Живописец, график, посвятивший себя изображению высоких гор
| Вид материала | Документы |
СодержаниеВыбравшись на солнечный свет, фотографируемся с руководителями завода и с флагами, с образцами продукции, которые нам доверено п |
- Рабочая программа дисциплины профессиональная этика юриста Направление подготовки, 385.21kb.
- Марокко Сокровища Марракеша и древние крепости гор Атлас + отдых в Агадире, 41.65kb.
- Лар Леонид Алексеевич, 837.38kb.
- Лар Леонид Алексеевич, 837.5kb.
- Матисс (Matisse) Анри Эмиль Бенуа (31. 12. 1869, Ле-Като, Пикардия, 11. 1954, Симьез,, 37.3kb.
- Шехтель, Фёдор Осипович, 271.44kb.
- Эфир Обманы чувств, 257.47kb.
- «И дольше века длится день…», 29.9kb.
- Шагал (Chagall) Марк Захарович (р. 1887, Лиозно, ок. Витебска), живописец и график., 48.56kb.
- Песниптицыгамаю н первыйклубо, 1530.12kb.
…Ворвался Виталик Заряднов: - Быстро все шмотки перетаскивайте в комнату Вартана, свой номер освобождайте, после обеда выдвигаемся к иранской границе. Почему не были на завтраке? В ресторане сегодня шведский стол, Вартан об этом вчера объявлял. Шуруйте в темпе, машины уже ждут, сейчас едем на дегустацию армянских коньяков, ну, давайте же, шевелитесь быстрее, быстрее!
…Экскурсия по сверкающе чистой территории коньячного завода «Ной». По музею истории армянского виноделия – с благословенных времён святого Ноя до наших суетных дней. Знакомство с глубокими прохладными подвалами завода. И, наконец-то, долгожданная, неспешная и вдумчивая дегустация в окружении исполинских дубовых бочек. Вначале с любопытством, затем с вдохновением вкушаем мадеру 1944 года, портвейн 1924 года, малагу 1913-го и ещё разное многое вкусное. Потом пробуем коньяк «Ной-классик» 10-летней выдержки, потом «Ной-классик», выдержанный двадцать лет.
На огромной бочке вывели мелом свои автографы, обещание взойти на вершину Арарата и пожелание благоденствия всем будущим дегустаторам. Под потолком над бочкой плакат со словами Максима Горького: «Проще подняться на гору Арарат, чем из подвалов завода «Арарат».
^ Выбравшись на солнечный свет, фотографируемся с руководителями завода и с флагами, с образцами продукции, которые нам доверено поднять на вершину священной горы.
Потом пьём коньяк за успех будущего восхождения, потом за процветание завода, потом за Армению, потом за Россию, потом за дружбу двух стран, потом за то, что коньяк замечательный.
…Дело к вечеру. Жара доканывает. В ожидании машин дремлем все в одном номере под блекотание телевизора. Сообщение о встрече больного Фиделя Кастро с президентом Венесуэлы, о снижении уровня террористической угрозы в Великобритании, о международном слёте индейцев в Дагестане (Почему в Дагестане?), о запрете проносить в ручной клади жидкость в любом виде на российские самолёты, вылетающие в Англию и США. Потом передача о проблемах семейной жизни, статистика супружеских измен и разводов в разных странах мира. Наиболее демократичные страны, конечно, наименее благополучны…
Гостиничный номер завален экспедиционными рюкзаками и баулами, кофрами с аппаратурой, ледорубами и лыжными палками, нашими с Пузиным этюдниками и холстами на подрамниках.
Окна и двери распахнуты, но горячий воздух неподвижен, и жара невыносима. Лишь холодное пиво, за которым периодически бегаем в соседнюю кафешку, поддерживает наши силы и оптимизм…»
Наконец пришли долгожданные машины. В путь! Дорога пустая, несёмся со скоростью Шумахера. Арарат высится рядом, но постепенно отступает назад, вдаль. Нам предстоит объехать великую гору по территории Армении, Ирана и Турции до подножия противоположного, невидимого из Армении склона, по которому и будет совершаться восхождение. Едем не сразу в Турцию, потому что из Ирана армянам попасть в Турцию гораздо проще, чем из Армении.
