Geum.ru

Философия

  • 1621. Логіко-методологічні аспекти технічного знання
    Информация пополнение в коллекции 02.11.2010

    Зараз починається етап, коли в деяких аспектах для діалогових систем “человек-еом” створюється загальна, єдина мова опису і людини, і машини, що дозволяє відбити загальний процес пізнання, у якому беруть участь як творці, так і користувачі ЕОМ. Формування таких методологій і мови є необхідною умовою при дослідженні проблеми інтелектуальної взаємодії між всіма учасниками рішення проблем, що як виступають особисто (користувачі ЕОМ), так і опосередкованими машинними програмами або структурою системи звертання інформації (творці ЕОМ). Ефективна взаємодія з попередниками стає здійсненним завдяки можливості за допомогою ЕОМ розгортати в часі рішення задач, що протікають раніше процеси, причому в темпі і формі, індивідуально адаптованих до кожного з активних учасників рішення і сприятливої синхронізації інтелектуальної взаємодії між всіма учасниками. Під синхронізацією умовно розуміється процес найбільш ефективного і цілеспрямованого спілкування, що приводить до швидкої оптимізації психологічних факторів складності рішення, що робить у підсумку рішення для всіх “очевидним".

  • 1622. Логічні помилки, які виникають при порушенні законів логіки
    Информация пополнение в коллекции 25.11.2010

    Закон суперечності твердить: два протилежні висловлювання не є одночасно істинними; в крайньому рам одне із них неодмінно хибне. Наприклад, не можуть бути одночасно істинними судження: «Петренко є співучасником даного злочину», «Петренко не є співучасником даного злочину». Одне з них суджень обов'язкової хибне. Питання про те, яке з двох протилежних суджень є хибним, закон суперечності не розв'язує. Це встановлює конкретна наука і практика. Закон суперечності говорить лише про те, що із двох суджень, із яких одне заперечує те, що стверджує в другому, одне неодмінно хибне. Яким буде друге судження, істинним чи хибним, закон суперечності також не розв'язує. Воно може бути як істинним так і хибним. Так, із двох суджень: «Усі обвинувачувані мають право на захист», «Деякі обвинувачувані не мають права на захист» - друге судження хибне, а перше істинне. А якщо візьмемо такі два судження як «Іваненко під час здійснення злочину перебував на місці здійснення злочину», «Іваненко під час здійснення злочину був на роботі» - то хибним може бути не тільки одне з них, а й обидва, а істинним буде третє судження, наприклад: «Іваненко під час здійснення злочину був у Петренка».

  • 1623. Ложь как объект философского и психологического анализа
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

    Здесь мы видим, что точки зрения В.В. Знакова и Ж. Дюпра на понимание лжи соприкасаются. Ту ложь, которую Ж. Дюпра называл бессознательной, В.В. Знаков обозначает как неправду. Человек знает о том, что ему не все известно о высказываемой информации, но сообщает ее. Он еще не лжет, но уже не договаривает истины. Умалчивание правды Пол Экман считает одним из видов лжи. Поэтому мы обоснованно будем считать неправду лишь разновидностью лжи. Кроме того, как мы могли наблюдать, понятие "неправда" близко по значению к понятию "заблуждение", так как в обоих случаях речь идет о неполном знании, которым владеет человек в данной ситуации. Различия данных понятий заключаются в том, что понятие "заблуждение" характеризует внутреннюю позицию человека. Понятие "неправда" в большей степени отражает феномен коммуникативного процесса, то есть феномен непосредственного сообщения информации собеседнику, в которой сам информатор заблуждается.

  • 1624. Лопатин Лев Михайлович
    Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

    Предполагая для явлений духа субстанцию, свойства которой существенно отличны от того, что непосредственно дано в этих явлениях, то есть субстанцию трансцендентную, мы создаем понятие бесплодное и противоречивое. Если же, отбросив всякую субстанцию, мы начинаем смотреть на душевную жизнь как на последовательность абсолютных состояний (точка зрения "феноменизма"), мы получаем такое представление о душе, которое глубоко расходится с ее основными признаками и ведет к неустранимым внутренним противоречиям. Выход отсюда один: субстанция души не трансцендентна, а имманентна своим явлениям, то есть она открывает или проявляет себя и свою природу в наших душевных состояниях.

