Geum.ru

Рекомендации по налаживанию отношений

Вид материалаДокументы

Содержание


ИЛЭ (Дон Кихот) — ЭСИ (Драйзер). «Новатор и консерватор».
СЭИ (Дюма) — ЛИЭ (Джек). «Делу время — потехе час».
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9

Отношения конфликта (жёсткого обучения)


ИЛЭ (Дон Кихот) — ЭСИ (Драйзер). «Новатор и консерватор».


Проявления программной ЧИ+ вольно или невольно задевают болез­ненную зону психики ЬФ, не вполне уверенного в своей проницательно­сти. Разбираться в сути явлений материального мира ему нелегко, потому любое обсуждение новых возможностей и перспектив он воспринимает как выпад в свой адрес; не менее неприятно ЭСИ, когда в разговоре за­трагиваются способности других людей. ИЛЭ как раз любит порассуждать на темы перспектив и возможностей, причем даже не отдельных людей, а целых направлений.

Хотя и тяжело слушать интуитивные рассуждения, ЭСИ вылавливает из этого потока много полезного, например, нюансы реализации ка­ких-либо оригинальных идей (мелкие детали постоянно привлекают его внимание). Под влиянием ИЛЭ он может отказаться от жестких стандартов оценки научных или производственных идей, перестать быть «скучным и твердолобым консерватором». Естественно, без преодоления стрессовых ситуаций и серьезной работы над собой такое обучение невозможно, и соционический конфликт остается просто конфликтом.

На первый взгляд, ИЛЭ кажется, что конфликтер нарочно пытается его уязвить. Рядом с ЭСИ он чувствует себя хамом, «этическим нулем», видит всю поверхностность своих сведений о межличностных отношениях. Кроме того, ему неприятно обсуждение моральных качеств — как своих, так и чужих, а ЭСИ именно такие разговоры и затевает, чувствуя себя стопроцентно правым даже в самых деликатных нравственных вопросах. Однобокие «нормативы» болевой БЭ рассыпаются в прах: становится очевидной их непригодность в реальной жизни. Остается или учиться общению у ЭСИ, или идти на непримиримый конфликт с ним; естественно, обучение — то есть наработка БЭ- — будет трудным и энергоемким.

Растет потребность ИЛЭ демонстрировать свою волю и пробивные способности, — ведь какой человек рядом! Активизируются все его «комплексы» по поводу своей физической слабости и недостаточной силы воли, возникает желание работать над собой — в данном слу­чае заниматься спортом или боевыми искусствами, учиться вести себя решительно и смело, «не взирая на лица». В присутствии конфликтера ИЛЭ уже не кажется себе пробивным дельцом или волевым лидером: он понимает, насколько малы и незаметны его достижения — работать еще и работать!

ЭСИ, глядя на партнера, ощущает всю свою беспомощность в на­учных вопросах; «выдающаяся» и признанная многими эрудиция уже не радует его; когда рядом — прирожденный ученый, желание умничать отпадает. Зато появляется желание серьезно учиться, чтобы грамотно, объективно анализировать факты и сложные явления. Даже присутствие ИЛЭ действует благотворно: создается «аура научности», в которой ЭСИ с удовольствием плавает, улавливая большие массивы сложной информа­ции о взаимосвязях между объектами и о построении технических систем. Собственные познания в этих областях кажутся ЭСИ ничтожными, и он спешит их приумножить чтением, самообразованием и разговорами «с умными людьми» (преимущественно сайентистскихТИМов).

Явление демонстрационной БС повергает ИЛЭ в шок, он не в состоя­нии быстро справиться с потоком невербальной информации о приятных ощущениях, уходе за собой и сексуальности. В лучшем случае — при не­предвзятом и сознательном отношении он может немного разобраться в проблемах БС под влиянием конфликтера, который недвусмысленно демонстрирует пути развития сенсорного потенциала. Кроме того, ЭСИ, несомненно, может быть весьма привлекателен для ИЛЭ; эстетические критерии совместимы (О+ у обоих партнеров).

Деловые советы конфликтера ЭСИ воспринимает как «откровение свыше», но до конца понять и принять их затрудняется, поскольку они слишком изменчивы и нечетки. Кроме того, демонстрационная ЧЛ рабо­тает дискретно, по ситуации, а ЭСИ ожидает постоянной информации. Только он настроится на восприятие — сигнал уже исчез, поскольку ситуация во внешнем мире изменилась и ИЛЭ переключился на решение новых проблем. Тем не менее ЭСИ начинает интересоваться вопросами технологической эффективности действий, меньше становится беспоряд­ка в его работе.

ИЛЭ нередко сомневается в своевременности своих действий. Он пытается оценить динамику интересующих его процессов, но крайне редко бывает до конца уверен в объективности и достоверности своих прогнозов. Рядом с таким человеком инертная, «детская» БИ слегка ак­тивизируется; сомнения ИЛЭ передаются партнеру, но воспринимаются как необходимость получить извне ясную деловую перспективу и план ее развития. В результате после общения с конфликтером ЭСИ оказыва­ется в определенной степени подготовлен к внушению жесткого ритма действий.

