Судьбы славянства и эхо Грюнвальда: Выбор пути русскими землями и народами Восточной Европы в Средние века и раннее Новое время
| Вид материала | Документы |
СодержаниеН. Р. Славнитский Н. В. Смирнов |
- Античность Средние века Новое время, 233.04kb.
- Я. Г. Риер аграрный мир восточной и центральной европы в средние века, 2957.02kb.
- Программа : Е. В. Русина, к и. н., Институт истории, Киев, нану. Проблемы политической, 2768.76kb.
- А. Б. Ковельман: Запрет на фигуративное искусство, изображение людей и тем более Бога, 440.23kb.
- Вопросы для подготовки к экзамену, 32.52kb.
- Материалы к итоговой к/раб по 2-ой части курса (Средние века, Новое время; мехмат–2010), 648.73kb.
- Современная система мо, где субъектом является государство, инструмент договора, соглашения, 2021.95kb.
- Государственная политика и управление, 33.87kb.
- Протоиерей Иоанн Мейендорф духовное и культурное возрождение XIV века и судьбы восточной, 310.58kb.
- Искусство стран ислама , 502.97kb.
^ Н. Р. Славнитский
Крепости Северо-Запада России в XVII в.
Система обороны северо-западных рубежей России в начале XVII столетия состояла из «линии» укреплений, куда входили Новгород, Псков, Ладога, Орешек, Ивангород, а также Корела. Однако в ходе Смутного времени Орешек, Ивангород и Корела были взяты шведскими войсками и при заключении Столбовского мирного договора 1617 г. отошли Швеции.
Оборонительные сооружения в Новгороде XVII в. состояли из трех линий укреплений: Каменного города (Кремля или Детинца), Малого (или Среднего) города и Большого (или Окольного) города. Каменный город состоял из стен и башен, сложенных в XIV–XV вв. из плитного и булыжного камня на известковом растворе. Высота стен равнялась 8–10 м до зубчатых бойниц, высота зубцов доходила до 1 м. Высота сохранившихся к этому времени 10 башен доходила до 25 м. Линия укреплений Детинца описывала замкнутую фигуру в виде неправильного эллипса. Вокруг стен Кремля находился ров, соединенный с Волховом и наполненный водой. Длина стен Кремля составляла 576 саженей. Малый (или Средний) город состоял из деревянных стен и 8 деревянных башен, расположенных по земляному валу, и повторял линию кремлевских стен в небольшом от них расстоянии. Малый город также был окружен рвом. Длина его равнялась 984 саженям (около 2 км). Эти укрепления располагали на Софийской стороне, то есть на левом берегу Волхова. Большой (или Окольный) город окружал обе стороны, на которые делился Новгород — Софийскую и Торговую. Деревянные стены и башни Окольного города были расположены по древнему земляному валу. Общая длина Большого города на обеих сторонах Волхова составляла 4532 сажени (около 9 км).
Так называемый Каменный город, расположенный на Софийской стороне, состоял из 11 башен (Пречистенской, Борисоглебской, Спасской, Покровской, Красной, Воскресенской, Владимирской и четырех безымянных) и соединявших их стен общей протяженностью 576,5 сажен (1228 м). Некоторые из башен были снабжены «шатрами». Ворота имелись в Пречистенской, Спасской, Воскресенской и Владимирской башнях. Кроме того, имелся каменный «роскат», расположенный между одной из безымянных и Покровской башней и соединенный с ними каменной стеной (Новгород Великий в XVII веке. Документы по истории градостроительства / Сост. А. Н. Медушевский. Вып. 2. М., 1986. С. 276–282).
Земляной город возник в 1582 г. Система его обороны состояла изо рва, шести отводных быков-бастионов и соединяющих их куртин. По периметру всего сооружения, повторяя его изломанные контуры, шел вал с деревянной стеной, рубленой тарасами. Кроме того, на оконечности бастионов в линии стен были возведены башни. Укрепления Малого города были геометрическими по плану, с равномерным распределением одинаковых бастионов, свойственных новоитальянской фортификационной системе второй половины XVI в. Вынос бастионов (около 50 м) за линию куртинного фронта равнялся половине длины их основания (горжи). Фас бастионов составлял 1/6 часть линии внутреннего полигона. Длина куртин равнялась удвоенному фасу. Бастионы были снабжены боковыми уступами, прикрытыми крыльями или орильонами. Благодаря этому фланки получили двухъярусную пушечную защиту (к этому прибавлялся и «высотный огонь» из башен). Малый земляной город полукольцом охватывал с напольной стороны каменные стены Новгородского детинца, представляя как бы первую линию их обороны (Кирпичников А. Н. Крепости бастионного типа в средневековой России // Памятники культуры. Новые открытия. 1978. Л., 1979. С. 490–491.).
Псковские укрепления состояли из пяти оборонительных поясов, сложившихся постепенно: Кром или Детинец (Псковский кремль), деревянные стены которого датированы VII–X вв., а каменные — X–XIII вв.; Довмонтов город или Довмантова стена — вторая половина XIII в.; стены посадника Бориса — 1309 г.; каменные стены Среднего города — 1375 г. (ей предшествовала деревянная стена, известная в середине XIV в.); стена окольного города: деревянная — 1465 г., каменная 70-х гг. XV–XVI вв. (Морозкина Е. И. Псковская крепость в конце XVII века // Псков через века. Памятники Пскова сегодня. СПб., 1994. С. 157).
Таким образом, укрепления Пскова также состояли из нескольких частей: Кремль-город, Довмонтов-город, Средний город, Крайний или Окольный город и Запсковье. Окольный город назывался также Большим городом. Каждый из этих «городов», составляющих часть Пскова, имел свои укрепления (которыми и отделялся от другого), состоявшие из окружающих эти города каменных стен и башен, сложенных из местного плитняка. В начале XVIII в. оборонное значение сохраняли стены и башни, окружавшие город с внешней стороны, то есть стены и башни Окольного города и Запсковья, а также стены города по р. Великая и левому берегу р. Псков. Внутренние же стены и башни Среднего и Довмонтова города практически потеряли свое значение как укрепления, хотя на них по-прежнему по традиции продолжали стоять артиллерийские орудия. Высота башен Псковской крепости, число которых достигало 40, достигала в некоторых случаях от 15 до 20 м. В стенах и башнях были «слухи» (подкопы в сторону противника). Длина наружных стен Окольного города вместе с Запсковьем и стенами Среднего города равнялась 3952 саженям (более 8 км).
Каменная крепость в Ладоге была возведена в начале XII в., ее стены первоначально имели высоту 8 м и толщину около 2 м. Естественно, что впоследствии она подвергалась неоднократным переделкам. Наиболее серьезная перестройка относится к концу XV в., когда здесь было по сути дела построено новое оборонительное сооружение, состоявшее из 5 башен высотой 16–19 м при ширине в основании 16–24,5 м, соединенных стенами высотой от 7 до 12 м.
Ее стены и башни сложены из местного плитняка и подчас очень крупных ледниковых валунов. Из отесанного известняка выкладывались их внешние поверхности, а валуны использовались как материал для забутовки.
В 1584–1585 гг. к югу от крепости было сооружено небольшое деревоземляное фортификационное сооружение, состоявшее из трех бастионов. Тогда же была несколько обновлена и модернизирована и сама каменная крепость.
В XVII в. общая протяженность фортификационных укреплений Ладоги достигала 154 саженей (332,64 м). В эту боевую линию входили три круглые башни — Климентовская (наиболее мощная), Стрелочная Раскатная, полукруглая Тайничная башня (снабженная в первом ярусе колодцем) и прямоугольная Воротная башня. Все башни ладожской крепости были трехъярусными, в поперечнике достигали 6–10 сажен (12,96–21,6 м), немного превышали по высоте смежные участки стен и располагались более или менее равномерно по периметру крепостного мыса на расстоянии 18,5–30 сажен (39,96–64,8 м) друг от друга. Входы в башни (за исключением Воротной) находились во вторых ярусах, совпадавших по уровню с поверхностью крепостного двора. Сообщение осуществлялось по внутрибашенным лестницам. С юга укрепление ограничивали земляной вал высотой 5,5 сажен (11,88 м) и ров глубиной 2 сажени (4,32 м).
Однако со временем стены и башни ладожской крепости стали приходить в упадок, что вызывало тревогу местных властей. В частности, в 1655 г. в донесении сообщалось: «от немецкого свейского рубежа город Ладога всего 30 верст, и ездят в государеву сторону мимо Ладоги немецкие посланники и гонцы и торговые люди приезжают почасту, и городовое нестроение видят» (Цит. по: Бранденбург Н. Е. Старая Ладога. СПб., 1896. С. 258.).
Наиболее полная картина состояния Ладожской крепости содержится в донесении воеводы Кулубакина, составленного в 1665–1667 гг. Он, в частности, отмечал: ни на одной башне крыш уже нет и все сверху начали обваливаться, а пятая, отделившись от стены, накренилась к Волхову и угрожает неминуемым падением. Стены также были без покрытий и сохранились еще почти полностью только в двух местах, на части северной половины западного фаса и на части восточного фаса, но они уже в это время осыпались; кроме того, в значительной степени оставалась еще сохранившаяся стена, составлявшая южную половину западного фаса, на которой только исчезли зубцы, замененные деревянными тарасами, по всему остальному протяжению ограды тянулись уже местами деревянные постройки из тарасов, взамен обвалившейся каменной кладки, местами же вновь возведенные целиком «деревянные рубленные стены» (южный фас и южная половина фаса восточного). Но и все эти пристройки в тот период были уже гнилыми и развалились.
В 1672 г. на восточном фасе исчезла уже средняя башня, которую пришлось разобрать «по нижний свод», и заменена рубленной стеной, а к 1676 г. провалились все полы в остальных башнях и засыпался колодец в Тайничной башне. В тот период в донесении отмечалось, что «тот каменный город весь стоит без кровли и без починки многие лета и в башнях мост от мокроты от дождю и от снегу все огнили и провалились, а наряд пушки стоят в башенных окнах на каменной стене».
В 1685 г. бои в стенах ограды, а также потайной выход из юго-западной башни были уже завалены совершенно; еще держались три четверти стен на западном фасе и северная половина восточного, но к 1692 г. рухнули и эти, за исключением южной половины западного фаса.
В 1699 г., когда Петр затребовал выписку из Новгородских описных книг о состоянии ладожской крепости, ему было доложено: «Город Каменный, а в нем башни и прясла стоят без кровли и без починки многие годы, и на башнях кровлей и в башнях мостов нет, от дождя и снега все сгнило без остатку и провалилось», в Деревянном городе все башни, мосты и ворота также сгнили и «валились врозь» (Лебедев Г. С. Старая Ладога в Северной войне // От Нарвы к Ништадту. СПб., 2001. С. 60).
Таким образом, состояние ладожской крепости к началу Северной войны следует назвать плачевным и признать, что данные укрепления вряд ли смогли бы выдержать правильную осаду. Новгород и Псков обладали довольно мощными и исправными, правда, несколько устаревшими укреплениями, но вполне могли выдержать осаду.
При этом во Пскове, начиная с 1620-х гг., были проведены довольно серьезные работы по модернизации крепости — было возведено 8 башен-фортов, осуществлены ремонтные работы стен.
Слиж Н. В. Война 1654–1667 гг. в восприятии жителя Великого княжества Литовского // Судьбы славянства и эхо Грюнвальда: Выбор пути русскими землями и народами Восточной Европы в Средние века и раннее Новое время (к 600-летию битвы при Грюнвальде/Танненберге). Материалы международной научной конференции / Отв. ред. А. И. Филюшкин. СПб.: Любавич, 2010. С. 293–295.
Н. В. Слиж
Война 1654–1667 гг. в восприятии жителя Великого княжества Литовского
Войны в трудах исследователей чаще всего предстают как история событий, военных стратегий, операций и т. д. Антропологические исследования показали возможность увидеть события с точки зрения того или иного человека. Война как событие трагическое вспоминается человеком крайне негативно и эмоционально, с болью и горем.
Историография войны 1654–1667 гг. имеет политическую окраску. О ней умалчивали, называли русско-польской. Только в последнее время появились работы, которые пробуют более объективно представить события тех лет. В них приводятся масштабы материальных и человеческих потерь (Ткачоў М. Вайна Расіі з Рэччу Паспалітай 1654–1667 гг. // Беларускі гістарычны часопіс. 1993. № 1. С. 83–90; Сагановіч Г. Невядомая вайна: 1654–1667. Мн., 1995; Wilczesk W. Spustoszenia wojenne w dekanacie Słonimskim w czase najścia moskiewskiego w połowie XVII wieku // Nasza Przeszlość. 2000. T. 94. S. 245–298; Бабятынскі К. Ад Смаленску да Вільні. Вайна Рэчы Паспалітай з Масковіяй (1654–1655 гг.) // Arche Пачатак. 2008. № 7–8 (70–71). С. 188–365; Kotljarchuk А. In the Shadows of the Poland and Russia. The Grand Duchy of Lithuania in the European Crisis of the mid-17 th century. Södertörns högskola, 2006). Работ, где бы были рассмотрены персональные переживания войны, не так уж много (Гардзееў М. Ю. Полацкія магістрацкія кнігі другой паловы ХVII ст. як гістарычная крыніца // Гісторыя і археалогія Полацка і Полацкай зямлі. Матэрыялы ІІ Міжнароднай навуковай канферэнцыі. Полацк, 1998. С. 76–79; Гардзееў М. Ю. «Под час небеспеченства од Москвы…» (актавая кніга полацкага магістрату за 1656–1657 гг. як крыніца па вывучэнні вайны 1654–1667 гг.) // Беларускі гістарычны агляд. 1999. Т. 6. Сш. 1–2. С. 202–221; Гардзееў М. Ю. Запісы-тэстаменты полацкіх мяшчан часоў вайны 1654–1667 гг. як пісьмовыя гістарычныя крыніцы // Гісторыя Беларусі: новае ў даследаванні і выкладанні: Матэрыялы Рэсп. навукова-практ. канф. Мінск, 27 сакавіка 1999 г. У 2 ч. Мінск, 1999. Ч. 2. С. 39–42; Сліж Н. Лёс шляхцянак у вайне 1654–1667 г. // Герольд Litherland. 2004. № 3–4 (15–16). С. 85–90). В данной работе мы бы хотели представить войну 1654–1667 гг. глазами очевидцев, через их судьбу и судьбу их близких.
Основными источниками стали личные документы, дневники и воспоминания. В них приводится информация не только про события, которые пережили авторы и их близкие, родственники, друзья, но и эмоции, личное отношение к происходящему. Война 1654–1667 гг. сильно повлияла на содержание документов, их формуляр, ведение делопроизводства (Гардзееў М. «Под час небеспеченства од Москвы...» С. 202–221). Фиксация приватных документов в книги земского, городского судов и магистратов была либо приостановлена, либо модифицирована. Государственные учреждения полноценно заработали после освобождения территории ВКЛ от московских войск. В судебных книгах за 1660–1670-е гг. содержится достаточно документов за 1650-е гг., когда они были составлены, но по причине войны не были зафиксированы сразу же в судах. Часто эти документы были написаны в плену, в разных городах России — Казань, Ярославль. Часть их была опубликована (Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губернии Витебской и Могилевской, хранящихся в центральном архиве в Витебске. Вып. 21. Витебск, 1891; Русско-белорусские связи во второй половине XVII в. (1667–1686 гг.). Сборник документов. Мн., 1972; Гардзееў М. «Под час небеспеченства од Москвы...» С. 202–221).
Наиболее интересными приватными источниками являются завещания. В них часто приводится обширная информация о ходе войны, обстоятельствах попадания в плен, условиях пребывания там. Особое место занимает беспокойство о семье. Авторы упоминают о судьбах супругов, детей, родственников. При распределении имущества после своей смерти учитывают и тех, кто попал в плен и чья судьба на момент написания завещания была неизвестна.
Документы этого периода очень эмоциональны. В них читается страх за себя, своих родных, неуверенность в завтрашнем дне, ненадежность происходящего. Явно присутствует состояние психологического шока. Даже когда люди писали про эту войну спустя много лет, они не оставались равнодушными при описании событий. Часто пережитый стресс сохранял свой след на психике людей до конца их жизни. К войне было очень негативное отношение. Документы демонстрируют ненависть к врагу, называя его тираном, неприятелем и т. д.
Особе место в источниках занимает описание повседневности, трудностей, бедствий, связанных с войной. Среди них отмечают голод, эпидемии, неурожай, плохие условия содержания в плену.
Военные события через призму личного восприятия предстают в ином свете. Когда они характеризуются с точки зрения военной стратегии, то в них оценивают профессионализм военачальников, количество убитых, раненых, захваченных в плен. Это идет как статистические данные. Но описания тех же событий от первого лица предстают в ракурсе трагедии и переживаний.
Смирнов Н. В. Военная кампания 1654–55 гг. на литовском направлении // Судьбы славянства и эхо Грюнвальда: Выбор пути русскими землями и народами Восточной Европы в Средние века и раннее Новое время (к 600-летию битвы при Грюнвальде/Танненберге). Материалы международной научной конференции / Отв. ред. А. И. Филюшкин. СПб.: Любавич, 2010. С. 295–300.
^ Н. В. Смирнов
Военная кампания 1654–55 гг. на литовском направлении
Одним из исторических стереотипов по отношению к военной истории допетровской России является представление о ее почти феодальном характере. Русская армия XVII в. часто ассоциируется с «ополчением», а боевые действия описываются в виде ряда «походов воевод». Между тем военные конфликты XVII в. в Восточной Европе уже мало отличались от европейских войн «нового времени». Четкое планирование военной кампании, маневренная борьба на нескольких операционных направлениях, борьба за коммуникации и вопросы снабжения армий стали обязательным элементом военных кампаний.
Впервые, в полной мере, новый характер войны в Восточной Европе проявился в крупнейшем столкновении XVII столетия — русско-польской войне 1654–67 гг. за Украину и Белоруссию. Кампании 1654–55 гг. представляют в этой войне наибольший интерес, так как представляют боевые действия войск России и Речи Посполитой, находящихся в наибольшей боеготовности. Кроме того, вмешательство третьих стран в конфликт (за исключением перешедших на русскую сторону казаков Хмельницкого) еще не влияло на ход боевых действий.
Военные действия 1654–55 гг. в Белоруссии делятся на три кампании: летне-осенняя 1654 гг. (наступление русских войск), зимняя 1654 г. (контрнаступление литовских войск), весенне-летняя 1655 г. (второе наступление русских войск). Эти операции не обойдены вниманием исследователей, однако в них в основном рассматривается ход событий и их внешнеполитический фон. В настоящее время наиболее подробно история борьбы в Белоруссии освещаются в работах А. Н. Мальцева, К. Бобятынского и А. Малова.
Анализируя кампанию 1654 г. с русской стороны, следует отметить две основных тенденции. Прежде всего, очевиден учет опыта Смоленской войны и желания избежать повторения ошибок событий 1632–33 гг.:
— Увеличение фронта наступления за счет создания отдельного соединения на северо-западном направлении (полк В. П. Шереметева), увеличение роли и численности армии на юго-западном направлении (полк А. Н. Трубецкого) и посылки войск на Украину (полки В. Б. Шереметева и Ф. В. Бутурлина).
— Активные действия русских войск против полевой армии Великого княжества Литовского под командованием великого гетмана Я. Радзивилла. Настойчивые действия полков А. Н. Трубецкого и Я. К. Черкасского привели к боям у Шклова и Шепелевичей (12 и 24.08.1654 г.) и разгрому литовской армии, решившему в итоге судьбу Смоленска и всей летней кампании.
— Тщательная подготовка и настойчивость при осаде Смоленска. Предварительное выдвижение осадной артиллерии позволило быстро перейти от блокады крепости к правильной осаде и предпринять быстрый штурм. Весть о разгроме литовской армии стала последним аргументом, заставившим капитулировать Смоленский гарнизон (29.09.1654 г.).
Второй чертой кампании стала ярко выраженная борьба за коммуникации и, главным образом, за Днепр. Контроль над рекой имел стратегически важное значение, т. к. она лучше других путей связывала два изолированных театра военных действий — Украину и Белоруссию. Ради борьбы за Днепровские крепости приходилось жертвовать успехам на иных направлениях. Так, в конце кампании все наличные силы, кроме северо-западной группировки, были сосредоточены на борьбе с двумя последними удерживаемыми врагом крепостями — Дубровной (взята 22.10.1654 г.) и Старым Быховым (взят запорожскими казаками в 1656 г.). К сожалению, решить задачу контроля над верхним течением Днепра удалось только к концу 1656 г., когда необходимость в нем отпала.
Новые стратегические решения не могли полностью отменить традиционные взгляды. На протяжении всей кампании было очевидно желание русского командования держать максимальное количество войск в главной армии. В эту политику вписывались и требования о прибытии под Смоленск запорожскому полку И. Золотаренко (обусловленные также и политическим расчетом) и отказ от движения на Украину полка А. Н. Трубецкого, который в октябре был возвращен к Дубровне.
К традиционным чертам действий русских войск следует отнести и осторожность в проведении кампании 1654 г. Несмотря на очевидное превосходство в силах (60–70 тыс. русских и 15–20 тыс. украинских войск против 30–40 тыс. польско-литовских), командование русской армии отказывалось от рискованных глубоких операций, предпочитая методичную борьбу за крепости. Следует отметить, что эти действия были успешными и обеспечили прочное удержание позиций в ходе литовского контрнаступления.
В свою очередь польско-литовское командование допустило ряд просчетов в подготовке кампании. Причины неготовности Речи Посполитой к войне в 1654 г. лежат в нескольких плоскостях: политической, стратегической и организационной. В политическом плане роковую роль сыграло противостояние политического руководства Короны и Великого княжества Литовского. В середине XVII в. отношения двух частей Речи Посполитой переживали тяжелейший кризис, который неизбежно сказывался на обороноспособности страны. Крайне напряженными были и личные отношения Яна Казимира и Я. Радзивилла. Зачастую личные амбиции напрямую вредили подготовке к войне. Дополнительным фактором, ухудшавшим отношения двух частей Речи Посполитой, был рост сепаратистских настроений среди литовской знати (в первую очередь Радзивиллов и их сторонников). Учитывая, что в противостоянии Русскому государству Великое княжество Литовское уже с начала XVI в. было не способно справиться своими силами, стремление к независимости фактически означало курс на подчинение Шведскому королевству.
На политическую нестабильность накладывались организационные проблемы вооруженных сил, особенно ее литовской составляющей. Еще в XVI в. в структуре вооруженных сил сформировались три основных составляющих — посполитое рушение, наемные (компутовые) войска и приватные отряды. При хорошей подготовке и достаточном финансировании это позволяло выставить в поле армию, превышающую по количественному и, что более важно, качественному составу любого потенциального противника. Но успехи польско-литовского оружия во второй половине XVI – первой половине XVII в. привели к тому, что правительство в основном опиралось на наемную армию. Компутовые войска отличались высокой степенью готовности и большим опытом, кроме того эта система позволяла быстро восполнять потери набором новых жолнеров. Однако подобная система комплектования была очень дорогой и не рассчитанной на длительные войны. Недостаток средств, с одной стороны, ограничивал численность армии, а в перспективе сказывался на моральном состоянии наемников. Более того, и без того скромные литовские силы были организационно разделены на две самостоятельные группировки без единого командования — дивизии правого (великий гетман Я. Радзивилл) и левого крыла (польный гетман В. К. Гонсевский). В итоге — в начале войны главным силам русской армии противостояла лишь небольшая армия, основу которой составляли около 15 000 наемных войск в двух дивизиях.
Катастрофическое соотношение сил могло полностью измениться со вступлением в борьбу коронных войск. Такое вступление играло решающую роль в предыдущих русско-польско-литовских войнах (Оршинская кампания 1514 г., походы Стефана Батория 1579–81 гг., Смута 1609–18 гг., Смоленская война 1632–34 гг.). В 1654 г. Корона располагала значительными силами как наемных войск, так и приватных магнатских отрядов. Но здесь сказался стратегический просчет польско-литовского командования. Причиной очередной русско-польской войны была борьба за Украину. Король и его окружение предполагали, что именно в этом регионе будет нанесен главный удар русских вооруженных сил. Сказались и приоритеты польских магнатов, стремившихся в первую очередь удержать владения на Украине. Дополнительным фактором, приковывавшем внимание Короны к украинскому фронту, являлась угроза со стороны казаков для собственно польских земель.
Действия Я. Радзивилла в этой ситуации полностью основывались на опыте Смоленской войны и недооценке противника. Он рассчитывал, базируясь на поднепровские крепости, сорвать осаду Смоленска, дождавшись подхода многочисленных польских и литовских подкреплений. Некоторые его действия даже имели небольшой успех (атака отряда Г. Ганскопфа на полк Н. И. Одоевского 01.07.1654 г.). Возможно, это был единственно верный вариант действий. Однако, на этот раз ситуация развивалась иначе. Русская армия навязала Радзивиллу активную стратегию, нанеся ему поражение и отбросив к Минску.
Уже к октябрю 1654 г. русское наступление остановилось. Желание русского командования закрепиться на занятых рубежах полностью отвечало оперативной обстановке. Во-первых, ослабленные боями русские полки не могли рассчитывать на подкрепление, т. к. Россию захлестнула волна очередной эпидемии, принявшей катастрофические масштабы. Это дезорганизовало тыл русской армии в Белоруссии. Во-вторых, несмотря на неудачи, польско-литовская армия наращивала свою численность. Под Минском объединились и наконец-то были поставлены под единое командование дивизии Радзивилла и Гонсевского. К ним же подошел на подкрепление коронный корпус (прибыл в Минск во второй половине октября). К тому же нельзя было гарантировать, что он не являлся авангардом главных сил польской армии. В перспективе проявилась угроза столкновения с равными или превосходящими силой врагами.
Если в завершении кампании 1654 г. русское командование приняло правильное решение, то действия польско-литовских сил были излишне пассивными. Своевременный момент перехода в контрнаступление был упущен из-за очередного витка внутриполитического противостояния. В итоге два месяца передышки позволили царским войскам укрепить захваченные крепости и ликвидировать последние очаги сопротивления литовцев в Восточной Белоруссии. Так, Витебск был взят всего за неделю до подхода литовского подкрепления С. Коморовского (2.12.1654 г.). Контрнаступление проходило в самое неудачное время — войскам приходилось в зимнее время заниматься осадой крепостей.
С одной стороны, выбор направления главного удара был определен стремлением вернуть линию днепровских крепостей, но в немалой степени был продиктован надеждой на измену могилевского полковника К. Поклонского и быструю сдачу города. В итоге широко задуманное контрнаступление свелось в основном к утомительной и безрезультатной осаде Могилева (2.02.–1.05.1655 г.). Неудача осады прежде всего подорвала моральное состояние польско-литовского войска. Все прочие действия свелись к незначительным успехам. Таким образом, стойкость сравнительно небольшого могилевского гарнизона решила исход зимней кампании 1655 г.
Последующие победы в летней кампании 1655 г. и крах литовской обороны были логическим следствием успехов русской армии в наступлении и обороне 1654 – начала 1655 г. Исходные позиции для наступления на Вильно были намного лучше, чем год назад — у противника не было ни сил, чтобы противостоять царским полкам, ни крепостей, опираясь на которые можно было выиграть время.
Успехи русской армии в начале русско-польской войны были обеспечены не столько численным превосходством русской армии, сколько тщательной подготовкой и хорошей организацией боевых действий. К середине XVII в. во главе вооруженных сил встал целый ряд талантливых и инициативных полководцев, многие из которых имели большой военный опыт (А. Н. Трубецкой, В. П. и В. Б. Шереметевы, Я. К. Черкасский). Большим подспорьем для них стали иностранные командиры, которые к этому времени стали оказывать значительное влияние на русскую военную политику (например, генералы А. Лесли, Н. Бауман).
Важную роль сыграло и решение царя возглавить армию в двух наступательных кампаниях. Помимо морального значения и повышенной ответственности подчиненных, личное присутствие Алексея Михайловича позволило оперативно отреагировать на ситуацию. Только с согласия царя можно было направить половину осадной армии против Радзивилла к Орше и Шклову и быстро перенаправить туда же группировку Трубецкого.
Если русское командование проявило высокое мастерство планирования операций и управления войсками, то значительная доля вины за неудачи Речи Посполитого ложится на великого гетмана Я. Радзивилла. При его попустительстве литовская часть государства оказалась совершенно неготовой к отпору, а внутриполитические разногласия постоянно сковывали действия вооруженных сил. Запоздалое контрнаступление своей неудачей лишь усугубило ситуацию, фактически облегчив русским войскам продвижение вглубь княжества в летней кампании 1655 г. На протяжении всей кампании гетман всячески подчеркивал свою независимость перед королем. Неудивительно, что итогом подобной политики и военных просчетов стало сначала предательство (Кейданский договор 20.10.1655 г.), а затем и гибель (гетман умер 31.12.1655 г. в Тикоцине, осажденный войсками, верными присяге Речи Посполитой).
Не меньшей была вина и короля Яна Казимира, который, даже выяснив направление главного удара царских войск в кампании 1654 г, а тем более 1655 г., оказал более чем скромную помощь Великому княжеству Литовскому, направляя все усилия на Украину.
Признавая военные таланты и безусловную личную храбрость обоих польско-литовских командующих, следует констатировать тот факт, что эти качества не могли помочь польско-литовскому государству в борьбе. Кампании 1654–55 гг. в Белоруссии были выиграны стороной, которая лучше всего была готова к современной войне, и таковой оказалось Русское государство.