Три тенденции в отношении между Северной Америкой и Западной Европой. Вызов ЕС
На протяжении долгой истории человечества не абстрактные экономико-политические интересы, а целенаправленные действия правительств формировали (и формируют) экономико-политические блоки, союзы, ассоциации. Без политической воли, без решения соответствующих правительств не было бы создано Объединение угля и стали (1951), Европейский Союз, НАФТА, ОПЕК, АСТЕС и прочие интеграционные предтечи глобального рынка. В то же время продолжавшаяся долгие годы интеграция Восточной Европы не предотвратила дезинтеграции Советского Союза и Югославии. И в будущем интеграция Северной Атлантики, Западного полушария, Восточной Азии будут реализованы лишь в том случае, если «менее значимые» страны откажутся от самоутверждения и собственных национальных амбиций. Рассчитывать на это нереально.
В плане критики объединительного потенциала не следует также забывать, что лишь сравнительно небольшие страны импортируют и экспортируют значительную долю своего национального продукта. А крупные страны с большим ВНП производят основную его долю на собственном рынке. Именно поэтому такие страны, как США, Япония, Германия меньше (точнее сказать сравнительно незначительно) зависят от других стран. Они могут позволить себе роскошь самостоятельных действий, имеют относительно широкий спектр возможностей и вовсе не обязательно зададутся целью привязать свою экономику к геоэкономическим комплексам, чьи интересы могут вовсе не совпадать с их собственными. То есть потенциал независимых национальных стратегий и действий никоим образом не погашен. В этом глобалисты, говорящие о нераздельной общности мира, по мнению критиков, как бы опережают события.
И не следует преувеличивать самостоятельную (оторванную от национальных целей) сущность многонациональных корпораций. При всей их космополитичности практически о каждой из ТНК можно твердо сказать, где ее подлинная штаб-квартира, кому она платит налоги, чей флаг приветствует, какое правительство считает своим. Критики глобалистических теорий указывают, что столь громко декларируемая интернациональность, космополитизм крупных компаний - определение, далеко не всегда соответствующее действительности. Среди ста крупнейших корпораций мира нет ни одной, национальная принадлежность которой была бы не ясна, которая являлась бы просто глобальной. По всем параметрам - размещение инвестиций, местоположение исследовательских центров, национальность владельцев, держателей акций, менеджеров и дистрибьютеров - четкая национальная ориентация прорисовывается немедленно. Даже технологический уровень корпорации полностью отражает уровень страны принадлежности.
Парадоксально, но именно в то время, когда глобализаторы произносят похоронные речи над Вестфальской системой независимых государств, Соединенные Штаты самым очевидным для всех образом увеличивают свою мировую мощь и влияние, укрепляя свое национальное лидирующее положение в сфере информационных и прочих современных высоких технологий. Даже коллапс нескольких развивающихся стран говорит прежде всего о силе тех, кто подобному коллапсу противопоставляет свою национальную мощь. Ее скопление в зоне Северной Атлантики бросается в глаза.
Но как только объединяющее напряжение «холодной войны» в 90-х гг. ХХ в. начало спадать, в отношениях между двумя западными регионами, Северной Америкой и Западной Европой, обнаружились несоответствия в позициях, выявилось частичное взаимонепонимание и все более отчетливое различие в интересах. Три глубинные тенденции проявляют свою силу.
Первая: достаточно резко определилась в различиях темпов экономического развития.
В Соединенных Штатах с 1992 года начался бум, позволивший стране совершить большой скачок вперед, “добавив” на протяжении первого президентства Клинтона к своему валовому национальному продукту долю, примерно равную валовому национальному продукту всей объединенной Германии, а во второе президентство Клинтона - объем экономической мощи, равный ВНП Японии. США закрепляют свои позиции на фронтах научно-технической революции, а страны Европейского Союза пока не могут восстановить темпы своего экономического роста.
В США самый низкий за последнюю четверть века уровень безработицы - 4,2%, а в Западной Европе самый высокий - 12–процентная безработица. Безработица в Германии превысила уровень
1933 года, когда Гитлер взял власть в стране, критикуя бездействие властей в отношении безработицы.