ИЛЭ невольно заражается интересом ЭСИ к чужим эмоциям, переста­ет считать их такими таинственными и непредсказуемыми; собственные эмоции также осознаются лучше рядом с партнером, озабоченным тем, чтобы не навязать кому-либо свое настроение. Конечно, ничего не гово­рится вслух, но информация все равно транслируется — по невербальным каналам, и ИЛЭ начинает понимать, как и почему люди эмоционируют и как следует относиться к различным энергетическим проявлениям в со­циуме. Внешняя холодность, сдержанность ЭСИ несколько беспокоит, но и заставляет ИЛЭ осторожнее относиться к чувствам других людей.


СЭИ (Дюма) — ЛИЭ (Джек). «Делу время — потехе час».


Рано или поздно СЭИ осознает необходимость нарабатывать де­ловую хватку и работоспособность. Трудолюбие не является сильной стороной этого ТИМа, но требуется в повседневной жизни, и он изо всех сил старается выполнять служебные обязанности «как следует» и не делать ничего бесполезного. Поучения и советы конфликтера, как действовать и к чему стремиться, конечно, обидны, но есть в них и ра­циональное зерно. Слушать, как партнер обсуждает деловые качества других людей, тоже неприятно: любую критику СЭИ принимает на свой счет и никогда не бывает на сто процентов уверен, что выполнил работу правильно. Общение с ЛИЭ хоть и нервирует, но подстегивает развитие болевой ЧЛ, заставляет больше трудиться и совершенствовать рабочие технологии.

Проблемная зона психики ЛИЭ — вопросы здоровья, бытовой об­устроенности, секса и красоты. Он не переносит, когда кто-то высоко­мерно оценивает его внешний вид, сомневается в его мужественности (или, соответственно полу, женственности), указывает на физические недостатки; СЭИ как раз и склонен поговорить на указанные темы. ЛИЭ хочет выглядеть «на все сто», демонстрировать свою ухоженность, кра­соту и сексуальность, однако в присутствии конфликтера его комплексы усиливаются, а неуверенность в себе никуда не исчезает. Советы СЭИ по улучшению физического состояния могут во многом помочь ЛИЭ, если он сможет воспринять довольно болезненные для себя психические сигналы.

СЭИ обостренно ощущает, что не способен в полной мере распоря­жаться своим временем и эффективно его расходовать. Под влиянием конфликтера он яснее понимает, что невозможно быть ценным для со­циума индивидом, не умея оценивать динамику различных процессов. ЛИЭ как раз и демонстрирует технологии планирования времени; ритмы, ориентированные но максимальную эффективность работы, восхищают СЭИ; он «заражается» бурной активностью партнера, перестает безза­ботно относиться ко времени, становится подчеркнуто внимательным к срокам выполнения и корит себя за опоздания и просчеты в прогнозах.

ЛИЭ вполне уверенно проявляет «среднестатистические» эмоции, но любые отклонения от общественного шаблона его пугают; творческая и для него страшна своей непредсказуемостью. С другой стороны, ЛИЭ видит эффект, которого с помощью ЧЭ можно достичь в отношениях, в том числе и в интересующих его деловых контактах. Он становится более осторожен и старается проявлять чувства в соответствии с ситуацией; начинает понимать, что слепо следовать «эмоциональным стандартам» и ожиданиям общества бесполезно и глупо, что эмоции должны идти из глубины души, только тогда они достигнут цели. Учиться естественности ЛИЭ очень непросто, но волей-неволей приходится.

Для СЭИ нелегко наблюдать яркие, демонстративные проявления находчивости и изворотливости ЛИЭ. Ему также совершенно непонятно, каким образом партнер находит в каждой ситуации «скрытые резервы» и выходит из положения с честью или даже с выгодой — ведь, казалось бы, он приперт к стенке и должен сдаться. Никаких объяснений нет, на вербальном уровне информация отсутствует. Зато появляется интерес к талантам других людей и к своим собственным возможностям. Заду­мываясь над смыслом жизни и другими сложными проблемами, СЭИ не находит ответа, ожидая получить его со стороны. Но ЛИЭ, имея такую информацию, не считает нужным и не любит облекать ее в слова, хотя готов раскрыть свои собственные возможности, когда это объективно необходимо.

ЛИЭ можно назвать «беспартийным», если речь идет о моральных нормах человечества. Он будет весьма благодарен за четкие и ясные ин­струкции, как надо правильно общаться и почему. СЭИ ничего подобного объяснять не будет, он просто непринужденно наладит взаимоотношения в коллективе, причем не словами, а самим своим присутствием. Такая слишком «вычурная» этичность, слишком явное миролюбие коробят ЛИЭ; по его мнению, нужно быть скромнее и не выпячивать свои дипломати­ческие таланты. Кроме того, ему обидно: его насильственно «заперли» в выгодный СЭИ режим отношений, даже не объяснив, в чем суть и пер­спективы налаженного этического механизма.

ЛИЭ постоянно сомневается в своей объективности и старается быть в курсе всех самых современных научных течений. Этих сомнений СЭИ не разделяет, ведь логика необходима ему только для обоснования новой идеи: к чему размышлять на абстрактные темы «просто так», без цели и перспективы? В то же время он, заразившись волнением партнера, во­лей-неволей задумывается о закономерностях, движущих материальным миром; это для него стресс, но в конечном итоге полезный, поскольку логические способности СЭИ активизируются.

