Росток серебряны й
| Вид материала | Документы |
СодержаниеДень седьмой День восьмой и последний |
- Методичні рекомендації з математики (в 2-х ч.) 21-00 1 клас, 78.55kb.
- Проект «Росток» 4 клас Розділ «Розв’язування задач на рух», 131.6kb.
- «Зеленый росток», 9.33kb.
- М. П. Анцупова Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних «Росток», 73.86kb.
- Пастушок — малый росток итальянская народная сказка, 49.42kb.
- Доклад ноу гимназии «Росток», 951.11kb.
- Концепція розвитку Синявської загальноосвітньої школи І-ІІІ ступенів Загальні положення, 175.39kb.
- IX. Науково-дослідна робота Нормативне забезпечення, 160.45kb.
- Пантюшкина Галина Алексеевна «Волк и семеро козлят на новый лад» за успешное освоение, 51.98kb.
- Міністерство освіти І науки, молоді та спорту україни наказ, 367.52kb.
А где более ранние? Я уже собираюсь уходить, но она меня останавливает: «Подождите, сейчас посоветуюсь с работниками, где это может быть». Совет постановляет - в городском Архиве.
Иду пешком в Архив, это недалеко, и восхищаюсь любезностью и доброжелательностью этих людей.
На Архиве молчаливый замок - видно, надо придти позже. Тащусь обратно в граверную - по раскисшему снегу быстро не пойдешь.
Надпись на пластике готова, она выполнена с любовью и со вкусом . «Я тоже б ы л а, прохожий!..» - написано на ней. Ниже, чуть справа - подпись: «Марина Цветаева», а внизу годы «1892-1941».
Прошу провернуть отверстия по углам, чтобы прикрутить ее к будущей ограде, и тут начинается фантасмогория.
Двое из ребят идут на меня в наступление. Один - Михаил Макаров - уговаривает делать ограду у них , в цеху нестандартизированного оборудования.
- Быстро , за один день сделаем. И я буду стараться, чтобы бесплатно. И машину найдем доставить, и поможем!
Второй - Сергей Башкиров - задает вопрос: - «Какие у Вас сейчас дела?»
Я что-то мямлю, но он не отступает. - В Архив, говорю, мне надо, человека найти.
- Сейчас Вас повезут.
- Ой, не надо, я сама. Марина любит, когда я хожу п е ш к о м ! - Смеюсь.
-Нет, сейчас Вас повезут, куда скажете. А все расходы - это моя забота.
Табличка готова, Александр, ее писавший, денег не берет. Фамилию тоже говорить не хочет. Фотографироваться все отказываются - как же, в таком состоянии! Действительно, все навеселе.
Далее около часа разъезжаю на красном «Москвиче» - шофер какого-то коммерческого предприятия, устроился на работу вместе с машиной. Сергей поначалу - с нами, разговор только о Цветаевой. Жена у него просто больна ею. Я прихожу в восторг и предлагаю встретиться. Он обещает отпустить ее сегодня вечером ко мне в гостиницу, а самому остаться с ребенком. Что помешало этой встрече?
Из Архива - в Городской паспортный отдел - везде исключительное внимание и любезность. Но следы прописки не находятся. Теперь - в Загс. В 3 часа я уже снова около Горкома. Загс рядом - и я отпускаю машину с благодарностью.
У Галлямовой, кроме абстрактного желания «довести дело до конца» - ничего. Артамонова не слышно. Если бы знать, что там все застряло, можно было бы воспользоваться предложением Михаила Макарова. Лишь позже, к концу дня я узнаю из телефонного разговора, что ограду Артамонову обещают сделать только через 8 дней, и еще не начинали. Значит, завтра к Макарову.
Как приятно, когда тебе без возражений идут навстречу! В Загсе я получаю толстую книгу-подшивку свидетельств о смерти за 1942-й год. Листаю, мечтая найти таинственного Николая, умершего от чахотки. Так проходит час. Наконец, мне становится дурно от такого количества концов человеческих и я решаю взглянуть на свидетельство Марины Цветаевой.
Книгу 1941 года мне вручают без слова. В самой середине - вот он, тот листок, Сердце на мгновенье падает. Диагноз: «Асфиксия при задушении». И подпись заявителя - Г.Эфрон - сын. Дата выдачи - 1 сентября 1941 года.
За несколько листов до этого - Елена Матвеева - 10 июня 1941 года. Будущая соседка по вечному дому для тела...