  • 1625. Лопухин Иван Владимирович
    Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

    Лопухин Иван Владимирович - писатель, государственнй деятель. Увлекался философией Просвещения, особенно Гольбахом; отказался от прежних воззрений и примкнул к массонскому об-ву. С 1775 г. - на военной службе. В 1782 г. был определён советником уголовной палаты, а затем и её председателем. Неоднократно выступал за смягчение наказаний и отмену смертной казни. В 1785 г. вышел в отставку и принял деятельное участие в литературных и филантропических предприятиях новиковского кружка: перевёл ряд мистических произведений, открыл типографию в Москве, организовал ряд школ, занимался благотворительностью. Был великим мастером одной из массонских лож. Отрицал возможность рационального знания о мире и защищал идею постоянного внутреннего совершенствования. Был назначен Павлом I сиатс-секретарём, а затем переведён сенатором в Москву. В 1812 г. вышел в отставку.

  • 1626. Лоренцо Валла
    Статья пополнение в коллекции 12.01.2009

    Основное философское сочинение Лоренцо Валлы (Lorenzo Valla, 1407-1457) - трактат "Об истинном и ложном благе", первая редакция которого под названием "О наслаждении" была создана в 1431 г., а окончательная - в 1447 г. В нем через полемику стоика, эпикурейца и христианина Валла высказывает свое представление о высшем благе, синтезирующее препарированные учения эпикурейства и христианства. Б эти же годы Балла создает большинство полемических произведений, принесших ему славу: "О свободе воли" (1439), посвященное критике средневековых взглядов на свободу воли и роль провидения; "Диалектику" (1439), в которой были подвергнуты критике основанные на аристотелизме схоластическая логика и диалектика и предпринята грандиозная попытка очищения латыни от варваризмов, а также острые антиклерикальные сочинения - "О монашеском обете" (1442), опубликованное лишь в 1869 г., в котором подвергается критике монашество, и "Рассуждения о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина" (1440), в которой филологический анализ известного документа, лежавшего, как считалось, в основе светской власти Папы, позволил сделать вывод о его подложности.

  • 1627. Луций Анней Сенека
    Информация пополнение в коллекции 18.02.2006

    Луций Анней Сенека представитель позднего стоицизма, развитие которого происходило в период становления и процветания Римской империи. Римское общество, то ли из нелюбви к философии, то ли ввиду иных причин, не создав ни одного собственного учения, полностью и всецело отдает себя во власть влиянию восточных (в том числе греческих) мудрецов; именно Стоя еще во втором веке до нашей эры сумела широко распространиться в Италии, а впоследствии стать своего рода римской "государственной религией". Последнее утверждение особенно важно для описания отличия римской (как именно стоической, так и философии вообще) от греческой: если последняя почти всегда (за редкими исключениями) носит спекулятивный характер, то для первой свойственна не столько традиционно отмечаемая этико-прагматическая направленность, сколько этико-религиозная. Вследствие этого неудивительно, почему ряд исследователей отмечает близкую родственную связь между римским стоическим и христианским учениями: так, Ф. Энгельс в своей работе "К истории первоначального христианства" называет Сенеку "дядей христианства" [7; стр. 257], а современные ученые Л. Маринович и Г. Кошеленко полемизируют с Ф. Энгельсом, отмечая, что "…таким родством создатели [христианского] учения вряд ли стали бы гордиться. Неизмеримо больше прав на идейное родство с учением Иисуса Христа имеет бывший раб Эпикет" [2; Предисловие, стр. 36]. Собственно, как произведения последнего (записанные Аррианом и Симплицием), так и Сенеки и Марка Аврелия вряд ли можно назвать философскими в том же смысле, в каком мы называем таковыми диалоги Платона или сочинения Аристотеля: в них нет подобной глубины и систематизации понятий, отсутствует "безудержное" стремление к поиску истины, нет четкого категориального аппарата и, самое главное, вообще отсутствуют ответы на главные философские вопросы (в т. ч. о первичности духа или материи). Но те же "Нравственные письма к Луцилию" Сенеки во многом, если не выигрывают, то, по крайней мере, не уступают, в литературном, эстетическом и нравственно-наставительном смысле. "Письма к Луцилию" воистину притягивают своим высоким слогом и простым, но обитым в пафосную оболочку смыслом все это действительно носит некий проповеднический, религиозный характер.

