ПРЕДИСЛОВИЕ
В предлагаемой книге, написанной группой авторов, предпринята попытка проанализировать и обобщить лишь некоторые наиболее существенные тенденции, принципы, пути и итоги развития психологической науки в России XX столетия. Такое обобщение—сколько-нибудь полное и систематическое—является исключительно трудной задачей (ввиду гигантского объема подлежащего изучению материала). Эта задача может быть решена лишь в будущем и притом силами очень большого авторского коллектива, хотя многое для ее решения уже сделано в известных трудах наших специалистов по истории отечественной психологии Е.А.Будиловой, А.В.Петровского, С.Л.Рубинштейна, А.А.Смирнова, Б.М.Теплова, М.Г.Ярошевского и других.
Основной замысел нашей книги—довольно скромный. Он состоит в том, чтобы на фоне общей и краткой характеристики психологии в нашей стране (за последнее столетие) попытаться раскрыть некоторые главные линии развития лишь в психологии личности, социальной психологии и психологии познания. В этих областях науки особенно отчетливо выходит на передний план психология субъекта, которая становится все более актуальной проблемой для всего цикла наук о человеке.
Человек объективно выступает (и, следовательно, изучается) в системе бесконечно многообразных противоречивых качеств. Важнейшее из них—быть субъектом, т. е. творцом своей истории, вершителем своего жизненного пути: инициировать и осуществлять изначально практическую деятельность, общение, поведение, познание, созерцание и другие виды специфически че-ловеческой активности—творческой, нравственной, свободной.
Субъект—это человек, люди на высшем (для каждого из них) уровне активности, целостности (системности), автономности и т. д.
Гуманистическая трактовка человека как субъекта противостоит тоталитаристскому пониманию его как пассивного существа, отвечающего на внешние воздействия (стимулы) лишь системой реакций, являющегося "винтиком" государственно-производственной машины, элементом производительных сил, продуктом (т. е. только объектом) развития общества. Иначе говоря, лишь общество влияет на индивида, но не индивид как член общества—на это последнее. Общество, вообще социум— всемогущая сила, которая путем обучения и воспитания навязывает всем определенные знания, взгляды, идеи и т. д. Такое антигуманистическое понимание человека, ведущее к идеологии и практике тоталитаризма (в частности, сталинизма и неоста-линизма), до сих пор сохраняется—часто неосознанно—во многих (но не во всех) распространенных у нас теориях. Их позитивное преодоление—одна из задач, решение которой необходимо для дальнейшего исследования всей фундаментальной проблемы субъекта (индивидуального, группового и т. д.).
В психологической науке данная проблема наиболее глубоко разработана в трудах С.Л.Рубинштейна, Д.Н.Узнадзе, отчасти Б.Г.Ананьева и некоторых представителей гуманистической психологии. Сейчас она раскрывается в исследованиях К.А. Абульхановой-Славской, Л.И.Анцыферовой, В.В.Белоуса, А.В.Брушлинского, Б.А.Вяткина, Л.Я.Дорфмана, А.Л.Журавлева, В.В.Се-ливанова, В.И.Слободчикова, А.С.Чернышева, В.Д.Шадрикова и др.
В разработке этой, как и многих других проблем психологической науки есть еще много дискуссионного, неустоявшегося, нуждающегося в дальнейшем изучении и обсуждении. Это нашло свое отражение и на страницах данной книги (тем более что и ее авторы, занимая по многим вопросам более или менее общую позицию, в ряде случаев также имеют разные точки зрения, например, на теорию Л.С.Выготского).
Одна из главных трудностей при написании нашей книги заключалась в том, чтобы внутреннюю логику развития психологической науки раскрывать в единстве с системой внешних условий (политических, идеологических, экономических и т. д.), так или иначе влияющих на научные исследования. И до Октябрьской революции 1917 г., и особенно после нее политика и идеология, а также различные богословские и философские течения (идеализм, материализм и др.) оказывали очень сильное влияние на развитие психологии и других наук. Об этом свидетельствует, например, недавнее факсимильное переиздание (Л., 1991) энциклопедического справочника "Россия", в основу которого положены материалы опубликованных почти 100 лет назад 54-го и 55-го томов очень авторитетного Энциклопедического Словаря Брокгауза и Ефрона. В разделе "Русская наука" подведены итоги ее развития по состоянию на конец XIX века. О философии и психологии, в частности, сказано, что после падения гегелевской системы наступил период разочарования в философии и "вместе с тем период господства материализма и позитивизма". Но затем с 1870-ых годов опять начал возрастать интерес к философии—прежде всего в университетах и духовных (богословских) академиях. "Руководящая роль в этом оживлении философии принадлежала психологии; ей удобнее всего было сломить влияние материализма и ослабить значение позитивизма, в котором она не находила себе надлежащего места". А потому легко понять, что о И.М.Сеченове здесь говорится лишь как об "отце русской физиологии", но не о его вкладе в разработку основ психологической науки.
Сеченов стоял в основном на материалистических позициях и поэтому был вытеснен из университетской психологической науки, где господствующее положение занимали философы и психологи идеалистического направления (в университетах он мог работать только в качестве физиолога). Как справедливо отмечал Рубинштейн, "в силу того, что Сеченов лишен был возможности создать в университете свою достаточно крепкую школу психологов, свои, им подготовленные кадры, когда наступил советский, послеоктябрьский период, не оказалось у нас психологов, которые шли бы от Сеченова".
Таким образом, в дореволюционную эпоху официальная психологическая наука занимала в основном идеалистические позиции, выступая против материализма, а после победы Советской власти, наоборот, все более господствующие высоты на уровне государственной идеологии начал захватывать материализм.
Для психологической науки это прежде всего означало, что психику, познание и т. д. в обязательном порядке стали квалифицировать как отражение внешнего мира. Сам по себе термин "отражение" не очень адекватен в гносеологии и психологии, поскольку уже в исходном значении данного слова содержится характеристика какой-либо физической среды (поверхности и т. д.), отбрасывающей от себя—отражающей свет, звук и др. Таково прежде всего зеркальное отражение. Следовательно, этот термин изначально указывает на пассивность отражения, что не соответствует сути психического. Тем не менее, начиная с 30-х годов, он был закреплен в нашей стране официальной "парадигмой", которую стали называть ленинской теорией отражения, представленной в канонизированной при Сталине книге Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" (1909) и положенной в основу гносеологии, психологии и т. д. В итоге познание, сознание, вообще психику начали рассматривать как отражение. В полном соответствии со своим заглавием эта книга Ленина хорошо выражала существо именно материализма.
Впрочем, сам Ленин намного более диалектично раскрывал потом суть психики в своей поздней работе "Философские тетради" (1914-1916), знаменующей начало перехода ее автора на позиции диалектического материализма. Эта работа написана в период изучения им гегелевской диалектики и потому при Сталине даже не была включена в 4-е издание Собрания сочинений основателя Советского государства (столь явную несправедливость исправили лишь после смерти Сталина). В своих "Фило-софских тетрадях" Ленин, в частности, пришел к принципиально важному выводу о том, что "сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его". Этот вывод Ленина (который сразу же начали цитировать Выготский, Рубинштейн и др.) доставил немало неприятностей официальным советским философам и идеологам, поскольку он явно противоречил дог-матической, примитивной теории отражения и потому не определял ее конкретизацию в науках.
Вместе с тем необходимо отметить, что термин "отражение" в позитивном смысле отчасти использовали в своих философских и психологических работах весьма квалифицированные специалисты, очень далекие от марксистско-ленинской философии.
Если взять советскую философию и психологию прежних десятилетий, то наиболее глубокую и поныне перспективную разработку проблем психики, психического отражения, сознания, познания и т. д. можно найти в таких трудах, как например: Рубинштейн С.Л. "Бытие и сознание" (М., 1957); Копнин П.В."Философские идеи Ленина и логика" (М., 1969); Ильенков Э.В. "Идеальное" ("Философская энциклопедия", т. 2, 1962) и др. В этих трудах в той иной степени представлен "третий" путь в философии—третий по отношению и к материализму, и к идеализму. Но в тот период он мог называться, конечно, только диалектическим материализмом.
Таким образом, взаимосвязи между творчеством в науке и официальной советской идеологией были достаточно сложными и многозначными. Еще более сложными они становились в тех многочисленных случаях, когда идущая от Маркса, Энгельса и Ленина официальная философия вообще в принципе не могла непосредственно направлять развитие новейшей науки, ушедшей далеко вперед по сравнению с эпохой вышеуказанных классиков.
Ярким примером является, в частности, кибернетика, "реа-билитированная" у нас с середины 50-х годов. Она выступила в двояком качестве: 1) как научное основание для создания все более быстродействующих электронно-вычислительных машин и 2) как новое направление в развитии науки и техники, которое тем самым может привести к построению мыслящих машин. Если с первой трактовкой кибернетики уже тогда все были полностью согласны, то вторая трактовка, по крайней мере, у части специалистов (особенно у некоторых психологов) вызывала очень большие возражения. Чисто внешняя трудность для официальных идеологов во втором случае заключалась в том, что у главных тогдашних политических авторитетов—Маркса, Энгельса и Ленина (которые жили в до-кибернетическую эпоху)— не было и быть не могло каких-либо прямых "руководящих" указаний по столь острому вопросу, может ли машина мыслить. К счастью, это и обязывало каждого из участников научных дискуссий мыслить предельно самостоятельно на свой страх и риск, не прячась за спины и цитаты классиков.
Таким образом, официальная идеология не всегда могла прямо и непосредственно диктовать свои условия для неудержимого развития психологии и других наук. Более того, для всех честных и квалифицированных советских психологов представляемая ими наука всегда была частью всей мировой психологии. Поэтому выражения типа "советская психология" звучали для них очень условно. Неслучайно один из главных коллективных обобщающих трудов, опубликованный в конце 50-х годов, получил наиболее адекватное название "Психологическая наука в СССР" (т. I, 1959, т. II, 1960).
В настоящее время в нашей стране существует свобода слова, мысли, творчества, благодаря чему стало возможным написать данную книгу.
Книга подготовлена группой специалистов.
Авторы: Предисловия—А.В.Брушлинский, 1-й, 2-й и 3-й глав—В.А.Кольцова, Ю.Н.Олейник и Б.Н.Тугайбаева; 4-й главы—Л.И.Анцыферова (§ 1) и А.В.Брушлинский (§2); 5-й главы—А.В.Брушлинский; 6-й главы—К.А.Абульханова-Славская; 7-й главы — К.А.Абульханова-Славская (§ 1, 2, 3) и В.А. Кольцова (§ 1); 8-й главы—В.В.Знаков; 9-й главы—А.В.Брушлинский.
В подготовке рукописи к печати участвовали также Т.С.Большакова, Н.Е.Грушенкова и Е.В.Толоконникова.
Книга предназначена для психологов, философов, социологов, педагогов и студентов, готовящихся к психолого-педагогической работе.
Предыдущая - Следующая >>