Статья

1181. А. Потебня и А. Ф. Лосев о внутренней форме слова
Разное

«Нетрудно вывести из разбора слов какого бы ни было языка, - пишет А. А. Потебня, - что слово собственно выражает не всю мысль, принимаемую за его содержание, а только один ее признак. Образ стола может иметь много признаков, но слово стол значит только постланное (корень стл тот же, что в глаголе стлать) и поэтому оно может одинаково обозначать сякие столы, независимо от их формы, величины, материала»(10). Из этого следует, что в нашей душе есть богатый содержанием, то есть разнообразными признаками, образ предмета, который и есть неосознанная мысль. Осознание заключается в том, что образ разлагается на признаки, один из которых и становится внутренней формой слова. Однако мы должны все время помнить категоричноеутверждение А. А. Потебни о том, что средством разложения чувственного образа является опять же слово. Итак, одно из двух: или слова еще нет, но оно уже в то же время есть и служит посредником, или нужно признать, что сначала слова существуют без внутренней формы и приобретают ее впоследствии, так сказать, в виде комиссионных за посреднические услуги. Если первое логически невозможно, то второе порождает несколько вопросов: откуда взялись слова с одной внешней формой и каким образом они могут служить посредниками при разложении чувственного образа-мысли? Слова с одной внешней формой суть междометия, возникшие как непосредственное выражение чувства. Из междометий-то, по мысли А. А. Потебни, и возникали наши обычные слова: «...слова должны были образоваться из междометий, потому что только в них человек мог найти членораздельный звук. Таким образом, первобытные междометия по своей последующей судьбе распадаются на такие, которые навсегда остались междометиями, и на такие, которые с незапамятных времен потеряли свой интеръекционный характер»(11) . Каким же образом это произошло? Оказывается, этот переход междометия в настоящее слово осуществляется ... посредством мысли: «междометие под влиянием обращенной на него мысли изменяется в слово»(12). Возникает совершенно неразрешимое противоречие: с одной стороны, сама мысль становится сознательной при посредстве слова, а с другой стороны, слово возникает из междометия при посредстве обращенной на него, то есть вполне сознательной мысли.
1182. А. С. Пушкин и "Поэзия мысли"
Литература

К осуществлению эстетического проекта дидактики как "поэзии мысли" Пушкин подошел ближе, чем кто-либо из его русских предшественников. Дело в том, что в их произведениях мысль как таковая отнюдь не занимала центрального положения. За немногими исключениями (например, "Послание И. М. Муравьеву-Апостолу" Батюшкова) она была банальной, очевидной и не составляла предмета размышления (например, мысль о том, что благородство не определяется родовитостью и богатством ("Сатира к Сперанскому об истинном благородстве" А. Ф. Воейкова, "Сибирякову" Вяземского и десятки других стихотворений); о полезности сатиры ("Послание С. Н. Долгорукову" Д. П. Горчакова); о бесполезности сатиры (ранняя редакция сатиры "К Н. И. Гнедичу" Баратынского); о важности и благодетельности цензуры ("Разговор" А. А. Шаховского); о необходимости для поэта знать грамматику и логику ("К Жуковскому" В. Л. Пушкина); о приоритете в стихах смысла над выражением ("К Жуковскому" Вяземского). Мысль обычно была предлогом для того, чтобы развернуть галерею сатирических портретов. Портреты, как правило, были узнаваемы. В этом видели не слабость, а, наоборот, достоинство. Приличия требовали, чтобы имя жертвы не называлось, но, видимо, эффект стихотворения определялся соотношением между жестокостью насмешки и узнаваемостью лица. В автохарактеристике лирического героя читатель также узнавал черты личности самого поэта. Значит, поэт не отделял свою эмпирическую личность от творческой, не отделял жизнь от поэзии, жизненные дела от литературных. Свое произведение он располагал в реальном жизненном пространстве, намеревался его посредством разделаться с врагами и самоутвердиться. Такое намерение свидетельствует об известной неадекватности сознания, смешивающего реальность и фантазию: если классицизм в целом - сублимирующая эстетика, то сатира зачастую оказывается неврозом классицизма. Не говоря уже о том, что подобная практика нередко оборачивалась обыкновенной непорядочностью. Вяземский, издевающийся над Каченовским, едва ли выше Зоила Пахома из пушкинской эпиграммы. Мысль, реально определяющая произведение, потому и маскируется дидактической риторикой, что эгоистична и нечиста: в произведении слишком много автора.
1183. А. С. Пушкин. Становление поэта
Литература

