Глобализация и национальное самоопределение. Позиция США в вопросе контроля мирового порядка
Священность границ, или самоопределение. Решая судьбу глобализации, главные действующие лица на мировой арене и мировые организации (начиная с ООН) в ХХI веке будут стоять перед необходимостью выработки отношения к центробежным силам современного мира. И если сейчас не будут найдены базовые правила, то термоядерной реакции этнического распада нет предела.
Все так называемые “права” на сецессию никогда не признавались международным сообществом как некая норма. Международное право не признает права на сецессию и даже не идентифицирует (даже в самых осторожных выражениях) условий, при которых такое право могло бы быть отстаиваемо в будущем. К примеру, Северный Кипр в своем новом качестве существует значительно дольше, чем совместное проживание турецкой и греческой общин, но мировое сообщество так и не признало северокипрского государства. Почему же оно должно признавать гораздо более смешанные этнические конгломерации?
Наивным в этом плане видится провозглашение “конца истории”, воспевание мировой взаимозависимости, экономического и информационного единство мира - глобализации международного развития. Противостоящей глобализации реальностью становится главенство национального самоопределения. Двадцать первый век становится временем возникновения нескольких сот новых государств, и процесс их образования (а отнюдь не глобализация) будет смыслом существования нашего и следующих поколений.
Часть специалистов призывает «главные державы, включая Соединенные Штаты (склонные искать стабильности в любой форме, поскольку это защищает полезное статус кво) придти к осознанию того факта, что мировые границы неизбежно будут перекроены». Ныне осуществляются попытки «вытеснить на обочину» ужасную дилемму выбора между территориальной целостностью государств и национальным самоопределением.
Смещение мирового развития к этноцентризму не пощадит никого. Скажем, в случае коллапса центральной системы, Пекин едва ли сможет удержать в рамках единого государства жителей Тибета, сдержать исход уйгуров и монголов. Первостепенной проблемой Индии станет не вхождение в глобализацию, а удержание Кашмира. И это только верхушка айсберга, поскольку практически все современные государственные границы являются искусственными в том смысле, что все они (включая, скажем, кажущиеся после Линкольна прочными, американские - по признанию некоторых самих американцев) - искусственны.
За последнее десятилетие ХХ века суверенность самостоятельных стран подверглась воздействию революционного самоопределения, хотя в XXI веке нет и определенно не будет общего для всех определения нации. Что связывает нацию более всего? Язык? Но у сербов и хорватов он единый. А Индия с ее семнадцатью языками - без единого преобладающего - сохраняет единство. Религия? Протестанты и католики являются лояльными гражданами одной Германии. В то же время общий ислам не предотвратил отход Бангладеш от Пакистана.
Крушению принципа священности границ суверенных стран стало способствовать ослабление значимости Организации Объединенных Наций. Наступление на ООН началось уже в начале
1990-х годов, когда Генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр зафиксировал возможно необратимый поворот в отношении публики (западной. – Прим. авт.), в отношении защиты угнетенных; их новое убеждение в том, что во имя морали следует границы и легальные документы поставить ниже заботы о терпящих лишения. Это был грозный знак в отношении регулирующих возможностей ООН как единственного прототипа всемирного правительства. Тем самым ООН как бы готовили к тому, что защита ею суверенных границ стран-участников мировой организации менее значима, чем проблемы гуманитарного свойства внутри отдельных стран. Такие деятельные борцы за вмешательство во внутренние дела, как франко-итальянский теоретик Марио Беттати и французский врач и гуманитарный активист Бернар Кушнер даже сформулировали своего рода доктрину, базирующуюся на праве интервенции во внутренние дела стран нарушителей. И Куэльяр, как бы подыгрывая западным странам, поспешил с заявлением о необратимом характере сдвига в сторону вмешательства во внутренние дела суверенных стран. Попустительство такого рода ударило по самой Организации Объединенных Наций.
