Geum.ru

«И вот, не желая остаться в долгу Увнуков, пишу я записки; Для них я портреты людей берегу, Которые были мне близки»

Вид материалаДокументы

Содержание


Белена черная
Дурман обыкновенный
Крушина слабительная
Первоцвет лекарственный
Полынь горькая
Ромашка аптечная
Тысячелистник обыкновенный
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Бунак Виктор Васильевич, занимался бегом. Уроки физкультуры зимой часто проходили в Парке Пионеров, что повыше больницы «Семашко», напротив Медицинского института, здесь проводились лыжные гонки.

Летом уроки физкультуры проходили в районе Боевой дачи, на берегу реки Тускарь, однажды я на спор проплыл от Боевой дачи до Кировского моста, так мне помогло многочасовое нахождение в Реуте в детстве, когда специально мы не учились плавать, но плавали все. Бегал я неплохо, особенно на дальние дистанции, стометровка у меня выходила плохо. Неоднократно участвовал в 10-ти километровых кроссах и приходил одним из первых. Поднимались на гору, к фармучилищу от речки бегом. Тут мы завидовали нашему учителю физкультуры, как он легко и, я бы сказал, элегантно, бежал в гору, мы кое-как тащились позади. Занимался Виктор Васильевич бегом довольно долго, он был неоднократным призером Российского и Союзного марафонного первенства. Даже когда ему было шестьдесят и семьдесят лет, он участвовал в забегах, где-то под Ленинградом, в городе Пушкине, в своей возрастной группе и довольно успешно. Не повезло Виктору Васильевичу, что он дожил до этой разрухи, до этих времен, когда человек становится ненужным никому, когда деньги решают все, говорят, что он умер недавно в нищете, и что хоронили его лишь несколько ветеранов общества «Спартак».

Учился я хорошо, получал стипендию, из которой шла оплата за квартиру. Готовили мы сами себе, научились так, что иногда даже хозяйка просила приготовить пищу для ее семьи.

Жили дружно, уборкой кроватей, мытьем полов мы занимались сами, по очереди, что очень пригодилось в дальнейшей жизни. Частенько ходили в кино, особенно посещаемы были кинотеатры «Комсомолец» и «Смена». Кинотеатр «Комсомолец» располагался на улице Ленина, недалеко от стадиона «Динамо», а за углом по улице Золотой был небольшой кинотеатр «Смена». В то время в Курске были два стадиона: «Динамо» и ближе к улице Садовой – «Трудовые резервы». В эти годы куряне были особенно сильны в игре «хоккей с мячом». Курская команда «Трудовые резервы» была часто лидером в этом виде спорта. Неоднократно проводились и международные встречи по хоккею с мячом, гостями курян были шведы, норвежцы, где наша команда играла на равных.

Весной наступила пора первой производственной практики. Мы вдвоем (с Николаем) выбрали Медвенскую аптеку. Располагалась она по улице за военкоматом, по дороге на Петровку, к мосту. Заведующим аптекой был выпускник нашего училища – Иванов Михаил Васильевич, его жена Нина Григорьевна была ассистентом, а рецептурным отделом заведовала Антонина Тимофеевна. На практике мы получили первые навыки в работе, прошли и ассистентскую, рецептурную практику, работники аптеки относились к нам внимательно, доходчиво объясняли нам свои секреты мастерства. Михаил Васильевич в мае месяце выделил нам лошадь, вместе с конюхом и поехали мы в район Соломыкинских дворов собирать ландыши. Едем неспеша длинным логом, красота кругом неописуемая, кругом цветы на склонах оврага, будто ковер кто расстелил, птицы поют. Насобирали по букету ландышей, попасли коня и поехали обратно, так закончилось наше знакомство с лекарственными растениями. На практике вели дневники, где подробно описывали работу, которую выполняли ежедневно, с подписями работников аптеки, под контролем которых мы работали.

По окончании практики возвратились в училище, наши дневники, наша работа была признана хорошей, и мы получили оценки за производственную практику – «отлично».

Среди различных бумаг и документов сохранился и мой комсомольский билет. Держу сейчас почти пятидесятилетней давности красноватую книжку за №06614855, год вступления в ВЛКСМ – ноябрь 1955, на меня смотрит совсем юный подросток. С этой книжицей связана и часть моей жизни. Учеба в фармацевтическом училище, поездка на целину, первые годы работы в Дмитровском районе. Орловской области, комсомольские собрания, комсомольские поручения и многое другое.

Минувшей осенью, сразу же после нашего престольного праздника, брата Николая призвали в армию. Мне не пришлось его проводить. Раньше проводы в армию, частенько сопровождались драками, которые вспыхивали иногда между призывниками, а чаще всего среди пьяных провожающих, которые съезжались со всего района в Медвенку. Провожали брата дядя Сашок, отец, двоюродный брат Сергей, в Медвенке, как потом рассказывали, какой-то мужик из села Паники пытался возникнуть. Но дядя Сашок опустил ладонь на его голову и повернул ее вместе с туловищем на 180º. Служил Николай в Могилевской области в городе Могилев – Подольский, почти на границе с Молдавией, водителем, возил на «козле» командира полка – «батю», там он познакомился с Люсей, которая работала официанткой в столовой, в последствии она стала его женой.

Старшая сестра - Тоня выходит замуж за своего односельчанина – Ивана Войнова, который как-то в юности удивлялся, что про нашего председателя читают в районной газете и на Сафоновке и в колхозе «Путь к социализму». Так что родители остались лишь с маленькой Галей.

В мае месяце перед каникулами в фармучилище состоялось комсомольское собрание с одним вопросом на повестке дня «Оказание помощи в уборке урожая на целине». Вопрос стоял об организации группы добровольцев-комсомольцев и отправке ее в Казахстан. На собрании присутствовал директор – Бескровный Иван Иванович, секретарь партийной организации – Киселева Елена Иосифовна, заведующая учебной частью – Ксенофонтова Татьяна Михайловна и почти все учителя. С речью на собрании выступили директор и секретарь партийной организации, которые отметили важность этого мероприятия. Стране нужен хлеб, на целине выращен хороший урожай, а чтобы его убрать вовремя и без потерь, нужны люди, которых не хватает на целинных землях Казахстана и училищу необходимо собрать группу комсомольцев на добровольных началах и направить ее на целину. С речью выступил наш комсорг училища – Саша Гадецкий, он сказал, что группа добровольцев подобрана в количестве 25человек и готова по призыву ЦК ВЛКСМ выехать в Казахстан. Затем был оглашен список комсомольцев, изъявивших желание ехать на целину, в котором был и я. Ребят в списке было восемь человек, а остальные – 17 человек – девочки. На этом собрание было закончено.

На следующий день мы во главе с комсоргом поехали в Ленинский РК ВЛКСМ, где нам в торжественной обстановке были вручены комсомольские путевки, чудом сохранившаяся моя комсомольская путевка лежит передо мной такого содержания:

Комсомольская путевка

Выдана Ленинским райкомом комсомола тов. Окорокову Василию Павловичу в том, что он по призыву ЦК ВЛКСМ изъявил добровольное желание участвовать в уборке урожая на целинных землях в 1956 году.

Секретарь райкома, подпись, печать.

Этот текст украшает цветной значок ЦК ВЛКСМ «За основание новых земель», которым на целине были награждены четыре человека из нашей группы, в том числе и я, удостоверение на этот значок тоже сохранилось:

Всесоюзный Ленинский коммунистический союз молодежи

Удостоверение № 499

Выдано тов. Окорокову Василию Павловичу в том, что он награжден Центральным Комитетом ВЛКСМ значком «За освоение новых земель».

Секретарь ЦК ВЛКСМ, подпись, печать

16 сентября 1956 года.

Значком ЦК ВЛКСМ «За освоение новых земель» награждаются комсомольцы и молодежь, особо отличившиеся на работах по освоению целинных и залежных земель, а также руководители комсомольских организаций и комсомольские активисты, обеспечившие активное участие молодежи в освоении новых земель. В получении на этих землях высоких урожаев сельскохозяйственных культур.

(Из постановления бюро ЦК ВЛКСМ)

из юношей в состав группы входили:
  1. наш комсорг – Саша Гадецкий;
  2. Саша Чернышев – из Фатежского района;

3 и 4) Вадим Мархев и Толик Морозов из Курска;

5) Вовка Куксин из Кшени;

6,7,8) я, Коля Борисов, Виктор Сухомлинов из Медвенки.

Затем нас отпустили на каникулы, и в начале июля нам предстояла поездка в Казахстан, то что мы ехали добровольцами, в этом нет никакого сомнения, ведь действительно. Нужна была помощь в уборке урожая, и мы, как комсомольцы, откликнулись на этот призыв, так мы были воспитаны. Таких добровольцев были тысячи по всей стране, студентов и молодых рабочих, которые вместо отдыха, простившись со своими близкими, отправлялись в далекие края. В эту пору было много песен про целину: «Едем мы друзья в дальние края, станем новоселами и ты, и я. Мама не скучай, слез не проливай, строить новоселье поскорее приезжай» и т. д. «работа у нас такая, забота наша простая, жила бы страна родная и нету других забот. И в дождь, и в ветер, и звезд ночной полет, меня мое сердце в далекую даль зовет».

Было время золотое, мы были молоды, и нам было все по плечу, мы готовы были горы свернуть, да и весь воспитательный процесс среди молодежи был направлен на это. Нам по-прежнему многого не доставало, у меня до сих пор не было ни одного костюма, перед поступлением в училище мы с мамой купили белую куртку и вельветку, да пара штанов, вот и весь мой наряд, да и в кино лишний раз не сходишь, если не сэкономишь на еде или не заработаешь на вокзале на разгрузке вагонов, этим мы иногда занимались в выходные дни, в свободное от занятий время. Но не плакали мы и не ныли, а молча переносили все тяготы и лишения, наше поколение, пережившее войну, в основном, было готово на это.