Давно стало общим местом утверждение о том, что, сколько бы мы ни перечитывали Пушкина, каждый раз понимание силы его мысли и красоты выражения поэтических картин все более обогащается. Однако позволю себе сказать, что со мной это происходит на самом деле. Особенно это относится, пожалуй, к трагедии "Борис Годунов". Рискуя показаться кощунствующим в адрес Шекспира, которого, кстати, также очень люблю, отважусь сравнить эту трагедию с общепризнанной великой трагедией Шекспира "Жизнь и смерть короля Ричарда III". Еще раз повторю: может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что часть огромной поэтической силы драматурга Шекспира в этой трагедии тратится на "агитацию" в пользу династии Тюдоров. А трагедия "Борис Годунов" все больше и больше приобретает в моих глазах силу народной трагедии, автор которой неподвластен тем или иным агитационным, политическим мотивам. Более того, на мой взгляд, трагедия Пушкина представляет более убеждающую картину эпохи Бориса Годунова, чем, опять же, эпоха Ричарда III, нарисованная таким историком, как Томас Мор, в прозе которого, может быть несправедливо, видятся некоторые агитационные тенденции опять-таки в пользу Тюдоров. Впрочем, это мои сугубо субъективные суждения, продиктованные особым почитанием Пушкина. Во всяком случае уверен, что Пушкин более, чем кто бы то ни было, имел право сказать:
1184. А.А. Фет. «Шепот, робкое дыханье…»: стихотворение в восприятии современников
Литература

Ситуацию точно оценил противник радикальной литературы Ф.М. Достоевский в статье "Г-бов и вопрос об искусстве", 1861), согласившийся, что появление стихотворения Фета было, мягко говоря, несколько несвоевременным: "Положим, что мы переносимся в восемнадцатое столетие, именно в день лиссабонского землетрясения. Половина жителей в Лиссабоне погибает; дома разваливаются и проваливаются; имущество гибнет; всякий из оставшихся в живых что-нибудь потерял или имение, или семью. Жители толкаются по улицам в отчаянии, пораженные, обезумевшие от ужаса. В Лиссабоне живет в это время какой-нибудь известный португальский поэт. На другой день утром выходит номер лиссабонского "Меркурия" (тогда всё издавались "Меркурии"). Номер журнала, появившегося в такую минуту, возбуждает даже некоторое любопытство в несчастных лиссабонцах, несмотря на то, что им в эту минуту не до журналов; надеются, что номер вышел нарочно, чтоб дать некоторые сведения, сообщить некоторые известия о погибших, о пропащих без вести и проч. и проч. И вдруг на самом видном месте листа бросается всем в глаза что-нибудь вроде следующего: "Шепот, робкое дыханье…" Не знаю наверно, как приняли бы свой "Меркурий" лиссабонцы, но мне кажется, они тут же казнили бы всенародно, на площади, своего знаменитого поэта, и вовсе не за то, что он написал стихотворение без глагола, а потому, что вместо трелей соловья накануне слышались под землей такие трели, а колыхание ручья появилось в ту минуту такого колыхания целого города, что у бедных лиссабонцев не только не осталось охоты наблюдать "В дымных тучках пурпур розы" или "Отблеск янтаря", но даже показался слишком оскорбительным и небратским поступок поэта, воспевающего такие забавные вещи в такую минуту их жизни".
1185. А.И.Куприн "Гранатовый браслет" (1910)
Литература

Размышления о глубинах женской души, о доминировании "материнского" начала в интимном переживании побуждают Аносова с тревогой отмечать пренебрежение к этой тайне в современном мире: "Целыми поколениями не умели преклоняться и благоговеть перед любовью". Особой психологической достоверности автор достигает, выражая трагедийно-романтическую концепцию любовного чувства, имеющего бытийные, внесоциальные приоритеты, речами старого боевого генерала, далекого от поверхностной юношеской восторженности: "Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться". Затронутая Аносовым проблема семейных отношений, вопрос о степени духовной оправданности брачного союза, подчас не сохраняющего в себе истинного чувства, вписываются в контекст тех общественно-литературных дискуссий о семье и браке, которые активно велись на рубеже ХIХ-ХХ вв. Данные споры находили свое отражение в трудах мыслителей этого времени (В.Соловьев, В.Розанов, Н.Бердяев, П.Флоренский, И.Ильин и др.), семейные отношения получили глубокое осмысление и в литературе в произведениях М.Горького ("Мещане", "Детство", "Дело Артамоновых"), С.Найденова ("Дети Ванюшина"), Е.Чирикова ("Иван Мироныч") и др. Созвучный проблематике купринского произведения художественный интерес к материнской ипостаси женской души особенно ярко проявился в ряде рассказов Горького 1910-х гг. из цикла "По Руси" ("Рождение человека", "Женщина", "Едут", "Страсти-мордасти").
1186. А.И.Куприн (1870 – 1938). Очерк творчества
Литература

