В. Н. Сагатовский издательство томского университета томск-1973

Вид материала

Содержание

Основы категориальной характеристики объекта в современном познании

Подобный материал:

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 66

ГЛАВА III

ОСНОВЫ КАТЕГОРИАЛЬНОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ ОБЪЕКТА В СОВРЕМЕННОМ ПОЗНАНИИ

А. Становление триады «вещь—свойство—отношение»

а. Минимум неопределяемых понятий

а1. Предлагаемая система категорий описывает последовательность познания любого материального объекта со стороны его всеобщих черт, и в то же время, характеризует эти всеобщие черты как атрибуты материи. Как уже отмечалось, философское понятие материи не тождественно понятию мира. Мир — это совокупность конкретных предметов, понятие же материи характеризует определенный общий срез любых предметов — то, что все они являются объективной реальностью и отражаются сознанием. Поэтому система категорий описывает любые материальные объекты, независимо от их количества: будет ли это совокупность всех явлений или любое из них в отдельности. Она характеризует то, что обще каждому предмету и всем им вместе.

Отношение между сознанием и материей, процесс познания — это та рамка, на основе которой строится система категорий. Все категории характеризуют материю, отражают ее всеобщие свойства. Поэтому, хотя понятие материи и лежит в основе системы категорий, но характеризующие ее категории, естественно, не могут выводиться из этого понятия (более подробно это уже было показано в I главе в полемике с А. П. Шептулиным).

Исходный минимум категорий должен характеризовать начало познания любого нового объекта. В качестве исходных неопределяемых категорий возьмем множество, элемент, бытие, небытие и изменение. Три последние понятия явились, как известно, началом гегелевской системы. На эти же понятия, как на простейшие и основные, из которых надо вывести все другие категории, указывал В. И. Ленин303. Действительно, суждение о

303 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 86.

159

существовании предмета является начальным этапом его познания. Но, поскольку это существование не абсолютно, любой предмет изменяется, то наряду с суждением о существовании высказывается суждение о несуществовании и изменении: если предмет существует как что-то определенное, то он не существует как нечто другое (всякое определение есть отрицание), а факт изменения характеристик бытия и небытия является таким же исходным, как и факт их наличия.

Введение категорий элемента и множества является выражением попытки преодолеть те противоречия, к которым, как это было показано в I главе, ведет гегелевское начало. Не существует бытия и небытия вообще, любой предмет существует и не существует как элемент определенного множества, в определенной системе. Такой подход хорошо согласуется как с требованиями принципа конкретности истины, так и с тенденциями современной науки. Любое бытие и небытие и познание этих характеристик с самого начала определенны, и эта их определенность выражается с помощью понятий элемента и множества.

Поясним сказанное с помощью некоего подобия мысленного эксперимента. Представьте себе, что вы с закрытыми глазами поставлены в какую-то незнакомую местность. Какие всеобщие характеристики вещей прежде всего бросятся вам в глаза, когда вы их откроете? Прежде чем удастся сказать, каковы эти вещи, что в них необычного, что известно и т. д., вы замечаете, что перед вами совокупность, множество каких-то отдельных вещей, элементов, единиц этой совокупности. Эти характеристики можно сразу же дать любым незнакомым явлениям. В нашем опыте никогда не бывает только что-то одно, без наличия в нем и вокруг него множества, и не бывает такого множества, которое не могло бы быть представлено как одно. Живой организм, например, как совокупность органов и систем есть множество, а органы и системы — элементы, единицы этого множества; но в свою очередь органы — это множества, а их части — элементы; организм выступает также как элемент данной популяции, рассматриваемой как множество; популяция же есть элемент данного биологического вида и т. д. Сопоставляя наблюдаемое множество с другими, известными из прошлого опыта, мы замечаем, что в нем по

160

сравнению с другими множествами, что-то есть (то же самое) и чего-то нет (есть что-то другое). Нельзя познавать предмет, не утверждая и не отрицая в нем чего-либо. И, наконец, невозможно представить себе такую совокупность явлений, в которой бы ничего не изменялось. Точнее, нельзя сделать ни одного шага в познании, не совершив изменения в объекте или субъекте. Это настолько очевидно, что даже выражается только в форме тавтологии.