ЛИЭ чувствует себя неуютно в обществе СЭИ, не уверенного в своих пробивных качествах и боящегося навязать свою волю окружающим: пря­мого «волевого» сигнала от такого партнера не поступает, объяснений тоже нет, что же делать, как мобилизовать свою энергию? ЛИЭ испытывает некоторый стресс, не понимая, что происходит, но в результате начинает присматриваться к волевым импульсам окружающих и лучше оценивать свои сипы; к нему приходит понимание (чисто интуитивное, как правило) того, как непросты и неоднозначны закономерности проявления кине­тической энергии в человеческом обществе.


ЭСЭ (Гюго) — ИЛИ (Бальзак). «Энтузиаст и скептик».


Бурные проявления чувств крайне болезненно воспринимаются ИЛИ, у которого сформированы своеобразные «нормы эмоционирования». Конфликтер, с его точки зрения, чрезмерно эмоционален, навязчив и беспорядочен, кроме того, постоянно упрекает ИЛИ в холодности, черствости, апатичности, бесполезности для общества, пессимизме. ИЛИ, естественно, стараясь избежать упреков, вынужден хоть немного раскрепощаться и демонстрировать свои чувства — происходит труд­ное, жесткое обучение «основам безопасного эмоционирования» под руководством ЭСЭ. Особый акцент в таком обучении делается на защите от негативных эмоций, на демонстрации ровного хорошего настроения. В результате ИЛИ выглядит гораздо менее ворчливым и замкнутым, чем обычно.

ЭСЭ крайне озабочен точным соблюдением сроков и графиков. Он суетлив, придирчив к опозданиям, все время куда-то спешит. Естественно, едкие замечания ИЛИ типа «времени на всё хватит», «поживем — увидим», «никуда дела не денутся...» сильно задевают ЭСЭ, он понимает, что его нормы расхода времени, как правило, не соответствуют реальности. Конструктивно используя ворчание и замечания конфликтера, ЭСЭ может научиться без спешки и авралов работать и отдыхать, и вообще — относиться к развитию процессов хладнокровно, спокойно. Как бы ни было тяжело ЭСЭ, он после такого стресса чувствует себя более уверенно в потоке дел и даже вполне сносно поддерживает требуемый режим активности.

ИЛИ рядом с эстетом ЭСЭ стремится к опрятности, чистоте, начинает следить за модой, пытается развить у себя вкус, и все это происходит гораздо более интенсивно, чем обычно. В то же время он начинает аб­солютно отчетливо понимать, насколько слаб в вопросах БС, насколько наигранны и примитивны все его ухищрения выглядеть в соответствии с требованиями социума. Появляется решимость заниматься своим здо­ровьем, следить за внешностью, принимать во внимание нормы эстетики. На это ИЛИ готов — после общения с ЭСЭ — тратить свою драгоценную энергию.

Для ЭСЭ демонстрация деловых успехов исключительно важна, это критерий его социальной самооценки. Общаясь с конфликтером, ЭСЭ ясно видит все несовершенства своей технологии, всю эфемерность своих успехов. Он старается действовать по-настоящему эффективно, целесообразно и выносить на суд общества лишь значимые результаты; хвастаться направо и налево своей деловой хваткой и неимоверными финансовыми успехами ему стыдно: он ведь увидел, как можно работать и каких результатов можно добиться, владея в полной мере деловыми качествами.

Демонстративная ЧС, направленная на защиту справедливости в экстремальных ситуациях, воспринимается ИЛИ болезненно: он не очень хорошо понимает, что такое «абстрактная справедливость» и зачем ее так горячо защищать. Ему нужно, чтобы партнер четко обосновал необходимость активных действий, а не применял силу к социальным объектам, ничего не объясняя. ИЛИ, кроме того, боится стать жертвой необузданного гнева ЭСЭ и старается вести себя незаметно, с его точки зрения, конфликтер — субъект непредсказуемый и потому исключительно опасный. В то же время, несмотря на стрессовую ситуацию, ИЛИ подго­тавливается к восприятию ментального сигнала по аспекту ЧС.

Закономерности материального мира, выраженные в наглядной форме, нервируют ЭСЭ: сложные алгоритмы непонятны ему, пока они не вербализованы. Он усиленно переживает по поводу своей неспо­собности воспринять и переварить научно-техническую информацию; суггестивная БЛ вообще не понимает языка символов и схем, это для нее «китайская грамота». ЭСЭ от информации конфликтера склонен отмахиваться, ожидая, что кто-нибудь другой объяснит то же самое более понятно — на словах и медленно, как объясняют простенькую математическую задачку ребенку. Таким образом, он постепенно подготавливается к восприятию мощного вербального сигнала по аспекту БЛ.

ЭСЭ постоянно отслеживает, какие отношения имеют место в его окружении, и относится к этим отношениям бережно. ИЛИ невольно за­ражается этим беспокойством, хотя природа переживаний партнера ему неясна. Интерес к особенностям межличностных контактов постепенно развивается и у ИЛИ, он становится более внимателен к людям и прежде всего к своему конфликтеру, чтобы не травмировать болезненную огра­ничительную БЭ. Отношения и их перспективы в паре не обсуждаются, это что-то таинственное и сверхважное: такое ощущение ИЛИ перенимает от ЭСЭ и сохраняет надолго.

