Мрак. Только черные скелеты веток. Только жухлая трава под чуткими ступнями. Только странные каменные глыбы, уходящие вертикально вверх
| Вид материала | Документы |
- Творческий путь В. М. Шукшина, 234.35kb.
- Татьяна Толстая. Кысь, 3310.46kb.
- Человек не плетет паутину жизни, он лишь ниточка в ней. Все, что он делает, он делает, 1796.39kb.
- 12. Формальные грамматики и автоматы, 176.6kb.
- План учебно-воспитательной работы 3 класса на 2006-2007 учебный год, 1141.82kb.
- Нп «сибирская ассоциация консультантов», 58.86kb.
- Аборт это намеренное прекращение жизни развивающегося в утробе матери ребенка, 227.57kb.
- Курс №9 эсхатология последнее время. Что будет с этим миром? Ей, гряди Господи!, 1039.37kb.
- Под космизмом понимается целый поток русской культуры, включающий не только философов, 369.69kb.
- Новое поколение роботов исследует глубины океана. Эти механические существа способны, 63.99kb.
-Димка, дурачок, не на кухне. А то опять все кастрюли раскидаем. – Танины руки сжали Димкин затылок. Задыхаясь от желания и сладкого аромата ее кожи, Дима легко поднял жену, вынес в комнату и бросил на кровать….
-Кириллов, щи выкипят.
-Пусть. – Дима лежал на спине и, улыбался Тане, уютно примостившейся у него на животе. Его согнутые в коленях ноги она использовала как спинку кресла.
“Где та скромная девочка, которая пол часа назад на кухне одергивала халатик и сжимала ноги?” Дима поглаживал Танины колени и, с удовольствием глядел на обнаженное тело жены.
-Какая ты у меня красавица. - Диму потянулся к нежным золотым кудряшкам между ее ног. Таня перехватила руку:
-Не мешай. – И стала выводить пальчиком какие-то каракули на его груди.
-Ты письмо пишешь или стихи?
-Нет. - Таня быстро взглянула ему в глаза и хитро улыбнулась.
-Что “нет”?
-Не письмо и не стихи. – Таня нажала пальчиком посильнее.
-А что? – Диме было так, хорошо, что будь его воля, он никогда бы не встал с этой кровати и не за какие деньги не вышел из этого дома. Никогда.
-Я записываю тебе твои слова на память. – Таня стала “обводить надпись” по второму разу.
-Какие? – Дима взял руку жены и крепко сжал ее пальцы.
-Больно. – Сказала Таня жалобно, но освободиться не пыталась.
-Какие слова? – еще раз переспросил Дима.
-“ Какая ты у меня красавица”. Вот какие.
-Зачем?
Таня посмотрела на Диму в упор:
-Я состарюсь и ты меня разлюбишь. Разлюбишь и решишь бросить. Тогда я дотронусь до этой надписи. Ты вспомнишь свои слова, и тебе станет стыдно. И мы останемся вместе. Потому, что я всегда буду только твоей красавицей.
-Глупая ты Таня. Мы же состаримся вместе. И никогда я тебя не разлюблю. Даже без этой надписи.
Таня наклонилась и прикоснулась губами к Димкиной руке, как будто прощалась с ним. Прощалась навсегда. Как с божеством, как с царственной особой. Диму смутил этот неожиданный порыв жены.
-Тань, пошли обедать, пока есть что. А то я проголодался.
-Я тебя люблю. Слышишь, Кириллов? – Таня запахнула халатик, легко поднялась над Димой и, соскочив с кровати, выбежала на кухню.
Портить такой день не хотелось, но решение уже было принято. Сейчас, за столом, Диме предстояло убедить жену вернуться в дом к родителям. Причем вернуться одной. Без Димы. Посвящать Таню в свои планы он не мог. Она ни за что не согласилась бы, отпустить мужа в одиночку, в такое рискованное предприятие. А не посвящать, означало, врать.
Давно, еще когда их отношения только начинались, Кирилловы договорились, что даже в самом крайнем случае, обманывать друг друга они не станут. Даже в случае измены между ними не встанет ложь. И за все время семейной жизни этот договор они не нарушили не разу. Хотя, если честно, то серьезного поводя для вранья просто не возникало. Через все бытовые проблемы они проходили легко, не делая из них трагедий. Но сейчас наступили особые обстоятельства. Происшедшее с ним не подпадало под разряд обычных жизненных трудностей. Диму ожидала опасная игра, в которой победитель получал жизнь и свободу, а проигравший мог умереть. И подвергать опасности жену Дима не мог.
Наличие семейного моратория на вранье сейчас могло оказаться на руку Диме, но могло и подвести. Искусство обманывать, “забивать баки”, “вешать на уши лапшу”, как и всякое другое занятие требует таланта и практики. По поводу таланта, Дима ничего определенного сказать не мог. Что до практики, тот здесь все было ясно. Практика отсутствовала полностью. И подловить его на лжи, наверное, будет совсем несложно.
С другой стороны, Таня не ждет от него подвоха. А, значит у этой аферы, есть определенный шанс на благополучное завершение.
-Таня, у меня есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать? – Дима зашел на кухню. На столе уже красовались две тарелки щей. Аппетитный парок поднимался над ними, заставляя сглатывать слюну. Димина тарелка полная до краев. Танина, налита наполовину. Дима не понимал, как жене удается работать больше мужиков, а питаться наравне с маленькой Ленкой.
-Начни с хорошей. Плохих новостей я сегодня по телевизору наслушалась.
Дима взял нож и начал резать хлеб. Занялся он этим специально, что бы не видеть Таниного взгляда. Так врать было проще:
-Мне предлагают на недельку съездить в заводской профилакторий. Подлечиться. – Дима сложил нарезанные ломти на тарелку и сел. – Что ты по этому поводу скажешь?
-Это же здорово! – Обрадовалась жена. – А ты говорил у вас директор - дерьмо.
-Ошибочка вышла. Виноват исправлюсь. – Дима отправил в рот ложку щей и поперхнулся: крепки куриный бульон, покрытый янтарными каплями жира, обжег небо, язык и, раскаленными углями провалился в желудок. – Горячий!
-Бог наказал. Так тебе и надо. Не будешь о людях плохо говорить.
-Теперь не буду. Вообще говорить не буду: язык обжег.
- Ничего. Я тебя и немого любить буду. Давай плохую новость.
-Нельзя тебе здесь одной оставаться. – Дима замешкался, придумывая как бы помягче пересказать сегодняшнюю встречу с Шахом и его командой. Но изобретать ничего не пришлось.
-А я и не останусь. Я пока к родителям переберусь. И на работу ходить от них ближе, и Ленка под приглядом. Авось за неделю с мамой не передеремся.
-Танька, ты у меня не только самая красивая, но и самая умная. Как все быстро решила. – Дима искренне радовался, что все проблемы так просто утряслись.
-Про “умную” я тоже на тебе напишу. На спине. А то у мужиков память короткая, что сегодня сказал - все завтра забудешь.
-Ни-ког-да! - Громко по слогам продекламировал Дима.
-И чего это ты раскричался? Лучше объясни подробнее: с какого числа у тебя заезд в профилакторий, когда собираться будешь?
-С сегодняшнего. – Продолжая улыбаться, соврал Дима. – В восемь вечера автобус уходит от проходной.
-Чего, дурачок улыбается? Обрадовался, что от жены на неделю сбежал? Да? – Таня, видно немного расстроилась из-за скоропалительного отъезда мужа, но быстро взяла себя в руки. – Давай, доедай быстренько, да нужно собираться. И тебе вещи в дорогу сложить и мне тряпки собрать, что бы сюда на неделе не возвращаться.
16.
В маленькой комнате Шварца все компании было тесновато. Кровать занимала почти половину помещения. Тумбочка с двухкассетным магнитофоном и стул с “отстегивающейся” ножкой дополняли убогий интерьер. Собраться у Шварца решили по той простой причине, что его предок постоянно торчал в гараже. Мать Славика умерла лет пять назад. Больше в доме никто не жил. А значит, можно было спокойно все обсудить без свидетелей.
Шах, оседлав повернутый спинкой вперед стул, изучал свою команду. Шварц, Шестерка и Гиря сидели на кровати напротив него. Над головой Шварц поблескивал большой красочный плакат со Шварцнеггером в роли Терминатора.
-Да, пацаны. Я уже начинаю думать, что нас зря с нар сняли. Не по плечу вам серьезное дело.
-Ладно, тебе, Шах. Прокололись, с кем не бывает. – Начал оправдываться Гиря. – Больше, на х.., не повторится. Все будет тип-топ.
-Гиря прав. – Прыщавый Шварц на фоне глянцевого Терминатора смотрелся просто пародийно. Шах против воли улыбнулся. Славик, заметив улыбку, приободрился. – Мы же его почти достали. Если бы не мент, он бы у нас асфальт жрал, как бутерброды с сыром.
-Это не мент был. – Негромко поправил приятеля Вася-Шестерка. – Следак из прокуратуры.
-Какая разница. Повезло придурку – и все тут. Ты не думай: мы, в натуре, больше не оплошаем.
-Я же говорю: все будет тип-топ. – Гиря потер здоровенной лапой свою маленькую башку.
-Не думай, говоришь? – Шах перестал улыбаться. – Если я не буду думать, вы завтра все на зоне окажитесь.
Троица опустила головы. Спорить с Шахом никто не решался. Закончив демонстрацию силы, Шах приступил к “раздаче слонов”. Пачка долларов, неожиданно, словно из воздуха возникшая в его руке, произвела на провинившихся неизгладимое впечатление.
-Ого! – Искренне как ребенок отреагировал Гиря.
Шах небрежно раскидал всем по две сотни. Себе оставил четыре. Молча оглядел компанию.
-Класс! – Шварц с восторгом рассматривал купюры.
Шестерка равнодушно сунул свою долю в карман и спросил:
-Ты же говорил, что задаток пять штук?
-Да. Четыре завтра возьмем из сейфа. За остальным поеду вечером. – Шах достал пачку сигарет и протянул приятелям. – Угощаю.
Все закурили.
-Не нравится мне это. – Так же без эмоции резюмировал Вася.
В другое время Шах не задумываясь поставил бы Шестерку на место. Но сейчас он хотел услышать, что по поводу фокусов Седых думают другие. Поведение заказчика беспокоило. Мнение Васи, на этот счет, могло оказаться полезным. Чем-чем, а головой Бог этого поселкового пацана не обделил.
-Баксы не нравятся? – В вопросе Шаха не было агрессивности. Шестерка сразу сообразил, что ему позволено высказать свои сомнения.
-Баксы нравятся. – Вася говорил, не поднимая головы. - Но, по моему, Седых решил нас кинуть. Приедем, устроим шухер. А это все, что ему нужно. Сидеть у него в магазине и разбираться: где задаток, мы не можем. Менты накроют. А не расплатится: потом в суд на него не подашь. Обломит он нас.
-Интересно говоришь. – Шах поглядел в окно. Небо к вечеру заметно посерело. Похоже, собирается дождь. То, что сказал Шестерка, почти полностью совпадало с тем, чего опасался сам Шах.
-Какой резон Седых нас кидать. Для него десять штук, как для тебя пачка “Беломора”. - Загорячился Шварц.
-Помолчи. – Оборвал его главарь. – Кажется мне, что Шестерка прав. На все сто. У тебя погреб в гараже цел?
-Бабаубежище? – Уточнил Шварц. Шах кивнул. Под гаражом отец Славика в свое время выстроил целый дворец: бетонированный погреб в два этажа. В нижнем – хранилась картошка и прочие запасы на зиму. Второй этаж предназначался для любовниц. Жена была уверена, что супруг возится с машиной, а он в это время, буквально под носом у своей половины, “возился” на стареньком диване в своем “бабаубежище”. После смерти жены, бабаубежище потеряло актуальность. Прятаться стало не от кого. Кроме того, Бог наказал ловеласа сначала простатитом, потом импотенцией. Когда Букет болезней дополнил радикулит, нижние этажи гаража перешли в безраздельную собственность Славика. Привычка ходить в гараж, у Славкиного отца осталась, но погреб и секс-полигон казались их создателю недоступны. – Цело бабаубежище. Что ему сделается?
-Предок туда не лазит?
-Куда ему с его спиной.
-Понятно.
В комнате повисла долгая пауза. Шах о чем-то раздумывал. Остальные молча ждали. Наконец Шах принял решение.
-Сделаем так. – Шах залез в карман брюк и достал стандарт таблеток. - Держи Шварц. Подложишь утром отцу штуки три в чай.
-Это что? – насторожился Шварц.
-Не боясь. Это снотворное. Всю операцию сдвигаем на пол часа вперед. Придем сразу в магазин и пешком. Пока люди Седых будут нас ждать на площади, мы спокойно со всем разберемся. Если денег в сейфе нет – прихватим с собой Витечку. Сунем его в погреб к Шварцу. Пусть там за жизнь подумает.
-А нас потом, на х.., не замочат? – Шварц кажется не на шутку сдрейфил. И понять его было можно. С Седых в городе шутить решались немногие.
-Подбери слюни. Как выжить потом - потом и придумаем. - Вася уже понял, что Шах заранее продумал всю комбинацию и наверняка есть какая-то страховка.
-Все будет тип –топ. Мы из этого маменькиного сынка, в п…., не десятку, а побольше вытряхнем. Сами на “вольвах” разъезжать станем. – Гиря был готов выполнить любой план, предложенный Шахом.
-Деньги и тачки – это все х….. Сейчас важнее решить другой вопрос. С твоими соседями, с пришлыми квартирантами. – Шах махнул рукой в сторону дома Кирилловых.
-А чего с ним решать, на х…. Дать по башке, и все. – Гиря махнул кулаком, изображая, как именно это нужно сделать.
-Если этот коротышка связан с прокуратурой, он нам здесь все может испортить. – Вася, как охотничья собака, шел по следу мыслей своего шефа.
-Точно. – Подтвердил Шах. – Шварц, следи, когда они объявятся дома, предупредишь нас. Мы эту семейку сегодня из Поселка выкурим. Раз и навсегда. А чтобы никто нам в этом деле не помешал, слушок распустим.
-Чего? – Удивился Гиря.
-Трепаните, между делом, что мужик этот…. Как его? – Шах напрягся, вспоминая имя. – Кириллов . Так вот: стукачит он ментам на поселковых. Специально его сюда подселили. А бабкам можно подкинуть мысль будто Кириллов и есть тот убийца, который шлюшку с кирзавода загрыз. Много не болтайте. Скажите, мол, слышали разговоры. И все.
-Ну, ты Шах, в натуре, башка! - Шестерка не скрывал своего восторга.
-Аплодисментов не надо. Ладно, пошли потихоньку. А то сдохнем в этой душегубке.
В маленькой комнатушке Шварца дышать было нечем. Даже открытая форточка не спасала положения.
-Айда по домам. Жрать охота – Гиря поднялся и вышел. Остальные потянулись следом.
17.
Через час Кирилловы вышли из дома с двумя объемистыми баулами, а через два часа Дима вернулся обратно с одним. Таня порывалась пойти проводить мужа до автобуса, но Дима был непреклонен: в городе сейчас небезопасно и прогулки в темноте могут закончиться плачевно. Теща активно поддержала зятя. Тесть в дискуссии участия не принимал: возился с Ленкой, разучивая с ней буквы.
Тандем тещи и зятя одержал верх над благородными порывами Татьяны. В результате Дима получил возможность без лишнего вранья вернуться в поселок засветло. В ивняке неясное беспокойство и ощущение чьего-то взгляда вернулось снова. Дима шел, нарочито весело насвистывая “Тореадор, смелее в бой!”, но, добравшись до заборов поселка, испытал истинное облегчение. Сосед, как обычно возился в гараже.
-Здорово. – Поприветствовал Дима через забор. Сосед повернулся, но на приветствие не ответил.
-Кажется, нас здесь снова не любят. - Сам себе прокомментировал Дима. – Ладно. Самое время возвращать долги.
Пакет с деньгами они с Таней засунули старенький хозяйский комод, под постельное белье. Повозившись с замком, Дима вошел в дом и, не раздеваясь, направился к комоду. Деньги лежали на месте. Дима развернул пакет и, на всякий случай пересчитал купюры. Их молчание оценили не дорого. Пятьсот восемьдесят деноминированных рублей. Действительно: только на лекарства.
-А мы и без лекарств здоровеем не по дням, а по часам. – Разговаривать с самим собой, возможно, не слишком умно, но звук собственного голоса рождал у Димы иллюзию того, что дом не пустой
На улице быстро темнело. Помня о своих дневных неприятностях, Дима, прежде чем выйти со двора, осторожно выглянул в калитку. Жизнь в поселке замирала с закрытием магазина. Обычно после восьми вне дома бродили только юные парочки и загулявшие алкаши. Ни тех, ни других в пределах досягаемости взгляда не было. Дима, направился к гаражу.
-Держите. Возвращаю все до копеечки. Правда, как в Сбербанке, без учета инфляции. – Сосед обернулся на голос, посмотрел на пакет, в Диминых руках, и сказал:
-Мы, уже было, решили, что ты мужик. Ошиблись.
-Не понял? – Обида соседа казалось необъяснимой.
-Ничего, пацанов наших встретишь, тогда поймешь. - Сосед отвернулся и стал сосредоточенно вкручивать свечу зажигания.
-Видел я ваших пацанов сегодня. И пока понял одно: не испытывают они передо мной вины за проломленную год назад голову. И за недавнюю выходку тоже.
-Пацанов, говоришь, видел? И больше никого? - Казалось сосед разговаривает не с Димой, а с вонючим мотором “Запорожца”.
-А кого я должен был видеть? – Вопросом на вопрос ответил Дима.
-Говорят, что кто-то с ментом на машине катался. Вот только не припомню кто. А у нас ни ментов не любят, ни тех, кто им наушничает. Стукачи на поселке не выживают. – Сосед оторвался от своего конструктора на колесах и, наконец, удостоив Диму взгляда, добавил:
-Понял?
-Понял, что вы здесь все идиоты с ярко выраженной манией преследования. Пересчитай деньги, да я пойду. – Кириллов кинул пакет на верстак.
-Сосед взял сверток, вынул деньги из полиэтиленового пакет и, постоянно слюнявя негнущиеся пальцы, неумело пересчитал банкноты:
-Все. Иди. И в моем дворе не показывайся. А то я “идиот”, могу сдуру чего не так сделать, а потом из-за тебя, умного, мне сидеть придется.
-Как прикажете. – Дима нарочито медленно пошел через двор. Начал накрапывать дождик. Уже на улице, обернувшись на соседский дом, Дима заметил в ярко светящемся проеме окна, лицо Шварца. За Димой наблюдали. Точнее пытались наблюдать. Разглядеть что-то из дома со света в дождливых сумерках, было достаточно сложно.
-Смотри, любуйся. - Дима возвращался к себе в приподнятом настроении. Угрозы соседа он воспринял без эмоций: не верилось, что из-за пустых подозрений в наушничестве, взрослые люди станут делать глупости. Теперь, вернув деньги, Дима как бы снял с себя все обязательства перед поселковыми. Полная свобода. Можно было преступать к осуществлению своей миссии.
Дима включил телевизор. Смотреть ничего не хотелось, но сидеть в пустом безмолвном доме одному, было тяжело. Дождь усиливался. Сумерки провалились в ночь. Мрачную, сырую, беспросветную, осеннюю ночь.
Диктор городского телеканала увлеченно начитывал программу передач на завтра, одновременно пытаясь держать улыбку. Диктор был новый и постоянно терял то нить текста, то естественность улыбки.
В какой момент возникло это ощущение, Дима так и не понял. Но вдруг он совершенно ясно осознал, что именно сегодня убийца выйдет на охоту. На чем основывалась эта уверенность, объяснить было невозможно. Пожалуй, даже самая современная и высокочувствительная аппаратура не помогла бы разрешить загадку этого сверхъестественного сигнала.
-Пора собираться. - Кому адресовалась реплика: себе, телевизору или противнику с которым он собирался вступить в схватку сегодня ночью, Дима не знал. Да это и не было важно. После прозвучавших слов, Кириллов как бы включился в новый ритм жизни. Все переживания последних дней: болезнь, увольнение, преследования банды Шаха, полный разрыв с соседями все отошло на второй план. Даже семья, единственная его, Кириллова, ценность казалась чем-то дорогим, но далеким. Чем-то из другой жизни.
Собирался Дима тщательно. Он не сомневался, что встреча с маньяком состоится. И нужно было не только выследить его, застать на месте преступления, но и взять живым. Еще один труп ничего бы не доказал следователю Сергееву. Скорее стал бы новым серьезным поводом для обвинения Дмитрия Кириллова. Только уже не в одном, а в двух убийствах.
Свитер, болоньевая куртка с капюшоном перекочевали из сумки на своего хозяина. В старых любимых джинсах Дима прошелся по комнате и забраковал их. Плотно облегающая ноги ткань мешала свободе движений. Спортивное трико для охоты подходило больше.
-Не на танцы, в конце концов, иду. – В слух рассудил Дима, переодевая брюки. Резиновые сапоги гарантировали, что ноги останутся сухими. В них можно было смело гулять ночью по лужам в плохо освещенном городе. Но и шума они создавали столько, что не услышать Диму за километр мог только абсолютно глухой человек, находящийся, к тому же, под наркозом. Пришлось отдать предпочтение кроссовкам. Ноги будут сырыми, зато есть шанс остаться незамеченным.
Закончив процесс экипировки, Дима отыскал свой, некогда жутко модный японский зонтик. С точки зрения Кириллова японцы снабдили его совершенным и универсальным предметом самообороны. Зонтик, конечно, можно было использовать по прямому назначению. Но и как оружие он подходил Диме оптимально. С одной стороны, в дождь такая “дубинка” в руках не вызывал подозрений, с другой - им удобно фехтовать, удачным ударом можно даже оглушить противника. При этом существовала стопроцентная гарантия невозможности летального исхода. Естественно, гарантия для Диминого врага. Кириллову это было важно. И не только потому, что живой преступник в руках следствия, означал автоматическое снятие всех подозрений. Преднамеренное убийство одного человека другим не с точки зрения Димы - не имело оправдания.
Он прикинул “оружие” в руке. Зонтик лежал удобно и создавал иллюзию защищенности.
Оглядев на последок себя в зеркало и удовлетворенно хмыкнув, Дима выключил телевизор и, оставив свет в комнате вышел в сени. Он еще не успел прикоснуться к замку, как в двери постучали. В гости Кирилловы сегодня никого не приглашали. Дима замер, прислушиваясь к звукам за дверью. На крыльце кто-то негромко переговаривался:
-Не открывают. Что делать будем?
-Не суетись.
-Хватит под дождем торчать. Шах, давай дверь высадим. – Вмешался третий голос.
-Заткнись. – Разобрать, кому именно принадлежат приглушенные голоса, было сложно. Но то, что переждать дождик в Димином “теремке” решил Шах со своими подручными, сомневаться не приходилось.
-Стучи еще. Не так нагло. – В дверь постучали снова.
Неожиданный визит Шаха вряд ли носил дружественный характер. И вообще, “Три Ш с довеском” могли сорвать мероприятие, к которому Дима с такой тщательностью готовился сегодня весь день. На цыпочках, что бы, не дай Бог, не выдать своего присутствия, Дима вернулся в дом. “Пацаны” видели свет, значит исполнить бессмертный номер Кролика из “Винни Пуха” : “Дома никого нет!” – не удастся. Вступать в долгие и бессмысленные переговоры через закрытые двери – пустая трата времени. Дима, почти физически, ощущал стремительный бег секунд. Его ждала миссия, не выполнить которую он уже не мог.