Geum.ru

В. Н. Сагатовский издательство томского университета томск-1973

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   66

134


тора) все равно отражают движение мысли во вполне определенных научных предметах (в биологии, математике, политэкономии и т. д. или даже в исследованиях отдельных научных проблем). Если система категорий прямо строится на исследовании научного предмета определенного типа (допустим «Капитала»), то она не может претендовать на отражение категориального каркаса познания в целом. В различных типах знания, при решении различных познавательных задач, одни категориальные ступени выходят на первый план, а другие практически опускаются, что обусловливает различие категориальных структур, «категориальных физиономий» разных научных текстов.

Следовательно, можно строить разные системы категорий, которые будут отражать категориальные каркасы структур знания, образующихся при решении различных познавательных задач. В одной из них определяющими будут, скажем, категории развития, в другой-категории отражения, в третьей — детерминации, в четвертой — целевого подхода и т. д. и т. п. Важно только, во-первых, ясно осознать, что именно описывает та или иная система, и, во-вторых, сформулировать принцип вывода категорий, отражающих их действительную субординацию в познании соответствующего предмета. Как правило, вместо выполнения второго требования, в том случае, когда берется для исследования определенная группа категорий, то начинают просто излагать все подряд об этих категориях без всякой последовательности (все о развитии, все о причинности, все о непрерывности и т. д.).

Но не приведет ли признание множественности систем к плюрализму, к «бессистемной систематизации» (все, мол, хорошо в каком-то отношении)? Нет, если мы укажем принцип субординации этих различных подходов. Различные системы категорий могут быть субординированы только в том случае, если их исходные понятия будут субординированы, определены друг через друга и, в конечном счете, через какой-то,единый для них минимум неопределяемых понятий в какой-то единой системе. Эта исходная или базовая система должна дать общий язык для построения других систем, без чего построение многих отдельных систем действительно приведет к еще худшей бессистемности. Задача этой работы

135


состоит в предложении возможного варианта такой базовой системы.

в2. Но откуда же эту систему взять? В истории познания конкретных явлений она не дана, поскольку никто еще на практике не ставил себе задачи последовательно рассмотреть один и тот же предмет с точки зрения всех известных современной науке всеобщих категорий. В истории философии, как уже было показано, такая последовательность также не зафиксирована. Чтобы не обрекать себя на угадывание и «подкрепление» своих догадок отдельными примерами из различных областей науки, остается построить модель, идеальный предмет, отражающий следующую возможную ситуацию: пусть дан любой новый предмет, требуется проследить последовательность его познания с точки зрения всех всеобщих категорий, известных в настоящее время (от утверждения о существовании предмета, от «мелькающих впечатлений» о нем до знания его как направлено развивающейся системы). В истории познания существуют ситуации, более близкие к этой модели (история исследования гена, рефлекса) и более далекие от нее (изучение электромагнитного взаимодействия), но абсолютно идентичной ситуации не дано. Поэтому базовая система является скорее проектом возможного полного и системного категориального пути» познания любого нового предмета, чем точной копией имеющихся фактов истории познания265.


в3. Разумеется, исходное знание о различных смыслах категориальных терминов берется в результате изучения различных областей науки, в которых эти смыслы функционируют. Но экспликация их и указание места каждому, как ступеньки познания, совершается только в рамках описанной выше модели.

Все категории, активно функционирующие в современной науке, делятся на две группы: исходный минимум неопределяемых категорий266, который может быть


265 В оправдание такого подхода вспомним известные слова Гегеля: «...философия должна быть не рассказом о том, что совершается, а познанием того, что в нем истинно» (Гегель. Соч., т. 6, стр. 19).

266 «В этом мире, чтобы перейти от логической схемы к делу, всегда приходится какое-то звено объявлять далее неанализируемым». (Б. Г. Кузнецов. Этюды об Эйнштейне. М., 1965, стр. 330).

136


представлен как описание начала познания любого нового предмета, и все остальные категории. Все категории второй группы должны быть расположены друг за другом так, чтобы каждая последующая, определяясь через комбинацию предыдущих, отражала бы такой шаг познания, который невозможен без предыдущих шагов и без которого невозможны шаги последующие. (Информативность определения и заключается в том, что новый термин говорит о новом различии и в то же время о принадлежности этого нового элемента к определенному классу, множеству). Определения категорий в базовой системе носят функциональный характер, т. е. они отличаются друг от друга по специфической функции в процессе познания. Общий характер движения мысли в процессе выведения категорий может быть определен как восхождение от абстрактного к конкретному; каждая последующая категория более конкретно описывает предмет, а их система в целом суть самое конкретное описание самого абстрактного уровня знаний о любом объекте нашего опыта.

Выводимые категории в свою очередь оказались разбитыми на две группы. Основанием деления явилось то, что последовательность одной группы (рассмотренной в IV—V главах) имеет более или менее приблизительные аналоги в современном познании (изучение предмета от знания его определенности к знанию обусловленности), а последовательность категорий другой группы (рассмотренной в III главе) таковых не имеет. В последнюю группу вошли категории, отражающие такие стороны объекта, совокупность которых известна современному исследователю до начала изучения любого нового предмета (то, что предмет существует в пространстве и времени, изменяется и обладает устойчивостью и т. д.). Конечно, в отношении отдельных сочетаний категорий этой группы можно проследить аналоги в современном познании: показать, как мысль идет от изучения устойчивости предметов к познанию их изменения, как производится исследование предметов с «выключенным» и «включенным» временем и т. д. Как иллюстрации мы соответствующие данные использовали. Но полностью аналог последовательности категорий этой группы дан, видимо, в филогенезе и онтогенезе становления категориального аппарата человеческого по-

137


знания. Хотя исследования такого рода в отношении онтогенеза ведутся в школе Ж. Пиаже, а некоторые данные относительно филогенеза дает история становления языка и мышления, но сколько-нибудь целостная картина становления категорий «уровня данности» современной наукой еще не получена.

Предлагаемая базовая система заведомо не является полной: ни формально, ни по содержанию. Мы не исследовали возможные ответвления и порождаемые ими комбинации категорий, отходящие от избранной нами основной «магистрали» (но, как правило, отмечали их возможность), сознательно стремясь избежать излишней громоздкости и усложненности этого первого варианта. Основная задача на этом этапе состоит в том, чтобы получить четкие определения основных категорий, обеспечивающие дальнейшую работу с ними на уровне современных научных требований. Выработка исходного языка в науке, может быть, и скромная, но достаточно необходимая и трудная задача (легкой она кажется лишь тем, кто привык с легкостью владеть эмоциональным языком публицистической прозы).

