Мрак. Только черные скелеты веток. Только жухлая трава под чуткими ступнями. Только странные каменные глыбы, уходящие вертикально вверх
| Вид материала | Документы |
- Творческий путь В. М. Шукшина, 234.35kb.
- Татьяна Толстая. Кысь, 3310.46kb.
- Человек не плетет паутину жизни, он лишь ниточка в ней. Все, что он делает, он делает, 1796.39kb.
- 12. Формальные грамматики и автоматы, 176.6kb.
- План учебно-воспитательной работы 3 класса на 2006-2007 учебный год, 1141.82kb.
- Нп «сибирская ассоциация консультантов», 58.86kb.
- Аборт это намеренное прекращение жизни развивающегося в утробе матери ребенка, 227.57kb.
- Курс №9 эсхатология последнее время. Что будет с этим миром? Ей, гряди Господи!, 1039.37kb.
- Под космизмом понимается целый поток русской культуры, включающий не только философов, 369.69kb.
- Новое поколение роботов исследует глубины океана. Эти механические существа способны, 63.99kb.
-Я же говорил: вы еще можете понадобиться. Как в воду глядел. Поглядите сюда. – Он откинул простынку с одного из столов. Мертвый Гиря словно стал меньше. Или так казалось из-за плохого освещения. – Узнаете?
Ответом на вопрос следователя стал обморок Шварца.
Потом их снова увезли в милицию. Еще час они терзали бумагу, по минутам восстанавливая события прошлого вечера и ночи.
-Можете идти. – Давешний младший лейтенант, забрал их опусы, оформил бумаги и напутствовал без особого сочувствия. – Понадобитесь – вызовем.
-Родился дегенератом и сдох как полный идиот. – Шах был зол. На себя, на глупо погибшего Гирю, на весь мир. Далеко идущие планы, которые он связывал с сегодняшним днем, рухнули как источенный жучком сруб. Все рассыпалось в труху. Вместо лихого налета – КПЗ. Вместо денег труп. Вместо пирушки – похороны.
Теперь предстояло неприятное объяснение с Седых. Одному Богу было известно, как этот толстый боров отреагирует на то, что случилось. Одно дело диктовать Вите условия, беседуя с ним в погребе Шварца, совсем иное искать оправдания дурацкой ночной вылазке и очередной экскурсии в райотдел. А главное, что Славик в своем нытье совершенно точно сформулировал суть: “Что делать без Гири?”. Без этой тупой, но главной мышцы его команды, силком вытащить Седых из его кабинета невозможно.
-Шах, а ты понял: зачем квартиранта в кутузку пихнули? – Вася-Шестерка обдумывал происшедшее.
-Ты о чем? – На сразу понял Шах.
-Нас под замок засадили за хулиганство. Тут все ясно. А его за что? Прикинь: потерпевшего на ночь запирают в камеру. Значит, за ним что-то серьезное числится. Вопрос: что?
-Тебе какая разница? Да мало ли чего ментам в голову взбредет. Под фуражкой мозгов не видно. – Шах оглянулся на Васю и провалился в глубокую лужу. – Е., твою мать! У нас своих проблем куча, а ты чужими голову забиваешь. Из-за тебя теперь ноги мокрые.
-Домой придешь- переобуешься. – В ответе не ощущалось ни грамма почтительности. – Смотри, как все клево выходит. Девку убитую квартирант знал. На Гирю зуб имел.
-Башкой думай, что говоришь. Что бы этот суслик Гире шею свернул? Бабулькам нашим расскажи. Они поверят. – Шах потерял всякий интерес к продолжению разговора. Но Вася раскрыл еще не все карты.
-Подожди. Убил не убил, свернул шею - не свернул. Какая разница. Ты не веришь. Я не верю. Главное что бы дураки услышали и по городу разнесли. Тогда мы пострадавшие. Тогда Седых ничего не нужно объяснять. Вышли погулять. Напал оборотень. Убил Гирю. Нас тоже пытался замочить. Отбивались – менты повязали.