На ЭСЭ, спокойно воспринимающего чужие таланты и перспекти­вы, а также новые научно-технические идеи, общение с конфликтером действует шокирующе: оказывается, это очень важно —не упустить свой шанс и не помешать реализации чьих-то талантов. Сомнения ИЛИ в своих возможностях передаются ЭСЭ, осознающему собственные перспективы еще слабее, чем партнер. Волнения ограничительной ЧИ непонятны ЭСЭ, но он также старается почувствовать, в чем смысл его существования и как следует действовать, чтобы развить свои способности, не противо­поставив их чьим-то шансам на успех. Научная новизна перестает быть для ЭСЭ пустым звуком; он теперь зорко следит за носителями новых идей и готов жадно внимать их речам.


ЛИИ (Робеспьер) — СЭЭ (Наполеон). «Правозащитник и диктатор».


Сознательная цель ЛИИ как члена социума — обеспечить свою не­прикосновенность и защититься от внешней агрессии. Чем сильнее он физически, чем тверже его воля, тем лучше он себя чувствует в обществе. ЛИИ склонен формировать в своем сознании «нормативы агрессивности»: он не понимает, почему люди так непредсказуемы и так беспорядочно расходуют свои силы. Сам он стремится к однозначности волевых про­явлений, их однонаправленности и предельно четкой обоснованности. Совершенно противоположное поведение демонстрирует СЭЭ; он не признает никаких нормативов, а проявляет силу «во всех направлени­ях», в любой ситуации и диктует свою волю всем подряд, в том числе и конфликтеру. ЛИИ, если справляется со стрессовой ситуацией, начинает понимать, как именно происходит выработка и реализация кинетической энергии, что такое воля и внутренняя сила личности.

СЭЭ стремится по мере возможности познать суть объективных за­кономерностей, управляющих материальным миром. Он не признает произвольности суждений и начисто отрицает двойственность выводов. С его точки зрения, есть только одна — истинная — точка зрения на мир, и он желает ее знать и готов даже навязывать другим в качестве своеобразно­го стандарта мышления; сознание СЭЭ догматично, ментальный процесс имеет очень мало степеней свободы. Общаясь с конфликтером, СЭЭ ясно видит, что даже и не приблизился к истине, и понимает всю сложность и противоречивость научного познания. ЛИИ, склонный к всестороннему обсуждению фактов, прививает СЭЭ вкус к размышлениям и понимание их самоценности, высокой значимости как необходимого элемента со­циального бытия. Строгость мышления, к которой так стремится СЭЭ, никто не может продемонстрировать ему ярче, чем ЛИИ, хотя, конечно, без обид при таком обучении не обойтись.

ЛИИ нужно от партнера четкое, интенсивное позитивное эмоцио­нальное воздействие, подкрепленное недвусмысленными словами. Яркие, заразительные и беспричинные, на первый взгляд, эмоции конфликтера пугают его, тревожат его детскую внушаемую ЧЭ. ЛИИ не может заранее подготовиться к выплескам дискретно работающей демонстрационной функции партнера, и потому внезапно оказывается в сердце энергетиче­ской бури. Несмотря на стресс, эмоциональная инертность ЛИИ постепен­но исчезает, он становится восприимчив к настроению окружающих.

Равнодушное или даже наплевательское отношение СЭЭ ко време­ни рассыпается при встрече с ЛИИ, который в сложных ситуациях всем навязывает свои ритмы и следит за точностью соблюдения сроков. СЭЭ приходится принимать невербальную информацию, хотя она ему со­вершенно непонятна: нет словесных пояснений к прогнозам и планам, которых он ждет и которым готов верить. ЛИИ же ничего не объясняет по поводу будущего, он просто «показывает на примере», как надо экономить время и каков должен быть ритм оптимального времяпрепро­вождения. СЭЭ невольно втягивается в этот «оптимальный» ритм действий, испытывая при этом ощущение, что его ведут «куда-то не туда». В итоге, несмотря на стресс, он учится воспринимать течение времени как важный элемент социального бытия.

ЛИИ обычно считает, что люди чувствуют себя хорошо, если у них хорошее настроение. Ему и в голову не приходит обращать внимание на то, как выглядят и чувствуют себя другие; мало того, даже собственное самочувствие он осознает слабо. Хроническое беспокойство СЭЭ по поводу физического состояния окружающих постепенно влияет на ми­ровоззрение конфликтера; он уже но может наплевательски относиться к собственному здоровью и делать вид, что его это «не касается». ЛИИ трудно воспринимать информацию ограничительной БС: она невербальна и выражается в самом поведении СЭЭ, в степени его энергичности и в настроении. ЛИИ не понимает, почему меняется настроение партнера, и начинает беспокоиться, не он ли виноват в этом. Конечно, это непри­ятно, но сигналы партнера активизируют его собственные ощущения, заставляют прочувствовать свое физиологическое состояние и эстети­ческий статус.

Для ЛИИ очень важно понимать или даже чувствовать, какими рабо­чими технологиями люди пользуются, как они достигают поставленных целей. Собственных технологий ЛИИ не создает и боится навязать окружа­ющим свое мнение по деловым вопросам — поскольку сомневается в эф­фективности своих действий. Сомнения конфликтера передаются СЭЭ, для которого дело имеет ценность только как продолжение заданного извне ритма. Он начинает задумываться, как и почему реализуются различные деловые инициативы, проявляет интерес к рабочим процессам. Собствен­ная неэффективность, неоптимальность в работе воспринимаются СЭЭ тяжело, но зато появляется стимул к самосовершенствованию.


ЭИЭ (Гамлет) — СЛИ (Габен). «Идеология и обывательство».


ЭИЭ, стремящегося избежать неприятных ощущений и недомоганий, стрессирует общение с конфликтером, поскольку тот постоянно затраги­вает в разговоре темы здоровья, внешней привлекательности и сексуаль­ности, причем противопоставляет свое мнение позициям окружающих, а для ЭИЭ общественные нормы сенсорных ощущений святы и незыблемы. Рядом с программным БС растет неуверенность ЭИЭ в своем здоровье и внешней привлекательности. Высокомерные поучения по сенсорным вопросам, хотя и коробят психику ЭИЭ, но заставляют его мобилизовать силы и поддерживать приемлемый имидж.

Миссия болевой ЧЭ состоит в упорядочении окружающего энерге­тического поля, в защите себя от урагана «нежелательных» чувств. Но ведь эмоции ЭИЭ исключительно интенсивны и часто непредсказуемы, так что все барьеры, воздвигнутые СЛИ на пути эмоциональных волн, рассыпаются в прах: конечно, это нервирует его и раздражает. Зато приходит осознание природы эмоций, которые выражают внутренние переживания личности и не могут быть ограничены рамками приличий без ущерба для психики. СЛИ открывается также идеология во всей ее «красе» и силе, рядом с конфликтером он не может оставаться холоден к политике и социальным преобразованиям, к динамике общественного прогресса.

СЛИ внимательнее относится ко времени и к развитию процессов с долгосрочной перспективой. Обычное холодно-беззаботное отноше­ние к планам и прогнозам под влиянием ЭИЭ трансформируется в под­черкнуто детальный анализ динамики всего происходящего; СЛИ как-то стыдно быть беззаботным, кроме того, он понимает, насколько слаб в прогнозировании по сравнению ЭИЭ и как далек от титула всевидящего стратега и «народоводителя».

ЭИЭ осознает свои недостатки и несовершенства как технолога или администратора и удваивает деловую активность. Сигналы творческой ЧЛ партнера дают импульс к познанию сложных закономерностей дина­мики технических и производственных систем. Кроме того, «магическим» образом исчезает спесь: ЭИЭ видит, что гордиться деловыми качествами пока рано, а талант производственника, если и наличествует, то в за­чаточном состоянии.

СЛИ постоянно ожидает сведений о сути событий, о перспективах различных начинаний, о духовном потенциале людей и о собственных возможностях. ЭИЭ, к сожалению, такого рода информацию не озвучи­вает, да и свои способности раскрывает не всегда, а только в сложной ситуации, когда окружающим необходимы его таланты и изворотливость. Наблюдение за таким «странным» человеком стрессирует СЛИ, он бо­ится внезапных эскапад и экстравагантных выходок, не подкрепленных словами и объяснениями. С другой стороны, суггестивная ЧИ все же под­готавливается к восприятию вербальной информации.

ЭИЭ ждет, что ему кто-то разъяснит закономерности иерархических систем, расскажет, как действовать, чтобы добиться высокого положения в этих системах. От СЛИ исходит информационный сигнал совершенно иного рода: невербальный, но не менее сильный и четкий; он просто делает за близких необходимые расчеты и сам «вписывает» их в систему взаимосвязей материального мира. Конфликтера такое поведение пуга­ет: он не понимает, как можно быть точным, аккуратным и обязательным в сложных ситуациях — и оставаться невозмутимо спокойным и лениво-расслабленным в обычных условиях. Несмотря на испуг и стресс, ЭИЭ после такого общения внимательнее относится к логической информации и перестает бравировать несоблюдением регламента; теперь он готов к внушению информации по аспекту БЛ.

Постоянные сомнения ЭИЭ в своей этичности и его интерес к отно­шениям в социуме «будят» инертную БЭ. Вместо равнодушия к проблемам в чужих взаимоотношениях и пассивного ожидания объяснений, «как они устроены», СЛИ пытается самостоятельно осознать этические тонкости. Но конфликтер в этом не помощник: ведь он не рассуждает об отноше­ниях, а наблюдает их. СЛИ начинает переживать из-за своей «этической слепоты» и с удвоенным вниманием воспринимает вербальные сигналы окружающих по аспекту БЭ.

Для СЛИ источником хронических волнений являются собственные волевые качества и расстановка сил в обществе. Эти сомнения передаются ЭИЭ, для которого волевые проявления напрямую связаны (в соответствии с моделью А) с информацией о взаимосвязи внешних объектов. Общаясь с конфликтером, ЭИЭ отмечает самостоятельную ценность кинетической энергии и чувствует собственную «слабосильность». У нега развивается «комплекс жертвы», беззащитной перед любым внешним воздействием, но в то же время появляется и понимание необходимости делать над собой волевые усилия, чтобы хоть как-то «держаться на плаву» среди материальных объектов и их грубых энергий.


ЛСИ (Максим) — ИЭЭ (Гексли). «Поэт и царь».


Социальную ценность человека ОФ определяет исходя из степени его одаренности и умения разобраться в сути происходящего. В своих способностях он не уверен, склонен считать себя обделенным талантами. Ему неприятны разговоры о возможностях других людей (и, естественно, о своих собственных). ИЭЭ как раз именно этим и любит заниматься: он всегда видит потенциал человека и готов всем сообщить о перспекти­вах развития этого потенциала. При общении с конфликтером нормы и «стандарты талантливости» ЛСИ рушатся, он понимает, что настоящий талант ни в какие рамки загнать нельзя, а способности должны разви­ваться естественно, принуждение ничего не даст. Такой урок ЛСИ может получить только от ЭИЭ, и «обучение» сопровождается стрессом или даже психическими травмами.

ЛСИ, в свою очередь, прекрасно осознает принцип действия лю­бой материальной структуры; особенно тонко он чувствует пульсацию иерархических систем — здесь он как рыба в воде и готов непрерывно рассуждать на эти темы, поясняя всем желающим, как лучше оформлять документы и делать расчеты, чтобы не получить «нагоняй от системы». ИЭЭ как раз очень хотел бы органично вписаться в иерархию, но ему не хватает аккуратности, точности и выдержки. Ему тяжело слышать по­учения конфликтера, как нужно вести себя с материальными объектами; ЭИЭ нужны конкретные, однозначные инструкции, партнер же склонен описывать системы во всем их разнообразии. Постепенно — через стресс — ИЭЭ учится понимать системы, самостоятельно искать алгоритм действий и упорядоченно мыслить.

Рядом с конфликтером ЛСИ не чувствует себя свободно в диплома­тических вопросах; ему очевидно, что до уровня этического мастерства ИЭЭ еще трудиться и трудиться. Под влиянием партнера ЛСИ начина­ет понимать, что по социальному шаблону настоящие — крепкие и долговечные — отношения не построишь, что не нужно слепо доверять общественным моральным догмам. Этические рамки, которые раньше казались ЛСИ неизменными, видятся теперь как надуманные или даже абсурдные, меняется стереотип социального поведения.

Глядя на проявления творческой ЧС, ИЭЭ со всей определенностью осознает, насколько ему самому еще далеко до «великого полководца» (в широком смысле). ИЭЭ понимает, что в реальной ситуации боевого столкновения он не проявит достаточной стойкости духа и не сможет командовать людьми и жертвовать ими без зазрения совести. ЛСИ в его понимании — настоящий «кремень», человек сильный и жизнестойкий, у которого можно поучиться смелости и непреклонности. В результате та­кого общения ИЭЭ активнее начинает заниматься спортом, чаще делает над собой волевые усилия, тренирует выносливость, становится менее податливым, более сдержанным и требовательным к себе.

В критической, тупиковой ситуации ИЭЭ склонен внезапно обруши­вать на «виновников» тупика шквал отрицательных эмоций. Такого рода энергетические всплески пугают ЛСИ: он настроен на «сезон эмоциональ­ных дождей», а получает ураган — есть от чего впасть в стресс! Понять, почему и при каких обстоятельствах партнер впадает в буйство, ЛСИ не может, но со временем становится внимательнее к эмоциональной жизни окружающих и объективнее оценивает чужие чувства.

Исключительно мощный невербальный сигнал демонстрационной БС несет информацию о выносливости, силе, стойкости и житейской при­способленности «источника». У ИЭЭ это вызывает не слишком приятные ощущения: он чувствует себя беспомощным в бытовых вопросах и — по сравнению с ЛСИ — очень слабым физически. Кроме того, ИЭЭ ожидает от окружающих, что они не только позаботятся о нем, но и объяснят, как следует действовать, чтобы обеспечить себе хотя бы минимум комфорта. Таким образом, ИЭЭ, несколько обескураженный заботой конфликтера, внутренне готовится к восприятию вербальных сигналов по аспекту БС.

Колебания и сомнения ограничительной БИ партнера не могут не за­ражать ЛСИ, чей ритм жизни обычно зависит как от внешних воздействий, так и от эмоционального состояния. ИЭЭ постоянно подчеркивает, что «время уходит», «прошлого не вернешь», «надо торопиться». Эти тревожные пону­кания стрессируют ЛСИ, поскольку он не понимает их причины, но он все же начинает чувствовать динамику происходящего острее, чем раньше.

В вопросах технологии ИЭЭ ведет себя по-детски: возлагает от­ветственность на других — пусть они заботятся, чтобы «всё делалось правильно». Обычно он не сомневается в своих деловых качествах, считает эффективность труда зависящей исключительно от физического самочувствия. Рядом с конфликтером ИЭЭ начинает проникаться сомне­ниями в правильности своих действий, чувствует себя беспомощными не подготовленным к регулярной работе с материальными объектами. Он начинает понимать, что, во-первых, нельзя пускать на самотек решение насущных бытовых и рабочих проблем, а во-вторых, никто не жаждет помочь ему в делах. Таким образом, происходит весьма своеобразное невербальное обучение ИЭЭ рабочим навыкам, — наблюдение за «учи­телем», который сам не до конца знает, как действовать в той или иной «материальной ситуации», и попытки найти выход самостоятельно.


СЛЭ (Жуков) — ЭИИ (Достоевский). «Пацифист и боевой генерал».


