Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека, опыт вчерашнего дня подсказывает мне, что нам необходимо обратить внимание на два момента. Момент первый: давайте уважать регламент
| Вид материала | Регламент |
- Президенте Российской Федерации по содействию развития институтов гражданского общества, 1780.28kb.
- Верховного Суда Российской Федерации в отставке, доктор юридических наук, профессор,, 1098.98kb.
- Доклад Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества, 4938.95kb.
- Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека., 407.59kb.
- -, 250.7kb.
- Резолюция экологической секции выездного заседания Совета при Президенте РФ по развитию, 517.74kb.
- Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам, 136.7kb.
- Столичные эксперты и власти Сибири обсудят развитие гражданского общества, 368.22kb.
- Президенте Российской Федерации по модернизации и технологическому развитию экономики, 238.93kb.
- Доклад подготовлен и разработан, 438.8kb.
В.Лукин
Спасибо за очень конкретный доклад и отдельное спасибо за точное следование регламенту. Спасибо. Так, пожалуйста, Олег Петрович Орлов.
О.Орлов, эксперт Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, председатель Совета Правозащитного центра «Мемориал»
Спасибо за предоставленную возможность мне здесь выступить. Соотношение безопасности прав человека – вот на эту тему я бы хотел порассуждать. Я хочу свое выступление проиллюстрировать примерами не только из дагестанских событий, но из результатов практики нашей работы во многих регионах Северного Кавказа. Дело в том, что, к сожалению, очень много негативных…..
М. Федотов
Олег Петрович, если можно, мы говорим здесь о Дагестане, поэтому, пожалуйста, все то, что касается не Дагестана, давайте мы обсудим в другом месте и в другой раз. А сейчас нам слишком дорого время. Нам нужно выслушать всех людей, поэтому по Дагестану, пожалуйста.
О. Орлов
Михаил Александрович, естественно, по Дагестану. Но есть общие тенденции, по которым я должен провести параллель, и, по-моему, будет очевидно, что это касается Дагестана. Михаил Александрович, давайте вот это время вычтем из времени моего выступления.
Так вот, понимаете, давайте скажем прямо – подчас от политиков и чаще от сотрудников силовых ведомств мы слышим, что правами человека можно, и даже необходимо жертвовать ради обеспечения безопасности населения. Какие права человека? Тут идет необъявленная война и надо применять жесткую силу. Многие из нас, наверное, это слышали. Давайте будем тут откровенными. Ни я, ни мои коллеги правозащитники, по крайней мере, большинство правозащитников, не подвергаем сомнению право и обязанность государства применять силу для борьбы с терроризмом, бандитизмом, незаконными вооруженными формированиями, но очень важно то, в каких рамках применяется эта сила. Она должна применяться в строго очерченных рамках, очерченных российскими законами и международными пактами, конвенциями. И вот выход за эти рамки недопустим не только по соображениям гуманности, но и простой целесообразности. Выход за эти рамки ведет к обратному эффекту. Подобные действия уменьшают безопасность не только населения, не только простых людей, уменьшают безопасность и тех самых сотрудников силовых ведомств, которые применяют насилие от имени государства. В конечном счете, выход за эти рамки бьет по основам самого государства. Неотъемлемые права, такие как право на жизнь, на свободу мысли, религии, совести, запрет пыток и так далее, запрещены при всех условиях контртеррористических операций, в условиях чрезвычайного положения.
Я извиняюсь, что так много уделил внимание в начале своего выступления вот этим общим соображениям, тем более, что и сейчас, и вообще, мы никогда не слышали от должностных лиц Российской Федерации официально публичных опровержений этих очевидных истин. И, казалось бы, Уголовный кодекс Российской Федерации стоит на страже неотъемлемых прав человека и, как нам тут рассказывают, действительно возбуждаются уголовные дела, когда в ходе контртеррора нарушаются, грубо нарушаются законы. У меня вопрос: «А где наказанные преступники? Где приговоры?» Осужденные есть, да. В основном и целиком, почти, со стороны боевиков, со стороны тех преступников, против которых ведется контртеррористическая операция. А когда те, кто осуществляют контртеррор, нарушают. Где эти приговоры?
Уполномоченный по правам человека нам совершенно справедливо сказал, что есть некоторые наметки к улучшению ситуации здесь в Дагестане. Ну, вот вынесены приговоры условные милиционерам, есть возбужденные дела по нарушениям со стороны милиционеров, но я спрашиваю: «А где приговоры, где количество приговоров, адекватное тому количеству нарушений закона со стороны представителей государства?» На мой взгляд, все абсолютно неадекватно.