  • 1628. Любимый враг: Фридрих Ницше с точки зрения революционного большевизма
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

    25) Согласно шестому тезису Маркса о Фейербахе, "...сущность человека... есть совокупность всех общественных отношений" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 3. - С. 3). Если система общественных отношений неподконтрольна членам общества и законы ее развития противостоят им как внешняя, чуждая им, господствующая над ними сила (а именно так неизбежно обстоит дело в любой форме такого общества, члены которого борются друг с другом за власть и богатство, и одни из них эксплуатируют и угнетают других); если, таким образом, именно та сфера жизни людей, в которой кроется их сущность, развивается стихийно, по животному, почти так же бессознательно, как жизнь стаи волков или колонии микроорганизмов, - значит, члены такого общества действительно не вполне люди, а их сообщество еще не есть вполне общество. Для того, чтобы человек был человеком, недостаточно, чтобы каждый отдельный член общества был разумным существом: только тогда человек и общество становятся вполне самими собой, когда человечество становится единым разумным существом, единым субъектом, владеющим средствами производства. (О том, как развитие производительных сил создает возможность и необходимость превращения человечества в единое разумное существо, см. мою статью "Компьютеризация как предпосылка социалистической революции" в журнале "Альтернативы",№3, 1999, с. 177 - 191.) - Именно такой логический вывод с неизбежностью следует из марксового определения сущности человека. Исходя из этого вывода, нетрудно понять, почему мы, организованные в классовое общество недочеловеки, так охотно предаемся иллюзиям о том, что у каждого из нас якобы есть какая-то бессмертная душа: только убедив себя в том, что сущность человека есть "абстракт, присущий отдельному индивиду" (см. тот же марксов тезис), член классового общества может уверить себя в том, что он - несмотря на нечеловеческие общественные отношения, в которых он живет - все-таки является человеком. Уверив себя в этом, он может успокоиться - и отказаться от попыток изменить общественные отношения, сделать их действительно человеческими: вот почему так полезна эксплуататорским классам вера в "бессмертную душу", "самоценную индивидуальную личность", в возможность "индивидуального нравственного самосовершенствования" и в его спасительность для людей - и в прочие мифы того же рода, согласно которым отдельный индивид может быть человеком сам по себе, вне общественной связи с другими людьми. Согласно же логике исторического материализма, люди могут стать людьми лишь "за компанию", совместно - и притом не иначе, как изменив систему общественных отношений, ликвидировав деление общества на классы; при этом, как известно, настоящие "марксисты-коммунисты" хорошо понимают, что далеко не все члены классового общества заинтересованы в таких изменениях и что осуществить последние возможно не иначе, как только силой сломив сопротивление немалой части этого общества.

  • 1629. Любовь
    Информация пополнение в коллекции 09.12.2008

    Как христианская «агапэ», так и христианский «эрос» имели аскетический характер. Для внеаскетических сфер жизни в позднее средневековье была разработана «куртуазная» теория Л. между мужчиной и женщиной из феодальной среды: такая Л. находит себе место исключительно вне брака (как реальная связь или обожание издали), но подчиняется собственным законам учтивости, тонкости и благородства. Этот специфический культ дамы прошёл через поэзию трубадуров и миннезингеров, найдя отклик в образах Беатриче у Данте и Лауры у Петрарки. Петрарка изъял традицию одухотворения Л. из сферы феодального быта, передав её образованным городским кругам и соединив её с веяниями Возрождения. «Петраркизм» в Л. и любовной поэзии распространяется в Западной Европе, вульгаризуясь до поверхностной моды на идеализированное чувство. Ренессанс проявляет интенсивный интерес к платоновской теории «эроса», восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного («Диалоги о Л.» Леоне Эбрео, 150102). Спиноза радикально переосмыслил схоластическое понятие «интеллектуальной Л. к богу», выведя его из контекста традиционных представлений о личном боге как субъекте, а не только объекте Л.: это центральное понятие «Этики» Спинозы означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. Философия энциклопедистов 18 века, полемизируя против аскетизма, подчёркивала радостную естественность чувства Л. и сопряжённый с ним «правильно понятый интерес» индивида (в духе концепции «разумного эгоизма»). Недооценивая присущие Л. возможности трагического самоотвержения, она часто смешивала Л. со «склонностью» и «благожелательностью», а счастье с гедонистическим самоудовлетворением. Коррективы были внесены идущим от Ж. Ж. Руссо движением сентиментализма и «Бури и натиска», подготавливавшим романтизм; благодаря этому движению накануне и в эпоху Великой Французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющий в стихийном единстве «то, что строго разделил обычай» (Ф. Шиллер). Представители немецкого романтизма (Новалис, Ф. Шлегель, Ф. Баадер) и немецкого классического идеализма (И.Г. Фихте, Ф. В. Шеллинг, молодой Гегель), возрождая платоновскую философию «эроса», толковали Л. как метафизический принцип единства, снимающий полагаемую рассудком расколотость на субъект и объект. С этой гносеологизацией проблемы Л. у романтиков соседствует вникание в «тёмную», «ночную», иррациональную психологию Л., порой предвосхищающее психоанализ, и подчёркнуто глубокомысленное, философски разработанное возвеличивание чувств, стихии (например, в «Люцинде» Ф. Шлегеля). Так романтический идеал Л. колеблется между экзальтацией и аморализмом, сливая то и другое воедино; немецкая романтика и общеевропейский «байронизм» предпринимают реабилитацию легендарного Дон Жуана как носителя тоскующей Л. к невоплощённому совершенству, во имя этой Л. разрешившего себе систематическую бесчеловечность к «несовершенным» возлюбленным. Эта сторона идеала романтиков была к концу 19 века доведена до логического предела в доктрине Ф. Ницше о «Л. к дальнему» (в противоположность «Л. к ближнему»): здесь на место конкретной Л. к человеку, который есть, ставится внутренне пустая Л. к сверхчеловеку, которого нет. Важнейшая линия осмысления Л. на протяжении 19 века связана с противопоставлением её «рациональному» буржуазному делячеству. В предельно обобщённом (и отвлечённом) принципе Л. для Л. Фейербаха лежит родовая сущность человека, подвергающаяся отчуждению и извращению во всех религиях мира. Некоторые мыслители и поэты готовы искать «тепло», недостающее «холодному» и «бесполому», лицемерно-расчётливому миру коммерсантов, в чувственной Л. (мотив «реабилитации плоти», нашедший отголоски в движении Анфантена, у Г. Гейне и «Молодой Германии», в творчестве Р. Вагнера и т.п.). Другие, как Ч. Диккенс и Ф. М. Достоевский, противопоставляют эгоизму принципиальной бесчеловечности Л. как жалость и совесть, Л.- самопожертвование, которая «не ищет своего». Одновременно с этим в пессимистической философии 19 века ставится задача «разоблачить» Л., что было спровоцировано экзальтацией романтиков и подготовлено их собственным «разоблачительством». Для А. Шопенгауэра Л. между полами есть иллюзия, при помощи которой иррациональная мировая воля заставляет обманутых индивидов быть слепыми орудиями продолжения рода. На рубеже 1920 веков З. Фрейд предпринял систематическое перевёртывание платоновской доктрины Л. Как и Платон в «Пире», Фрейд постулирует принципиальное единство истока, соединяющего проявления половой страсти с явлениями духовной жизни; но если для Платона одухотворение «эроса» означало его приход к собственным сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживание «подавляемого» полового влечения («либидо»). Единственно реальным аспектом Л. (притом всякой, не только половой Л.) объявлен биологический, к нему и предлагается сводить без остатка всё богатство проявлений Л. и творчества. После Фрейда западноевропейский идеализм предпринимает ряд попыток восстановить понимание Л. как пути к глубинной истине и одновременно самой этой истины. В «философии жизни» Л. выступает в качестве одного из синонимов самой «жизни», начала творческой свободы и динамики (так у А. Бергсона понятие «порыва Л.» непосредственно соотнесено с ключевым понятием «жизненного порыва»). Поскольку, однако, Л. не сводится к своим стихийным аспектам и не может быть лишена личностного характера, метафизика Л. являлась для многих одним из способов перейти от «философии жизни» к персонализму и экзистенциализму. В этом отношении показательна фигура М. Шелера, видевшего в Л. акт «восчувствования ценности», благодаря которому личность входит в духовное пространство свободы, характеризующей ценностный мир, и впервые по-настоящему становится личностью. Л. есть для Шелера не только единственный модус отношения к «ценностям», но единственный способ познания «ценностей». Мотив абсолютной свободы Л. в смысле её недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. Представители религиозного экзистенциализма (М. Бубер, Г. Марсель) говорят о Л. как спонтанном прорыве из мира «оно» в мир «ты», от безличного «иметь» к личностному «быть». Вся эта философия Л. развёртывается на фоне острой и достаточно безнадёжной критики «отчуждённого», безличного и безлюбого мира капиталистической цивилизации, стоящего под знаком «иметь».

  • 1630. Любовь как культурная универсалия
    Информация пополнение в коллекции 18.12.2006

    В рамках одной из наиболее разработанных типологий любви выделяется шесть психологических установок по отношению к любви, которые обозначаются греческими терминами.