Время на каникулах бежало быстро, днем – помощь по хозяйству, вечерами ходили в клуб, который располагался в небольшом деревянном здании, половину занимал Сельский совет, а вторую – клуб. Здесь часто демонстрировались кинофильмы, до и после танцы, чаще всего на улице. Собиралось много молодежи со всего Нижнего Реутца, а иногда приходили, приезжали на велосипедах из соседних сел. Ко мне приезжали в гости, прибывшие на побывку одноклассники из Танеевки Миша Шпиньков и Вася Патрикеев. Первый служил в Морфлоте, а второй учился в военном училище. Домой возвращался из клуба перед рассветом, а он летом наступает рано. Отец в это время работал сторожем в нашем Сафоновском магазине. Охранял магазин по его словам бдительно, на вооружение у него была винтовка, а заряжалась ружейными патронами с дробью. Эхо выстрела раздавалось над речкой на все село. Однажды я решил проверить бдительность сторожа. Возвращаясь из клуба, перед рассветом, я подошел к забору магазина, прислушался – тихо, снял туфли, подтянулся и перелез через забор. Шел бесшумно разутый, ступая по траве, все время всматриваясь в темноту. Вот и самодельная будка, где отдыхает (по словам отца) сторож. Подошел, осторожно открыл дверь, отец мирно похрапывает, а в углу стоит его ружье. Беру ружье, тихонько закрываю дверь, сторож не реагирует. Беру несколько пустых ящиков и подпираю ими входную дверь, с ружьем перелезаю через забор, обуваюсь и иду домой. Стучу в окошко, дверь открыла мама, и я, чтобы она не увидела ружье, прошел в коридор не сразу, а задержался и прошел боком. Она, по-видимому, заметила что-то неладное, но ничего не сказала.

Утром слышу такой рассказ отца: «Знаешь, Мань, не пойму, что случилось. Проснулся, глянул – ружья нет, я дверь открывать, а она не открывается, завалена чем-то снаружи. Давил, давил, еле протиснулся, гляжу – ящики валяются, дверь была ими подперта. Ну, думаю, влип, грабнули магазин, я бегом к замкам, гляжу – целы, контроль не нарушен, стою, ничего не пойму. Кому надо было украсть у меня ружье, завалить дверь ящиками, войну прошел – а тут разоружили». Мать отвечает: «Да это, знай, наш дурак (это обо мне), гулена, то-то он вчерась как-то заходил в сенцы не так, как-то скособочился и шмыганул быстро».

Мать принялась меня будить, я весь разговор слышал, но притворился спящим: «А ну, вставай, балбес, ну-ка расскажи, что ты натворил?»

«Ничего я не натворил», - ответил я – «Дайте поспать».

«Нет, уж, ты мне не поспишь!» - кричала мать, срывая с меня одеяло.

Встал, сижу на кровати и оба родители читают мне мораль. Отец: «Куда ты лез, а если бы я не спал, увидал, что ты лезешь через забор, а ты либо забыл, что у меня ружье, я мог бы стрельнуть, тогда что?» Мать: «Малахольный, куда тебя черти несли, нашел шутки шутить, да с кем, с родным отцом, куды винтовку девал, говори счас же».

Пришлось сознаться, достал ружье из-под кровати, отдал отцу, и почувствовал, как он облегченно вздохнул, он был внутренне рад, что это сделал я, и его оплошность не выйдет за пределы дома, никто не узнает об этой истории. Пожурив меня еще немного, родители успокоились. Мама наказывала: «Гляди больша тахта не делай, не маленький, учат вас, учат, а вы все дураки».

Незадолго до нашего отъезда на целину, к нам в гости заехал дядя Сашок. Как водится, мама его угостила, выпил и за обедом состоялся такой разговор:
  • Знаешь, Саша, Вася едет куда-то на какую-то целину, далека отсюда, – жалуется мать.
  • Ну и что, он уже вырос, ты что думаешь, что он все время будет держаться за материну юбку, нехай едет, – отвечает дядя.
  • Ты говоришь, вырос, ростом он вырос, а на самом деле – дитя, и едет-то сам, я думала, что их гонют, а они сами согласились ехать, едут человек тридцать из училища. Что старший был, на край света ездил за лошадьми, теперь этот едет неизвестно зачем, – говорит мать и начинает плакать.
  • Да не плачь ты, Мань, – обращается дядя к матери, – пусть поедет, белый свет посмотрит, я чуть постарше был, ушел на фронт, воевал, а это мирное время, целина, ну помогут они убрать хлеб и домой, шума-то сколько, а из-за чего?

На этом разговор закончился, мать, тяжело вздохнув, успокаивается и говорит: «Ну, дай бог, чтобы было все хорошо». Как бы не хотелось оттянуть день отъезда, но он подошел. Мама приготовила немного еды на первый случай, положила белье, и я взял небольшой черный чемоданчик и зашагал по дороге в Медвенку. Стояло яркое, солнечное утро июльского летнего дня, ни ветерка, ни тучки на небе. Вдоль дороги колосились хлеба, свои, родные, а я ехал убирать такие же хлеба, но незнакомые, чужие. Настроение было двойное, наверное, как у того грачонка, которого я в детстве вырастил. Хотелось остаться в своем гнезде, с родными, которым я бесконечно благодарен за все, что они для меня сделали и в тот же момент, хотелось улетать со своей стаей, со своими новыми друзьями в неизвестность под названием «жизнь». Где-то с полдороги меня подвез неизвестный шофер, узнав, что я еду в Казахстан, пожелал всего хорошего.

Автобус благополучно доставил нас с Николаем Борисовым, который ожидал меня в Медвенке, до Курска. В два часа дня собрались в училище все отъезжающие на целину. Директор пожелал нам счастливого пути и благополучного возвращения. Было заметно, что он волновался, видно его тяготила ответственность за нас, ведь мы ехали без руководителя, без учителей, за старшего у нас был наш комсорг – Саша Гадецкий.

Лето 2002 года, конец июня и почти уже весь июль стоит несусветная жара, термометр зашкаливает днем за 30º. На улице дышать нечем, одно спасение – квартира, благо, что первый этаж, и солнце светит в окна только часа в 4-5, тогда уже полуденный зной начинает спадать. И вот в один из таких дней, а точнее 19 июля около 23 часов вечера умерла мама. Как тяжело терять близких людей! Хотя сознаешь, что она прожила долгую жизнь, длинной в 95 лет, но все-таки хочется, чтобы она жила вечно, но что поделаешь, жизнь есть жизнь. Хоронили в субботу, все хлопоты по похоронам взяла на себя младшая сестра Галина, а старшая – Антонина ухаживала за мамой все последние годы до ее последнего часа. Ведь мама последние 3-4 года не ходила, только сидела в кровати, а последнее время, в основном, лежала. Хоронили маму кроме нас, детей, около десятка внуков, правнуки и жители села Нижний Реутец. Глядя на сухонькую, седенькую, с милым морщинистым лицом старушку, трудно себе представить высокую, полную, с русыми волосами, полногрудую женщину, своими глазами видавшую, как выбрасывают ее детей из деревенского дома во время раскулачивания, пережившую Великую Отечественную войну, видавшую иноземных захватчиков – итальянцев и немцев, пережившую голод, видавшую опухающих и умирающих от голода детей, отмерившую своими ногами не одну тысячу километров во время оккупации и в послевоенные годы. Как не вспомнить ее «походы» в Курск «обыденкой», сколько ее руками пошито белья, за кружку молока и ведро картошки, что бы ее дети были хоть немного сыты и не умерли с голода. Она как наседка, защищала своих цыплят, бросалась навстречу любой опасности, что бы сохранить нас, своих детей в трудное лихолетье. И вот все уже позади, дети выросли, у самих уже внуки, но слова благодарности нам уже некому произнести, но память о наших родителях мы сохраним до конца дней своих.

Как можно забыть, когда я пяти-шестиклассник читал маме книжки, забравшись на деревенскую печь, а она, спустя много лет, могла рассказать их содержание. Как можно забыть ее пытливый ум, эту удивительную память, мама, не ходившая ни дня в школу, на восьмом десятке лет научившаяся читать, и с каким упоением она читала «рассказы и повести» Константина Воробьева, своего земляка, которого знала лично. И как она их комментировала!

Одолевала она и более серьезные вещи – роман «Тени исчезают в полдень», любила читать детские книжки. Остаются только воспоминания и ты, дорогая мама, теперь будешь навещать нас только во сне, но память о тебе будет жить среди нас всегда.

На следующий день был назначен отъезд эшелона в Казахстан. Приехали на вокзал часов в 8 утра, такого скопления народа я не видел ни разу в жизни. Яблоку негде упасть, кругом шум, гам, музыка, слезы, песни. Уж слишком много было провожающих, пришли многие учащиеся и из фарм -училища.

Начался митинг, выступают представители обкома партии и комсомола, руководители предприятий и учебных заведений, все верят в нас и на

деются на нас. Мы уже мыслим себя героями. Оркестр играет марш и начинается посадка. В то время на железной дороге ходили паровозы, и один из них был подан и нам, вагоны были теплушки, или как их называли «скотники», внутри были что-то вроде нар, но нас это ни капельки не смущало, эти неудобства казались мелочью, ведь у нас настроение было «горы свернуть». С песней «Была бы земля родная», «Здравствуй, земля целинная» разместились мы в вагонах и эшелон тронулся в путь. Поезд двигался медленно и перед нами проплывали наши Курские поля, поселки, леса и перелески, в общем, «до свиданья, родные Курские места». Начались знакомства в нашем вагоне, кроме нас ехали ребята из медицинского института и музыкального училища. По соседству – ребята из Пединститута, дальше – ребята из промышленных предприятий фабрик и заводов города Курска, общей численностью где-то было более 1500 человек. Прибыли на станцию Кшень, здесь к нам подсел Володя Куксин, он жил недалеко от Кшени. Путь наш лежал через Мичуринск, Брянск и далее на Саратов, Карталы, в Северо-Восточный Казахстан – Акмолинск, Атбосар. Ехали мы очень долго, около недели, уже перепеты не один раз все целинные песни, а целины все нет. Паровозик наш плыл по Европейской части СССР, особенно нас смешила надпись, когда железная дорога (полотно) проходила над какой-либо балкой или оврагом, обращенная к машинисту: «Закрой поддувало!». Как-то утром мы спросили у стоящих на обочине людей: «Какая это область?», нам ответили: «Соратовская», с заметным говором на «О» и мы поняли, что заехали уже далеко от дома. На остановках в крупных и мелких населенных пунктах целинники разносили все рынки, и в дальнейшем, по пути следования целинных эшелонов рынки попросту закрывались.