Николай не находится, я уже собираюсь все кончать, как сотрудница приносит еще один фолиант - это еще 1942 год, Вы не все посмотрели.
Перелистываю и этот. Заодно смотрю, сколько покончивших с собой. Обнаруживаются только двое мужчин «в асфиксии при задушении». А где та, которую видела в морге Майорова? Нет ли лакировки диагнозов? И та, что снимали Горохов с другом? Если она вообще была.
Перед тем, как поставить на гороховском деле точку, еду еще раз в его бывший дом, - естественно, на другой конец города. Там, в квартире 8 есть глухая старушка, Кузнецова Валентина Андреевна, - вдруг она что-то помнит?
Перелезаю через кучу снега, свалившегося с крыши - какие громадные в ней куски льда! Все это перед самым подъездом - убьет и не заметишь. Стучу в 8 квартиру, колочу, уже совсем было ухожу, но тут дверь открывается. Приятная улыбающаяся худощавая старушка весело сообщает, что она ничего не слышит - с детства, - и поэтому надо писать. Приносит стопку бумаги - «пиши, пиши, дочка!» Речь у нее прекрасная, ответы четкие -«Ничего о жильце Гороховых не знаю. Но...» - тут она рассказывает, как найти одну из старых жильцов дома, Тамару Николаевну Дунаеву-Кубышеву. Очень толково объясняет: «Это на Тойминской, сходи, дочка, здесь недалеко».
Я уже привыкла обходиться в Елабуге без адресов. Легко попадаю в 4-ю квартиру дома N12. Тамара Николаевна встречает радушно:
- Не разувайтесь, ведь на улице не грязно. И снимите куртку, у нас жарко.
Начинаю расспрашивать. Ответ неожиданный:
- Я у Гороховых жильцов не помню. Семья у них была большая, много детей. Куда селить? Да и вообще у нас в доме эвакуированных не было. Впрочем, мы это сейчас уточним. Татьяна Александровна Хрусталева-Балобанова жила в этом доме и дружила с Марией Гороховой, сестрой Николая, часто у них бывала.
Тамара Николаевна набирает номер, зовет меня к телефону и я слышу: -«Да никогда у Гороховых никаких жильцов не было, точно знаю!».
Говорим с ней о разном, и вдруг из трубки доносится:
- Насчет могилы Цветаевой Вы сходите к Нине Кацер, это моя подруга, мы с ней вместе в школе учились. Она все знает.
- Я была уже у Нины Кацер - кричу я, радуясь, что замыкаются круги.
Идти больше некуда, все предельно ясно - чего только Горохов ни навыдумывал! А если бы получше знал все о Цветаевой - сочинил бы удачнее, не попался бы.
Вспоминаю о А.И.Трапезникове, с которого все началось. Тамара Николаевна восклицает:
- Так это же соседи! Трапезников живет в доме 40, а Горохов в 45-м по улице Свердлова. Только что у них общего?..
На прощание меня поят кофе и с улыбками провожают.
Что же, теперь надо, наверное, передать все мои раскопки Марьям Лариной, она сама должна все исправить - публикация о Горохове ее.
А завтра с утра - к Макарову, в ЦНО. Посмотрим, так ли на самом деле легко будет ему сделать оградку, как казалось во хмелю?..
Марина, Марина, что ты делаешь с людьми? Или это алкоголь? Впрочем, ты сама алкоголь!..
А что м н е дает Марина Цветаева? - Жизнь!
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Встаю пораньше - вдруг да ко мне в гостиницу заявится Артамонов, как обещал вчера по телефону - до 9-ти. Хотел попытаться ускорить дело, жаловался - трудно работать, уже два года не слушаются.
Пока он не появился, иду в граверную мастерскую - дверь заперта и, забегая вперед, скажу - так будет целый день.
Около гостиницы вижу вчерашний красный «Москвич» и его шофера. Спрашиваю, где та организация, в которой он работает. Показывает. Это межотраслевое объединение «Союз». Все сотрудники из Набережных Челнов.
Вхожу в комнату на первом этаже гостиницы, где «Союз» арендует помещение. Четыре полированых стола, четыре объемистых представительных человека. Сидят за столами, практически пустыми - работают. Я спрашиваю где ЦНО - тот самый цех, о котором говорил Макаров. Рассказывают - где-то далеко, практически за городом. Объясняю им, зачем мне это нужно. Что приехала с доверенностью сестры Марины Цветаевой огородить могилу и вот уже седьмой день жду то, что можно сделать за полдня.
