Geum.ru

Мрак. Только черные скелеты веток. Только жухлая трава под чуткими ступнями. Только странные каменные глыбы, уходящие вертикально вверх

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31

“Что называется: со свиданьицем. Что же им в тюрьме-то не сидится?” - Дима попытался разглядеть тех двоих, что еще не добрались до света.

-Не ждал так скоро, е. твою мать? А мы тута. У нас все тип-топ, в натуре. - Гиря ухмылялся добродушно, но полено в его руке не предвещало теплой встречи. Не для печки он это полено прихватил.

-Привет. – Дима еле расслышал сам себя. – Чего вам, ребята?

На освещенный пятачок выплыли еще две тени. Дима понял, что в СИЗо оказались вакантными три места. Все участники прошлогоднего грабежа в полном составе собрались здесь.

-Слышь, Гиря, он спрашивает: “Что нам?” – У соседского сына глаза постоянно закрывались. “Перебрал” он здорово и, если бы не держался за Гирю, давно бы использовал технику перемещения пресмыкающихся: ползком. Но, несмотря на отключенный мозжечок, находился в состоянии героической борьбы: с силой тяжести, с собственным языком, с закрывающимися глазами. “ Столько усилий, только для того, что бы испортить мне жизнь или, хотя бы физиономию. Поразительное, все-таки, существо - человек”. – Дима, наконец, смог встать на ступеньку обеими ногами. Нужно было попытаться выиграть время. До двери – рукой подать.

-Пацаны, что нам надо? – Гиря обернулся к отставшим любителям ночных приключений. В этот момент Шварц подсел и бугая, под его тяжестью, резко качнуло влево. Похоже, он тоже хорошо “накатил” по случаю досрочного освобождения. Трезвого его и бульдозером с места не сдвинуть.

-Стоять. – Скомандовал Гиря сам себе и четко выполнил установку.

-Что нам надо? А чо с него, на х.. взять? – “Шах”, Гена Шахов - мозг компании, был, пожалуй, единственным, кого нужно было по настоящему опасаться. С остальными можно было договориться. Этот выглядел самым трезвым и пришел мстить. – Что было ценного, мы уже взяли. Осталась только его паршивая шкура.

-Что, думал: мы сядем? Скорее ты ляжешь, чем мы сядем! Понял, падла! – Подал реплику Вася-Шестерка.

-Да ладно, ребята, чего вы? – В нормальном состоянии Дима бы не стал спешить. По большому счету уронить любого из этих придурков можно было, просто прикоснувшись к ним пальцем. Для этого не требовалось быть “Мистером Вселенной” и абсолютным чемпионом пира по каратэ. Дима ни тем, ни другим и не был. И вообще, в детстве из-за своего небольшого роста он сильно комплексовал. Метр шестьдесят пять для мужика не очень много. Со временем детские комплексы забылись. Сухой и жилистый Димка легко управлялся с тяжеленными болванками стальных заготовок и давно понял, что объем мышц и их сила – далеко не одно и то же. Но сейчас на свое тело он рассчитывать не мог. Нужно было напрягать мозги А они, к сожалению, тоже трудиться не желали.

-Это кто здесь “ребята”? Это мы “ребята”? Деточки, детский сад. Усю-сю. Сейчас нам дяденька сопельки вытрет, по головке погладит, по конфетке подарит, сказочку расскажет и спать уложит. - Шах говорил без усилий, стоял на нога крепко и точно контролировал ситуацию. Он был не просто трезвее остальных. Он был фактически трезв и управлял своими пацанами, как хороший дирижер симфоническим оркестром. Дима снял с перил правую руку, пытаясь незаметно нащупать в карманах ключ от двери. Рука еще скользила по брючине, а Дима уже понял: сам он дверь открыть не сможет. Связка с ключами осталась в куртке. Звать на помощь соседей бесполезно. Может быть, кто и проснется. Но помогать ему, чужаку против “своих” не станут.