-А в этом что-то есть. – Шах в очередной раз убедился, что мозгами Вася укомплектован получше многих профессоров. Можно было попробовать отыграться. Кое-какие “козыри” на руках остались. Если все грамотно сделать, то и с чужаком в Поселке разберутся, причем без “Трех Ш”. И Седых дела можно будет благополучно закончить. Возможно, не силой, так хитростью удастся его в “бабоубежище” затащить. Еще не все потерянно.
-Пацаны, да вы что, на х..? Гирю кончили а вы… - Шварц недоуменно глядел на приятелей.
-Тебе сказали: заткнись. – Оборвал его Шах.
-Я вас больше знать не хочу! – У Шварца по щекам потекли слезы.
-Бай, бай, прыщики. – Помахал рукой Шестерка. Шварц развернулся и почти бегом скрылся в боковой улочке.
-Верни его. – Голос Шаха звучал жестко.
-На х.. нам нужна эта истеричка?
-Я сказал: догони и приведи. Помещения, лучше его погреба мы не найдем. Понял?
-Да. – Гоняться по городу за прыщавым Шварцем Васе не хотелось. – Слышишь, Шах, чего за ним бегать. Проревется, сам придет. Куда он, в п…., денется?
-Никуда. Только ты сейчас же его догонишь, извинишься, обласкаешь, проявишь дружеское сочувствие – все по полной программе. Пацан должен знать кто его друзья.
-Ладно. – Шестерка нехотя двинулся вслед за Шварцем.
-Подожди. – Остановил его Шах. – Догонишь – отведи его домой. И не забудь с поселковыми бабками поделиться нашей сказочкой. Насчет Гири и квартирантов.
-Понял. А ты куда?
-Я прогуляюсь до Седых. А то Витечка перенервничает. Того гляди в психушку загремит. Нужно его обнадежить. Ладно, дуй по быстрому. – Шах указал в каком именно направлении “дуть” Васе. Шестерка в ответ кивнул головой и затрусил по лужам догонять Шварца.
Шах зябко поежился.
“Этот дождь уже осточертел. Скорее бы снег выпал. Но до снега нужно успеть выжать из Седых башли и смотаться из этой провинциальной дыры. В большие города к большим делам и большим деньгам.” - Шах с сожалением поглядел на дорогу к Поселку. Там в жарко протопленном доме его ждала сухая одежда. Правда, там же валялся, разбитый параличом, не просыхающий от мочи и водки батя и старая дура мамаша. – Нужно , на х.., рвать отсюда. – Сказал он громко и зло. Развернулся и пошел обратно в город.
22.
“Хорошо, если разберутся. А если нет? Сколько таких случаев было в судебной практике? Сотни? Тысячи? Людей без вины сажали, расстреливали и только спустя время доказывали их полную непричастность к совершенному преступлению. Я – ладно. Но как после всего этого позора будут жить Таня с Ленкой. Это же пятно до самой смерти. “Жена маньяка” - клеймо, которое в провинции никакие годы не смоют. Весь город на нее пальцем будет показывать. Как на уродца. С работы наверняка выгонят. Запросто выгонят: глазом не моргнут. Сократят и вся недолга. И не придерешься: столько народу сейчас увольняют.
А дочка? Народ-то жестокий стал. Дети вообще жалости не знают. Затравят. Дурная наследственность и вся недолга. Куда потом? Ни в школе жизни не дадут, ни на улице, ни во дворе. Как ей после этого вырасти нормальным человеком? Как? Идиотизм.
Была бы какая-нибудь бытовая драка. Напился, зарезал собутыльника насмерть. Тогда другое дело. Это бы все поняли. Это бы все приняли нормально. Мало ли чего русский мужик спьяну ни сделает…. Пьяная поножовщина никаких вопросов не вызывает. Напился, зарезал – обычное дело. Отсидел свои пять лет, вернулся, соседи еще и за руку здороваться будут.
Но такой непонятной, дикой смерти как смерть Завьяловой, не простят никогда. Ни ему, ни жене, ни ребенку.
Что делать? Как вылезти из этой трясины? Как доказать, что Дмитрий Кириллов, простой рабочий парень, хороший семьянин, нормальный мужик, не способный даже ударить женщину, не то, что убить. Как это объяснить таким туполобым, как этот сержант, способным только дубинкой махать и измываться над арестованными. Как доказать тому же Сергееву, если для него главное быстро закрыть дело? Как?”
Дима метался в тупике неразрешимой задачи и автоматически, строчку за строчкой исписывал бумагу одной и той же фразой: “ Никогда не связывайся с идиотами”.
Сержант неслышно подошел сзади и заглянул через плечо. Прочитав неровные, мелкие строчки, рыжий милиционер взорвался:
-Ты, пидор е…, еще не понял, где находишься? - Он на выдохе, изо всех сил нанес удар дубинкой по голове. Дима не удержался и упал со стула. Еще некоторое время он ощущал пинки и слышал истерический крик сержанта: “Издеваться вздумал, пидор. Я из тебя сейчас мясо вырву из живого, как ты из той девки”. Дима терял сознание и не сопротивлялся этому. Он не хотел слышать вопли сержанта и чувствовать боль. В черной тишине все было проще и спокойнее….
Кириллов очнулся в той же камере, в которой провел ночь. Сквозь щель под дверью пробивался тусклый свет. Глаза быстро привыкли к темноте. Хотя в этой клетушке зрение, собственно, было ни к чему. Гладкие стены, гладкий пол, далеко вверху, едва угадывался потолок. Смотреть было, ровным счетом, не на что.
Дима провел рукой по лицу. Пальцы ощутили густую, слипающуюся в комочки жижу. “Кровь”. – Без эмоций определил он и вытер руку о шершавый бетон пола. От не крашенной поверхности тянуло холодом. Казалось, он дотронулся до льдины. Холод, жадно впился в ладонь и пошел по руке все выше, постепенно охватывая все тело. Только сейчас Дима понял, что замерз. Окоченел настолько, что если сейчас же не подняться, не разогнуть застывшие суставы, то уже через пол часа его не смогут выпрямить даже полуторотонной лебедкой.
Дима встал и начал ходить. Сначала медленно, потом все быстрее: два коротких шага к торцевой стене, два коротких шага обратно. Тело постепенно согревалось, суставы стали сгибались охотнее и голова с каждым новы шагом становилась все яснее.
“ Я не виновен. Это совершенно определенно. Оказаться под замком, конечно неприятно. Но с чего я собственно решил, что это конец. Следователь сказал: кровь отдали на экспертизу. Ну и прекрасно. Точный анализ наверняка докажет мою непричастность. Раз так, единственное, что от меня требуется – перетерпеть весь этот кошмар.
Очень удачно вышло с санаторием. Меня словно кто-то вел, подсказав идею первый раз в жизни соврать Тане. Представляю, как бы она сейчас переживала, если бы меня забрали на ее глазах. Да еще из дома ее родителей. Для нее это было бы страшным ударом. А так у меня есть возможность скрыть от Тани весь этот кошмар. Вернусь домой через неделю, как ни в чем не бывало. Отдохнувшим и поздоровевшим на казенных харчах. Главное что бы синяки сошли. Видеть их Тане не зачем. Да и Ленку нечего пугать. А то получится пришествие отца-мертвеца: трупные пятна по телу, синяки, ссадины и окровавленные руки”. Дима представил себя со стороны и твердо решил попытаться впредь обходиться без разборок с представителями закона.
“Кстати о казенных харчах. Я ведь со вчерашнего обеда ничего не ел. Нет, выпил чашку чая уже перед уходом из дома. Интересно: который час?”. Часов у Димы не было уже неделю. С той самой ночевки под открытым небом. Пока он валялся на кровати, их отсутствие не ощущалось. Кукушка со стены регулярно оповещала об еще одном прожитом часе. Мимо проходили дни и заботится о минутах было глупо. Другое дело сейчас. Дима попробовал высчитать время хотя бы приблизительно.
Подняли его часов в восемь. Может быть половину девятого. Около десяти он потерял сознание снова. Сколько провалялся на полу в камере, сказать сложно. Предположим час. Вряд ли больше. Выходило, что сейчас начало двенадцатого. Время обеда еще не настало, но время завтрака уже прошло. Завтрака не было, значит, и на обед рассчитывать было глупо. Дима подумал об этом как-то вскользь. Из-за нервного напряжения, чувства голода не ощущалось.
“Ладно, черт с ней, с едой. Все равно когда будет положено - покормят”. – Дима попробовал сосредоточиться на другом. Нужно было разобраться с тем, что произошло сегодня ночью. Откуда взялся этот неконтролируемый, безумный страх. Даже не страх, а как пишут беллетристы: “животный ужас”. Когда Шах со Шварцем фехтовали ножами - страха не было. Когда Вася Шестерка бежал на Диму со своей импровизированной пикой, мозг ни на секунду не терял контроля над волей и ситуацией. Но на ветхом мостике над Звонкой Дима, без преувеличения обезумел от страха. Ни о каком контроле не было и речи. Ноги начали бежать раньше, чем он успел что-либо сообразить. И, вообще, нечто хотя бы отдаленно напоминающее процесс мышления, обозначило свое присутствие в Диминой голове только после того, как он очнулся в незнакомом подъезде чужого дома. Все, что происходило до этого, шло исключительно на уровне подсознания. Как будто в состоянии гипнотического транса.
“Ужас! Это существо убивает не зубами и руками или лапами, что там у него есть. Оно убивает ужасом. Оно парализует сознание. Смерть наступает до того как перестает биться сердце. Смерть начинается с паралича мозга. А, значит, что бы поймать этого монстра, нужно парализовать страх до того как страх парализует сознание. Бороться не с маньяком-убийцей, а со страхом, который от него исходит. Это единственный шанс победить”. – Дима почувствовал необычайный прилив сил. Такое, наверное, испытывают ученые, сделав неожиданное открытие, или поэты, написавшие гениальную строку.
В камере сразу стало тесно. Возникло непреодолимое желание сейчас же вырваться на волю и попробовать повторить охоту еще раз. Переписать пошедшую ночь набело. Теперь уже начав не с поиска врага, Дима почему-то был уверен, что противник сам его отыщет. Начинать нужно было с паники. Точнее обуздания себя, своего сознания, своего страха. И тогда успех гарантирован. Тогда схватка пойдет на равных. Как с Шахом, как с ментом в камере.
Дима шагнул к двери с твердым намерением достучаться до охраны и потребовать разговора с Сергеевым. Но дверь распахнулась сама. Дима еще не успел ничего сообразить, как сразу несколько человек набросились на него и скрутили руки за спиной.
Пятью минутами позже он снова сидел на уже знакомом стуле в комнате №3. Сергеев занял место за столом. Вид у него был злой и, немного недоуменный.
-Что вы решили?
-Я знаю! – Дима был настолько занят своим открытием, что даже хамское обращение милиции его ни сколько не задело.
-Что знаете? – Не понял Сергеев.
- Я знаю, как поймать убийцу!
- Кончайте спектакль, Кириллов. Мы вас уже поймали. - Иван Иванович перестал играть деликатного интеллигента. Два трупа – это уже слишком. По головке и за один не гладят. А за два, да ещё таких, голову снимают.
-Вы не того поймали. Но это не важно. Главное не терять времени. Я согласен быть наживкой. Выпустите меня сегодня до вечера, и ночью мы его схватим. Я понял: в чем его сила. – Наверное, Дима выглядел не вполне нормальным. Во всяком случае, Сергеев вызвал охрану и приказал:
-Стакан воды. У него истерика. И вызовите врача.
-Никакая не истерика. Я сейчас все расскажу и вы поймете, что я прав. – Дима, не слишком связанно, но все же довольно последовательно изложил все события сегодняшней ночи. Сергеев слушал молча, не перебивая. Вид у него был скорее скучающий. Когда Дима закончил он коротко резюмировал:
-Не сходится.
-Что не сходится?
- Многое. Многое совершено не стыкуется. Кстати, вы хорошо помните дом и подъезд, в котором очнулись?
-Да, конечно. – Торопливо подтвердил Дима.
-Сейчас вас проводят в туалет. Умойтесь, приведите себя в порядок и поедем на экскурсию.
-На экскурсию? – Удивился Дима.
-Да. На место происшествия.
-А сколько сейчас времени – Неожиданно вспомнил о своих расчетах Дима.
-Время? – Сергеев поглядел на часы. – Двадцать минут третьего.
-Хорошо же я выспался. – Вслух подумал Дима.
-Могу вам только позавидовать. Мне, благодаря вам, высыпаться не удаётся. - Сергеев выглянул в коридор.
-Станислав Александрович, заряжай дежурку. Сейчас снова на место поедем. И дай провожатых поумнее.
23.
-Ага, попал таки в милицию, голубок! – Обрадовалась старуха, увидев Диму в наручниках. – Я бы их всех, сволочей расстреляла.
- Так уже и всех? - Поинтересовался Иван Иванович, предъявляя свое служебное удостоверение.
-Всех, как есть. До единого. А то из-за них в подъезде вонь как в уборной. Ссут где попало. Напьются и гадят.
-Ну, гражданочка, если за это расстреливать, то в России народа не останется. – Вступился за Диму один из двух конвоиров. На “экскурсию” Диму повезли с почетным эскортом и сопровождающими лицами. Повезли как президента.
-Это еще почему? – Не захотела отказываться от идеи тотальной чистки, бабка.
-Пьют все, а общественных уборных нет. – Коротко ответил философ в милицейской форме. Из под форменной фуражки философа выбивались золотистые кудряшки. Высокий и статный он наверняка пользовался особым почтением у женщин. Но бабушка на красавца не реагировала.
Встреча с ней произошла спонтанно. Во всяком случае, разговаривать со свидетельницей в присутствии подозреваемого, Сергеев никак не планировал. Они только зашли в подъезд, что бы Дима указал место, где он пришел в себя, как дверь бабкиной квартиры приоткрылась. Складывалось впечатление, что дверь автоматически отреагировала на появление людей. Бдительная бабулька никакой шум в подъезде не пропускала. Заслышав голоса, она снова, как и ночью, высунула свой остренький любопытный носик. И вновь не стала снимать дверную цепочку.
-Можно к вам пройти? – спросил Иван Иванович у потенциального свидетеля. Бабка быстро осмотрела всех и коротко ответила:
-Нет.
-Нам с вами нужно побеседовать. Нельзя же о серьезных вещах говорить на лестнице. – Попробовал убедить старуху Сергеев.
-А грязь в квартиру тащить можно? Вы что ли потом пол мыть будете?
-Не будем. – Согласился Иван Иванович.
-Значит, и проходить нельзя. – Логика у бабки была убийственная и, следователь не сразу нашелся, что ей противопоставить. Дождь лил не переставая уже два дня. Чего - чего, а грязи на улице хватало.
-Ну, хорошо. Придется тогда вас повесткой в прокуратуру вызвать. – Попробовал он надавить на упрямую старуху.
-Машину пришлете, поеду. А так- никуда. Стара я уже по вашим прокуратурам бегать.
-Во, дает! – Почему-то обрадовался кудрявый милиционер, рассуждавший про Россию, пьянство и расстрелы.
- Бабушка, вы понимаете, что существуют определенные правила ведения следствия, оформления протоколов, допроса свидетелей. Вы, своими действиями, мешаете ходу расследования. Между прочим, расследования очень опасного преступления – Сергеев решил сыграть на природном любопытстве упрямой бабки.
-А вы мне помешали телевизор смотреть. Я вам чего сказала про это? Нет? Ну вот: и вы меня не стращайте. Мне завтра на кладбище, а вы: “протоколы”, “следствия”, “правила”. Что нужно – спрашивайте. Отвечу. А стращать меня не надо.
-Ладно. - Спасовал Иван Иванович перед глубоко эшелонированной обороной противника. – Скажите пожалуйста как вас зовут. - Сергеев залез в портфель и вытащил оттуда, уже знакомую Диме папочку.
-Пиши. – Распорядилась старуха. - Сидоропуло Ольга Владимировна.1919 года рождения. Трижды вдова.
-В этом я не сомневался. – Вставил милиционер.
-А вы, молодой человек, могли бы и помолчать, когда старшие разговаривают. – Не спустила остряку старуха Сидоропуло. У Димы, наконец, появилась возможность немного расслабиться. Впервые за последние сутки он перестал быть главным действующим персонажем. Боевая Ольга Владимировна прочно овладела вниманием всех присутствующих. Кириллову даже стало казаться, что сейчас он может развернуться и уйти. Просто молча покинуть сцену. И никто не заметит “потери бойца”.
-Проживаю по адресу: Лазурная 16 б квартира 4.
-А разве этот дом не по Урицкого? – Удивился следователь.
-Нет, мы на Урицкого торцом выходим. Перед моим домом Лазурная 16 а, потом дом просто 16, он уже на самой Лазурной.
-Кошмар. Как вас почта разыскивает? - Снова вмешался неугомонный милиционер.
Привалившись к стенке, Сергеев, старательно записывал. Внешне он сейчас напоминал школьника. Да и старушка, сердитая и чистенькая, вела себя как педагог на уроке русского языка. “Диктант в третьем классе” - Подумал Дима.
-Ольга Владимировна, вы видели этого гражданина когда-нибудь раньше? – Иван Иванович оторвался от листа бумаги и посмотрел на старуху.
-И таких теперь называют “гражданином”? Вы посмотрите на него внимательно: какой он гражданин? Из-за таких, как он Союз и рассыпался!
-Если можно, ближе к сути вопроса. Без политики, пожалуйста. – В других обстоятельствах Сергеева, наверное, позабавил бы пафос, с которым Ольга Владимировна произнесла свой монолог, но сейчас он хотел поскорее закончить с формальностями, отправить Кириллова в КПЗ и отбыть на обед. Жена обещала борщ со сметаной. А за борщ Сергеев и сам кого хочешь, убить мог.
-Ближе к сути? Видела. – Было заметно, что тема развала Союза гражданку Сидоропуло интересует значительно больше, чем ночное свидание с Димой.
-В какое время?
-Я что, должна запоминать: когда алкаши по подъезду начинают ползать?
-Я вам еще ночью сказал, что я не алкаш. – Счел уместным обидеться Дима.
-Помолчите, господин Кириллов. – Остановил его следователь. И снова обратился к старушке. – Так, все же?
-Четырнадцать минут первого. – Буркнула бабушка Сидоропуло.
-Откуда такая точность?
-Кино кончилось. Шум на лестнице я и раньше слышала. Но кино досмотрела. А потом решила проверить.
-Когда начался шум, не припомните?
-Припомню. Серия началась и шум тоже. – Отвечать на вопросы бабке было неинтересно. Она стала нетерпеливо поглядывать внутрь квартиры.
-Что за кино? – не отступал Иван Иванович.
-Ночной повтор сериала. “Гваделупа” называется. Я днем пропустила. Только один раз, утром, эту серию видела.
- Ясно. Спасибо Ольга Владимировна. Вы нам очень помогли.
Они вышли из подъезда под противный мелкий дождик. “Волга” Сергеева и УАЗик милиции, остались на Урицкого. Зонт был только у Димы. Когда уезжали из райотдела, по просьбе Сергеева, это вещественное доказательство вернули. Дима раскрыл зонт и предложил следователю:
-Иван Иванович, давайте ко мне, а то промокните.
-Что за день такой? Свидетели в дом не пускают, подозреваемый спасает от дождя. Все вверх дном. Никакого порядка. – Ворчал Сергеев, пристраиваясь рядом с Димой. Милиционеры с завистью поглядывали на “сладкую парочку”. Дождь стекал с их форменных кепочек на серые кители.
-Чем больше информации, тем больше путаницы. – Сергеев остановился у своей машины, о чем-то размышляя и покусывая губу. Потом, приняв решение, крикнул милиционерам:
-Ребята, дуйте в горотдел. Этого я заберу с собой. – Потом, спохватившись, добавил:
-Ключики от наручников.
Они ехали по мокрому, продрогшему городу. Сергеев, не отрывая глаз от дороги, рассуждал:
-Что у нас получается? К вашей халупке я подъехал в двадцать минут одиннадцатого. Это абсолютно точно. До мостика вы плюхались по грязи минут десять. Так?