Geum.ru

I. Комната в Царском ~ Совершеннолетие Володи Дешевова Лида Леонтьева, Поездка на Валаам Нешилот Юкс и Юкси 7 дневник

Вид материалаДокументы

Содержание


Анна ахматова
Е.н. маслова - н.н. лунину.
ДНЕВНИК. 1947 год
А.а.исакова-соколова* - н.н.пунину
Н.н.пунин - н.к.бруни
Подобный материал:
1   ...   90   91   92   93   94   95   96   97   ...   107
^

АННА АХМАТОВА


Дорогою ценой и нежданной

Я узнала, что помнишь и ждешь.

А быть может, и место найдешь

Ты — могилы моей безымянной.

Август 1946. Фонтанный Дом

^

Е.Н. МАСЛОВА - Н.Н. ЛУНИНУ.


октября 1946 года. <Ленинград>

Глубокоуважаемый Николай Николаевич!

Хочется именно сейчас выразить Вам свою благодарность за Ваши чудесные лекции, всегда такие интересные, всегда так глубоко волнующие, всегда такие полные богатейших мыслей и чувств! Они никогда не изгладятся из памяти, и воспоминания о них будут согревать и освещать душу в самые темные минуты жизни. Многие и многие из нас, я знаю, будут вспоминать их с такими чувствами. И даже не вспоминать... Просто Ваши сло­ва будут всегда жить в душе... Не сомневаюсь, что очень скоро богатство и драгоценность Ваших слов будут вновь общеприз­нанными. Горячо желаю Вам здоровья, бодрости и спокойст­вия души.

Глубоко уважающая Вас Е.Маслова.

P.S. Простите, пожалуйста, мне эти строки. Все слова так бледны, так бессильны выразить то, что ощущаешь. Но нет ни­какой возможности удержаться хотя бы от этих бледных строк. Никогда не забывайте, дорогой Николай Николаевич, как Ва­ши студенты Вас любят и как всегда будут любить!
^

ДНЕВНИК. 1947 год


Январь

Смотрели с Тикой картины — премии, полученные на ки­нофестивале в Каннах, среди них цветной рисунок Пикассо — «голова». Очень сильная и совсем новая работа.<...>

«Голова» Пикассо классична в традициях русской ико­нописи. Она обладает еще одним свойством: быть соотнесенной с пространством зрителя. Иначе говоря, она не отброшена на плоскость, как всякая или почти всякая старая картина, но жи­вет в пространстве зрителя.

^

А.А.ИСАКОВА-СОКОЛОВА* - Н.Н.ПУНИНУ


<Май 1947 года. Москва>

Дорогой Николай Николаевич!

Нина сидит и пишет письмо Вам. Лева говорит ей слова, которые просит передать Вам. Я через нее послала Вам поклон. Но мне этого мало: мне хочется самой передать те чувства теп­лого уважения и сочувствия, которые я к Вам питаю.

Три образа запечатлевались во мне от Вас за все годы зна­комства с Вами.

Помню Вас в передней «кв. № 5» в Академии художеств в Петербурге. Времена «Мира искусства». Лева — еще совсем юнец — обращает мое внимание на благородство формы Ваше-

.го лба. Смотрю на Вас, и Вы мне подмигиваете. И сразу в во­ображении моем возникает представление такое: «Его уму, его духу тесно умещаться в коробочке его черепа. Вот источник про­исхождения этого его тика». Одеты Вы были изящно и просто, и модно по-своему.

Прошли годы. Вижу Вас в той же квартире № 5, Вы в кра­сивом новом кожаном костюме с блестящими стальными пряж­ками и застежками, в крагах... Революционный период. Вы — большевик*.

Прошли многие годы. Война. Вы в эвакуации в Сергиеве. Заехали к нам. Мне кажется теперь, что это было еще совсем недавно... На Вас был какой-то, кажется, холщовый потертый пиджачок, невзрачные брючки. Вы (уже!) дедушка, на лице у Вас начертана повесть многих страданий и дум. И каким же ми­лым, дорогим моему сердцу я Вас почувствовала!.. Милый, ми­лый Николай Николаевич! Сами того не замечая, Вы подошли к мученичеству! Только настоящие искатели Правды (Бога!) идут этим путем. Только сердца, в которых таится источник Веч­ной Любви, от него не отвращаются. Только подлинно мужест­венные души приемлют его до конца.

Простите, драгоценнейший друг моего сына, если я подни­маю какое-нибудь расстройство в Вашей душе. Еще совсем не­давно я не смогла бы ни с чем к Вам обратиться: мне казалось, что Вы питаете ко мне определенную антипатию. А может быть, Вы совсем меня не замечаете...

Во время Вашего последнего визита к нам (из Сергиева), когда мы с Вами оставались несколько времени вдвоем и побе­седовали, ~ Вы сказали Леве что-то хорошее обо мне. Это от­ворило двери моему всегдашнему доброму чувству к Вам и дало мне возможность сейчас, когда я узнала некоторые недобрые чувства о Вас*, не умолчать, а принести Вам самые лучшие, са­мые искренние чувства дружбы, любви и пожелания всего наи­высшего, что венчает жизнь человека. Простите!

Анна Исакова.

А.А.ИСАКОВА-СОКОЛОВА - И.Н.ЛУНИНУ.

июня 1947 года. <Москва>

Дорогой Николай Николаевич!

Я, конечно, буду рада, если Вы когда-нибудь по собствен­ной инициативе напишете мне, но слова, прочитанные мне Ле­вой из письма Вашего к нему, были мне уже радостью, которой хотелось моему сердцу, и три дня подряд это сердце озарялось радостью при каждом воспоминании о них.

Теперь едет к Вам мой Лев, посмотрите Вы на него, пого­ворите с ним, чутьем друга нащупайте его внутреннее состоя -

.ние и — как знать, - может быть, Вам лучше, чем докторам, откроется, что именно нужно для его восстановления. Он гас­нет, это ясно. И - странное явление! — по мере того, как сжи­гается как бы его плоть,— дух его обогащается и подымается, творчество богатеет. Это не я одна замечаю.

За все 53 года, что я его знаю (ровно 53 года назад он был еще в утробе моей, но брыкался и был уже почти готов к выхо­ду), он впервые обнаруживает тяготение к одиночеству, к со­средоточенности, потребность обособить себя от людей. На всем этом главным образом зиждется моя надежда на то, что впере­ди предстоит ему еще период нового, плодотворного «разверты­вания» его для телесности на земле. Если бы не это, я очень, очень боялась бы за него, за его жизнь.

Углубитесь в это, дорогой друг, подумайте и помогите в тех пределах, какие дает нам наша жизнь. Что делать? Чего искать? Куда его направить? Расспросите его и взвесьте все его планы!

Вот все, что я хотела сказать Вам и хотела бы с этим ру­копожатием влить в Вас необходимую силу, бодрость, терпение и надежду и веру, необходимые в наших тревожных и тяжких условиях!

Ирочку обнимите и поцелуйте за меня. Ее слова, послед­ние, обращенные ко мне — старухе, перед уходом от нас: «При­езжайте к нам!» — тогда и теперь звучат таким приятным, весе­лым перезвоном в моем усталом, переполненном сердце!

До свидания! Будьте здоровы! Анна Соколова..

июня

Все перекувырнулось у нас! Лева подробно описывает Вам почему. Я же все-таки посылаю Вам это письмо, Вы по край­ней мере будете знать больше о Леве.

Был такой случай: я обращаю внимание Левы на большую тетрадь на моем столе и говорю: «Когда я умру, возьми эту тет­радь именно ты и прочитай». А он, после некоторого молчания и раздумья, отвечает: «Бог знает, мамочка, кто из нас с тобой переживет другого». А ведь Лева не любит никаких жалких слов.

Я чувствую, что надо сделать какое-то большое усилие, по­ставить на карту все, что только возможно, но что именно надо -не знаю!

А.С.

^ Н.Н.ПУНИН - Н.К.БРУНИ.

апреля 1948 года.<Ленинград>

Дорогая Нина Константиновна.

Получил Вашу открытку и письмо спасибо. Давно соби­рался написать Вам, еще по приезде из Москвы. Похороны Левы произвели на меня такое светлое впечатление: как нежно и с какой благородной сдержанностью его любили; во всем, что происходило вокруг его гроба, чувствовался его такт; окружав­шие его как бы были повернуты к нему всем тем лучшим, что он некогда пробудил в них и воспитал; это был реальный след его совершенства и действительное доказательство его бессмер­тия.<...>

В Леве было что-то царственное, разумеется в архаическом смысле этого слова, что-то от греков и римлян. Я всегда любил смотреть, как он двигается и как ложились на стол его прекрас­ные руки.<...>

Меня беспокоит Ваше материальное положение; как спра­виться с двумя ребятами! Знаю, у Вас много энергии, ~ но все-та­ки трудно, а сейчас такое положение, что нелегко Вам сущест­венно помочь. Желаю, во всяком случае, бодрости и мужества. Хорошо, что у Вас есть с кем видеться и где можно собраться друзьям. Здесь этого нет; я остался один. Марта Андреевна бла­годарит за поклоны, шлет привет. Низко кланяюсь Ване и Вла­димиру Андреевичу*. Анне Александровне мой сыновний поклон. Целую Вас дружески. Пишите чаще, пишите.

Н. Пунин.

.