Для СЛЭ самая значимая социальная цель — четкость этических норм, определенность в отношениях с людьми и коллективами. Он опасается упреков в грубости, хамстве, бестактности и старается по мере сил воспитывать в себе вежливость, обходительность, дипломатичность. Рядом с конфликтером СЛЭ ощущает себя «неотесанным чурбаном», то есть совершенно некорректным человеком, не способным чувствовать людей и понимать их желания. Общение с программным БЭ дается ему нелегко: приходится постоянно себя контролировать (например, не ру­гаться матом, не плеваться, не смотреть «букой» и т.д.), чтобы не прослыть «безнравственным монстром». В таких стрессовых условиях СЛЭ учится основам межличностного общения и начинает осознавать, что никаких абстрактных нравственных стандартов нет, а есть только конкретные люди и неисчислимое множество конкретных этических ситуаций.

ЭИИ старается наработать навыки самозащиты, обезопасить себя от физической агрессии. Ему очень хотелось бы, чтобы общество (и го­сударство) не совершало никакого насилия над отдельными личностями, а проявляло свою волю строго в определенных ситуациях, да и то — с согласия большинства. ЭИИ — ярый противник насилия, но вынужден наращивать собственные волевые ресурсы, то есть уподобляться в какой-то мере тем, кого так усердно критикует. Поначалу он видит конфликтера грубым диктатором, которому плевать на нормы законности. Но постепенно понимает, что волевое давление СЛЭ вызвано слабостью окружающих и их неспособностью эффективно справиться со своими проблемами. ЭИИ становится ясно, что кинетическую энергию человека в жесткие рамки не запихнешь, что диктатура в определенных ситуациях оправданна.

СЛЭ вполне сознательно напрягает интуицию, чтобы правильнее, объективнее схватывать суть происходящих явлений. Рядом с конфлик­тером он теряет обычную самоуверенность в вопросах определения перспектив и предвидения опасностей: СЛЭ ясно видит свою слабость в прогнозировании, он понимает, что ему далеко до тонкости мышления и изобретательности ЭИИ. Чтобы не ударить в грязь лицом, он мобилизует свои мыслительные силы, обучаясь у конфликтера искусству прогнози­рования и прозревания сути вещей.

ЭИИ, получая мощные сигналы творческой БЛ партнера, уделяет еще большее внимание изучению объективных закономерностей материаль­ного мира. Эрудиция и понимание устройства иерархических систем вы­ходят для него на первый план. Иллюзия по поводу собственных знаний в этой области рассеивается: ведь рядом прирожденный создатель этих взаимосвязей! Глядя на него, ЭИИ учится понимать и использовать в жизни законы развития материального мира, старательнее приспосабливается к требованиям и условностям иерархических структур.

Ритмичность жизни ЭИИ, его демонстративная пунктуальность и уме­ние свободно распоряжаться временем нервируют СЛЭ: ему необходимы подробные объяснения и советы, как расходовать время, как планировать свои дела. От ЭИИ никаких словесных пояснений получить не удается, и СЛЭ опасается, что начнет жить в ритме ЭИИ и не сможет ориентироваться во времени самостоятельно. Такого рода стрессовая ситуация имеет и положительный «выход»: СЛЭ после общения с конфликтером уже не мо­жет относиться ко времени наплевательски, а внимательно ловит сигналы извне, которые задали бы ему оптимальный ритм действий.

ЭИИ рассчитывает получить предельно конкретные указания, рабо­чие алгоритмы. От конфликтера такого сигнала не дождешься: не говоря ни слова, он выполняет (или готов выполнить) за ЭИИ его работу. Такое вмешательство пугает и создает стресс: суггестивной БЛ больше нужна вербальная информация, а не практическая помощь. Кроме того, не­возможно предсказать «включение» деловой активности СЛЭ: здесь все зависит от степени сложности ситуации, а ЭИИ нуждается в непрерывной вербальной поддержке деловыми советами и рекомендациями. Наблю­дения за демонстративной работой партнера усиливают потребность ЭИИ в информации технологического характера.

Сомнения и колебания ограничительной ЧЭ передаются партнеру. СЛЭ обычно не придает значения чувствам окружающих, воспринимая их по-детски: как выплески энергии или даже капризы. Внимание конфлик­тера к эмоцинальному фону заставляет СЛЭ прислушиваться к своим чувствам и к настроению других людей. Таким образом, перед ним откры­вается целый новый мир человеческих переживаний, и в этом мире — СЛЭ этого не может не ощущать — его «сильные» функции беспомощны.

ЭИИ обычно крайне слабо осознает свой организм и окружающее пространство, в этом он полагается на помощь кого-то из близких. На­блюдая постоянные сомнения ограничительной БС партнера, ЭИИ не может остаться равнодушным — и в результате сталкивается, причем на подсознательном уровне, со своими телесными потребностями и с элементами окружающего мира, каждый из которых оказывается не столь однозначен, какдумалось. Такого рода открытия вызывают стресс, но выполняют при этом обучающую роль: ЭИИ начинает внимательнее относиться к сенсорным характеристикам среды и своим собственным.


ИЭИ (Есенин) — ЛСЭ (Штирлиц). «Каренин и сын».