Даже крупные современные государства отнюдь не застрахованы от распада. В Сингапуре, скажем, видят Китай состоящим из сотен государств масштаба Сингапура. Все чаще национальные рынки становятся менее важными, чем локальные, региональные рынки или глобальная рыночная среда в целом. Руководитель научных прогнозов ЕС Р. Петрелла полагает, что к середине следующего столетия такие нации-государства, как Германия, Италия, Соединенные Штаты, Япония не будут более цельными социоэкономическими структурами и конечными политическими конфигурациями. Вместо них такие регионы, как графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии; район Лиона во Франции, Рур в Германии приобретут главенствующий социоэкономический статус.
При всей расплывчатости процесса массового национального самоопределения ярость его ревнителей неустанно несет в наш мир смертоносный хаос. Украшение мира - его многоликость - становится смертельно опасной. Напомним, что в начале третьего тысячелетия в мире насчитывались 185 независимых стран, но при этом насчитывается более 600 говорящих на одном языке общностей, 5000 этнических групп.
Национальное самоутверждение нашло свою легитимацию в мире, где более ста государств мира имеют этнические меньшинства, превышающие миллион человек. Не менее трети современных суверенных государств находится под жестоким давлением повстанческих движений, диссидентских групп, правительств в изгнании. Современным политологам (таким, как, скажем, американец Фарид Закариа) остается лишь констатировать, что суверенность и невмешательство в начале XXI века стали «менее священными» международными правами.
Главная жертва происходящего - суверенное государство. Недавно получившие независимость государства обречены распасться уже актом их собственного обращения к принципу главенства национального самоопределения. А северяне-эскимосы Квебека? Если принцип самоопределения взят за основу, не может быть никакого консенсуса по вопросу “кому давать, а кому не давать” атрибуты государственности. Американцы сами говорят, что президент Дж. Буш теперь уже не пошлет войска в Калифорнию, пожелай она государственной обособленности. Линкольн жил в другие времена. Если само центральное правительство признало главенство принципа национального самоопределения, то ему весьма трудно найти нового генерала Шермана, - он не пойдет жечь Атланту, поскольку дискредитирован с самого начала.
При этом следует учесть следующий за самоопределением рост безработицы, развал городского хозяйства, забытье экологии, примитивизация жизни, несоответствие нового государственного языка нормам современной технической цивилизации, крах социальной взаимопомощи.
Косово. Организаторы акции весны 1999 года, резко понизив уровень суверенитета отдельно взятой европейской страны, и не задумывались над самым важным - следующим шагом. Это знаменует разительный отход от созданной еще в 1648 году Вестфальской системы независимых суверенных стран, переход к новой системе, где суверенные страны становятся объектом политики более мощных соседей и международных объединений. При этом наблюдатели приходят к выводу, что хотя Запад пытается приуменьшить остроту проблемы, Косово никоим образом не готово стать независимым.
На рубеже столетий на Западе возобладала точка зрения, что элементарный гуманизм требует пренебрежения правами суверенных правительств, проводящих жестокую политику и требует вмешательства Запада на стороне тех, кто терпит гуманитарную катастрофу. Увы, правота такой стратегии не подтверждается непосредственной исторической практикой. Как пишет заместитель издателя «Уорлд полиси джорнел» Д. Рюэфф, от Сомали до Руанды, от Камбоджи до Гаити, от Конго до Боснии плохой новостью является то, что все это вмешательство на стороне гражданских прав и гуманитарных ценностей почти на 100 процентов оказалось безуспешным. Хаос порождает еще больший хаос. Никто из сторонников вмешательства во внутренние дела не имеет определенной идеи, что же делать на следующий день после силового вмешательства.
Насилие над суверенитетом в одном месте немедленно породило продолжение процесса, породило как минимум вопрос: «Если возможно вторжение в Косово, то почему оно невозможно в Сьерра-Леоне?» И Нигерия быстро ответила на него, введя в Сьерра-Леоне свой воинский контингент. Вслед за нею в 2000 году то же сделала Британия. Что, собственно, никак не решило вопрос и не дало стабильных результатов.
В целом приходится делать вывод о том, что хаосу будет содействовать религиозный фундаментализм, национализм и расизм, подрыв авторитета международных организаций, приоритет местного самоуправления, религиозное самоутверждение, этническая нетерпимость, распространение оружия массового поражения и обычных вооружений, расширение военных блоков, формирование центров международного терроризма и организованной преступности, насильственная реализация принципа самоопределения меньшинств, экономическое неравенство, неуправляемый рост населения, миграционные процессы, крах экологических систем, истощение природных ресурсов. Городские банды и криминальные структуры могут заместить сугубо национально-государственные структуры. При этом фактом является, что информационная и коммуникационная технологии служат эффективнее индивидууму, чем государству.