В воздухе горьковатый запах дыма – крестьяне жгут стерню, скоро осень.
Остановка у рынка в деревеньке Арани. Запивая местным сухим вином, жуём завёрнутую в лаваш варёную говядину, обжаренную с луком.
Дорога всё круче поднимается в горы, заметно холодает и, остановившись через час у придорожного родника, вытаскиваем из рюкзаков тёплые куртки.
В полночь въехали в городок Горис. В питьевом фонтанчике у дороги необыкновенно вкусная вода. Здесь отдых и разминка для водителей перед труднейшей частью пути по горам. Дальше – перевалы.
Через полчаса нам навстречу понеслись, сквозь темноту, крутые затяжные подъёмы и спуски по серпантину дороги с поворотами не просто влево-вправо, но и каждый раз назад. И всё время рядом обрыв. Обгоняем на подъёме медленные колонны огромных грузовиков с длинными прицепами. Такие же монстры, ослепляя фарами, летят сверху навстречу. Постепенно дорога выровнялась, стала положе, проще, и в четвёртом часу ночи мы подъехали к границе Армении с Ираном. Граница на замке – хлипком и довольно ржавом.
В семь утра высокие скалы на иранском берегу Аракса осветились солнцем, и ворота во двор таможни со скрипом отворились. Комары и осы нас под утро совсем одолели.
Просветив рентгеном экспедиционный багаж, армянские таможенники обнаружили в рюкзаке Затолокина бутылку вина и заставили вытащить её, мотивируя тем, что ввоз алкоголя в мусульманскую страну запрещён.
Загрузив рюкзаки и баулы в большую решётчатую тележку, покатили её из страны в страну. Но не докатили и до моста – пограничники нас стопорнули и телегу отобрали. Погранцы родные, россияне, один даже признался, что с Кубани родом... До Ирана груз тащить далеко, пришлось проситься в кабины грузовиков, едущих из Армении в Иран.
В 8.20 пересекли границу. Здесь иранцы всем автомобилям и пешеходам обрабатывают колёса и обувь дезинфицирующим раствором. А рентген у них на таможне не работал, и содержимое наших рюкзаков никого не интересовало. И очень кстати, потому что, конечно, у нас с собой было, и немало.
В двух трухлявых легковушках, очень похожих на угловатые «Москвичи» давних советских времён, по отличной дороге поехали вдоль бурного Аракса среди крутых безжизненных скал. Унюхав последствия нашей вчерашней дегустации, водитель завистливо пожаловался, что в Иране за выпивку наказывают полугодом тюрьмы.
Узкое ущелье расступилось, голые скалы сменились голой пустыней. Потом постепенно стали попадаться чахлые деревья, появились поля подсолнечника, глинобитные деревушки и убогие городки, сооружённые без малейшего представления об архитектуре. Особенно удручают мечети под отвратительно кривобокими куполами из мятой жести. На перекрёстках нелепо-натуралистичные скульптуры – гигантские лебеди, журавли и олени, «разукрашенные» масляной краской. По узким пыльным улицам бродят овцы, собаки и грязные оборванные мужчины. Редко-редко можно увидеть пугливых женщин в глухих чёрных балахонах.
Жара. Автомобили наши поочерёдно закипают. Набивая цену, иранские водилы «пудрят нам мозги», крутятся вправо – влево, возвращаются, якобы разыскивая верный путь.
Вартан добр и терпелив. Но, в конце концов, разозлился. И, созвонившись с иранским посольством в Москве, дал обманщикам послушать, как оценивают их действия продвинутые земляки. Подействовало. Сразу и правильную дорогу вспомнили, и машины закипать перестали.
Из сиреневой дымки возник и постепенно обрёл весомую плотность грандиозный массив Арарата.
В час дня, быстро и без проблем преодолев необходимые формальности, пересекли ирано-турецкую границу. Встретил нас Саим, турецкий друг Вартана – загрузились в его микроавтобус.
