Лекция №1

Вид материала

Лекция

Содержание Динамика науки как процесс порождения нового знания

Подобный материал:

• «Социальная стратификация и социальная мобильность», 46.19kb.
• Первая лекция. Введение 6 Вторая лекция, 30.95kb.
• Лекция Сионизм в оценке Торы Лекция Государство Израиль испытание на прочность, 2876.59kb.
• Текст лекций н. О. Воскресенская Оглавление Лекция 1: Введение в дисциплину. Предмет, 1185.25kb.
• Собрание 8-511 13. 20 Лекция 2ч режимы работы эл оборудования Пушков ап 8-511 (ррэо), 73.36kb.
• Концепция тренажера уровня установки. Требования к тренажеру (лекция 3, стр. 2-5), 34.9kb.
• Лекция по физической культуре (15. 02.; 22. 02; 01. 03), Лекция по современным технологиям, 31.38kb.
• Тема Лекция, 34.13kb.
• Лекция посвящена определению термина «транскриптом», 219.05kb.
• А. И. Мицкевич Догматика Оглавление Введение Лекция, 2083.65kb.

Философия с самого своего рождения носила умозрительный, теоретический характер, поскольку у нее нет четко очерченного круга, предмета исследования – она размышляет о глубинных основаниях устройства мира. Глобальными, ключевыми ее проблемами являются вопросы о месте, значении, взаимоотношениях духовных и материальных ценностей, о соотношении изменчивого, подвижного и стабильного, устойчивого в мире, о месте человека в мире и о возможностях и трудностях познания им этого мира. В той или иной степени данными проблемами занимаются и конкретные науки. Вопрос лишь в том, что философы высказывают идеи по поводу этих проблем, ученые же ищут и дают конкретные ответы, подтверждая их фактами и эмпирической проверкой.

Можно выделить три аспекта взаимодействия философии и науки: как влияют философские идеи на обоснования науки, какова эвристическая роль философии в научном поиске и, наконец, как наука влияет на саму философию, на постановку философских проблем.

Как известно, философия начинается с поиска первоосновы, единого первоначала. Ответы давались разные – вода Фалеса, воздух Анаксимена, огонь Гераклита и т.д. При всем разнообразии ответов их объединяет, во-первых, то, что такая первооснова мыслилась ими как нечто чувственно воспринимаемое, и, во-вторых, - идея, что все многообразие мира можно свести к единому, общему для всего началу. Несмотря на наивность ответов, можно сказать, что первые философы Античности попытались создать теории и из них построить картину мира. В дальнейшем эти идеи, теории вошли в теоретические формы объяснения мира и обоснования науки.

Так сложилось исторически, что любая новая идея, прежде чем стать ядром научной картины мира либо принципом обоснования науки должна пройти через процедуру философствования. Возьмем пример из учебника «Введение в философию»: когда Майкл Фарадей обнаружил в своих опытах магнитные и силовые линии и попытался ввести в научную картину мира представление об электрическом и магнитном поле, то он сразу же столкнулся с необходимостью обосновать эти идеи. Опыты показывали, что силы, распространяющиеся от точки к точке в пространстве, не имеют материального источника, что противоречило принципу: силы всегда связаны с материей. Чтобы устранить это противоречие, Фарадей предложил рассматривать поля сил в качестве особой материальной среды. Таким образом, философский принцип о неразрывной связи материи и силы послужил основанием для введения в картину мира постулата о существовании электрического и магнитного полей, имеющих такой же статус материальности, как и вещество.

Существуют разнообразные, разнородные философские основания науки, но среди них можно выделить три основных постулата, соответствующих трем этапам развития естествознания: классическому естествознанию (XVII – конец XIX вв.), неклассическому этапу естествознания (конец XIX - начало XX вв.) и постнеклассическому, современному этапу.

На первом этапе все естествознание строилось на основе философского принципа суверенности познающего разума, который как бы со стороны наблюдает, созерцает мир, раскрывая его сущность. Это нашло отражение и в идеалах, и в норах научности: считалось, что истинность и объективность знания достигаются путем абсолютного исключения из процесса познания субъекта, что существуют объективные, раз и навсегда установленные, исторически не меняющиеся процедуры объяснения и описания, которые использует как всеобщие и обязательные познающий субъект. Познание было нацелено на получение полной, объективной, абсолютно истинной картины мира.

На втором этапе в силу ряда научных открытий (см. об этом в предыдущей лекции) происходит переход к новому типу философских оснований в науке, когда созревает идея относительности картины мира, выработанной в естествознании. Становятся нормой различные точки зрения, высказывания по поводу одной и той же реальности, одних и тех же фактов, поскольку в каждом из них возможен момент истины. Допускаются различные типы объяснения и описания, ссылки на разные приемы познавательной деятельности.

На сегодняшнем этапе существования науки созревают новые структуры философских оснований естествознания, когда доминирующей становится идея изменчивости не только самих оснований бытия, но и идеалов и норм научного познания. Сама наука рассматривается в контексте определенных социальных условий и последствий ее бытия, аксиологических нормативов и принципов.

Из вышеизложенного следует, что философские основания выполняют эвристическую функцию по отношению к научному познанию, когда они активно участвуют в построении новых теорий, обуславливают перестройку картины мира, норм и принципов научного познания. Для примера обратимся к истории философии. Поиски первоосновы мироздания (см. выше) привели древнегреческого философа Демокрита к идее атома как неделимой частицы мироздания. Атомы находятся в постоянном движении, образуя при соединении различные комбинации вещей. Разнообразные изменения в мире и обусловлены, по логике Демокрита, данными комбинациями.

Эта гениальная идея в дальнейшем стала основополагающей программой исследований ученых. В классической механике и физике атомы уподоблялись материальным точкам, в которых сосредоточенна вся масса вещества. Когда в конце XIX века обнаружилось, что атомы обладают сложной структурой, от идеи атома ученые не отказались – они стали рассматривать их как объекты, обладающие волновыми и корпускулярными свойствами.

Если же вспомнить о том, что атомистическая концепция Демокрита была реакцией на идею элеатов о неистинности движения и изменений в реальном мире, то мы видим, что чисто философская проблема о возможности изменений и движения в мире стала источником научного поиска объяснения свойств и закономерностей наблюдаемого мира с помощью ненаблюдаемых атомов.

В дальнейшем, когда совершилось открытие сложной структуры атома и была установлена связь между массой вещества и его энергией, ученым удалось использовать эту энергию на пользу человечеству. Так, чисто умозрительная, философская идея о существовании мельчайшей частицы мироздания неожиданно привела не только к научным поискам, теоретическим открытиям, но и к практическим результатам.

Но не только философия оказывает влияние на научный поиск, а и сама наука в своем развитии оказывает влияние на постановку и разработку философских проблем. Достаточно указать на то, что возникающие в науке противоречия, проблемы, трудности приводят ученых к необходимости их философского осмысления. Так происходит не только в науке, но и в политике, экономике, праве, морали, поскольку философия связана с различными сферами культуры, духовной жизни, реагирует на происходящие в них процессы и оказывается в состоянии влиять, решать эти проблемы.


^ ДИНАМИКА НАУКИ КАК ПРОЦЕСС ПОРОЖДЕНИЯ НОВОГО ЗНАНИЯ

1. Историческая изменчивость механизмов порождения нового

знания

Механизмы получения нового знания в науке исторически обуслов­лены. Можно утверждать, что в классической и неклассической науке структура и механизмы порождения нового знания имеют как общие, так и отличительные черты. В период становления дисциплинарно организованной науки философы и ученые вели активный поиск ме­тодологии науки, которая смогла бы приводить к успешным резуль­татам. И хотя попытки Бэкона и Декарта найти единственно верный метод научного познания осуществлялись на противоположных ло­гических принципах, их поиски стали идеалом и основанием клас­сической науки. В частности, Декарт предполагал найти очевидные и непосредственно достоверные принципы, опираясь на которые, вы­являть законы природы. Бэкон стоял у истоков формирования опыт­ной науки. В результате откристаллизовались важнейшие принципы классической науки: принцип материального единства мира, принцип механистически понимаемого детерминизма, принцип эмпирическо­го обоснования знания, математизация знания как средства описания законов природы и аргументации в науке. В этот период формируются важнейшие механизмы порождения научного знания, общие для на­уки в целом: ведущее значение принадлежит научной картине мира, формируются общие и частные теоретические схемы, возникают пер­вичные теоретические модели, которые имеют два уровня: частные теоретические схемы и общая развитая теория,

В классической науке опытные данные, как правило, предшеству­ют теории. Построение теории на ранних ступенях развития науки осуществляется через установление взаимосвязи между частными тео­ретическими схемами и законами. Названные выводы экстраполиру­ются на смежные области знания. Из них выводятся следствия, сово­купность которых предстает как относительно завершенная наука.