Даже мощные военные блоки слабеют в битве с энтропией этноутверждений. Препятствие на пути этнически мотивированного хаоса здесь создает (а в XXI веке это еще более ощутимо) даже в блоковой политике проблему растущей цены сдерживания сепаратизма разного рода. На пути самого значимого процесса будущего - подчинения неэффективной ООН эффективной НАТО, препятствием такой глобальной мировой переориентации является неготовность западных обществ платить кровью своих солдат.заставляет создавать для них (и часто за них) собственное государство, что уже само по себе насилие над историей, меньшинствами, естественным ходом гражданского устройства. Хотя руководство ведущих стран НАТО периодически выражает готовность вмешаться во внутренние дела отдельных стран, оно в то же время показывает крайнюю степень неготовности нести людские потери. Но главное - военное вмешательство на стороне инсургентов
Понимание опасности и ускорители хаоса. Идеологи нового национализма часто готовы заплатить едва ли не любую цену ради реализации своих мечтаний. В дальнейшем процессы станут неуправляемыми. Тогда следует ожидать воцарения хаоса на протяжении нескольких десятилетий. Очевидно, что удовлетворение этнических требований только воодушевит новые группы и новых политических претендентов выдвинуть подобные требования в надежде добиться уступок и прийти к власти. Запоздалыми пришельцами в этом деле являются представители Корнуолла в Британии, племя «реанг» в Индии, монголы в Китае, - все они в настоящее время представляют организации, борющиеся за автономию и большую долю общественных ресурсов.
Аграрные общества стараются завершить свою индустриализацию, попадая в тенета национального строительства. Бывшие советские республики, такие как Украина, Эстония или Грузия отчаянно настаивают на самоопределении и требуют вчерашних атрибутов современности - флагов, армий, денежных единиц, которые характерны для прошедшей индустриальной эры. Многим в высокотехнологичном мире трудно понять мотивацию ультранационалистов. Для националистов немыслимо, что другие страны позволяют субъектам извне вторгаться в сферу их предположительно священной независимости. Но этого требует глобализация бизнеса и финансов. В то время, когда поэты и интеллектуалы отсталых регионов пишут национальные гимны, поэты и интеллектуалы современности воспевают достоинства мира без границ. В результате коллизии, отражающие резко отличающиеся по потребностям нужды двух радикально противоположных цивилизаций могут спровоцировать самое страшное кровопролитие в будущем.
На государства воздействует донациональный трайбализм, часто рядящийся в национальные движения. Американский исследователь М. Каплан предсказывает мир, состоящим из множества сомали, руанд, либерий и босний; мир, в котором правительства часто отданы на милость картелям наркоторговцев, криминальным организациям, террористическим кланам. Мир XXI века Каплан представляет «большой Африкой». От академических ученых чувство опасности передается политикам. Реализация их права на самоопределение грозит поставить мир на порог грандиозного катаклизма, о котором весьма авторитетные специалисты уже сейчас говорят, что его не избежать в двадцатом веке. Спокойствие в международных отношениях зависело от мирного сосуществования суверенных государств, каждое из которых по-своему оправдывало свою легитимность. В двадцать первом веке речь идет о мирном сосуществовании между нациями внутри одного и того же государства, которые обосновывают различные принципы определения суверенитета. В некоторых местах - Босния или Косово - это может оказаться невозможным. Главная практическая проблема двадцать первого века – это обеспечение мирного сосуществования этих частей.
Пока же в Косово и на Восточном Тиморе вместо разрешения конфликтов посредством достижения компромисса были предприняты интервенции международных сил. Соединенные Штаты, НАТО, Организация Объединенных Наций и Австралия вмешались в этнический и социо-культурный конфликт, убедив себя в том, что все прочие методы исчерпаны, игнорируя ООН, мнение большинства мирового населения.