-Мужики, что случилось? - Дима напряженно искал выход. Постучать домой? До двери уже можно дотянуться. Но пока Таня поднимется, пока откроет – в дом войдет уже не он. В дом войдут эти пьяные рожи. Его добьют на крыльце, а Таня с дочкой достанутся этой мрази. И что будет потом – одному Богу известно. Зачем только Дима лишил калитку голоса? Услышав знакомый дикий стон петель, Танюха давно бы уже встречала мужа. А взламывать двери криминальный квартет вряд ли бы стал. Но теперь уже жалеть поздно. – По-моему нам нечего делить.

-Делить? Оказывается мы не детский сад. - Шах продолжал упражняться в остроумии. - Мы первоклашки. У нас будет урок арифметики. Сначала мы умножим дяденькины синяки, а потом разделим самого дяденьку.

-Ага, денежки мы уже у него вычли. – Вклинился Шестерка. – А курточку я себе прибавил. – Димина куртка ему была маловата: из рукавов торчали манжеты рубашки, молния на груди не сходилась. Подол, на костистом заду Васи-Шестерки, комично оттопыривался. В другое время и в иной обстановке Дима, наверно от души повеселился над этим чучелом. Но сейчас ему было не до смеха.

-Ну, вы сами видите: у меня больше брать нечего. – Дима все же вполз на крыльцо, выпрямился и попытался опереться спиной о входную дверь. “Вдвоем напасть не смогут – лестница слишком узкая, а по одиночке от них можно попробовать отбиться. Во всяком случае, спихнуть с крыльца. Пока я на крыльце, у меня сохраняются шансы на спасение. Если на землю сдернут – растопчут вчетвером. Главное, что бы, Шах не полез первым. Он почти трезвый: разделается со мной как кутенком.”.

-А мы и не будем брать. Мы сами тебе, харя грязная, чего-нибудь дадим! Мы не жадные, ты не бойся. Все будет тип-топ! – Гиря сбросил с себя вконец раскисшего Шварца и, подбрасывая полено, пошел на Диму.

“Ну все. Поехало. Теперь держись”. – Дима с удивлением заметил, что звон в голове утих, а мышцы во всем теле напряглись: “ Жить-то, человечку, оказывается, хочется”.

Он плотнее прижался спиной к входной двери, готовясь встретить противника ударом.


3.


С вечера Таня с трудом уложила дочку. Спать Ленка отказывалась категорически.

-Де па? – Вопрос, на который Таня и сама хотела бы получить ответ. Димка отправился на завод, как обычно к восьми утра и до сих пор не вернулся. Как правило, если он собирался задержать на работе, или “наклевывался” калым, Дима предупреждал об это заранее. Сегодня утром, уходя, сказал, что вернется около пяти.

Таня в тысячу первый раз за вечер посмотрела на старые настенные часики с кукушкой. Усики стрелок на обшарпанном циферблате опустились вниз. Половина пятого утра.

-Так, глядишь, действительно к пяти вернется. – Прошептала Таня. Собственно, можно было не шептать. Это с вечера Ленку уложить сложно, а под утро ее из пушки не разбудить. Как в народе говориться: “С вечера – молодежь, а сутра не найдешь!” Глядя на часы, Таня пыталась иронизировать, но в сказанном иронии было не больше, чем вкуса в растворимом кофе. Ирония рождается из злости и обиды. Злиться на мужа Таня вообще не могла, а обида растворилась в беспокойстве еще пару часов назад. В голову лезли всякие дурацкие мысли. Некогда тихий провинциальный городок, за последние несколько лет превратился в довольно “веселое местечко”. Раньше, если случалось убийство или ограбление, так потом подробности этого события обсасывались городской общественностью лет пять. Нынче - событие, если за день ничего не произошло. Так, что поводов для неприятных размышлений хватало.

Прошлой осенью она уже пережила такой же кошмар ожидания. Так же слонялась по пустому тихому дому. Так же уговаривала себя не глядеть в окно. Так же сочиняла фразу, убийственную и резкую, которой должна была встретить Кириллова на пороге. И так же, наступившая ночь стерла все, кроме желания увидеть мужа живым, целым и невредимым.