ЛСЭ трепетно относится ко времени, воспринимая его как всеобщий ресурс, и пытается навязать окружающим тщательно рассчитанный «стандартный» темп. Ему хочется и как можно тщательнее работать, и успевать все к намеченному сроку. К сожалению, между качеством и скоростью приходится выбирать. Общаясь с конфликтером, ЛСЭ начи­нает понимать, что только непринужденный, естественный ритм действий может принести желаемый результат, что «выше головы не прыгнешь», а всех дел не переделаешь. ИЭИ и втягивает его в свой — иррациональный — ритм жизни, где нет ни спешки, ни суеты, а все подчиняется счастливому случаю и вдохновению. ЛСЭ страдает, но учится спокойнее относиться ко времени и увереннее тратить его, не боясь цейтнота.

Для ИЭИ очень важно трудиться эффективно, рационально, с мини­мальными затратами энергии. К этой цели он упорно идет, преодолевая свою «инертную» природу иррационального интроверта. Пытаясь выполнить все «как следует», часто зацикливается на второстепенных деталях, не видя главного. Он опасается упреков в том, что он работает мало, плохо, спустя рукава. ЛСЭ как раз большой любитель такого рода критики. В его присутствии ИЭИ прикладывает максимум усилий, чтобы не показаться лентяем и «неумехой». Профессионализм его растет, труд приносит реальные результаты, приходит осознание технологии процессов. Грозные поучения ЛСЭ направляют деловую и мыслительную активность ИЭИ в «правильное» русло и тем самым способствуют обуче­нию «основам трудолюбия».

Находясь рядом с конфликтером, ЛСЭ видит всю наигранность и примитивность своих актерских приемов, и в результате начинает отно­ситься к ним критично, без пафоса и хвастовства. Изощренность ИЭИ в манипуляциях эмоциями впечатляет и вызывает желание хоть в какой-то степени овладеть этим мастерством. Естественно, к данному «учебному процессу» ЛСЭ подходит с позиций ЧЛ, то есть изучает причины и способы проявления чувств с педантичной тщательностью и неутомимостью.

ИЭИ становится более внимателен к эстетике после общения с ЛСЭ. Собственный талант к преобразованию окружающего пространства кажется ему весьма скромным ([по сравнению с колоссальными возмож­ностями конфликтера) и нуждается в значительном усовершенствовании. Необходимые обучающие сигналы в изобилии поступают от творческой БС: его учат, как одеваться, как ухаживать за собой, как оформлять жили­ще и решать бытовые вопросы. Естественно, самоуверенность и хвастов­ство ИЭИ своими хозяйственными подвигами улетучиваются как дым.

Для суггестивной БЭ очень важно регулярно получать извне вер­бальные сигналы. ЛСЭ нуждается в этическом воспитании, в технологиях бесконфликтного общения, в нормах морали и нравственности —гибких и дифференцированных. Ничего этого он не получает, лишь видит, как под воздействием конфликтера окружающий социум успокаивается, «добреет», причем внезапно, без всяких видимых ЛСЭ причин. Он опа­сается этического диктата и не понимает, как можно быть нравственным не постоянно, а время от времени, в зависимости от ситуации — это «не по правилам». Несмотря на стресс, некоторую этическую информацию ЛСЭ воспринимает и еще больше жаждет словесных объяснений и ком­ментариев,

ИЭИ нуждается в постоянной информации о силовых ресурсах окру­жающих предметов и людей; ЛСЭ же реализует свою волю и кинетическую энергию без лишних слов, и не всегда, а только в критической ситуации и если нужно защищать обиженных людей или проталкивать важную идею. «Непредсказуемые и необъяснимые» вспышки агрессивности вы­зывают стресс у ИЭИ. Он также боится, что какая-либо из этих вспышек будет направлена персонально против него, а отвести от себя угрозу он не может — не понимает причин буйства партнера. Таким образом, общение с конфликтером увеличивает потребность ИЭИ в информации по аспекту ЧС и подготавливает его к вербальному контакту.

Колебания и подсознательная неуверенность ЛСЭ в вопросах структурной логики передаются ИЭИ. Тот вообще-то крайне поверхностно отслеживает поведение системных объектов и склонен верить информации извне. ЛСЭ же ничего не объясняет, он просто волнуется и постоянно перепроверяет себя, пытаясь определить оптимальный способ вписаться в иерархическую систему. ИЭИ в этих волнениях чув­ствует что-то очень существенное — и внимательнее ловит сигналы от окружающих по аспекту БЛ. Его начинает волновать собственное место в системе, собственные знания структур и связей между материальными объектами. Этот интерес, хотя и связан с некоторым стрессом, развивает ИЭИ интеллектуально, делает в конечном итоге более приспособленным к жизни в социуме.

Беспокойство ИЭИ по поводу недостаточности своих способностей и небольших шансов на успех затрагивает и активационную ЧИ партнера, обычно инертную и зависимую от внешних воздействий. ЛСЭ считает, что новшества и планы должны разрабатывать специалисты, что живописа­ние перспектив — не его дело, а ему вникать в этот процесс бесполезно. Общаясь с ИЭИ, он постепенно осознает важность «интуитивного секто­ра мышления» в повседневной жизни, начинает чувствовать значимость прогнозов и перспектив. Конфликтное общение дается ЛСЭ нелегко, но в конечном итоге оно способствует активизации его интуиции и более эффективному восприятию мощных вербальных сигналов.