I. Комната в Царском ~ Совершеннолетие Володи Дешевова Лида Леонтьева, Поездка на Валаам Нешилот Юкс и Юкси 7 дневник

Вид материала

Документы

Содержание А.А.АХМАТОВА и Н.Н.ПУНИН: РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА П.в.митурич - н.н.пунину X. Фарфоровый завод Н.н.пунин- а.е.аренс-пуниной

Подобный материал:

• Экскурсии по Гродненской области, 50.92kb.
• Знамя Мира Рериха на Валааме, 35.21kb.
• «Нить судьбы», 276.34kb.
• «Нить судьбы», 276.09kb.
• Всё началось в 19ч. 00м. Как и во всяком сказочном государстве у нас в школе были различные, 8.53kb.
• Загородная поездка в мемориальный комплекс «Хатынь». Поездка в историко-культурный, 20.89kb.
• Боливийский дневник 7 ноября 1966 года, 1056.64kb.
• В фонд поддержки Володи Ланцберга, 16.58kb.
• «кижи + валаам + соловки» Москва – Петрозаводск – Кижи – Сортавала Валаам – река Шуя, 123.75kb.
• Конкурс рисунков Кл комната Кл комната, 157.14kb.

^

А.А.АХМАТОВА и Н.Н.ПУНИН: РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА*

<Май 1923 года>

П. Надо поговорить же, столько времени не виделись.

А. Конечно, мне было совсем пустынно. Пришел бы, если бы можно было поговорить свободно. Ты от меня отвыкаешь за сутки. Какой срам!

П. Я согласен не изменять кому хочешь, только не считай, что это конец.

А. Теперь уже я могу быть согласна или не согласна. На что? На что угодно.

П. Ан., родная, Ноченька. Я не могу больше так. Обещай мне, что больше никогда не будешь ездить в Мариинский театр и видеть М.М. Если не можешь — напиши.

А. 1 мая ст. ст. Ресторан Федорова.

За нами сидит какой-то писатель. Помню его портрет.

И дама меня знает. Не ... ли?

Это брат Алянского. Котий, не огорчайся; если я буду чув­ствовать, что ты любишь — ничего больше не надо.

П. Аник, что в любви ничего не переменить — даже не сто­ит говорить. Но у меня пропала всякая вера, что будем вместе.

А. В этом мы виноваты оба одинаково.

^

П.В.МИТУРИЧ - Н.Н.ПУНИНУ

5 июня 1923 года. <Москва>

Николай Николаевич.

Я в Москве с выводком, Санталово покинули. Не знаю, уда­стся ли привиться в Москве.

Видел «Русское искусство». Когда же не будет русского? а Земного Шара? Пора забыть «Аполлон». Я завидую Филонову, что он не попал в «Русское искусство» (под Ваш обзор)*. Будьте здоровы, привет всем. Рад, что ставите «Зангези»*. Удается ли? Тут уже супрематия не нужна.

Ваш П.Митурич.

С изданием плохо, не печатают. Поднимайте этот вопрос.

Необходимо: чтобы выставленные работы занимали по воз­можности меньше места (особенно графика)*. Расположить без просветов в неопределенном и негеометрическом порядке. Куби­ки (азбука) * — тоже. Ставить один на другие в свободных ком­бинациях против света (без бокового).

Фотографии можно расположить в геометрическом поряд­ке. Живописная азбука — это искание чисто живописных элемен­тов, не связанных ни с какими профессиональными ухищрения­ми и химическими эффектами и так называемыми секретными способами промышленной обработки материалов.

П. Митурич.

Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ.

июня 1923 года. <Петроград>

Ан.— мой, после вчерашних твоих слов все мне снилось: ты, и как мы, я с тобой, поехали в какие-то города и там чувствова­ли оба, что в чужих городах; ходили между людьми то на улице, то между открытыми скамейками театра (как на островах), то еще не помню где ~ среди людей мне попадалась одна женщина, к которой мне нужно было идти, и не шел, а она была то Галя, то Лиля, то вдруг под самое утро стала Дамой Луны и ждала ме­ня; ты всех их знала, а они тебя не знали; вид у тебя был гор­дый, в новом твоем костюме, и шла ты рядом и мимо, так имен­но, как ты идешь в самой жизни; помню твое бледное лицо под шляпой и то страшное, не имеющее надежды, преданное пре­дельно чувство любви, какое у меня бывает иногда к тебе и не бывало раньше никогда ни к кому другому. Проснулся с этим чувством и теперь чувствую тень от этого сна.

То, что ты сказала вчера - в самом деле страшная вещь: наши отношения, если так пойдет, приобретают совершенно уже небывалый вид, потому что я не чувствую никакого уменьшения нежной и глубокой радости от того, что могу видеть тебя и жить в том же городе. Но страшно то, что этой любви предстоят ка­кие-то такие испытания, какие невозможны, вероятно, почти ни­кому, если только я верно понимаю то, что чувствую. Все думаю больше всего об этих руках, если они будут чужими, когда в них столько дружбы, выражения связанности нашей друг с другом,— твои руки как будто единственный знак наших чувств, по кото-

.рому я слежу любовь. Странно, что я не чувствую боли от ска­занного тобой, а только какое-то обречение, светлую, спокойную, как то призрачное море, веру в любовь и в нелюбовь с тобою, как будто веру в тебя — так, вероятно, верят религиозные,— как будто у меня сверх чувства жизни еще оказалось такое же боль­шое чувство, проверяющее, оценивающее и собирающее жизнь. Страшно глубоко где-то во мне радость от тебя, полнота жизнью и счастьем, как теплое синее небо — так глубоко во мне, что ни проникнуть самому туда, ни оттуда поднять это я не умею. Что это такое? Я опять чувствую его как Веру, даже написать хо­чется «Biipy», как помнит глаз. Что же будет?

Не забывай, Ан., сегодня про меня.

Целую руки и лоб, милый любимый Друг. Н.


^ X. Фарфоровый завод т? «Человек, которому слепо можно верить» — Прогулки к взморью «Ночное по сещение» — Ревность - Сны — «Знаки нашего сред­невековья» - Абрамов — Пуни — Татлин — Поездка в Немиров-Подольский — Лекции в Киеве


^ Н.Н.ПУНИН- А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ.

июня 1923 года. <Петроград>

Дорогой друг мой Галочка, уже два дня, как получил твою открытку из Москвы, но засуе­тился и не написал сразу. Сегодня наконец немного солнца и на­столько тепло, что можно опять открыть окна. Неделя как тебя нет. Первые два дня было и грустно и легко, а теперь больше со­весть да вина перед тобой. И чем ты дальше, чем время больше со дня разлуки, тем виноватее вспоминаю тебя.

За последнее время у меня какое-то новое чувство к жиз­ни — особенно чувствую ее безмерность и вместе сознание своей ограниченности. Жадность к ней не ушла, но чаще слышу голос: этого не возьмешь, этого не получишь, и все чаще даже не смею помыслить прикоснуться к ряду явлений. Это и в работе, и в мыслях, и в жизни. Но по-прежнему нет и, вероятно, не будет никогда - линии, а какое-то окружение меня жизнью — чуд­ная она.

На заводе бываю ежедневно*, и тоже громадный крут ра­боты, а нужно выбирать, и чаще всего берешь то, что жизнен­нее в дне; так ото дня ко дню. И не жалею, только горечь оттого, что не всю ее, жизнь, взял, а ото дня ко дню — слишком, может быть, суетливо внешне. Кажущаяся суетливость — я ведь всегда один и тот же, и всегда полный и счастливый. Может ли быть счастливее меня человек? Какое-то блаженное, богатое, востор­женное чувство!

Был с Абрамовым на «Гадибуке»* — не понравилось — ерун­да, плохая пьеса. Второй номер «Русского искусства» скоро вый­дет без моей статьи о кубизме*. Третьего дня открыли выставку Митурича памяти Хлебникова. Татлин продолжает безумство­вать, свозит со всего города ломаные моторы и куски железа, ме­ди и т.д.

Ирина не изменилась, мы с нею дружны и спим хорошо. Сло­вом, жизнь, как и при Вас — идет себе да идет.

.Галочка, а ты как — скучаешь или привыкла, тихо ли тебе или снятся дурные сны, уверенно споришь с Андреем* — было бы интересно его повидать... Тихо сейчас, день, плохое, негустое солнце, Ира спит. В окно пахнет сирень, только еще распусти­лась!