Она ждала и дождалась. Зашел сосед и сообщил: в какой больнице Таня сможет Димку найти. Тогда остаток ночи пришлось провести в коридоре рядом с палатой реанимации. А потом почти неделю в палате, рядом с беспомощным мужем. Хорошо еще Димкина знакомая в больнице работает: разрешила ухаживать за Кирилловым.

Таня встала, подошла к окну. Прислушалась: за стеклом правила бала предутренняя тишина. Даже собаки не лаяли – спали. Больше всего изматывало бездействие, невозможность что-либо предпринять. Был бы телефон, можно было бы обзвонить знакомых, родню. Потревожить больницу. Хотя о больнице даже думать не хотелось. Но телефоны в поселке редкость. Автомат один - у магазина, но он последние сто пятьдесят лет молчит: хоть жетон в него кидай, хоть на коленях упрашивай.

Отправиться в город на поиски нельзя: Ленку одну дома не оставишь. Проснется ребенок среди ночи в пустом доме, перепугается. Остается только: сидеть и ждать утра.

Таня с тоской оглядела комнатку. Зашла на кухню. Занять себя было совершенно нечем. Как назло, за два выходных дня, потраченных на стирку, уборку и готовку, она переделала практически всю домашнюю работу. Пыль вытереть и то негде. В доме стерильная чистота. Можно ставить научную аппаратуру и приступать к сверхточным экспериментам. Идеально чисто и абсолютно пусто. Без Кириллова пусто.

Таня вдруг, ни к селу, ни к городу вспомнила: как они с Димой познакомились. Тем летом она только защитила диплом. Приехала домой страшно гордая: в семье первый инженер. Точнее экономист- бухгалтер с высшим образованием. Пять лет жизни в дали от дома. Пять лет большого, грязного и суетного Новосибирска. Мрачное здание НИИЖТа, с вечной тусовкой курящих студентов между тяжеловесных колонн крыльца. Мамины пирожки на каникулах дома и жареная картошка с пустым чаем весь семестр. Одно слово: общага.

Учеба Тане давалась легко. За пять лет в зачетку “залетели” только две четверки, да и то случайно. Диплом защитила на привычное «отлично». Думала, что с такими “корочками” найти работу дома будет несложно. Бухгалтеров с высшим образованием в городке со ста тысячами населения, можно было по пальцам одной руки пересчитать. Однако все оказалось не так просто. Везде, куда бы она ни приходила, в первую очередь требовался стаж.

Начальство на собеседованиях с интересом разглядывало диплом, с еще большим вниманием изучало ее ноги, а потом следовал сакраментальный вопрос о стаже. Диплом и ноги были, стажа - не было. Некоторые, после этого, просто отказывали. Некоторые, предлагали компенсировать стаж ногами. Этим отказывала Таня.

Надежда Филипповна, Танина мама, сначала рассчитывала пристроить дочку к себе. Она тридцать лет занимала престижную должность секретарши директора проектного института. Единственного подобного учреждения в городе. Но, к моменту Таниного возвращения институт уже давно ничего не проектировал. Штат сокращали. Вакансий в бухгалтерии не было. Так Таня оказалась продавцом в продуктовом магазине. И считалось, что ей повезло. “Сибирские узоры” был самым крупным гастрономом в городе. Городская элита привыкла закупать продукты здесь, а где покупатель с деньгами, там и продавцы не бедствуют.

Как раз в это время подходила к финишу десятилетняя эпопея строительства нового жилого институтского дома. Надежда Филипповна стояла в очереди на улучшение жилищных условий. В переводе с канцелярита, это означало получение трехкомнатной квартиры улучшенной планировки, вместо двухкомнатной “хрущевки”. И здесь Надежду Филипповну надоумили: пусть Таня оформит фиктивный брак. Тогда можно рассчитывать на четырехкомнатную.