Все включаются в обсуждение. Рисую им мой проект ограды. Тут один из них, Олег Романович Лукьянчук, - звонит куда-то, получает от кого-то согласие и мы идем.
Арматурный завод. С самого начала я поглядывала на него как на суженого. Так и получилось - суженого не обойдешь. Директор, В.П.Богачев, не спрашивает что и как. Надо - значит надо. Быстро - значит сделаем к вечеру. Вызван Михаил Ефимович, мастер, ему вручено мое заявление с директорской визой и мой эскиз ограды. Сразу - его смятение: нет прутьев, нет уголков. Вот съездить бы за ними - так ведь нужна техника, чтобы довезти. Но через полчаса, пока я сижу в приемной и размышляю, что опять, видно, очередная запинка, что, пожалуй, пора уходить, - через полчаса снова появляется мастер и куда-то меня ведет.
Приходим в цех. Все нашлось: вместо уголков - тонкая труба, прутья - «немножко погреем и они будут гнуться». Два расторопных человека принимаются за работу - слесарь Борис Штенников и сварщик Володя Волков. Мне надо заглянуть часа в 2, посмотреть, как идет работа.
Завод через площадь от гостиницы. Но сегодня это расстояние преодолевается с трудом. Бурно тает снег, на перекрестке - две поистине миргородские лужи. Сапоги мои пропиталась и потяжелели. С крыш сползает снег и полуметровыми глыбами угрожающе нависает над прохожими.
Опять иду к шоферу «Москвича» - теперь он просто необходим, ходить по городу сегодня невозможно. Мы уже познакомились и подружились, его зовут Ильдус. Он никогда еще не был на кладбище и я предлагаю съездить: я вспомнила, что там ведь сплошной сугроб, вряд ли Артамонов выполнил свои обещания. Берем в гостинице две лопаты и медленно пробираемся по ледяным кочкам и лужам. К кладбищенской стене не подъедешь, дорога туда не очищена. Проходим пешком, на память фотографирую все этапы нашего путешествия.
На кладбище - покой и нетронутость. Только мои следы в глубоком снегу, уже слегка обтаявшие. Быстро принимаемся за расчистку тропинки, легко докапываемся до травы, она под снегом совершенно зеленая.
Могилу Ильдус расчищаетт особенно тщательно. Говорим о Цветаевой.
- Я ее не читал. Теперь найду, почитаю.
- Она не очень легка для понимания, ее понимает не всякий.
-А если постараться?
Возвращаемся на расчищенную площадку у надгробья. Я читаю ее стихи «Идешь, на меня похожий»... Слушает внимательно, смотрит в землю.
- Понравилось?
- Да. Я найду ее стихи.
Рассказываю ему историю ее бедствий.
- Во-он как!.. А я ведь о ней ничего и не знал. А Высоцкий вот тоже написал о себе Реквием. А у нее эти стихи - тоже Реквием?
- У нее «голос из-под земли»...
- Ой, даже мурашки побежали! А что , может быть и на самом деле где-то есть ее душа?
Расстаемся с кладбищенским покоем. Теперь надо съездить к Марьям Лариной. Она больна, а телефона у нее нет.
Адрес: Овражная улица, белый дом, второй с краю. «Найдете!» - так объяснили нам в «Новой Каме», где она работает. Найдем, не привыкать.
Долго колесим, ездим кругами через мостики, вокруг лесистого оврага. Теперь я понимаю, почему в своей статье о Цветаевой Марьям писала о елабужских мостиках и оврагах.
Стучимся - отвечает громадный пес. Похоже, что нет никого дома. Стучим в окошко - наконец, открывают. «Она очень больна», - говорит молодой бородатый мужчина, видимо, ее муж. Все же прохожу для минутного разговора.
Марьям и вправду еле ходит. Видно уже обо мне слышала, спрашивает: «Вы Лилит?» Я очень кратко рассказываю ей о моем расследовании по следам письма Горохова, хвалю ее стиль, ее осторожность в подаче такого спорного материала. Предлагаю дать ей все телефоны и адреса для проверки моих разоблачений.
- А я от этого совсем отошла, - бессильным голосом отвечает она. - Я не буду больше этим заниматься. А Вы читали в «Известиях»,кто-то написал, что в Елабуге Цветаевой занимается одна Ларина - ну что это! Просто неловко даже!
Прощаюсь, ухожу.
Уже почти два часа, можно заглянуть на завод. Вхожу в цех - и сердце радуется: доделываются боковины ограды. Сварщик - настоящий художник! - ловко вваривает в них буквы М и Ц - в две торцовых стороны. А слесарь уже счищает с металла следы сварки. Снопом летят искры, слепяще вспыхивает сварка. В огне родится оградка, огненный салют вокруг нее.
Завтра я ее заберу, окрасят ее черной краской, а мои межотраслевые помощники обещают дать машину.
Прихожу в номер и как только сажусь в кресло - засыпаю.
Откуда у меня взялись силы на все это?..
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ И ПОСЛЕДНИЙ
Утром, едва открываются глаза - одна мысль: где взять машину? Но прежде надо взглянуть на оградку - а вдруг она еще не окрашена? Сегодня - неожиданно ясный день, солнце совершенно весеннее, сильный ветер. За ночь дорогу просушило, идется легко.
Оградка стоит посреди цеха - красивая, легкая, черная. Почти музыкальная. Поверх каждой опоры - луковка.
- Краска плохая, два раза красили, - жалуется Борис. Благодарю за работу, даю десятку - не берет, отдайте, говорит Володе. Володю встречаю во дворе. Тоже не берет, но я сую ему бумажку в карман и фотографирую. Потом рассказываю, для кого они делали ограду, говорю о доверенности сестры. Поминайте Марину, говорю. Слушает с интересом.
Когда я собираюсь обратиться насчет машины в «Союз», к своим благодетелям, оказывается, что все ушли в Горисполком на совещание. Заглядываю в граверную - заперто.
Звоню из Краеведческого музея Галлямовой. Сообщаю, что ограда - помимо Артамонова - готова, что теперь нужна лишь машина, а телефон Артамонова молчит. Бестолково ахаем в трубку - что предпринять? На том разговор и кончается. Неопределенность.
Дожидаясь окончания заседания в Исполкоме, рассказываю одной из сотрудниц музея, Фариде Хакимовне Валитовой, о моих изысканиях по письму Горохова, точнее, по его измышлениям - чтобы не родилась новая версия. Записывает фамилии, телефоны - может быть кто-то захочет проверить? Подсказываю ей, к т о может точно описать интерьер дома Бродельщиковых - дочь, вот ее адрес. Кто знает, может быть дойдет и до восстановления последнего пристанища Цветаевой, как сейчас восстанавливают дом Надежды Дуровой. Даю все эти сведения потому, что только что прочитала в книжечке о Елабуге «Над шишкинским бором рассвет» - такое: «Бродельщиковы давно уехали из Елабуги». Такова точность елабужского знания. Или персонально автора, Сергея Маркова?
Фарида просит, когда прояснится с машиной, позвонить - музей хочет прислать своего фотографа.
Подхожу к гостинице - мои благодетели уже на месте. Но будет ли машина - станет ясно только через полтора часа.
Стараюсь найти Артамонова - и - какое везенье! - его находят на территории. Машина будет у гостиницы в 12.20. Ура!
Почти час свободен. Ильдус согласен свезти меня к Галлямовой - проститься. На улице море солнца.
Галлямова в кабинете одна. Разговор получается очень простой и человечный. Я вручаю ей ксерокопию доверенности Анастасии Ивановны и некоторые свои статьи. Надписываю: Д.Г.Галлямовой с благодарностью за помощь - от себя и от имени А.И.Цветаевой». Сегодня она - не должностное лицо, а обычный и прятный человек. Приглашает приезжать - и прямо к ней. И, конечно, без ее согласия ничего не состоялось бы.
Где-то в половине первого приезжает голубой самосвал. Ильдус заглядывает в кузов и смеется - свалка. С Мариной Цветаевой всегда такое - то это не то, то то - не так. Всю жизнь. И после смерти - то же.
Оградка не тяжелая, из полых труб, ее легко вскидывают в кузов. Мы с Ильдусом едем на «Москвиче» в Краеведческий музей - за фотографом, да и лом обещали дать, чтобы ограду укрепить.
Около вечного огня нас уже ждут двое - с ломом в руках. Фарида едет с нами. Голубой самосвал отправлен прямо на кладбище. Он встречается нам уже на спуске - сгрузил ограду, его дело сделано, едет обратно.