Езда медленная – на перекрёстках танки и бронетранспортёры. Блокпосты на каждом шагу. Армейские патрули проверяют документы. Попытались турецкие солдаты досмотр нашего груза учинить, да им это быстро надоело, очень уж жарко, а бойцы в касках, бронежилетах…
Здешняя милитаризованность поразила. Но когда узнали, что вскоре после нашего отъезда прогремели взрывы, организованные курдскими сепаратистами, поняли подоплёку увиденного. Курдистан – ешё одна горячая точка планеты. А вообще-то, с древнейших времён это исконно армянская земля. Будь она и ныне армянской, наверняка была бы более ухоженной и гостеприимной.
Приехали в Баязет, одолев от Еревана расстояние в семьсот километров. В Армении местное время на час опережало московское, а здесь на час отстаёт от него. Тротуарная плитка в городе Баязет точно такая, как в Краснодаре.
Гору Арарат в Турции называют Агри-Даг. Но гостиница, в которой мы поселились, зовётся «Арарат». Бизнес, однако, предпочтительнее патриотизма.
Баязет расположен на высоте 1200 над уровнем моря. До вершины Арарата предстоит одолеть перепад высот в четыре километра.
Баязет легендарная крепость, бывший форпост Российской империи в исламском мире. Здесь происходили драматические события Русско-турецкой войны, известные широкой публике благодаря одноимённому роману и телефильму. Крепостные стены, овеянные российской воинской славой, пережили великие события, видели великое горе и великий героизм, самоотверженность и самопожертвование, верность христианской вере, присяге и дружбе.
С 1893 года Ново-Баязетским полком командовал кубанский казак Михаил Павлович Бабыч. Затем он последовательно исполнял должности начальника 2-й Кавказской резервной бригады и командира 156 Елисаветпольского имени князя Цицианова полка. В 1897-м он возвратился на Кубань и стал атаманом Екатеринодарского отдела Кубанского казачьего войска. Через два года Бабыч, получив чин генерал-майора, вступил в должность старшего помощника начальника Кубанской области. А в 1906 году был назначен в Армению военным губернатором области Карс. Это родина бабушки начальника нашей экспедиции Вартана Вартаняна. В четырёх часах езды от Карса по горному лабиринту находится неописуемо красивый город Ардвин, родина дедушки моего зятя Сумбата, прадеда дорогих моих внуков Кости и Гарика. Как всё это близко во времени!
В должности Карского генерал-губернатора Михаил Павлович Бабыч получил высокий чин генерал-лейтенанта, отсюда вернулся в Екатеринодар уже Наказным атаманом Кубанского казачьего войска. В Армении до сих пор с благодарностью вспоминают кубанских казаков, геройски воевавших в Баязете и под Карсом, спасавших братьев-христиан от турецкого геноцида.
В составе Кубанского казачьего войска геройски бились с врагами и армянские казачьи сотни. О религиозном и боевом братстве наших народов, скреплённом пролитой в боях кровью, напоминает памятник казакам, погибшим в Армении во время Русско-турецкой войны.
…В гостинице народ из многих стран. Арарат влечёт не только армян – христиане со всего мира поднимаются на библейскую гору с религиозными целями. И образованные, интеллигентные люди иных конфессий стремятся прикоснуться к легендарной вершине. Умные люди всех наций и религий понимают, что Бог един. И Земля неделима. Вера, надежда и любовь, правда, справедливость, доверие и понимание – одинаковы для всех. И добрый разум обязательно победит.
В холле первого этажа гостиницы ароматно ночуют два огромных могучих мотоцикла, замечательное средство передвижения между странами. Хозяева мотоциклов, молодые патлатые голландцы, обуты в громыхающие деревянные башмаки.
Утром отправились смотреть Ноев ковчег. Дорога круто уходит вверх от Баязета. В получасе езды рядом с дорогой зданьице музея. Ни торжественности, ни праздничности, ни сувениров на память.
То, что называют «Ноев ковчег», было обнаружено при расшифровке космических спутниковых съёмок американскими исследователями не на склоне Арарата, а несколько в стороне от него. После окончания Всемирного потопа Ной спустился с вершины по её северному склону, а опустевшее судно опускалось с отступающей водой на юг, пока не застряло на каменистом склоне.
Есть в музее фотография: компьютерная реконструкция изображения Ковчега как бы из-под воды, снизу. На днище судна закреплены поперечные брёвна, к ним на толстых канатах привязаны огромные камни-якоря, придающие устойчивость. Так вот, эти камни – огромные, несколько тонн весом, со сквозными отверстиями – есть! И они поражают и убеждают.
Из музея вышли на смотровую площадку. Обзор Ковчега, к сожалению, ограничен единственной точкой, к нему не подпускают. Пулемётная вышка под турецким флагом недалеко от смотровой площадки – символична. Если бы не она, было бы полное ощущение, что Время замерло, и за минувшиеся тысячелетия
ничто здесь не изменилось… Правдоподобие картине придаёт патриархальный крестьянин, пашущий коричнево-оранжевую землю деревянной сохой, запряжённой парой волов. И над всем этим в дрожащей мутной дымке – Арарат высится почти до зенита.
С поворота дороги мы с Пузиным написали по этюду священной горы. Было очень жарко, горячий ветер нёс пыль, тени не было никакой, солнце слепило нестерпимо. Лицо, шея и руки обгорели, губы потрескались, глаза запорошены пылью и воспалены, но живопись удалась. И, вернувшись в Баязет, мы написали ещё по этюду вечернего Арарата, взобравшись на плоскую крышу гостиницы. Работали до полной темноты, уж очень эффектным был закат.
…Старенький микроавтобус «Форд-транзит» везёт нас к подножью Арарата. Пылища! По сторонам просёлочной дороги, за сложенными из камней низкими кособокими заборами, низкие глинобитные хибарки. Со спутниковыми телевизионными антеннами на плоских крышах. Минареты стройные, изящные, остроконечные, как ракеты на старте. Вокруг – пыльная пустыня с сухой травой, усеянная разноцветьем вулканических пород. Шлаки и застывшая лава играют всевозможными оттенками чёрно-фиолетового и сиреневого, жёлто-оранжевого, красного и коричневого. Камни похожи на те, что встречаются на Эльбрусе и Казбеке. Наверное, следы вулканической деятельности везде одинаковы. Очень жарко, горячий воздух дрожит над раскалённой землёй.
Езда тряская и медленная, с частыми остановками для подталкивания немощного транспортного средства, с трудом одолевающего пыльную крутизну разбитой дороги. В автобусе остаётся только багаж, а мы с той же скоростью идём за автобусом. Грязные, оборванные дети приветливо машут руками.
Постепенно посёлки и кошары исчезли, оставшись далеко внизу. И солнце исчезло, небо затянули плотные фиолетовые тучи, левее вершины загрохотала и засверкала гроза.
На высоте 2180 автобус остановился окончательно, выше он проехать не может. Всё! Дальше только пешком: по пыльной тропе среди осыпей и скал, по выжженным вулканическим породам, вверх и вверх. Женя Пузин, соизмерив свои силы с предстоящим подъёмом, решил вернуться в Баязет.
Почти лунный пейзаж вокруг, всё безжизненно. Каждое движение поднимает облака пыли, она на зубах, в глазах, щекочет ноздри. Но лучше уж пыль, чем ливень, который может начаться в любую минуту. Но резко усилившийся порывистый ветер унёс грозу на закат.
Поднимаемся по скально-осыпному склону через каменные гряды и террасы. Холодает, потные спины стынут. За три часа ходьбы набрали тысячу метров высоты и продолжаем подъём. Под нами всё углубляется даль, шире раскрывается блеклая оливково-охристая бугристая долина с сухими руслами рек и следами лавовых потоков. Над нами, уже не высоко, лежит снег, блестят изумрудно-голубые обнажения льда из-под рыжих осыпей. Немного правее и выше – глубокая скальная расщелина, в которой тоже сверкает крутой лёд. Над ним – ребристый снежник. А слева – скальная гряда, выводящая на вершинный гребень. Нам туда завтра.
Ночлег на пологом плече отрога, на пыльных площадках, защищённых от постоянного ветра кособокими стенками, неустойчиво сложенными из крупных, опасно качающихся камней. Высота лагеря 3350.
Победив порывистый ветер, поставили палатки. Вартан извлёк бутылку коньяка «Арарат». Лёва достал серебряные рюмашечки, побывавшие с ним на всех семитысячниках бывшего СССР, на ужасающей Ушбе, на знаменитых Эльбрусе, Казбеке и Монблане, на Мак-Кинли и Эвересте. Тост за наших детей и внуков, в первую очередь за самую младшенькую, четырёхмесячную Анаит – дочку Вартана.
В соседних палатках расположились на ночлег команды иранцев, норвежцев, немцев и одинокий поляк по имени Мартин. Иранцы, интеллигентные, культурные люди из Тегерана, перед сном красиво поют хором. Далеко внизу, в долине, мерцают галактикой огни Баязета.
Утро солнечное, а на вершине Арарата сидит тучка. Постепенно разбухая, расползаясь во все стороны, она вскоре полностью скрыла вершину и тянется, тянется сверху к нам. Снизу тоже подтянулись облака, сомкнулись с верхними, и вот уж поднимаемся по склону в сплошном тумане – не видно ничего. Холодно, сыро, ветер пронизывающий. Резкие гортанные крики проводников-курдов пугают, воспринимаясь как сигналы опасности.
Подъём не требует особых альпинистских ухищрений, маршрут к вершине Арарата технически не сложен. Но труден, ибо пеший подъём на пятикилометровую высоту никак не может быть лёгким. И по силам далеко не каждому: тут необходимо здоровье, выносливость, воля. Так тяжело, что считаешь шаги: сделал сколько-то шагов – сто, или пятьдесят, или десять – имеешь право на несколько вдохов в неподвижности. Но это привычно. Это неприменные «накладные расходы» на удовольствие, которое каждый раз испытываешь, взойдя на вершину. Чувство необычности здесь, не в сложности преодолеваемого маршрута, не в особенном пейзаже, а в тебе самом. Физическое напряжение накладывается на психологическое восприятие происходящего, на осознание его величия.
Началась гроза, снежная крупа посыпалась. Потом ударил град. Затем вновь крупа, а после редкий медленный снег.
Пользуясь затишьем, поставили палатки, надёжно закрепили их на случай шквалов. Высота сегодняшнего ночлега 4200.
Укрывшись в палатке от посторонних взглядов, Лёва Саркисов сшил из цветных лоскутов армянский флаг. Потому что провозить в Турцию флаг Армении запрещено.
На штурм вершины вышли в 4 утра. Кромешная тьма, мороз, пронзительный ветер. Идём ввысь, освещая склон под ногами налобными фонариками. С увеличением крутизны возрастает опасность камнепадов, идём очень аккуратно и осторожно, чтобы не уронить камни на тех, кто находится ниже. Небо ясное, искрящееся яркими звёздами. Над Араратом светится лунный серп рогами вверх.
К рассвету всё небо затянули плотные тучи, видимость пропала. Лезем сквозь холодную беспросветность плотного тумана. Временами пурга.
На высоте 4960 переход со скально-осыпного склона на снежный. Слой снега совсем тонкий, под ним лёд – надели кошки.
Чем выше, тем труднее. Остановки для отдыха и восстановления дыхания всё чаще. Как всегда, при работе на большой высоте, сильная одышка, головная боль, сухость в горле, жажда, тошнота. И нескончаемый ветер, позёмка, холод – руки, ноги стынут.
Эдику Айрапетяну очень тяжело, ему труднее и хуже всех. Ведь это первая в его жизни гора. И сразу пятитысячник! Но его оптимизм и решимость неиссякаемы. Он упорно карабкается вверх. И первым достигает вершины Арарата. Высота 5165. Мороз, метёт пурга.
Фотографируемся с флагами России, Армении, Кубани, Краснодара, с вымпелами спонсоров. Вартан передал по телефону подробный репортаж о восхождении, сыграл на армянской дудуке гимн Победы и опустил в трещину ледника на священной вершине флаг и землю Армении.
На высшую точку Арарата мы выставили тридцать пять бутылок лучших армянских и российских коньяков и выпили по рюмочке армянского коньяка полувековой выдержки. Все бутылки, в том числе и початую на вершине, вместе с отснятой рекламной видеокассетой, вернём по возвращении в музей виноделов, ведь известно, что первым в их славной профессии был праведник Ной.
Вдруг из пурги возникла связка из двух альпинистов с длинными заиндевелыми бородами:
- А ведь сегодня великий праздник Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа!
Два восходителя из Алма-Аты оказались священниками, церковное одеяние в их рюкзаках оказалось. Служители Господа облачились, надев рясу и крест прямо на альпинистские куртки, и ветер разнёс над горами слова православной праздничной службы.
Я верующий, крещёный, но не слишком воцерковлённый человек, был поражён внезапным осознанием: судьба провела меня по всем главным христианским святыням. От Храма, что стоит в Вифлиеме на месте рождения Иисуса из Назарета, через место Его крещения на реке Иордан к Храму Гроба Господня, через гору Фавор в Галилее, где произошло Преображение Иисуса, до горы Арарат именно в день праздника. Значит, необходим и неслучаен был мой сорокалетний путь через Кавказ, Алтай, Тянь-Шань и Памир, через Альпы, Гималаи и Тибет.
…Облегчая перед штурмом свой груз, для ночлега на вершине мы взяли лишь одну палатку: спим «валетом». Тесно, зато тепло, забортный мороз почти неощутим. Но ветер не даёт спать, трясёт палатку.
Пурга под утро угомонилась, взошло солнце, засверкали грани ледовых разломов и глубоко внизу, на облачной дымке, затянувшей далёкую землю, возникла гигантская треугольная тень Арарата.
В 9-00 дали с вершины салют и начали спуск. Путь, который вверх шли три дня, вниз преодолели за девять часов, сбросив четыре километра высоты. Нагрузка на мышцы ног запредельная, теперь походка у всех такая, словно только что прошли обряд обрезания. После морозной ночёвки на пятикилометровой высоте, равнинная жара и духота ошеломляют.
Распрощавшись с Баязетом, выехали в город Ван. Джип лихо пилотирует Ульфан, друг Вартана, для встречи с нами специально приехавшийся из Стамбула.
Вкусно и обильно, по-мусульмански безалкогольно ужинаем в многолюдной, многодетной, гостеприимной семье брата Ульфана. Отношения между Турцией и Арменией оставляют желать лучшего, но простые люди на уровне бытовых контактов везде добры, радушны и уважительны.
Город Ван – столица древнего царства Урарту, прародины всех армян. Среди красивых многоэтажных домов уютные ухоженные дворы в густой зелени и цветах. Множество безмятежно ночующих автомобилей с незакрытыми окнами: о воровстве и хулиганстве, о пьянстве и наркомании здесь не знают.
Символ города – знаменитые ванские белые кошки с голубыми глазами, им даже памятник поставлен. Памятник плохой, похож на чудовищно увеличенную, небрежно раскрашенную глиняную копилку. Вспомнилась выразительно стилизованная, образная фигура кота на Каскаде в Ереване: там произведение, здесь поделка.
Утром жаркое солнце и прохладный ветерок. Небо чистейшее, прозрачная вода озера Ван блистает ослепительно. Весь мир сияет. Ближний план великолепного пейзажа украшает наш Эдик в «жовто-блакитной» майке с текстом по пузу «Дзякую тоби Боже, що я не москаль!»
Неспешный прогулочный катерок с нарисованными на носу томными восточными глазами несёт нас к острову Ахтамар. Вокруг тысячи квадратных километров выжженной палящим солнцем безводной земли, и вдруг это удивительное озеро! Противоположный берег теряется в голубой дымке. Озеро кажется бескрайним морем.
Легендарный остров Ахтамар вблизи жёлто-серый, с оранжевым оттенком, каменистый, с высокими скальными обрывами к воде, с рощами персиков и миндаля. В их прозрачной тени множество мух и черепах. Есть зайцы.
Достопримечательность и украшение острова – древний армянский храм Святого Креста Сюрк Хач. Он возведён в девятом веке. На фасадах каменные рельефы – люди, звери, птицы, рыбы, растения. Замечательные! Потрясающе художественные! Храм находится под защитой ЮНЕСКО, ведётся его реставрация. Это чудо, что храм не уничтожен – турецкие мусульмане к христианской религии оказались терпимее и уважительнее российских большевиков.
Жаль, что новые постройки невыгодно закрыли низ храма, скрыв ноги Адама и Евы – трудно выбрать точку для фотосъёмки, найти выразительный ракурс для этюда. Узкие стрельчатые оконные проёмы, много веков бывшие глубокими, бархатно-чёрными, теперь застеклены и вызывающе сверкают, бликуют и ярко рефлексируют, дробя плоскости стен, нарушая выразительность силуэта строения, уничтожая тоновую и колористическую цельность, мешают зрительному восприятию гениальных скульптурных рельефов.
…Искупались в озере – вода прохладная, абсолютно прозрачная, а на вкус содовая. Пузин и я написали по этюду. Пока мы работали, Ульфан с Эдиком в глиняном береговом откосе нашли древний тындыр, достойный лучших музеев.
Вечером недолгий ливень с грозой. Потом – фантастическая двойная радуга и огненный закат над зеркальным озером.
В 4 утра двумя машинами выехали в сторону иранской границы. Дорога отличная, и машины, и водители отличные, и на шоссе кроме нас никого – весело несёмся наперегонки – сто восемьдесят, двести километров в час.
Солнце взошло в туче, радужно озаряя её по контуру, прожекторно прорываясь сквозь черноту в центре. На коричневых осыпных склонах осветились каменные столбы-останцы – как авангардные скульптуры. Скалы на гребнях глинистых гор похожи на старинные замки и крепости.
Из поездки по Ирану запомнилось: слева от дороги – пропасть, справа – вплотную к машине уходит в бесконечную высь скальный отвес, посреди дороги – рухнувшие с высоты камни. И ещё, на берегу речки, многолюдный пикник. Два людских круга: многоцветный, весёлый – мужской, безмолвный, глухо-чёрный – женский.
Но детишек рожают, и помногу. И разводов в Иране нет.
… В половине десятого пересекли границу Армении.
– Вот и всё – сказал Эдик – мы почти дома – осталось всего семь часов езды и два часа полёта.
…Дорога высоко над ущельем, а над дорогой ещё высятся высоченные скалы. Далёкие горные склоны, как плюш и бархат. Асфальт круто вьётся всё вверх и вверх. С гребня достигнутого перевала несёмся круто вниз с радостным облегчением, с визгом тормозов. Потом опять вверх тяжело и упрямо – через красивые и опрятные посёлки и городки. Вновь долгий спуск – утомительный и рисковый, красивый и жуткий.
Ущелье сжалось в каньон, затем, утомив уже долгой теснотой, широко распахнулось, открыв на высоких просторных склонах террасы полей, сады, виноградники и красивые многоэтажные дома из натурального природного камня. А дорога несёт нас ещё выше – на бескрайнее плато Армянского нагорья. И здесь добротные дома, и возделанная земля, и стада, табуны и отары. И устремлённые в небо храмы, недавно построенные, но убедительно стилизованные под старину.
И вновь вверх взмывает дорога, и вновь летит вниз, и уши закладывает, как в самолёте. Путь кажется бесконечным. И, кажется, больше нет сил на этот путь.
Но вдруг горы резко отступили от дороги и сильно уменьшились, долина широко раскрылась и над ней высоко-высоко, долгожданно, но неожиданно и неописуемо ярко засверкала вечными снегами громада Арарата.
Когда смотришь на великую Гору, спустившись с её вершины, ощутив свою слабость и осознав свою силу, воспринимаешь себя, и всё окружающее не совсем так, как раньше. Возвращение всегда связано с надеждой.