I. Комната в Царском ~ Совершеннолетие Володи Дешевова Лида Леонтьева, Поездка на Валаам Нешилот Юкс и Юкси 7 дневник

Вид материала

Документы

Содержание ВЫПИСКА из паспорта А.Е.Аренс-Пуниной ДНЕВНИК. 1917 год

Подобный материал:

• Экскурсии по Гродненской области, 50.92kb.
• Знамя Мира Рериха на Валааме, 35.21kb.
• «Нить судьбы», 276.34kb.
• «Нить судьбы», 276.09kb.
• Всё началось в 19ч. 00м. Как и во всяком сказочном государстве у нас в школе были различные, 8.53kb.
• Загородная поездка в мемориальный комплекс «Хатынь». Поездка в историко-культурный, 20.89kb.
• Боливийский дневник 7 ноября 1966 года, 1056.64kb.
• В фонд поддержки Володи Ланцберга, 16.58kb.
• «кижи + валаам + соловки» Москва – Петрозаводск – Кижи – Сортавала Валаам – река Шуя, 123.75kb.
• Конкурс рисунков Кл комната Кл комната, 157.14kb.

^

ВЫПИСКА из паспорта А.Е.Аренс-Пуниной

Означенная в сей паспортной книжке Анна Евгень­евна Аренc, 3-го июля 1917 г., в церкви Константинов-ского артиллерийского училища в г. Петрограде, повен­чана с сыном статского советника, секретарем совета Художественного отдела при Русском музее Императо­ра Александра III, Николаем Николаевичем Луниным. В чем подписью и приложением церковной печати удо­стоверяю. Настоятель церкви Училища, протоиерей Владимир Афанасьев. Июля 3 дня 1917 г.

^

ДНЕВНИК. 1917 год

4 августа

Хаос, силы столетий. На перегоне между двумя станция­ми, в Могилевской, кажется, губернии, поезд внезапно остано-

.вился*. Мы вылезали из окон от любопытства. Свалился, ока­зывается, солдат. Остался жив, зарылся в песок и теперь бе­жал, догоняя поезд. Добежал, молодой, с красной кокардой, взволнованный, растерянный, запыхавшийся. Лицо было серь­езно, прошел мимо меня неуверенной и ломаной походкой: оче­видно, все-таки сильно ударился. У своего вагона был спрошен товарищами: почему упал? — Сидел на площадке, свесив ноги на подножку, задумался и упал. Это великий народ, вываливаю­щийся с поездов от задумыванья?

«Социализму в России, как и везде, не суждено пока реали­зовать своих идей только потому, что он не государственный».

«Керенский, может быть, очень умен и очень мил, но ни кру­пицы государственного ума».— Общие мнения..

августа

Если бы я прожил жизнь, не возбудив ни в ком из окружаю­щих меня людей чувства сострадания, я бы считал, что жизнь пройдена достойно.

Я люблю толпу за то, что она не возбуждает во мне чувства сострадания, даже когда гибнет.

К черту индивидуалистическое и личное чувство, хочу жить только коллективом.. августа

«Русский мужик Бога слопает» — русская пословица.. августа

Ночь глубочайшей тревоги. Город опустел, ничего не узна­ешь, что думает эта тысяча разговаривающих, читающих на хо­ду листки, перешептывающихся и в конце концов таинственно замолкающих людей. Жуткая глубина. Корнилов под Петрогра­дом*. Восемь тысяч — сто тысяч; в Дне - в Павловске. Генерал Корнилов — в скольких сердцах сейчас в Петрограде это имя ро­ждает радостный трепет, в скольких — ненависть, страх, прокля­тие? Кто отделит одних от других? В толпе на углу Невского око­ло газетчиков? О, столь многие смотрят исподлобья, столь многие молятся тайно.

— Смерть изменнику, предателю, недаром его немец выпус­тил*,- заявляет неожиданно и прямо какой-то солдат.

Молчат, странно молчат, не смотрят в лицо солдату, про­должают считать, сколько же в распоряжении генерала Корни­лова войск.

Не ночую дома у жены, ночую в своей комнате (Галя уе­хала)*. Зарядил револьвер, ложась спать. Одиночество, тоска,

.страдания, Россия... Жду, что утром будет бой на улицах, тре­вожно прислушиваюсь к малейшему шуму — не канонада ли. Ве­тер гудит; сегодня страшный западный ветер. Сколько дней или часов еще буду жить?.

августа, утро

Ничего, никаких известий. Даже какая-то мертвенность в людях. Или ждут, или устали? Несчастный народ, великий не­счастный русский народ.

Вечером

Видел, как уходили в Лигово семеновцы, в походном поряд­ке, с пулеметами. Толпа, не войско. Банды. Лица будничны и бесцветны. Подмигивают, хихикают, курят в строю, неумело подбрасывают винтовки на плече, офицеры улыбаются неотчет­ливо, некоторые сосредоточенно серьезны. Этим войскам не ус­тоять в бою с янгушами*.

Уже к вечеру по Невскому прошел 2-й Балтийский экипаж по направлению к Николаевскому вокзалу. Шли бодро, полуро­тами; их провожала толпа негромким, робким и беглым криком «ура». Кажется, все войска выведены за город. Город заметно пуст. Ждут, ждут с совершенно необычайной странной тревогой.

В эти самые дни император Вильгельм говорил в Риге: «Жатва обильна. Владыка воинств снова внял молитвам нашим». Таким языком не обладают ни Ллойд Джордж, ни Керенский..

августа*

Итак, «корниловщина» не удалась не потому, что не могла удаться, а потому, что была в руках, по-видимому, совершенно бездарных. История расскажет о стратегических, моральных, психологических, волевых ошибках Корнилова. Мы же продол­жаем наш высокий подвиг — осуществлять одну из обширнейших идей европейского человечества.

(В моих кругах, да и в широких кругах мелкого городского люда (не солдат и рабочих) к Корнилову глубокие симпатии и сострадание.)


1 сентября

Вот он, революционный город в годину бедствий — голод­ный, развратный, испуганный, выползший, могучий и нелепый. Некоторые (Федор Сологуб) утверждают, что теперь он стран­но напоминает Париж.

Когда идешь толкаясь между всеми этими буржуа, распоя­санными солдатами в желтых полуботинках, бесчисленными

.торговцами, уставившими лотки на самых панелях, проститут­ками и маклерами, между всеми этими друг друга обгоняющи­ми и праздношатающимися людьми, мимо «хвостов» у табачных, мясных, хлебных, мимо афиш, наклеенных поверх афиш, идешь, оглушенный гудками автомобилей и грохотом грузовиков, все дальше, вперед со своей идеей и со своей волей — чувствуешь то­гда, как невидимо везде, вытягиваясь и сокращаясь, ползет сплетня. Сплетня о Швеции, о Керенском, о Чернове, о «собачьих депутатах», о Германии, о Риге, об армии, ах, обо всем, что толь­ко может прийти на язык в настоящее время толпе. Сплетнича­ют, спекулируют и подхихикивают. Нет класса и нет звания, ко­торое мешало бы заниматься спекуляцией: видишь поручиков, нашептывающих захудалому жиду свои предложения и свои це­ны, видишь дам в меховых пелеринах, записывающих в карман­ные книжки под диктовку какого-то нестерпимого жулика циф­ры и адреса; мальчики услужливо трутся около кучек у входа в кафе, франты вытягивают шеи вдоль улицы; тут же проститут­ки хохочут и тащат за рукава мужчин, и мужчины изящным жес­том за подбородок успокаивают их «апети», удовлетворяя свой и возбуждая себя — вот он, революционный Невский; столица ве­ликого народа в годину бедствий.