Наличие базовой системы дает возможность соотнести друг с другом различные категориальные комплексы. Множественность, таким образом, не переходит в плюрализм, ибо монизм—это единство, а не единственность. К каждой отдельной категории можно приложить все другие категориальные знания, каждая последующая категория конкретизирует предыдущие и дает возможность построения более богатых теорий предыдущих категорий. Возможны не только теории развития, отражения, систем, но и всех других категорий. Синтез этих более богатых теорий в единую систему превратит очень бедную и абстрактную базовую систему, призванную пока выполнять роль минимального словаря категориальных исследований, в разветвленный каркас системы человеческих знаний в целом. Такова, на наш взгляд, более отдаленная перспектива.

в4. Каков же онтологический аналог базовой системы? Каждая система категорий имеет свой онтологический аналог. Им является общая структура того среза объекта, того предмета, который изучается при решении познавательной задачи данного типа. Например, онтологическим аналогом системы категорий, отражающей

138


изучение развития предмета, будет процесс реализации его сущностных возможностей во взаимодействии со средой и становления новой сущности в этом взаимодействии. Последовательность категорий здесь будет замкнута понятиями сущности—явления. Эта последовательность может быть найдена как путем изучения истории познания (гносеологически), так и путем изучения истории самих объектов (онтологически).

Но, во-первых, биолог, изучающий сущность развития жизни, или социолог, изучающий сущность развития общества, не ставят себе задачи выделить всеобщий каркас этих конкретных процессов развития. Такую задачу ставит себе методолог, который все же непосредственно изучает не сами эти процессы, а их отражение в трудах представителей соответствующих наук.


Во-вторых, в системах такого рода можно указать последовательность фигурирующих в них категорий, но не определить друг через друга все всеобщие понятия. Это очевидно, так как, с одной стороны, в системах, отражающих отдельные стороны всеобщей структуры объекта (развитие или что-либо другое) не даны все категории (этим отчасти объясняется бедность набора категорий в наших учебниках), а с другой — попытки выведения категорий из понятий, взятых, так сказать, из любого пункта познавательного процесса, неизбежно приводят к весьма усложненным построениям. Говорят, что можно построить систему категорий, исходя из любого минимума. В принципе, да. Но, если, например, брать в качестве исходных такие сложные и синтетические категории, как сущность, то осознание понятий, подразумеваемых при этом, сразу же покажет, насколько громоздким будет этот кажущийся исходным минимум.

В-третьих, не во всех системах имеет место такое же отношение гносеологического и онтологического аналогов как в примере, рассмотренном выше. В базовой системе удается охватить все категории (во всяком случае это достижимо в принципе) и вывести более сложные из более простых, четко указав при этом принцип вывода. Эта система категорий непосредственно отражает последовательность познания всеобщих сторон любого объекта в той возможной ситуации, когда исследователь ставит себе задачу изучить данный предмет с точки зрения всех известных всеобщих характеристик,

139.


начиная с констатации его существования. Такая ситуация вполне представима для познающего человека. Но что является ее онтологическим аналогом в отношениях между любыми объектами?

Можно было бы сказать, что таким аналогом является информационная сторона взаимодействия любых объектов. И до определенного пункта это справедливо. Действительно, в основе любого взаимодействия лежит такое, например, поведение взаимодействующих предметов, которое возможно лишь на основе их взаимного отождествления и различения (которое у человека может стать сознательным). Но отнюдь не любой объект ведет себя так, как если бы он был способен отражать причину действий или сущность другого, взаимодействующего с ним объекта. Следовательно, для перехода к познанию причины, сущности и многих других категорий, имеющих место в человеческом познании, мы не можем найти актуально реализуемого аналога в отношениях между любыми объектами. Остается, на наш взгляд, один выход: признать таким аналогом возможную последовательность информационных отношений между взаимодействующими объектами, которая, во-первых, может быть реализована не только человеком (но и другой информационной системой естественного или искусственного происхождения, достигшей соответствующего уровня развития) и, во-вторых, вытекает из- действительных последовательностей, реализуемых любыми объектами.

Итак, сложный онтологический аналог возможной гносеологической ситуации... Не слишком ли много гипотетического? Но ведь любое создание нового — изобретение, творчество, проектирование—это и есть реализация возможностей, если это действительно реальные возможности. А чисто эмпирическое описание существующего— подготовительная работа для такой реализации.

с. Критерий истинности

Споры об истинности тех или иных определений категорий и различных систем в целом не прекратятся до тех пор, пока не будут ясно осознаны критерии истинности. Поскольку мы не говорим уже о системе, отражающей бытие и познание вообще, то не стоит ограни-

140


чиваться и ссылкой на практику вообще, но следует более конкретно проанализировать процедуру проверки категориальных знаний.


Самым первым требованием является фиксация предмета (не бесконечного объекта), которому должно соответствовать то или иное категориальное знание. Для решения разных задач исследователь может занять разные позиции и потому в одном и том же объекте увидеть разные предметы. Соответствует ли его видение поставленной задаче, которая отражает определенное объективное отношение субъекта к объекту? Если да, то затем уже можно смотреть, как сумел реализовать исследователь верную позицию267. Проверка истинности базовой системы также должна начаться с оценки верности сформулированной нами задачи, что привело к построению описанного выше идеального предмета исследования.

Допустим, что наша задача сформулирована правильно, т. е. соответствует объективным потребностям познания. Дальнейшая проверка соответствия построений базовой системы ее предмету осложняется тем, что этот предмет является возможной ситуацией, которая лишь в некоторых, так сказать, контрольных пунктах совпадает с категориальными последовательностями, действительно имевшими место в истории и современном состоянии познания. Следовательно, в нашем случае особую роль приобретают интуиция и гипотетико-дедуктивный ход мысли. Рассмотрим характер непосредственной (там, где это оказалось возможным) и опосредованной про-


267 Такая же ситуация имеет место и в других науках. Поясним это с помощью следующего рассуждения о систематизации некоторых понятий психологии. «...Совокупность понятий, включенных в раздел «Познавательные процессы», можно без большой ошибки представить в виде линии: ощущения — восприятие —• представление — мышление. Такая систематизация, по мысли ее авторов, исходит из генезиса отображенных в этих понятиях психических явлений... Оправдана или нет такая линия? Она может быть относительно верной, если воспользоваться ею для описания хода решения некоторого класса познавательных задач человеком, имеющим развитую психику. Она достаточно точно отображает этапы познания, например, какой-либо незнакомой вам вещи в том виде, в котором они представляются в самонаблюдении... Но задача психологии не сводится к описанию самонаблюдений. Она состоит во вскрытии их психологического механизма. Для этой цели данная линия совсем не пригодна». (А. Я. Пономарев. Психика и интуиция. М., 1967, стр. 190—191).