    • Для эроса, или чувственной любви, характерны страстность, преданность и физическое влечение ("Мой любимый (моя любимая) и я созданы друг для друга").
    • Людус, или любовь как игра, подразумевает менее ответственное отношение к партнеру, поскольку любовь воспринимают как игру, партнеров в которой может быть сколь угодно много ("Мне нравится играть в любовь со всеми").
    • Мания - это стиль любви, для которого характерны одержимость, страстность и ревность ("Я прихожу в ужас, когда любимый (любимая) не обращает на меня внимания").
    • Прагма - это весьма практичный стиль любви, сторонники которого выбирают партнера, соответствующего определенным критериям ("Я хочу выбрать такого любимого (любимую), с которым (которой) нам гарантирована счастливая жизнь").
    • Агапе, или жертвенная любовь, - это альтруистический подход к любви, при котором потребности любимого человека имеют для любящего гораздо большее значение, чем его собственные ("Лучше буду страдать я, чем смотреть на то, как страдает любимый (любимая)").
    • Сторге - это стиль любви, основанной на сильной и прочной дружбе ("Мой любимый (моя любимая) мой лучший друг").
  • 1631. Любовь как смысл человеческого существования
    Информация пополнение в коллекции 16.04.2012

    Любви покорны не только все возрасты, но и все люди, все времена и все эпохи без исключений. И всегда находились люди, которые писали труды о любви, пытаясь осмыслить это неземное чувство. Одним из таких людей был Аристотель. В своем труде «Этика к Никомаху» он писал о добродетели и затрагивал тему любви и дружбы, то есть такую любовь, которая в древней Греции именовалась «филией». Аристотель утверждал, что в душе есть три вещи - страсти, способности и устои. Страстями, или переживаниями, философ называет влечение, гнев, страх, отвагу, злобу, радость, ненависть, жалость, а также любовь - вообще все, чему сопутствуют удовольствия или страдания. Значит, любовь вызывает либо страдание, либо удовольствие, но никак не может возникнуть эти два чувства сразу, так как эти два чувства противоположны по своей природе и являются взаимно исключающимися. Способности - это то, благодаря чему мы считаемся подвластными страстям, благодаря чему нас можно, например, разгневать, заставить страдать или разжалобить. Нравственные устои, или склад души, - это то, в силу чего мы хорошо или дурно владеем своими страстями, например гневом: если гневаемся бурно или вяло, то владеем дурно, если держимся середины, то хорошо.

  • 1632. Любовь как философская категория
    Дипломная работа пополнение в коллекции 18.09.2010

    Внутренняя сила не сводится ни к физической силе, ни к силе воли, хотя они и являются её составляющими. Основу внутренней силы составляет осознание собственного Человеческого Достоинства, незапятнанная Честь и Порядочность, как в быту, так и в человеческих взаимоотношениях, а также отрицание превосходства людей друг над другом. Отрицая превосходство людей друг над другом, Человек осознаёт себя равным среди равных. Для него и уборщик мусора, и он сам, и президент страны одинаково равны в своём Человеческом Достоинстве. У него нет двойных стандартов и лицемерия во взаимоотношениях с людьми. Со всеми он общается одинаково уважительно, без подобострастия, но и без превосходства или снисходительности. Он не меряет Достоинство человека материальными мерками: известностью, материальным благосостоянием или социальным положением. Для него имеют значение только моральные качества и реальные способности человека. Именно такая жизненная позиция является источником его внутренней силы, ведь если нет более достойных, чем он, значит, нет и более сильных, чем он. То, что нет и менее достойных, а значит и менее сильных, чем он, ничуть не умаляет его собственной внутренней силы. Внутренняя сила, это духовная, а не физическая категория. Такую внутреннюю силу невозможно отнять, в отличие от “значимости”, которая зависит не от внутренних, а от внешних причин. Популярность и известность проходят, богатые разоряются, государственные деятели снимаются с должности или просто уходят в отставку. Их “значимость” или “значительность”, связанные с внешними атрибутами их жизни уходят вместе с материальными благами. Они остаются теми, кем они подсознательно и ощущали себя всю свою жизнь совершенно пустыми и ничтожными существами. Мыльные пузыри их “значительности”, которые выглядели красивыми и радужными только благодаря их поклонникам, деньгам или должностям, родственным или деловым связям, лопаются с оглушительным треском. Хотя есть и такие, которые, благодаря своей глупости и апломбу (качества совершенно неотрывные друг от друга), осознают это только в последние мгновения своей жизни.