Диму Надежда Филипповна нашла сама. Подобрала по признаку “очевидная неровня”. Подразумевалось, что простому работяге с неоконченным средним образованием, по отзывам очень скромному, даже стеснительному, в голову не придет всерьез претендовать на место рядом с такой завидной невестой как Танечка. Дима и не претендовал.

Когда они впервые сели за один стол: за чаем обсудить детали предстоящего, исключительно делового мероприятия, Кириллов просто стеснялся посмотреть на Таню. В результате он дал согласие на брак с девушкой, которую, почти не видел. Все это отдавало чем-то гаремно- восточным, только вместо паранджи невесту от жениха скрывала его собственная стеснительность. Таня тоже было страшно неудобно. Мамина идея: использовать постороннего человека для решения сугубо семейных проблем не казалась ей корректной.

Следующее свидание состоялось уже в ЗАГСе. Поскольку фиктивный брак не требовал особой торжественности, невеста была без фаты, в голубом платье, сшитом еще к школьному выпускному вечеру. Жених пришел в строгом черном костюме, белой рубашке, с шеей, перетянутой, галстуком-бабочкой.

Таня на всю жизнь запомнила глаза, какими Кириллов посмотрел на нее во время бракосочетания. Она не считала себя дурнушкой. Если говорить о фигуре, то дорогу на подиуме ей мог перекрыть только маленький рост. Голубые, выразительные глаза, правильные черты лица, длинные золотистые волосы, до замужества не знавшие стрижки. Комплексовала Таня только из-за своих по-младенчески пухлых, вечно розовых щечек. В школе ее обзывали “Таня – Суперрумяна”. Когда они обменивались кольцами, Димкина рука с ее колечком просто остановилась на полпути. Он глядел в Танины глаза с таким подкупающе-непосредственным восторгом, что она невольно улыбнулась. Он засмущался. И Таня поняла, что фиктивного брака у них не выйдет.

В институте за ней пробовали ухаживать и мальчишки- сокурсники и взрослые мужики. Со сверстниками ей было скучно и, в их среде она скоро стала числиться во “фригидных заучках”. Взрослые ухажеры, как правило, бизнесмены, не слишком хотели тратить время на романтические переживания и умные разговоры. Схема действий: “Привет, кабак, постель” - казалась Тане примитивной и пошлой. Так что, если не считать поцелуев на школьных вечеринках с одноклассниками, ее сексуальный опыт к моменту свадьбы от нуля отличался на бесконечно малую величину. И, прежде чем этот опыт появился, они с Кирилловым, уже с отметками о браке паспортах, три недели, каждый вечер бродили по аллеям старого городского парка. Бродили тайком от Таниных родителей.

Димка оказался очень интересным собеседником. Сбежав от школьной скуки в девятом классе, он, тем не менее, с удовольствием и много читал. Прекрасно разбирался и в серьезной литературе и в фантастике. С удовольствием рассуждал о Кортасаре и Желязны. Но окончательно супруг сразил ее тем, что от начала до конца прочитал “Дон Кихота”. Таня бралась за знаменитый роман Сервантеса трижды. Но ее терпения хватало только на первую главу. С такой же легкостью, с какой он говорил о книгах, Дима жонглировал названиями марок машин, годами выпуска, комплектацией, объемами двигателя и другими техническими подробностями. Таня слушала его и ловила себя на странном чувстве: ей было страшно приятно, что этот совершенно необыкновенный человек, по странному стечению обстоятельств оказался ее законным супругом.

А потом они почти случайно остались одни. Танины родители уехали на дачу. Дима проводил ее после свидания до дома. Таня решительно взяла его за ладонь, шершавую от постоянной возни с металлом, и буквально за руку привела к супружескому ложу.

Надежда Филипповна только охнула, когда, приехав под вечер в воскресенье домой, обнаружила в постели дочери “фиктивного мужа”.

Таня вспомнила мамин, хорошо исполненный сердечный приступ. Молодой доктор из “неотложки” минут двадцать честно пытался поставить диагноз, но, не найдя ничего серьезного, накапал в стакан валерьянку и посоветовал любительскую сцену поменять на профессиональную.