В Саратове нам поменяли паровоз на электровоз, и эшелон наш покатил веселее. Прибыли на станцию Атбасар, Акмолинской области. Здесь нас ожидали грузовые машины, которые провезли нас по степям Казахстана в совхоз Калмык-Кульский, на расстоянии около 70 км от Атбасар. Приехали в одно из отделений совхоза, здесь уже работали человек 120 ребят из Тамбова. Пока нам готовили сарай под жилье, нас расселили по квартирам, мы вчетвером попали к немцу из Поволжья, который поведал нам историю выселения немцев в Казахстан.

Тамбовские ребята жили в палатках. В нашем небольшом отделении совхоза находилось семей 20 казахов, семей 8 немцев, по 2 семьи ингушей и чеченцев, 2 семьи русских, одна была из Курска. Вот такой был интернационал. Домики у казаков с натяжкой можно назвать домиками, это глинобитные лачуги с овальными крышами, заросшими какой-то высокой травой, напоминающей нашу лебеду. В домах нет ни стола, ни стульев, на полу брошены какие-то тряпицы, напоминающие чем-то ковер, у некоторых, которые побогаче, действительно на полу разосланы ковры. Народ отсталый, забитый физически и умственно. Молодежь, не говоря уже о пожилых, мало-мальски говорит по-русски, лица какие-то изможденные, девушкам где-то двадцать лет, а выглядят, как сорокалетние. Вот что представлял из себя сельский Казахстан, в городах было, конечно, более цивильно. За послевоенные годы, особенно с момента освоения целины, Казахстан преобразился, были брошены все силы на борьбу с неграмотностью, на воспитание своих национальных кадров, а вообще, из среднеазиатских республик принимали в средние и высшие учебные заведения вне конкурса, казалось, что они должны быть благодарны России за это всю жизнь, но времена изменились. С возрождением Казахстана, с распадом Советского Союза, с реализацией Ельцинского лозунга «Берите суверенитета, сколько хотите» все среднеазиатские республики стали суверенными государствами, и русские у них теперь «оккупанты» и «захватчики». Они создают им невыносимые условия жизни и многие желают уехать в Россию, но нет материальных возможностей. А ведь благодаря русским сохранились сотни разных народностей, Россия не была для них тюрьмой народов. Назовите какую-либо страну в мире, где сохранилось столько самобытных народов и народностей, а какое развитие они получили в Советский период.

Удивительно была ровная поверхность, сопка, расположенная за 70 километров в хорошую погоду была видна, ни бугорка, ни оврага, не то что наши реутчанские буераки. Березки растут кое-где в степи, низкорослые, карликовые, не сравнить с нашими красавицами. Шиповник низенький, мелкий, с ягодами по размерам напоминающий наш терн, зато трава по пояс, особенно вдоль полевых дорог, где целина осталась не распаханной, в любой дождь свернет машина с дороги, и он ей не страшен. Хлеба, действительно хлеба, даже мы, выросшие в деревне, не видели колосьев и зерен таких размеров. Обмолоченный хлеб не успевали вывозить на элеваторы, им были забиты эшелоны на железных дорогах. Мы еле успевали сеять, лопатить зерно на току, огромных размеров.

Домашние запасы пищи уже закончились, пополнить в пути уже не было возможным, и у нас наступил небольшой перерыв в снабжении. Наступили первые трудности, особенно их трудно переносили городские ребята и девчата. Толик Морозов, этот невысокий толстячок, чуть не плакал от голода, так ему хотелось есть, а ведь без еды нам пришлось быть всего лишь сутки. Затем появился белый хлеб, огромные караваи, и сливочное масло, которого у нас в Курске был недостаток. Мы набросились на эти продукты, и лично я питался ими с неделю, употребляя кроме них еще и чай.

У немцев домики беленькие, аккуратные, да и сами хозяева такие же. Молодежь, да и люди пожилого возраста, прекрасно говорят по-русски и что характерно, без акцента. Не забывают они и свой родной язык, в этом мы убедились, живя немного времени с ними, только мы за дверь, как в доме уже начинает звучать немецкая речь. Нация дорожит своими традициями. Ингуши и чеченцы тоже покультурней казахов. Поселились в сарае, половина сарая отделена большим пологом, в одной стороне живут девочки, в другой – ребята. Вечерами, после работы долго разносятся наши прекрасные русские песни. Работаем в основном на току, веем, сортируем и отправляем на элеватор зерно, наш комсорг – заведующий током, но хлопот хватает и у нас, не допустить сгорание зерна, вовремя лопатить и отгрузить машины, так что работы хватает. Меню наше стало пополняться, появились макароны, мясо, сушеный картофель. Продуктов выписываем сколько хотим, так что не голодаем, но работать не все любят, любителей «похвилонить», как мама говорила, хватает. Витя Сухомлинов, наш земляк из Медвенки, ждет какую-то бумагу из дома с тем, что он больной, и действительно, через несколько дней уезжает. При погрузке сена на повозки, с интервалами в три дня прокололи себе ноги вилами Толик Морозов и Вадим Мархев, которые, не пробыв и половины положенного срока, уехали домой, плохо стали чувствовать себя и две девочки, которых тоже отправили в Курск, так что наш целинный отряд уменьшился на пять человек.

Как сказывается воспитание, условия жизни человека в даже небольших экстремальных ситуациях. Если человек вырос в недостатке, в тяжелых материальных условиях, привык к трудностям, ему легче приходится переносить эти неурядицы и наоборот, люди, воспитанные в детстве, холеные, оказываются неприспособленными к борьбе с небольшими лишениями и своим нытьем отравляют жизнь окружающим. Как вспомнишь, как Толик Морозов плакал от желания поесть, так самому становится не по себе. Скучаем по дому, по родным, по училищу, но время летит быстро, вот уже прошел месяц нашего пребывания на целине. Командует нами заведующая отделением совхоза, почти двухметрового роста (что нехарактерно для казахов, они обычно низкорослые) Кадыша. Она нам дает задание и принимает работу. Нашей работой довольна и частенько хвалит нас, при этом ругает тамбовских, но, наверное, когда находится у тамбовских ребят, хвалит их и ругает нас.

Пищу готовим сами, соорудили что-то напоминающее плиту. Поваром единогласно избрали невысокого роста, толстушку из Щигров – Марину Сухих, которая сейчас готовит пищу нормально, но вначале с ней происходили казусы. Как-то сваренные ею макароны, склеились и их трудно было разорвать. Я подошел к ней и попросил рассказать, как она их готовила. Попросту она их бросила в холодную воду. Я на полном серьезе посоветовал ей продувать макароны перед приготовлением, так как внутри их находится мука. Ее надо выдувать, и макароны не будут склеиваться. На следующий день, рано утром, будит меня наш комсорг, а сам давится от смеха.
  • Вась, проснись, посмотри, что Марина делает.

Смотрим издали. Макароны поступают к нам около 50 см длиной. Так вот Марина, чтобы сэкономить время засунула в рот макаронин 4-5 и дует. Красная от натуги, щеки круглые, напоминающие ягодицы маленького ребенка, глазки полузакрыты, дует, не замечает никого вокруг. Мы, давясь от смеха, закрывая рот рукой, подошли к ней вплотную и вот тут дали волю своим эмоциям. Сашка, обладал громовым голосом, гоготал так, что проснулись и сбежались к нашему костру все наши и часть тамбовских ребят. Это было незабываемое зрелище. Марина бросила продувать макароны, сконфуженно смотрит на всех, не понимая, чего все смеются. Этот случай часто вспоминали мы потом, пока не закончили учебу.

Недалеко от нашего табора (так звали мы свой сарай) находилось озеро. Вокруг него проводилась глубокая плуговая вспашка и вспаханные пласты земли с травой разрезались лопатой, что получалось вроде земляых кирпичей с травой, их использовали казахи как строительный материал. Как-то один казах попросил нас привезти арбу таких «кирпичей». Поехали вчетвером на лошади: Коля Борисов, Саша Гадецкий, Саша Чернышев и я. Погрузили, привезли, разгрузили. Очень устали, «кирпичи» оказались тяжелыми, все же земля. Приглашает нас хозяин в свой дом, заходим, Саша Гадецкий знал немного их обычаи, недолго думая уселся на ковер на полу, подогнув под себя ноги, мы тоже кое-как уселись. Вносит хозяин пиалы с чаем, мы смотрим на нашего комсорга, говоря ему взглядом: «Это, что, и все, попьем чай и до свидания». Он понимает наш взгляд и тихо говорит: « У них такой обычай, если они тебя уважают, то вначале угощают чаем, а потом все остальное».

Хлестаем через силу этот чай. Затем хозяин принес их самогон – Чачу, затем мясные блюда, так мы отпраздновали и познакомились с некоторыми обычаями и национальными блюдами казахов.

Зачастили дожди, на работу не ходим, валяемся в сарае, время тянется очень медленно. Кто, уже не помню подал идею, выйти за сарай и пустить по кирпичу в наш самодельный туалет. Так и сделали, от туалета осталась только деревянная коробка, которая лежала на земле, стены и крыша были построены из листов шифера. На утро приходит Кадыша, мы ей говорим: «Видишь, Кадыша, тамбовские ребята разбили наш туалет. Надо строить новый». Она дает «добро» и мы едем за шифером, роем новую яму, перетаскиваем деревянную раму на новое место, закрепляем листы шифера, и туалет готов. Работа принята, закрыт наряд по 4-ому разряду плотников, начислены деньги.