Нв кладбище роли разделяются: двое фотографируют, Ильдус и Фарида - несут. По тропинке в снегу - поворот, еще поворот - везде кусты - и вот ограда на могиле. Рябина - снаружи. В головах - М, в изножье - Ц. Выравниваем, укрепляем - Ильдус работает ломом. Мы с Фаридой прикручиваем проволокой табличку в середине противоположной - длинной - стороны. Получается, что надпись обращена внутрь и читается при подходе к могиле от калитки-пролома. Валитова пытается прочитать надпись на матвеевской могиле, но близко не подойти, там сугроб. Впервые видит она, как выглядит то, о чем читала в газете - соседство двух могил.
Могила Марины Цветаевой оформлена, теперь я кладу на нее гвоздики - к ногам. Все, не договариваясь, замирают в молчании, глядя на могилу. Потом вереницей уходим на площадку вокруг официального надгробья. Ветер рвет деревья, перерастая в настоящий ураган, но день по-весеннему красив.
Все закончено, теперь надо думать об отъезде. Ильдус предлагает ехать в Набережные Челны с ним, в 5 часов - «со мной только одна женщина» - говорит он. Потом выясняется, что это его жена - она в их организации бухгалтер. Я соглашаюсь. А пока идем обедать.
В столовой встречаем Сергея Башкирова, того, что привел меня к Ильдусу. Обедаем втроем. Сергей зовет меня пить чай в граверную мастерскую. Я обещаю придти. Возвращаюсь в номер за вещами. Хорошие семь дней прошли в этой комнате, замечательные у меня были соседки проектировщицы: Наташа из Алма-Аты и Люба из Казани, они каждый вечер вникали во все мои достижения. Прочи-тали все мои работы о Марине Цветаевой, что были со мной, а часть прослушали - те, что покороче, я читала вслух. Удивительная была неделя. По ощущению - целая жизнь. Я мысленно кланяюсь комнате и ухожу.
В граверной мастерской - темнота. На этот раз там только двое - Сергей и Александр. Зажигается свет. Замечание:
-Прямо с сумками.
- Да, теперь я буду жить у вас, здесь - до пяти часов.
Сейчас три. Два часа можно пить чай.
Говорим о картинах на стенах - Александр художник, о его чеканке, потом об иконах, незаметно переходим к религии, философии, стихам. Ребята 4 года в Елабуге, до этого жили под Свердловском. Томятся ее застылостью. Около пяти Сергей провожает меня до гостиницы. Извиняется:
- Вы так неудачно к нам попали, с нами такое очень редко случается, - это он о выпивке. Я отмахиваюсь:
- Как это неудачно? Вы же такое важное место в той цепи, что у меня выстроилась! Ведь В ы привели меня к Ильдусу, а без него я бы не узнала об учреждении, где он работает. Вас-то с Макаровым вчера не было, а они мне все сразу организовали.
Скоро пять. Мы с Ильдусом уже в машине, наконец, приходит жена. Как зовут? Аня. Веселая, очень живая. Сразу разговор - как будто всю жизнь знакомы.
Совершенно темно. За два часа ветром нагнало туч, снова бешено тает. Едем по лужам, где-то в середине пути - сплошное море - до половины колеса. Всю дорогу оживленный разговор, зовут в гости - если сразу не уеду, Ильдус потом отвезет к вечернему поезду.
На вокзале легко беру билет, отправление через 20 минут. Состава пока не видно. Пассажиры согреваются кто как может: кто прыгает, кто просто жмется. Ветер ураганный, сырой, вокзала нет - чистое поле. Все это напоминает картину из цветаевского «Вольного проезда»: 18-й год, равнина - и люди, ждущие поезда.
Наконец ползет состав, сразу с опозданием на 10 минут. Ильдус провожает меня до вагона, подает сумки.
- Еще увидимся! - кричу я. - Я ведь еще приеду ставить крест на могилу. И спасибо Вам!
С опозданием на 35 минут поезд отчаливает. Читаю книжечку о Елабуге, но мысли уводят в сторону. Вспоминается возглас командированного из Кстово, Горьковской области:
- Да разве найдутся люди, которые не чтут Марину Цветаеву?!
... «Около Марины Цветаевой люди просто преображаются!...»
2-9 февраля 1990 г.
Елабуга