В 1894 г. Куприн в чине поручика выходит в отставку и приезжает в Киев, где сотрудничает в газетах "Киевское слово", "Киевлянин". Как будет вспоминать он позднее, в эти и последующие годы ему пришлось сменить множество разнообразных профессий: грузчика, рабочего кузнечного цеха, землемера, провинциального артиста, газетного репортера и др. Этот жизненный опыт решающим образом повлиял на художественную картину мира уже ранней купринской прозы, для которой характерна экстенсивность в освоении самых разных социальных уровней русской жизни, психологии героев различных профессиональных призваний от служителей искусства до военных и артельных рабочих. Первую писательскую известность принес Куприну основанный на материале армейской жизни рассказ "Дознание" (1894), где через незначительный бытовой эпизод кражи рядовым татарином "пары голенищ и тридцати семи копеек деньгами"[1] автору удалось не только психологически емко запечатлеть отупляющее воздействие нравов солдатской и офицерской среды, но и вывести мыслящего героя, тяготящегося формализованным духом этой среды и противопоставляющего ему возможность невербального, искреннего человеческого контакта (образ подпоручика Козловского). Данная тематическая линия получит развитие в таких ранних рассказах Куприна, как "Куст сирени" (1894), "Ночлег" (1895), "Прапорщик армейский" (1897), "Поход" (1901). В этот же период, восхищаясь стихийными, страстными натурами героев книг К.Гамсуна, Р.Киплинга, Д.Лондона, Куприн обращается к темам любви, красоты, к постижению тайны женской души в рассказах "Страстная минута" (1895), "Лолли" (1895), "Allez!" (1897), "Погибшая сила" (1900), "Сентиментальный роман" (1901) и др. В этом ряду особенно выделяется написанная под впечатлением от поездки в Полесье повесть "Олеся" (1898), где Куприн, с опорой на опыт Л.Толстого автора "Казаков", развивает классическую для отечественной литературы тему "русский человек на rendez-vous" и воплощает самобытную трактовку идеала гармоничного в своей первородной красоте "естественного" человека, утверждая возвышенно-романтическую концепцию любви, которая преодолевает узкие пределы бытовых форм повседневной жизни.
1187. А.С. Пушкин "Поэт и любовь"
Литература

МАТЬ НАТАЛИ (в окружении светских дам читает). Только любовь и нежность помогли мне заслужить расположение вашей дочери. Но, будучи окружена всегда восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли она сохранит это расположение? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный её союз. Не возникнут ли у неё сожаления? Не будет ли она смотреть на меня, как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращение? Бог мне свидетель, что я готов умереть за неё… Перейдём к вопросу о денежных средствах. До сих пор мне хватало моего состояния. Хватит ли его после моей женитьбы? Я не потерплю ни за что на свете, чтобы жена моя испытывала лишения, чтобы она не бывала там, где она призвана блистать, развлекаться. Чтобы угодить ей, я согласен принести в жертву всё, чем я увлекался в жизни, моё вольное, полное случайностей существование…
1188. А.С. Пушкин об образовании и народном воспитании
Психология

Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества; воспитание или лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла. Не просвещению, сказано в Высочайшем манифесте от 13-го июля 1826 года, но праздности ума, более вредной, чем праздность телесных сил, недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец погибель. Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия. Чины сделались страстию русского народа. Того хотел Петр Великий, того требовало тогдашнее состояние России. В других землях молодой человек кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно ранее в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским советником. Он входит в свет безо всяких основательных познаний, без всяких положительных правил: всякая мысль для него нова, всякая новость имеет на него влияние. Он не в состоянии ни поверять, ни возражать; он становится слепым приверженцем или жалким повторителем первого товарища, который захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие.
1189. А.Теннисон как толкователь викторианской эпохи
Литература

Творчество А.Теннисона, в особенности 5070-х гг. XIX века, отразило в себе основные проблемы викторианской эстетики. Прежде всего, возникают попытки возрождения средневекового мироощущения, средневековых представлений о двойственной сущности (духовной и земной) каждого явления природы, которая мыслилась символом Бога. Карлейлевская идея символизма природы оказывает существенное воздействие на викторианскую этику, поэзию и живопись. «Все видимые вещи суть Эмблемы, - писал Т.Карлейль в романе «Sartor Resartus». Материя существует только духовно, чтобы представлять какую-нибудь идею и воплощать её» [6]. Символ, по Т.Карлейлю, - средоточие божественного начала. Человек окружён символами. «Вселенная есть только обширный символ Бога», и сам человек не что иное, как «символ Бога» [7]. Для А.Теннисона, испытавшего сильное влияние Т.Карлейля, характерно восприятие Бога как «силы во мраке, о которой мы только догадываемся». «We see the shadow of God in the world a distorted shadow» («Мы видим тень Бога в мире искажённую тень») [8]. В дальнейшем это выльется в одну из основных дилемм творчества А.Теннисона примирение человеческого и божественного, небесного и земного, духовного и материального. Однако, восхищаясь Т.Карлейлем, его прославлением Бога и героического духа, в 40-50-х гг. А.Теннисон был склонен думать, что героические времена античности и средневековья канули в Лету, и героика чужда современности. Для А.Теннисона одарённый человек, способный на подвиг, был не столько предметом поклонения, сколько объектом для размышлений. Вера всегда оставалась единственной опорой нравственности. Стихи А.Теннисона этого периода о мифических легендарных героях овеяны элегическим настроением («Сэр Галагад», «Смерть Артура», «Годива», «Сэр Ланселот и королева Гиневра»).
1190. Аборт
Медицина, физкультура, здравоохранение

В основе возникновения внематочной беременности лежат главным образом различные изменения, возникающие в маточных трубах. Оплодотворенная яйцеклетка обладает исключительно большой способностью к росту и может прививаться и продолжать свое развитие в любом месте по пути продвижения от яичника до полости матки. В тех случаях, когда в силу каких-либо причин яйцеклетка продвигается по трубе необычно медленно, она, достигнув известной стадии развития, может задержаться в трубе и внедриться в ее стенку возникает внематочная (трубная) беременность. Внематочная беременность часто наблюдается при половом инфантилизме женщины, недоразвитии ее половых органов. У таких женщин маточные трубы обычно длинные, извилистые, с узким просветом, обладают ограниченной сократительной способностью, что и вызывает задержку оплодотворенной яйцеклетки в трубе.
1191. Абсолютно все, что нас окружает, связано с вращением галактики и вселенной или основы строения мира
История

Многие периодические процессы на Земле, в частности сезонная смена направления стратосферного ветра с западного на восточный и с восточного на западный, тоже связаны с вращением галактики, точнее с существованием галактического потока, поскольку Земля в своем обращении вокруг Солнца дважды в год пересекает его в разных направлениях [8]. В настоящее время на поверхности нуклонного ядра Земли, радиус которого равен примерно 180 метрам, продолжается замедленный процесс синтеза атомов за счет его разрушения под действием потока ?-частиц и синтез теплоты, что и является единственной причиной ее вулканической активности и медленного увеличения объема. Иными словами, мы существуем на поверхности охлаждающейся звезды, о чем свидетельствует ее твердое ядро, окруженное жидким расплавом. Это означает, что ни Солнце, ни планеты Солнечной системы не могли образоваться из космической пыли. В центре Солнца (как и любой звезды) имеется нуклонное ядро радиусом около 5 километров, окруженное коркой твердого вещества радиусом примерно в 36 тысяч километров, выше которой солнечное вещество представляет собой жидкий расплав, поскольку средняя плотность Солнца равна не 1.41 г/см 3, а 154.33 г/см 3, без учета влияния температуры. Это значит, что масса Солнца по какой-то причине определена астрофизиками неверно [9]. Возможной причиной является то обстоятельство, что Земля находится в гравитационном поле тяготения Солнца и поэтому точное определение массы Земли и Солнца является невозможным. Средняя плотность солнечного вещества рассчитана, исходя из средней плотности Земли и соотношения величин ускорения свободного падения Земли и Солнца, так как эти величины зависят только от сил тяготения.
1192. Абсолютные права и правоотношения
Юриспруденция, право, государство
1193. Абсолютный идеализм Г.В.Ф. Гегеля в отечественной философии и истории
Философия

Следовательно, абсолютная идея это единство своего субъективного и объективного моментов или единство теоретической и практической идей. Будучи понятием, умозаключением, абсолютная идея умозаключает себя через эти два момента. Первый момент теоретическая идея или идея в моменте субъективности есть еще непосредственное и потому случайное бытие абсолютной идеи. В этом моменте абсолютная идея уже имеется, но ей не хватает собственной абсолютной формы. Абсолютная идея как таковая в себе необходима, а в первом моменте ее необходимость положена как случайное. Наряду с развитой до необходимости философской идеей утверждаются также необходимость религиозной идеи, идеи опыта и др. Абсолютная идея поэтому не может оставаться в этом случайном состоянии. Ее собственная природа требует для своей полноты, для своей истины снять эту случайность непосредственности, субъективности. Теоретическая идея поэтому опосредует себя практической идеей. Достоинством этого второго момента является то, что характер непосредственности, случайности субъективности здесь уже отчасти преодолен идея имеет форму практического разума. Идея уже не только субъективна, но принадлежит объективности социальной жизни истории. Но очевидно, что и в этом втором моменте идея также все еще неабсолютна, несовершенна. Если ее необходимость стала более ощутимой, объективной, то все равно объективность это еще не высшая необходимость, это не сама абсолютная идея. Если первому субъективному моменту не хватало объективности, то теперь, когда идея ушла в практику, в объект, стала опосредовать себя историей, то теперь ей не хватает самой субъективности! Значит, теперь уже идея ставит перед собой требование снова дать себе момент субъективности, но уже не непосредственной субъективности, случайной субъективности, а такой, которая бы стала выходом из самой объективности, снятием объективности. Вот тут-то и появляется собственная форма абсолютной идеи как таковой, которая до этого была только в форме случайной субъективности, а потом все еще обремененной случайностью объективности. Теперь уже налицо сама абсолютная идея как идея познания и воления того, что неразвито имелось в первом и во втором моментах. Только это и есть абсолютная идея. Ничего иного она в себе не содержит. Она есть абсолютная истина и, как говорит Гегель, при этом вся истина.
1194. Абсорбция с4-олефинов отработанной серной кислотой процесса алкилирования
Биология