Отличие США от западноевропейского экономического пространства заключается в том, что американские фирмы на протяжении 1990-х годов прошли через своего рода чистку, сокращая контингент занятых, оптимизируя производство, связывая производственный цикл компьютерной сетью, устанавливая новое оборудование, «дерегулируя» производство, реструктурируя его, вырабатывая новые отношения с финансовыми учреждениями, воспринимая новую технологию. Новая система налогообложения в США стимулирует «рисковое» производство, поощряет капиталовложения в новые отрасли. Самоудовлетворение Америки достигло такой степени, что министр финансов Л. Ламмерс по-своему перефразировал знаменитую фразу Ф. Рузвельта: «Единственное, чего мы должны бояться - это отсутствие самого страха».
Ничего подобного Западная Европа не совершила. После взаимного открытия рынков стран ЕС она потратила десятилетие на политическое сближение и расширение - на Маастрихт, Амстердам, Ниццу, увеличивая численность союза и пытаясь выработать новую квазифедеральную структуру. Она не обновила производство, не регенерировала технологию и менеджмент. В ней не появилось своих Кремниевых долин. Фактом является, что 40 тысяч молодых и талантливых французов сегодня живут в Северной Калифорнии, в обширной зоне вокруг Сан-Хосе, столицы Кремниевой долины. В этих специалистах очень нуждается сама Франция, но Америка создала беспрецедентные и не подверженные конкурентному оттоку условия для талантливых и предприимчивых.
Вторая - усиливается различие в направленности интеграционных процессов. Оба западных центра предпринимают активные усилия по консолидации близлежащей периферии, что естественным образом будет способствовать размежеванию направленности их интеграционной политики, центра приложения национальных усилий. Создав Ассоциацию свободной торговли Северной Америки (НАФТА), Вашингтон стал видеть свое будущее связанным с Канадой и Мексикой - непосредственными соседями по континенту. Западноевропейские же столицы укрепляют северное направление западноевропейского интеграционного процесса (включив в свой состав скандинавские Швецию и Финляндию), и всей своей мощью разворачиваются к Восточной Европе, где бывшая ГДР (а теперь новые пять земель Германии) вместе с Австрией становятся форпостами воздействия на Центральную и Восточную Европу.
Решение Вашингтона связать свою судьбу с демографически и экономически растущей Мексикой и другими латиноамериканскими странами довольно решительно меняет само этническое лицо Соединенных Штатов, еще более укрепляет латиноамериканский элемент в североамериканской мозаике. В то же время ассоциация с Восточной Европой делает этнически иным западноевропейский конгломерат. В обоих регионах ослабевает “объединяющая нить” англосаксонско-германского элемента, теряющего позиции как в североамериканском “плавильном тигле”, так и в западноевропейской конфедерации народов. Меняющееся этнополитическое лицо США и Западной Европы (как и направленность их непосредственных политико-экономических инициатив) отнюдь не сближают два региона Запада.
Третья - различная геополитическая ориентированность. Соединенные Штаты после окончания «холодной войны» нацелены (если судить хотя бы по рассекреченному в 1992 году меморандуму Пентагона об американских стратегических целях) на глобальное предотвращение возникновения потенциальной угрозы США, на сохранение американского преобладания в мире. Западная же Европа все более видит свои интересы именно в пределах Европы, ограничивая себя в оборонных функциях Средиземноморьем и новой линией по Бугу и Дунаю. Подчеркнутый глобализм США и не менее акцентированный регионализм ЕС ставят два западных центра на принципиально отличные друг от друга позиции.
Эти различия акцентируются военным строительством в двух регионах. Соединенные Штаты лишь незначительно сократили военное строительство (по сравнению с пиком десятилетней давности), а Западная Европа по военным изысканиям и модернизации отстает от своего старшего партнера на порядок. Проекция силы для США - глобальный охват; проекция силы для Европейского Союза ограничена Гибралтаром, Балканами, Прибалтикой, Скандинавией. И это отличие акцентируется настоящей революцией в военном деле, делающей для США необходимыми (а для ЕС недоступными) такие элементы военного могущества, как тотальное слежение со спутников, электронная насыщенность Вооруженных Сил, электронная разведка по всем азимутам, двенадцать авианосных групп, новое поколение авиационной техники - все то, что в американской специальной литературе называют SR + 4С (слежение, разведка плюс командование, контроль, оценка, компьютеризирование). По рангу военного могущества США поднялись на огромную высоту, и свой военный рост они отнюдь не “связывают” только с участием в Североатлан-тическом Союзе. Различная степень развитости индустриально-научного потенциала в военной сфере ставит два региона Запада на разные ступени военно-стратегического могущества.