Так мы еще во время дождей поступали еще раза два. Погода восстанавливается, хлеб не успевают возить на элеватор, приехали солдаты последнего года службы на машинах, находим выход, согласовываем с Кадышей, загружаем зерном наш сарай, вернее нежилую его половину. Загружаем его под самую крышу, сарай длиннющий, зерна вошло много. Спустя какое-то время зерно начинает сгараться, наверное, оно было с повышенной влажностью. Поступает команда лопатить зерно, то есть перебрасывать его на другое место. Теперь ежедневно по 4-5 человек остаются в сарае и выполняют эту работу. Девочки работают на току, а мы в сарае.

Появилась настоящая работа и дни побежали побыстрее. На работе люди быстро сдруживаются, так и мы, как старые знакомые встречаемся с казахами, немцами. Даже пожилые казахи стали уважительнее относиться к нам, первое время они как-то недоверчиво, с опаской смотрели на нас. Ни мы, ни тамбовские ребята, ни наши солдаты не позволяли себе нечего лишнего, ни каких хулиганских выходок, поэтому и отношение к нам переменилось.

Климат здесь континентальный, днем стоит жара, а когда приходится работать ночью на току – холодно, хоть фуфайку одевай. Лучше нашей средней полосы, нашей Курской земли ничего на свете нет. Сейчас август, там стоят истинно летние дни. Высокий небосвод подолгу дышит сухим летним зноем. Ночи становятся теплее, рассветы скорые. Скошенная нива у нас как-то по-особенному пахнет свежей соломой, горячей землей и еще особым духом растертого колоса. А наши огороды, какое изобилие огородного богатства, самая пора огурцов и помидоров, морковь уже налилась, поспели ранние клубни картофеля. С каким бы удовольствием сейчас съел отварной картошки с огурцами, а нам приходится добавлять в супы сушеный картофель, от которого картошкой и не пахнет. А с чем сравнить огородный запах укропа и мяты. На полянах и в траве вдоль дорог вдоволь наслушаешься стрекотни насекомых. Августовские вечера душисты вянущей зеленью и напевными мелодиями шестиногих исполнителей. Катится лето к своему завершению. Быстро пробежали три месяца. Вроде бы только входило в силу, а вот уже к закату двинулось, доцветает. В высотравье стоит прекрасный запах донника. А из цветов прекраснее всех на обочине лугов и дорог василек. Его любят и взрослые и дети. Как хорошо о нем писал в своих стихах старинный поэт Владимир Бенедиктов: «Между флоксов, роз и лилий здесь и ты, полей цветок, - здравствуй, добрый мой Василий, милый Вася-Василек!». Кустики травы рослые, крепкие, раскидистые. Переход лета в осень фенологи ведут с начала листопада. Первой роняет листья береза, за ней липа, вяз, черемуха. Предвестник листопада – мертвенная раскраска листвы. Август – лета закат.

В Акмолинскую область приехал наш глава государства Никита Сергеевич Хрущев, наш земляк, родом из села Калиновка, Дмитриевского района, Курской области. Он был инициатором освоения целинных и залежных земель, посетил он ряд районов, вместе с Первым секретарем ЦК Казахстана Кунаевым. Были они недалеко от нас в совхозе «Комсомольский». В своих выступлениях Н.С. Хрущев хвалил и благодарил советскую молодежь за помощь в уборке урожая на целинных землях. Позже Л.И. Брежнев присвоил себе инициативу освоения целинных земель, даже написал книгу «Целина», но в 1956 году мы о Л.И. Брежневе даже и не слышали.

Заканчивается август, скоро домой, чем меньше остается времени быть нам в Казахстане, тем все более возрастает желание побыстрее попасть домой, и уже не замечаешь красот этой земли, и аппетит не тот, и настроение неважное. Прошло комсомольское собрание с участием дирекции, секретаря партийной и комсомольской организации совхоза «Калмык-Кульский», где рассматривали вопрос о выдвижении кандидатов на награждение значком ЦК ВЛКСМ «За освоение новых земель», которым награждались комсомольцы и молодежь, особо отличившиеся на работах по освоению целинных земель и залежных земель. Среди четверых кандидатов на награждение был и я. Награждали значком с выдачей соответствующего удостоверения были: 1) Гадецкий Александр; 2) Борисов Николай; 3) Чернышев Александр; 4) Окороков Василий, и ни одной девочки, хотя мы этому противились, Кадыша убедила совхозное начальство, что среди девочек нет достойной на награждение, через несколько дней нам вручили эту награду.

И вот наступил канун нашего отъезда! Поехали мы на грузовых машинах в центральное отделение совхоза, где нам выдали расчет, при этом удержали из заработка за продукты питания. Некоторые девочки не получили ничего. Я уже не помню, сколько я получил денег, но я купил на них тенниску, фиолетового цвета, красивую, и часы «Победа», которые без ремонта шли 30 лет и еще кое-что осталось вручить родным. Те ребята, которые работали в колхозах Казахстана, но расчет с ними проводился зерном, которое по железной дороге отправлялось по месту жительства. Перед отъездом мне один парень казах, мы его звали Колей, подарил собаку, белую с черными крапинками на спине. Она была из породы гончих, в степи догоняла зайца, высокая, красивая, поджарая.

Наутро мы выехали в город Атбасар, оттуда поездом отправились в Курск. На вокзале нас провожало партийное и комсомольское начальство Акмолинской области, ехали мы в купейных вагонах, не то что сюда, как зеки, на нарах. Поездка была одно удовольствие, собачка моя находилась в мешке, в котором я сделал отверстие для головы, кормил и ухаживал за ней постоянно. Приехали в Саратов, поезд стоит три часа и мы пошли купаться на Волгу, повосхищались красавицей русской рекой и, когда я пришел в вагон, моя собачка вместе с мешком исчезла. Разговор с проводницей ничего не дал, она клялась и божилась, что не знает куда делась собака. В общем, ее кто-то или спер, или она кому-то продала, очень сильно этот случай меня заставил переживать, я ведь мечтал с ней охотиться в наших Реутчанских лесах. Настроение у меня вначале было паршивое, но потом понемногу я стал забывать этот неприятный случай. Как хорошо лежать на полке и под мерный стук колес наблюдать за ежеминутно меняющимся пейзажем за окном вагона, километр за километром приближал нас к нашему Курску. Въехали на территорию Курской области, сразу все в вагоне оживились, все в ожидании как на встречу со старым другом. Где-то около полудня наш поезд подкатил к перрону Курского вокзала. Что там творилось! Перрон и вокзал забит тысячами встречающих, кругом музыка, цветы и мы, сбивая колени встречающим своими чемоданами, плетемся усталые, счастливые, медленным шагом к выходу. Не заезжая на квартиру, не заходя в училище, мы рванули сразу на автостанцию, которая находилась, где сейчас стоит танк у южного кладбища. Уже не помню, как мы добрались до Реутца, но оказались дома довольно быстро. Сколько шума, слез и объятий, расспросов и рассказов было в этот день.


Решил закончить довольно длительный перерыв в моих записках. Чем он был вызван? То наступило лето, мне пришлось принимать посильное участие в работе на даче, копать почву, помогать сеять, растить, а потом убирать выращенный урожай. Особенно нас порадовал урожай яблок, с двух яблонь собрали где-то около 30 ведер, вкусных и сочных плодов, которых хватило нам по декабрь месяц употреблять без каких-либо ограничений в пищу, а у Ирины и по сей день (уже 20-е числа января) еще сохранились яблоки. Затем наступила осень, а вот уже и январь месяц заканчивается, и я решил возобновить свои воспоминания. Но основной причиной этому большому перерыву является просто лень. Видимо, так уж устроен человек, когда его жизнь прижмет, он находит время для всего. Так и со мной. Болезнь немного отпустила и вот результат – такой перерыв. Прошло уже чуть более двух лет после операции на гортани (в декабре 2000 года) была удалена часть гортани, операция проводилась в областной больнице, профессором Серафимом Захаровичем Пискуновым, земляком, он родом из села Рождественка Медвенского района. Беспокоила меня гортань давно, но в последнее время я почти потерял голос, что очень мешало моей работе с людьми, и мне пришлось уволиться, но здоровье ухудшалось, в 7-й поликлинике еще в апреле месяце мне поставили диагноз – опухоль гортани, но я все чего-то ждал и дождался – с каждым днем все труднее и труднее стало дышать. На ноябрьские праздники, особенно ночами, я стал задыхаться, и 9 ноября сестра Галина, вместе с женой на машине отвезли меня в областную больницу. Меня быстро положили, и как экстренного больного во второй половине дня повезли на операцию – сделали трахеотомию, т. е. пробили трахею и вставили трубку, чтобы мне было возможно дышать. Операцию делали под местным наркозом. Прошла она трудно и для меня и для медперсонала. Дело в том, что у меня процветает болезнь Бехтерева, и мои позвонки потеряли возможность быть гибкими и подвижными, положить меня на спину не так-то просто. Я вначале должен лечь на бок, а потом тихонько перевернуться на спину, да и то с помощью рук. То ли оперируемые не взглянули на мою историю болезни, то ли они так заботились о скорейшем оказании мне помощи в улучшении дыхания, они попросту решили положить меня на операционный стол. Но не тут-то было. Как они не крутили мне руки, как ни висели на моих плечах, я оставался сидеть. Вся беда заключалась в том, что я не могу им сказать, что мне нельзя лечь, не могу говорить, нет голоса, боль стоит во всем теле ужасная, а они продолжают валить меня на стол. Так и сделали операцию сидя. Когда пробили трахею, я стал кашлять, то было страшно смотреть на оперируемых, они были все в крови, но это еще не все, довольно много неприятных моментов ждало еще впереди. Дело в том, что трубка, которая вставляется в трахею, имеет много отрицательных качеств – она часто забивается сгустками крови, что затрудняет дыхание. Ее надо часто вытаскивать, чистить и опять вставлять. Вытаскивается внутренняя часть трубки, затем под краном с помощью ершика чистится и вставляется. Это все делает сам больной, но пока он приспособиться, наберется опыта, ему приходится не сладко. Дышать стало легко, и после операции я спал более спокойно, чем несколько ночей перед поступлением в больницу. В палате были все, и прооперированные, такие, как я, и те, которым еще предстоит операция. Спустя какое-то время, где-то в конце ноября, мне сделали основную операцию – удалили часть гортани с опухолью, так я остался опять с этой же трубкой, через которую дышал очень трудно и долго я выходил из наркоза. После этой операции трубка забивалась сильнее и чаще, иногда не помогала ее чистка, тогда опять начинал задыхаться, и искал дежурного врача для оказания помощи. Они включала аппарат для отсасывания сгустков крови, и вновь наступало облегчение. Так со мной случалось раза три или четыре. С едой была проблема. Есть можно было только кашицеобразную пищу, и то в небольших количествах. От жидкой пищи наступал кашель, который нельзя было никак унять. Вот так я питался, если это можно назвать питанием. Жена приходила ежедневно, приносила всякие яства, и вот мы с ней как-то приспосабливались, как бы меня покормить, придумали трубки, через которые я кое-как тянул жидкую пищу и понемногу воды, компота или сока. Жена, которая не блещет здоровьем, инвалид 2-й группы, совершала ежедневные маршруты в областную больницу и находилась там часа по два или три. За это я ей очень признателен и, благодаря ее заботам, у меня дела пошли на поправку. Очень благодарен я своей младшей сестре Галине за ее заботу и внимание к моей персоне, земной поклон ей за это. Не забывали меня и другие родственники: дочь Ирина, сын Павел, а также работники 2-го Курского монтажного управления, которые еженедельно, в количестве 3-х – 4-х человек посещали меня. В двадцатых числах декабря меня выписали домой, особых проблем, кроме еды, у меня не было. Так прошла зима и в апреле 2001 года мне была сделана еще одна операция под местным наркозом, была зашита щель, где находилась трубка. Эта операция прошла легко, меня где-то на пятый день после операции выписали домой. С едой потихоньку нормализовалось, и в настоящее время принимаю практически все, проблемы с жидкостью остались. Бог дал, что все трудности основные были преодолены.