0,26В изменении состава газа обращает на себя внимание заметный расход бутиленов: суммарное содержание С4-олефинов уменьшается более чем на 10 % мас. Другие виды олефинов (С3-, C5-) столь значительному изменению не подвергаются. Внутри группы бутиленов в наибольшей степени расходуются tr-, cis-бyтeны-2. Их относительное содержание изменяется на 64,5 и 88 %, соответственно. i-, n-бутен расходуются на 55 % от их первоначального содержания. Это, в общем, соответствует известным литературным данным: серная кислота, содержащая растворенные углеводороды, более эффективно вступает во взаимодействие с бутеном-2, чем с бутеном-1 и изобутеном [2]. Эффективность абсорбции ББФ зависит от температуры. На 200 л пропущенного газа поглощается при 50 С - 20 % об., при 120 С - 38 % об., при 200 С - 50 % об.
1195. Аввакум Петров
Литература

Еще большее неприятие Аввакума вызывает заимствование с Запада “внешней мудрости” светской науки. Уже говорилось, что основное противоречие в данном случае лежало в разных системах мышления старообрядцев и “латинствующих”. Если последние старались привить на русской почве рационалистическое мышление с его опорой на знание, то первые защищали традиционный для древнерусского сознания принцип религиозно-мистического постижения Божиих тайн. Совсем не случайно протопоп Аввакум постоянно ссылается на авторитет Дионисия Ареопагита, а также на святоотеческую литературу, в которой, как известно, научно-рациональное знание последовательно отрицалось. Вслед за отцами церкви Аввакум видит в “еллинских философах” язычников, а в более современных западноевропейских ученых авторитетах еретиков. Так, он утверждал, что “ритор и философ не может быть христианин”, что “ни на праг церковный ритор и философ достоин внити”. А сам же с гордостью утверждает: “Аз есмь ни ритор, ни философ, дидаскалства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения”. Следовательно, неприятие “западной” учености в любом ее виде это принципиальная позиция Аввакума.
1196. Августейший свибловский дачник
Литература

В Петербурге Карла-Фридриха представили Анне Петровне. Вот как описывает Берхгольц внешность Анны: «Взоры наши тотчас обратились на старшую принцессу, брюнетку и прекрасную как ангел. Цвет лица, руки и стан у нее чудно хороши. Она очень похожа на царя и для женщины довольно высока ростом. По левую сторону царицы стояла вторая принцесса, белокурая и очень нежная; лицо у нее, как и у старшей, чрезвычайно доброе и приятное. Она годами двумя моложе и меньше ростом, но гораздо живее и полнее старшей, которая немного худа. В этот раз они были одеты одинаково, но младшая имела еще позади крылышки; у старшей же они были недавно отрезаны, но еще не сняты и только зашнурованы. Сделаны эти крылышки прекрасно. Платья принцесс были без золота и серебра, из красивой двухцветной материи, а головы убраны драгоценными камнями и жемчугом, по новейшей французской моде и с изяществом, которое бы сделало честь лучшему парижскому парикмахеру»8. Обаяние, серьезность, образованность Анны отмечал и другой иностранец - вышеупомянутый барон Густав фон Мардефельд: «Я не думаю, чтобы в Европе нашлась в настоящее время принцесса, которая могла бы поспорить с ней в красоте, а именно в величественной красоте. Ростом она выше обыкновенного; она при дворе ростом выше всех остальных дам, но талия ее до того изящна и грациозна, что кажется, будто природа создала ее такою рослою для того, чтобы и в этом отношении, как и в других, ее нельзя было сравнивать ни с кем другим. Она брюнетка, и без искусственных средств цвет лица ее весьма белый, живой. Все части ее лица до того прекрасны, что если б их каждую отдельно подвергать рассмотрению по правилам античных художников, то и тогда нельзя было бы отрицать совершенства их. Когда она молчит, то можно читать в ее больших прекрасных глазах всю прелесть и величие души. Но когда она говорит, то делает это с непринужденною ласковостью, и если прибавить сюда, что она имеет прекрасный рот, белые и правильные зубы и две ямочки на щеках, то нельзя себе представить ничего милее ее. Обращение ее чуждо всякого жеманства, во всякое время ровное, и более серьезное, чем веселое. Она с юности не любила детских забав и не занималась ими; ум ее, напротив, был обращен только на серьезное. Она отлично говорит по-немецки и по-французски и предпочитает чтение моральных и исторических книг всякому другому времяпрепровождению, и именно таких книг, которые развивают ее ум и суждение и ведут ее к добродетели и науке. В последних она сделала такие удивительные успехи, что нельзя достаточно похвалить ее проницательность и душевные качества»9.
1197. Августин Бетанкур
Литература