Движение вспять (в 1500 году в Европе было 500 политических организмов) уже порождает невероятные катаклизмы. На кону – суверенитет отдельных стран. Волна национализма несет не плодотворную самоидентификацию, а жесткое столкновение анахронических и эгоистически понимаемых интересов. Воинственное групповое самоутверждение на националистической основе грозит погрузить мир в хаос, невиданный со времен Средневековья. Складывается впечатление, что в результате суверенитет национальных государств в грядущие десятилетия будет ослаблен «сверху» надгосударственными организациями, а «снизу» подорван довольно неожиданно окрепшим в последнее десятилетие двадцатого века националистическим самоутверждением самоорганизующихся этнических групп, сепаратизмом регионов.
Ослабление роли и потенциала государства ведет в новом веке к этническим конфликтам нового качества и размаха. Прежние крупномасштабные войны того типа, что велись многочисленными и заранее экипированными армиями, которые могли создавать лишь мощные государства, уходят с исторического поля действия. Ныне ведение таких войн менее реально, чем когда бы то ни было за последние два столетия. Но мало признаков того, что мощные государства-члены проявят хоть какое-то желание изменить иерархическую структуру, на которой традиционно базируется международный порядок, даже если эта иерархия не сможет послужить разрешению все более сложным вызовам порядку в “глобализирующемся мире“. Все более очевидным становится факт перехода войны в ее партизанскую форму, в форму жестокого тлеющего конфликта, где восставшая сторона успешно уходит от генерального сражения.
Без установления противостоящего глобализации международного порядка хаос в среде ослабевших стран будет лишь усиливаться. Разрушительному хаосу как детищу хищнической глобализации в международных делах противостоят четыре силы: суверенные государства; военно-политические блоки; международные организации; могущественный лидер современного мира.
Значительное число специалистов признает, что вопреки быстрым технологическим инновациям, разительным изменениям на внутренней и внешнеполитической арене, государства демонстрируют потенциал приспособления, более того – получения дополнительных преимуществ. Национальные системы продемонстрировали высокую степень гибкости. О возврате к ситуации до 30-х гг. ХХ в. (когда расходы государств на общественные нужды, и прежде всего на социальную сферу были мизерными, не может быть и речи. В начале XXI века расходы правительств в современных индустриальных странах будут составлять не менее десяти процентов национального дохода, что будет означать увеличение вдвое. До сих пор доля государства в национальных доходах только возрастала – как в периоды войн, так и в мирные времена. Между 1980 и 1990 годами, когда бриз глобализации превратился в сильный ветер, доля государственных расходов росла.
В 1990-е гг. этот ветер усилился еще больше. Можно предположить, что в XXI веке выработку соответствующей стратегии, создание соответствующих контрольных органов силами государственных структур будут созданы гораздо более жесткие правила, направленные на решение главных общественных задач, на стабильный экономический рост, на блокирование передачи разрушительных технологий в сомнительные руки, для предотвращения вооружения и для обороны от носителей насилия.
Фанатичная вера в форме воинствующего ислама, христианства или буддизма может с легкостью мотивировать массовые движения. Сегодня даже такая «невинные» организация как китайское движение “фалунгонг“ имеет практическую возможность политизировать свою структуру и политизировать свои требования. Класс, этническая принадлежность и вера являются тремя главными источниками массовых движений, классовой борьбы и религиозного подъема.
Кто же прежде всего выигрывает от подрыва самих основ глобального сближения? На протяжении нескольких последних десятилетий антрепренеры, стоящие за этническими политическими движениями, “черпали из резервуара“ недовольства материальным неравенством, политической отстраненности, правительственных злоупотреблений и пускали эти эмоции по необходимым себе каналам. Оттуда же в свое время “черпали“ революционные движения. Фактически некоторые конфликты стали своего рода гибридами: одновременно и этнические, и революционные войны. Левые в Гватемале рекрутировали местных индейцев майя в свое революционное движение; Йонас Савимби построил свое движение на поддержке народа мбунду; Лоран Кабила вел революционную армию в Киншасу, состоящую из тутси, люба и других недовольных народностей восточного Конго.
Хаосу давно уже содействует распространение в мире автоматического стрелкового оружия и (относительно недавний феномен) ручных ракетных комплексов типа «Стингер» и САМ-7, невиданных объемов взрывчатых веществ, более ста миллионов наземных мин. Еще более опасно распространение средств массового поражения - химического, биологического, ядерного. Трудно утверждать, что лидеры глобализирующегося мира не видят этой опасности. 21 января 1999 года президент Клинтон указывал в интервью, что «велика вероятность» того, что группа террористов в ближайшие годы может угрожать Соединенным Штатам биологическим или химическим оружием. Об угрозе биологического оружия он сказал, что она «заставляет его вскакивать ночью». Несколько позднее он объявил, что запросит у конгресса 2,8 млрд.долл. для будущей борьбы с биологическим, химическим и электронным терроризмом.
Вершина хаоса в глобальных масштабах - ядерный терроризм. В недавних публикациях американских разведывательных организаций указывается, что по меньшей мере 20 стран (половина которых находится на Ближнем Востоке, в районе Персидского залива и в Южной Азии) уже имеют (или имеют возможность создать) оружие массового поражения и средства ракетной доставки этого оружия. Попадание его в руки террористических групп, «государств-париев», сепаратистских движений чревато дестабилизацией международного сообщества до состояния необратимого хаоса.
Конфликты в современном мире, даже в той его части, которая словесно привержена глобализации, могут возникнуть довольно неожиданно. Так, критики вторжения в тайную мастерскую живой природы требуют жесткого обозначения тех товаров и продуктов, которые подверглись указанному воздействию и вступают в противоречие со сторонниками более смелого подхода.
В 1999 году 72% всей земли, засаженной семенами подвергшихся генетической обработке растений находятся в США; 17% – в Аргентине и 10% – в Канаде. На девять других стран, чьи ученые так или иначе имели дело с интегральной частью современной глобализации - генной инженерией (Китай, Австралия, Южная Африка, Мексика, Испания, Франция, Португалия, Румыния, Украина), приходится только один процент генетически обработанных растений. Лишь несколько ферм во Франции, Испании и Португалии сеют генетически обработанные семена.
Силы международного возмездия, стремящиеся сохранить позитив глобализации, хотя и показали свою решимость, едва ли будут действовать достаточно энергично. Гедонистическое общество не любит риска. Пафос наведения порядка не пользуется той всепоглощающей поддержкой, которая была характерна, скажем, для периода «холодной войны». Изменились общественные координаты, иссякает жертвенная решимость. Как пишет американский исследователь, вера в то, что население Америки, питающее отвращение к риску, поглощенное проблемами собственного здоровья, испорченное величайшим экономическим ростом в истории, может поддержать реальную войну, просто ни на чем не основана.
Слабеют надежды на Организацию Объединенных Наций и ее специализированные ответвления, на Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Совет Европы, Организацию Африканского единства, Организацию Исламская конференция и др. Ооновское агентство по обычным вооружениям не осуществляет надежного контроля за перемещением потоков оружия. Необходимо противодействие откровенно заангажированным средствам массовой информации. Опыт Югославии учит - ее дезинтеграция – началась с войны средств массовой информации, оркестрованных заинтересованными сторонами.
Глобализация требует укрепления международных регулирующих функций ООН. Предлагается расширение числа постоянных членов Совета Безопасности, введение в СБ в качестве постоянных членов Германии, Японии и представителя развивающихся стран. (Среди развивающихся стран борьба идет между следующими претендентами: Индия-Пакистан-Индонезия, Бразилия-Мексика-Аргентина, Нигерия-ЮАР-Египет). Нынешние постоянные члены СБ прямо или косвенно препятствуют понижению своего мирового статуса. При этом главную оппозицию реформам осуществляют Соединенные Штаты.
Среди международных организаций, на которые падает борьба с противостоящим глобализации торговым хаосом, в XXI веке особенно выделяется Всемирная торговая организация (ВТО). Она руководит многосторонними торговыми соглашениями и владеет долей контроля над торговой политикой отдельных национальных государств, обладает правом принятия решений, обязательных к исполнению. Здесь большой вопрос: хотя поддержание экономического режима в мировой экономике соответствует интересам США, только будущее покажет, готовы ли США пожертвовать своими особыми позициями первого среди равных ради установления более уравновешенного многостороннего режима.
Финансовую стабильность глобального развития может обеспечить Международный валютный фонд (МВФ). Но его эффективности препятствует неравенство положения и функций его членов. Семь индустриальных стран мира (США, Япония, Германия, Британия, Франция, Канада, Италия), на которые приходится 14 процентов мирового населения, контролируют 56 процентов голосов в правлении Международного валютного фонда. Более пятидесяти с лишним лет заглавную роль в МВФ играют Соединенные Штаты, а Китай и Индия (на которые приходится
37 процентов мирового населения) не играют в нем никакой роли. США как и прежде могут заблокировать любой курс МВФ: иерархия, созданная более полувека назад, продолжает действовать. Международный опыт ведет к выводу, что для эффективного управления глобализирующейся мировой экономикой требуется укрепление международной легитимности МВФ, большей степени привлечения представительств заинтересованных стран. Требуется перемена фундаментального характера. По мнению американского автора предложений о модернизации МВФ Дж. Голда, необходим смелый шаг, комбинирующий вес отдельных стран с традиционным равенством стран в международном праве. Следует придать новую силу доктрине равенства государств.
Позиция Америки. Американские глобализаторы энергично призывают возглавить мировое сообщество, напоминая о том, что США являются величайшим получателем благ от глобальной системы, которую они создали после Второй мировой войны. Как держава несравненной мощи, процветания и безопасности, США должны и сейчас возглавить эту систему, претерпевающую время разительных перемен. А неоизоляционисты - значительная часть американского общества стала отрицать саму возможность жертв ради борьбы с мировым хаосом даже если на кону лидерство в мировом глобализационном процессе.
До 1990-х гг. США были главным адвокатом и защитником созданных в ходе Второй мировой войны (и сразу после нее) международных институтов, которые и послужили базой для глобализации. Влиятельна та точка зрения, что поставленная на грань выживания, извлекшая опыт из трагедий, подобных югославской, международная глобализированная система неизбежно вручит бразды правления наиболее мощной и организованной международной силе - Америке. Как полагает американский исследователь, «современный мировой беспорядок, крушение большого числа государств, эволюция характера боевых действий, которые приобрели дикие признаки гражданских войн и колониальных репрессий (в которых различие между военными и гражданскими жертвами исчезает) может породить нужду в главенствующей имперской державе. Это может произойти, несмотря на предостережения защитников гражданских прав относительно того, что такая держава будет действовать исходя лишь из собственных интересов.
Такая логика базируется на том, что «сползание» к хаосу способен приостановить лишь Запад, ведомый своим лидером. В настоящее время только Соединенные Штаты способны (и имеют на то волю) навязать порядок в турбулентных районах мира. Но США не должны пытаться передоверять «штабную работу» явно неэффективным партнерам - именно это губит на корню всякую эффективность в деле противостояния нарушителям мирового спокойствия. Прямо и без экивоков Вашингтон должен выразить свое предпочтение односторонним действиям перед многосторонними. Опираясь на свою мощь, Соединенные Штаты наведут должный порядок.
Соединенные Штаты сохранили все инструменты «холодной войны» на прежнем уровне (министерство обороны, Центральное разведывательное управление, Североатлантический союз). Но эти органы насилия созданы и приспособлены для борьбы с противником класса Советского Союза и Варшавского договора, но не с более дробными и ярко выраженными конфликтами грядущего периода, во многом порождаемыми глобализмом. В то же время Вашингтон ослабил значимость таких организаций как ООН, уменьшил объем внешней помощи.
Но на Западе усиливается представление о том, что в современном турбулентном мире уже никто не способен гарантированно контролировать растущий мировой беспорядок, что международное сообщество в любом случае воспротивится попыткам привнести упорядоченность: мир более не потерпит существования империй и имперского порядка. И в этом плане США не всемогущи. Сказывается несовершенная силовая структура Вооруженных Сил Соединенных Штатов мобилизованных для мировой войны, а не конфликтов нового периода. Пример наказания Ирака за аннексию Кувейта убеждает далеко не всех, учитывая замедленную реакцию и нерасторопность потенциальных противников нарушения глобализационных правил. Следующий агрессор едва ли будет спокойно смотреть на медленную (в течение недель и месяцев) высадку армады возмездия на своем плацдарме (берег Персидского залива – в случае с Ираком). Скорее всего, потенциальный агрессор будет более энергичен, исходя хотя бы из соображений отчаяния и риска.
Пессимисты среди американцев сомневаются в действенности (и релевантности) связей с избранными союзниками. К примеру, стратегический союз с Израилем ведет к отчуждению богатых нефтью арабов. Союзные отношения Америки с такими странами, как Пакистан противопоставляют американскую политику фактическому региональному гегемону - Индии. Растет пренебрежительное отношение Вашингтона к главному международному инструменту стабильности - Организации Объединенных Наций и к другим международным организациям. Прежде США аккуратно платили взносы в бюджет ООН, они стабильно поддерживали Мировой банк, Международный валютный фонд и прочие организации глобальной значимости. Но к началу ХХI века в Вашингтоне возобладала суровая критика международных институтов. Впервые после окончания Второй мировой войны можно представить себе отход американцев от наследства либерального интернационализма Рузвельта – Трумэна – Эйзенхауэра.
Во второй половине 1990-х гг. Соединенные Штаты фактически приостановили свое членство во всех основных международных организаций за исключением организации Североатлантического договора (НАТО). Конгресс выступил с угрозой прекратить финансовые вклады, если международные организации не согласятся на ряд существенных реформ. Опросы общественного мнения показали, что американская общественность в значительной мере поддерживает тактику конгресса, не выплачивающего задолженность этим институтам. При этом напомним, что Вашингтон никогда не передавал в ооновское командование американские войска. Если подобная тенденция возобладает, нечего надеяться на стабилизирующую активность США.
Американцы не хотят видеть гибель своих солдат в двусмысленной ситуации. Скажем, сомалийского генерала Айдида американское правительство назвало преступником, но боевые действия против него официально декларированной войной не назвало. Американская общественность увидела в действиях против Айдида некую полицейскую операцию, а не начало войны. Но жертвы в полицейской операции не воспринимаются как суровая необходимость. В ней должны гибнуть преступники, а не полицейские. При таком подходе правительство США - главный гарант стабильности глобализации - вступает в период критического переосмысления своих функций. Правительство Клинтона постаралось как можно быстрее вывести свои войска из Сомали и президент Дж. Буш-мл. идет той же дорогой. В ходе предвыборной президентской борьбы 2000 года звучали призывы с обеих сторон – не ввязываться в отдаленные конфликты. И выбор был важен для судеб глобализации.
Смысл предвыборной кампании 2000 года - битвы Гор – Буш заключался в восстании национальных меньшинств (сборным пунктом которых была демократическая партия) против того главенствующего этнического слоя, который привык править страной. Гор получил на 300 тысяч голосов больше, чем его соперник, и лишь этносоциальный консерватизм судей остановил его победное (в ходе ручного пересчета) движение в ключевом штате - Флориде. В изображении демократических крестоносцев это была битва «самых лучших и самых ярких» представителей новой – глобализирующейся – Америки с ее интеллектуально-духовным арьергардом, со своего рода собратьями Фореста Гампа глубинной Америкой, настороженной и консервативной, склонной к изоляции. Одержав победу, новоизбранный президент призвал к себе в кабинет носителей традиций, защитников исконных ценностей американизма, таких как многозвездный генерал Колин Пауэлл, главный принцип которого - осторожность в оценке необходимости приложения американской мощи. Снова зазвучали гимны «плавильному котлу», создающему «хомо американус» в пику дробящей силы нации мультикультурности. Америка снова воспевает свои ценности, но может быть менее навязчивой по отношению к окружающему миру. Меньше заумных разговоров о глобализации, больше исконного американского здравого смысла. Если на Балканах (или в любой другой «Тьмутаракани») идет болезненный процесс национального самоустройства и приобщения к модернизационному развитию, то это вовсе не требует присутствия американских морских пехотинцев, у которых принципиально не может быть ответов на вопросы, порожденные веками местной истории.
<< Предыдущая - Следующая >>