Летом несколько раз был в управлении, да и ребята не забывают, приходят и на все мои просьбы откликаются незамедлительно, особенно хочется отметить старого товарища проверенного жизнью и временем Трошина Владимира Николаевича, который от имени и по поручению коллектива делает все возможное, что бы я чувствовал эту заботу обо мне. Коллектив управления сохранил добрые отношения ко мне, возможно, потому, что я в свое время, во время моей многолетней работы, почти 25 лет, во 2-ом Курском монтажном управлении на должности руководителя отдела кадров, я руководствовался в первую очередь объективностью и справедливостью по отношению к людям, не выполнял слепо приказы и указания руководства, которое за это иногда меня недолюбливало. Каждый в жизни выбирает тот путь, который ближе к его душе. Как хочется в любой ситуации оставаться человеком, ведь человек – это мыслящее животное, но к несчастью, в настоящее время мыслящих все меньше и меньше, а животных все больше и больше.

За этот период произошло несколько больших бед в стране. 23 октября 2002 года около 21 часа в момент спектакля было захвачено террористами здание театрального центра «Норд-Ост» в Москве на Дубровке. Террористами были чеченцы во главе с Бараевым, было их пятьдесят, среди них были восемнадцать женщин, на которых были пояса со взрывчаткой. Более двух суток велись переговоры с террористами, это были неофициальные переговоры, кого они желали видеть, того и допускали для встречи. Особенно успешными были визиты артиста Иосифа Кобзона и детского врача Рошаля, который уговорил террористов отпустить несколько десятков детей. Всего заложников вместе с артистами было более восьмисот человек. Все они все время находились в зале, среди них распределились и сидели в креслах женщины-камикадзе. Террористы постоянно твердили, что они взорвут здание и что им терять нечего. На третьи сутки было принято решение силовыми структурами взять здание «Норд-Оста» штурмом, предварительно применив усыпляющий газ, цель была достигнута – очень быстро были отключены и террористы и заложники, заложников быстро выносили из здания и развозили по ближайшим больницам, а террористы были расстреляны на месте. Было жутко смотреть по телевизору на расстрелянных террористов, разбросанных в различных позах на сидениях в здании театрального центра. В начале все громко заявляли об огромном успехе, о 100% гибели террористов и минимальной потере заложников. Да, действительно, террористы погибли все, не успев нажать кнопки. Неминуемый взрыв был предотвращен, но после в больницах стали погибать и заложники от последствий газовой атаки. Особенно пострадали люди, болеющие той или иной болезнью (заболевания органов дыхания, сердца). Число погибших возрастало день ото дня, их становилось все больше и больше и достигло где-то около 130 человек. Конечно, другого выхода не было, в случае взрыва потери и ущерб были бы несоизмеримо большими.

Террористы проникли в Москву задолго до этой акции. Они даже посещали театры, подбирая для себя нужную мишень. Как они проникли в Москву с таким арсеналом оружия и взрывчатки, как они беспрепятственно проехали пол России, остается загадкой. Да тут, в принципе, и никакой загадки нет, в наше время, когда все продается и покупается, когда все решают деньги, возможно все. 20 декабря 2002 года был взорван Дом Правительства в Чечне. Террористы на автомобилях «КамАЗ» и «УАЗик», проехав несколько блок постов, смертники взорвали машины, начиненные взрывчаткой вблизи дома правительства, разрушив здание и близлежащие постройки. Погибли семьдесят два человека и около двухсот ранены.

В ноябре месяце была проведена перепись населения Российской федерации, по не уточненным данным нас 145 миллионов 100 тысяч человек, население выросло за 21 год аж на 6 миллионов человек! Чтобы было это более наглядно, приведу следующую таблицу:

Годы переписи
1940
1959
1970
1979
1981
2002

Население РФ
110.098
117.534
130.079
137.551
139.165
145.100


Если сравнить прирост населения с 1959 года по 1970 год оно составляет около 13 миллионов человек за 11 лет, с 1970 года по 1979 год т.е. за 9 лет - > 7 миллионов, за 1979 по 1981 год т.е. за 2 года >1,5 миллионов человек, то за период с 1981 года по 2002 год прирост составил приблизительно 6 миллионов человек за 21 год! Вот плоды Горбачевской перестройки, крушения СССР и особенно Ельцинского периода дикого капитализма – идет вымирание нации, а когда будут опубликованы результаты переписи по различным областям, то количество русских будет еще более ужасным. Да иначе и не может быть. Посмотрите вокруг на эту жизнь: наглость и праздность сильных, г рубость, хамство, лизоблюдство слабых, кругом бедность, пьянство, вранье, вырождение. Можно удивляться терпению народа, какой француз или немец терпел бы эти издевательства. Вода от случая к случаю, зимой замерзают десятки тысяч людей в своих домах, газ гоним на запад, чтобы набить карманы олигархов, а свой народ топят котельные углем, мазутом, дровами. А кругом тишина, в домах, на улицах спокойствие и почти не слышно, чтобы кто-то громко возмутился. Опять ждем второго пришествия Ильича Ленина? Наверное, да! Потому, что руководители не видят и не слышат тех, кто страдает, и то, что происходит в жизни, для них это происходит где-то за кулисами. Все тихо, спокойно и протестует только одна немая статистика: столько-то погибло в Чечне, столько-то погибло от наводнения, столько-то осталось без крова, столько-то выпито литров водки, столько-то замерзло, столько-то осталось без отопления и т.д. Благодаря молчанию и терпению народа богатые чувствуют себя счастливыми, потому что несчастные несут свое бремя молча, а без этого счастье было бы невозможным. Придет, наступит то время, когда жизнь сыграет и с богатыми злую шутку, когда они тоже потеряют все, и тогда их тоже никто не увидит и не услышит, как они не видят и не слышат других.

Стоит суровая зима, десятки тысяч человек замерзают в не отопленных квартирах на Северо-западе и на Дальнем Востоке нашей необъятной страны. Это скоро будет возможным и в Курске. Существуют какие-то варварские порядки, население исправно платит за воду, а ее нет, платит за отопление, а батареи чуть-чуть теплые, платят за свет, а его отключают, останавливаются трамваи и троллейбусы. И ползет этот платящий человек, будь он ребенок или старик, по скользким, напоминающим каток, улицам, получая при этом ушибы, травмы и увечья.

Уйдем от этой проклятой действительности, перенесемся снова в пятидесятые годы. Итак, я дома, приехал из Казахстана. Разговорам, расспросам не было конца. Хвастаюсь приобретенной на целине тенниской и ручными часами «Победа». Отдохнув пару дней, вместе с Николаем Борисовым отправляемся в Курск, продолжать учебу. Преподаватели теперь смотрят на нас, целинников, с уважением, а вновь принятые студенты – как на героев. Живем на той же квартире на улице Мясницкой, рядом с Хлебозаводом. Наш хозяин, дядя Коля, решил нам устроить торжественную встречу, отметить это мероприятие праздничным столом. Для чего накупил в керосиновых лавках (так назывались маленькие деревянные магазины, где продавали керосин) денатуру. Это был спирт фиолетового цвета, с запахом керосина, жгучего вкуса. Он решил очистить его, для этого, по его мнению, надо было денатур перегнать по принципу самогона. Соорудив самогонный аппарат, он залил денатур, разбавил его водой, растопил плиту и приготовился принимать чистейший продукт. Но случилось непредвиденное, пары денатура сорвали верхняк (верхний чугун), воспламенились и горящие шары стали летать по комнатам. Загорелись занавески и шторы на окнах, загорелась матерчатая перегородка, отделявшая кровать хозяев в комнате. Все это удалось погасить невероятными усилиями хозяина и Петра (квартиранта) – студента художественно-графического училища. Петр рассказывал, как они гасили пожар, «махнешь тряпкой на этот горящий пар, а он рассыпается на несколько мелких, которые еще быстрее летают по комнатам». Пришли мы из училища, тетя Клава плачет, а дядя Коля и Петр рассказывают нам об этом происшествии. Кругом пахнет гарью, шторы прогорели в нескольких местах, закопченные. Ребятишкам, Саше и Лиде весело, бегают, хохочут. Вечер все-таки состоялся, мы привезли из дома по бутылке самогона и отпраздновали наш приезд и встречу. Саша и Лида были погодки, Саше было три года, а Лиде – 2 года. Саша был похож на мать, такой же курносый, так же выделялась вперед нижняя челюсть, а Лида похожа на отца, с тонкими приятными чертами лица, которая длительное время говорила: «Я пришел, я взял, я пришел», так же как и Саша. В детстве с Сашей была проблема, он очень любил сосать два пальца правой руки, что только с ним не делали: ругали, наказывали, а он где-нибудь спрячется, смотришь – а пальцы уже во рту. На ночь тетя Клава завязывала ему руку тряпкой, но он сонный насколько мог опять запихивал руку в рот. Жили они бедно, дядя Коля работал один слесарем на заводе «Счетмаш», а тетя Клава была домохозяйкой. Затем ребята окончили школу, Саша стал электриком, где-то работал в Череповце, ликвидируя аварию, что-то замкнуло и он, рискуя своей жизнью, спасая имущество, погиб. Лида после десятилетки окончила Курское медицинское училище, зубоврачебное отделение, работает зубным врачом в стоматологической поликлинике на улице Павлова.