Столь плодотворная деятельность Бетанкура на благо России увенчалась орденами Святого Александра Невского и Святого Владимира, которые он носил вместе с испанским орденом Святого Иакова с мечом. Однако последние годы жизни (1822-1824) принесли ему много переживаний и незаслуженных обид. Говорят о происках завистников об интригах недоброжелателей... Так или иначе, в итоге Бетанкур попал в немилость к императору и 2 августа 1822 года был отстранен от должности Главного директора путей сообщения. Обиженный и оскорбленный, в подавленном состоянии духа летом 1823 года он в последний раз отправился в Нижний Новгород для осмотра работ на Всероссийской ярмарке - еще одном знаменитом своем детище. Здесь его настигла весть о смерти любимой дочери Каролины. Вернувшись в Петербург, Бетанкур подал в отставку, которую получил 4 февраля 1824 года, а через пять месяцев скончался. Похоронили его в Александро-Невской Лавре. На могиле установили величественный памятник, изготовленный по рисунку А. А. Монферрана.
1198. Аверинцев С.С. "Античный риторический идеал и культура возрождения"
Культура и искусство

351 своему последовательна. Его философия есть философия под знаком риторики, как он сам достаточно выразительно говорит об этом устами Красса в III книге своего диалога "Об ораторе": "Философия ведь не похожа на другие науки. В геометрии, например, или в музыке, что может сделать человек, не изучавший этих наук? Только молчать, чтобы его не сочли за сумасшедшего. А философские вопросы открыты для всякого проницательного и острого ума, умеющего на все находить правдоподобные ответы и излагать их в искусной и гладкой речи. И тут самый заурядный оратор, даже и не очень образованный, но обладающий опытом в речах, побьет философов этим своим нехитрым опытом и не даст себя обижать и презирать. Ну, а если когда-нибудь явится кто-нибудь такой, который сможет или по образцу Аристотеля говорить за и против любых предметов и составлять по его предписаниям для всякого дела по две противоположных речи, или по образцу Аркесилая и Карнеада спорить против всякой предложенной темы, и если с этой научной подготовкой он соединит ораторскую опытность и выучку, то этот муж и будет оратором истинным, оратором совершенным, единственным оратором, достойным этого имени"23. Цицерон решительно аннексирует философию для риторики, подчиняет ее не столько профессиональным нуждам риторики, сколько коренной риторической установке ума. Поэтому так важно, что Петрарка, а за ним гуманисты избрали Цицерона своим "вождем", патроном и кумиром; что вопрос Лактанция к Цицерону для них, в общем, снят24. Они внутри позиции Цицерона. Как выглядит эта позиция в широкой исторической перспективе, с оглядкой на ту самую античность, о которой гуманисты так много думали? Греки создали не только свою собственную культуру - конкретную, исторически неповторимую, со своими специфическими характеристиками и локальными ограничениями; одновременно в двуедином творческом процессе они создали парадигму культуры вообще. Парадигма эта, отрешась от греческой "почвы" еще в эпоху эллинизма, а от обязательной связи с греческим языком - в Риме, оставалась значимой и для средневековья, и для Ренессанса, и далее, вплоть до эпохи индустриальной революции25. Значимой - не то же, что неизменной. Однако, пока парадигма не была отменена как принцип, все изменения исходили из нее, соотносились, соразмерялись с ней. Мы должны отчетливо видеть константу именно для того, чтобы увидеть новизну Ренессанса. Греческая парадигма имеет очень определенный строй, и строй этот не похож на образ, встающий за привычной рубрикацией наших изложений общей истории культуры, в том числе и греческой, где безразлично следуют друг за другом "литература", "искусство", "философия" и "наука", как пункты единой анкеты, предложенной различным эпохам для заполнения. То, что мы называем "культурой", греки называли ???????, собственно "воспитание",(то, что передается и прививается ребенку) ????. В центре ??????? - две силы, пребывающие в постоянном конфликте, но и в контакте, в противостоянии, но и во взаимной соотнесенности: воспитание мысли и воспитание слова - философия, ищущая истины, и риторика, ищущая убедительности. Они ближе друг к другу, чем мы это себе представляем: у них общий корень в архаической мыслительно-словесной культуре, и еще в феномене софистики они являли неразделимое единство26. Как раз поэтому они непрерывно ссорились. Каждая из них стремилась восстановить нераздельность мысли и слова, истины и убедительности на своей собственной основе, т. е. поглотить свою соперницу и вобрать ее в себя. Философия претендовала на то, что она и есть, наряду со всеми остальными, "истинная" риторика: отсюда риторические штудии Аристотеля, стоиков, неоплатоников27. Риторика претендовала на то, что она, и только она, есть "истинная" философия: мы уже видели, что для Цицерона подлинный оратор и подлинный философ - одно и то же, и у представителей греческой "второй софистики" II-IV вв. мы находим немало аналогичных деклараций. Иначе говоря, философия и риторика - не части культуры античного типа, не ее "провинции" и "домены", которые могли бы размежеваться и спокойно существовать каждая в своих пределах, вступая разве что в легкие пограничные споры. Нет, античный тип культуры дает и философии, и риторике возможность попросту отождествлять себя с культурой в целом, объявлять себя принципом культуры. Лицо культуры двоится: это "пайдейя" под знаком философии и "пайдейя" под| знаком риторики. Двойственность заложена в самой основе созданного греками склада культуры и воспроизводится вместе с самим этим складом. Победа "искусств" над "авторами" на переходе от XII к XIII в., реванш "авторов" в выступлении гуманистов против схоластики, спор Пико делла Мирандолы с Эрмолао Барбаро - все эти сложные события истории идей, каждое из которых имеет свое идеологическое наполнение, укладываются в рамки старого конфликта философии и риторики, хотя, разумеется, не могут быть сведены к этому спору. Итак, философия и риторика - самое сердце культуры античного типа, и в сердце этом живет возрождающееся противоречие. Но изобразительное искусство, для нас вне всякого сомнения входящее в понятие "духовной культуры", греки поколебались бы включить в понятие своей ???????. По известному замечанию Плутарха, ни один "способный" юноша ("способный" к чему? - конечно, к деятельности в сфере мыслительно-словесной культуры или в сфере гражданской жизни), любуясь шедеврами Фидия и Поликлета, сам не захочет быть ни Фидием, ни Поликлетом28. Любопытно, что в автобиографическом сочинении Лукиана "О сновидении, или Жизнь Лукиана" противопоставляется как раз олицетворение ??????????? ????? ("ремесло ваятеля") - и ???????. Первая ссылается в своей речи на имена Фидия и Поликлета, Мирона и Праксителя29; но только вторая являет собой "культуру" (по контексту Лукиана - культуру риторическую). Как раз в этом пункте, как известно, Ренессанс далеко отошел от античности. Еще Петрарка мыслил по-античному (и по-средневековому): представители любого "рукомесла", любой ?????, "mechanici", исключены из культуры, из мира, где книги. "Что же будет, - патетически восклицает он в том же памфлете, - если люди ручного труда (mechanici) возьмутся за перья (calamosarripiunt)"?30 Каждый философ, каждый поэт, каждый ученый человек должен протестовать против такой ужасающей перспективы. Vestra res agitur! Чтобы оценить произведенную Ренессансом революцию, достаточно сравнить место, которое занимает Витрувий - тоже mechanicus, взявшийся за перо!- соотносительно в культуре своего собственного времени и в культуре новоевропейской от Альберти до Виньолы и далее31. Таков же контраст тона, в котором имена живописцев, ваятелей и зодчих вводятся в античных текстах по истории искусства - и, скажем, у Вазари (чей труд в других отношениях представляет этим текстам довольно близкую аналогию32). Например, Плиний Старший, отзывающийся о художниках по античным масштабам весьма уважительно, так начинает свои биографические рубрики: "...В девяностую олимпиаду жили Аглаофонт, Кефисодор, Фрил, Эвенор..."33, "...В открытые отныне врата художества вступил в четвертый год девяносто пятой олимпиады Зевксис из Гераклеи..."34; "...Ровесниками его и соперниками были Тиманф, Андрокид, Евпомп, Паррасий..."36; "...Паррасий, рожденный в Эфесе, там же и совершил многое..."36 У Плиния утверждается, что всех живописцев, которые были, есть и будут, превзошел Апеллес37, как всех скульпторов - Фидий38; это сказано как будто довольно сильно, не без риторического пафоса, но отмечает только превосходство некоторого лица в некоем роде деятельности, а никоим образом не превосходство самого этого рода деятельности в ряду других. Явление Апеллеса или Фидия - событие в судьбах искусства; ни из чего не следует, что это событие в судьбах человечества. Напротив, Вазари описывает явление "Микеланджело не просто как триумф искусства, но как примирение небес и земли, бога и людей: "Благосклоннейший Правитель небесный обратил на землю сострадальные Свои очи"39. Такой квазитеологический тон для Вазари очень характерен: например, Леонардо да Винчи был, по его словам, "воистину предив-ным и небесным (celeste)"40. В этой связи важно употребление эпитета divinus "божественный". В античном обиходе эпитет этот нормально применялся к прославленным мастерам искусства слова. Для Цицерона, например, Сервилий Гальба - "в речах божествен" (divinus homo in dicendo)41, а Красе даже "бог в речах", по крайней мере, по суждению Квинта Муция Сцеволы, одного из участников диалога42; последнюю речь Красса в сенате Цицерон патетически вспоминает как "лебединое слово божественного мужа" (cycnea divini hominis vox et oratio)43. Красноречие самого Цицерона "божественно" в оценке Квинтилиана44; "божественна" специально ирония цицероновской речи "В защиту Лигария"46; тот же Квинтилиан говорит о "божественном блеске речи Теофраста"46. "Божественный" оратор и "божественный" поэт (последнее, например, у Горация47) стоит рядом с "божественным" мудрецом48 и "божественным" цезарем49; но "божественный" художник рядом с ними незаметен, его не видно. Иначе обстоит дело под конец Ренессанса. Еще при жизни Микеланджело все настолько привыкли называть его "божественным", что Аретино уже может обыгрывать это клише в своем небезызвестном письме к Буонаротти от ноября 1545 г., где он после потока поношений и доносительских намеков вдруг примирительно заключает: "Я только хотел показать Вам, что если Вы "божественный" (divino = di vino = "винный"), то и я не "водяной" (d'acqua)"50. Древние в преизобилии сочиняли эпиграмы нa произведения искусства - только, как правило, нe на самих художников. В "Палатинской антологии" 42 эпиграммы на "Корову" Мирона и 13 эпиграмм на "Афродиту Анадиомену" Праксителя - но ни одной эпиграммы на Мирона или Праксителя! А теперь, в эпоху Ренессанса, сам Полициано, первый поэт Кватроченто, сочиняет эпиграмму на могилу Джотто в Сайта Мариа дель Фьоре, начинающуюся словами: Ille ego sum, per quern pictura extincta revixit...
1199. Авиационные силовые установки
Авиация, Астрономия, Космонавтика

Конструкция двигателя выполнена с учетом обеспечения принципа модульности сборки. Двигатель разделен на 12 основных модулей, каждый из которых является законченным конструктивно - техническим узлом. Модульность конструкции двигателя обеспечивает возможность восстановления его эксплуатационной пригодности заменой модулей, а также отдельных деталей и узлов в условиях эксплуатации, а высокая контроле пригодность способствует от планово-предупредительного обслуживания к обслуживанию по техническому состоянию.
1200. Авраамий Ростовский
Литература

Время жизни преп. Авраамия неизвестно. Поздние редакции Жития делают его современником киевского князя Владимира Святославича, Крестителя Руси (ум. 1015), и относят его кончину к 1010 г. (т. н. Третья редакция, XVII в.). Однако большинство исследователей считает Авраамия деятелем гораздо более позднего времени, причем разброс датировок чрезвычайно широк: от второй половины XI до XIV в. (впрочем, последнюю датировку, предложенную Е. Е. Голубинским, отождествившим преп. Авраамия с игуменом Авраамием Низким, ходившим в Царьград в 1385 г., по-видимому, следует решительно отбросить). Принимая во внимание тот факт, что ростовский Богоявленский монастырь впервые упоминается в летописи под 1261 г., причем уже как архимандрития, деятельность преп. Авраамия следует отнести во всяком случае к более раннему времени. Позднейшая, т. н. Третья редакция Жития преп. Авраамия сообщает о том, что мощи святого были обретены в 1175 г., при великом князе Владимирском Всеволоде Юрьевиче Большое Гнездо, однако насколько можно доверять этому свидетельству, неизвестно. Напротив, автор Пинежского летописца XVII в. отнес кончину Авраамия к 1239 (?) г., однако показания этого источника настолько путаны и противоречивы, что не внушают никакого доверия. Наконец, есть основания датировать деятельность преподобного временем около начала XIII в.: именно к этому времени относится прототип металлического креста преп. Авраамия, находящегося ныне в Ростовском музее (по В. Г. Пуцко).

Blog

Статья