Кумулятивный эффект трех указанных процессов однозначен: Соединенные Штаты и Европейский Союз видят себя в мире отлично друг от друга, различно воспринимают существенные мировые процессы, неодинаково формулируют свои интересы и в целом «дрейфуют» не друг к другу, а скорее в различных направлениях.
Европа усомнилась в том, в чем она была всегда уверена - в своей культурной состоятельности. Америка - другая. Она владеет, доминирует и стремится определить всеобщие правила. Соединенные Штаты владеют самой совершенной военной машиной в мире. Она на класс выше в военной технологии. На этом фронте Китай, Россия, Япония и даже Западная Европа не могут надеяться на равенство с Соединенными Штатами. Люди рискуют жизнью, пересекая океаны, чтобы попасть в Соединенные Штаты, а не в Китай. Не так уж много людей стремится получить магистерскую степень в Московском университете или одеваться как японцы. К сожалению, все меньше студентов хотели бы учить французский или немецкий языки. Английский с американским акцентом становится мировым языком. Этот тип мощи - культура движется впереди рынка - зависит от ее приятия или неприятия. На этой арене даже взятые вместе - Европа, Япония, Китай и Россия не могут соревноваться с США. Равным образом любой консорциум университетов не может лишить трона один Гарвард.
Превращение США в единственную сверхдержаву заставило страны ЕС задуматься над своей ролью в будущем. Задуматься над тем, какую роль они себе готовят в будущем - младшего помощника Соединенных Штатов или более равноправного партнера? Выбор существенен - быть младшим партнером Соединенных Штатов или постараться занять позицию более равноправного партнера? Оба варианта развития событий нельзя исключить: согласно первому, два берега Атлантики расходятся, согласно второму, общая цивилизация и общие интересы заставят Америку и Европу сблизиться.
Вызов ЕС. Объединив в Европейском Союзе силы, западноевропейцы могут в любой момент снова обратиться к геополитике. Огромные территории, многочисленное население, необъятные ресурсы, высокая степень технологической изощренности, внутреннее социальное и политическое единство, эффективная военная машина, способность проецировать свое могущество в самые отдаленные районы планеты и волевая готовность осуществлять эти воинские операции, административная способность быстро принимать решения и реализовывать их, - вот что будет характеризовать узкую группу могучих держав, которые через несколько лет (десятилетий) могли бы трансформировать однополярность в биполярность.
Экономический соперник. Западноевропейская интеграция дала Европе новый шанс. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям - 19,8% общемирового валового продукта (США - 20,4%). Население Европейского союза - 380 млн человек - на 40% больше американского, и тенденция преобладания по демографическому показателю сохранится на долгие годы. Евроленд будет равным или даже превзойдет Соединенные Штаты в ключевых параметрах экономической мощи и будет во все возрастающей степени говорить одним голосом по широкому кругу экономических вопросов. Экономические взаимоотношения Соединенных Штатов и Европейского Союза во все более возрастающей степени будут основываться на основаниях равенства.
В таблице 2 приведено сравнение экономических показателей США и Евросоюза.