  • 1633. Любовь, ее проявления и виды псевдолюбви
    Информация пополнение в коллекции 14.05.2012

    Как христианская «агапэ», так и христианский «эрос» имели аскетический характер. Для внеаскетических сфер жизни в позднее средневековье была разработана «куртуазная» теория Л. между мужчиной и женщиной из феодальной среды: такая Л. находит себе место исключительно вне брака (как реальная связь или обожание издали), но подчиняется собственным законам учтивости, тонкости и благородства. Этот специфический культ дамы прошёл через поэзию трубадуров и миннезингеров, найдя отклик в образах Беатриче у Данте и Лауры у Петрарки. Петрарка изъял традицию одухотворения Л. из сферы феодального быта, передав её образованным городским кругам и соединив её с веяниями Возрождения. «Петраркизм» в Л. и любовной поэзии распространяется в Западной Европе, вульгаризуясь до поверхностной моды на идеализированное чувство. Ренессанс проявляет интенсивный интерес к платоновской теории «эроса», восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного. Спиноза радикально переосмыслил схоластическое понятие «интеллектуальной Л. к богу», выведя его из контекста традиционных представлений о личном боге как субъекте, а не только объекте Л.: это центральное понятие «Этики» Спинозы означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. Философия энциклопедистов 18 века, полемизируя против аскетизма, подчёркивала радостную естественность чувства Л. и сопряжённый с ним «правильно понятый интерес» индивида (в духе концепции «разумного эгоизма»). Недооценивая присущие Л. возможности трагического самоотвержения, она часто смешивала Л. со «склонностью» и «благожелательностью», а счастье с гедонистическим самоудовлетворением. Коррективы были внесены идущим от Ж.Ж. Руссо движением сентиментализма и «Бури и натиска», подготавливавшим романтизм; благодаря этому движению накануне и в эпоху Великой Французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющий в стихийном единстве «то, что строго разделил обычай» (Ф. Шиллер).

  • 1634. Любовь, как смысл человеческого существования
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

    Целый ряд уравнений смысла любви приводит диалектическую мысль Платона к выводу, что истинное стремление Эроса, скрывающееся за всеми его осуществляющимися формами творческого «рождения в прекрасном», есть стремление к бессмертию: «...рождение это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. Но если любовь, как мы согласились, есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А, значит, любовь это стремление к бессмертию... Ведь у животных, так же как и у людей, смертная природа стремится стать по возможности бессмертной». Какие же формы бессмертия порождает Эрос в человеке? На своем сугубом поприще половой любви и полового рождения он обеспечивает единственно возможное в природе родовое бессмертие. Но понимание его неабсолютности ведет к трансформации эротической энергии зачатия в «духовную беременность»: творчество новых форм государственности, бытовой, экономической, художественной культуры. Такое бессмертие в отличие от первого более личностное (помнят и чтут конкретного творца), а потому и более завидное; но ему уготована участь утешать смертного человека лишь сознанием своей посмертной славы, памяти о нем в потомстве. Культурное бессмертие тоже в конечном итоге не абсолютно, подвержено всем превратностям людского мнения и шире катастрофическому неблагополучию всего земного, в том числе цивилизаций и культур. Платон, истинный провидец и глубочайший метафизик, выразивший заветнейшие алкания человеческой души, не может на этом остановиться. Как высшая цель эротических стремлений ему нужен Абсолют, неущербное, всегда прекрасное и бессмертное бытие. Но обретение его в созерцании-проницании бессмертной душой идеальных форм, того «прекрасного само по себе, прозрачного, чистого, беспримесного, не обремененного человеческой плотью, красками и всяким другим бренным вздором... божественно прекрасного... во всем его единообразии» ', не оставляет места личностному самосознанию. В погоне за бессмертием, доступным по-настоящему лишь человеческой личности, эта личность окончательно утрачивается. Эрос, по существу, терпит поражение.

  • 1635. Людвиг Витгенштейн и еврейская философия
    Статья пополнение в коллекции 09.06.2010

    Теперь задумаемся над общим смыслом этого фрагмента. Заметим, что Витгенштейн здесь не делает никакого утверждения. Он обсуждает метафору, которую находит в окружающей его культуре. Как философ он, вместо того чтобы плакать или негодовать, рассматривает этот действительно страшный антисемитский образ и начинает с обдумывания условий, при которых человек может отказаться от этого образа. Оказывается, прежде всего, что проблема действительно глубока, что мы не можем так просто отказаться от образа, который взял в плен наше сознание. Вообще, из всех фрагментов, посвященных размышлениям над природой еврейства, данный фрагмент наиболее близок по стилю и по теме к собственно философской работе Витгенштейна, ибо его темой является образ, который взял в плен европейское мышление. А тема образов, взявших в плен наше мышление, и способов избавления от них и составляет стержень философии Витгенштейна. Витгенштейн показывает, что этот образ действительно глубоко проник в сознание, свидетельством чему является неадекватное понимание роли евреев в европейской истории. А далее он анализирует этот образ, показывая прежде всего, что образ опухоли предполагает разговор о теле и о его нормальном и патологических состояниях. О каком теле идет речь? Очевидно, что о теле нации. Таким образом, сравнение еврейского народа с опухолью на "арийском" теле предполагает организмическое понимание нации, при котором она считается живым целостным организмом. Такая метафора действительно составляет важный элемент идеологического багажа национализма эпохи модерна. Зачастую она связана со спекуляциями относительно связи живого тела нации с почвой, эту нацию породившей. Многие еврейские мыслители XIX-XX вв., особенно сионисты, опирались на данный образ. Но на него опирались также и немецкие и австрийс-155кие националисты, антисемиты в их числе. Идея нации как живого организма принадлежала культуре того времени. Витгенштейн смело продумывает этот образ, извлекая из него все возможные коннотации. Если нация есть организм, то в его теле не должны жить органы или клетки другого тела. У любого организма есть иммунная система для защиты от чужеродных клеток. Поэтому, если исходить из образа нации как организма, то действительно невозможно терпеть рядом другой народ, ибо он будет представляться только как опухоль либо паразитирующий организм. Такой образ не позволяет осознать реальное взаимодействие, или взаимодополнительность, разных народов в рамках одного социально-политического образования (примером чего является в частности взаимодополнительность творческого и репродуктивного мышления, о которой шла речь выше).

  • 1636. Людвиг Фейербах и теория познания
    Информация пополнение в коллекции 13.10.2006

    Гегелевская «Логика» и изображает мышление как деятельность такого сверх- и внеприродного субъекта, который вынужден затем извне вступать в особые отношения «опосредствования» с природой и человеком, чтобы формулировать их по своему образу и подобию. Вместе с тем такое представление о мыслящем духе с необходимостью предполагает, что природа и человек в качестве «противоположности» духа, в качестве объекта и материала его формирующей деятельности изображаются как нечто само по себе бесформенное, пассивное, глинообразное. Лишь в результате формирующей деятельности мыслящего духа природа и человек становятся тем, что они есть, приобретают известные всем конкретные фор- мы. Причем в виде продукта деятельности духа здесь изображается фактически не что иное, как эмпирически очевидное положение дел в реальном мире, а вся сложная «магия опосредствования» служит лишь тому, чтобы вновь, под видом «дара божьего», возвратить природе и человеку те самые определения, которые предварительно у них же и были отобраны актом абстракции. Без такого предварительного «ограбления» природы и человека спиритуалистическая философия не могла бы приписать мыслящему духу ни одного самого тощенького определения.

  • 1637. Людина за Паскалем як "думаюча тростина"
    Информация пополнение в коллекции 15.11.2010

    Пройнявшись думками філософа щодо сенсу мислення, можна зрозуміти хід його дослідження на прикладі порівняння горя та насолоди. Автор «Думок» пише, що людині не соромно віддатися у владу горя, але, в той же час, насолоду вона вважає чимось негідним і соромиться її. Від чого ж залежить ставлення людини до того чи іншого почуття, предмету, поняття? Блез Паскаль зазначає, що все полягає в мисленні. Адже саме за допомогою думок людина характеризує певну ситуацію й, відповідно, визначає свою поведінку щодо неї. Якщо взяти для прикладу почуття глибокого суму, туги, горя, то всі ми знаємо, що наш розум возвеличує його, ідеалізує, в той же час, людина соромиться почуття насолоди як чогось гріховного. Паскаль приходить до висновку, що це спричинено різницею у здатності до самоконтролю, тобто, відчуваючи горе, людина сама володіє своїми почуттями, що возвеличує її, а насолода навпаки робить людську свідомість своїм рабом.

  • 1638. Людиномірність предмета філософії
    Контрольная работа пополнение в коллекции 13.03.2011

    «Ця природа і цей простір, продовжує Сміт, цілком специфічні, і вони становлять історичну домівку народу, священну скарбницю його спогадів. Вони мають свою власну історичну поезію для тих, чий дух настроєний на неї. Рідний край це не просто декорації національної драми, а головний герой, і його природні риси набирають історичного значення для народу. Тож озера, гори, річки та долини все можна обернути на символи народних чеснот і «автентичний» національний досвід ... звідси й повернення до минулого через серію міфів, міфів про зародження, про визволення і міграцію, про золоту добу і її героїв, мудреців і, може, про обраний народ». Націю, зауважує Сміт, оцінюють як «подовження родинного вогнища й дому», місце, де жили предки й герої, як «осадок давньої культури» тож у імперського «патріота» нерідко зароджується спокуса привласнити чужу славну історію і культуру (особливо, якщо власна історія є ще дещо куцою), історію і культуру народів, територія яких на даний момент опинилася під владою імперії. Такий «патріот» вважає цілком «законним» анексувати «пам'ятки й залишки попередніх цивілізацій на цьому самому місці, привласнюючи їхні культурні досягнення, аби вирізняти й уславлювати територіальну націю, якій (поки що) може бракувати власних досягнень. Тож сучасний Ірак привласнює собі давню вавилонську культуру від Хаммурапі до Навуходоносора; ганці привласнюють славу середньовічної імперії Гана, що лежала набагато північніше, зімбабвійці намагаються інкорпорувати загадковий пам'ятник і цивілізацію Великого Зімбабве до свого політичного образу».

  • 1639. Люсьен Лабертоньер
    Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

    По своим взглядам Лабертоньер был близок к Блонделю; в 1893 он прочел книгу Блонделя Действие (L'action), которая оказала на него чрезвычайно сильное влияние. В своих книгах Лабертоньер предлагал новый подход к религиозным проблемам, критиковал схоластическое мышление. В 1897 вышла его первая важная работа Проблема религии (Le probleme religieux). Центральным вопросом стал для него вопрос о природе веры, которую он связывал с опытом внутренней, духовной жизни человека, выступая против интеллектуализма. В работе Христианский реализм и греческий идеализм (Le realisme chretien et l'idealisme grec, 1904) Лабертоньер исследовал оппозицию абстрактного идеализма греческой философии и представлений христианства о личном Боге. Критикуя схоластическую традицию, в духе Августина утверждал, что подлинная метафизика основана на милосердии, предполагающем тождественность любви к себе, к другим людям и к Богу и дающем возможность настоящей солидарности между людьми. Персоналистская концепция религии была развита им в работах Опыты по религиозной философии (Essais de philosophie religieuse, 1903); Догма и теология (Dogme et theologie, 1908) и др. Книги Лабертоньера неоднократно осуждались католической цензурой. После того как изданные им работы Свидетельство мучеников (Temoignage des martyrs, 1912) и По пути католицизма (Sur le chemin du catholicisme, 1913) были внесены в «Индекс запрещенных книг», Лабертоньеру было запрещено впредь публиковать какие-либо свои труды.

  • 1640. Лютер
    Статья пополнение в коллекции 12.01.2009

    Против учения Эразма Лютер выдвигает и философские аргументы, имеющие существенное значение для этики. В полемике с Эразмом Лютер повторяет свою идею о том, что заповеди даны человеку для уяснения им своей греховности. Опираясь на слова Павла о познании греха через закон (Рим., 3:20), он подчеркивает: "Слова Закона не для того сказаны, чтобы утвердить силы воления, но для того, чтобы просветить слепой разум, дабы он увидел, что его собственный свет - ничто и воление его не имеет силы" [1]. Затем, Лютер упрекает Эразма в том, что он, подобно многим, смешивает суждения, высказываемые в повелительном и изъявительном наклонении, т.е. императивные и описательные. Из предписания не следует никаких описаний. Предписания ошибочно трактовать как описания [2]. Далее, само по себе сослагательное наклонение в суждении, касающемся человеческого поведения, не обязательно указывает на допущение свободы воли, как стремился показать на многочисленных примерах из Библии Эразм. Слова "если хочешь", "если кто-то хочет", "если ты захочешь" указывают скорее не на возможность свободы выбора, а на желание, причем нереализуемое желание, как, например, в высказывании: "Если ты, Скот, хочешь превзойти Цицерона, то тебе нужна не хитрость, а красноречие" [3]. Более того, Лютер усиливает свой критический аргумент указанием на то, что сослагательное наклонение обозначает обусловленность человеческого намерения и человеческой судьбы Божьим промыслом, прямо перетолковывая выражение "если хочешь" таким образом, что субъектом желания оказывается именно Бог, а человеку надо быть таким, в отношении какого у Бога может возникнуть такое желание. Этим толкованием Лютер намерен еще раз показать, что "мы ничего не можем", а "если мы делаем что-то, то это совершает в нас Бог" [4]. В связи с этим Лютер в видоизмененном виде воспроизводит антиномию свободы: человек ни на что не способен и способен на все - он ни на что не способен сам по себе, и он способен на все как осененный Божьей благодатью [5].