Дни учебы пролетали быстро, учеба давалась легко, стипендию получали мы постоянно. Осенью началась производственная практика, и меня с Николаем направили в Обоянскую аптеку. Жили мы на квартире у работницы аптеки по имени Серафима, отчество уже не помню. Жила она недалеко от аптеки на противоположной стороне, вместе с сыном, ровесником моей младшей сестры Галины.

Помногу начали увлекаться девочками, их в Обояни было с избытком. В то время в Обояни функционировали педагогическое училище и библиотечный техникум, где учащимися были почти одни девочки. Дом был большой, мы частенько залезали с девчатами на потолок, хозяйка на это смотрела положительно, предупреждала только, чтобы мы там не курили. Напротив в квартире жила девочка из библиотечного техникума, а ее подруга приходила с другой улицы. Однажды я с Неллей спустился с потолка, а Николай с девочкой остался. Только Нелля ушла, я убрал лестницу и другой паре пришлось всю ночь сидеть на потолке, а что сделаешь – прыгать высоко, а кричать ведь нельзя. Только утром, когда хозяйка поставила лестницу, они спустились. Николай день на меня сердился, но потом все прошло.

На практике мы чувствовали себя уверенно. Развешивали порошки, готовили настои и отвары, растворы, но особенно не любили изготовлять пилюли и свечи, слишком уж много было с ними возни. Закончилась производственная практика, и мы с отличными оценками возвратились в Курск.

Наступила последняя учебная зима. На уроки физкультуры нас часто выводил руководитель – легендарный спортсмен, в последнее время забытый всеми, Виктор Васильевич Бунак. Я употребил слово «легендарный», да, это действительно так. Назовите спортсменов, которые и в 50 и в 60 лет занимались бы бегом, да еще марафонским и в своих возрастных группах он всегда был в числе призеров.

Устраивали мы лыжные гонки в саду, или точнее в парке, что напротив медицинского института, пониже Драматического театра. Николай Борисов, хотя он был старше меня на год, стал уступать мне в физическом развитии, я стал перегонять его в лыжных гонках, в беге на дальние дистанции, с этих пор я только начал избавляться от тех физических пороков, которые принесли мне мое голодное детство и болезнь ревматизм. Пришла зима, начались холода.

В начале апреля стояли теплые дни и морозные ночи. Зима не сдавалась, не уступала, но один теплый денек все же пересилил, и потекли робкие, еще не очень веселые ручейки в сторону Пушкарных улиц, запели в нашем скверике птицы, стали в нем по вечерам появляться девушки-кондукторши. Весна набирала силу, и скоро весь луг и кусты около реки Тускарь утонули в вешних водах и по обе стороны реки все пространство сплошь было залито. Каждый весенний закат, пламенный, с пышными облаками, каждый вечер давал что-нибудь необыкновенное, новое, удивительное, быстро поднимал наше настроение. И вспоминается детство, когда в это же время мы делали запруды из еще не сошедшего снега, когда с каждого огорода, через каждый Сафоновский двор, бежали ручейки, где побольше, где поменьше и с шумным, веселым журчанием сбегали под горку, наполняя вешней водой наш Реут. Наша река день ото дня все становилась полноводнее, и Реут казался здешней детворе в это время величайшей рекой. На последнем курсе изучались серьезные дисциплины: фармакология – наука о действии лекарственных средств на организм, фармакогнозия – наука о лекарственных растениях, фармацевтическая и органическая химия – наука о химическом строении лекарственных средств. Вели их наши дороги преподаватели, умные, знающие предмет и жизнь люди. Это Ксенофонтова Тамара Ивановна, Коробкина Вера Даниловна, Субботенко Михаил Иванович и другие.

Благодаря им мы получили довольно хорошие знания и вышли из стен фармацевтического училища неплохими специалистами. Эта учеба особенно сказалась в годы учебы в 1 МОЛМИ имени И.М.Сеченова в Москве, когда я довольно легко окончил в 1964 году заочное отделение фармацевтического факультета выше названного института.

Жили студенты, как наверное, во все времена, весело. Комсомольские собрания, культпоходы в кинотеатры и драматический театр, различные походы, кроссы, соревнования.

На квартире часто приходилось защищать свою территорию. Как я уже писал, дом наш был крайний от хлебозавода, рядом продавалась водка и частенько пьяненькие мужики пытались попасть к нам во двор, перелезая через забор. Мы, как могли, препятствовали этому. Помню был такой случай: как-то весной двое непрошеных гостей сделали попытку перебраться через забор, помогая друг другу. Как это происходило – не знаю, но руки одного из них и нога, согнутая в колене, были уже на заборе. Были предложения – ударить палкой по рукам или открыть калитку и накостылять им. Решили сделать иначе. У хозяйки оказались недалеко, в коридоре помои и очистки от картофеля. Вот этот тазик с его содержимым я поставил между рук залезавшего и потихоньку наклонил его. Содержимое тазика начало вываливаться, и за забором вначале послышались ругательства, затем фырканье, а затем вообще, такие звуки, напоминающие завывания человека. Нога и руки быстро исчезли с забора, и оба мужичка быстро исчезли. Открыв калитку, мы обнаружили валявшиеся на асфальте очистки и мокрое место, которое расплылось довольно широко. Так подручное средство помогло нам. В этом же доме, через стенку, в маленькой комнатке, жила другая семья (дядя Семен с женой и двумя взрослыми детьми – Валя была постарше нас, а ее сестра, ровесница нам – Люба). Дядя Семен все пристраивал коридор, который ушел уже метров на пять на огород. Работал сосед слесарем в трамвайном парке, когда приходил выпивши, частенько устраивал дебоши в семье. К этим событиям мы относились безучастно. Так проходило время.

Часто приходили к нам девочки из педучилища, из Фатежского района, подруги Светланы Жировой, сестры Петра. Особенно запомнилась серьезная Катя Кубышина и легкомысленная Люба. Как-то я с ней сходил в кинотеатр, и каким-то образом занесло нас вечером на офицерское кладбище, что возле Никитской церкви. По кладбищу мы спустились в овраг, в сторону Казацкой, присели в лощинке, увлеклись разговорами, и заснули молодым, здоровым сном. Утром слышу: сквозь сон кто-то смеется, открываю глаза, а народ идет на работу, смотрит на нас и хохочет. Разбудив свою подругу, мы почти бегом кинулись на свои квартиры, так как опаздывали на занятия. Тетя Клава начала меня ругать, но мне ее слушать некогда, схватил быстро учебники и понесся в училище. Все прошло благополучно. Время летело незаметно, и вот настала пора государственных экзаменов. Была создана комиссия, председателем государственной комиссии была назначена заведующая аптечной сетью Курского аптекоуправления Долгополова Раиса Васильевна, одна из немногих русских женщин, работавших в управлении, большинство все-таки были лица еврейской национальности. Началась подготовка к госэкзаменам, но они нас не пугали, я с Николаем были уверены в своих знаниях. Так все и получилось, сдали мы все экзамены на «пятерки», теперь предстоял выпускной вечер, который состоялся в здании фармацевтического училища. На вечере присутствовали большинство наших преподавателей, члены и председатель госэкзаменационной комиссии. Перед выпускным вечером прошло распределение нас на работу. Я с Николаем получили направление в Орловскую область, Виктор Сухомлинов – в Белгородскую, Владимир Куксин – в Воронежскую, Саша Гадецкий, Толик Морозов, Вадим Марков, Саша Чернышев, Николай Володин, Владимир Кравцов – в Курскую область и в город Курск. Те, что остались в Курске или области – либо поженились, чтобы остаться здесь, либо просто как мы называем были «блатными», т.е. остались по знакомству. Вечер прошел хорошо. Наши подвыпившие преподаватели разоткровенничались с нами, было много тостов, много хвалебных слов высказано в наш адрес, мы тоже не оставались в долгу, сыпали комплименты нашим преподавателям. Действительно, время учебы сблизило, сроднило нас как студентов, так и преподавателей, и было грустно покидать стены нашего маленького училища, грустно расставаться с нашими, в большинстве своем, старенькими преподавателями, со ставшими близкими, особенно целинниками, выпускниками. Многие девочки плакали, да и преподаватели не скрывали своих слез. Много было речей, напутствий и пожеланий. Так незаметно прошла вся ночь, утром мы разошлись по домам, чтобы собраться в 14 часов получить дипломы и направление на работу. Ровно в 14 часов собрались мы в самой большой нашей аудитории на втором этаже, которая служила нам залом, за столом – президиум, директор произносит торжественную речь и вручает каждому, пожимая руку, диплом и направление на работу. Опять шум, гам, смех, слезы, и покидаем мы с печалью и тоской, стены нашего училища. На квартире продолжили отмечать окончание учебы. Хозяева приготовили хороший стол с выпивкой и закуской, пригласили соседей – дядю Семена с тетей Олей, Владимира Чмиркина, так звали здоровенного мужика, жившего дома через три от нас, постоянно торговавшего на центральном рынке гармошками. Пели под гармошку песни, хвалили друг друга, хозяева нас, а мы – хозяев. Точно по Крылову: «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Закончилась наша гулянка поздно ночью, перед рассветом мы угомонились и уснули.