Таблица 2
Соотношение показателей США и ЕС
|
Показатель сравнения |
США |
ЕС-15 |
ЕС-27 |
ЕС и Турция |
|
Население, млн чел. |
273 |
380 |
480 |
545 |
|
ВНП, трлн долл. |
9,3 |
8,5 |
9,2 |
9,6 |
|
ВНП на душу, тыс. долл. |
31,5 |
21 |
15 |
14,8 |
|
Воен. расходы, |
290 |
170 |
222 |
230 |
|
Военные расходы в ВНП, % |
3,4 |
1,85 |
2 |
2,06 |
|
Общий экспорт, |
0,9. |
2 |
2,2 |
2,23 |
|
Доля экспорта в мировом обороте, % |
16,5 |
37 |
40 |
40,7 |
|
Общий импорт, |
0,76 |
2 |
2,15 |
2,17 |
|
Доля импорта в мировом обороте, % |
13,5 |
36 |
38 |
39 |
Реальная жизнь в подвергающейся суровой экономической конкуренции североатлантической зоне в принципе поглощает сантименты и требует выбора, от которого зависит уровень экономического подъема и трудовой занятости стран-участников. На этом поле глобальной экономической битвы ощущается тенденция к выбору пути самостоятельного от США развития. Римский договор, Маастрихт, переход к единой валюте, «реанимация» Западноевропейского союза как возможной основы сепаратной военной системы - этапы долгого пути, ведущего к существенной самостоятельности. Европейцы желают укрепить свою мощь до такой степени, чтобы суметь отделить себя от Америки. Нигде в мире нет такой силы, которая могла бы продемонстрировать столь мощный волевой акт. Они ищут пути восстановления своей значимости за счет активизации собственной стратегии и за счет объединения усилий.
Европейское стремление к международной независимости понятно: Западная Европа значительно больше чем Соединенные Штаты зависит от внешнего мира. Общая торговля с внешним миром у ЕС примерно на 25% больше, чем у Соединенных Штатов и вдвое больше, чем у Японии. Доля экспорта в германском ВНП равна 25%. Доля экспорта в ВНП Франции и Британии - 18%, Италия - 15%. (Доля экспорта в ВНП США - 7%). Европейский союз осуществляет безостановочную торговую экспансию. Заключив соглашения об ассоциации с 80 странами, он намерен увеличивать свою значимость как торгового блока, как источника инвестиций, как мирового культурного центра.
Формы противодействия гегемонии сформировались: создание Европейского Союза как сопоставимого по экономической мощи государства, введение единой европейской валюты, конкурирующей с долларом, создание зон собственного влияния. А американский аналитик
У. Пфафф и не сомневается, что Европейский Союз является единственным действующим лицом на мировой сцене, который способен бросить серьезный вызов Соединенным Штатам - и он почти наверняка бросит этот вызов. Этот вызов не обязательно будет иметь характер военной угрозы. Речь пойдет прежде всего об интенсивной экономической конкуренции, к ходе которой Соединенные Штаты вовсе не обязательно выиграют - ни одна сторона вероятнее всего не выиграет, но политические последствия такого соревнования приведут к окончанию доминированию Америки в будущей международной системе.
Лидеры Западной Европы наметили создание центра автономного информационного общения. Итальянская и германская информационные компании практически слились, а “Бритиш телеком”, “Дойче телеком”, “Франс телеком” и испанской “Телефоника” стремятся создать свой электронно-коммуникационный мир. (Напомним, что телекоммуникации через несколько лет оттеснят автомобильную промышленность в качестве лидирующей мировой отрасли; на эту отрасль придется - 267 млрд долл. в 2009 году). Подобные же процессы происходят в западноевропейском авиационном сотрудничестве и в ряде других сфер.
Слабое место выдвигающей исторические претензии Европы – ослабление ее рабочей силы. За прошедшую четверть века США создали несколько миллионов рабочих мест, а Западная Европа почти ничего. Если такая ситуация продлится еще два-три десятилетия, то шансы ЕС бросить вызов США будут ослаблены.
Военный аспект. Выше уже говорилось, что в декабре 1999 года были заложены основы новой Европейской политики в области безопасности и обороны. Европейский Совет поставил задачу создания Европейского корпуса быстрого реагирования в 60 тысяч, который может быть сформирован в течение двух месяцев для действий на протяжении двух лет. Это эквивалент армейского корпуса, он будет иметь военно-морской и военно-воздушный компоненты. (Официальное объяснение необходимости его создания - избежание трех «Д» - дублирования, дискриминации, «декаплинга» - размежевания оборонительных военных функций). Контингент должен быть создан к 2003 году. Создается некий эмбрион западноевропейского военного штаба. Прежний генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана, а не некий безликий клерк стал возглавлять процесс военного становления ЕС. Он возглавил ЗЕС и военно-политический орган ЕС, придав Западноевропейскому союзу очевидную значимость. Встреча военных и внешнеполитических представителей поставила в конкретную плоскость вопрос о членстве в ЕС долго отвергавшейся Турции. И, разумеется, речь идет о совместном европейском производстве современных вооружений.