Нам рассказывают о том, что идет расследование случаев похищения людей. Да, идет. Вопрос в том, как идет. Понимаете, вот я могу приводить много примеров.
Приведу один пример. 25 июня 2010 года, Каспийск, вооруженными людьми был похищен и бесследно исчез Абдурахман Абдурахманов. Я не буду останавливаться на подробностях этого преступления, скажу лишь, что есть основание подозревать причастность к этому похищению сотрудников какого-то из силовых ведомств. Важно, как велось расследование. Мы ознакомились с материалами уголовного дела, потому, что была направлена нами жалоба в Европейский суд и через Европейский суд в наши руки попали материалы уголовного дела. И что же выясняется? Уголовное дело возбуждено через месяц после совершения преступления. Через два месяца с лишним, руководитель отдела процессуального контроля Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Республике Дагестан Таджибов направляет следователю Магомедову указание. Вот цитаты из этого указания: «Изучение материалов уголовного дела показало, что расследование по нему проводится нецелесообразно, имеющие место обстоятельства, в полной мере не выясняются, необходимые следственные действия, направленные на установление всех обстоятельств по делу не проводятся». Что это имеет в виду господин Таджибов? А то, что в течение двух месяцев после совершения преступления не были допрошены свидетели похищения, не была проведена выемка детализации телефонных переговоров с мобильника похищенного, не были установлены и допрошены сотрудники милиции, которые почему-то в день похищения, зависимо или независимо от похищения, пришли с обыском на квартиру матери похищенного. Не были выявлены и допрошены милиционеры, которые в этот день в момент похищения в Каспийске дежурили и так далее и так далее.
Вообще, вопрос: а что же два с лишним месяца делал следователь? Смотрим материалы – ничего. Он направил несколько запросов в разные инстанции и в конце сентября, уже, практически, через три месяца он приостанавливает следственные действия в связи с невозможностью установить лиц, подлежащих обвинению. Замечательно.
Проходит еще два месяца. 22 ноября руководитель этого следователя господин Рамазанов направляет постановление об отмене приостановки расследования, поскольку, цитата: «Принятое решение является незаконным и подлежит отмене». Значит, два месяца не расследовалось, через два месяца выясняется, что это незаконно и подлежит отмене. И только в этот день, наконец, следователь через пять месяцев после похищения устанавливает в тот же день и находит милиционеров, которых должен был допросить еще пять месяцев назад. Вот как идет «расследование» этих дел.
И дальше происходит то же самое. На ходатайство адвоката представляющего интересы потерпевших, о допросе должностных лиц ответов просто нет. В общем, создается впечатление, что в данном деле речь идет не просто о плохой работе следователя, речь идет о саботаже расследования.
Понимаете, я привел только один пример конкретный. Вот так мог бы перечислять и еще, и еще, и еще примеры. То есть уголовные дела возбуждаются, а следствие ведется очень часто, по крайней мере, во всех случаях, когда мы знаем, вот так, как я вам описал.
Теперь о безопасности. Насильственное исчезновение – это очевидный фактор дестабилизации. Мы вчера с вами это прекрасно слышали, видели, да, мы все с вами сидели и видели, как эти преступления, даже здесь обсуждение этих преступлений, воспоминаний о них, даже здесь дестабилизировали обстановку. Вот как это неоконченное длящееся нарушение прав человека действует на семьи, на родственников. Значит, одно похищение ведет за собой массу людей, которые недовольны, которые все время вспоминают об этом. Они не похоронили своего исчезнувшего родственника. Может, он убит, может, нет, они не знают. Значит, масса людей, которые имеют основания относиться к нашему государству, как к несправедливой силе, к сожалению. И могу вас уверить, террористическое подполье этим потенциалом, который само государство создает, к сожалению, пользуется.
Почему не расследуются преступления? Вот вопрос. Меня, наверное, будут опровергать сейчас представители государства, но у нас в результате нашей многолетней работы в разных регионах Кавказа, не только в Дагестане, создалось впечатление, что существует негласная, очевидно нигде документально неоформленная установка на то, чтобы такие решения надо расследовать, когда речь идет о том, что, возможно, к этому делу причастны представители государства. И если следователь слишком активно начинает копать, ему укажут на неправильность такой постановки. Во всяком случае, в других регионах, в Ингушетии, в Чечне мы очень ярко видели как следователь, который пытается чуть-чуть идти в сторону расследования, как ему четко и быстро бьют по рукам, а в худшем случае, как в Ингушетии, похищают, и он тоже исчезает.
В частных, неформальных, подчеркиваю, разговорах иногда представители государства нам говорят: «Вы тут правозащитники витаете в облаках, а мы на земле боремся с терроризмом. И ради этой задачи, поставленной перед нами высшим руководством России, мы вынуждены идти и на нарушение закона и наивно думать, что мы будем реально искать виновных среди военных и милиционеров». Подчеркиваю, это, конечно, только в неофициальных разговорах. Нам говорят: «Если будите ссылаться, мы откажемся от этих слов».
В том то и дело, что, как нам представляется, у многих, у слишком многих представителей власти России нет понимания того, что грубые нарушения норм законности, допускаемые в ходе контртеррористических операций в долговременной перспективе способствуют росту террористической активности, что поддержание мира и стабильности на Северном Кавказе неразрывно связано с соблюдением прав человека в регионе. Похищения и незаконные задержания людей, функционирование секретных тюрем, пытки, насильственные исчезновения, несудебные казни отторгают общество от власти. Получившая широкое распространение практика фальсификации уголовных дел опасна не только тем, что осуждают невиновных людей, но и тем, что реальные террористы остаются на свободе и продолжают свою деятельность. А заведомо ложная информация легализируется, получает официальный статус. Все это дезориентирует и делает неэффективной контртеррористическую деятельность, то есть подрывает безопасность.
И вот теперь тот пример, к которому, я считаю, очень важно для Дагестана, для понимания ситуации в Дагестане сейчас обратиться. Пример из недавних событий в Кабардино-Балкарской Республике. Октябрь 2005 года, Нальчик. Вы помните, что, по сути дела, там произошел вооруженный мятеж. А что предшествовало этому? На протяжении пятилетия, предшествующего этому, кабардино-балкарский джамаат, объединяющий в себя много салафистских общин, постепенно эволюционировал от мирного религиозного сообщества в сторону радикализации, в сторону терроризма. А почему это происходило? Ведь в начале, и абсолютное большинство верующих из этого джамаата, его руководство, жестко дистанцировались от тех террористических групп, которые возникали периодически в этой республике. Почему? Ну, во-первых, были внутренние причины внутри этого джамаата. Но важно следующее: теперь, когда эти события достаточно хорошо изучены и нами, и правозащитниками невозможно отрицать, что действия сотрудников кабардино-балкарской милиции прямо подталкивали членов салафистских общин Кабардино-Балкарии в сторону радикализации, то есть и действия террористического подполья и правоохранительных органов вели к одному результату – радикализации кабардино-балкарского джамаата. Что происходило? Каждый раз, когда террористы совершали нападения, обстрелы, теракты, милиция проводила там «профилактику» терроризма, а профилактика выливалась в произвол и беззаконие, закрытие мечетей, молельных домов, избиения больших групп молодых верующих, выбривание у них затылков, креста на затылках, поджигание бород и так далее и так далее. Наверное, так хотели запугать, так они себе представляли профилактику. К чему вело? К обратному результату, к радикализации, к желанию бороться, к сожалению, против государства. К чему привело известно. Отзвуки тех событий до сих пор тяжело сказываются на Кабардино-Балкарии.
И вот с тем большим недоумением, изумлением мы сейчас с ужасом наблюдаем, что происходит сейчас в Дагестане. Недавние события в Советском. Сколько мы вчера говорили про эти события в Советском. Они ведь абсолютно то же самое, что вот сейчас я говорил про события пятилетней давности в Кабардино-Балкарии. Ненормальные события, ситуация в Южно-Сухокумске. Избиение группы молодых салафитов в Казбековском районе. Тоже вчера об этом говорилось, когда люди, которые ехали просто на пикник, были задержаны, доставлены в Казбековское РОВД, жестоко избиты, один человек в результате избиения погиб, а два других, извините, после того, как в течение длительного времени не смогли добиться справедливости в органах прокуратуры и следствия, ушли в лес. Вот прямое нарушение безопасности, в том числе и безопасности милиционеров, которое милиционеры своими руками же делают. Понимаете, вот это удивительно. Создается впечатление, что правоохранительные органы Дагестана наступают ровно на те же грабли, на которые наступили, к сожалению, образно говоря, пять лет назад или шесть лет назад правоохранительные органы Кабардино-Балкарии. Вот задается вопрос.