С этого момента и началась семейная жизнь Кирилловых и столетняя война с Надеждой Филипповной. История же с квартирой завершилась самым парадоксальным образом: достроенный дом, директор института единолично приватизировал и продал. В карман положил деньги, из кармана вынул фигу и предъявил ее остаткам трудового коллектива. В том числе и своей вечной секретарше. Так, что Надежда Филипповна считала себя стороной, пострадавшей дважды. Взамен желанного жилья она получила нежеланного родственника. Такова жизнь.

Таня прислушалась. Ей вдруг показалось, что за окном во дворе происходит какое-то движение. Она выключила свет и прижалась к стеклу. Действительно, неясные тени перемещались в предутренних сумерках.

-Может быть Димка? - Таня заторопилась к дверям.

4.

Пока Гиря стоял на земле, а Дима глядел на него с высоты крыльца, поселковый монстр не выглядел внушительно. Просто пьяный крепыш с поденном. Но, когда Гиря поднялся на первую ступеньку, он оказался выше Димы на пол головы. Да и по габаритам бугай едва вписывался в узкое пространство между перилами и стенкой дома. Что, впрочем, было скорее на руку Диме, чем его солидному оппоненту. Правая рука здоровяка упиралось в стенку, а значит, нанести ей удар нормальным образом Гиря не мог. Поведя плечами, он с явным недовольством оглядел поле боя, занес руку с поленом над левым плечом, примеряясь наотмашь махнуть своим оружием по Диминой голове. Было ясно, что если замах достигнет цели, то Дима может лишиться головы навсегда. Удар нужно было упредить. Кириллов чуть присел, качнулся назад, что бы оттолкнувшись от дверей, как боксер от канатов, мощнее разогнать свое тело навстречу плотному животу противника. Неожиданно спина потеряла опору, и Дима навзничь упал прямо в руки Тани.

-Танюша, закрывай дверь!

-Гляди-ка, его баба вылезла!

-Хватай ее, Гиря.

Таня захлопнула дверь перед самым носом покачивающегося здоровяка. Щеколда с клацаньем вошла в паз. Дима следил за движением толстого стального стержня до того мгновенья, пока металл щеколды ни ударился о металл паза. Поняв, что опасность миновала, он на мгновенье расслабился и потерял сознание.

-Эй, сучка, открывай! А то дверь высадим. - Тяжелые кулаки Гири безжалостно долбили в толстое дерево, обитое дерматином.

Подхватив грязного, окровавленного мужа подмышки, Таня потащила его в комнату. Димкина голова, со слипшимися от крови волосами, безжизненно болталась и тыкаясь в Танин живот, оставляя на халате бурые отпечатки.

Шум за дверью стих и до Тани долетела фраза:

-Гиря, кончай массажем заниматься. Толкни-ка дверку плечиком.

-Давай, Гиря, покажи класс! - Поддержал второй голос.

Таня почти дотянула тело мужа до кровати, когда Гиря принялся за входную дверь всерьез. Первая попытка не принесла успеха. Из комнаты Таня увидела, как качнулись стены сеней. С гвоздя сорвалось старое жестяное корыто. Таня инстинктивно оглянулась на кроватку дочери. Ленка спала и во сне улыбалась.

Старые двери, скроенные хозяевами на совесть, могли вынести удары и помощнее этого. Стальной засов – без динамита снаружи не открыть. За дверь Таня не переживала. Но стенки в сенцах особой прочностью не отличались и могли рассыпаться в любой момент. Большой вопрос: кому нужна целая дверь, если нет стен?

Таня уперлась в пол и попробовала затащить мужа на кровать. Старинная двуспальная конструкция, доставившая Кирилловым немало приятных минут, на этот раз подвела. Поднять мужа на высоту стройных кроватных ножек ей не удалось. Таня не подозревала, что Димка такой тяжелый.

Стены сеней снова содрогнулись от удара.

-Гиря, может пособить? – Раззадоривали во дворе пьяного монстра.