В неклассической науке формирование и развитие теории осущест­вляются несколько по другому сценарию. Уже в конце XIX — начале XX веков были обнаружены изменчивость фундаментальных прин­ципов науки, относительность истинности наших знаний и их эмпи­рического обоснования (относительная истинность научного факта), наличие конвенциональных элементов в науке. Доминирующим спо­собом исследований в физике стал математический. Складывалось впечатление, что материя исчезла и остались одни уравнения. Со­ветский физик, академик Л. И. Мандельштам писал по этому пово­ду: «Теперь прежде всего стараются угадать математический аппарат, оперирующий величинами, о которых или о части которых заранее во-

208

вообще не ясно, что они ооозначают» (маноелышпам м. п. лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике. М., 1972. С. 329). Это метод математической экстраполяции, или математиче­ской гипотезы. Важнейшие регулятивные принципы создания теории в отличие от классических образцов ученый начинает с математическо­го аппарата, а затем переходит к его интерпретации и эмпирическому обоснованию. В качестве регулятивных принципов такой методологии названы в первую очередь принципы соответствия и простоты. Та­ким образом, механизмы порождения нового знания в классической, постклассической науках оказываются существенно различными. Их различие связано не только с развитием науки, но и с изменением социокультурных и философско-методологических факторов. Воз­никновение новых стратегий познания не отменяет предшествующих классических образцов, но в явно выраженных неклассических ситуа­циях теории действительно создаются до построения новой картины мира (Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2003. С. 391).

В истории философии возникали различные модели развития на­уки. К их числу можно отнести кумулятивизм, эмпиризм, эволюци­онную концепцию, концепцию научных революций, интернализм-экстернализм. Каждая из названных концепций в определенной мере соответствует реальному историческому процессу развития науки и в то же время содержит известную степень ограниченности и обедняет, а иногда искажает его.

Кумулятивистский подход характеризует развитие знания как про­стое приращение новых знаний к уже имеющимся. Это чисто количе­ственный процесс расширения объема научных знаний. В принципе частично это верно, поскольку очевидно, что тот массив знаний, кото­рым располагала наука в XIX веке, значительно меньше объема знаний в современной науке. Однако концепция кумулятивизма далека от ре­альной картины роста научного знания. История науки — драматиче­ский процесс борьбы идей, конфронтации нового и старого знания, преодоления заблуждений, отказа от привычных представлений. Дан­ная модель не учитывает наличие заблуждений, которые теряли свой статус научных истин, а новые концепции приходили им на смену. Связь старого и нового знания как аргумент кумулятивизма не являет­ся столь простой и очевидной, ибо новое знание принципиально отли­чается от старого и располагает несравненно большими объяснитель­ными возможностями и тем самым вытесняет старое. Как правило, предшествующая теория не может быть рассмотрена как частный, или «предельный», случай теории, пришедшей ей на смену. Фактически старая и новая теории не только несоизмеримы (по степени их объ­яснительных возможностей), но и несовместимы, как несовместимы, например геометрия Эвклида и геометрия Лобачевского. Кумуляти­визм рассматривает приращение знания как механическое присоеди­нение новых знаний к старым, при этом не учитывается системность

209

научных знаний, предполагающая перестройку всего здания науки под влиянием крупных научных открытий.

Экстернализм в качестве решающего фактора развития науки рас­сматривает потребности общества, главным образом связанные с тех­ническим применением науки. Общественная потребность движет на­уку сильнее, чем десятки университетов, — в этой формуле выражено не только личное мнение Ф. Энгельса, в ней отражен принцип евро­пейской цивилизации в ее отношении и к науке, и к природе. Экстер­нализм проявляется в абсолютизации экономических потребностей общества. Частным случаем экономического детерминизма является технологический детерминизм, абсолютизирующий роль науки как непосредственной производительной силы общества. Разновидно­стью экстернализма являются и концепции, абсолютизирующие роль социокультурных факторов развития науки. Основной недостаток экстернализма — абсолютизация внешних факторов и недооценка вну­тренних стимулов развития науки. Опорой концепции экстернализма являются прикладные науки.

Интернализм видит источник развития науки во внутренних потреб­ностях самой науки. Сторонники эмпирического направления в эпи­стемологии в качестве ведущих внутренних факторов развития нау­ки называют рост ее эмпирического базиса, открытие новых фактов, а функция теории ограничивается их обобщением и систематизацией. Сторонники рационалистического направления в интернализме, на­против, считают источником развития знания гипотезы, теоретиче­ские предположения, предсказание новых фактов, а роль эмпириче­ского знания усматривают в поиске подтверждений предсказанных фактов либо фальсификации теории. Интернализм опирается на опыт развития фундаментальных исследований.

Эмпирическое обоснование роста научного знания строится на сле­дующих предпосылках: движение познания есть процесс перехода от простого к сложному. Наиболее простыми являются факты науки, по­лучаемые в наблюдении и эксперименте. В свою очередь факты нау­ки формируются независимо от теоретических предпосылок и служат материалом для теоретических обобщений. Ведущим методом при­знается индукция. Эмпиризм и индуктивизм возникли вместе с фор­мированием экспериментальной науки, накоплением огромного фак­тического материала. Однако индуктивные умозаключения являются вероятностными, в отличие от дедуктивных. Степень их вероятности различна. К тому же индукция не имеет обоснования, поскольку со­ответствующего принципа, обосновывающего индукцию, не суще­ствует. Несостоятельно также утверждение об автономности фактов, поскольку факты науки теоретически нагружены: теория служит пред­посылкой формирования факта и способом его интерпретации.

Генетическая эпистемология и принцип глобального эволюционизма предлагают свою модель развития научного знания. Заслуга в обосно­вании названной модели принадлежит К. Попперу. В своем исследова-

210

нии «Объективное знание. Эволюционный подход» (JVL, 2002) Поппер рассматривает эволюцию живых организмов как процесс совершен­ствования их информационных систем. Поппер утверждал, что способность человека производить знания является своеобразным итогом и вершиной эволюционного процесса. Само научное знание также эволюционирует, причем в соответствии с механизмами естествен­ного отбора, открытыми Ч. Дарвином. Отбор более жизнеспособных гипотез осуществляется путем эмпирической проверки следствий, ко­торые предсказываются данной гипотезой.

Преимущество человека в сравнении с другими живыми организ­мами Поппер усматривает в наличии специфически человеческого языка, который обладает возможностями описания и аргументации. Описание обеспечивает необходимые условия для коммуникации как необходимого средства обмена научными знаниями. Аргументация позволяет обосновывать научные предположения и критически вос­принимать их. Поппер подчеркивает, что опровержения не являют­ся показателем стагнации науки, напротив, они сообщают импульс для дальнейших исследований и выдвижения более жизнеспособных теорий. Развитие науки Поппер рассматривает как единый процесс, в котором естественные и общественные науки неразрывно связаны. Собственные исследования в области обществознания Поппер осу­ществлял в полном соответствии со своими установками критического рационализма (См.: Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1—2.). Уязвимым положением в гипотетико-дедуктивной модели развития науки является выдвигаемый Поппером метод проб и ошибок, по­скольку он не выдвигает критерии выбора предположений (проб), что погружает науку в хаос случайностей. В качестве регулятивного прин­ципа развития науки Поппер считает истину.

В XX веке Т. Кун обосновал модель развития науки как результат научных революций. Согласно его концепции, для «нормальной науки» характерно решение конкретных задач, опирающееся на соответству­ющую научную парадигму. Нормальные периоды в развитии науки сменяются революциями. Они связаны с открытиями явлений, кото­рые не вписываются в рамки старой парадигмы. В результате в науке начинается период кризиса, завершающийся ломкой старой парадиг­мы и возникновением новой. Утверждение новой парадигмы знамену­ет революцию в науке. «...Последовательный переход от одной пара­дигмы к другой через революцию является обычной моделью развития зрелой науки», — отмечает Т. Кун (Структура научных революций. М., 1977. С. 31).

Другой современный философ Й. Лакатос представил развитие науки в виде серии сменяющих друг друга теорий, опирающихся на общие для них методологические принципы. Названная совокупность теорий получила наименование научно-исследовательской программы. Естественным следствием множества научно-исследовательских про­грамм является их конкуренция. Конкурентоспособной и прогресси-

211

рующей является та программа, в рамках которой возникает теория, способная предсказать новые дополнительные факты, не ограничива­ясь объяснением уже известных, но не получивших объяснения фак­тов. В этом случае новая теория выступает как развитие старой. Если же новая теория ограничивается истолкованием фактов, открытых другими научно-исследовательскими программами, и не предсказы­вает новые, то можно считать, что программа вырождается.