Следующий день провели в Курске, с утра сходили на речку, на «Боевку». Затем втроем я, Николай и Петр сходили в кино. На следующее утро, попрощавшись с хозяевами и с квартирантами, с Николаем уехали домой. Первое время было скучно и грустно без товарищей по учебе, ведь в деревне, кроме клуба, и некуда больше сходить. За этот период побывал в гостях в Любаче у Корневых, наших родственников, в роще – у дяди Сашка.

Дедушка Федор работал еще сторожем на колхозной бригаде. Дядя Сашок работал кладовщиком, семья его возрастала год от года. Всего у них было шесть детей: старший – Николай остался работать в колхозе, Василек и Сергей работают в Подмосковье в городе Реутове, там же и их младшая сестра Таня, Виктор работает электриком на пивзаводе в Курске, Галя – окончила медицинское училище, работает в Медвенской районной больнице. Тетя Маруся была награждена медалью за многодетство, по-моему она называлась «Материнская слава», работать она не работала в колхозе, а занималась домашним хозяйством и делами. Построили они большой просторный дом, так что места детям хватало. Кореневы в Любаче жили тоже зажиточно, дети выросли, выучились и неплохо устроились в жизни.

По воскресеньям или по каким-либо праздникам я выносил своего «друга» на улицу, и вновь по Сафоновке разносилась приятная музыка и звучали любимые песни. Патефон и многочисленные пластинки к нему приобщали меня, и не только меня, к миру прекрасного, к миру музыки.

По вечерам все подростки уходили в клуб, где часто демонстрировались кинофильмы, а до и после них – танцы. Подрастали ребятишки, уже Ивану Ходукину («Мине») было 16 лет, и вместе с ним Ленику Олечкину, Ивану Петухову, они были одногодки. Компанию нашу пополнили Сашка и Виктор Борисовы, которые после окончания Дмитриевского профтехучилища работали в Курске электриками. Шурик Борисов уже отслужил в армии, служил в Морфлоте. Еще в нашу компанию входил Леник Борисов (Васюнин), бесшабашный, хулиганистый малый, который хулиганить себе позволял с девчонками и малолетками. По натуре он был трусоват и не позволял ничего лишнего со своими сверстниками и ребятами постарше его, боясь получить сдачи. Заметно постарели взрослые жители Сафоновки, ведь уже моим родным было по пятьдесят лет, но ведь деревенский народ в пятьдесят лет – это не городские того же возраста. Обремененные постоянными заботами о хлебе насущном, полевыми работами, тем, как прокормить скот, как сохранить и приумножить домашнюю птицу, воспитанием и учебой детей, они быстро физически изнашиваются, очень быстро принимают вид стариков и старушек. Дяди Митрофан, Ефим, Никита, Антон – это уже не те молодые и озорные мужчины, которые запомнились мне, что были десяток лет назад, а женщины – моя мама, Олечка, Катичка, Донечка сдали еще больше, какое количество морщин появилось на их красивых лицах. Загораются у них глаза, уменьшается число морщин лишь в минуты радости и на праздники, когда они принарядятся, выйдут поглядеть на «карагод» и кажется, что вот-вот они сейчас пустятся плясать в круг, чтобы не уступить ни в чем молодым.

Сестра Антонина жила отдельно, она была замужем за Иваном Воиновым, но личная жизнь ее не сложилась почти сразу же после замужества, что-то она не ладила со свекровью (Мархутицей), затем пошли разногласия с Иваном, то они расходились, то мирились. В 1956 году родилась у них дочь Людмила.

Брат Николай после службы остался в городе Могилев-Подольском, женившись на официантке офицерской столовой, так он больше, кроме нескольких приездов, не возвращался домой, теперь в ближайшее время наступила и моя очередь покинуть отчий дом. Эта мысль меня и радовала, и в то же время пугала – ведь родители остаются одни, да еще с малолетней сестрой Галиной. В эти минуты становится так тревожно на душе, когда думаешь о предстоящем расставании с родителями, со столь близкими местами. Идешь иной раз, а время уже за полночь, с выгона завиднеется наша Сафоновка, которая расположена на другой стороне реки. Все погружено в тихий, глубокий сон, ни движения, ни звука, даже не верится, что может быть так тихо. Сразу за Сафоновкой начинается поле, его далеко видно, особенно в сторону Шостого, до горизонта, и во всю ширь этого необъятного поля, залитого лунным светом, тоже ни движения, ни звука, только звук каблуков о шоссейную дорогу нарушает эту тишину.

Летом чаще всего спал я на потолке, иногда на погребе. По утрам мама будила меня рано, независимо от того, во сколько я лег спать. В момент заготовки кормов она не давала покоя и отцу, часто утром приходилось слышать: «Вон, Сергей уже ушел косу на плечо, а вы все телитесь, у Митрохи вон уже какая копица стоит, а ты все ходишь, ходишь, а скошенного не видать». Это все относилось к отцу, но косвенно, конечно, и ко мне. Отец брал косу, мама собирала нам «тормозок», и отправлялись мы чаще всего в Шостый, иногда - в Плутавый. Отец, где было возможно косил, а я выносил скошенную траву на опушку, или на какую-либо поляну, чтобы можно было подъехать на лошади.

Наступало время обеда, мы доставали «тормозок», садились на скошенную траву, иногда выпивали по стопочке и на свежем воздухе уплетали свой обед. Как я теперь жалею, что в эти минуты мало расспрашивал отца о его родных, родственниках, прошлой жизни, ведь это так интересно, когда много знаешь о своих предках. Молодым, когда живы родители, кажется, что они никогда не покинут нас, а будут с нами всю жизнь. Теперь так об этом приходится только жалеть, ведь эти минуты совместного общения так коротки и редки, и в будущем, уже не повторятся. Ближе к вечеру кто-то из нас идет в Рощу за лошадью. Траву погружали на телегу, залезали на возок и усталые и счастливые едем домой. Теперь на растения я смотрю по иному, везде ищу лекарственные. На земле произрастает очень много растений и среди них большое количество лекарственных, которые используются с древних времен. Лекарственное растение проходит долгий путь, прежде чем оно найдет применение в медицине. Изучается его химический состав. Определяются его активно действующие вещества, степень его ядовитости, выясняется его главное действие на те или иные органы или системы организма, проходит ряд испытаний.

Богата лекарственными растениями и наша Курская область, и в частности, наши Реутчанские лесочки. Перечислю некоторые из них.

Белена черная – двулетнее травянистое растение с неприятным дурманящим запахом, листья темно-зеленые, цветки кремовые с фиолетовой сетью прожилок, цветок напоминает кувшинчик. Плод – кувшинчатая коробочка, семена многочисленные, темные, буровато-серые, в селе у нас называли «бесиво», много ее росло на опушке «пятого», ближе к Сафоновским огородам, иногда во дворах, на пустырях. Дети иногда съедали семена белены, принимая их за мак, и происходили отравления. Растение обладает сильным болеутоляющим и противоспазматическим действием. В народной и научной медицине применяют масло белены в качестве болеутоляющего средства для втирания при ревматизме, подагре, прострелах и ушибах. Все растение ядовито.

Повсеместно встречается у нас боярышник, так называемая в селе «барыня», его плоды и цветки, как лекарственное средство, известно еще в далеком прошлом. Настой и спиртовая настойка боярышника понижают кровяное давление, улучшают сон у сердечных больных, усиливают кровообращение в коронарных сосудах сердца и сосудов мозга, оказывают стимулирующее действие на утомленное сердце, успокаивает сердцебиение и чувство тяжести в области сердца.

Очень редко, но я встречал в Пятом и Шостом валериану лекарственную, иногда называют ее «кошачий корень». Это многолетнее растение с прямостоящим цилиндрическим стеблем. Цветки мелкие розовато-белые, душистые, собраны в щитовидное соцветие. Высота растения достигает 150 см. Применяется часть -корневище. Обладает ярко выраженным успокаивающим действием на возбужденную нервную систему, изготавливают настой и настойку. Корневище валерианы очень любят кошки.

Дурман обыкновенный – однолетнее травянистое растение с ветвистым стеблем, листья большие, выемчатые, с одурманивающим запахом. Плоды – крупные овальные коробочки с шипами, раскрывающиеся четырьмя створками. Очень много росло за логом, в районе «бешеной» лощины. По химическому составу и применению близок к белене, растение ядовито.

Богаты наши лесочки и зверобоем. Это многолетнее, травянистое растение с прилегающими двугранными ветвистыми стеблями, листья продолговато-овальные, супротивные, цветы желтые с большим количеством тычинок, цветет в июне-июле, применяется трава как лекарственное средство, в России применяется с начала ХVII века. Зверобой обладает вяжущим, кровоостанавливающим, противовоспалительным, обезболивающим, мочегонным и желчегонным действием. Настой травы применяется при заболеваниях желудочно-кишечного тракта (особенно при колитах и различных поносах), болевых ощущениях в желудке и кишечнике, болезнях печени и мочевого пузыря.

Крушина слабительная – высокий кустарник или небольшое дерево с почти черной растрескивающейся корой, ветви колючие, молодые, с красно-коричневой корой. Листья супротивные, округло-яйцевидные, мелькопильчатые, заостренные. Цветы мелкие, зеленые. Применяются плоды и кора. Отвар плодов является нежным слабительным средством, хорошо действующим при хронических запорах. Много крушины в Пятом, особенно, много кустарника было в Шостом и Плутавом. Применяется также и кора крушины.

