытание верности (значит, и послушания любви) предла-гается и человеческой природе Иисуса - испытание смертью крестной. И в этом испытании Он остается новым Адамом, до конца совершив Свое послушание и служение.

Спѵмсрнир Похоже, что для искаженной, гордой, непослушной

природы человека нет ничего более трудного, чем слу-

Христа.

жение - даже в понимании и установке, не говоря уже о

практике. Впрочем, сама идея почти каждому человеку понятна - особенно ко-гда речь идет о служении ему, а не о его служении. Еще понятней и привычней обыденное служение по обстоятельствам повседневной жизни. Христос же Своим учением и живым примером навсегда явил парадоксальную нравствен-ную высоту служения личного. В обычном понимании слуга, служащий - это человек, занимающий сравнительно невысокое социальное положение и вы-полняющий определенные действия, соответствующие этому положению, в пользу человека, находящегося на большей социальной высоте - господина.

Служение приобретает нравственный смысл, когда оно принимается и совершается бескорыстно и добровольно. Оно завершается в окончательной полноте в послушании высшему Господину, Господу по преимуществу, по природе. И потому кажется невероятно странным по отношению к Господу именование "слуга", а по отношению к Его деятельности - "служение". Но именно так Сам Он обозначил Свою деятельность; - и выявил Свое служение Своим словом, образом и конкрентным действием.

"Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их... И во время вечери... Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и на-чал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан... Когда же умыл им ноги и надел одежду Свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и пра-

791

вильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам" (Ин 13, 1-5,12-14). И утверждая, что служе-ние есть тип делания всякой личности, живущей Богом и от Бога восприни-мающей нравственные нормы, Христос сказал: "вы знаете, что князья народов господствуют над ними и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так; а кто хочет между вами быть болыним, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтоб Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих" (Мф 20,25-28). Таким образом, главная задача и смысл служения Христова, по Его же словам, - это отдать свою душу! Итак, полная самоотдача - завершение этого служения, и в силу этой полноты оно может быть проявлением только Божественной природы Христа; но поскольку оно осуществляется в образе раба - оно и человеческое.

И в обеих природах, Божеской и человеческой, служение, совершаемое Христом, есть служение творческое, да иным и не может быть добровольное нравственное служение. Только служение, совершаемое принужденно или по корысти (т.е. помимо нравственных смыслов), становится унылым и лишенным творческого горения.

Служение Христа уникально, но оно - образец есякого служения, и по-тому всякое служение рассматривается и оценивается именно в связи и в срав-нении со служением Самого Господа. Служение это, в соответствии с церков-ным знанием, началось не во времени, а в вечности, и не на земле, а на Престо-ле Божества. На Предвечном Совете Пресвятой Троицы, в предзнании возмож-ности падения человека и разрыва его с Богом - Второму Лицу Пресвятой Троицы, Слову и Сыну Божию было предопределено стать и Сыном Человече-ским и начать свое земное кенотическое служение. "Ибо я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Ин 6,34). Та-ким образом, служение начинается с покорения и слияния воли собственной с волей Отца Небесного. Так должно в идеале быть во всяком служении, образ-цом которого является служение Сына Человеческого. И любое человеческое

792

служение людям тем совершенней, чем болыпе оно следует воле Отца Небесно-го.

Вся жизнь Спасителя от самого Его рождения раскрывается как дело Его непрекращающегося служения "в рабском образе". Как человек, еще будучи младенцем - Он уже служил. Евангелие сохранило одну драгоценную черту Его служения в отроческом возрасте. "Каждый год родители Его ходили в Ие-русалим на праздник Пасхи. И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник. Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался Отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и Матерь Его; но думали, что Он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми и, не найдя Его, возвратились в Иерусалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учи-телей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились ра-зуму и ответам Его. И, увидев Его, удивились; и Матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великой скорбью искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лк 2,41-49).

Служение Иисуса здесь впервые выразилось в том, в чем оно впоследст-вии находило свое постоянное выражение - в слове, поражавшем Его слушате-лей. Это проповедническое служение слову Божию Самого воплотившегося Слова - Господа Иисуса Христа Он Сам полагал одной из главных задач Своей земной жизни, о чем и говорил: "Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине" (Ин 18,37). Свидетельство это получает особую значимость оттого, что сразу после этих слов Пилат предал Христа на казнь. Свое проповедническое служение, в котором Господь призывал к покаянию, благовествовал открывшееся для человеков спасение в приблизившемся Царст-вии Божием и давал познать милость Отца Небесного, - это служение Христос не прекращал никогда. Его неустанное слово раздавалось и в узком кругу Его учеников, и среди многих тысяч пошедших за ним ради слушания этого слова и забывших поэтому о еде. И особенно близкими для Него становились те, кто готов был слушать это слово и хранить его в своем сердце - независимо от род-ственной близости к Нему. Его проповедь была пронизана чрезвычайно серьез-

793

ным духовно-нравственным строем - не только по своему словесному содержа-нию, но и в силу Личности Проповедавшего, Который знал подлинную значи-мость, праведность и нетленность Своей миссии. В отроческом возрасте, как видно из Евангелия, Он изумлял Своих совопросников мудростью своих слов. Это была не стихийная мудрость "века сего", не богословская ветхозаветная мудрость, но мудрость высокого духовного понимания жизни как служения. Он раскрыл это понимание не только в Своем слове со времени выхода на об-щественное служение, но и во всем Своем делании, имеющем целью - спасение людей.

Само явление Его людям в начале этого трехлетнего делания было выра-жено в символическом образе служения. Иисус приходит на Иордан и требует от Своего Предтечи, чтобы тот крестил Его. "Я должен от Тебя креститься", - в ужасе возражает Предтеча, прозрев в Нем своего Господа. Но Иисус повторяет свое повеление: "ибо так надлежит нам исполнить всякую правду" (Мф 3,15). И совершающееся затем крещение "рукою рабскою" свидетельствует именно о начале пути сознательного служения. И все Его дальнейшее делание в течение трех лет представляет собой непрекращающееся служение спасения. Его сло-весное служение постоянно сопровождается молитвой, чудесами, исцелениями: все это - явления новой жизни.

Это странное и жестокое служение миру, в котором и слова и вся жизнь Иисуса неизбежно должны были показать, что дела этого мира и все его суще-ствование злы, должны были вызвать - и вызвали - ненависть мира, но Христос знал, что и в преодолении этой ненависти - Его служение.

Лишь