Современное искусство и учение Лессинга о границах живописи и поэзии
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
сталляциям Кабакова присуще явное политическое измерение. Кабаков создавал их, фактически будучи эмигрантом на Западе, - сразу после окончания холодной войны. В то время единого исторического нарратива, который мог бы объединить буржуазный Запад и посткоммуниcтический Восток, не имелось. Я сказал бы даже, что нет такой общей истории и сейчас: с точки зрения культурной и историографической, Восток и Запад как были, так и остаются разделёнными.
Таким образом, Кабаков строил свои инсталляции на культурно чуждой ему территории. Это, конечно, не было тогда, да и сейчас в нашу эпоху глобализации не является исключительным случаем. Проблема того, как представить иную, незападную культурную идентичность в западных институциях искусства оказалась за последние десятилетия в центре международных культурных дискуссий. Проблема Кабакова, однако, была не в том, как представить свою культурную идентичность, а в том, как представить свою культурную идентичность.
Каждый художник имеет суверенное право делать искусство, следуя своему воображению, и от него не требуется при этом каких-либо дополнительных объяснений или оправданий. Суверенное решение каждого художника создавать искусство тем или иным образом принимается современным либеральным обществом как достаточное основание для того, чтобы считать работу художника имеющей право на существование. Но куратор - даже независимый - обычно воспринимается как символический представитель демократического общественного мнения. Куратор обладает свободой инициировать общественную дискуссию и постараться убедить публику - но именно сама необходимость такой дискуссии и указывает на то, что куратор не вправе принимать суверенные решения о том, что включается в пространство выставки, а что из него исключается. Напротив, куратор обязан оправдать публично свой выбор.
Можно сказать, что в нашем обществе художник и куратор воплощают два различных типа свободы - частную, суверенную, безусловную свободу творить искусство и институциональную, условную свободу выставлять искусство. В этом смысле авторство инсталляций Кабакова всегда амбивалентно. Его инсталляции функционируют одновременно как суверенные произведения искусства и как кураторские проекты. Таким образом, я предложил бы охарактеризовать пространство этих выставок как пространство суверенной демократии. А именно, как пространство амбивалентности между демократией и суверенностью, которую нелегко, а скорее всего и невозможно преодолеть. Мне кажется, что важность концепции тотальной инсталляции Кабакова заключается прежде всего в ее способности открыть нам глаза на эту непреодолимую амбвивалентность.
В декабре прошлого года в Третьяковской галерее прошла выставка Смысл жизни - смысл искусства, кураторы которой преследовали цель показать московских концептуалистов как мастеров графики. Кстати, этимология слова design означает и рисунок и замысел, то есть концепцию. Учитывая эти два определения, мы решили обратиться к графическому циклу альбомов Ильи Кабакова Десять персонажей. Этот цикл - давняя, хорошо отстоявшаяся работа художника. Она создавалась ещё в начале семидесятых годов. Но российскому зрителю, который может, по-видимому, наиболее адекватно воспринять дух и смысл этих листов, Десять персонажей стали широко и в полном объёме доступны лишь относительно недавно - на выставке в Третьяковке в конце 2003 - начале 2004-го года. А вскоре, возможно, инсталляция из альбомов станет центральным экспонатом в обновлённой постоянной музейной экспозиции.
Альбомы Десять персонажей Кабакова хочется рассмотреть не вскользь, в общем ряду, а выделить относительно крупным планом. Мотивы этого следующие. Обширный цикл совмещает стройное единство сложного, разветвлённого замысла с редким многообразием артистических вариаций в его разработке. Притом, в отличие от многих других работ основателя московской концептуальной школы, альбомы, выполненные в графической технике, не противостоят столь явно образным мирам традиционных видов изобразительного искусства. Рассматривая их в системе именно графического творчества, легко проследить как связи мастера с унаследованной им художественной традицией, так и пути её преодоления и выхода за рамки устойчивых норм, в обширные области свободной творческой фантазии. Новаторство Кабакова оказывается здесь далеко не столь разрушительным для книжной и графической культуры нашего времени, но обогащает её язык, привнося в него новые степени пространственной свободы и значительно расширяя поле образных ассоциаций.
Много лет Илья Кабаков, профессиональный график, ученик небезызвестного Бориса Дехтерева, иллюстрировал детские книжки. Артистично и подробно, с характерным, узнаваемо кабаковским почерком, но, если верить ему самому, безо всякого удовольствия. Это была только работа, дававшая заработок и важное формальное право пребывать добропорядочным членом общества (не тунеядцем!). А между тем, именно благодаря этой работе оттачивались беспроигрышные приёмы графического ремесла, крепла рука и рос профессиональный авторитет. Не признанный официально в качестве свободного художника Илья Кабаков стал весьма уважаемым в стране мастером детской книги. По правде говоря, я не вполне верю в искренность его отмежевания от этого круга собственных работ. Уж слишком в них много живого юмора, выдумки, занятных подробностей и какой-то очень детской нарядности, чтоб?/p>