У меня вопрос к представителям власти здесь. Неужели недавняя история с соседней, но близкой северокавказской республикой ничему не учит правоохранительные органы Республики Дагестан? Неужели непонятно, что вопросы соблюдения прав человека и безопасности, в том числе безопасности самих милиционеров прямо и непосредственно между собой связаны.
И вопрос, конечно, по тому самому начальнику СОГа Казбековского района господину Сатираеву, о котором вчера говорили. Говорили о двух его как бы «подвигах», расстрел в ходе контртеррористической операции беременной женщины несколько лет назад и вот, наконец, в мае прошлого года избиение вот этих молодых салафитов, приведшее к таким трагическим результатам. Сейчас здесь шла и идет, как и во всех других регионах, переаттестация сотрудников МВД. Скажите, пожалуйста, а Сатираев, который, по крайней мере, вот в этих двух трагических эпизодах главное лицо, он прошел переаттестацию? Вот если он прошел переаттестацию, то вопрос о безопасности сотрудников же милиции снова становится очень острым. Спасибо.
М. Федотов
Спасибо. Олег Петрович. Я думаю, что если будут какие-то вопросы к кому бы то ни было, и в том числе к правоохранительным органам, будет правильно оставить несколько минут для ответов на вопросы, если они пожелают ответить. А сейчас слово предоставляется господину Газиеву – главному редактору газеты «Республика». Пожалуйста.
З.Газиев, главный редактор газеты «Республика»
Прежде, чем начну зачитывать свой доклад, хочу сказать Олегу Петровичу Орлову, что, к сожалению, Олег Петрович, нас не может научить опыт Кабардино-Балкарии, хотя бы потому, что нас не может научить даже собственный опыт, опыт собственных ошибок. И здесь уже, извините, но с тем, с чем имеем дела с тем и имеем.
Совсем не могу говорить о правах человека в отрыве от контекста, в котором все это происходит, честно говоря, очень сложно. Поэтому хочется сказать, что, к сожалению, наши проблемы с правами человека, как сказали бы программисты, начинаются уже на уровне базовой программы, на основе которой вообще создано наше государство. Однако, проблема прав человека в Дагестане еще более глубокая, нежели в остальной России. Меня лично, не оставляет ощущение, что цена человеческой жизни в Дагестане несоизмеримо ниже, чем в остальной России. Может быть, с этого начинается, в общем-то, большая часть наших проблем. Мы легко убиваем друг друга и совершенно не сокрушаемся по этому поводу. Это касается и членов и НВФ и милиционеров. При этом какая-то совершенно дикая убежденность, что кровью своего противника ты можешь решить все свои проблемы.
Мы столкнулись с совершенно средневековым варварством, и когда люди находятся в этом состоянии, говорить с ними о правах человека, о каких-то базовых гуманитарных ценностях просто бесполезно. Нам бы сейчас вернуть себе какой-то человеческий облик для начала. В прошлом году я еще работал в правозащитном центре «Мемориал» и в числе 12 правозащитников Северного Кавказа мы встречались с Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Здесь сидит как минимум 4 человека из участников этой встречи. И тогда я говорил о проблемах, по которым дагестанское общество подошло к состоянию гражданского конфликта: падение качества образования, отсутствие экономики, жуткая коррупция, беспредел МВД и отсутствие института выборов.
Сегодня ни с одной из этих причин никто даже не начал бороться. Мы даже не подошли к решению вот этих причин, по которым общество подходит просто к гражданской войне. Те, кто сидит во власти, они этого не чувствуют, а мы, журналисты, правозащитники, мы общаемся с людьми, и мы видим, что ситуация на самом деле напряжена. Вот к этим пяти причинам я бы прибавил сейчас еще одну – это полное неумение работать с общественным мнением. Если случается этот милицейский беспредел в селе Советское, если это, действительно, не так, вернее как. Это произошло, вышла эта информация. Почему нет никакой реакции со стороны официальных властей или МВД. Либо опровергайте, если вы не опровергаете, тогда езжайте в этот район и извиняйтесь перед этими людьми, снимайте этого человека, который устроил там войну, по большому счету. Завтра оскорбленные и униженные им люди, возьмут оружие и устроят там настоящую войну, потому, что другой реакции от людей, которых загоняют в угол, ждать просто бессмысленно. Однако, мы видим полное молчание официальных властей, полное молчание официальных СМИ. Когда я, все-таки, уже терпение потерял, звоню в МВД, звоню в пресс-службу. Вы знаете, что я услышал в ответ? «А там ничего не было, а никого там не били». После этого разговаривать с людьми просто бесполезно.
Мы столкнулись с тем, что система не в состоянии отвечать не только на вызовы времени, модернизироваться, бороться с коррупцией, развиваться, мы столкнулись с тем, что она не может ответить даже на какие-то вот конкретные проблемы. И сегодня, когда мы говорим о правах человека, прежде всего, давайте скажем друг другу правду. Дагестанское общество стоит на грани гражданской войны. Общество разделилось, мы еще этих баррикад не видим, но они совсем рядом. Вчера собралось здесь 800 человек, завтра их будет гораздо больше. Я понимаю, что ситуация, как ее видит человек во власти и человек с улицы, – это разные вещи. Здесь Олег Петрович рассказал о случае Абдурахмана Абдурахманова. Я хочу напомнить, что этот парень – сын судьи, который очень хорошо знает законы. Он обращался и к Президенту Дагестана, он обращался во все мыслимые и немыслимые инстанции, но даже в этом случае помощь ему оказана не была. Человека просто убили. Вот забрали, убили. Я прошу прощения перед собравшимися, когда этого Абдурахманова забирали, а рядом была его молодая жена, там были соседи, там было скопление людей, когда приехала милиция и на глазах у людей забрали, жена бросилась за мужем, милиционер отбросил эту женщину, она упала на землю и он крикнул: «…У тебя нет больше мужа». И все это слышали люди, которые находились рядом. Я извиняюсь перед гражданами, которые здесь сидят.
Мы вот на таком уровне сейчас находимся. Общество, на самом деле, очень раздражено. И еще один момент, который хочется здесь сказать в связи с этим случаем Абдурахмана Абдурахманова. Масса людей, с которыми поступают аналогичным же образом, которые вообще никуда не обращаются в силу своей малограмотности. Мы имеем дело с каким-то массовым террором.
Кизлярский район, принимаю очередную жалобу от очередного жалобщика по поводу арестованного сына. Мать рассказывает: «Утром я выхожу помолиться и вижу БТРы, которые ездят туда-сюда, даже не обратила на них внимание». «Каким образом вы не обращаете внимания на БТРы, которые ездят мимо вашего двора?» «А у нас это каждый день происходит».
Уважаемый прокурор, Вы зачитали правильный, абсолютно верный доклад, но когда Сапият Магомедова пытается найти своих подзащитных в Кизляре, в течение недели не может найти, она обращается в Кизлярскую прокуратуру, прокуроры на ее глазах просто сбегают. Они говорят: «Вы напишите заявление». Пока она пишет заявление, они все убегают. И она оказывается просто перед закрытыми дверями.
Та же самая история с избитой Сапият Магомедовой. Ее избивают в здании РОВД, Хасавюртовский ОВД. В результате, что мы имеем? Мы имеем заведенное уголовное дело на самого адвоката. Мы не имели до последнего момента уголовных дел, заведенных на милиционеров, которые ее избивали. 40-килограммовая женщина сталкивается с обвинениями 4 ОМОНовцев. Мы подошли к ситуации, когда то, что происходит вокруг нас называть нормальным просто невозможно. Милиция превратилась в одну из противоборствующих сторон. И снова вернемся к правам человека. На самом деле права человека нужно объяснять, наверное, еще в школе. Но если мы хоть как-то можем исправить эту ситуацию, может, имеет смысл и в милицию, и в прокуратуру, и ко всем мыслимым и немыслимым силовикам прогуляться с курсом лекций о том, что такое права человека, о том, как ценна человеческая жизнь, о том, что средневековые пытки, о которых, я не знаю, здесь говорил кто-то, будет еще говорить или нет? Не знаю, господин Федотов, если Вам интересно, мы вам предложим опросные листы людей, которые прошли через эти пытки. Уверяю вас, спички под ногти и подключенные провода к ногам и к рукам, я не знаю, каким надо быть человеком, каким надо быть фашистом или садистом, чтобы такие методы применять в 21 веке. И когда тела убитых вследствие пыток, возвращаются к родственникам, как вы полагаете, на чьей стороне будут эти семьи? Будут ли они помогать представителям государства или они будут отдавать своих людей в незаконные вооруженные формирования?
На самом деле, проблемы, которые стоят перед дагестанским обществом – это очень глубокие проблемы, просто так их не решить, но ничего не делать тоже нельзя. И, может быть, на самом деле, имеет смысл обратить внимание на права человека и хотя бы с малого попытаться менять эту ситуацию. Спасибо большое.