2. Научная проблема как внутренний источник развития науки

Научная проблема - результат неполноты и ограниченности наше­го знания, пробел в научной картине мира. Ее возникновение означает значительный прогресс в истории науки, поскольку проблема позво­ляет уяснить, какие конкретно знания отсутствуют в науке, в каком на­правлении следует вести научный поиск для ее решения. Научная про­блема представляет «знание о незнании», т. е. осознание противоречий, возникающих между старой теорией и новыми научными фактами. Потребность объяснения новых научных фактов обостряет проблем­ную ситуацию, позволяющую констатировать, что нам недостает зна­ния законов, порождением которых и являются факты, открывшиеся в процессе применения теории. Возникновение проблемных ситуаций возможно по разным причинам: расхождение теорий с эксперимен­тальными данными, фактами науки; конфронтация теорий, возни­кающая вследствие расхождения экспериментальных данных, языка описания; конкуренция исследовательских программ, противоречие между возникшими новыми концепциями и господствующими идео­логическими мировоззренческими ценностями и социокультурными установками и т. д. Структура научной проблемы включает следующие элементы: а) предпосылочное знание; б) вопрос, выражающий нали­чие противоречий нашего познания; в) обоснование необходимости ответа на поставленный вопрос; г) предположение о способах ее ре­шения. В содержание научной проблемы может входить целый спектр вопросов, обусловленных неопределенностью методов и результатов ее решения. В частности, это могут быть вопросы, требующие объясне­ния научных фактов; описания открытых явлений; предвидения;решения некоторых практических задач (производственно-технологических, конструкторских, экологических и т. п.). Формирование научной про­блемы — сложная и в то же время необходимая задача, так как процесс кристаллизации проблемы сопряжен с подготовкой отдельных ком­понентов ее решения. Поэтому постановка проблемы — первый шаг в развитии знания, а решение научной проблемы обеспечивает его су­щественный прирост. Когда научная проблема поставлена, начинает­ся научный поиск. Любое научное исследование, любой труд (рецен­зия, статья, монография, диссертация и т. п.) необходимо включают в себя научную проблему, разрешение которой составляет основную смысловую задачу научного текста.

гч.аков механизм формирования ироилемы: сущность рассогласо­вания знания, как правило, фиксируется вопросом. Но не всякий во­прос является проблемным. Так, восполняющий вопрос не является проблемным, поскольку ответ на него содержится в имеющемся арсе­нале знания. Не является проблемой и задача, поскольку ее решение выводится из знания, содержащегося в самом условии задачи. Про­блема — это вопрос, ответ на который отсутствует, и его необходимо искать. Проблема не является результатом дедуктивного вывода, она констатирует рассогласование имеющегося и необходимого знания, в результате чего возникает неопределенность в толковании фактов. Поскольку проблема указывает на неполноту знания и противоречия в познавательном процессе, постольку как форма знания она не под­лежит оценке в критериях истинности — ложности. Но оценка про­блемы тем не менее возможна. Она оценивается в критериях актуаль­ности, правильности, допустимости, практической и теоретической значимости. Но существуют и такие проблемы, которые можно назвать псевдопроблемами. Несмотря на сходство с реальными проблемами, псевдопроблемы по существу отличаются от них, поскольку не име­ют своего научного базиса, могут содержать указание на явления, не установленные наукой, либо на те явления, которые вообще не имеют места в действительности.

Центральное место в операциях и процедурах постановки проблемы занимает вопрос. Гадамер подчеркивал, что знание может быть только у того, у кого есть вопросы. Искусство ставить вопросы есть искусство мышления, поэтому не существует метода, который мог бы научить видеть проблематическое. Но знать природу и структуру вопроса, его основания и предпосылки может каждый. Образец умения ставить во­просы и с их помощью находить ответы — майевтика Сократа. Вопрос требует открытости, и в то же время он ограничен собственным гори­зонтом. Вопрос предполагает ответ, который коррелируется с ним, а для того чтобы получить конкретный развернутый ответ, необходи­мо, чтобы и вопрос был конкретным и детализованным. Постановка вопроса предполагает фиксацию предпосылок, позволяющих увидеть, что именно должно быть решено. Вопрос всегда детерминирует ответ, поскольку несущей конструкцией любого вопроса является его явная предпосылка, благодаря которой любой вопрос является также и фор­мой утверждения. Таким образом, проблематизация требует критиче­ского мышления, в рамках которого вопросы направлены на уточнение основных тезисов и аргументов обсуждаемых проблем, элиминацию возможных ошибок в рассуждениях, проверку качества аргументации в целом. Основные условия правильной постановки вопросов суть: яс­ность, определенность, недвусмысленность; системность как логиче­ская зависимость между последовательно поставленными вопросами; обоснованность, т. е. истинность его предпосылок. Требования к от­вету: ответ должен отличаться ясностью, точностью, однозначностью; он не должен быть противоречивым, должен уменьшать неопределенность вопроса, превосходить его своей информативностью, а со­временной методологии научный эксперимент интерпретируют как вопрос, заданный природе, а результаты эксперимента - как ответы природы, подлежащие расшифровке и интерпретации. Как уже отме­чалось, теория непосредственно не выводима из эмпирических фак­тов. Тем не менее эмпирические зависимости, установленные в ходе накопления и систематизации научных фактов, требуют своего теоретического объяснения. Они составляют эмпирический базис теории, которая призвана решать проблемные ситуации в развитии научного знания, опираясь на собственные методы и формы познавательной деятельности. 3. Динамика науки и универсальные познавательные процедуры В предыдущей главе мы рассматривали структуру научного знания. Характеристика элементов научного знания, их функций в научном познании уже дает представление о внутренних источниках динамиз­ма, развития науки. Каждый элемент научного знания в определенный момент становился целью исследования, а впоследствии выступал как средство дальнейшего развития науки. Поэтому сама структура научного знания содержит в себе потенцию целей и источников ее развития. Конечно, цели научного исследования различаются по степени сложности, масштабности решаемых задач, но без решения и простей­ших задач, и более сложных «головоломок» периода «нормальной нау­ки» развитие науки невозможно. Традиционно в качестве источника развития науки рассматривается научная проблема. Ее возникновение провоцируется открытием новых фактов и идей, открывающих неиз­веданные пути осмысления эмпирического материала. Решение науч­ной проблемы определяет стратегию и методологию исследования. Но в науке возникают ситуации, когда необходимо ввести в оборот новый термин, связанный с открытием ранее неизвестного науке свойства или явления; задача исследования может сопрягаться с поиском адек­ватных средств репрезентации знания, проблема согласования научно­го открытия с имеющейся системой знаний предполагает вести поиск в направлении понимания и интерпретации наличного знания; ученый может решать задачи, связанные с функцией объяснения фактов науки и т. д. При этом ученый руководствуется общей регулятивной идеей научного познания — поиском истины, и каждое открытие предполагает обоснование его истинности. Каждая из названных задач может ква­лифицироваться как специфическая научная проблема.

Динамика науки обеспечивается открытием, буквальное и пере­носное значения этого слова совпадают. Открыть — значит выявить, узнать, добавить нечто новое, ранее неизвестное. Познание — кол­лективный процесс, и его развитие сопровождается использованием универсальных познавательных процедур, создающих условия эффек­тивной научной коммуникации. Но первоначально открытие принад­лежит тому, кто это сделал, оно остается личным достоянием ученого, и только по мере демонстрации, предъявления познанного и его ооо-снования оно становится достоянием науки в целом, в лучшем случае сохраняющим имя автора. В логике демонстрация означает установ­ление логической связи между аргументами и доказываемым тезисом. В эпистемологии данная процедура (demonstratio — показывание) предполагает не только доказательство, но и показ, ознакомление, ре­презентацию.

Репрезентация — способ представления знания. В эпистемологии репрезентация — это представление познаваемого с помощью посред­ников - моделей, знаков, символов, языковых, логических и матема­тических систем. В качестве репрезентанта может выступить любой знак, символ, рисунок и т. п. Только сам субъект познания определяет, что будет в данной ситуации репрезентантом. Тем не менее, являясь необходимым условием научной коммуникации, репрезентация адре­сована другим. Поэтому выбор репрезентанта не является полностью произвольным, ограничен сложившимися, готовыми средствами ре­презентации, в значительной мере конвенционально закрепленны­ми и вошедшими в оборот научной мысли. Конечно, репрезентация выступает и как метод осмысления, представления предмета «в уме» ученого (Декарт), но в научный обиход эта внутренняя лаборатория мысли проникает лишь отчасти, с соответствующими пояснениями выбранных знаков и символов, пока еще незнакомых ученому сооб­ществу.

Наше восприятие и познавательные отношения к миру в значитель­ной степени формируются и изменяются под воздействием создавае­мых или выбираемых нами самими репрезентаций. «Значения прелом­ляют мир в сознании человека» — это вывод академика А. Н. Леонтьева из многолетних исследований формирования сознания человека. Средствами и материалом репрезентаций являются знаки, символы любой природы. Однако внутренняя лаборатория осмысления опира­ется на готовый набор общепринятых интерсубъективных значений как условия нормальной коммуникации. Репрезентант должен быть соответствующим образом интерпретирован и понят.

Формой существования репрезентации является текст как особая реальность, в которой аккумулируется опыт познавательной деятель­ности, обеспечивается возможность научной коммуникации и прак­тического использования научных знаний. Научные тексты — это тот «мир знаний», о котором говорит К. Поппер. Однако этот мир без субъекта есть не что иное, как кладбище идей. Воскресить их из мерт­вых может только субъект в акте интерпретации и понимания.

Интерпретация — одна из фундаментальных операций познава­тельной деятельности, общенаучный метод с правилами перевода формальных символов и понятий на язык содержательного знания. В гуманитарном знании — это процедура истолкования текстов. Но и в естественно-научном знании интерпретация необходима, поскольку любое научное открытие, любой учебник репрезентируют, представляют объект изучения в символической знаковой форме. Понима­ние — процесс смыслового развертывания содержания, закодирован­ного в знаковой оболочке культуры. Язык — инструмент мышления, посредник между предметом мысли и самой мыслью. Без языка мысль остается в глубинах бессознательного, без мысли язык теряет свое предметное значение и предстает как обычный материальный объект. Понимание связано с актами смыслополагания, смыслопорождения либо придания человеком смысла предмету познания. Оно предпо­лагает экспликацию, т. е. выявление смысла культурного феномена, идет ли речь об историческом познании, восприятии научного откры­тия или произведения искусства. Объекты природы сами по себе не обладают смыслом. Поэтому в научном познании преобладают такие формы представления знания, как объяснение и описание. Но для че­ловека смыслом обладают не только языковые выражения, но и мир, в котором он живет, т. е. природа, общество, культура. Особенностью восприятия мира человеком является то, что он наделяет события при­роды некоторым смыслом, «видит» в них определенный смысл и под­чиняет их законам этого смысла. Как отмечает современный француз­ский философ М. Мерло-Понти (1908-1961), только благодаря нашему опыту мира, коммуникации и диалогу с ним мы воспринимаем, пере­живаем и постигаем вещи, природу и поведение другого как культур­ные объекты.

В научной коммуникации используется как естественный язык, так и искусственно созданные языки науки. Естественный язык как особая реальность, внутри которой человек рождается и живет, высту­пает в роли объединяющего начала, посредника между автором и ин- ; терпретатором текста. «Знак и значение комплементарны, так как нет смысла говорить о знаке, не имеющем значения, и не может быть ни­как не обозначенного значения. Значение как вещь — действительно, знак - конвенционален. Знак должен иметь одно значение в меру раз­личия одной обозначаемой вещи от другой. Если этого нет, т. е. имеет место полисемия, то вступает в действие языковая операция, которая способна отменить применение всех значений, кроме одного. Такая операция осуществляется механизмом контекста при синтезе словес­ных значений в процессе выработки устного или письменного текста» {Жинкин Н. И. Семиотические проблемы коммуникации животных и человека // Теоретические и экспериментальные исследования в об­ласти структурной и прикладной лингвистики. М., 1973. С. 61). Мысль интерпретатора в значительной мере определяется особенностями языка, в стихии которого осуществляется понимание человеком ре­зультатов познания мира в целом и самого себя. Чем радикальнее от- ', личается язык интерпретатора от языка воспринимаемого текста, тем , значительнее расхождения смыслового содержания исходного текста и его осмысления другими людьми. Однако многозначность выраже­ний, нечеткая логическая структура предложений естественного язы­ка, изменяемость значений знаков языка под влиянием контекста, психологические ассоциации — все это препятствовало точности, про­зрачности смысла, необходимого в научном познании. По мере разви­тия научного знания все более очевидным становилась семантическая неадекватность естественного языка выражаемому им предметному содержанию. Возникло требование замены естественного языка ис­кусственным формализованным языком. Его изобретение необычайно обогатило познавательные средства науки, позволило решать ранее не­доступные для нее задачи. Кристаллизация, сокращение, прояснение логической структуры с помощью искусственной символики делают сложные познавательные системы легко обозримыми, способствуют логическому упорядочению теорий, достижению строгой согласован­ности их элементов. Следует подчеркнуть, что и факты науки, и ги­потезы, теории, научные проблемы опираются на созданные в науке искусственные языки.

В структуре теоретического знания существенную роль играют иде­альные объекты, которые описываются на искусственном языке науки или математики. Любой язык становится системой благодаря синтак­сису, т. е. правилам оперирования знаками, независимо от смысла тер­минов языка. Но в идеальных моделях репрезентируются некоторые стороны внеязыковой реальности, являющейся объектом исследова­ния, что составляет семантику языка науки. Прагматический аспект языка выражается в коммуникативной специфике научного познания, предполагающего обмен научной информацией, а также практической направленностью теоретического исследования.

Графики, схемы, научные обозначения и термины — необходимые атрибуты языка науки. Восприятие научного открытия иногда задер­живается на долгие годы, если не представляется возможным описать его в традиционных терминах.

В. В. Ильин усматривает в языке науки возможности ее дальнейше­го развития. В частности, рост знания обусловливается снятием фор­мальных требований четкой фиксации понятийного аппарата с целью более эффективного использования семантического ресурса научных понятий (при строгом следовании правилам вывода). Существенное приращение научного знания обещает инверсность научных объектов и неполнота как отсутствие исчерпывающей информации об изучае­мой действительности.

Объяснение — раскрытие связей между исследуемыми процессами, фактами, явлениями внешнего мира, с одной стороны, и установлен­ными в процессе познания закономерностями и фундаментальными свойствами уже исследованных явлений — с другой. И в науке, и в по­вседневной жизнедеятельности существует потребность в объяснении Фактов жизни и фактов науки. Основное содержание объяснения — подведение особенного под всеобщее либо раскрытие, выявление все­общего в особенном. В науке объяснение предстает как дедуктивное Умозаключение об отношении между познаваемым объектом и уже Известными науке законами, теориями. Причинное (каузальное) объяснение предполагает раскрытие совокупности причинных процес­сов, следствием которых является объясняемый факт. Структурно-функциональное объяснение предполагает использование знания структурного строения явления, позволяющего находить существен­ные связи между элементами; функциональное объяснение заключает­ся в раскрытии функций, обусловленных его включенностью в другую систему, элементом которой он является. Дедуктивно-помологическое объяснение имеет своим основанием законы науки (номос — закон).

Понятие закона науки формировалось в процессе выявления необ­ходимых, общих, повторяющихся существенных и устойчивых связей между явлениями, а также внутренних состояний объектов, обусловли­вающих их устойчивость, выживание, развитие или разрушение. Как свойство природных процессов законы объективны, их действие не за­висит от сознания и воли людей. Как вид знания законы представляют собой утверждения, выраженные в языке науки и входящие в состав теории. Особую группу составляют математические законы, которые представляют собой выводы дедуктивного характера, опирающиеся на систему конвенционально принятых аксиом и правил. Развитие нау­ки в значительной степени определяется задачами открытия законов природы и общества. Однако в истории философии нет однозначного отношения к понятию закона. Так, Д. Юм полагает, что представление о существовании законов природы — не более чем привычка считать повторяющиеся события закономерно обусловленными, хотя доста­точных оснований считать такие событие законами нет. Аналогичную позицию, хотя и по разным основаниям, занимали И. Кант, Э. Мах и др. А. Пуанкаре характеризовал законы как результат обобщения, а любое обобщение есть гипотеза. К. Поппер трактовал законы как ре­гулярности, характеризующие предрасположенности к тому или ино­му развитию. Поскольку в процессе развития науки законы постоянно подвергаются уточнению, коррекции, постольку под законом можно понимать хорошо подтвержденную гипотезу, которая позволяет объ­яснять обширный материал эмпирических фактов, выявляет всеобщие и существенные черты, присущие некоторому обширному классу еди­ничных фактов. Неслучайно, несмотря на многообразие критических суждений относительно понятия «закон», большинство ученых явно или неявно признают существование законов и видят свою задачу в том, чтобы постичь их и использовать их объяснительный потенциал.

Объяснение неразрывно связано с описанием. Под описанием по­нимается упорядоченное изложение процесса и результатов познания. Описание уточняет чувственный или мысленный образ познаваемо­го объекта, содержит характеристику средств, методов и процесса эмпирического познания. Необходимым условием описания являет­ся язык науки, терминология которой позволяет лаконично и точно представлять эмпирические данные. Многовековая история науки яв­ляется не только историей открытий, но и историей развития ее языка, без которого невозможны теоретические абстракции, обобщение или систематизация фактов. Поэтому всякий факт содержит в себе знаково-коммуникативный аспект, т. е. язык науки, на котором он описывается. Описание содержит характеристику результатов срав­нения, измерения, средств и методики наблюдения и эксперимента. В эпистемологии традиционно различались язык наблюдения и язык теории. Но усложнение и развитие экспериментальной базы науки приводят к сближению языка наблюдения и языка теории. По функ­циональному назначению описание как форма представления знания имеет черты сходства с репрезентацией.

Конвенции — прямое следствие диалогического коммуникативного характера процесса познания. Поппер считает конвенции необходи­мой и фундаментальной процедурой, обладающей своей спецификой и подлежащей критическому пересмотру. Искусственность конвенций состоит в том, что они сознательно конструируются, их можно оце­нивать и изменять, но, что самое главное, - нести за них моральную ответственность. Тем не менее конвенции не являются результатом произвольного выбора. Их можно сравнивать. И если человек несет моральную ответственность за выбор конвенции, это еще не значит, что моральные нормы и моральный выбор полностью произвольны.

Конвенции и концептуальные системы (системы понятий) ори­ентированы на принятые в обществе социальные, культурные, эсте­тические ценности, а также социально значимую конвенциональную картину мира, что и составляет необходимое условие социальной коммуникации носителей языка. Таким образом, конвенции незримо присутствуют в обыденном сознании человека, формируя некоторую картину мира.

В научно-познавательной деятельности имеют место следующие типы конвенционального общения, влияющие на ход и результат научно-познавательной деятельности: а) оформление знания в виде текстов (формальная коммуникация); б) применение принятого в данном научном сообществе унифицированного научного языка, стандартов и конвенций, формализации для представления знания; в) передача системы предпосылочного знания (мировоззренческих, методологических и иных нормативов и принципов); г) конвенции, возникающие при передаче способов видения, парадигмы, научной традиции, неявного знания, неэксплицированного в научных тек­стах и передаваемого только в ходе совместной научно-поисковой деятельности; д) очевидными конвенциями в научно-познавательной деятельности являются языки (естественные и искусственные), другие знаковые системы, логические правила, единицы и приемы измере­ния, когнитивные стандарты в целом. К. Поппер высказывал мысль о том, что проблема конвенций реально образуется тогда, когда воз­никает вопрос о выборе теории. Ведь для одного и того же эмпири­ческого базиса можно построить множество конкурирующих теорий. На основе чего осуществляется выбор? Вариантов выбора множество: критерий простоты, допущения ad hoc (конвенциональная уловка), теория , выдержавшая наиболее жесткую экспериментальную провер­ку, критерий полезности (последний критерий Поппер распространя­ет только на сингулярные, т. е. единичные, базисные высказывания). Но главное — строгость проверок и надежность, демонстрируемая в результате проверок.

4. Критерии оценки теоретических концепций

Теоретическое знание неоднородно как по форме, так и по функ­циям: она включает в себя разнообразные формы знания, совокуп­ность методов познавательной деятельности, предпосылки и осно­вания. Как относительно завершенная и целостная система знаний теория внутренне упорядочена, предполагает выводимость одних зна­ний из других, содержит возможности их развития и практического применения, является своеобразной программой дальнейших творческих поисков ученых. Динамика науки неразрывно связана с возникновением новых теорий, которая расширяет понятийный аппарат науки, в ней формулируются идеи и принципы, аксиомы и постулаты научного познания, создаются знаковые модели, раскрываются зако­ны природы и общества. Но теория никогда не является окончатель­ным, полностью завершенным знанием. В ней всегда имеет место момент гипотетичности, который устраняется с развитием теории. Теория всегда открыта для опровержения, ее положения и принципы используются для объяснения и интерпретации новых фактов, а это предполагает необходимость адаптации теории к новым ситуациям в процессе развития познания. Поэтому методы построения теории неразрывно связаны со способами ее подтверждения, доказатель­ства ее истинности. Среди методов построения теории выделяются гипотетико-дедуктивный, конструктивно-генетический, историче­ский и логический.

Развитие науки сопровождается сменой непосредственной схема­тизации опыта к построению гипотетической модели, использующей готовые абстрактные объекты. Идеальные объекты, которыми опери­рует наука, могут быть эмпирическими (в них фиксируются признаки реальных предметов, но в схематизированном виде) и теоретически­ми (они являются идеализациями, в которых отражаются не только признаки реальных объектов, но и такие признаки, которыми не на­делен ни один объект). Их выбор обусловлен существующей научной картиной мира, которая определяет направление, задачи и способы исследований. Под влиянием изменений в картине мира, теорети­ческих и эмпирических знаний, а также философских идей и социо­культурных и ценностных факторов формируется гипотеза. Поэтому теоретические утверждения о процессах природы могут быть только относительно истинными в той степени и в том отношении, в каком теоретическая схема способна заместить реальный объект. Поскольку лишь некоторые теоретические схемы непосредственно репрезентируют реальные связи изучаемого явления, постольку остальные объ­екты отражают названные связи лишь опосредованно.

Любая теория, прежде чем утвердиться в науке, проходит соот­ветствующую экспертизу, проверку. Существует единственный ме­тод проверки теории — эмпирическая проверка. Теория считается подтвержденной даже если имеются факты, не соответствующие ей. Теория не считается достаточно подтвержденной, если она опирает­ся только на подтверждающие ее факты. В таких случаях возникает задача дальнейшей проверки теории, особенно если теория тесно связана с эмпирией. Чем меньше зависимость теории от эмпирии, тем меньше и значимость эмпирических фактов. При прочих равных условиях эмпирическое подтверждение теории необходимо. Однако в начале XX века в философии был принят принцип верификации, со­гласно которому истинность научных высказываний устанавливается путем их сопоставления с данными опыта. Под опытом понималась совокупность самых простых фактов, и предполагалось, что они мо­гут быть однозначно отображены в предложениях языка. Назначение принципа верификации — отбрасывать теорию, не соответствующую, не согласующуюся с фактами. Неявно в принципе верификации со­держалось стремление элиминировать философские высказывания из теории, поскольку они не могут быть верифицированы. Но дело в том, что абсолютизация индуктивного метода приводила к невоз­можности верифицировать любую теорию, имеющую дело с откры­тым множеством фактов. Требование подтверждаемое™ фактами означало по существу требование подвести под теорию все мыслимое число фактов, что в принципе невозможно. В противовес верифика-ционизму К. Поппер выдвинул принцип фалъсификационизма с его требованием критического испытания теории в опыте, проверяющем предсказательные возможности теории. Поппер оправданно считал, что любое фантастическое суждение может служить подтверждением любой самой нелепой «теории». А вот принцип фальсификации как раз и подтверждает состоятельность теории. В дальнейшем концеп­ция Поп пера была скорректирована так называемым утонченным фальсификационизмом, предполагающим единство верификации и фальсификации в процессе проверки теории. При этом предполагается асимметрия верификации и фальсификации: для подтверждения теории требуется множество подтверждающих фактов, для опровержения достаточно одного факта.

Объяснительный потенциал теории. О важности названного крите­рия уже говорилось в настоящей главе. Однако и он не может быть признан в качестве абсолютного или единственного, поскольку объ­яснительный потенциал может быть и у ошибочных теорий. Напри­мер, богатейший объяснительный потенциал марксизма не выдержал испытания практикой коммунистического строительства ни в одной из стран мира. Карл IJonnep (1902—1994) предложил критерий сти теоретических систем, которые считаются научными, если они испытуемы и опровергаемы. Он рассматривал в качестве критерия на­личие асимметрии между верификацией и фальсификацией: если для верификации необходимо получить подтверждение неограниченного числа следствий, то для фальсификации достаточно единственного контрпримера. Требование принципиальной фальсифицируемости по существу является конкретизацией требования критичности к ре­зультатам человеческого познания. Критицизм наилучшим образом выражает дух науки. Бэкон утверждал: исследователь должен осво­бодить свой разум от призраков ходячих мнений, преклонения перед авторитетами. А руководитель проекта по созданию атомной бомбы в США Р. Оппенгеймер называл в качестве одной из важнейших норм познания непредвзятость мнения.

Теория не стоит на месте, постоянно модифицируется, поскольку она должна преодолевать противоречия между нею и новыми эмпи­рическими данными. Каковы критерий оценки каждой такой моди­фикации? Обычно ученые называют в качестве ориентира оценки "естественность", т. е. соответствие здравому смыслу. Однако этот критерий, как мы видели, недостаточно надежен. Во-первых, пото­му, что со здравым смыслом лучше всего согласуется господствую­щая в данный момент теория, модификацию которой необходимо оценить. А во-вторых, революции в науке производят как раз такие гипотезы, которые противоречат здравому смыслу. Более верными показателями являются увеличение предсказательных возможностей теории, ее продуктивность. ,

Требование непротиворечивости теории означает: а) относительное соответствие операциональных определений объектам, преобразуе­мым в опыте; б) соответствие смысловых связей внутри теории, ко­торая образует целостную систему, позволяющую осуществлять вы­ведение одних суждений из других: внутри теории все абстрактные объекты совместимы с уже введенной системой.

Эвристичностъ означает меру новизны, оригинальности и, глав­ное, возможностей творческого применения и дальнейшего развития теории. Это тот предсказательный потенциал, который создает пред­посылки умножения научного знания, его развития. В научном твор­честве всегда так или иначе сопрягаются творческий и рутинный мо­менты. Естественно, в продуктах научного труда может преобладать либо рутина, репродукция уже имеющегося, либо, напротив, творче­ство, новизна, оригинальность.

Для научного познания огромную роль играет выработка критери­ев научности теоретических концепций. Один из важнейших совре­менных критериев научности - параллельное существование и кон­куренция исследовательских программ, достоинство которых состоит не в критике теории как таковой, но в создании альтернативных кон­цепций, позволяющих увидеть проблемы с возможно более разных точек, уремия, сегодня на передний план выходят такие критерии научности, как соображения простоты, поиски внутреннего совершенства организации знания, а также ценностные и социокультурные факторы в развитии знания.

Теория не является лишь внутренним достоянием науки: крупные научные открытия составляют достояние культуры в целом. Однако трансляция теории в культуру представляет собой достаточно слож­ный и иногда весьма длительный процесс. Существуют два важней­ших способа включения теоретических представлений в культуру: об­разование и практическое применение теории. Более эффективным является процесс изменения научно-технической базы общественно­го производства. В программы образования новая теория входит со значительным опозданием, поскольку для этого требуется специаль­ная подготовка педагогического состава, а уже затем — введение тео­рии в новые программы.

Существенное влияние на процесс адаптации теории к сложив­шимся в обществе познавательным установкам оказывают контекст открытия и контекст обоснования. Контекст обоснования — необхо­димая сторона научной деятельности, связанная с доказательством истинности знания. Изложение основных положений теории на об­щепринятом языке, убедительная аргументация основополагающих теоретических идей, логическая последовательность и достаточность аргументов, демонстрация практической значимости теории — не­обходимые условия восприятия научного открытия обществом. При этом история открытия оказывается за пределами логически последо­вательного изложения теории. Контекст открытия раскрывает связь истории науки и той социокультурной реальности, в которой наука существует. Язык науки, процедуры объяснения, описания, понима­ния имеют свое аксиологическое, историческое и гуманитарное из­мерение. Критерии научности сами формируются и изменяются со­гласно принятым в обществе принципам рациональности. Поэтому вхождение науки в культуру исторически обусловлено. Идеологиче­ские запреты, религиозные предрассудки, политические интересы — все это накладывает свою печать на существование науки в обществе, так или иначе ограничивают свободу деятельности ученого, стимули­руют преимущественно фундаментальные исследования либо их при­кладное применение.

Лекция № 6

Научные традиции и научные революции. Типы научной рациональности

1. Традиции и новации в развитии науки.
   
2. Научные революции как смена оснований науки.
   
3. Научные революции как смена типов научной рациональности.
   

1. Рассмотренные нами в предыдущей лекции концепции и модели роста научного знания, разработанные философами науки постпозитивизма, обнаружили тот явный, но скрытый до них факт: научное знание не просто накапливается, аккумулируется и расширяется, оно развивается, и в ходе развития меняются его принципы, методы и структура науки в целом.

Особый интерес в этом отношении представляет модель роста научного знания Т.Куна. Разделив существование науки на два периода – нормальный (парадигмальный) и экстраординарный или революционный, он, как известно, указал на ряд существенных характеристик этих периодов. В рамках периода нормальной науки ученый работает в жестких рамках парадигмы, понимаемой как совокупность методов, знаний, образцов решения конкретных задач, ценностей, разделяемых всем научным сообществом. Другими словами, парадигма в данном случае тождественна понятию «традиция». Именно она помогает ученому систематизировать и объяснить факты, совершенствовать способы решения возникающих проблем и задач, открывать новые факты на основе предсказаний господствующей теории. Период парадигмальной (нормальной) науки «не ставит себе цели создания новой теории…». Тогда как объяснить их появление? Кун дает ответ на этот естественно возникающий вопрос, объясняя, что ученый, действуя по правилам господствующей парадигмы, случайно и побочным образом наталкивается на необъяснимые с ее точки зрения явления и факты, что и приводит в конечном итоге к необходимости изменения правил научного объяснения и исследованию. Получается, согласно логике Куна, что парадигма (или традиция) хотя и не имеет цели создания новых теорий, тем не менее способствует их появлению. Однако теория науки изобилует примерами как раз обратного действия – когда парадигма, задавая определенный «угол» зрения, сужает, если так можно выразиться, зрение ученого и все, что находится за ее пределами, просто не воспринимается или если и воспринимается, то «подгоняется» под существующую традиционную точку зрения, что нередко приводит к заблуждениям.

Обозначенная проблема поставила перед философами науки задачу – выяснить механизмы соотношения традиций и новаций в науке. В результате осмысления этой проблемы возникли две важные идеи: многообразия научных традиций и структуры новаций, их взаимодействия на основе преемственности.

Большая заслуга в этом вопросе принадлежит отечественным философам науки. Так, в работах В.С. Степина и М.А. Розова говорится о многообразии традиций и их взаимодействии. Традиции различаются, прежде всего, по способу их существования – они либо выражены в текстах, монографиях, учебниках, либо не имеют четко выраженного вербальными средствами (средствами языка) существования. Эту идею высказал в одной из своих наиболее известных работ «Неявное знание» Майкл Полани[53]. Отталкиваясь от этих идей М.Полани и развивая концепцию научных революций Т.Куна, М.А. Розов выдвигает концепцию социальных эстафет, где под эстафетой понимается передача какой-либо деятельности или формы поведения от человека к человеку, от поколения к поколению путем воспроизводства определенных образцов. Применительно к философии науки эта концепция выступает как множество взаимодействующих друг с другом «программ», частично вербализованных, но в основном заданных на уровне образцов, передающихся от одного поколения ученых к другому. Он выделяет два типа таких образцов: а) образцы-действия и б) образцы-продукты. Образцы действия позволяют продемонстрировать как совершаются те или иные научные операции. А вот как они замысливаются, как появляются аксиомы, догадки, «красивые» эксперименты – т.е. все то, что составляет момент творчества, передать невозможно. Таким образом, получается, что парадигма, или научная традиция, не является жесткой системой, она открыта, включает в себя как явное, так и неявное знание, которое ученый черпает не только из науки, но и из других сфер жизнедеятельности, его личных интересов, пристрастий, обусловленных влиянием той культуры, в которой он живет и творит. Таким образом, можно говорить о многообразии традиций – научных вообще, традиций, принятых в конкретной науке, и традиций, обусловленных культурой, и все они взаимодействуют, т.е. испытывают на себе их влияние.

Как же возникают новации? Обратимся к концепции М.А. Розова, который, прежде всего, уточняет, что такое «новация». Новация как новое знание по своей структуре включает в себя незнание и неведение. «Незнание» - это такой момент в процессе познания, когда ученый знает, чего он не знает, и продумывает ряд целенаправленных действий, используя уже имеющиеся знания о тех или иных процессах или явлениях. Полученное новое в данном случае выступает как расширение знания о чем-то уже известном.

Неведение – это «незнание о том, чего не знаешь». В науке часто случается так, что открываются какие-то феномены, которые невозможно объяснить с помощью имеющихся знаний, процедур познавательного процесса. К примеру, открытие «черных дыр» астрофизиками позволяло говорить об этом феномене в терминах «мы не знаем, как объяснить данный феномен, что из известного относится к данному феномену». Неведение исключает целенаправленный, организованный поиск, применение существующих методов, построение исследовательской программы – оно находится за пределами возможностей познавательной деятельности ученого в данной традиции. Как же преодолевается эта проблема, если новые открытия в науке все-таки становятся достоянием знания?

М.А. Розов указывает на следующие пути ее преодоления:

1. Путь (или концепция) пришельца. В какую-то науку приходит ученый из другой области, не связанный ее традициями и способный решать проблемы с помощью методов и традиций «своей» (из которой он пришел) области науки. Таким образом, он работает в традиции, но применяет ее к другой области, производя «монтаж» методов разных областей науки. Не секрет, что многие новейшие открытия в области естествознания становились новыми научными открытиями именно на стыке, к примеру, физики и астрономии, химии и биологии...
   
2. Путь (или концепция) побочных результатов. Часто ученые, работающие в одной области, случайно наталкиваются на такие результаты, которые ими не планировались и представляют собой необычное явление для той традиции, в рамках которой они работают. Эта необычность требует объяснения, и тогда ученые обращаются за помощью к традиции или даже традициям других сложившихся в познании традиций.
   
3. Третий путь (или концепция) – «движение с пересадками». Зачастую побочные результаты, полученные в рамках одной традиции, являются для нее неперспективными, бесполезными, но они могут оказаться важными для традиции другой области знаний. Этот прием М.А. Розов называет «движением с пересадкой» одних традиций на другие, в результате чего возникает новое знание.
   

Все вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы: новации в науке возможны лишь в рамках традиций (что подтверждает идею Т.Куна), однако существует многообразие традиций, что позволяет говорить о междисциплинарности (взаимодействии традиций) как важнейшем условии получения нового знания.

 2. Как отмечалось выше, перестройка исследовательских стратегий в конечном, итоге влечет за собой кардинальные, революционные изменения, в ходе которых происходит либо изменение картины мира (при этом идеалы и нормы научного исследования остаются неизменными), либо одновременно с изменением картины мира меняются не только идеалы и нормы науки, но и ее философские основания.

Научные революции по результатам и степени их влияния на развитие науки разделяются на глобальные научные революции и на «микрореволюции» в отдельных науках; последние приводят к созданию новых теорий только в той или иной области науки и меняют представления об определенном, сравнительно узком, круге явлений, не оказывая существенного влияния на научную картину мира и философские основания науки в целом.

Глобальные научные революции приводят к формированию совершенно нового видения мира и влекут за собой новые способы и методы познания. Глобальная научная революция может первоначально происходить  в одной из фундаментальных наук (или даже формировать эту науку), превращая ее в лидера науки. Кроме того, следует учитывать и тот факт, что научные революции – событие не кратковременное, поскольку коренные изменения требуют определенного времени.

Первая научная революция произошла в эпоху, которую можно назвать переломной – XV-XVI вв. – время перехода от Средневековья к Новому времени, которое впоследствии получило название эпохи Возрождения. Этот период ознаменован появлением гелиоцентрического учения польского астронома Николая Коперника (1473-1543). Его учение перевернуло предшествующую картину мира, опирающуюся на геоцентрическую систему Птолемея – Аристотеля. «Солнце, как бы восседая на царском престоле, управляет вращающимся около него семейством светил». Коперник указал не только на тот факт, что Земля – одна из планет, движущихся вокруг Солнца по круговым орбитам и в то же время вращающаяся вокруг своей оси, но и на важную идею о движении как естественном свойстве небесных и земных объектов, подчиненном общим закономерностям единой механики. Эта идея опровергала представление Аристотеля о неподвижном «перводвигателе», якобы приводящем в движение Вселенную. В свою очередь, это открытие обнаружило несостоятельность принципа познания, опирающегося на непосредственное наблюдение и доверие к показаниям чувственных данных (визуально мы видим, что Солнце «ходит» вокруг Земли), и указывало на плодотворность критического отношения к показаниям органов чувств.

Таким образом, учение Коперника явилось революцией в науке, поскольку его открытие подорвало основу религиозной картины мира, исходящей из признания центрального положения Земли, а следовательно, и о месте человека в мироздании как его центре и конечной цели. Кроме того, религиозное учение о природе противопоставляло земную, тленную материю – небесной, вечной, неизменной.

Тем не менее, Коперник не мог не следовать и определенным традиционным взглядам на Вселенную. Так, он полагал, что Вселенная конечна, она где-то завершается твердой сферой, к которой каким-то образом прикреплены звезды.

Прошло почти сто лет, прежде чем другой великий мыслитель этого, столь плодотворного на смелые идеи и открытия, периода сумел «перегнать» Коперника. Джордано Бруно (1548-1600) в работе «О бесконечности Вселенной и мирах» изложил тезис о бесконечности Вселенной и о множестве миров, которые, возможно, обитаемы. Эта научная работа также является вкладом в первую научную революцию, сопровождающуюся разрушением предшествующей картины мира.

Вторая научная революция, начавшаяся в XVII веке, растянулась почти на два столетия. Она была подготовлена идеями первой научной революции – в частности, поставленная проблема движения становится ведущей для ученых этого периода. Галилео Галилей (1564-1642) разрушил общепризнанный в науке того времени принцип, согласно которому тело движется только при наличии и воздействии на него внешнего воздействия, а если оно прекращается, то тело останавливается (принцип Аристотеля, вполне согласующийся с нашим повседневным опытом). Галилей сформулировал совершенно иной принцип: тело либо находится в состоянии покоя, либо движется, не изменяя направления и скорости движения, если на него не производится какого-либо внешнего воздействия (принцип инерции). И опять мы видим, как происходит изменение к самому принципу исследовательской деятельности – не доверять показаниям непосредственных наблюдений.

Такие открытия, как обнаружение весомости воздуха, закон колебания маятника и ряд других, явились результатом нового метода исследования – эксперимента (см. об этом лекцию № 3). Заслуга Галилея заключается в том, что он ясно указал, что вера в авторитеты (в частности, Аристотеля, отцов церкви) тормозит развитие науки, что истина открывается путем изучения природы при помощи наблюдения, эксперимента и разума, а не изучения и сравнения текстов античных мыслителей (или Библии).

Вторая научная революция завершилась научными открытиями Исаака Ньютона (1643-1727). Главная заслуга его научной деятельности заключается в том, что он завершил начатую Галилеем работу по созданию классической механики. Ньютон считается основателем и создателем механистической картины мира, заменившей Аристотеле-Птолемеевскую. Ньютон первый открыл универсальный закон – закон всемирного тяготения, которому подчинялось все – малое и большое, земное и небесное. Его картина мира поражала простотой и ясностью: в ней отсекалось все лишнее – размеры небесных тел, их внутреннее строение, происходящие в них бурные процессы, оставались массы и расстояния между их центрами, связанные формулами.

Ньютон не только завершил процесс изменения научной картины мира, начавшийся с Коперника, не только утвердил новые принципы научного исследования – наблюдение, эксперимент и разум – он сумел создать новую исследовательскую программу. В работе «Математические начала натуральной философии» он излагает свою исследовательскую программу, которую называет «экспериментальная философия», где указывается на решающее значение опыта, эксперимента в изучении природы.

Открытия в физике, астрономии, механике дали мощный толчок развитию химии, геологии, биологии.

Механистическая картина мира, однако, оставалась, выражаясь языком Куна, парадигмой вплоть до конца XIX в. В этот период происходит ряд открытий, подготовивших в дальнейшем удар по механистической картине мира. Идея развития знаменует третью научную революцию в естествознании (XIX-XX вв.). Эта идея начала пробивать себе дорогу сначала в геологии, затем – в биологии и завершилась она эволюционизмом. Затем учеными был провозглашен принцип всеобщей связи процессов и явлений, наличествующих в природе. Подтверждением ему становятся открытия: клеточная теория строения организмов, закон превращения одной формы энергии в другую, доказывающий идею единства, взаимосвязанности материального мира, – одним словом, происходит диалектизация естествознания, которая и составляет суть третьей научной революции. Одновременно происходил процесс очищения естествознания от натурфилософии. В конечном итоге, третья научная революция разрушила механистическую картину мира, опирающуюся на старую метафизику, открыв дорогу новому пониманию физической реальности.

Четвертая научная революция началась с целого каскада научных открытий (о них говорилось в лекции № 3) конца XIX-XX вв. Ее результатом являются разрушение классической науки, ее оснований, идеалов и принципов и установление неклассического этапа, характеризующегося квантово-релятивистскими представлениями о физической реальности.

Таким образом, первая научная революция сопровождалась изменениями картины мира; вторая, хотя и сопровождалась окончательным становлением классического естествознания, способствовала пересмотру идеалов и норм научного познания; третья и четвертая привели к пересмотру всех указанных компонентов основания классической науки.

3. Глобальные революции сопровождаются также и сменой типов рациональности. Рациональность не следует отождествлять только с наукой – в широком смысле слова можно говорить о рациональности всей европейской культуры – своего рода принципе жизнедеятельности человека, его способности самостоятельно мыслить и принимать решения. «Имей мужество пользоваться собственным умом … без руководства со стороны кого-то другого», - так понимал И.Кант рациональность эпохи Просвещения.

Начиная с XVII века, рациональность отождествляется с наукой, научной рациональностью. Однако с середины 60-х годов XX века философами науки все чаще рациональность науки ставится под сомнение, критически осмысливается. Можно выделить 2 сформировавшиеся в их среде позиции: 1) наука не является прототипом рациональности; 2) претензии науки на рациональность есть «рациофашизм» (П.Фейерабенд).

Принцип историзма, ставший ключевым в анализе науки (Т.Кун, И.Лакатос и др.), позволил говорить и об историчности рационализма, привел к выводам о том, что научная рациональность, как и наука, исторически меняется.

Исторически первой формой рациональности является не наука, а философия (в частности, античная). Парменид, древнегреческий философ, провозгласил принцип тождества мышления и бытия. Бытие в его понимании это то, о чем можно лишь мыслить, поскольку оно не сводится к вещам чувственного мира, это своего рода мышление о мышлении, об идеальных объектах, моделях, не совпадающих с объектами повседневной жизни. Платон развил дальше эту идею, создав учение о бытии как мире бестелесных сущностей, который можно «узреть» только внетелесным путем – взлетом мысли. Таким образом, в Античности был провозглашен принцип рациональности, согласно которому истину можно узреть лишь умом, не прибегая к чувственным показаниям. Теоретичность, умозрительность была уделом философов – людей, которые, отвлекаясь от практически-житейских интересов и проблем, постигали мир вечных, не уничтожаемых временем, сущностей – мир идей, понятий, их взаимосвязей. Однако результатом такой работы должно было стать слово, язык, в котором уточнялась сущность таких понятий, как Красота, Добро, Благо и т.д. Выраженность в языке, в слове должна была соответствовать таким требованиям, как точность, однозначность значений слов – то, что соответствует понятию «рациональность». Философская рациональность Античности была представлена в логике Аристотеля, его поэтике, риторике, грамматике.

Бытие есть разум – эта формула Парменида указывала на то, что речь идет не об индивидуальном, а о Космическом разуме, который открывается человеку (а не человек открывает истину). Поэтому логика не является свойством и способностью человека, это то, с помощью чего Разум руководит человеческим умом. Человеческий разум есть проекция Божественного, Космического разума.

И еще один важный момент: Космический, Божественный Разум древних греков наделялся главной функцией – познания целевой причины. Все, что существует – существует ради чего-то, конечная цель имеет онтологический статус, и о ней знает только Разум. Признание целевой причины, которая движет «как предмет любви», вносило смысл в природу, в процесс ее познания и не позволяло относиться к ней как к объекту эксплуатации.

Первая научная революция, произошедшая в Западной Европе, сформировала особый тип рациональности – научный. Два основополагающих принципа философской рациональности - тождество мышления и бытия - и идеальный план работы мысли были сохранены, но изменены по содержанию.

Бытие перестало рассматриваться как Абсолют, Бог, Единое, а Космос был отождествлен с природой, которая понималась как единственная реальность, вещественный универсум («Бытие – природа»). В свою очередь, это «Бытие – природа» рассматривалось как набор статичных объектов (не изменяемых, не развивающихся) с набором элементов, входящих в поле причинно-следственных связей.

Человеческий разум не отождествляется больше с Божественным, Космическим, а наделяется статусом суверенности. В познании укоренилось представление о том, что разум наблюдает и исследует природу вещей как бы со стороны. Объективность, т.е. независимость от субъекта, безразличное к ценностям субъекта знание становится идеалом научной рациональности. Если античная рациональность признавала способность мышления работать с идеальными объектами без их привязки к вещественным проявлениям, то научная рациональность признавала правомерность только тех идеальных объектов, которые можно воспроизвести, повторить в эксперименте. Мыслительным, идеальным экспериментом этого периода становится математика: научным признавалось только то, что могло быть конструировано и выражено языком математики. Если в Античности математика имела некий духовно-мистический смысл, то великий Галилей превратил ее в технику исследования.

Первая научная революция «изъяла» из природы и античную целевую причину – научная рациональность заменила ее поисками механических причинно-следственных связей. Устранение цели из природы, Космоса превратило его в пустое, безликое пространство.

Таким образом, итогом первой научной революции было формирование нового научного типа рациональности, который характеризуется механистичностью, отсутствием историчности, объективностью, жесткой причинно-следственной детерминацией. Этот тип рациональности определяется как классический.

Вторая и третья научные революции (конец  XVIII – первая  половина  XIX вв.; конец XIX – середина XX вв.) разрушили механистический взгляд на мир благодаря идее развития. Диалектизация природы привела к представлениям об историчности познающего субъекта, его разума. Истина стала определяться как историческая, имеющая привязку к определенному времени. Появляются идеи, в которых указывается на необходимость введения субъективного фактора в содержание научного знания. Начинает размываться принцип тождества мышления и бытия: если в классической рациональности господствовало убеждение, что природа расчленена соответственно категориям нашего мышления, то в период второй революции возникает проблема: как избежать того, чтобы образ теории «не начал казаться собственно бытием» (Больцман). В этот же период была поставлена под сомнение возможность слов адекватно отражать, выражать содержание мышления и образа действительности.

Третья научная революция размыла классический тип рациональности и утвердила неклассическую рациональность. Основными содержательными элементами этого типа рациональности являются:

1. Объект не дан мышлению в первозданном виде; мышление изучает объект в том виде, в каком он предстает ему во взаимодействии с прибором.
   
2. Поскольку любой эксперимент в науке проводится исследователем, то и его результаты зависят от того, какие вопросы он задает в начале исследования и как отвечает на них в конце (субъективизм).
   
3. Возникло сомнение в возможностях субъекта реализовать идеальные модели, сконструированные разумом, поскольку само бытие сложно, многогранно, «непрозрачно» («скептицизм»).
   
4. Идеал единственно возможной теории, способной с фотографической точностью отразить исследуемый объект, заменило представление об истинности и допустимости нескольких отличающихся друг от друга описаний одного и того же объекта (плюрализм); исследователи признают относительность истин и картины природы, формировавшиеся на том или ином этапе естествознания.
   

Четвертая научная революция развернулась в последней трети XX столетия и продолжается по наши дни. Характерной ее чертой является смена объектов исследования – ими становятся исторически меняющиеся объекты в их диалектическом единстве и взаимодействии (следует отметить, что историческая реконструкция до этого широко применялась в гуманитарных науках – истории, археологии, языкознании, а также ряде естественных – космологии, астрологии, физике элементарных частиц и др.), Земля как система взаимодействия геологических, биологических, техногенных процессов; Вселенная как система взаимодействия микро-, макро- и мегамира. Рассматривая, изучая сам принцип взаимодействия, исследователи точку отсчета ведут от человека, его деятельности и последствий такой деятельности. Кроме того, и сам исследователь является активным субъектом изучаемых им объектов. Поскольку современная наука имеет дело с чрезвычайно сложными системами, требующими построения идеальных моделей со сложными параметрами и переменными, требуется помощь компьютерных программ, математических экспериментов на ЭВМ и пр.

Изучение последствий деятельности человека для биосферы и в целом для жизни человечества предполагает учет и оценку общественного мнения, а также обращения к этическим ценностям.

Выход науки на проблемы Вселенной, Космоса, появление таких новых наук, как синергетика, астрофизика, космология, свидетельствуют о повороте современной науки к глубинным философским проблемам: почему во Вселенной все устроено так, а не иначе, почему в ней все находится во взаимодействии, что или кто за этим стоит? Ответы на эти вопросы не могут быть получены чисто научными средствами, здесь необходимы знания, накопленные и дорациональными, и внерациональными формами познания.

Основные идеи этой работы можно свести к следующим положениям: «существуют вещи, о которых мы знаем, но не можем сказать». Их он относит к сфере неявного знания – личностного знания, вплетенного в искусство, экспериментирование и теоретические навыки ученых, их пристрастия и убеждения. С точки зрения Полани, существуют «два типа знания, которые всегда совместно входят в процесс познания всеобъемлющей целостности. Это: 1) познание объекта путем концентрации внимания на нем как целостности; 2) познание объекта из наших представлений о том, какой цели он служит в составе той целостности, частью которой он является… Последнее может быть названо неявным». Неявное знание транслируется путем обучения мастерству («из рук в руки»), поиску личных контактов ученых (ему принадлежит термин «научное сообщество». - Прим. автора).

Новации – новые средства наблюдения, эксперимента, открытие новых методов познания, усовершенствование методики обработки результатов, приводящие к прогрессу в науке.

Бернал Дж. Наука в истории общества. - М., 1956. - С. 223.


Лекция № 7

Особенности современного этапа развития науки. Перспективы научно-технического прогресса

1. Основные характеристики современной постнеклассической науки: