Geum.ru

Санкт-Петербург Издательство "азбука" 2001 Nesmrtelnost ё Milan Kundera, 1990 Перевод с чешского Нины Шульгиной Оформление Вадима Пожидаева

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   33   34   35   36   37   38   39   40   ...   62

1




После обеда она поднялась в свой номер. Было воскресенье, в отеле не

ждали ни одного нового гостя, никто не торопил ее с отъездом; широкая

кровать в номере была все так же расстелена, как и утром, когда она встала.

Ее вид наполнил ее счастьем: она провела в ней две ночи одна, слыша лишь

собственное дыхание, и лежала во сне наискось, от угла к углу, словно хотела

своим телом обнять всю эту огромную квадратную плоскость, которая

принадлежала только ей и ее сну.

В раскрытом на столе чемоданчике все уже было упаковано: поверх

сложенной юбки лежало брошюрованное издание стихов Рембо. Она взяла его с

собой, поскольку в последние недели много думала о Поле. В пору, когда

Брижит еще не было на свете, она часто садилась позади него на большой

мотоцикл и катила с ним по всей Франции. С тем вре менем и с тем мотоциклом

сливаются ее воспоминания о Рембо: это был их поэт.

Она взяла эти полузабытые стихи, словно брала в руки старый дневник,

любопытствуя узнать, покажутся ли ей пожелтевшие от времени записи

трогательными, смешными, чарующими или не стоящими внимания. Стихи были все

так же прекрасны, но кое-что в них поразило ее: они не имели ничего общего с

большим мотоциклом, на котором они когда-то ездили. Мир стихов Рембо был

гораздо ближе человеку гетевской поры, чем современникам Брижит. Рембо,

предписавший всем быть абсолютно современными, был поэтом природы, бродягой,

в его стихах были слова, которые нынешний человек забыл или уже не способен

им радоваться: кресс-салат, липы, дубы, сверчки, орех, вязы, вереск,

воронье, теплый помет старых голубятен и дороги, в особенности дороги:

Голубыми вечерами пойду я по тропе, исколотый хлебами, бродить среди

густой травы... Не буду говорить, не буду думать ни о чем... И, как цыган, я

побреду куда глаза глядят путем природы и счастлив буду с ней, как с

женщиной... {Приводим стихотворение Артюра Рембо в переводе Виктора

Андреева: "В дремотных сумерках, в сапфирной тишине // Неспешно я пойду

тропинкой луговою; // Немятая трава исколет ноги мне, // Лицо омоет ветер

пылью дождевою. // Не стану говорить и думать - ни о чем; // Блаженствуй же,

душа, в любви неизъяснимой; // А просто, как цыган, я побреду вдвоем // С

Природой - счастлив, словно с женщиной любимой". (Прим. ред.)}

Она закрыла чемоданчик. Потом вышла в коридор, быстро спустилась вниз,

выбежала из отеля, бросила чемоданчик на заднее сиденье и села за руль.


2




Было полтретьего, пора пускаться в путь: она не любила ездить в

темноте. Но она никак не решалась повернуть ключ зажигания. Словно любовник,

который не успел сказать ей всего, чем полнилось его сердце, окрестный

пейзаж не давал ей уехать. Она вышла из машины. Вокруг нее были горы; горы

слева были яркими, сочного цвета, и над их зеленым абрисом сияли белые

глетчеры; горы справа были окутаны желтоватой дымкой, обратившей их в один

сплошной силуэт. Это были два совершенно разных освещения; два разных мира.

Она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону и решила напоследок

еще раз пройтись. И вышла на дорогу, которая, полого поднимаясь, вела через

луга к лесу.

Лет двадцать пять тому назад она приезжала с Полем в Альпы на большом

мотоцикле. Поль любил море, а горы были ему чужды. Ей хотелось заманить его

в свой мир; хотелось очаровать его видом деревьев и лугов. Мотоцикл стоял на

обочине дороги, а Поль говорил:

- Луг - не что иное, как нива страданий. Каждую минуту в этой

прекрасной зелени умирает какое-нибудь существо, муравьи медленно пожирают

живых червяков, птицы с высоты подстерегают ласку или мышь. Видишь эту

черную кошку, как она недвижно притаилась в траве? Она только и ждет, когда

настанет возможность убить. Мне противно это слепое прекло нение перед

природой. Ты думаешь, что лань испытывает в пасти тигра меньший ужас, чем

испытала бы ты? Люди выдумали, что звери не способны так же страдать, как

человек, а иначе им трудно было бы сми риться с сознанием, что они окружены

природой, которая не что иное, как убийство, сплошное убийство.

Поль утешался тем, что человек постепенно покроет всю землю бетоном.

Для него это было подобно тому, как если бы на его глазах заживо

замуровывали безжалостную злодейку. Аньес слишком хорошо понимала его, чтобы

упрекать в нелюбви к природе, мотивированной, если можно так выразиться,

чувством гуманности и справедливости.

А возможно, это скорее была совершенно обычная ревнивая борьба мужчины

за женщину, которую он хотел окончательно оторвать от отца. Поскольку именно

отец научил Аньес любить природу. С ним она исходила километры и километры

дорог, восхищаясь тишиной леса.

Когда-то друзья показывали ей из машины природу Америки. Это было

бесконечное и недоступное царство деревьев, рассекаемое длинными шоссе.

Тишина этих лесов казалась ей столь же враждебной и чуждой, как шум

Нью-Йорка. В лесу, который любит Аньес, дороги разветвляются на проселки и

на совсем маленькие тропки; по тропам ходят лесники. На дорогах - скамейки,

с которых можно обозревать окрестности, где пасутся стада овец и коров. Это

Европа, это сердце Европы, это Альпы.