Постараемся теперь пояснить каждое из введенных понятий и показать, что они не могут быть определены через другие всеобщие категории без допущения логического круга.

а2. Под множеством будем понимать любую совокупность304 объектов (вещей, свойств, отношений), под элементом — любой объект, как член, единицу этой совокупности. Здесь еще ничего не говорится о характере отношений между элементами, которые объединяют их в одно множество. Множество означает здесь только «много», а наличие других множеств, в которые почему-то входят другие элементы, принимается пока как факт. Наличие общего свойства между элементами множества или, тем более, какого-то объединяющего их закона, являются гораздо более конкретными категориальными ступеньками, которые в теории всеобщего могут быть выведены лишь в дальнейшем.

В отличие от нее теория множеств берет философские категории как нечто готовое и потому в ней дается гораздо более конкретная характеристика множества: «Под многообразием или множеством я понимаю вообще всякое многое, которое можно мыслить как единое, т. е. всякую совокупность определенных элементов, которая может быть связана в одно целое с помощью некоторого закона»305. Мы же не можем еще воспользоваться подобными терминами, ибо стоящие за ними понятия, хотя и содержатся в исходных категориях как в почке, но эта почка для нас еще не распустилась.

304 «Эти слова не следует принимать за определение понятия множества, ибо чем слово «совокупность» лучше слова «множество» (Энциклопедия элементарной математики, кн. I, M.—Л., 1951, стр. 80).

305 Г. Кантор. Основы общего учения о многообразиях. Новые идеи в математике. Сб. 6, СПб, 1914, стр. 69.

161

Исходя из известного ленинского положения о любом предложении как «клеточке», где содержатся зачатки всех элементов диалектики306, можно бы, казалось, заключить, что исходной категорией является отношение, отражаемое в простейшем предложении типа «листья дерева зелены» (отношение между листьями дерева и зеленым цветом). Такое же решение вопроса могут подсказывать и некоторые замечания Энгельса307.

Однако отношение при дальнейшем анализе оказывается еще не самым простым. Прежде чем поставить вопрос о том, в каком отношении друг к другу находятся наблюдаемые вместе предметы, мы просто констатируем их принадлежность к определенному множеству и, в то же время, отмечаем их определенную самостоятельность: они принадлежат к множеству, но не сливаются в нем308.

По мере развертывания системы мы перейдем от простой констатации наличия множества к более конкретным способам его задания: путем выделения отличительного свойства, .специфической внутренней структуры и т. д. На данном же этапе имеется знание только одного отношения между элементами множества — отношения соединения, конъюнкции, которое выражается в языке союзом «и» (знак Л в логике).

а3. Нельзя высказать что-либо об объекте, не отнеся его к тому или иному множеству. Высказывание «существует X» есть краткое выражение мысли о том, что X есть М или (что эквивалентно), что X входит в М, включается в М (ХМ). Если же соответствующее множество не указано и не подразумевается, то экзис-

306 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 318—319.

307 К. Маркс. К критике политической экономии. М., 1953, стр. 236.

308 Некоторую неясность, может быть, вносит многозначность термина «отношение». Чаще всего под отношением понимается некоторый упорядочивающий момент, нечто близкое к связи, структуре, или, говоря языком логики, многоместный предикат. В этом смысле категория «отношение» является производной и будет нами выведена и определена. С другой стороны под отношением можно понимать факт отнесенности к определенной совокупности явлений (семейные, производственные отношения). При таком словоупотреблении отношение выступает как синоним множества, совокупности. Во всяком случае важно подчеркнуть, что познание начинается с констатации множества элементов, а знание их порядка, отношений приходит позже.

162

тенциальное высказывание будет бессмысленным. В самом деле, что означает, например, утверждение «существуют люди»? Оно может означать и включение людей в число предметов, находящихся на Земле (истина), и в число предметов, находящихся на Марсе (ложь), и в число предметов, имеющих реальное (истина) или воображаемое (ложь) существование, и, наконец, в самом общем плане — принадлежность людей к чему-то имеющему место (неважно каким способом) в известной нам Вселенной. Последний смысл, очевидно, соответствует утверждению «существования вообще», но и здесь утверждение о существовании равносильно утверждению о включении в класс: в класс всего того, что может быть наименовано.

Первыми возможными высказываниями об объекте будут характеристики его как элемента или как множества. При этом мы сталкиваемся с двумя вопросами: 1. Почему утверждением о существовании объекта будет его характеристика как элемента, а не как множества? 2. Означает ли характеристика объекта как элемента отрицание его существования (утверждение его небытия) как множества и наоборот? Ответом на первый вопрос служит следующее соображение: говоря, что «X содержит в себе а, в, с», т. е. является множеством, мы предварительно определили внешние границы X, отнесли его к определенному множеству; другими словами, характеризуя состав чего-то, мы уже знаем, что оно так или иначе существует. Высказывание «быть — значит быть элементом множества»—это, конечно, не определение существования, так как мысль о бытии содержится здесь не только в субъекте, но и в предикате.

На второй вопрос можно ответить так. Любой объект есть элемент множества, ибо в противном случае он не мог быть объектом познания. В то же время он выступает как множество элементов, ибо в противном случае было бы невозможно его дальнейшее познание. И, наконец, в обоих случаях объект попадает в разные множества особого рода, образуемые им и взаимодействующим с ним объектом (познающим субъектом в том числе). В каждом из этих множеств он выступает либо как множество, либо как элемент. Так, для социолога личность — элемент, для психолога — множество; для весов с ценой деления 1 г эта весовая единица—элемент, для

163

аптекарских весов — множество. «При изучении явлений жизни на уровне биосферы,— отмечает Г. Хильми,— мы не должны вникать в механизм явлений, происходящих в индивидуальном организме; в этом случае организм выступает как элемент, обладающий набором эмпирически установленных свойств, благодаря которым он проявляет себя в биосфере»309. Следовательно, отрицание существования чего-либо как элемента или множества также совершается не вообще, но лишь в рамках определенного множества, по отношению к определенным объектам, которые можно назвать объектами-эталонами, а соответствующие множества — эталонными множествами. В теории всеобщего все эти положения принимаются, конечно, как постулаты.

Категориям бытия и небытия соответствуют познавательные операции утверждения (включения в множество) и отрицания (исключения из множества). Отрицание конъюнкции высказываний о существовании объекта в качестве множества и элемента в одном и том же эталонном множестве эквивалентно познавательной операции дизъюнкции. Как известно, операции отрицания в сочетании с конъюнкцией или дизъюнкцией достаточно для построения логики (практически удобнее, когда эти три операции берутся вместе).

а4. Изменение — это появление того, чего не было, но что появилось, стало. Мы можем хорошо определить исходный пункт изменения, можем описать его результат. Но передать в других понятиях сам этот процесс появления того, чего не было,— не удается. Сказанное не означает, что нельзя описать в понятиях конкретные процессы изменения—напротив, в этом состоит одна из главных задач научного познания. Но определить само всеобщее понятие изменения — нельзя, хотя на практике все мы чувствуем отличие изменяющегося, движущегося от покоящегося, устойчивого. Попытки вывести изменение из других всеобщих категорий не дали положительных результатов. Рассмотрим эти попытки.

Во-первых, кажется заманчивым вслед за Гегелем трактовать изменение, становление как единство бытия и небытия. Но что такое единство? Если это взаимопроникновение, то последнее понятие предполагает катего-

309 Г. Ф. Хильми. Основы физики биосферы. Л., 1966.

164

рию изменения уже данной. Если это связь, то, как будет показано дальше, и эту категорию нельзя определить, не употребляя понятие изменения.

Во-вторых, можно попытаться определить изменение как различие множеств, находящихся в какой-то последовательности. Но это описывает только результат изменения, сам же процесс изменения переносится из объекта в субъект, который так или иначе меняет свое положение относительно рассматриваемой последовательности, т. е. изменение здесь не определяется, но просто переносится в область мета-категорий...