141


верки, а также их соотношения в ходе проверки истинности базовой системы.

Следует отличать проверку истинности неинтерпретированной дедуктивной системы как возможности и проверку ее в определенных условиях интерпретации на соответствие вполне определенной действительности. В первом случае истинность системы будет доказана, если ее исходные посылки истинны, а ход ее построения непротиворечив. В самом деле, это показывает, что при заданных условиях система может быть реализована. Заданы ли эти условия и как они могут быть заданы — ответ на эти вопросы не входит в задачу проверки истинности системы как возможности. Умозрение на уровне гипотетико-дедуктивного метода отличается от натурфилософского умозрения именно тем, что остается в мире возможностей, не претендует на соответствие своих построений определенной действительности до их интерпретации. Та или иная интерпретация не доказывает «еще раз» истинности теории, но доказывает ее истинность в данных условиях. Интерпретация позволяет убедиться, что в специфической «плоти» не произошло изменений, приводящих к качественному изменению общего «скелета». Подтверждение теории относительности, например, при проектировании аппаратов для получения частиц с очень большими скоростями, рассчитанными по релятивистским формулам, показало, что и в этих объектах можно выделить предмет, которому адекватна теория относительности, но сама теория, именно как теория, была доказана раньше и независимо от таких подтверждений.

Ошибки начинаются там, где идеалисты не желают «унижаться» до интерпретации своих построений на бренную действительность и хотят удовлетвориться одним только критерием «внутренней связности»268, а материалисты-метафизики для теории любого уровня требуют однозначного подтверждения «фактами». Между тем на примере нашей темы как раз очень хорошо можно показать, что «факты», взятые сами по себе, ровным счетом ничего не доказывают. Допустим, мы решили проследить в истории науки категориальную последова-


268 Т. И. X и л л. Современные теории познания, М., 1965, стр.92—93.

142


тельность познания бесконечности. «Познание бесконечности,— утверждает философ А,— идет от признания актуальной бесконечности к потенциальной. Проследите ход мысли от Кеплера к Гауссу». «Что Вы,—возражает ему философ В,—проследите ход мысли от Гаусса к Кантору, и Вы убедитесь в обратном». «Нет,— не соглашается А,— лучше Вы посмотрите, как от признания актуальной бесконечности Кантором конструктивисты вновь идут к потенциальной бесконечности». «Вы оба не правы,— синтезирует диалектик С. — Эти факты подтверждают закон отрицания отрицания».

Факты могут подтвердить что-либо в том случае, когда система фактов будет сопоставлена с системой теоретических положений269. Но ведь последняя-то должна быть построена до сверки с системой фактов, т. е. гипотетико-дедуктивно. В ходе этого построения сверка с эмпирией может лишь отметать ложные шаги, т. е. опровергать, а не подтверждать270.

Исходные положения системы и общее направление дальнейшего вывода, общие контуры системы угадываются интуитивно. Это та интуиция, которая, говоря словами Бурбаки, заключается «в непосредственном угадывании (предшествующем всякому рассуждению) нормального положения вещей»271, которая «близка к тому моменту музыкального творчества, о котором говорил наиболее любимый Эйнштейном и наиболее конгениаль-


269 Между тем в нашей литературе мы еще можем встретить утверждения такого рода: «...Когда мы выдвигаем положение о познаваемости мира как всеобщее положение, мы доказываем его примерами (подчеркнуто нами— В. С.) из физики, химии, биологии, общественных наук, повседневной жизни и т. д. (М. Н. Руткевич. Практика как критерий истинности знаний. Сб. «Практика — критерий истины в науке». М., 1960, стр. 31). Ср. это утверждение с ленинскими требованиями к доказа7ельству философских положений (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 86, 316).

270 Позитивисты пришли к полному отрицанию подтверждающей силы фактов, полагая, что количество примеров, подтверждающих закон и отсутствие его опровержений, подтверждает только нашу возрастающую уверенность в его истинности, но не дает достоверного знания (см.: R. С а г n a p. Testability and Meaning. „Readings in Philosophy of Science", N.-I., 1952, p. 48—49).Такой вывод — не результат злокозненности идеалистов, но прямое следствие проверки истинности на соответствие объекту вообще вместо сопоставления определенной системы знаний с определенным уровнем реальности.

271 Н. Бурбаки. Архитектура математики. В книге «Очерки по истории математики». М., 1963, стр. 253.

143


ный ему по духу композитор—Моцарт... «когда в одно мгновенье слышишь всю, еще не написанную симфонию»272. Дальнейшее развитие интуитивно найденных принципов осуществляется дедуктивно. Бесспорно, что и в процессе интуитивного угадывания, и в процессе вывода исследователь все время обращается к эмпирии, к истории и современному состоянию науки, иначе и интуиция и дедукция будут лишены корней. Но эмпирия здесь только стимулирует интуицию и дедукцию, не являясь пока решающей инстанцией, определяющей главное направление движения мысли.


Действительно, если выводится такая последовательность категорий, которая полностью никогда не реализовалась в опыте научного познания, то философ оказывается в положении, аналогичном тому, в котором находится геометр, стремящийся проверить правильность постулата Евклида о параллельных прямых: непосредственная проверка его невозможна, поскольку мы не можем продолжать прямые до бесконечности. В таких случаях прибегают к опосредованной проверке, т. е. с реальностью сверяют следствия, вытекающие из положений, недоступных непосредственной проверке. Получается такая картина: в тех пунктах, где дедуктивно развиваемая система дает следствия, имеющие прямые аналоги в истории познания, предпринимается их не- посредственная сверка.

Если эти отрезки, на которых движение дедукции и эмпирическое развитие совпадают, укладываются в рамки системы в целом, вытекают из предшествующих положений и дают основание для вывода последующих, то тем самым проверяется истинность системы в целом (т. е. с фактами сопоставляются не отдельные кусочки теории, но вся система).

С другой стороны, проверенная таким путем полная система начинает служить эталоном для проведения сравнительного категориального анализа в различных научных текстах.

Оказывается, что в разных типах научного знания имеет место различная категориальная структура движения мысли (это будет прослежено на наших «сквозных» примерах).


272 Б. Г. Кузнецов. Этюды об Эйнштейне. М., 1965, стр. 278.

144


И, наконец, чрезвычайно важна функциональная проверка: действительно ли предлагаемая базовая система может служить исходным общим языком для более конкретных категориальных исследований, помогут ли выведенные в ней положения решать соответствующие методологические задачи273.

d. Базовая система и материя

d1. Базовая система категорий непосредственно описывает возможный инвариант полного категориального познания любого объекта, которое отражает систему действий, с помощью которых субъект может осваивать любой объект. Опосредованно базовая система категорий дает наиболее полное описание атрибутов, всеобщих характеристик любого объекта, т. е. материи274. Таким образом, отказавшись от претензий на единственность, мы не утратили той возможности, что исходная система категорий, выступающая в качестве общего языка для других систем, описывает именно материю как нечто инвариантное в любом предмете. В то же время система категорий приложима и к явлениям сознания (которые также имеют и качество, и структуру, и сущность, и — в том числе — пространство и время, если придавать этим понятиям всеобщий, а не частный физический смысл)275. Следует ли отсюда, что она относится не к материи, а к бытию или реальности (если принять, что последние понятия объединяют материю и сознание вместе)? Ответив на этот вопрос положительно, мы утратили бы ту основу (отношение субъекта к объекту), на которой строится система, исключили бы основной вопрос


273 «Можно узнать правильность принципа по легкости, с которой он устраняет путаницу, возникающую из-за употребления ошибочных принципов» (П. Дюгем).

274 Уже было показано, что в отношении всеобщего «мир в целом» и его мельчайшая частица, материя, и любой материальный объект тождественны по объему.

275 «Если теория систем должна обладать полной общностью, то она должна изучать и системы понятий. Я полагаю, что стремление отыскать общие принципы, применимые как к понятиям, так и к конкретным системам, представляет собой одно из самых многообещающих направлений науки о системах» (Р. А к о ф. Общая теория систем и исследование систем как противоположные концепции науки о системах. Сб. «Общая теория систем». М., 1966, стр. 79). Сказанное тем более относится к полной системе всеобщих категорий.

145


философии, как необходимую предпосылку построения системы категорий. Система категорий описывает именно материю, но понимаемую так, что в определенном отношении она включает в себя познание как частный случай и высшую форму своего развития. Если мы докажем возможность такого подхода, то одновременно сохраним противоположность субъекта и объекта, как предпосылку и основу построения системы категорий, и устраним эту противоположность как абсолютно абсолютную, ведущую к дуализму, т. е. действительно применим всеобщее ко всему.


Мы имеем подлинно философское ленинское определение материи. Однако сила традиции настолько велика, что случаи отождествления материи с веществом, физическим276, а материального объекта с вещью, понимаемой как тело, остаются достаточно частым явлением. Мы убеждены, что, если исключить возможные неверные толкования признаков, входящих в содержание ленинского понятия материи, которые чаще всего подсказываются именно этой традицией277, то высказанный в предыдущем абзаце взгляд будет прямо следовать из определения материи, данного Лениным. Чтобы обосновать это, попробуем доказать ряд тезисов о материи и сознании. Напомним сначала ленинское определение:

«Материя — есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них»278. Или еще более кратко: «...понятие материи... не означает гносеологически ничего иного, кроме как: «объективная реальность, существующая независимо от человеческого познания и отображаемая им» 279. Таким образом, содержание понятия материи ис-


276 Мы употребляем термин «вещество» не для обозначения вида физического (наряду с полем), но в качестве синонима физического в широком смысле этого, слова.

277 Живучесть этой традиции объясняется непререкаемым авторитетом «весомого и зримого» физического по сравнению с философской «словесностью». Это трт же корень, из которого выросло однобокое понимание опыта: совокупность вещей заслоняет систему отношений людей друг к другу и вещам; воистину «хищные вещи века»...

278 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 131.

279 Там же, стр. 276.


урбаки. Архитектура математики. В книге «Очерки по истории математики». М., 1963, стр. 253.


143


ный ему по духу композитор—Моцарт... «когда в одно мгновенье слышишь всю, еще не написанную симфонию»272. Дальнейшее развитие интуитивно найденных принципов осуществляется дедуктивно. Бесспорно, что и в процессе интуитивного угадывания, и в процессе вывода исследователь все время обращается к эмпирии, к истории и современному состоянию науки, иначе и интуиция и дедукция будут лишены корней. Но эмпирия здесь только стимулирует интуицию и дедукцию, не являясь пока решающей инстанцией, определяющей главное направление движения мысли.


Действительно, если выводится такая последовательность категорий, которая полностью никогда не реализовалась в опыте научного познания, то философ оказывается в положении, аналогичном тому, в котором находится геометр, стремящийся проверить правильность постулата Евклида о параллельных прямых: непосредственная проверка его невозможна, поскольку мы не можем продолжать прямые до бесконечности. В таких случаях прибегают к опосредованной проверке, т. е. с реальностью сверяют следствия, вытекающие из положений, недоступных непосредственной проверке. Получается такая картина: в тех пунктах, где дедуктивно развиваемая система дает следствия, имеющие прямые аналоги в истории познания, предпринимается их не- посредственная сверка.


Если эти отрезки, на которых движение дедукции и эмпирическое развитие совпадают, укладываются в рамки системы в целом, вытекают из предшествующих положений и дают основание для вывода последующих, то тем самым проверяется истинность системы в целом (т. е. с фактами сопоставляются не отдельные кусочки теории, но вся система).


С другой стороны, проверенная таким путем полная система начинает служить эталоном для проведения сравнительного категориального анализа в различных научных текстах.


Оказывается, что в разных типах научного знания имеет место различная категориальная структура движения мысли (это будет прослежено на наших «сквозных» примерах).


272 Б. Г. Кузнецов. Этюды об Эйнштейне. М., 1965, стр. 278.


144


И, наконец, чрезвычайно важна функциональная проверка: действительно ли предлагаемая базовая система может служить исходным общим языком для более конкретных категориальных исследований, помогут ли выведенные в ней положения решать соответствующие методологические задачи273.


d. Базовая система и материя


d1. Базовая система категорий непосредственно описывает возможный инвариант полного категориального познания любого объекта, которое отражает систему действий, с помощью которых субъект может осваивать любой объект. Опосредованно базовая система категорий дает наиболее полное описание атрибутов, всеобщих характеристик любого объекта, т. е. материи274. Таким образом, отказавшись от претензий на единственность, мы не утратили той возможности, что исходная система категорий, выступающая в качестве общего языка для других систем, описывает именно материю как нечто инвариантное в любом предмете. В то же время система категорий приложима и к явлениям сознания (которые также имеют и качество, и структуру, и сущность, и — в том числе — пространство и время, если придавать этим понятиям всеобщий, а не частный физический смысл)275. Следует ли отсюда, что она относится не к материи, а к бытию или реальности (если принять, что последние понятия объединяют материю и сознание вместе)? Ответив на этот вопрос положительно, мы утратили бы ту основу (отношение субъекта к объекту), на которой строится система, исключили бы основной вопрос


273 «Можно узнать правильность принципа по легкости, с которой он устраняет путаницу, возникающую из-за употребления ошибочных принципов» (П. Дюгем).


274 Уже было показано, что в отношении всеобщего «мир в целом» и его мельчайшая частица, материя, и любой материальный объект тождественны по объему.


275 «Если теория систем должна обладать полной общностью, то она должна изучать и системы понятий. Я полагаю, что стремление отыскать общие принципы, применимые как к понятиям, так и к конкретным системам, представляет собой одно из самых многообещающих направлений науки о системах» (Р. А к о ф. Общая теория систем и исследование систем как противоположные концепции науки о системах. Сб. «Общая теория систем». М., 1966, стр. 79). Сказанное тем более относится к полной системе всеобщих категорий.


145


философии, как необходимую предпосылку построения системы категорий. Система категорий описывает именно материю, но понимаемую так, что в определенном отношении она включает в себя познание как частный случай и высшую форму своего развития. Если мы докажем возможность такого подхода, то одновременно сохраним противоположность субъекта и объекта, как предпосылку и основу построения системы категорий, и устраним эту противоположность как абсолютно абсолютную, ведущую к дуализму, т. е. действительно применим всеобщее ко всему.

Мы имеем подлинно философское ленинское определение материи. Однако сила традиции настолько велика, что случаи отождествления материи с веществом, физическим276, а материального объекта с вещью, понимаемой как тело, остаются достаточно частым явлением. Мы убеждены, что, если исключить возможные неверные толкования признаков, входящих в содержание ленинского понятия материи, которые чаще всего подсказываются именно этой традицией277, то высказанный в предыдущем абзаце взгляд будет прямо следовать из определения материи, данного Лениным. Чтобы обосновать это, попробуем доказать ряд тезисов о материи и сознании. Напомним сначала ленинское определение:


«Материя — есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них»278. Или еще более кратко: «...понятие материи... не означает гносеологически ничего иного, кроме как: «объективная реальность, существующая независимо от человеческого познания и отображаемая им» 279. Таким образом, содержание понятия материи ис-


276 Мы употребляем термин «вещество» не для обозначения вида физического (наряду с полем), но в качестве синонима физического в широком смысле этого, слова.

277 Живучесть этой традиции объясняется непререкаемым авторитетом «весомого и зримого» физического по сравнению с философской «словесностью». Это трт же корень, из которого выросло однобокое понимание опыта: совокупность вещей заслоняет систему отношений людей друг к другу и вещам; воистину «хищные вещи века»...

278 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 131.

279 Там же, стр. 276.

146


черпывается двумя признаками: быть объективной реальностью, т. е. .существовать независимо от сознания, и быть данной дознанию, отображаемой и познаваемой им.

1. Утверждение о существовании материи независимо от сознания и вне его не означает, соответственно, что материя независима от сознания во всех отношениях и что она внеположна сознанию в физическом пространстве.

Если настаивать на независимости материи от сознания во всех отношениях, то пришлось бы признать нематериальной всю ноосферу, т. е. область космоса, так или иначе испытавшую влияние человека и его интеллекта. Когда Маркс говорил о машинах, железных дорогах и т. п., что «все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга; овеществленная сила знания»280, то он, разумеется, не имел в виду их нематериальность. Материя независима от сознания только в одном определенном отношении, в том, что она существует независимо от того, отражается ли она сознанием; как и любая система, производящая потенциальную информацию, существует независимо от того, становится ли эта информация актуальной для какой-либо другой системы.

Материя существует вне сознания лишь в том смысле, что она не есть сознание; попытаться провести границу в физическом пространстве между объективной реальностью и нефизическим идеальным было бы нелепо; в самом деле, где в таком случае начинается материя: за пределами мозга? за пределами доминантного очага возбуждения? за пределами неуловимой духовной субстанции, которая как-то должна граничить с физиологическим?

2. Материей является не только то, что дано ощущению, но все, что так или иначе может отражаться сознанием.

Контекст «Материализма и эмпириокритицизма» показывает, что термин «ощущение» употребляется Лениным в определении материи в широком смысле, как синоним сознания, мышления в целом (сравним два приведенных


280 К. Марк с. Из неопубликованных рукописей. «Большевик: 1939, № 11—12, стр. 63.

147


выше определения)28'. Если же мы захотим понимать термин «ощущение» буквально, то придется считать нематериальным как все то, что находится за чрезвычайно узким диапазоном человеческих органов чувств, так и то, что может быть познано лишь силой абстракции. Но тогда возникает вопрос: если, например, стоимость или непосредственно невоспринимаемые общественные отношения не материальны, то каковы же они? Кажется, в мире ничего нет кроме материи и сознания. Следовательно, если не материальны, то духовны. Кроме того, было бы совершенно нелогичным определять философское понятие материи, противопоставляя ему частное психофизиологическое понятие ощущения. В определении материи сознание может пониматься только во всеобщем философском смысле, т. е. как идеальное, а не как определенная частная форма отражения282.

С позиций, высказанных в этих двух тезисах, легко опровергнуть тех, кто, сравнивая марксовский материализм с метафизическим, пытается доказать, что марксизм... не является материализмом. В. Гитерман приводит с этой целью следующие аргументы: 1) Маркс отказывается рассматривать действительность только как объект в отрыве от деятельности субъекта, как это делали все предшествующие материалисты (т. е. признает и учитывает активное влияние человека и его сознания на объективный мир); 2) сущность основных категорий экономического учения Маркса является духовной, ибо сам Маркс говорит, что, например, стоимость не содержит в себе ни одного атома вещества природы и не может быть обнаружена путем физического или химического анализа283. Без сделанных выше уточнений мы могли бы противопоставить этому только эмоциональное несогласие.


281 См. также: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 149— 152, 275 и др.

282 Частной форме отражения будет противостоять и частный вид материи. Так получается, например, у Ф. Франка, который вообще предлагает отбросить философское понятие материи и употреблять этот термин лишь в обыденном смысле, т. е. только для обозначения того, что можно непосредственно ощутить, измерить, взвесить и т. д. (См.: Ph. Frank. Foundations of Physics. International Encic-lopedia of United Science. Vol. № 7, 1946, p. 29—30). Но значение ленинского определения именно в том и состоит, что в нем отчетливо осознана философская специфика понятия материи.


283 В. Кешелава. Миф о двух Марксах, М., 1963, стр. 54.


148


3. Вещество, физическое не имеет никаких философских преимуществ перед другими частными видами материи284.


Материализм всегда стремился к научному объяснению мира. К такому объяснению, которое не нуждается в «гипотезе» о божественном вмешательстве. Но в то же время уровень материалистической философии отражает уровень науки своего времени, т. е. разделяет не только его достижения, но и слабости. Попытка объяснить мир из единого фундамента — неискоренимая потребность науки, а соблазн объявить этим фундаментом нечто наиболее исследованное и наиболее захватившее умы и потребности современников — сильный соблазн. Стремление свести материю к физическому — это отражение того реального факта, что физический мир исследован больше других форм и аспектов материи, а физический комплекс наук остается самым развитым и заслуженным комплексом.

Мощный рывок, сделанный биологией, развитие кибернетики, жизненная необходимость развития наук об обществе и отношении человека к миру, превращение науки (социального организма, а не просто совокупности орудий) в непосредственную производительную силу — все это способствует философской переориентации с частичного на целое и глубокому осознанию философского смысла ленинского определения материи. «Веществовизм» в настоящее время есть выражение противоположности «здравого смысла» новому «странному миру». И «абсурдно утверждать, что атом, состоящий из элементарных частиц, является больше материей, объективной реальностью, чем живое существо»285.

Процесс осознания подлинной всеобщности понятия материи идет, но все вытекающие из него выводы еще не сделаны. Например, В. И. Свидерский верно отмечает, что «Прежде под конкретным понимали то объективное, что непосредственно воспринимается органами чувств, что локализовано в пространстве и времени, что


284 Учитывая силу традиции, с которой приходится бороться,, можно было бы сформулировать этот тезис и резче: материя не тождественна веществу. Но для доказательства такого тезиса достаточно прочитать ленинское определение материи.

285 П. В. К о п н и н. Введение в марксистскую гносеологию. Киев, 1966, стр. 42.

149


человек видит и осязает и т. д. Однако мы знаем теперь, что не всякое конкретное материальное (подчеркнуто нами.— В. С.) явление обладает последними признаками... конкретным является не только стол, на котором мы пишем, но и космические частицы, электромагнитное, гравитационное и ядерное поля, физический вакуум, белковое тело, классовая борьба в антагонистическом обществе, акт мышления и т. д.»286. Относится ли эта переоценка только к конкретности, или также и к материальности? Материальны ли все указанные явления? Материальна ли классовая борьба только как совокупность процессов или же и как определенная структура, система отношений? Материален ли в каком-нибудь отношении акт мышления? Предлагаемые нами ответы будут даны в изложении следующих тезисов.

4. Материя не тождественна вещи.

Если употреблять термины «вещь», «свойство» и «отношение» в их всеобщем смысле (см. III, А, е), то материя— вещь, а ее атрибуты — движение, пространство, время и т. д.— свойства... В этом смысле правильно сказать, что движение, например, не есть материя, но оно материально287. Однако неверно считать этот смысл единственно возможным, поскольку в других отношениях вещь, свойство и отношение, будучи всеобщими категориями, «меняются местами», т. е. предмет, выступающий в одной системе как вещь, в другой будет свойством и т. д.288. Поскольку свойства и отношения ничуть не менее чем вещи являются объективной реальностью и даны сознанию, то они также попадают под понятие материи. В системе категорий, где определяемой вещью будет материя, ее атрибуты — свойства, но в теории любого из этих атрибутов (развития, отражения и т. д.), атрибуты выступают как вещь. Это определяется не точкой зрения исследователя, но тем, что эта точка зрения отражает определенное объективное отношение субъекта к объекту.

Но и в базовой системе категория «материя» не является только носителем свойств, вещью, лишенной внутрен-


286 В. И. С б и д е р с к и й. Некоторые вопросы диалектики изменения и развития. М., 1965, стр. 17—18.

287 С. Т. М е л ю х и и. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии.- М., 1966, стр. 50.

288 А. И. Уемов. Вещи, свойства и отношения. М., 1963.

150


ней структуры. Соглашаясь с П. В. Копниным в том, что нельзя говорить о строении материи в физическом смысле, если понимать под ней объективную реальность, отражаемую сознанием, мы не можем принять тот вывод, который он отсюда делает: следовательно, материя вообще не имеет структуры, можно говорить лишь о строении ее отдельных видов289. Дело в том, что в современном познании объект всегда выступает как относящийся к чему-то, как с чем-то взаимодействующий; говорить о том, что нечто существует, не указывая той. системы, где это имеет место, бессмысленно (подробнее см. III, А, в). Объективная реальность, данная сознанию, это не один элемент, но множество элементов, связанных определенными отношениями. И если мы говорим, что этот материальный объект существует, то в самой. общей форме это означает фиксацию его отношения к тому множеству событий, к той системе, к которой он принадлежит. Вот это отношение предмета к тому множеству, элементом которого он является290 и описывается базовой системой категорий, каждая из которых фиксирует определенную ступеньку этого развивающегося отношения (свойство, как известно, всегда есть результат и индикатор некоторого отношения).

Ни структура, ни действие не понимаются здесь в узком массово-энергетическом смысле, но выступают как всеобщие характеристики. При попытках свести материю к ее частной массово-энергетической форме естественно получается, что ее всеобщие структура и взаимодействие, имеющие не только массово-энергетическую оболочку, но и определенное информационное значение, т. е. характеризующие не способ осуществления, но общую схему отношения между предметами (о всеобщем содержании понятия «информационное отражение» и объективности информации см. V, С, с), не берутся обычными физическими методами, и физики приходят к выводу, что «Материя как таковая... остается непостижимым и непонятным осадком научного анализа и как


289 П. В. К о п н и н. Введение в марксистскую гносеологию. Киев, 1966, стр. 43.


290 Идея В. С. Библера об отношении «мир-предмет» как онтологическом аналоге системы категорий уточняется нами в двух моментах: берется информационный аспект этого отношения и показывается потенциальный характер этого аналога.

151


таковая неизмерима»291. И не удивительно, информацию, значение не уловишь прибором, предназначенным для принятия сигнала, знака, телесной оболочки значения. Чтобы за знаком открыть его не менее объективное значение, требуется не только воспринять, но и истолковать. Знание о структуре материи как философского, а не физического феномена не может содержаться :в том аспекте опыта, который имеет дело только с проявлением физических тел. Ограниченное понимание опыта, неумение увидеть в нем базис знания о всеобщих действиях и отношениях, а в природе — не только массово-энергетический, но и информационный аспект любого события, заставляло философов от Платона до Гуссерля измышлять особый мир идей и значений в качестве структуры субстанции и аналога общей структу--ры теоретического знания.


5. Ни одна частная характеристика сознания не входит в его философское понятие и в их аспекте оно не может быть противопоставлено материи.

Сознание есть высшая форма всеобщего свойства материи — информационного отражения. Оно отличается от других форм отражения и — как вид информации — от условий своего массово-энергетического осуществления. Когда мы говорим, что сознание есть социальное явление (в отличие от отражения мира животными), что оно есть психическое (в отличие от физиологического), что оно — функциональное отношение между сигналом и замещаемым объектом, а не некая духовная субстанция — все эти противопоставления не имеют отношения к философской противоположности сознания и материи. Действительно, как было показано выше, в содержании понятия материи нет таких ограничений, которые бы говорили, что материя—это только массово-энергетическое, но не информация, только физическое и физиологическое, но не психическое, только субстанция, но не функция. Все эти противоположности находятся в рамках материального, и то, что сознание есть информация, психическое явление и функциональное отношение, не делает его противоположным материи, но противопоставляет его отдельным свойствам и видам материи.


291 М. Джеммер. Понятие массы в классической и современной физике. М., 1967, стр. 13.


152


Идеализм и вульгарный материализм во взглядах на сознание — это две стороны одной медали: незнания того, что материя не сводится к веществу, и неумения научно анализировать явления информационной и функциональной природы292. Идеалисты сначала сводили материю к совокупности пассивных тел, а затем все активное и нетелесное выделяли в особый мир, отделенный, от «материи» непроходимой пропастью. Вульгарные материалисты, исходя из того же взгляда на материю, тем не менее не могли мириться с тем, что остается нечто неподвластное методам науки (понимая под ними им известные методы), и сводили сознание к веществу, а. не материи! Теперь мы знаем, что информация передается не только человеческим мозгом, но и нуклеиновыми кислотами, что функциональная природа сознания не делает его уникальным. Вспомнив старый кантовский пример относительно нетождественности талеров в кармане и сознании, мы можем теперь сказать не только то, что мысль о ста талерах — это не физиологический процесс, но отношение между соответствующим процессом и замещаемым им предметом, но также и то, что и сто талеров имеют такое значение не как раскрашенная бумажка или кусочек металла, а в результате отношения между этими вещественными предметами и определенным количеством товаров.

Таким образом, если мы хотим в рамках основного вопроса философии противопоставить сознание, как идеальное, материи, то мы должны найти философское определение идеального, как особой характеристики сознания, не сводимой к понятиям функционального отношения, информации и психического.


6. Сознание противостоит материальному только как идеальное.

Отказавшись от частно-научных характеристик сознания в рамках его философского противопоставления материи, мы приходим к довольно «тривиальному» пониманию идеального. Но ничего не поделаешь: чем общее, . тем «тривиальнее», ведь и философское понятие материи гораздо «беднее» физических представлений о


292 «Древняя метафизическая противоположность материи и духа была прототипом физического противопоставления массы и силы». (М. Джеммер, цит. работа, стр. 13).

153


ней293. Противопоставление идеального материальному, осуществляемое в рамках основного вопроса философии, есть обобщение бесчисленных актов познания, в каждом из которых субъект (познающее) противопоставляет себя объекту (познаваемому). Очевидно, что если объект характеризуется как то, что существует независимо от отражения его субъектом, и в то же время отражается им (определение материи), то субъект в рамках этого акта будет характеризоваться противоположными признаками: как то, что существует независимо от акта отражения, и в то же время само не отражается в данном акте, не является в нем объектом. Эти характеристики субъекта в любом акте познания и составляют содержание понятия идеального294.

7. Противоположность идеального и материального в разных отношениях и абсолютна и относительна.

Относительность противопоставления сознания и материи иногда понимают в том смысле, что сознание, мол, не противоположно материи в плане своих физиологических основ и т. п. Но это вообще неверная постановка вопроса. В этом плаке сознание сопоставляется не с материей, а с ее видами и свойствами. Здесь сознание— действительно «кусок природы», и ошибка Дицгена состоит не в том, что он выделил этот аспект, а в том, что он объявил его единственным, не увидел той специфики отношения сознания и материи, которая отражается в основном вопросе философии (к тому же при чисто физическом подходе сознание не может быть частью природы — такой природы, в которой не учтен информационный аспект295.


293 Сетовать на это можно, лишь забыв опять-таки «тривиальную» вещь: постулаты всегда беднее следствий, абстрактнее их, но в другом отношении — в плане их систематизирующей силы — гораздо богаче и конкретнее.

294 Поскольку материальное и идеальное можно определять только противопоставляя их друг другу, то отрицательная форма определения здесь допустима.

295 Абсолютно абсолютное противопоставление сознания другим видам и свойствам материи — это именно то, по словам Энгельса, «бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом». (Маркс и Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 462). За пределами гносеологической противоположности идеального и материального сознание материально, хотя и не вещественно. Относительность противопоставления сознания и материи за пределами основ-

154


Мы будем рассматривать абсолютность и относительность не сознания и материи вообще, но именно идеального и материального. Считать противоположность идеального и материального только абсолютной— это значит прийти к новому дуализму, полностью исключить идеальный момент субъекта из объективной картины мира. «Если я пишу книгу «Мир, как я его нахожу»,— говорит Л. Витгенштейн,— то «...в некотором важном смысле субъекта нет, т. е. о нем одном не может идти речь в этой книге». И в этом смысле «субъект не принадлежит миру, но он есть граница мира»296. Можно ли, однако, объявить этот смысл единственно возможным? Нет.

Изменение объективного отношения субъекта и объекта изменяет эту «границу» и в новой главе этой же книги субъект предыдущей главы становится объектом297. Если субъект может как-то относиться к объекту, то это уже означает, что оба они относятся к единому миру, и субъект, выделяющий себя из объекта и абсолютно противостоящий ему в данном познавательном акте, в принципе (т. е. в других познавательных актах) включается в объект. Физик исследует природу, методолог исследует процесс этого исследования. Второй предмет не менее объективен и материален (хотя, бесспорно, менее веществен), чем первый. Идеальное физика становится материальным для методолога298. Но если мы захотим представить себе некий вариант, охватывающий не только эти два процесса, но и процесс работы воображаемого методолога, который исследует, как методолог исследует процесс физического исследования и т. д., то этот вариант подойдет к любому субъекту,.


ного вопроса философии, на которую указывает В. И. Ленин (Ленин, Полн. собр. соч., т. 18, стр. 259),— это противоположение сознания другим видам и свойствам материи.

296 Л. Витгенштейн. Логико-философский трактат. 5, 631;. 5, 632.

297 «Каждая мысль может многократно отразиться в самой себе: «Я подумал, что я подумал...» и т. д. При таком самоотражении мозг последовательно перехватывает «яркой точкой» кратковременной памяти свои собственные только что происшедшие действия». (В. Л ев и. Охота за мыслью. М., 1967, стр. 146—147).

298 Ссылки на то, что мы никогда не сможем «до конца» проникнуть во внутреннюю жизнь субъекта, несостоятельны. «До конца» и абсолютно полно мы вообще не можем воспроизвести ни одно из прошедших неповторимых мгновений любого объекта, не только

155.


способному подсоединиться к этой уходящей в бесконечность цепочке (до тех пор, пока он будет способен осуществлять это «подсоединение»).

Таким образом, в познании всегда есть идеальное, но идеальное не всегда остается таковым — в другом отношении оно может выступать как материальное.

8. Понятие реальности, которая является суммой материального и идеального, эклектично.

Поскольку субъект в принципе включается в объективный мир и подчиняется его законам, то для онтологической характеристики мира можно ограничиться понятием материи. Другое дело, что этот онтологический вывод возможен лишь при гносеологическом выделении из материи в определенном отношении противостоящего объекта. Чтобы познать субъект в единстве с объектом, мы сначала должны противопоставить их друг другу и все время воспроизводить это противопоставление на всех последующих уровнях. Но знание об их единстве является более значимым, чем гносеологическое условие этого знания. Если же мы будем считать, что в бытии есть материальное наряду с идеальным, то неизбежно пришлось бы примыслить нечто третье — субъекта, которому гносеологически дано такое бытие. При замене эклектического подхода (и то, и другое) диалектическим (одно и то же будет не одним и тем же в другом отношении) мы избегаем этого регресса в бесконечность (ибо «третье» опять бы включили в сумму бытия и т. д.) и рассматриваем материю как самую фундаментальную исходную характеристику любого данного, помня, что идеальное выделяется из материи лишь в одном отношении, в принципе входя в ее состав, подчиняясь ее единым законам299.

Эклектика — оборотная сторона метафизики. Не умея фиксировать определенность отношений, в которых совершаются переходы противоположностей, страшась релятивизма, и не желая быть односторонним, эклетик ищет спасения в формуле «и то и другое». Между тем,


сознания. В любом «черном ящике» есть также и непосредственно невоспринимаемые структуры. Эти особенности сознания опять-таки не уникальны.

299 Что касается терминов «реальность» и «бытие», то реальность, объективная реальность — синоним материи («субъективная реальность» немедленно превращается в объект, как только мы по-

156


если отношения, в которых а = а и а не= а строго фиксированы, то диалектика не только не заменяет научную точность словесной эквилибристикой (как это кажется «честному эмпирику»), но, напротив, достигает высшей точности. Диалектик не станет опасаться критики философского понятия материи вроде той, которую дает, например, Иордан, утверждающий, что введенное Лениным эпистемологическое определение материи означает разрушение основ материализма, поскольку выражения «существовать», «быть материальным», «воздействовать на органы чувств» становятся тождественными и благодаря этому стирается грань между материальными и идеальными объектами300.

Это определение действительно разрушает основы метафизического материализма, который либо сводит сознание к веществу, либо фиксирует только различие материи и сознания, полагая их рядом друг с другом и считая идеализмом указание не только различия, но и тождества (в другом отношении) этих противоположностей. Но оно разрушает и идеализм, который, наоборот, хочет либо свести материю к идеальному, либо остановиться на признании их извечного дуализма301.

Если вы хотите четко отличать явления сознания от, скажем, физиологических процессов в мозгу, то это частный случай отличия информации от несущего ее сигнала, и фиксация такого отличия не входит в задачи философского определения материи и идеального. Если вы хотите четко отличать материальное и идеальное в их философском смысле, то факт становления идеального материальным в одном отношении не снижает точности их различия в другом отношении. Эти отношения тождества и различия материального и идеального были указаны выше302.


пробуем сказать о ней хоть одно слово), а бытие — один из атрибутов материи (поскольку ее характеризует и атрибут небытия — см. III, А, а).


300 См.: L. I о г d а п. The Evolution of Dialectical Materialism. L., 1967, p. 221.

301 Дуалисты здесь последовательнее тех материалистов-метафизиков, которые, признавая, что идеальное есть свойство материи и порождается материей, не указывают того общего, что позволяет материальному стать идеальным, а идеальному — материальным.


302 Анализ соотношения материи и сознания см. также в нашей работе «Философия как теория всеобщего», гл. II, Томск, 1968 и

157


d2. Таким образом, базовая система категорий при ее онтологическом отнесении описывает материю, включая все ее виды и свойства; она равно относится и к физическим телам, и к информации, и к общественным отношениям, и к продуктам деятельности сознания.

В том варианте базовой системы, который представлен в этой работе, предпринимается попытка последовательно определить основные всеобщие категории в рамках определенной гносеологической модели; эта система категорий описывает последовательность познания в том возможном случае, когда исследователь изучает предмет, проходя все категориальные ступеньки. Данная система является также и основой для построения общей логики и методологии. Каждая категория указывает направление соответствующей логической операции, ее объективную основу. Хотя в основу систематизации категорий была положена их последовательность в человеческом познании, мы совершенно абстрагировались от гносеологических и психологических проблем реализации этой последовательности с помощью тех или иных конкретных средств: той или иной формы сознания, чувственного и рационального и т. д. Нас интересовало получение функциональных определений категорий, независимо от средств функционирования их именно в человеческом познании, т. е. гносеологическая модель служит нам по существу средством для получения логико-онтологических результатов (которые находят применение для целей теории познания и методологии).

Каков бы ни был результат этого исследования, мы надеемся, что предпосланное ему изложение задач и принципов поможет правильной оценке и более эффективной критике как методов, так и результатов.


статьях «Материальное и идеальное как характеристики сознания». Сб. «На путях строительства коммунизма». Тюмень, 1968 и «Сознание и возможности его моделирования», Сб. «Проблемы моделирования психической деятельности», Новосибирск, 1968.