Живописец, график, посвятивший себя изображению высоких гор

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Рабочая программа дисциплины профессиональная этика юриста Направление подготовки, 385.21kb.
• Марокко Сокровища Марракеша и древние крепости гор Атлас + отдых в Агадире, 41.65kb.
• Лар Леонид Алексеевич, 837.38kb.
• Лар Леонид Алексеевич, 837.5kb.
• Матисс (Matisse) Анри Эмиль Бенуа (31. 12. 1869, Ле-Като, Пикардия, 11. 1954, Симьез,, 37.3kb.
• Шехтель, Фёдор Осипович, 271.44kb.
• Эфир Обманы чувств, 257.47kb.
• «И дольше века длится день…», 29.9kb.
• Шагал (Chagall) Марк Захарович (р. 1887, Лиозно, ок. Витебска), живописец и график., 48.56kb.
• Песниптицыгамаю н первыйклубо, 1530.12kb.

Уже после возвращения в Россию услышали что в Пакистане погибла Беназир Бхутто – всемирно известная женщина-политик – бывший премьер-министр этой страны. На митинге в городе Равалпинди к её автомобилю протиснулся смертник «Аль Каиды»: убийца дважды выстрелил в голову Беназир, после чего привёл в действие заряд взрывчатки на своём теле – погибли двадцать пять человек. Лишь в октябре Беназир (занесённая в книгу рекордов Гиннеса как первая женщина-премьер исламского государства) триумфально вернулась из восьмилетнего изгнания, чтобы принять участие в грядущих парламентских выборах. Лучше бы она этого не делала – кто-то очень не хотел её победы.

До 1947 года Пакистан был западной частью Индии. С момента обретения независимости он постоянно конфликтует со всеми соседями.

При очень низком общем жизненном уровне, страна имеет мощную современную армию, вооружённую атомным оружием. Странно это. Ведь даже само слово «ислам», в переводе с арабского, означает «покорность».

…Организатор экспедиции Юрий Агафонов в Каракорум поехать не смог. Проводил нас до Москвы, усадил в самолёт на Карачи и вернулся в Краснодар. Работа!

Начальником экспедиции назначен Иван Аристов. Николай Кадошников – утверждён старшим тренером команды. В её составе двенадцать восходителей. И три человека – группа трекинга. Из Москвы в Карачи вместе с нами летят полторы тонны груза. В Пакистане груз удвоится.

Пакистан страна мусульманская, значит непьющая, алкоголь отвергающая, и на всей своей территории его запрещающая. Потому коньяк у нас нынче не в честных канистрах, а запаян в консервные банки с маскировочной этикеткой «Килька в томатном соусе».

Ещё с нами летят в Пакистан флаги России, Олимпийского комитета России, Олимпийский флаг города Сочи, флаги Краснодарского края, города Краснодара, и флаг Краснодарского университета МВД России. Их предстоит поднять над Каракорумом. Провожая экспедицию в дальний путь, председатель Олимпийского комитета России Леонид Тягачёв сказал: «Понимая сложность задачи, которую вы перед собой ставите, в случае успеха ваша победа может быть сопоставима с победой на Олимпийских играх».

…За всю историю на вершине К-2 побывало четверо россиян: в 1992 году Владимир Балыбердин и Алексей Никифоров из Питера, и в 1996-м Игорь Бенкин и Сергей Пензов из Тольятти. Ещё, из «наших», на Гору-мечту удалось подняться трём альпинистам из Украины, и двоим из Казахстана.

В прошлом году на Чогори погибли в лавине Юрий Утешев, Пётр Кузнецов, Александр Фойгт и Аркадий Кувакин. В 2004 году погиб Сергей Соколов, в 96-м – Игорь Бенкин. Это россияне. И ещё не менее «наши» ребята: Александр Губаев (Киргизстан, 2004), Дмитрий Ибрагим-Заде, Александр Пархоменко, Алексей Харалдин (все из украинской экспедиции 1994 года).

Получается, по СНГ на девять взошедших – десять погибших. А по России на четырёх достигших вершины – шесть погибших.

Причём тут Олимпийские игры?

27 мая 2007 года, в воскресенье, в 17-00 экспедиция «Кубань – Чогори (К-2)» вылетела из Москвы в Пакистан. В 21-35 приземлились в Дубае, это Арабские Эмираты. В 23-20 продолжили полёт: высота десять тысяч, за бортом минус пятьдесят, под брюхом Индийский океан. В салоне плюс 25, под ногами ковёр, перед носом телевизор, на столике стакан апельсинового сока, и не то поздний ужин, не то ранний завтрак.

В час ночи 28 мая приземлились в Карачи. Перегрузили свой багаж (пятьдесят семь тяжёлых мест) в самолёт местных авиалиний. В 7-10 взлетели. В 8-50 оказались в Исламабаде – столице Пакистана. Полёт на «Боинге» меня всегда поражает – не могу привыкнуть и понять, как это гигантское и вовсе не изящное сооружение может летать.

Брифинг в министерстве по туризму. Договорились, на всякий случай, о спасательном вертолёте. И внесли залог – шесть тысяч долларов.

Ночлег в роскошной гостинице. Ключи получили мгновенно. Гостиничная обслуга мигом затащила в номера наши баулы и рюкзаки. Бесплатно.


29 мая в 8-00 выехали в сторону гор. Баулы на крыше автобусов. В просторном салоне кондиционер, магнитофон, телевизор. Машин на дороге много. И много полицейских с карабинами. Движение правостороннее. Грузовики и автобусы раскрашены-разрисованы ярко, пёстро, изобретательно, весело, каждый по-своему украшен бубенчиками, мигающими огоньками, пропеллерами – крутятся от встречного ветра. И у каждого автомобиля сигнал свой особый, на других непохожий. Сигналят непрерывно, чтоб заметили и оценили. Очень много мотоциклов и велосипедов. На руле обязательно букетик пластмассовых цветов. Пассажиры набиваются битком и в автобусы, и в грузовики, и в джипы и легковушки. И ещё на крышах сидят. И по бокам вдоль окон висят – не понятно на чём стоят, за что цепляются. Полицейские к этому относятся снисходительно.

Дети запускают воздушных змеев.

Земля – сплошная глина, перемешанная с камнями. Без удобрений тут ничего не вырастишь. Стало понятно, зачем у лошадей, верблюдов и осликов под хвостом мешки привязаны.

…Только что были на Индо-Гангской равнине, а вот уже как-то незаметно возникли вокруг предгорья. А вскоре возник и отвесный обрыв от колеса в глубокое ущелье, в пропасть, по дну которой несётся мутный Инд. А с другой стороны машины взметнулась в небо нависающая скальная стена. С неё то и дело рушатся камни. И маленькие, и здоровенные каменюки. Если трахнет по крыше, мало не покажется.

По отвесным склонам ущелья лепятся убогие глинобитные лачуги. Аборигены любят сидеть на самом краю пропасти и плевать вниз – смотреть на них жутко. По скалам крутые серпантины троп и арыков. Всё ухожено, обустроено непрерывным трудом здешних людей. Их жизнестойкость, работоспособность и бесстрашие – восхищают.

Территория Пакистана в двадцать раз меньше, чем территория России. А населения столько же. В стране у них сухой закон – более ста пятидесяти миллионов человек вне алкогольной зависимости! Множество детей – здоровых и красивых.

Взрослые все выглядят одинаково. Чёрные бородатые, свирепого вида мужики одеты в светлые длинные, ниже колен рубахи навыпуск, и широкие штаны. Женщины с ног до головы закрыты чёрными одеждами, лишь глазки сверкают из прорези.

Запрещается фотографировать и снимать на видео женщин, мосты, полицейских, военных и военные объекты.

Мосты через Инд навесные, на толстых тросах, узкие – для проезда одной машины. Естественно, возникают очереди, которые с обеих сторон регулируются полицией. Спуски и подъёмы по головоломным серпантинам. За годы путешествий в горах мы проехали много дорог страшных и трудных. Но таких трудных и страшных, как в Пакистане, ещё не было. Машин-длинномеров здесь не увидишь. Металлическую арматуру перевозят, свернув кольцом. Каждый поворот впрыскивает в кровь адриналин. Андрей Филимонов сказал, что если живыми доедем до Скарду, уже можно считать, что экспедиция удалась. Радует, что за рулём мусульманин. Значит – трезвый.

…Дорога спустилась к реке, идёт метрах в пятнадцати над водой – если улетим, уже не разобьёмся в лепёшку, только изувечимся. Впереди вверху открылась заснеженная красивая вершина, удивительно похожая на домбайскую Джугутурлючат.

…Вновь дорога взобралась на стену ущелья. Медленно перебираемся через перекрывшие путь обвалы и оползни. Дорога – узкая наклонная ниша, прорубленная в нависающих скалах.

22-30 – прибыли в Чилас. Высота 1070. За четырнадцать с половиной часов проехали пятьсот километров. В гостинице, вместо кондиционеров, вентиляторы гонят с улицы горячий воздух сквозь струйки воды. Вместе с комарами. В ванной на полу труп таракана длиной шесть сантиметров.


