Этап опроса свидетелей Международного неправительственного трибунала по делу о преступлениях против человечности и военных преступлениях в Чеченской Республике
| Вид материала | Документы |
- Юридический архив, 667.35kb.
- Судебной практики по делам о преступлениях против правосудия, рассмотренных Ростовским, 263.41kb.
- Усь, Россию (зубр) в Киеве состоялся Учредительный съезд по созданию Международного, 269.76kb.
- 2. Научное обеспечение управления деятельности органов предварительного расследования, 50.29kb.
- Шении сообщений о преступлениях в органах дознания и предварительного следствия, незамедлительного, 74.88kb.
- Суд над фашизмом ( театрализованное представление), 120.04kb.
- Прокурорский надзор за исполнением законодательства при приеме, регистрации, проверке, 31.99kb.
- Темы Вашего учебного проекта, 115.83kb.
- Обзор судебной практики по делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических, 933.73kb.
- Обобщение практики рассмотрения мировыми судьями Ростовской области уголовных дел, 203.41kb.
А. МОРОЗОВ. От нашей организации было две экспедиции в Чечню, Первая была в феврале прошлого года, – я ездил один, месяц работал врачом в лагере беженцев в Назрани. Беженцы – около тысячи человек – были из Грозного, жили они в эшелоне, стоявшем на путях. Кроме того, я ездил в Грозный, но ненадолго, на сутки-двое посмотреть, какую помощь можно оказать. Я был в Старопромысловском районе.
Вторая экспедиция была в июле 1995 года. Приехав в регион, мы столкнулись с другой войной, про которую за этой новой войной как-то забыли, я имею в виду войну Ингушетии и Осетии. Три первых недели мы работали врачами в лагере депортированных из Осетии, и только после этого одну неделю – в Грозном.
Работали мы как врачи широкого профиля, потому что там не было деления – хирургия, терапия. Просто оказывали медицинскую помощь. До 50 процентов больных были люди с так называемой подвальной болезнью. Те, что жили по несколько недель под бомбами, в подвалах, питались непонятно чем, спали непонятно на чем и как-то держались, потом, когда напряжение немного спало, получили обострения хронических заболеваний на фоне авитаминоза и пережитого нервного стресса. Хронические болезни в этой ситуации принимали наиболее тяжелую форму.
Согласно этике и уставу нашей организации, мы не ищем правых или виноватых, не делим людей на плохих и хороших. Согласно нашему уставу мы не имеем права носить оружие, пользоваться охраной любой из воюющих сторон. Наша задача – чисто врачебная помощь, человеческая помощь и человеческое отношение к людям любой из сторон. (210)
И. БЛИЩЕНКО. С каким характером ранений вы сталкивались? Если с осколочными, то от каких видов оружия? Пациенты были военные или гражданские?
А. МОРОЗОВ. Я встречал осколочные ранения от обычных гранат. В феврале я сталкивался со старыми осколками – сразу в госпиталях обрабатывались только крупные ранения, на мелкие не хватало ни времени, ни сил, поэтому через одну-две недели они начинали гноиться, и с ними приходилось иметь дело.
Среди пациентов в основном были местные жители, но были и те, кто воевал на стороне Чечни. Некоторые потом возвращались воевать. А мирных жителей, если вы имеете в виду женщин и детей, было много. Процентов на 70 это были чеченцы, остальные были русские и люди других национальностей.
М. ПОЛЯКОВА. Сталкивались ли вы с употреблением военнослужащими наркотиков?
А. МОРОЗОВ. Нет, ни разу. С употреблением алкоголя – да.
К. МОСКАЛЕНКО. Кто и как организовывал питание беженцев?
А. МОРОЗОВ. Во-первых, городские власти Назрани. Помощь была огромная. При мне прибыл железнодорожный состав с Украины. Бригады поваров, которые кормили, были оттуда же. Что-то поступало от Красного Креста. Много лекарств приходило от организации "Врачи без границ". Помогали люди из ингушских диаспор, они и сейчас помогают.
К. МОСКАЛЕНКО. Какое питание получали те самые тысяча беженцев? Когда этих людей из Грозного вывезли?
А. МОРОЗОВ. Питание было сносное. Витаминов, конечно, было недостаточно, но голода не было. Никакого вывоза людей из Грозного не было. Выбегали, кто в чем был, и, как могли, добирались. Например, у нас был один дед, который сидел под раскопками недели две, все родственники у него погибли. Как-то он выбрался, как-то перебрался через перевал. От Назрани до Грозного километров 90. Этот дед прошел километров 20 пешком, потом его подобрали. Были шоферы, которые вывозили беженцев бесплатно. Были, правда, и такие, которые отбирали последнее.