Резонно предположить, что в XXI веке западноевропейцы еще более повернут к координации в военно-промышленной области. Претендуя на роль второго полюса мира, Западная Европа будет стремиться создать собственную военную промышленность, независимую от американской. Во все более возрастающей степени европейские союзники США постараются производить собственные виды вооружений. Хорошим примером этого является запрограммированный на будущее процесс создания общеевропейского истребителя, в производстве которого сотрудничают, прежде всего, германские и британские фирмы. Как и общая валюта, независимая военная промышленность будет существенной чертой интегрированной Европы, которая потребует своей собственной политической, экономической и военной инфраструктуры. Многие европейцы считают, что Европа должна достичь состояния, когда она будет способна на военные действия без поддержки и участия США. Наиболее амбициозным европейским проектом является план создания единой Европейской аэрокосмической оборонной компании (ЕАОК), в которую войдут французский “Аэроспасьяль”, “Бритиш эйрспейс”, немецкий “Даймлер-Крайслер Эйрспейс”, испанская “КАСА”, шведский СААБ, итальянская “Финмеканника-Аления”. Речь идет о создании суперкомпании, производящей самолеты, вертолеты, космические корабли, управляемое оружие и другие военные системы.
По разные берега Атлантики возникает собственное восприятие мира. Очевидно, что европейские интересы не всегда будут совпадать с американскими. Европейцы, полагает Вашингтонский Институт мировой политики, гораздо больше, чем американцы обеспокоены возможностью коллапса России и начала гражданской войны на бывших советских территориях, чем риском восстановления Россией своих сил. Опасности со стороны растущих держав, таких как Китай и Индия, а также угрозы со стороны держав-париев не видятся в Европе насущными и столь важными. Назначение главой Европейской комиссии Романо Проди, а ответственным за политику в сфере безопасности Хавьера Соланы говорит о возрастании интереса к самоутверждению.
Америка и Европа стоят на противоположных позициях по вопросам глобального потепления, политики в области энергетики, антитрестовскому законодательству (скажем, о слиянии Боинг - Макдоннел-Дуглас), по поводу американских экономических санкций, о путях стимулирования экономики, о необходимости еще одного раунда («Раунд Тысячелетия»: ЕС - за, США - против), по либерализации мировой экономики. В буднях атлантического мира США ограничивают импорт стали, машинного оборудования из Германии, шерсти из Италии и Британии и т.п.
К 2020 г. процесс формирования Европейского Союза в общем и целом завершится. Последними (в плане расширения ЕС) будут вопросы о России и Турции. История предполагает, что Россия будет включена в ЕС, а Турция - нет. Россия в течение долгого времени будет колебаться между богатой, развитой Европой и великим азиатским хинтерландом. Под руководством лидеров, ориентирующихся на Запад, она будет долгое время полагаться на ресурсы своих огромных земельных массивов. Если Россия преуспеет в построении рыночной экономики западноевропейского типа (на это потребуется примерно двадцать лет), тогда она последует европейским путем, заимствуя опыт у западных соседей, овладевая их мастерством и снабжая их своими сырьевыми припасами. Тогда огромная евразийская масса станет первым силовым регионом мира.
Соперничая на ограниченном рынке, Америка и Европа спорят по вопросам торговли, финансов, инвестиций, глобального потепления, политики в области энергетики, антитрестовскому законодательству, по поводу экономических санкций, о путях стимулирования экономики; особенно открыто спорят два региона в ходе раундов по либерализации мировой экономики. Таит потенциал отчуждения битва ЕС против американских сельскохозяйственных культур, подверженных генетической обработке (GM).
Четыре сценария видятся реалистичными для развития событий в глобализирующемся XXI веке.
Первый - замедление и фактическое прекращение процесса расширения Европейского Союза. Европейцы (за периодическим исключением французов) почти как японцы стремятся присоединиться к поезду развития высокотехнологичного производства, ведомому в будущее Соединенными Штатами. Они не проявляют желания возвысить себя до положения «равных соперников» Соединенных Штатов. ЕС отказывается от амбиций достижения равных с США позиций.
В случае реализации первого сценария полностью проявляет себя то обстоятельство, что отсутствие восточной угрозы ослабляет движение к европейскому единству. Ослабление интеграции повлечет за собой утрату европейского интереса к глобальной (совместной) политике. Как предрекает англичанин С. Пирсон, к 2004 году общий европейский военный бюджет упадет до уровня в две трети американского военного бюджета. Пятнадцать лет мирного дивиденда и мирового расстройства приведут к тому, что США станут в военном смысле доминирующей и технически наиболее передовой военной державой в мире, несопоставимой ни с кем в мировой истории.
Это ослабление лишает и американцев особого интереса овладеть рычагами контроля над европейским развитием. В случае краха политики расширения ЕС последует ослабление американского вовлечения в европейские дела, заглавную роль сыграет изоляционизм американского конгресса. В целом американцы считают неудачу позитивной эволюции ЕС негативным поворотом событий; сама концепция диктуемой Западом системы безопасности и мировой роли Запада окажется под ударом.
Второй сценарий - процесс расширения Европейского Союза продолжается, но идет с крайними трудностями - Европа превращается в структуру с многими уровнями (различные скорости интеграции), где поступательное движение сохраняется фактически лишь на верхнем уровне. Даже в этом случае избежать противоречий между двумя берегами Атлантики будет весьма сложно. Можно смело предсказать проявления сугубо культурных различий как на уровне элит, так в контактах населения обоих регионов, результатом чего будет постепенное взаимоотчуждение двух регионов. И в этом случае ЕС будет роковым образом ослаблен в проведении глобальной политики. Но не откажется от достижения этой цели абсолютно.
Третий сценарий - случай ослабления сближения стран ЕС между собой - Соединенные Штаты будут активнее поддерживать проатлантические силы в Европе, в значительной степени стимулировать различие скоростей (и направленности интеграционного процесса). В этом случае некий союз равных уходит за исторический горизонт. В США оживут схемы союза англоговорящих стран - проявится стремление использовать дружественность и солидарность Британии. Но это же может вызвать антиамериканское ожесточение германо-французского “остова” ЕС.
Четвертый сценарий - Европа, несмотря на все трудности, превращается фактически в централизованную державу, способную отстаивать свои позиции в мире, осознающую, что она - единственный реальный и возможный соперник Соединенных Штатов (если речь идет об историческом пространстве в три или четыре десятилетия). Ее экономика сохранит сравнимые с американскими размеры (увеличивающиеся по мере приема новых членов), ее технология будет находиться на сравнимом с американским уровне, ее дипломатические традиции позволят ей успешно маневрировать в хаотическом мире. В ее состав будут продолжать входить две ядерные державы со значительным запасом ядерного оружия и софистичными средствами доставки. В ее распоряжении будут значительные обычные Вооруженные Силы, экипированные почти на американском уровне и имеющие опыт взаимодействия друг с другом.
При реализации четвертого сценария - формирование фактически нового огромного европейского государства - ЕС возобладает на континенте, а роль США резко ослабеет. Брюссель увидит мировые горизонты. Этот, вариант развития беспокоит США более всего. Это кратчайший путь лишиться гегемонии. Столкновение интересов может быть купировано лишь появлением третьей, враждебной всему Западу силы. Или хладнокровным разделом мира на зоны влияния. Или стимуляцией раскола среди европейцев - ведь любая гегемония прежде всего стремится divide et impera.
Но существует опасность того, что американские усилия разделить европейцев могут лишь подтолкнуть европейцев друг к другу. Ведь «даже наиболее проатлантические европейские правительства признают, что их первостепенный интерес сегодня лежит в солидарности со своими европейскими соседями. И если США окажут давление “сверх нормы”, европейский выбор, - пишет У. Пфафф, - будет предопределен. Экономический интерес, а не фривольный выбор вызовет углубляющееся соперничество Европы и Соединенных Штатов на протяжении грядущих десятилетий; это соперничество будет сопровождаться конкурентной борьбой за экономическое и политическое влияние в остальном мире. В той мере, в какой европейская индустриальная и экономическая независимость окажутся в зоне угрозы из-за конкуренции, которая не знает ничего среднего между поражением и победой, под угрозой окажется европейская суверенность.
Не исключая реализации любого из указанных трех сценариев, отметим наиболее реальный поворот событий: Западная Европа несколько отходит от атлантического русла. Произойдет сближение более атлантически настроенной Британии с европейски самоутверждающейся Франции, а вместе они найдут общий язык с более умеренной Германией. Произойдет изменение к проблеме расширения Европейского Союза на Восток: западноевропейцы начнут смотреть на Восточную Европу не как на «варварский Восток», а как на интегральную часть Европы, чья дополнительная сила укрепит западноевропейские позиции визави США.
Различие в восприятии. Для оформления европейского единства чрезвычайно важно сближение социальных ценностей. В этом плане приход к власти социал-демократа Г. Шредера сделал правящий слой Европейского Союза более гомогенным. Во всех трех странах-лидерах Союза господствует левая половина политического спектра. Л. Жоспен во Франции, Т. Блэр - в Великобритании, прежний коммунист возглавил итальянское правительство. Социал-демократы победили в Швеции; они доминируют в Испании, Австрии и даже в посткоммунистических Польше и Чехии. Такой политический ландшафт весьма резко отличается от системы социальных воззрений, так или иначе доминирующих в США. Удовлетворенный капиталистическим ростом своей национальной экономики республиканский конгресс США в этом смысле весьма резко контрастирует с “более розовыми” западноевропейскими парламентами, осуждающими “вельветовую гегемонию” Соединенных Штатов.
Слабость Европейского Союза заключается не в экономических показателях, а в способности принимать стратегические решения. Особенно это ощутимо в периоды кризисов. Механизм принятия решений Вашингтоном намного более эффективен, чем брюссельский механизм. Это отставание органически присуще великому предприятию под названием «Европа». Возможно, первоначальная шестерка стран Европейского Сообщества могла превратиться в подлинную федерацию. Но расширение до «двадцати плюс» практически не дает шансов ЕС стать единым государством. С этой точки зрения возможна лишь та или иная степень конфедерации, но не формирование единого государства.
В подходе к международной системе три различия в стратегии лежат на поверхности:
- США смотрят на текущие события с глобальной точки зрения, а ЕС – с региональной;
- США предпочитают действовать односторонне, а западноевропейцы - через международные организации;
- США не исключают для себя военного решения вопроса, а западноевропейцы подчеркивают политические и экономические возможности.
Уроки мировой истории заключаются в том, что более слабые всегда объединяются против гегемона. Неизбежно ли это? Оценки расходятся, но ослабляющий единство фактор исчезновения общего врага не может игнорировать никто. Отсутствие общего врага, объединявшего союзников, неизбежно ведет к обострению противоречий между ними. Борьба за превосходство, которую мы признаем естественным явлением в поведении индивидуумов, корпораций, политических партий, спортсменов, не менее естественна и для стран. Отпустить «в свободное плавание», ослабить военный и политический контроль над западноевропейской зоной означает, что почти половина экономики планеты сможет действовать вопреки американским стратегическим ориентирам. Концентрирующаяся вокруг мощной Германии Европа, возможно и не будет угрожать непосредственно интересам американской безопасности, но едва ли станет соперником Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.
Преждевременно делать окончательные выводы. Ни западноевропейцы, ни американцы не знают, в каком направлении и с какой скоростью расходятся их пути и что более соответствует их интересам. История в этом смысле безжалостна. Ясно, что прежде общая угроза их объединяла, ясно также, что этой угрозы больше не существует. Как указывает один из ведущих американских исследователей, без враждебной силы, угрожающей обеим сторонам, связующие нити никак не могут считаться гарантированными. Различным, отличающимся друг от друга становится этническое, культурное, цивилизованное лицо Северной Америки и Западной Европы. А экономические интересы, как всегда разделяют. Обе стороны имеют уже - в лице ЕС и НАФТА - собственную отдельную коалиционную лояльность. Вектор исторического развития североатлантической зоны начал смещаться с центростремительного на центробежное направление.
<< Предыдущая - Следующая >>