30 мая мутный рассвет в тёмно-сиреневых тучах. Выехали в шесть утра. И через два часа увидели Нанга-Парбат (8125) – легендарный восьмитысячник, замыкающий с северо-запада грандиозную, более чем двухтысячикилометровую горную цепь Гималаев.

Массив Нанга-Парбат обрывается во все стороны крутыми, ярко сверкающими под солнцем снежно-ледовыми склонами. Название переводится – «Голая гора ужасов».

Первым на вершину Нанга-Парбат в 1953 году взошёл австриец Герман Буль в составе экспедиции Карла Херлигкофера. Это было первое сольное восхождение на восьмитысячник. Буль не успел до темноты спуститься к палатке штурмового лагеря и провёл страшную ночь в двухстах метрах ниже вершины без палатки и спальника. Ему невероятно повезло, и он не только остался жить, но даже без ампутаций. Через три года, в 1957-м, он в составе четвёрки австрийских альпинистов взошёл на Броуд-Пик (8047) рядом с К-2, и стал первым европейцем, побывавшим на вершинах двух восьмитысячников. Но ему не суждено было продолжить этот счёт. Через 18 дней после Броуд-Пика, при попытке совершить первовосхождение на Чоголизу (7665), во время сильной пурги, при полном отсутствии видимости под ним обвалился снежный карниз, и великий альпинист навсегда остался в любимых горах.

На Чоголизу в следующем году взошли японцы.

А Броуд-Пик в 1975 году стал первым восьмитысячником Польши – на вершину взошли пять польских альпинистов. Но спустились лишь двое – три человека погибли на спуске. В 76-м Броуд-Пик атаковали французы. Знаменитый Яник Сеньёр, до этого поднявшийся на Макалу (8463) и Гашербрум (8035), не дошёл ста метров до вершины своего третьего восьмитысячника.

Броуд-Пик стоит рядом с К-2, и кубанская команда заявила восхождение на него в качестве тренировочного.

Красавицей Чоголизой будем любоваться из нашего базового лагеря постоянно – в ясную погоду.

…Дорога идёт вдоль реки через хаос скал, бараньих лбов, древних морен. Мир камня во всех его эпостасях.

Весь день непрерывная, утомительная и страшная езда между отвесных скальных стен. Иногда вдруг стены ущелья расступаются, и открывается долина: тополя, акация, полынь, урюк, тутовник. Поля, дома, люди. Дети бегут в школу. Вдоль обочин роскошные густые заросли конопли.

И снова узкие каменные ущелья. Осыпи стоят стеной на десятки метров вверх – неустойчивые камни, скреплённые засохшей грязью. Дорога под постоянным прицелом тысяч тонн камнепада.

Поражают висячие оазисы на крутых скалах – впору альпинистам ходить, а правоверные на этих крохотных рукотворных горизонтальных площадках дважды в год урожай собирают. Здесь, где трудно даже не жить, а просто выжить, заселён каждый клочок земли, на котором можно что-нибудь вырастить...

В 16-00 въехали в Скарду – невероятный, после скальных теснин, городок в широкой зелёной пойме Инда. Сейчас это галечная долина с несколькими неширокими рукавами быстрой речной воды. А в паводок здесь гремит единый могучий поток километровой ширины. Вверху долины там, откуда течёт Инд, уже видны гигантские снежно-ледовые громады Каракорума.

Высота 2227. Сегодня проехали триста километров. За десять часов.

В роскошной гостинице элегантная улыбчивая прислуга, стерильная чистота в номерах, на ресторанных столиках – белоснежные скатерти.

На улицах сплошная помойка, жители – грязные оборванцы.

…Вечерком к нам с Гончаровым, утомлённым десятичасовой дорогой, зашёл в гости бодрый Андрей Филимонов и, оглядев нас, выдал: «Глядя на ваши рожи, хочется выпить за ваше здоровье».

Кто ж возразит против здоровья! Открыли «кильку»…

31 мая переупаковали баулы, чтоб вес каждого был не больше двадцати пяти килограммов – норма груза для носильщиков-портеров. К этому весу они добавят по пять килограммов личных вещей.

Весь день пыльная буря.

1 июня подъём в 5-00. Завтрак в 6-00. Пересели из шикарных автобусов в маленькие, неказистые джипы. Дальше только на них можно проехать. А резина на калёсах лысая…

В 7 утра двинулись. Мост через Инд. Обрамлённая горами пустыня – вокруг только песок и безжизненные камни. Асфальт кончился. Джипы без боковых стёкол. Пыль – не продохнуть, и ничего не видно. Пытка непрерывной тряской на дорожных буераках, бросками на ухабах с ударами об крышу и дверцы. Опять скальные теснины – узкая дорога вьёся серпантином по кромке пропасти. Временами дорога такая узкая, что и с пешеходом не разминуться.

…Посёлок – зелёный оазис. Над цветущим шиповником летают иволги...

Миновали поворот на Хайдарабад. Вспомнилось из детства:

Мой дядюшка Билл, который жил

В джунглях семь лет подряд,

Попал под град, упал в водопад,

Но всё же вернулся домой назад,

Посетив по пути Асуан, Ашхабад,

Гонолулу и Хайдарабад...


В 11 часов упёрлись в лавинный вынос. На сотню метров вперёд дорога перекрыта толстым слоем грязного спрессованного снега. Снег под солнцем осел метра на два, и посреди дороги вытаял большущий камень. Не проехать.

Выкопали в снегу глубокую яму, столкнули туда камень, засыпали мелкими камнями и снегом – поехали дальше.

Стало пасмурно, начался дождь.

Повороты так круты, что даже наши узкие и короткие джипы не могут вписаться в них с первого раза. В таких местах в скалах выдолблены специальные ниши-карманы. Джип зависает колёсами над пропастью. Водила выворачивает руль и сдаёт назад, стараясь попасть в карман. Потом снова выворачивает руль, уже в другую сторону, и вписывается в поворот. Или не вписывается. И тогда всё повторяется. Очень хочется иметь парашют…

Прибыли в посёлок Асколи, преодолев за восемь часов сто пятнадцать километров. Высота 3062. Дальше только пеший ход, и сон только в палатках. Экспедиционные грузы понесут 115 портеров. В победной итальянской экспедиции 1954 года было 17 участников, их обслуживало более 500 носильщиков.

Офицер связи – весёлый крепкий парень лет под тридцать, по имени Усман. Сирдара зовут Мома- тасан, мы мало с ним соприкасаемся. Повара и его помощника зовут Хусейн и Али. Проводник экспедиции по имени Джавед – высокий, статный пятидесятилетний мужчина с седеющей чёрной бородкой на умном ироничном лице. Усман владеет английским и осваивает русский. Джавед и Хусейн тоже говорят по-английски. Я и Гончаров общаемся с ними с помощью мимики и жестов.

У портеров головные уборы украшены живыми цветами. У Джавета и Хусейна кончики пальцев правой руки ярко-красного цвета – следы специальной краски, которой правоверные мусульмане пишут на скалах цитаты из Корана. Говорят, что самые фанатичные делают надписи своей кровью.

…Первый раз ночуем в палатках. Комфорт закончился. Вокруг уже настоящий дикий Каракорум.

Ночью дождь. Пришлось вылазить из палатки, укрывать баулы полиэтиленовой плёнкой.


2 июня подъём в 5-00, завтрак в 6-00. В 7-00 – пошли. Пасмурно, прохладно, тучи низко клубятся. Несколько раз начинал накрапывать дождик.

Пологая мягкая тропа вскоре вышла на крутой каменистый склон – идти трудно и противно. Потом начались скалы, это приятнее. Хотя шею свернуть легко.

Там, где тропа пропадает, путь маркирован туриками – не заблудишься. И не нужно терять время и силы на выбор пути.

В русле реки вдоль воды белый песок, издали – как снег.

Первая ночёвка нашего каравана в местечке, которое зовётся Джула. Высота по альтиметру 3142. Здесь готовы ровные площадки под палатки, рядом водопроводные краны, солнечные батареи, фонари, мусорные баки и даже штампованные из листовой стали туалетные кабины с пластмассовым унитазом, с ведром воды и ковшиком.

Ветер. Пыль, пыль…

Прошли сегодня семнадцать километров. За семь часов.

Вечером стало холодно.

Орут ишаки.


3 июня утром в палатках мокро от конденсата. После сна физиономия мятая, борода в бок, в причёске пух из спальника.

Пасмурно, холодно, низко клубятся тучи. Неожиданно красиво открылась остроконечная вершина над поворотом ущелья.

Вышли в 6-00. Подъём вдоль реки Балторо – одного из притоков Инда. Река берёт начало из ледника Балторо. Это «наш» ледник – в его верховьях стоит К-2. Изумительная, великолепная, великая Гора, у подножия которой мы скоро установим свой базовый лагерь.

Поднимаемся то по песку, камням и гальке вдоль реки. То пробираемся высоко по склону, по самой кромке над глубоким обрывом. Иногда тропа каменистая, иногда рыхлая и сыпучая. Иногда она расширяется, и мы с Эдуардом можем шагать рядом. Иногда она делается жуткой – узкой, на ширину одной ступни, а внизу пропасть. Иногда тропа прерывается скальными стенками, возвращающими меня и Эдика во времена нашей давней спортивной молодости.

Двое портеров сорвались на крутизне. У одного компрессионный перелом позвоночника, у второго перелом ноги. А могли запросто жизни лишиться. Повезло! Несколько человек, налегке, понесли раненых обратно в Асколи. Оставшиеся грузы, взвалив поверх собственных, портеры дотащили до ночёвки. Здесь сирдар Моматасан распределил их между всеми.

Сегодня прошли двадцать километров и набрали четыреста метров высоты. Это итог утомительной шестичасовой ходьбы. То круто вверх карабкались, то вниз спускались. То набирали с трудом высоту, то с трудом сбрасывали...

Место ночёвки зовётся Пайя. Это оазис с высокими тенистыми деревьями, цветущим шиповником и чистой водой. На склоне – террасы с удобными местами для палаток. Высота 3400.

Под ногами глубокая пыль, мелкая как цемент. Пока противно. Потом привыкнем, будем запросто в пыль садиться, и даже ложиться.

Ночью дождь.

4 июня – днёвка. Первые дни под грузом дались очень тяжело и портерам нужен отдых. Ночью видел очень неприятные, страшные сны. Проснулся в ужасе и долго молился. Утром на небе высокие облака цирусы – предвестники долгой непогоды.

Прошлись с Гончаровым до языка ледника Балторо, снимали на фото и видео. Днём пасмурно, низко клубятся тучи. К вечеру начал срываться дождик, поднялся ветер, похолодало.

Ближе к ночи горы накрыл промозглый туман. Сидим в большой общей палатке при яркой газовой лампе, пьём кофе с «килькой». Негромко поёт плейер. Разговоры о былом и будущем. Фуколов предлагает в следующем году идти на Нанга-Парбат.

Холодно, пар изо рта.

– Полярники жары не боятся! – сказал Андрей Филимонов, натягивая поверх лёгкой скалолазной ещё и тяжёлую высотную пуховку.

- Завтра подъём в пять утра, - сказал Аристов, - И не пошли бы вы все спать?!.

5 июня всю ночь сеялся холодный дождь, и утром продолжается. Вышли с бивака в 6-00. Поднялись на ледник слева вдоль ледопада, пересекли ледник вправо над сбросами – и вверх. Трудно и медленно. Подъём то по льду, то по гребню левобережной морены, то по склону ущелья. Камни, камни – из-под ног вырываются, над головой висят… Скалы крутые – то подъём по ним, то траверс…

Погода разгулялась, солнышко появилось.

Когда выходили на ледник и его пересекали, внизу над ущельем горела радуга – такой яркой раньше не видел.

А после обеда стал снежок пробрасывать.

В 14-30 пришли на ночёвки Урдукас. Лагерь высоко-высоко на склоне, на искусственных террасах. Подъём крутой. А вид отсюда! Знаменитые, легендарные каракорумские вершины…

Судя по карте, преодолели двадцать три километра. Высота 4050. Два часа дожидались портеров с палатками. Хорошо, что погода хорошая. Хорошо, что путь промаркирован турами и не заблудишься. Хорошо, что по опасной крутизне натянуты перила. Но у доктора Яковенко количество посетителей с каждым днём увеличивается – портеры идут к нему с ушибами, ссадинами, растяжениями, вывихами. Лёша своё искусство врачевателя не афишировал, портеры у меня и Гончарова выспросили – кто врач. «У вас языки всего остального длиннее!» ворчит Алексей.

Прошли сегодня рядом с горой Транго. Впечатление от этой гигантской отвесной башни потрясающее!


6 июня – весь день ходьба по камням… и по льду… и по камням, неустойчиво лежащим на льду среди глубоких ледовых трещин и разломов. Один неверный шаг или проскальзывание, и ку-ку, моя мышка!..

С места очередного бивака, который зовётся Горо-2, увидели пик Машербрум – тот самый К-1. Крутые гребни с ажурными карнизами завораживают. Вдруг мощная лавина с вершины рухнула – долгий гром и снежная пыль столбом!

…Таскаем плоские камни, среди ледовых разрывов вымащиваем на леднике площадки для палаток. А портеры, без всяких палаток, карематов и спальников, на ночь плотно набиваются внутрь квадратных каменных загородок метровой высоты, накрываются сверху большим куском брезента, и так спят, согревая друг друга. А ночью на леднике, естественно, мороз – высота-то 4300, это выше Приюта-11 на Эльбрусе...

Спать портеры ложатся после вечернего намаза, когда муэдзин пронзительно-звонким голосом прокричит молитву, и все правоверные воздадут славу Аллаху.

Перед сном портеры в своих неприхотливых жилищах мелодично поют хором, аккомпонируя себе на пластмассовых канистрах и вёдрах.

Живут трудно, питаются скудно, одеваются скверно, но какие это сильные и красивые люди!


7 июня ночью мороз. На потолке палатки и на спальниках замёрз канденсат.

Выход в 7-00. Дошли до развилки ледников: налево – в Китай, направо – в Индию. Здесь ночёвки Конкордия. Высота 4700.

Прямо перед нами грандиозным острым клином вбит в плотно-синее небо пик Гашербрум-4 (7925). Когда подходили к ночёвкам, с него рухнула огромная лавина – долго гремела, грохотала и снежной пылью искрилась. Правее стоят Хидден-Пик (8068) и Гашербрум (8035). Левее – Броуд-Пик (8047). Ещё левее, дальше, в глубине широкого ущелья открылась во весь свой исполинский рост красавица К-2.

Акварелью пишу портреты гор, окуная кисти в талый ледниковый ручей.

Альпинисты и портеры стоят полукругом за спиной, наблюдают, как я работаю.


8 июня подъём по леднику к подножию Чогори. Весь день великая Гора перед глазами. Чем ближе подходим, тем выше приходится голову задирать, чтоб посмотреть на К-2. Вершина то открывается, завораживая, то опять в облака укутывается.

Проходим вдоль склонов Броуд-Пика – совсем, совсем рядом. Вдруг оглушительный грохот – гигантская лавина с Броуда! Жуть...

Тропа по леднику обозначена турами. Не нужно самим прокладывать путь, отыскивать проходы в дебрях кальгаспоров, среди ледовых трещин и разломов, колодцев и гротов, сбросов и взлётов, среди ледниковых озёр, ручьёв и рек, как это приходилось делать первопроходцам. Они были великими людьми, героями! Мы идём их путём и нам проще.

Хотя путь этот за прошедшие десятилетия ни ровнее, ни положе, ни безопаснее не стал.

И так же красив!

Идём вдоль озёр, по самой кромке прозрачной изумрудно-зеркальной воды, в которой отражаются окружающие вершины и плывущие над ними облака.

По пути рассмотрели свой маршрут на Броуд-Пике. Всё реально.

Зашли в базовый лагерь немецких альпинистов, познакомились – они уж несколько дней отработали на Горе, поставили первый промежуточный высотный лагерь, на подъёме к нему провесили перила.

…Подходя к К-2, встретили россиян, команду Козлова – все знакомы. У нас разные маршруты – на Горе встречаться не придётся, общение только в базовом лагере. Их палатки немного ниже того места, где мы ставим свои. Высота 5000. Чуть выше по леднику стоят чехи и американцы.

Установили флагшток, подняли флаги России и Кубани.


9 июня ночью непривычно тепло. В полночь со скальной стены над лагерем сильный камнепад, высекающий искры из скал – грохочущий вертикальный огненный поток. Палатки дрожат.

Ночь прошла тревожно. Тишины нет – постоянно что-то где-то падает, рушится, срывается и грохочет: то снежные лавины, то ледовые обвалы, то камнепады. И ледник под палаткой трещит, ухает, вздрагивает, тревожит глухим гулом.

…Весь день обустраиваемся, обживаемся. Альпинисты разбирают и сортируют снаряжение и продукты. И я делом занят, пишу этюды – отсюда великолепный вид на Чогори, Броуд-Пик, Чоголизу.

Третий день жарит солнце, все сильно обгорели, лица опухли. Все в плавках и солнцезащитных очках. Жара на леднике! Талые ручьи возникают ниоткуда и норовят протечь обязательно под палатками.

Каждый занят своим делом, но все поглядывают настороженно то влево вверх на К-2, то вправо вверх на Броуд-Пик. Предстоящее волнует и тревожит. Скорей бы в бой – только работа разрешает все сомнения, отметает колебания.

Пятеро из двенадцати наших восходителей имеют успешный опыт работы на восьмитысячных высотах. Аристов и Кадошников были на Макалу и Эвересте. Шура Фуколов и Олег Афанасьев – на Эвересте. Андрей Филимонов был на Гашербруме, и на Макалу дошёл до восьмикилометровой отметки. Остальным предстоит первая встреча с большой высотой.

Доктору Лёше Яковенко на Макалу не повезло со здоровьем, теперь это может создать ему на восхождении дополнительные психологические трудности.

10 июня поставили свой лагерь у подножия Броуд-Пика, недалеко от немцев. Они как раз с обработки маршрута вернулись. На подходе к палаткам – ледниковая речка, глубокая и бурная. Один из немецких альпинистов прыгнул через неё неудачно и свалился в ледяную воду. Наши бросили ему конец верёвки с петлей, и вытащили промокшего коллегу.

Олег и Виктор Афанасьевы (они не братья, а друзья-однофамильцы), Рома Губанов и Саша Елисеев разведали проход в ледопаде.


11 июня в шесть утра начали подъём на Броуд-Пик. Впереди работают Афанасьевы и Кадошников. По немецким перилам за четыре с половиной часа поднялись на 5650, и начали готовить место для первого высотного лагеря. Остальные поднялись сюда через два часа. Поставили палатку. Погода отличная. Виды замечательные.

12 июня продолжили восхождение, едва рассвело. Поднимались по немецким перилам, пока они не закончились. Выше стали свои перила на крутизне вешать. Высота давит всё сильнее, идётся трудно. Донимают одышка и головная боль. Мучит сухой высотный кашель.

Превозмогая себя, Афанасьевы, Елисеев и Губанов к часу дня поднялись к месту предпологаемого второго лагеря. Высота 6400. Вырубили в склоне площадку, поставили палатку. Вечером у Олега заболело горло.


13 июня весь день Олег, Виктор, Саша и Рома топтали глубокий снег. Сначала прошли крутые взлёты около скал. Потом по широкому снежному склону несколько затяжных крутых подъёмов. Очень тяжело. Работали впереди попеременно, всё время менялись.

Вверху упёрлись в отвесную снежную стенку. Долго её проходили. Намучались. Первым шёл Саня Елисеев, ему труднее всех пришлось.

Вышли на 6800. Удобного места для лагеря нет. Вокруг на склоне старые изорванные палатки и обрывки верёвок. Неуютно. И сильный мороз, и ветер – продолжают усиливаться.

Прошли выше, на 7000 вырубили площадку для палатки. И нишу для туалета, чтоб – не над пропастью. Поставили третий лагерь. Если бы погода не была такой стервой, ещё выше поднялись бы.

Коля Кадошников по связи предложил уходить вниз. Отказались.

Четвёрка Аристова в этот день поднялась на 6400, во второй лагерь, но к вечеру ушла от непогоды вниз.


Всю ночь 14 июня Олег Афанасьев пил тёплую воду и сосал леденцы. Боль в горле не проходит. В 6-00 позавтракали. Вернее, попили чай. А больше ничего съесть не смогли – не лезет. Самочувствие отвратительное. Сокрушительная холодина. И сильная метель. Решили спускаться.

В палатке оставили карематы, спальники, газ, продукты. Пока кошки надели, руки поотмерзали, пришлось их отмахивать и растирать. На спуске и ноги морозом прихватило. В первом лагере встретились с Серёгой Барановым и Усманом – они подошли сюда на всякий случай после того, как с Андреем Филимоновым проложили новый путь к базовому лагерю через ледниковую реку.

Пурга метёт. Пришли в базовый лагерь залепленные снегом, мокрые, холодные и голодные. У всех одна мысль: «Как вовремя свалили!»

И ешё одна: «Скорей бы «кильку» открыть!..»


15 июня отдых. Афанасьев лечит горло. В обед приходили в гости ребята из команды Козлова. А вечером корейцы пришли обсудить план совместных действий на К-2. Договорились о сотрудничестве. Погода не улучшается.

16 июня пошли вверх, чтобы просмотреть начало своего маршрута по гребню Абруццкого. Поднялись до 5300. Здесь, обычно, экспедиции на Чогори ставят передовой базовый лагерь. Корейцы свой лагерь уже поставили. Чуть выше американские палатки стоят. Подъём сюда от базового лагеря через ледопад. Оптимальный путь уже промаркирован. Но в непогоду, или в темноте, легко заблудиться.

У Афанасьева горло продолжает болеть. Погода не улучшается, валит снег.


17 июня. Завтра, по плану, выход вверх на Броуд-Пик. Четвёрка Афанасьева предложила сдвинуть программу на один день, ведь никто ещё толком не восстановился. А снега столько навалило, что тропить придётся всё заново. Загнуться можно на Броуд-Пике.

Аристов сказал, что здоровее никто уже не будет и надо начинать потихоньку работать.


18 июня яркое солнце, жара, лавины гремят. Аристов, Кадошников, Яковенко и Юра Панов пошли с грузом вверх через ледопад устанавливать передовой базовый лагерь под К-2.


19 июня в 6-00 четвёрка Олега Афанасьева пошла на Броуд-Пик. В первый лагерь на 5600 поднялись в 13-00. Упахались конкретно. Все верёвки оказались глубоко под смёрзшимся снегом, их приходилось буквально вырубать из склона. А сверху свежий рыхлый снег по колено. А местами выше пояса. Погоды опять нет – пасмурно, ветер, снег срывается.

Возле нашей палатки поставлены ещё четыре. Но из людей пока – только один чех и один немец. Они, оказывается, ещё вчера поднялись. Но выше не идут.

- Ладно, мужики, – сказал Олег, – пробьём завтра Европе дорогу наверх. Наша четвёрка чувствует себя нормально.


20 июня за пять часов поднялись во второй лагерь. Очень глубокий снег!

Четвёрка Аристова поднялась в первый лагерь.

Следом иностранцы на Гору потянулись. Но наших ребят обгонять никто не стремится.


21 июня вышли на маршрут в 3-00. Прошли крутой снег между скал, потом начались крутые снежные поля. Всё, как в прошлый раз, только снега ещё больше. Чтобы не увязать по пояс, встали на снегоступы.

Палатка «Мармот» четвёрки Афанасьева и «бочка» группы Кадошникова на 7000 оказались полностью заметены снегом. Откапывали свои жилища больше часа.

В 16 часов подошёл чех. Разрешили ему в «бочке» переночевать.


22 июня встали в 4-00. Очень холодно! Смогли собраться для выхода только к девяти часам, когда солнце склон осветило. Снова подъём очень крутой, но снег твёрдый. Пошли на кошках. Перила, перила... Наработались от души. В 18 часов на 7500 поставили палатку штурмового лагеря.


23 июня в пять утра вышли на штурм. Опять очень тяжёлый снег. И круто! Снова приходится перила вешать. У Олега Афанасьева вчера ноги подмёрзли, и он сегодня ещё пару носков одел. Вроде бы размер ботинок позволяет, и ногам не тесно. Но как они с утра замёрзли, так за весь день и не отогрелись.

К обеду вылезли на перемычку 7800, прокопав в снегу траншею глубиной по пояс. Рассчитывали, что до вершины уже не далеко. И действительно, оставалось двести пятьдесят метров по вертикали. Но подъём идёт по крутым снежно-скальным склонам – это часов на пять напряжённой работы. А потом придётся по темноте спускаться до лагеря 6400. Ведь верхние палатки будут заняты ребятами Аристова и Кадошникова – они поднимаются следом за четвёркой Олега.

Елисеев предложил рискнуть.

Остальные – идти вниз. Всем, и Саше Елисееву, есть, что и кого терять...

Сфотографировались на фоне близкой вершины, и пошли вниз.

В четвёртом лагере (7500) уже группа Ивана Аристова расположилась. Им утром на вершину. Показали друзьям, что ждёт наверху, что предстоит преодолеть – удобная вещь цифровой фотоаппарат...

В третьем лагере (7000) разместились немцы, чех и ребята Кадошникова. Они ждали – чаёк заранее приготовили, банку с ананасами открыли. Потрепались с ними и вниз побежали. В палатку на 6400 едва успели до темноты.


Утром 24 июня Аристов на крутом подъёме ощутил, что ноги подмерзают, пальцев уже не чувствует. Старшим вместо себя оставил Лёшу Яковенко, и вернулся в штурмовой лагерь. В палатке разжёг горелку и над пламенем стал оттирать бесчувствительные пальцы.

Через некоторое время к нему в палатку влез чех. Он поднимался с 7300 и тоже подморозил ноги. Иван помог ему разуться, и оба они, по очереди стали себя над горелкой приводить в порядок. У Ивана чай горячий был – потихоньку отогрелись. И Мирослав ушёл наверх.

В 10-00 Яковенко доложил, что они уже на перемычке и сейчас пойдут к вершине. Тут и немцы на перемычку вылезли, тоже готовятся к подъёму на вершину. А вышли-то немцы из лагеря 7500 на четыре часа позже наших – конечно, сэкономили силы, поднимаясь по готовым следам...

На 12-часовой связи Лёша сказал, что очень холодно. И рельеф сложный. Для безопасного продолжения подъёма нужно не менее пятисот метров верёвки и крючья. Решили повернуть обратно.

А немцы подъём продолжили.

Иван высказал Лёше своё недоумение по поводу прекращения штурма. Алексей возразил, что им здесь, на месте, виднее. И Андрей Филимонов его поддержал: «Немцы нам не указ, они вообще безбашенные, пусть делают, что хотят, а мы хотим ещё пожить и на К-2 сходить!»

…Яковенко, Филимонов и Баранов спустилась на 7000.

Четвёрка Кадошникова поднялась на 7500.

До темноты немцы с вершины не вернулись. Где они неизвестно. Были они на вершине? Или нет? Что случилось?..

Ребята из первой четвёрки, отработавшие на Горе больше остальных, сидят в нижней палатке. И на вечерней связи запросили разрешения на ешё одну попытку штурма. Аристов посомневался, но всё же дал «добро».

Рано утром 25 июня вперёд вышли Рома Губанов и Саша Елисеев. Но далеко пройти им не пришлось – снова началась сильная метель. А у Олега Афанасьева ноги так и не отошли, пальцы бесчувственные.

Иван принял решение акклиматизационную работу на Броуд-Пике считать законченной, и приказал всем спускаться.

Спуск получился тяжёлым – сняли и несли вниз снаряжение всех своих лагерей. Когда уже по леднику брели, в одном непростом месте нужно было сквозь нагромождение сераков пробраться, а там ещё дорогу найти надо. А уже темнеет. Хорошо – Усман подошёл навстречу, путь показал, у Олега рюкзак взял, донёс до базового лагеря. Олег налегке дохромал.


26 июня доктор Яковенко поставил Олегу капельницу. Ногти на ногах почернели, пальцы остаются бесчувственными.


27 июня опять капельница. Чувствительность пальцев не восстанавливается.

Узнали, что один из немецких альпинистов с Горы не вернулся. А у двоих сильные обморожения.

Прилетали два пакистанских вертолёта. Один завис над ледником, другой кружил вокруг. Увезли пострадавших вниз в госпиталь.


28, 29, 30 июня Олег под капельницей. Пока результатов нет.

Идёт дождь. А то снег начинает валить. Лето в разгаре.


1 июля яркий солнечный день. Команда начала работать на К-2.

Доктор удалил Олегу ногти. Предварительно обколов и обезболив, вырвал их щипцами.

Олег записал в дневнике: «Хожу теперь, как беременная каракатица. Ты хотел альпинизма? Получай!»

2 июля четвёрка Афанасьева, теперь превратившаяся в тройку, должна была утром выйти на К-2, подняться в первый лагерь, переночевать, а завтра установить палатку второго промежуточного высотного лагеря. Но началась метель.


3 июля непогода продолжается. Мороз, ветер. Снег метёт...


4 июля солнечный день, ясно.

Елисеев, Губанов и Витя Афанасьев поднялись с грузом в первый высотный лагерь на К-2. Чтобы поставить здесь палатку пришлось изрядно потрудиться. Готовя площадку, вырубили много льда с камнями и остатками старых палаток.


5 июля установили второй промежуточный высотный лагерь.

Четвёрка Аристова поднялась в первый лагерь. Палатка здесь оказалась смята сошедшей лавиной. Пришлось всё делать заново.

Прогноз на завтра обещает снежный буран.


6 июля наверху пурга, все спустились вниз. Группа Аристова дёрнулась вверх. Предстояла обычная работа, но снега выпало много, и долго не могли решить: идти – не идти?

За годы восхождений у Ивана развилась особая интуиция, способность предчувствовать события. В этот день ему идти вверх очень не хотелось.

Но народ настаивал. И Аристов, не имея убедительных аргументов против работы вверх, пошёл первым – откапывал из-под снега перила, бил ступени. На переходе из первого высотного лагеря во второй, на него обрушилась лавина – сошёл свежий снег на крутом участке. Первым лавину увидел Гена Долгов, он был в двух верёвках ниже и крикнул: «Лавина!» Иван вогнал ледоруб в склон и лёг на него. Лавина не не смогла ударить в грудь и потому не опрокинула – перехлестнула через Аристова сверху. Ледоруб выдержал рывок и остался в склоне. Иван был пристёгнут к нему через поясную систему, и повис на самостраховке. Обычная рабочая ситуация.

Но когда лавина долбанула, все заметили и осознали, что под ними крутой сброс – лететь метров двести. И то, что от тебя останется, выкатится как раз к первому лагерю…

Иван приказал спускаться.

…Олег Афанасьев после операции быстро восстанавливаеся, уже гуляет вокруг базового лагеря.


7 июля погоды нет. Рома Губанов с Саней Елисеевым сумели сделать грузовую ходку до второго лагеря и там заночевали. Афанасьевы сходили в гости в базовый лагерь под Броуд-Пиком. Там ещё две российских экспедиции появились – трое москвичей и восемь питерцев. Они угостили настоящим русским чёрным хлебом.

Вечером в кают-компании песни под гитару и «кильку».


8 июля пурга метёт беспрерывно. Саня с Ромой сидят во втором лагере, пережидают лавинную опасность.

Олег Афанасьев в базовом лагере обыгрывает Усмана в шахматы.

К ночи метель прекратилась, подморозило, и небо очистилось. Звёзды появились. Базовый лагерь завален снегом, каждая палатка светится изнутри, свет красиво отражается в сугробах.


9 июля солнце во всё небо. После двух недель, проведённых внизу, Олег Афанасьев решил идти вверх. Пальцы ещё не зажили, но уже можно обойтись без бинтов.

Елисеев и Губанов установили третий лагерь и спустились. Вверх пошла четвёрка Кадошникова.


10 июля Андрей Филимонов, Серёжа Баранов, Гена Долгов и Олег Афанасьев поднялись с грузом в первый высотный лагерь.


11 июля они продолжили подъём. Несут груз, кое-где заново вешают перила – на совещании лидеров экспедиций договорились, что нужно перила обновить. Очень холодно. Очень сильный ветер.


12 июля у Баранова начался бронхит. Но, говорит, что пока идти может. Поднялись в третий лагерь, разгрузили рюкзаки.

Четвёрка Кадошникова установила на 8000 штурмовой лагерь.

К вечеру все спустились вниз. Еле успели засветло в ледопаде найти проход. В базовый лагерь пришли уже в полной темноте. У Олега пальцы на ногах очень болят и сильно мёрзнут.


13, 14 июля - отдых.


15 июля Кадошников, Губанов, Елисеев и Виктор Афанасьев ушли в передовой базовый лагерь.


16 июля следом за ними ушли Аристов, Долгов и Панов.

Минут через двадцать после их ухода, с К-2 рухнула гигантская лавина. Если бы вышли из БЛ немного раньше, попали бы под неё…

Решено, что четвёрка Кадошникова из передового базового лагеря, минуя первый высотный лагерь, сразу поднимется во второй. Иначе можно не успеть попасть в погодное окно, обещанное синоптиками.

Поднявшись во второй лагерь, Кадошников с 6700 по связи сообщил, что палатка вдребезги разбита камнепадом и растерзана ветром. Счастье, что в ней никого не было. Если бы поднялись сюда на день раньше, не известно, как бы всё обернулось.

Связались по рации с руководителем итальянской экспедиции, и он разрешил переночевать в их палатке. Но только одну ночь, завтра они сами сюда поднимутся.

Добыли из рваной палатки – из-под камней и снега свои спальники и прочее снаряжение. Американский альпинист помогал.

…Аристов Долгов и Панов ночуют в первом лагере. Прогноз обещает на завтра улучшение погоды.

…Яковенко собрался с питерцами на Броуд-Пик.


17 июля, вопреки благоприятному прогнозу, снежный буран. Все сидят, где сидели. Никто никуда не рыпается.


18 июля есть погода!

Иван, Гена и Юра поднялись во второй лагерь (6700), принесли новую палатку взамен убитой камнепадом. Четыре часа вырубали во льду под неё площадку на новом месте.

Четвёрка Кадошникова поднялась в третий лагерь (7400). Американцы ушли выше. Наши пошли вверх по их следам. Началась сильная метель. Американцы до четвёртого лагеря не дошли – остановились на склоне, поднявшись всего метров на триста. У нашей четвёрки палатки с собой нет, и нужно или возвращаться в третий лагерь, либо сквозь метель прорываться к четвёртому лагерю на 8000.

Начали подъём. Очень глубокий, очень рыхлый, очень лавиноопасный свежий снег. Два часа бились, но не пробились – поднялись всего на сто метров. Темнота надвигается, мороз крепчает. Пришлось сквозь сплошную метель в палатку третьего лагеря спускаться.

Синоптики прогнозируют на завтра и послезавтра хорошую погоду – то самое погодное окно.


19 июля группа Кадошникова пошла вверх, пропустив вперёд корейцев. Какое-то время наши ребята поднимались по их следам. И было хорошо. Потом заскучали и обогнали их.

При подходе к 8000 склон очень крутой. И на нём рыхлый снег выше пояса. Сначала уминаешь его грудью, потом коленями давишь. Шерпы корейской экспедиции отстали. Этот склон, меняясь, проламывали трое: один кореец, один американец и Коля Кадошников. Около двух часов на это ушло.

У Ивана Аристова морозом прихватило пальцы ног, и кашель доходит до рвотных спазм – ему пришлось спуститься в базовый лагерь. Юра Панов и Гена Долгов остались во втором лагере для подстраховки идущей вверх четвёрки Кодошникова.

Кадошников, Елисеев, Афанасьев и Губанов поднялась в штурмовой лагерь. А палатки нет! Её или сорвало ураганом, или полность завалило снегом – бесследно.

Стали искать – в ней же карематы, спальники, продукты, газ, горелки, кислород для восхождения. Само восхождение на Чогори в этой палатке!.. С лыжных палок сняли кольца и зондировали снег, надеясь нащупать свои вещи. Ничего!

По рации запросили из базового лагеря координаты по навигатору. Но на таком расстоянии расхождение получается метров пятнадцать-двадцать.

Решили копать в снегу пещеру для ночлега. Аристов в базовом лагере эту ситуацию как предчувствовал, советовал взять на восхождение лавинную лопату. Но не послушали.

Благо, американцы свою лопату дали. Смотрят с сочувствием. Их палатки стоят на месте. И корейские тоже.

Начали копать и на глубине четырёх метров наткнулись на свою палатку. Она раздавлена и расплющена снегом, но всё снаряжение уцелело. Тут, конечно, везение.

…Когда закончили строить пещеру, соседи пришли посмотреть. В пещере можно стоять в полный рост. На снежных нарах – спальники поверх карематов. Просторно, уютно. А главное, тепло. Когда газовые горелки включили, жарко стало.

Но как палатка на глубине четырёх метров оказалась? Непонятно…

Под вечер все собрались на совещание. Решили, что первыми на штурм выйдут корейцы в одиннадцать часов ночи. Американцы – в час. Следом – русские. Корейцы отлично экипированы, им помогают опытнейшие шерпы, побывавшие на нескольких восьмитысячниках, в том числе и на Эвересте. И сами корейцы восходители классные – в прошлом году прошли рекордную стену на Лхоцзе. Они берут на себя основную техническую работу во время штурма. Нашим ребятам поручено нести верёвки, которые всем понадобятся наверху.


20 июля около часа ночи Николай выбрался из пещеры проводить американцев. Они стояли готовые к выходу, и сказали, что корейцы выход проспали и пошли вверх только десять минут назад.

Решили свой график не менять и, как планировалось, американцы вышли в час, русские – в два. У всех на лбу фонарики. Красиво ночью на крутом склоне смотрится серпантин из огоньков. Очень холодно, градусов под сорок мороз. Пошли с кислородом.

Уже светать начало, когда подошли к «бутылочному горлышку». Это самое сложное место на К-2.

Тут кто-то из корейцев сорвался! Метров 250 пролетел до наших ребят… мимо них… и дальше вниз… в зоне видимости метров двести… а потом за перегиб – по стене, без шанса задержаться...

Все в шоке… Корейцы стали спускаться – в слезах…

Американец Крис, тот, что больше всех с нашими ребятами контачил, спросил у Кадошникова: «Мы идём наверх?» Коля попытался связаться с Аристовым, но связь не проходила. Решили продолжать подъём. Крис первым пошёл вверх и навесил сто метров перил. Потом наши вперёд вышли.

«Бутылочное горлышко» трудно далось. Американцы в прошлом году уже пытались здесь пройти и не смогли.

…Двадцать метров отвесного льда, в который ледобур с первого раза не вкручивается – такой твёрдый промороженный лёд. Эти двадцать метров Саня, Рома, Витя и Николай шли два с половиной часа. Очень тяжело! Оказалось, что российские ледобуры, в этот лёд завинтить невозможно. Сначала американский бур вкручивали в стену, потом в это отверстие российский ледобур завинчивался.

…Саша крутит буры в нависающую над ним ледовую гладь. Вот остановился. Кончились силы. Рома вверх пошёл. Скоро тоже сказал: «Стоп!» Коля вперёд вышел. Потом Витёк.

Год назад в этом месте четверых российских альпинистов лавина убила …

Ледовая глыба рухнула сверху! Вовремя заметили, все успели увернуться.

…Подтянулись корейцы. Они пришли в себя после гибели товарища и решили продолжать штурм.

Теперь, когда в «бутылочном горлышке» висят русские верёвки, подняться уже не трудно.

…В 12-00 вышли над нависанием. Опасный траверс по глубокому снегу. Дальше должно быть проще. Но высота давит. По одному кислородному баллону уже израсходовали. Маски травят. В базовом лагере на 5000 проверяли, всё было в порядке. А на 8000 травят.

До вершины ещё часа два. Пошли попеременно. Снега очень много, но вчетвером пробили траншею. Технически сложные участки проскакивали сходу. Одна забота – лавину не сорвать.

В 14-00 Николай передал, что они в часе от вершины…

15-00 – Коля на вершине! Виктор, стоя чуть ниже, снимает видеокамерой. Саня с Ромкой подошли. Достали из рюкзаков флаги, фотоаппараты.

Повезло? Везёт лишь тем, кто везёт…

Вся четвёрка в течение часа вела фото и видеосъёмку на вершине К-2. Не было ни эйфории, ни расслабухи. Всё чётко, серьёзно и ответственно. Впереди спуск – очень тяжёлый и очень опасный. Аристов по рации просит: «Ребята, спускайтесь аккуратно!»

Пошли вниз. Навстречу альпинисты из разных стран поднимаются, руки пожимают: «Спасибо за тропу!»

Заметили, что американцы штурмуют вершину с ледорубами российского производства – они их считают более прочными.

Одним из последних поднимался итальянец. Тяжело шёл. Сказали ему, что до вершины ещё часа три идти, а скоро стемнеет. Но он не слушал, пошёл вверх.

Когда спустились в штурмовой лагерь, сильный порыв ветра сорвал палатку корейцев, закрутил в воздухе, и бросил как раз туда, где вырытая вчера пещера. Поняли, что здесь существует какое-то особое воздушное завихрение, которое и засыпало глубоким снегом нашу палатку.

…Гена Долгов с Юрой Пановым ещё одну ночь проводят во втором лагере на 6700. Чтоб завтра встретить восходителей.


Утром 21 июля Олег Афанасьев с Сергеем Барановым пошли эвакуировать первый лагерь. И наткнулись на леднике на мумифицированные останки человека. Кого-то когда-то лавина сорвала со склона, сбросила на ледник и засыпала. Неприятное ощущение от лавинных выносов! Из них вытаивает разный мусор – остатки предыдущих экспедиций в том числе фрагменты тел погибших альпинистов…

Андрею Филимонову с Шурой Фуколовым поручено снять передовой базовый лагерь.

Третий лагерь должна снять четвёрка Кадошникова.

…Утром Коля, Рома, Саня и Витёк выбрались из своей пещеры, а снаружи сумасшедшая пурга. Американцы и корейцы в своих палатках лежат, а у пещеры потолок обвалился и нужно срочно уходить вниз. Но быстро не получается. Видимость не больше пяти метров. Очки снегом забиваются. Пока шли вдоль сераков, хоть как-то ориентировались. А когда вышли на голые склоны, видимость вообще пропала. Шли, конечно, в связках. Витя сорвался, улетел куда-то. Даже не видно куда. Кое-как вытащили. Тут рядом возник португальский альпинист, в руке у него навигатор. Он пытается прибор от пурги ладонями прикрывать, и видно, что у него нет пальцев на руках. Он на нескольких восьмитысячниках побывал и где-то потерял свои пальцы.

Добрались до третьего лагеря. Снимать палатку, тащить её вниз – сил нет. Кое-какие вещи забрали и продолжили спуск. Видимость уже лучше. Но там, где лицо открыто ветру, острый снег разбивает кожу до крови.

Во втором лагере встретились с Долговым и Пановым, они чаем напоили. Свернули лагерь и продолжили спуск вместе. Связались с первым лагерем. Афанасьев с Барановым говорят, что ветер ураганный, но снега нет. Пока спустились, и там уже метель. Но хоть не так холодно. Вызвали на связь передовой базовый лагерь. Филимонов сказал, что погода отличная. А когда пришли, и там снег повалил...

19-00. Вся наша экспедиция в базовом лагере.

И начался праздник!

Повара приготовили все блюда, какие знали – на столе негде кружку поставить. Большой торт испекли, из компотных вишен выложили на нём надпись «К-2».

А потом огненноё шоу устроили – из пламени в банках. Зажгли по всему леднику! Небывало и красиво – даже метель угомонилась.

Народ весь, что был в базовом лагере, вывалил из палаток. И были танцы народов мира...


22 июля гостили у команды Козлова – наслаждались баней и пивом.

…Стало известно, что итальянский альпинист погиб…

…Вечером грустные песни под гитару с «килькой»...


23 июля узнали, что чех отключился на спуске – его американцы прямо в снегу на крутом склоне еле откачали.

Потом американец сорвался на спуске чуть ниже четвёртого лагеря. Хорошо, был на перилах – улетел недалеко. Перелом ноги. Американцы его спустили в свой передовой базовый лагерь. Теперь надо через ледопад транспортировать. Олег и Виктор Афанасьевы, Андрей Филимонов, Серёга Баранов и Гена Долгов нашли проход в ледопаде, быстро и чётко навесили верёвки. По ним спускали больного. Он, молодец, хорошо держался.

Это были международные спасработы: американцы, чехи, русские, немцы, пакистанцы…

Из базового лагеря пострадавшего забрал вертолёт.


24 июля всю ночь метель.

Утром свернули лагерь. Сегодня – вниз. Домой!

Быстро не получилось уйти – со всеми в базовом лагере надо было обняться, сфотографироваться.

И тут вдруг Коля Захаров с красноярской командой снизу подошёл – опять объятья, расспросы, рассказы. Захаров сказал, что на Гашербруме работает команда харьковчан под руководством Серёжи Бершова и Лёши Бокова.

Открыли «кильку» - за встречу, за расставание, за новые встречи!

В команде Коли Захарова молодые ребята, совсем пацаны. На Транго только что прошли два новых супер-маршрута. Теперь собрались лезть на Броуд-Пик.

Жизнь продолжается. Она прекрасна.


Уже вернувшись домой, Олег Афанасьев, описал свои впечатления от экспедиции на Чогори.


«К-2…Когда-то, в начале и середине 90-х, мы засматривались одноимённым фильмом, в котором два американца поднимались на «Гору-убийцу». Мы спорили со своими будущими жёнами и доказывали им, что это разумно, когда из двоих хотя бы один выживает, вместо того, чтобы умереть рядом со своим другом.

А сами втайне надеялись, что жизнь не поставит нас перед этим выбором, потому что мы не такие сильные, чтобы умереть рядом с напарником, но и не такие трусливые, чтобы бросить его умирать. Фильм был ужасного качества, но мы копировали его и передавали из рук в руки, как Библию.

Потом был перид, когда мы стали почти нищими, но мы были молоды – не думали о хлебе насущном и на последние деньги покупали себе дорогущие ботинки с гортексом, а на занятые отправлялись на очередные сборы.

Открылись границы, и несколько русских смогли прорваться к этой Горе. Затем появился фильм «Вертикальный предел». Мы плевались, говорили, что это полный отстой, но сами смотрели по несколько раз, потому что это был фильм о Горе, о которой даже мечтать как-то не скромно. И даже то, что в 2000-м мы сходили на Эверест, ничего не меняло.

Мы ходили в горы, совершали восхождения в разных районах и втайне, в глубине души, надеялись, что вполне возможно, когда-нибудь, может быть…

И вот из уст Ивана Ефимовича Аристова прозвучал вопрос, на который надо было дать однозначный ответ – мы лезем на К-2? Деваться было некуда. Пришлось сказать: «Да».

…Я долго не мог изложить свои мысли об этой экспедиции. Память вытаскивала не факты, а какие-то чувства, полуоттенки, следы поступков, песни, эмоции, физические ощущения и запахи. И я понял, что факты для меня на самом деле почему-то стали не главным. Ещё в базовом лагере, когда из-за обмороженных на Броуде пальцев ног стало ясно, что К-2 мне уже не светит, не было почему-то горечи, обиды на жизнь и на свою ошибку. Просто спокойно воспринял, что спортивная часть экспедиции для меня закончилась.

Я всегда был достаточно амбициозным и нацеленным на результат альпинистом. А тут – всё так спокойно.

Просто пришло понимание того, что эта наша альпинистская жизнь восхождением (точнее – невосхождением) на К-2 не закончилась. Она продолжается. Конечно, К-2 – супергора, но и она всего лишь страница в этой жизни. Надо идти дальше, и будут следующие горы.

Я не буду перечислять здесь факты. Я передам свои ощущения и мысли. Конечно, это исключительно субъективные мысли конкретного человека.

Главным ощущением, которое я долго не мог для себя сформулировать, стало осознание того, что ты находишься в своей тарелке – ты там, где тебе комфортно, где ты значим и всё, что вокруг, значимо для тебя. Это твой мир. Ты не гость и не хозяин в нём, ты – его часть.

Этому ощущению, наверное, способствовал мало-мальски накопленный жизненный и альпинистский опыт.

Когда в 28 лет я попал в экспедицию на Эверест, всё выглядело примерно так: «Ух ты! Это Непал? О, а это Гималаи? Вау! А это сам Эверест? А как на него залезть? Ух ты, а это иностранные альпинисты? А чё они такие слабые? А это вершина? Здорово! А домой когда полетим? Надоело всё!»

Через пять лет, когда мы организовали клубную экспедицию на Ама-Даблам, новым был сам процесс. Организационных проблем много, но они решаются, и тебя переполняет чувство удовлетворения от проделанной работы. Это впервые, и это интересно и эмоционально.

В экспедиции на Эверест я чувствовал себя новичком-высотником. На Ама-Дабламе я был новичком-организатором высотной экспедиции. А нынче в Пакистане я себя чувствовал уже как-то по-другому. И не то чтобы уровень мой слишком вырос, но новичком я себя уже не ощущал. Ты знаешь себе цену. И чего стоят остальные, тоже отлично понимаешь. Ты знаешь, как сделать следующий шаг и почему ты должен его сделать. Ты получаешь удовлетворение оттого, что чувствуешь, почему вокруг всё происходит именно так, а не по-другому. Ты в своём мире. Я думаю, нельзя утверждать, что это самый лучший мир, но это наш мир, мы его выбрали, мы его меняем и формируем. Мы в нём живём.

…И ещё одно чувство, которое осталось в памяти – российское братство. Мы и команда Козлова на К-2, на Броуде команда из Питера и трое из Москвы, потом на Броуд после Транго подошли красноярцы во главе с Колей Захаровым, в трекинг приходили родственники и друзья ребят, погибших в прошлом году на Чогори. Ты к человеку из России в такой глуши относишься по-другому, а тут не просто российские альпинисты, а большая часть наших знакомых и друзей. Эти встречи, это тепло общения – как раз то, что память чаще выталкивает на поверхность. Чаще, чем саму Гору и восхождение.

Если вернуться к сложностям на Броуд-Пике и Чогори, могу без ложной скромности сказать, что нам нужна была только погода и терпимая снежная обстановка. Нигде команда не останавливалась из-за слабости или неподготовленности. Если мы поворачивали вниз, значит, продолжение движения вверх объективно ставило под угрозу нашу жизнь. Приятно было сознавать, что рядом с любой другой командой мы выглядели очень даже ничего.

А сравнения, как ни крути, негласно всё же происходят.

Осталось очень приятное послевкусье от климата в нашей команде в этой экспедиции. Я имею ввиду не коньяк, который мы пили. Двенадцать уже давно сформировавшихся мужчин, почти каждый со своими тараканами в голове – это не лучший коктейль для команды. И здесь, я так думаю, практически всё зависит от лидера. Конечно, все должны изначально осознавать себя частью команды. Но это не каждому дано. А у нас была слаженная работа при минимальном проявлении командирских функций со стороны лидера. Характерным было даже окончание ежедневной радиосвязи с четвёрками – Иван Ефимович всегда спрашивал: «Какие планы на завтра?» Четвёрки сами оценивали свои силы и решали, что ещё они могут сделать для команды в этот выход. Было однозначное понимание общей цели и той работы, которую надо сделать. Можно много спорить по поводу тактики и стиля высотных восхождений, но, когда ты в команде, которая работает в заранее определённом стиле, тут уже надо просто жить и работать вместе со всеми.

Что мы и делали.

Ещё я наконец-то, после восемнадцати лет занятий, сформулировал для себя – какой мне альпинизм по душе. Экспедиционный.

Экспедиция – это когда далеко, долго и трудно. И «далеко» - здесь главный определяющий признак. «Долго» и «трудно» проявляются автоматически.

«Далеко» подразумевает оторванность от родных и близких, другую страну, оторванность от цивилизации. В такую экспедицию невозможно ездить три раза в году. Эта частота перечеркнёт всё, о чём я скажу ниже. В такую экспедицию нужно отправляться только с друзьями. И гора должна быть Горой такой, о которой мечтаешь. И альпинизм такой ценен не восходительской составляющей, а тем, что это восхождение сопровождает.

Такая экспедиция – как маленькая смерть. Я думаю (я ещё там не был и только догадываюсь), что в конце жизни человек оглядывается назад, возможно, думает: «Вот тогда-то надо было сделать не так, а вот здесь должен быть другой поступок, тут бы переделать, чтоб не было стыдно, и т.д.» А уже – всё! Жизнь закончилась, и ничего не переделать, годы прожиты, и перед человеком лишь результат. Так и в такой экспедиции. Ты постоянно передумываешь и смотришь на то, что там осталось внизу. И дело даже не в том, что здесь тебя может внезапно не стать. Просто на таком расстоянии и в таких условиях ты начинаешь подводить итоги, оценивать то, что успел сделать. И видишь, сколько ты не сделал, не сказал, не построил, не долюбил.

Если кто-то не знает, для чего он живёт, пусть отправится в такую экспедицию. Знание, ради кого хочется жить и что ещё нужно сделать приходит само. И главное отличие от смерти – тебе даётся шанс всё исправить. То, что ты успел натворить в жизни. Если не всё, то многое. «Господи, – думаешь, – да мне бы только вернуться… Да я же… Теперь-то я знаю…Это раньше я таким дураком был…»

Возвращаясь, дёргаешься, что-то пытаешься изменить, потом обрастаешь проблемами, суетой и… всё по-старому. И цветы жене только на 8-е марта, и друзьм звонишь уже после их дня рождения, и на могиле родителей уже давно не был, и английский забросил, и тренировки всё чаще пропускаешь.

Значит, пора в новую экспедицию.

А чудеса, которые нас окружают каждый день! Ты же их только там начинаешь видеть. Я уж молчу про роскошь человеческого общения, нет – самые обычные вещи. Ты обедаешь в кафе пиццей и соком, вечером ужинаешь курочкой жареной и выпиваешь бутылочку пива. Ты это делаешь, потому что надо кушать каждый день что-то, желательно вкусное и не вредное. И ты уже не помнишь, как ходил с Витьком в гости к питерцам под Броудом и они угостили хлебом чёрным из России. Мы принесли этот хлеб в наш базовый лагерь, и каждому достался крохотный кусочек. Мы вдыхали запах этого хлеба и улыбались как дураки. Мы боялись его есть. Это был кусочек того мира, который мы покинули и в который мечтали вернуться.

Как много у нас всего, ты можешь понять в такой экспедиции. Даже такие прозаические предметы, как тёплый унитаз в квартире, выглядят по-другому оттуда, потому что на высоте эта процедура у нас иначе как «подвигом» не называется. И юмора в этой шутке, если честно, мало. А первая ночь в гостинице на чистой белой простыне после стольких недель жизни в палатке на леднике!

Все эти мелочи только там обретают настоящую житейскую ценность. А по возвращении постепенно это забывается, блекнет и исчезает. И душа просится в новую экспедицию. Чтоб далеко, долго и трудно…»


К Ноеву ковчегу

Жадно глядел я на библейскую гору, -

видел Ковчег, причаливший к её вершине

с надеждой обновления и жизни…

А.С.Пушкин


Всё началось с того, что после долгих колебаний я отказался от участия в экспедиции на Тянь-Шань. Я бы с удовольствием написал с натуры пик Победы и Хан-Тенгри, но уже вволю поработал в мае, когда писал этюды на Фиште, и в июне – на Эльбрусе. Пора подумать о семье и озаботиться заработками.

Альпинисты отправились в горы, а я, изнывая в мастерской от жары и духоты, мазал кисточкой по холсту, пытаясь изобразить нечто, востребованное рынком.

Тут и раздался телефонный звонок Вартана Вартаняна, офицера запаса, генерального директора Краснодарской автомобильной компании «Эверест», знатока истории, мецената искусства и спорта, одного из спонсоров нашей экспедиции в Тибет в 2000 году.

- Здравствуй, дорогой! Знаешь о том, что нынешний год объявлен в России Годом Армении? Я собираю команду для восхождения на Арарат. Пошли с нами!


…Маневрируя в ночном небе, пожилой ЯК-42 трясся, пугающе скрипел и скрежетал. Вылет из Краснодара сильно задержался, и вместо полудня мы приземлились в Ереване утром следующего дня, отстав от запланированного графика на сутки.

Ереван великолепен! Город убедительно столичный – высотный, просторный, панорамный, очень солидный, интеллигентный. Здесь современность органично сочетается с древностью. Город расположен в разных уровнях – то поднимается на высоты, то спускается в ущелья, зависая выразительными силуэтами зданий над глубокими обрывами. Прекрасны храмы: то могуче-тяжеловесные, незыблемо устойчивые на вечных горизонталях своих каменных оснований; а то, устремлённые в высокую глубину неба, грациозно вырастающие из диких скал, словно балансируя над пропастями.

Замечательны архитектурные ансамбли и скульптурные памятники Еревана. Они пропорциональны, соразмерны друг другу и общему городскому пейзажу, который органично вписывается в природный ландшафт. Талантливо спроектированная и умно построенная из природного камня, здешняя архитектура очень скульптурна – она художественна, образна и человечна. А скульптура здесь удивительно архитектурна: монументально весомая, изысканно аскетичная, пластически ёмкая, декоративная, пространственная и структурная – без вычурности, дробности и примитивного натурализма. И ночная подсветка архитектуры и скульптуры в Ереване эффектна и выразительна.

Уютны многочисленные кафешки в прохладной тени густых деревьев. Здесь всегда подадут холодное пиво с солёным миндалём…

А вокруг стоят горы. Над ними царят светящиеся под солнцем снега Арарата. Он огромен и царственно величав.

За городом пейзаж почти библейский, абсолютно палестинский. Вокруг Еревана блеклые охристо-серебристые холмы, каменистые ступенчатые склоны с выгоревшей жёсткой травой, рассыпающимися скалами и редкими запылёнными рощицами. Как вокруг Иерусалима.


…Дорога поднимается всё выше и, по мере набора высоты, окрестные холмы вздыблеваются, превращаясь в горы. Удивительно видеть добротные красивые дома высоко на сухих безлесных склонах. Столько труда, любви и уверенности в этих строениях!

В двух автомобилях несёмся по глубокому узкому ущелью среди сосен, клёнов и ореха, меж высоких отвесных скал. В скалах темнеют отверстия – входы в пещеры, ограждённые от пропасти защитными стенками, сложенными из разноцветных камней. Это кельи, древние пристанища монахов-отшельников.

Бешеная скорость на крутых поворотах над обрывами – под весёлый дружелюбный трёп водителя, чаще глядящего на пассажиров, чем на дорогу. Гладкая чистота асфальта часто обезображена глинистыми следами оползней и селевых потоков.

Асфальт сменился старинной брусчаткой. Вдоль дороги – торговцы сувенирами и национальными яствами. И музыканты с национальными инструментами: дудят, звенят, бьют по струнам, барабанят и поют.

Прибыли. Входим в древний храмовый комплекс Гарни–Гегхард. Он вырублен в монолитной скале. Труд несметный! Сейчас ведётся реставрация – тщательно, уважительно, бережно. Одновременно идёт богослужение, как раз происходит крещение двух младенцев.

Мы, в майках с надписью «Россия – Арарат», привлекли общее доброжелательное внимание. Вартан по-русски и по-армянски пожелал всем мира, здоровья, добра, благополучия, благоденствия, радости и счастья. Все пожелали нам удачи, священник благословил на восхождение.

Восхищает, с каким вкусом и мастерством исполнено внутреннее убранство храма. Поражает, как органично и убедительно сочетается естественный рельеф дикой скальной породы с искусственной фактурой вырубленных в ней скульптурных рельефов.

Горят свечи, колышутся тени, звучат молитвы, поёт церковный хор. Ароматный густой воздух вибрирует в такт звучному песнопению.

…Вместе с прихожанами пытаемся забросить камушки в углубления высокой каменной стены перед входом в храм, чтобы исполнились задуманные желания.

Жара, камни раскалены. Но рядом ледяные прозрачные струи речной воды…


Приехали на Севан. Знаменитое озеро знаменито не напрасно. Оно как море – и размером, и цветом, и прозрачностью. И катера тут, и яхты, гидроциклы. И загорающие пляжники, очаровательные купальщицы.

Рядом с пляжем предприимчивые ребята предлагают желающим лошадей напрокат – покататься. Попробовали гарцевать и мы, да оказалось, что джигитов в нашей компании нет.

Нас семеро. Вместе со мной и Вартаном из Краснодара на Арарат собрались Виктор Затолокин и Виталий Заряднов – фотохудожники и видеожурналисты, классные туристы и альпинисты, горнолыжники и байкеры. Ещё живописец – тонкий колорист, мастер лирического пейзажа и психологического портрета Евгений Пузин. И, самый молодой, Эдуард Айрапетян – удачливый бизнесмен, мудрец и философ, при этом весельчак и балагур. Он обладатель симпатичного животика, который, любовно поглаживая, называет сексуальным амортизатором.

И ещё в составе экспедиции Лев Аршакович Саркисов из Тбилиси, невысокий, худощавый, добродушный, очень скромный. Лёва – великий альпинист с богатейшим и славным прошлым, многократный победитель всевозможных чемпионатов. В далёком советском прошлом – он старший тренер сборной команды Закавказского военного округа по альпинизму. Он зафиксирован в Книге рекордов Гиннесса как самый возрастной восходитель на Эверест.

…Высоко, на горе, над Севаном, два древних храма. В одном идёт служба. Священник (оказалось, его брат служит в Армавире) пожелал нам успеха в путешествии к вершине Арарата.

Долго будут сниться закатные облака над озером.

В Ереван возвращались уже по темноте, в сплошной многокилометровой колонне автомобилий. Свет стоп-сигналов впереди идущих машин, как огненная река, то стекающая из-под наших колёс круто вниз, то устремляющаяся к звёздному небу.


…На двух «мэрсах», один белый, другой чёрный, перенеслись в Первопрестольный святой Эчмиадзин, резиденцию Его Святейшества Верховного Каталикоса Гарегина Второго.

Знаменитой Эчмиадзинской церкви, построенной через два года после официального принятия Арменией христианства, уже более 1700 лет. Вдоль дороги к храму священные хачкары с датами их создания. Возраст и филигранная красота замечательной архитектуры и прекрасной скульптуры поражают и восхищают.

В церкви прекрасный музей: чудотворные иконы, огромные драгоценные фолианты, священные древние манускрипты, заветы великих учителей, хронология исторических событий, документальные свидетельства авторитетных очевидцев, хоругви, церковная утварь, портреты, головные уборы, посохи и одеяния выдающихся религиозных деятелей. И поразительная бесценная святыня – фрагмент окаменелой деревянной обшивки Ноева ковчега с изображением Святого Креста.

В подвале храма, под фундаментом алтаря, капище, случайно обнаруженное в 1958 году при выполнении работ по усилению фундамента. Здесь праведник Ной разжёг свой первый огонь, спустившись после окончания Всемирного потопа со спасительной вершины священного Арарата, или Масиса, как армяне называют эту великую Гору.


Из дневника:

«…