Т. КУЗНЕЦОВА. Скажите как медик, что входит в набор бойца, выходящего в бой, что выдает ему медицинская часть? (211)
А. МОРОЗОВ. Перевязочный пакет и все. В него входит бинт, марля. Там больше нет ничего.
Т. КУЗНЕЦОВА. По имеющимся у нас сведениям, значительная часть бойцов была снабжена шприцами. Многие считают, что солдатам выдавался наркотик на случай серьезного ранения. Некоторые свидетели утверждают, что после применения этого вещества самочувствие солдат резко менялось не только в плане обезболивания. Следовало сильное возбуждение, проявлялась агрессивность. Какой препарат может вызвать такие реакции?
А. МОРОЗОВ. Скорее всего здесь может идти речь не о наркотике, а о каком-то стимуляторе. По описанию это похоже на препарат "Винт", но его обычно применяют внутривенно. Мне все же трудно сказать точно – слишком мало данных.
К. МОСКАЛЕНКО. Вы говорили о "подвальной болезни". Чем это заболевание характеризуется? Носит ли оно психический характер?
А. МОРОЗОВ. Это мой термин Чаще всего наблюдаются два типа реакции. Первый тип, когда человека ничего не трогает, может даже трещина поперек земли пройти, а ему все нипочем. Второй вариант полярно противоположный – на малейшее раздражение извне человек реагирует взрывом и, конечно, на этом фоне любые слабости человеческого сознания, которые были компенсированы при обычном фоне жизни, начинают давать о себе знать, вылезают наружу. Причем это может стать очень длительным психическим состоянием. К сожалению, все это будет аукаться еще долго и, не исключено, что будет сказываться через поколения. Как будут жить и что будут испытывать те дети, которые сейчас еще маленькие, которые живут в этом беженском лагере, живут по пансионатам? Они видят жестокость и равнодушие к себе, к своим близким, видят, как их близкие погибают. И в будущем, если они вдруг надумают выйти на "большую дорогу" с кастетом, у них будет "моральное оправдание". Это страшно, но это так. Поэтому в нашу задачу входило и то, чтобы, когда эти люди вырастут и будут вспоминать эти страшные времена, на другой чаше весов у них было воспоминание о том, что кто-то пытался их понять и как-то им помочь.
И. ГЕРИХАНОВ. Скажите, какие характерные заболевания вы наблюдали у детей от 3 до 14 лет, длительное время находившихся под бомбежкой, под артобстрелом в стрессовом состоянии? (212)
А. МОРОЗОВ. В феврале было достаточно холодно, поэтому почти у каждого был бронхит, у некоторых было воспаление легких, кишечные инфекции почти у каждого третьего.
И. ГЕРИХАНОВ. Как вы полагаете, сколько времени понадобится для снятия стресса у тех людей, которые до сих пор находятся под бомбежками, под артобстрелами?
А. МОРОЗОВ. Очень трудно сказать, сколько времени. Некоторым может не хватить всей жизни. Это же не осколок вытащить. Это может продолжаться очень долго. У ребенка, скажем, могут возникнуть такие изменения в характере, которые останутся на всю жизнь.
И. ГЕРИХАНОВ. Какова, по вашим наблюдениям, психологическая реакция детей на нападения, убийства родных, близких, кровь, налеты самолетов?
А. МОРОЗОВ. Дело в том, что взрослые воспринимали то, что они видели, с точки зрения каких-то сложившихся в сознании форм. Они сравнивали происходящее с тем, что считали нормальным, и разница была очень велика. Соответственно, и реакция была сильной. А у ребенка "канва", по которой он будет жить, еще только формируется, и когда он видит все это, у него складывается своеобразное понятие о нормах бытия. Если на глазах у растущего ребенка происходят убийства, как единичные, так и массовые, то в соответствии с этим он и будет понимать мир и жить потом. Его "хорошо" и "плохо" будут соответствовать тому, что он видел тогда.
И. ГЕРИХАНОВ. То есть, вы полагаете, что после таких стрессовых восприятий человек будет склонен выходить за рамки дозволенного, что это будет способствовать проявлению неадекватных действий и поступков?
А. МОРОЗОВ. По-моему, такая вероятность есть.
В. ГРИЦАНЬ. В каких населенных пунктах Чечни вы были и что можете сказать об их внешнем виде?
А. МОРОЗОВ. Я был в Назрани, в Грозном. Мы проезжали через другие пункты. В феврале Грозный был совершенно разбит – вообще не было никакого центра. Это можно сравнить разве что с картинами военного Сталинграда. (213)
Опрос свидетеля Эмиля Паина
Заместитель руководителя Аналитического центра при Президенте России, г. Москва
Теоретическое обоснование российской политики в Чечне. Роль президентских структур в принятии решений о ведении военных действий в Чечне.36