Третий подход был предложен Б. А. Грушиным310, который определил изменение как различие во времени. Здесь в качестве исходной реальности принимается время, но попытки построения на такой основе системы всеобщих категорий в целом наталкиваются на серьезные трудности (требуется большее число исходных неопределяемых понятий, более искусственным и сложным получается вывод ряда категорий — связи, пространства и др.); при выведении же времени, как характеристики изменения, эти трудности снимаются. Ю. А. Петров выводит категории движения и покоя из неопределяемых понятий «находится» и «не находится»311, что предполагает уже определенными понятия пространства и времени. Но последнее можно определить только через изменение и его отсутствие, либо принять неопределяемым, что значительно усложняет систему в целом. Одним словом, вне системы можно предложить очень много остроумных и логичных определений любой категории, о сравнительной ценности которых можно говорить, только перейдя на другой уровень, т. е. на уровень системы (мы будем иметь возможность еще не раз показать это на примере других категорий).

в. Принцип конкретности существования

в1. Постулируем следующие положения, необходимость введения которых была показана при выяснении содержания понятий бытия и небытия.

310 Б. А. Грушин. Очерки логики исторического исследования (процесс развития и проблемы его научного воспроизведения), М., 1961.

311 Ю. А. Петров. Логические проблемы абстракций бесконечности и осуществимости. М., 1967, стр. 143—145.

165

1. Любой объект (все) есть элемент множества.

2. Любой объект (все) есть множество элементов.

3. Ни одно множество не является элементом самого себя.

Объединив 1-й и 3-й постулаты, получаем самую абстрактную характеристику существования: существовать, значит быть элементом такого множества, которое не является элементом самого себя. Любой объект существует именно в указанном смысле.

Третий постулат есть по существу основное правило расселовской теории типов: «Все, что включает все множество, не должно быть одним из элементов множества»312. Близость нашего понимания существования и теории типов становится особенно ясной, когда последняя излагается в форме упрощенной теории типов Л. Хвистека: «Я допускаю так называемый univers du discours состоящий из предметов, которые я называю «индивидуумами». Более подробно свойств этих индивидуумов или каких-то конкретных примеров я не сообщаю. Помимо индивидуумов я допускаю классы индивидуумов. классы классов индивидуумов и т. д. И это все. Ясно, что понятие класса как такового здесь не имеет смысла. Можно только говорить о классах некоторых определенных предметов. Тем самым вопрос, является ли класс своим элементом, отпадает как лишеный смысла»313. Это, конечно, не означает, что, взяв основное рациональное зерно теории типов, мы принимаем все выводы, которые следуют из нее с точки зрения Рассела. Принципиальное расхождение с некоторыми из расселовских выводов, будет уместнее обсудить дальше, при рассмотрении понятия уровня. Кроме того, протест против понимания бытия как некоего метафизического абсолюта уходит своими корнями отнюдь не только в «абстрактные» построения логиков; последние лишь выражают мощную тенденцию современного естествознания рассматривать бытие любого объекта как конкретное взаимодействие с вполне определенными условиями.

Из сформулированных выше положений вытекает, что любой объект (все) не существует постольку, поскольку не является элементом какого-то множества.

312 В. R u s s e 1. Mathematical Logic as Based on the Theory of Types. „Logic and Knowledge". L., 1956, p. 63.

313 цит . А. Шафф. Введение в семантику. М., 1962, стр. 72.

166

в2. Категории существования и несуществования всегда были тесно связаны с понятиями единого и многого. Трудности, возникающие при анализе этих категорий, были хорошо осознаны еще древними и подытожены в диалогах Платона «Софист» и «Парменид»314. Прежде чем остановиться на общефилософском значении принципа конкретности существования, с помощью которого, на наш взгляд, решается ряд фундаментальных парадоксов, подчеркнем еще раз, что существование рассматривается здесь не в гносеологическом, но в логико-онтологическом плане, т. е. мы говорим не о существовании по отношению к человеческому сознанию (независимо от него), но о любом способе существования, в любом мыслимом множестве предметов (под которыми тоже понимаются не только энергетически-массовые образования, но и информация, и идеализованные предметы, и продукты фантазии и т. д.).

Поясним наше понимание существования примерами. Является ли дифтерийная сыворотка токсином, сочетание букв «a man» словом? На эти вопросы нельзя ответить, не уточнив, в каких отношениях, среди каких явлений рассматриваются названные предметы. Дифтерийная сыворотка приводит к смертельной интоксикации морских свинок, но не является токсином в крови крыс; «a man» существует как слово в английском языке и не существует как таковое в русском. Но, могут возразить нам, ведь эти явления, не существуя в определенных отношениях как токсин или слово, все-таки вообще существует. В том-то и дело, что утверждение существования вообще есть метафизическая бессмыслица, несовместимая с диалектикой. А непонимание этого всегда приводило, в конечном счете, к идеализму и агностицизму. Не существуя как токсин, дифтерийная сыворотка существует как химическое вещество, «a man» — как сочетание знаков, или звуков. Но и такое существование имеет место хотя и в очень большой, но все же вполне определенной системе событий. Так эти материальные явления не существуют для той части Вселенной ( в множестве происходящих там событий), с которой в данный момент времени наша планета не связана. Известно, что самый быстрый способ связи — это луч света, пробегающий 300 тыс. км/сек. Луч

314 Платон. Соч., т . V, VI, М., 1879.

167

света проходит путь от Солнца до Земли за 8 мин. Следовательно, события, произошедшие на Солнце менее 8 мин. назад, никак не связаны с событиями на Земле. Они существуют во множестве солнечных событий и не существуют во множестве событий земных. И этими событиями мы может пренебречь непроизвольно, не потому, что нам так захотелось, а по вполне объективным основаниям.

То же самое относится и к несуществованию. Что имеется, например, в виду, когда отрицают существование бога? Отрицание его существования среди реальных физических явлений. Но он существует в мире фантастических образов, искаженно отражающих реальную действительность. Отрицая реальность галлюцинации, мы отрицаем существование соответствия галлюционаторных образов и реальных предметов; но галлюцинация вполне объективно существует как определенное нарушение психики. Оттого, что мы отрицаем существование чего-либо в определенном множестве, оно не становится абсолютным нулем315.

Без учета конкретного множества, в котором существует или не существует данный элемент, нельзя пойти дальше положения, сформулированного еще Гераклитом: «В одни и те же воды мы погружаемся и не погружаемся, мы существуем и не существуем». Это диалектическое положение, но на нем одном нельзя останавливаться. А приняв его, можно пойти по разным направлениям. Принятие этого положения без дальнейших уточнений означает релятивизм: все только относительно, ничего нельзя утверждать определенно. Пытаясь уйти от такой бесперспективной точки зрения, философы стремились найти что-то определенное, устойчивое, безотносительное. И на этом пути некоторые из них приходили к выводу, что относительность наших утверждений зависит только от несовершенства человеческого познания. Сам же по себе мир абсолютно определенен. Вот что говорил тот же Гераклит: «У бога прекрасно все, и хорошо, и справедливо, люди же одно считают несправедливым, другое — справедливым». Такой подход нашел классическое выра-

315 Ср. высказывание Энгельса: «Оттого, что нуль есть отрицание определенного количества, он не лишен содержания. Наоборот, нуль имеет весьма определенное содержание» и следующие за ним рассуждения (Диалектика природы, 1964, стр. 236, 238).

168

жение в философии И. Канта, утверждавшего, что мы не можем познать «вещи в себе», мир таким, как он есть, поскольку он всегда дан нам в преломлении субъективных особенностей нашего познания. Здесь спутаны два вопроса: 1. Действительно ли существует равный самому себе, неизменный мир «вещей в себе», т. е. вещей, существующих «вообще», вне конкретного взаимодействия? 2. Способно ли наше познание адекватно отразить объективный мир? Отрицательный ответ на первый вопрос является гарантией успешного разрешения второго. Не случайно В. И. Ленин называл кантовскую «вещь в себе» «пустой абстракцией»; вещь вне взаимодействия, элемент вне множества просто не существует. Таким образом, гераклитовскую мысль следует дополнить: мы существуем или не существуем только в определенных отношениях, множествах, системах, событиях. Назовем это положение о том, что все существует в одних множествах, отношениях и не существует в других, принципом конкретности существования и несуществования (или более кратко: принцип конкретности существования). Это основной исходный принцип предлагаемой системы категорий, гносеологическим выражением которого является принцип конкретности истины (основное положение диалектики, по словам Ленина).

Blog

В. Н. Сагатовский издательство томского университета томск-1973

Содержание