Geum.ru

Проект Харуки Мураками: аутсайдер, его стиль и поиски утраченного времени биография

Вид материалаБиография

Содержание


2.2. Попытка переноса контркультурного дискурса на культурное пространство современной Японии
2. Проект Харуки Мураками: аутсайдер
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

^ 2.2. Попытка переноса контркультурного дискурса на культурное пространство современной Японии


Проблему контркультуры, вопрос о её сущности и роли трудно обойти в исследованиях постиндустриального общества.

С середины 70-х гг. XX в. в развитых западных и некоторых восточных странах происходят глубокие изменения, в результате которых формируется новое общество. Его природа во многом остается неопределенной. Известно, что эти изменения наиболее адекватно описываются теорией постиндустриального общества, основу которой заложил американский социолог Д. Белл. Свою концепцию он изложил в книге «Грядущее постиндустриальное общество» (1973).1 Постиндустриальное, информационное общество, как и любое другое, характеризуется своей специфической культурой, которая получила название постмодернистской культуры. Как одна из её основных характеристик называется крайняя фрагментарность, раздробленность на множество контркультурных течений и субкультур, граничащая с культурной изоляцией отдельных социальных групп. Причем, по мнению Белла, постмодернистская парадигма не соответствует духу постиндустриального общества, разрушает его нравственный фундамент и культурную целостность. Это противоречие между экономическими процессами, ведущими к глобализации, и процессами культурными и является причиной кризисных состояний современного общества. Массовая же культура, напротив, оценивается Беллом крайне положительно как способная сплотить всё человечество и дать доступ к лучшим достижениям искусства прошлых веков самым широким массам.2

Но в последнее время начинает преобладать иная оценка феномена контркультуры в постиндустриальную эпоху. В рамках элитарных концепций культуры, начало которым положил ещё Ф.Ницше, а в полной мере развил испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет,3 массовая культура рассматривается как продукт усреднения и неизбежно связанного с ним упрощения в угоду широким массам, далеким от высокого искусства, а контркультура – как протестная реакция на её бездуховность, безыдейность и коммерциализированность. Четкое противопоставление массовой культуры и контркультуры прослеживается, например, в работах российского культуролога С.П.Мамонтова.4

Японское общество совершило в последние десятилетия невиданный экономический прорыв, названный «японским чудом», и, без всякого сомнения, вступило в постиндустриальную стадию развития. Это не могло не оказать влияния на культурную ситуацию в стране. Однако в японском языке

_____________________________________________________________________________

1 – см. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. — Москва: Академия, 1999 – 783с.

2 – см. Bell D. The cultural contradictions of capitalism. – New York : Basic books, 1978. – 301р.

3 – см. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. / Пер. А.Гелескул. – М.: АСТ, 2008. – 347 с.

4 – см. Мамонтов С.П. Основы культурологии. – М.: Олимп, 1999. – с. 147-154.

даже нет терминов, точно соответствовавших бы понятиям массовой культуры и контркультуры в западной научной литературе.1 С большой осторожностью эти понятия применяются относительно Японии и зарубежными исследователями.

В этом отношении интересна статья Е.Катасоновой,1 отечественного ученого-историка, полностью посвященная рассмотрению вопросов массовости и элитарности в культуре Японии настоящего и прошлого. Элитарная культура существовала в Японии с давних времен и сохранилась до наших дней. Это была культура императорского двора и самурайства. Как яркий пример её приводится театр Ноо. Возникновение массовой культуры происходило в эпоху феодализма и было связано со становлением городской культуры и новых видов искусства, восприятие которых было доступно простому человеку, например, театра Кабуки. Сегодня Япония в области популярной культуры способна составить конкуренцию США в мировом масштабе. При этом даже на уровне терминологии в японской, как и в других восточных культурах, отсутствует четкое разделение понятий «массовая» и «народная» культура. К тому же, в силу тенденций общих для всех постиндустриальных обществ, размываются границы между традиционной культурой и популярной, элитарной и массовой. Развитие элитарной культуры в значительной мере стало определяться авангардизмом, постмодерном.

Япония на протяжении всей своей истории оставалась довольно замкнутой и консервативной страной. Идеологические веяния Запада заявили там о себе только в послевоенное время. Значительный материал об этом периоде в истории Японии собран известным русским японоведом А.Н.Мещеряковым в его книге «Быть японцем».1 Хотя автор и не рассматривает проблемы развития Японии Новейшего времени с _____________________________________________________________________________

1 – см. Handbook of Japanese Popular Culture. Edited by R.G.Powers and Hidetoshi Kato. – N.Y.: Greenwood Press, 1989

культурологической точки зрения, но упоминает немало весьма показательных фактов.

С оккупационными американскими войсками в Японию хлынули джаз, позднее вытесненный тяжелым роком, плакаты фривольного содержания, комиксы и голливудские кинофильмы. Страна потеряла своё прошлое. Автор нашумевшего эссе «О декадансе» Сакагуни Анго после объявления о небожественном происхождении императора писал: «Все мы теперь стали просто людьми». До войны самым употребительным словом в пропагандистских речах было «кокутай» - «тело страны», с которым японцы отождествляли свою жизнь. Теперь писателем Тамура Тайдзиро был запущен термин «никутай» - «“живое тело” грешного человека, не желающего умереть и требующего удовлетворения своих плотских потребностей». Впервые в настроениях японцев зазвучал неприкрытый гедонизм.2

С разрушением привычной картины мира и системы ценностей связан также рост индивидуализма, продолжающийся в Японии по нарастающей вплоть до настоящего времени. Социологические опросы показали, что в последнее десятилетие всё больше молодых людей отдают приоритет не карьере и не высокому положению в обществе, а любви, семье и творческой самореализации.3 Однако, японские философы и социологи, например Ямадзаки Масакадзу,4 опубликовавший в последние годы несколько работ, посвященных сравнительному анализу и поиску путей взаимопонимания Западной и Восточной цивилизаций, видят японский индивидуализм как мечту об обществе, состоящем из свободных индивидуальностей, каждая из которых стремится внести достойный вклад в его строительство, считая это фундаментом собственного процветания. Но само возникновение такого _____________________________________________________________________________

1 – Мещеряков А.Н. Быть японцем. История, поэтика, сценография японского тоталитаризма. – М.: Наталис, 2009. – 592с.

2 – Мещеряков А.Н. Указ. соч. – с.504 -506

3 – см. Материалы VIII Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Серия “Symposium”, выпуск 34. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2005. – с.190-196

4 – Yamazaki Masakazu. Individualism and The Japanese. / Translated by Barbara Sugihara. – Tokyo: Japan Echo Inc., 1994. – 175 p.

вопроса в серьёзной научной литературе уже свидетельствует о значительных изменениях в менталитете японцев.

Подъем самосознания личности, усталость от долгих лет тоталитарного режима в стране вызвали к жизни идею бунта. Знаменитый писатель Дадзай Осаму в повести «Закатное солнце» (1947) устами своей героини сказал: «Идея революции меня не увлекала, влюбляться я тоже не влюблялась. Люди, умудренные опытом, поучая нас, твердили, что на свете нет ничего глупее и отвратительнее революции и любви. В довоенные и военные годы мы принимали их слова за истину. Но после капитуляции перестали доверять своим умудренным опытом наставникам, нам стало казаться, что в настоящей жизни всё совсем по-другому, что они жестоко обманывали нас, уверяя, что виноград-то зелен, а сами прекрасно знали, что на свете нет ничего прекраснее, упоительнее революции и любви. Человек рожден для революции и любви».1 В 1960-1980 гг. начался новый рост влияния коммунистической партии Японии. В конце 60-х страну потрясли студенческие мятежи. Бестселлерами тех лет были книги Сартра, Жида, Камю.2 Пышным цветом начали цвести все западные молодежные субкультуры, а затем появились и оригинальные японские.

Таким образом, Японии удалось догнать и перегнать Запад в развитии не только экономики, но и разнообразных культурных тенденций. Е.Катасонова отмечает, что японское общество сталкивается сегодня с теми же проблемами культурного развития, какие возникают в любом постиндустриальном обществе: вытеснение высокой духовной культуры массовой культурой; аксиологическая трансформация – отказ от духовных ценностей в пользу материальных, формирование менталитета потребителя; нарастание индивидуализма, т.е., предпочтение личного блага интересам общества; фрагментарность культуры, сочетающаяся со «смешением жанров», наложением её подсистем друг на друга.1 Сходные вызовы должны _____________________________________________________________________________

1 – цит. по Мещеряков А.Н. Быть японцем. – М.: Наталис, 2009. – с. 507

2 – см. Мещеряков А.Н. Указ. соч. – с. 509

порождать сходные ответы в обществах, находящихся на одной стадии развития. В культуре Японии легко заметить существование протестных по отношению к постиндустриальным ценностям течений. Однако само понимание культуры в японской традиции отлично от западного. Такие термины как «контркультура» можно применять к Японии лишь с известными оговорками. За недостаточной изученностью подобных аспектов японской культуры отнесение какого-либо её артефакта к продуктам контркультуры требует, по-видимому, достаточно подробного и доказательного анализа. Контркультура может быть скрыта и не выявлена и в литературных и в других произведениях искусства, что и затрудняет идентификацию контркультурных признаков.

Однако, некоторые современные исследователи, касающиеся в своих работах вопросов контркультуры в Японии, говорят о них достаточно поверхностно, легко употребляя этот термин в отношении довольно спорных явлений, ставя, таким образом, само понятие контркультуры под угрозу профанации и девальвации.

Например, А.Ю.Акулов, специалист по истории айнов (народа, исконно заселявшего Хоккайдо), в своей рецензии на роман современной японской писательницы Трэси Нонно «Догони меня волна» затрагивает проблему контркультуры, говоря о так называемых «ню:ха:фу» – транссексуалах, которые и являются главными героями романа.

Слово «ню:ха:фу» образовано от английского «new half» (досл., новая половина) и выражает отказ от традиционной оппозиции мужского и женского. Слово «ха:фу» (half) ранее использовалось в японском для обозначения человека, рожденного от смешанного брака японца и иностранца. Таким образом, в названии «ню:ха:фу» проводится параллель между смешанной расой и смешанным полом: и то, и другое не воспринимается японским обществом как нечто нормальное, закономерное. _____________________________________________________________________________

1 – см. Катасонова Е. Массовая культура. Японское прочтение. // Азия и Африка сегодня. – 2007. - №7. – с. 93-100

Однако А.Ю.Акулов отмечает, что в последнее время транссексуалы также оказались вписаны в рамки, определенные мейнстримом: они работают в индустрии шоу-бизнеса и развлечений. Но часть культуры ню:ха:фу, существующая вне этих рамок может, по мнению А.Ю.Акулова, быть названа контркультурой ню:ха:фу. Контркультурные тенденции усиливались с начала 1990-х гг. с подъемом правозащитного движения и ростом внимания к ню:ха:фу со стороны СМИ.1

Несомненно, всё это внесло вклад в расшатывание стереотипов традиционно конфуцианского японского общества, где до сих пор человек не может считаться полноправным его членом, пока не вступит в брак. Именно неспособность ужиться в существующем ныне обществе с его моралью и нормами делает ню:ха:фу «контркультурными». Но в то же время нельзя не отметить, что проблема гомосексуализма, хоть и является важной в современном мире, но затрагивает сравнительно небольшой круг людей. А какие другие ценности и модели поведения, не имеющие связи с данной проблемой, утверждают и отстаивают ню:ха:фу не вполне ясно, по крайней мере, из рецензии на роман. Терпимость к различного рода меньшинствам стала одной из основных установок и западных контркультурных течений, но всё-таки далеко не единственной установкой. Узость решаемых проблем ставит ню:ха:фу скорее в переходное положение между субкультурой и контркультурой.

Другой публикацией, обращающейся к проблемы контркультуры в Японии стали культурологические очерки Дмитрия Коваленина под названием «Письма из Хиппонии». В 2005 году они вошли в книгу «Коро-коро. Сделано в Хиппонии». Дмитрий Коваленин – филолог-японист, переводчик и журналист, 12 лет проживший в Японии и впервые познакомивший русских читателей с произведениями Харуки Мураками. _____________________________________________________________________________

1 – см. Материалы VII Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Серия “Symposium”. Выпуск 33. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. – с.54-58


Первая часть «Писем из Хиппонии»1 появилась ещё в 1989г. и была опубликована в журнале «Дружба народов», получила его приз за эссеистику.

Помимо остроумных наблюдений над повседневной жизнью и особенностями менталитета японцев, из «Писем» Коваленина можно извлечь несколько довольно значимых культурологических теоретических идей. В частности, это замечание о том, что разница между культурами Японии и Запада в принципе настолько велика, что довольно трудно дать ответ на вопрос о наличии контркультуры в Японии, пользуясь терминами, разработанными для Западной культуры и связанными в нашем сознании с её реалиями. Но сказать, что контркультуры в Японии нет вообще, значило бы поставить под вопрос её существование как универсального механизма культурной динамики, а не исторического явления, да и поставить под сомнение существование культуры в целом как феномена, общего для всего человечества, и поэтому обладающего какими-то закономерностями во всех своих многообразных проявлениях. Если мы хотим приблизиться к пониманию сущности контркультуры и всей культуры, нужно отбросить привычное предметное наполнение понятий и взглянуть на них шире, не пытаясь их «приладить к совершенно чуждой реальности».2

Таким образом, если понимать контркультуру как набор духовных ценностей и поведенческих норм, противоречащих общепринятым, то логичным будет сделать вывод о том, что японская контркультура настолько же отличается от западной, насколько от западных отличаются японские общепринятые ценности и нормы.

Например, стремление к коллективным формам деятельности и творчества, пропагандировавшееся коммунами хиппи, для Японии является исторической традицией, берущей своё начало от возделывания риса, гравюр и театральных трупп, а сегодня в полной мере воплощающейся в _____________________________________________________________________________

1 – см. Дмитрий Коваленин. Коро-коро. Сделано в Хиппонии. – М.: Эксмо, 2005. – 336 с.

2 – Коваленин Д. Письма из Хиппонии. [Электронный ресурс] : Литературный Интернет-портал «Словесность». URL: ссылка скрыта (Дата последнего обращения 20.03.2011)

корпоративной культуре.

Не было в Японии и протестантской этики, накладывающей строгий запрет на любые чувственные наслаждения, напротив, синтоизм был довольно терпим к ним.

В рамках того же синтоизма смерть традиционно воспринималась как часть жизни. Самоубийство никогда не считалось грехом, даже напротив – вопросом чести в культуре самурайства.

Эстетизм тоже, очевидно, развит у японцев в значительно большей степени. Стоит только вспомнить о популярных по сей день ханами (любовании цветущей сакурой), цукими (любовании полной луной), юкими (любовании снегом).

Интересно, что японский дзэн буддизм оказал значительное влияние на творчество контркультурных писателей Запада: Дж.Сэлинджера, Дж.Керуака, гештальт-теории Гудмена, и на всё движение битников. Особое распространение получили дзэновские идеи об избегании черно-белых оценок происходящего, позиции отстраненного наблюдателя, а также о необходимости максимального погружения в каждое мгновения для постижения сути бытия и своего «я». В этих положениях дзэн очень близок экзистенциализму.

В японском искусстве традиционными являются черты, распространившиеся в западном искусстве только в эпоху постмодернизма. Например, дневниковый жанр («никки») и эссе («дзуихицу») в литературе, размытые границы жанров; импрессионистичность, минимализм в живописи; максимальная условность в театре. Самобытные фантастические сюжеты в литературе («кайданы» - истории о призраках), поражающие воображение западного читателя, для Японии не являются новыми открытиями, а наследуются со времен Средневековья1.

Но чему же может противостоять контркультура в Японии?

Вернемся к «Письмам из Хиппонии» Д.Коваленина. Он достаточно красноречиво описывает некоторые особо яркие и бросающиеся в глаза западному человеку черты менталитета и современного быта японцев. Прежде всего, Коваленин отмечает максимальную рационализацию жизни. По его наблюдениям, среднестатистическая японская семья с трудом может позволить себе то, что может западная, не смотря на высокий уровень развития страны в целом (заработные платы высоки, но расходы на транспорт, связь, образование, недвижимость превышают западные). Поэтому японцы стремятся тратить свое время с наибольшей практической выгодой, заботясь о своем образовании, карьере, благополучии семьи и считая «специализацией» Японии технические достижения, а не философию, над которой задумываются мало, как и над своим «я». Культура Японии большей частью визуальна, популярностью пользуется манга, составляющая больше половины всех продаж литературы; она позволяет быстро и эффективно запоминать информацию. Выпускают также множество документально-развлекательных историй, явно выполняющих общественный заказ, в наглядной форме повествуя о необходимости создания японских предприятий за границей и т.п. Свой андерграунд существует и в Японии, но воспринимается большинством как чудачество и особого внимания не привлекает даже со стороны людей с ним знакомых. Половина современных японских писателей-лауреатов литературных премий живет за границей2. По мнению Д.Коваленина, истинными носителями японской культуры стали сегодня те, кто смог презреть её рамки и социальные структуры, не стремясь вскарабкаться на вершину карьерной пирамиды, как сегодня эта культура предписывает, а отдавая часть времени проникновению в её суть и многообразие3.

В принципе, довольно трудно уловить, какую именно мысль Коваленин пытается донести до читателя, так как он стремится всячески избегать _____________________________________________________________________________

1 – см. Япония. Как её понять: очерки современной японской культуры. Ред. Р. Дэвис, О.Икэно. – М.: АСТ: Астрель, 2006. – 317с.

2 – Коваленин Д. Письма из Хиппонии. [Электронный ресурс] : Литературный Интернет-портал «Словесность». URL: ссылка скрыта (Дата последнего обращения 20.03.2011)

3 – Ibid.

прямых оценок в своем эссе, предлагая лишь факты практически без каких-либо комментариев. Позицию автора можно проследить, пожалуй, лишь по выборке материала и ироничной манере повествования.

Основываясь на приведенных выше наблюдениях, можно сделать вывод о том, что в Японии контркультурные тенденции и течения, так же как и на Западе, становится реакцией на выхолащивание самой сути культуры, снижение её уровня ради массовизации, стремление превратить её в механизм идеологического давления и, как результат, потерю общепринятой культурой способности давать адекватный ответ на вызовы реальности, решать проблемы личности.

В отрыве от культурной среды Японии довольно трудно объективно определить и четко обозначить собственно контркультурные явления в её жизни. Учитывая принципиальную разность культур, классификация какого-либо артефакта как принадлежащего контркультуре требует отдельного обоснования и анализа. В рамках этой работы предполагается рассмотреть творчество современного писателя Харуки Мураками с целью выявить в нем контркультурные тенденции и по возможности наметить основные идеи японской контркультуры.


Таким образом, мы видим, что контркультура признается большинством исследователей (за редкими исключениями, напр., Н.Порро) как объективно существующий и значительный механизм культурной динамики, имеющий универсальный характер. Однако при этом часть ученых выделяет в этом феномене его разрушительную функцию, несущую угрозу для уже апробированных и ныне действующих форм социальной жизни, в то время как другие ученые подчеркивают творческий, обновительный потенциал контркультурных процессов, способный оказать оздоравливающее влияние на общество, когда старые системы норм и ценностей перестают отвечать изменяющейся действительности. Проблема контркультуры стала особо актуальной в постиндустриальном обществе, когда массовизация и вызванное ей усреднение начали лишать личность её уникальности, человеческие ценности стали вытесняться техноцентризмом.

Исходя из представлений о существовании закономерностей, общих для всех человеческих культур, логично заключить, что контркультура существует и на Востоке, в частности в Японии, особенно если принять во внимание тот факт, что Япония находится на той же стадии развития общества, что и страны Запада. Но при исследовании этого вопроса важно избегать прямого переноса тенденций с одной культуры на другую, в силу уникальности каждой из них. Контркультура в Японии должна противостоять японским традициям, но не западным.

^ 2. Проект Харуки Мураками: аутсайдер,

его стиль и поиски утраченного времени