Не в больших количествах, но встречается у нас и ландыш майский. Многолетнее травянистое растение с двумя крупными дугонервными эллиптическими листьями и однобочной кистью белых душистых цветков. Время цветения – май-июнь. Ландыш является популярным народным средством от различных сердечных заболеваний. Спиртовая настойка цветов и травы замедляет ритм сердечных сокращений, улучшает наполнение пульса, уменьшает застойные явления, одышку. Применяют при острой и хронической сердечной недостаточности, пороках и неврозах сердца, слабости сердечной мышцы. Ландыш – ядовитое растение.

Встречается у нас на влажных песчаных и глинистых почвах, на берегу реки растение мать-и-мачеха. Многолетнее травянистое растение с мелкими желтыми язычковыми цветками, собранными в корзинки. Листья крупные, округло-сердцевидные, сверху темно-зеленые, гладкие, снизу – бело-пушистые. Нижняя сторона листьев – греет, а нижняя – холодит, отсюда и произошло название. Отвар и настой листьев пьют при болезнях органов дыхания и дыхательных путей, кашле, охриплости голоса, бронхите, бронхиальной астме, а так же при воспалительных процессах оболочки желудка и кишечника. Настой листьев применяют как эффективное отхаркивающее средство.

Первоцвет лекарственный, у нас его называли «баранчики», многолетнее травянистое растение с розеткой прикорневых яйцевидно-овальных морщинистых волнистых листьев и безлистными цветоносными стеблями (стрелки). Цветы мелкие, золотисто-желтые, собраны в зонтики, высота 15-20 см. Цветет в мае-июне, растет по лесным полянам, кустарникам и в светлых лесах. В моем детстве было одним из лучших лакомых блюд. Применяется трава, т.е. надземная часть растения. Настой из этого растения применяют как отхаркивающее средство при бронхите, воспалении легких, коклюше. Настой листьев или свежие листья в виде салата используют при авитаминозах – недостатке витаминов С и А.

Полынь горькая – многолетнее серо-зеленое растение, с характерным ароматическим запахом и сильно горьким вкусом. Цветочные корзинки мелкие, шаровидно-яйцевидной формы, собраны в метелку. Корзинки состоят из бледно-желтых трубчатых листков. Высота растения – 60-120 см, обильно растет как сорняк, на полях, пустырях, вдоль дорог, не поедается домашними животными. Применяется трава полыни. Возбуждает аппетит, успокаивает пищеварение, стимулирует деятельность желудочно-кишечного тракта, повышает кислотность, усиливает выделение желчи. Полынь обладает антисептическим, противоглистным, противосудорожным и противомалярийным действием. Применяют водный настой и спиртовую настойку. Внутреннее применение полыни как ядовитого растения требует осторожности.

Пустырник у нас называют «глухая крапива». Многолетнее травянистое растение с четырехгранным прямостоячим опущенным стеблем. Листья супротивные, пальчато-пятираздельные, сверху темно-зеленые, снизу – светло зеленые. Цветы мелкие, собраны мутовками в пазухах верхних листьев. Растет по пустырям, склонам, обрывам, вдоль дорог, около жилищ. Применяется в медицине трава пустырника. Настой и настойка травы действуют на сердечно-сосудистую систему, замедляют ритм сердца, увеличивают силу сердечных сокращений, снижают кровяное давление. Препараты пустырника действуют успокаивающе на центральную нервную систему, причем сильнее настойки валерианы.

Препараты пустырника уменьшают головные боли и, обладая легким снотворным действием, улучшают сон.

Ромашка аптечная – однолетнее пахучее травянистое растение с ветвистым стеблем. Листья дважды перистораздельные, с узколинейными долями. Цветочные корзинки некрупные, состоят из краевых белых ложноязычковых и срединных желтых трубчатых цветков. Ромашка аптечная отличается от ромашки непахучей сильным ароматическим запахом и полым внутри продолговато-коническим цветоложем. Высота 20-40 см. Растет по огородам, полям, сорным местам, около жилищ, вдоль дорог, применяются цветочные корзинки (цветы). Широко используются в народной медицине. Водный раствор ромашки применяют как легкое слабительное, потогонное, желчегонное, успокаивающее, противовоспалительное, мягчительное средство при детских желудочно-кишечных заболеваниях, спазмах и болях в желудке. Наружно водный настой корзинок (крепкий) используют для ванн при ревматических поражениях суставов и обмывания лица в косметических целях, применяют для полоскания горла и промывания гнойных ран, язв и нарывов. При мытье светлых волос настой ромашки придает им красивый золотистый цвет.

Тысячелистник обыкновенный, иногда у нас его называют «белоголовник» - многолетнее травянистое растение с сильным запахом. Листья дважды перисто рассеченные. Цветочные корзинки мелкие, белые. Корзинки собраны в щиток. Высота 20-100 см, растет по лугам, садам, в последнее время в Пятом, в овраге все бугры белые от этого растения, особенно в период цветения, применяется в медицине – трава. Растение обладает вяжущим, мочегонным, потогонным действием. Оно возбуждает аппетит, усиливает деятельность пищеварительных желез и улучшает пищеварение, усиливает выделение молока у кормящих женщин. Тысячелистник ускоряет свертывание крови, заживление ран, улучшает кровообращение и обладает «кровоочистительным», противосудорожным, обезболивающим, противовоспалительным и антиаллергическим действием.

Водный настой и отвар травы применяют при болезнях почек, почечно-каменной болезни, отсутствие аппетита, заболеваниях кишечно-желудочного тракта, в частности при язвенной болезни, гастритах, поносах. Настой тысячелистника является хорошим кровоостанавливающим средством при кровохаркании, кровавых поносах и различного рода кровотечениях (маточных, желудочных, геморроидальных, носовых и кровотечениях при ранениях).

Чистотел – многолетнее травянистое растение с желто-оранжевым млечным соком. Листья очередные, непарноперистые с крупными долями, снизу сизоватые, а сверху – зеленые. Цветы желтые, высота 30-100 см. растет в изобилии по кустарникам, садам, оврагам, около домов, применяется трава. Наружно отвар травы и корней используют для ванн, обмываний, примочек при различных кожных заболеваниях (сыпях, лишаях, угрях), золотухе, гнойных ранах и язвах. Млечный оранжево-красный сок чистотела применяют для уничтожения бородавок, мозолей, веснушек и лечения различных кожных заболеваний. Внутреннее применение чистотела, как сильно ядовитого растения, требует большой осторожности и обязательного врачебного контроля.

Это я дал характеристику лишь небольшому количеству лекарственных растений, произрастающих в нашей сельской местности, а сколько еще растет, которые применяются в народной медицине, такие как: алое, алтей, бархатцы, белая акация, береза, бузина, василек, вишня, вьюнок полевой (повилика), девясил, донник, душица, живокость, калина, каштан, клевер, клен, крыжовник, кукуруза, лимон, липа, малина, ольха, орешник, осина, осот, паслен, пижма, подорожник, подсолнечник, резеда, репа, рябина, свекла, сельдерей, слива, смородина, сосна, сурепка, терн, фасоль, фиалка трехцветная, хмель, хвощ полевой, хрен, черника, чеснок, шиповник, щавель, яблоня, ясень и др.

Так, незаметно для себя, я провел урок фармакогнозии и фармакологии по лекарственным растениям.

Дни пролетали очень быстро, и вскоре наступил день отъезда, за неделю до отъезда, я вместе с мамой ездил в Курск, купили мне белую куртку и новые брюки. На костюм денег не хватило, 31 июля 1957 года рано утром, вместе с Николаем Борисовым отправились в свой поход. Выгоняли скотину, около стада на лугу ходили сафоновские мужики и бабы. Я шел по шляху наверх по дороге в Медвенку. Дошел до поворота и оглянулся на Пятый, мой любимый и добрый лесок, спасавший нас, ребятишек от голода; на нашу речку Реут, в которой когда-то купался и ловил рыбу, на школу, в которой провел трудных, голодных семь лет, на белые хатки Сафоновки, и радость колыхнулась в груди, захотелось остаться с этим непростым прошлым, только с одним прошлым и никуда не уходить.

Нет прошлого без настоящего, нет настоящего без будущего, вскоре меня догнал Николай, и мы зашагали молча, пряча друг от друга заплаканные глаза. Шли быстро, почти всю дорогу молча, и таким длинным показался нам этот до боли знакомый путь до Медвенки.

16 февраля 2003 года, воскресенье, сижу за письменным столом. За окном настоящая зима, солнечный морозный день, температура где-то 15º мороза. Вообще, эта зима настоящая, много снега, морозы порой доходили до 27-29º. Такие зимы были, помню, в моем детстве. Бывало, дуешь, дуешь в оконное стекло, чтобы проделать дырочку, чтобы смотреть на улицу. В хатке было холодно, топить было нечем, вырубали веточки в Пятом, собирали бурьян по полям, ходили за кукурузными лучевками, они оставались под зиму между Плутавым и логом Голеньким, что находятся вдоль дороги на Медвенку. Помню, мама пошла рано утром, часа в четыре, чтобы наломать лучевьев и пораньше истопить печь и приготовить нам завтрак, и заблудилась. Как она рассказывала, ходила долго: «Иду. Иду и все выхожу к скирду, пойду в другую сторону, слышу где-то петухи кричат, а выхожу все к этой же скирде. Чуть богу душу не отдала, замерзать уже стала, одежонка-то была легкая, фуфаечка да платок, бурки были рваные. Слышу, лошадь где-то зафыркала, светать уже начало, вижу мужик едет, я к нему со слезами бегом к дороге. Посадил он меня вместе с лучевьями и довез до села. Так и проблудила где-то около двух часов». Такая была жизнь сложная, простительно было – была страшная война. Сейчас мирное время, а наша «любимая» власть совсем обнаглела, батареи в квартире еле теплые, температура стойко держится 10º, воду горячую и холодную дают только утром и вечером, днем с 10 до 17 часов нет никакой. Это начало 21 века, разве народ заслужил такую жизнь, а за тепло, которого нет, за воду, которой тоже нет, дерут какие деньги. Эта обстановка натолкнула меня на мысль написать что-то вроде фельетона по этому поводу. Вот что у меня получилось: