Творческий портрет американского журналиста 60-80-х гг. XX века Хантера С. Томпсона
Дипломная работа - Журналистика
Другие дипломы по предмету Журналистика
?ыту они знали, что такие слова, как экология - это день в патруле чистоты, который собирает пивные банки для получения денег за возврат тары, которую компания пошлет, разумеется, их любимой благотворительной организации.
Но мы вкладывали в это слово совершенно иной смысл: мы думали о лавине жестко ограничительных действий, которые раз и навсегда свяжут руки не только очевидным расхитителям нашей земли, но и подковерной кабале спекулянтов-либералов, заключающих сделки, чтобы не запачкать имидж.
Он перечисляет этих людей - это нью-йорксий меценат Арманд Бартос - застройщик, проклинаемый аспенцами. Это Уилтон Джэффи-младший - который продал землю своего ранчо горнодобывающей компании. Черту под рассуждениями о либералах Томпсон подводит основательную, выражаясь философскими афоризмами, а также хвалит свою платформу: Аспенские либералы - постоянное меньшинство, которое, невзирая на вечные старания, вообще никогда ничего не выигрывало, а знаменитый аспенский андерграунд - меньшинство гораздо большее, которое никогда ничего не пыталось выиграть.
А потому сила была нашим первым приоритетом. Платформа - во всяком случае ее версия для публики была намеренно туманной и в силу этого достаточно гибкой, чтобы угодить либералам и не дать распасться коалиции.
Интересной является часть статьи, в которой Томпсон рассказывает, почему они выбрали кандидатуру Джо Эдвардса и для чего сам Хантер решил участвовать в кампании. Как это характерно для Томпсона - кандидатура Эдвардса была намеренно вызывающей для простого истеблишмента. Как пишет Томпсон мы сочли, что желательно подыскать кандидата, чьи Странные Вкусы и Паразаконное Поведение были б вне всяких сомнений, человека, чья кандидатура побьет все рекорды политической наглости, чье имя вызовет страх и шок в душе каждого бюргера и чья полнейшая напригодность для данного поста даже самых аполитичных наркодетишек из самого раздолбанного района заставит закричать: Да! Я должен за такого проголосовать!. Однако Томпсон считает, что и Эдвардс не стопроцентно подходил на эту роль: Для кислотников он был чуточку правильным, для либералов - чересчур странным, но оставался единственным кандидатом, хоть сколько-нибудь приемлемым и для того, и для другого крыла нашей неоперившийся коалиции.
Поучаствовать в кампании, Томпсона сподвигло ощущение надвигающейся беды, ужаса перед политикой вообще. Хотя он и именует политику подленьким развлечением.
Хантер Томпсон признается, что контроля над кампанией ни у кого не было и удачу связывает лишь с тем, что пик кампании пришелся на день выборов. В связи с этим, он не надеется на свою победу в выборах шерифа.
В конце статьи Томпсон размышляет над тем, как сложатся выборы шерифа, и какое влияние такая кампания оказала на политику. Прошлой осенью нам не хватило шести голосов, и на сей раз мы, скорее всего, тоже будем близко. Память о кампании Эдвардса гарантирует серьезную явку, с опасным фактором ответного удара, способного полностью нас уничтожить, если только популяция хиппарей не возьмет себя в руки и не проголосует. Последствия этих выборов идут много дальше любых местных проблем или кандидатов. Это эксперимент в области совершенно новой политики, и над его результатами, какими бы они ни были, стоит всерьез задуматься.
Предсказания Томпсона сбылись - он не стал шерифом, так же проиграв в несколько голосов.
В своих статьях Хантер Томпсон никогда не стеснялся делать прогнозы, проводить параллели, подчас самые жесткие, делать выводы. Одна из таких статей-размышлений появилась в Нью-Йорк Таймс в 1974 году. Текст был опубликован 1 января 1974 года. В статье Страх и отвращение в бункере Томпсон размышляет на тему правления Ричарда Никсона и 1973 года в частности. Статья вышла после Уотергейтского скандала, но раньше, чем пришли сведения об отставке президента. Зная, чем кончилось дело, нам интересно посмотреть на эту статью с точки зрения точности прогнозов журналиста.
Статью Томпсон начинает с воспоминания о своем детстве в Луисвилле, когда он работал на молочника и требовал деньги со всех, кто хотел пить молоко. Томпсон находит связь с этим воспоминанием и событиями, происходящими в 1973 году. Томпсон не скрывает своей радости по поводу случившегося с президентом: Ричард Милхауз Никсон, главный злодей моего политического сознания, сколько я себя помню, наконец делает то, что все эти годы советовал остальным, - крепится. Человек, которого на дух не переносили даже Голдуотер с Эйзенхауэром, окончательно зарвался и теперь сам пошел по доске - в эфире на всю страну, по шесть часов в день, - и Весь Мир Смотрит.
Томпсон предлагает свою версию почему же произошел кризис власти, как всегда не стесняясь выражений: Пустив управлять страною сотню головорезов, посредников и фашистов всех мастей, он сумел разбередить почти все проблемы, каких касался, до сногсшибательного кризиса. Единственная катастрофа, какую он нам пока не устроил, это ядерная война с Россией, или Китаем, или ими обоими разом.
На взгляд Томпсона политическая апатия вышла из моды. Он предполагает, что в 1974 году народ будет рассержен и не обойдется уже простыми флагами и лозунгами.
Годы президентства Никсона и его администрации Томпсон сравнивает с похождениями Ангелов Ада и Чарльза Мэнсона. Однако если воздействия последних сказались лишь на немногих людях, то алчная, фашистская некомпетентность през