-Не-а, щас, на х.., высажу. Все будет тип-топ

Таня снова потянула Димку вверх. Но и вторая попытка оказалась неудачной. Таня без сил уселась на пол. Уселась и разревелась. Было страшно за дочку, за себя за мужа. Обидно за свою беспомощность. А, главное, непонятно, откуда в людях такая ненависть. Что им от Кирилловых нужно? Зачем все это? Что это? Человеческая низость или способ проявления пьяной удали?

Гиря не унимался. Под хохот и улюлюканье приятелей он продолжал испытание дверей на прочность. В сенях посыпались какие-то дощечки. Еще пара таких ударов и этот человек-бульдозер просто снесет сени.

-Все. Возьму сковородку открою дверь и проломлю его тупую башку. – Таня попыталась подняться, но на ее ногах тяжело и уютно устроился Димка. Стараясь не сделать ему больно, Таня перевалила тело мужа на пол. И тут вспомнила: ну да, старая хозяйская берданка. Димка засунул ее под кровать и, что бы Ленка, не дай Бог, не добралась, прикрыл сверху чемоданами. Патронов в ней, кажется, не было. Димка говорил, что ружье не заряжено. От Ленки прятал на всякий случай, из принципа, что раз в год и палка стреляет.

Забравшись под кровать, Таня в темноте стала раздвигать чемоданы. Потревоженное оружие недовольно громыхнуло стволом о половицы. Таня выволокла берданку и подумала: “Еще бы вспомнить: за что дергать и на что нажимать?” . И тут же сама себя остановила: “Какая разница, если оно не заряжено. Главное чтобы эти дебилы не заподозрили, что эта железяка не стреляет”.

Она щелкнула выключателем. На секунду яркий свет ослепил ее. Черный, давно не чищенный ствол производил удручающее впечатление.

-Если бы знала, помыла бы заодно с посудой. – И все же оружие, пусть и не заряженное, помогло Тане почувствовать себя значительно увереннее. В сени она вышла с ружьем наперевес, практически строевым шагом. Разворачиваться в тесных сенцах с этой пушкой было крайне неудобно. Тем более, что и Таня и ее оружие были почти одного роста. Да и по весу стрелок и берданка отличались незначительно.

-Вот сейчас. Вот.. – Подбодрила она себя, дождалась очередного столкновения Гири с дверью и сразу после удара выдернула задвижку. Дверь медленно открылась. Гиря, спускавшийся с крыльца для нового разбега, удивленно оглянулся через плечо.

-Ну, ты, на х…..- Вырвалось у него непроизвольно, при виде ствола наставленного на его голову.

-Кто дернется: сразу стреляю! – Таня плохо соображала что делает. Пальцы, сжимавшие берданку, побелели. Маленькая фурия с большим ружьем произвела на подгулявшую компанию неизгладимое впечатление.

-Ты, баба, брось с оружием баловаться. – Первым опомнился Шах. – Оно ведь и бабахнуть может.

-Без тебя знаю. – Таня перевела ствол с Гири на разговорчивого главаря. Ей было безумно страшно. Каждую секунду она ждала, что эти здоровенные пьяные парни разгадают ее беспомощность и бесполезную бутафорию оружия.

- Но, но. Мы уходим. – Шах стал медленно пятиться. Его взгляд нт на секунду не отпускал огромную черную дыру в стволе. Казалось, он примерял эту дыру на себя, и примерка его на подвиги не вдохновляла.

Что-то подсказало Тане, что необходимо дожать ситуацию. На негнущихся ногах она вышла на крыльцо и в полный голос заорала:

-Пошли вон! Быстро! – Румянец с ее щек исчез без следа. Она стояла на крыльце белая и страшная. Казалось, Таня олицетворяла решимость и отчаяние. Берданка гулял в уставших руках, дрожащих от перенапряжения нервного и физического. Четверка “нападения”, загипнотизированная непредсказуемой траекторией движения ствола, потихоньку отступала к калитке. Каждый из них был уверен: эта сумасшедшая баб метится именно в него и может выстрелить в любую секунду.