Geum.ru

Исламской Республики Иран. «Краткая история Ирана» посвящена истории одного из самых древних государств мира книга

Вид материалаКнига

Содержание


Идеальный царь. Господствующая политическаяфилософия в Древнем Иране
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   42
^
Идеальный царь. Господствующая политическая
философия в Древнем Иране

Внушительное влияние религиозной философии и ее сращивание с политической властью стали причиной значительных изменений в по­литическом устройстве страны. Для понимания событий эпохи нам необходимо приступить к описанию политического устройства и административных институтов Ирана сасанидского периода и нарисовать образ «идеального правителя», который преимущественно находился в фокусе философии того времени, поскольку теоретически эта мысль лежит в основе Сасанидского государства.

Традиционное царство было единственной формой власти в Иране вплоть до Конституционной революции. Однако этот строй со всеми его недостатками основывался в Древнем Иране на одной основной династии, в теоретических и политических рамках которой царь обладал такими специфическими особенностями, свойствами и силами, что она возносила его до уровня сверхчеловека. Царь считался непосредственным представителем Бога, предназначенным для управления и политического руководства рабами, и, несмотря на методы и пути, избранные им для достижения власти, он считался проявленим божественной воли, высшим и исключительным существом. Вкратце хва­джа Низам ал-Мулк изложил эту мысль так:

Всевышний Господь в каждую эпоху и в каждое время избирает одного из народа и украшает его похвальными царскими достоинствами, и открывает перед ним пользы мира и смирение рабов, и закрывает от него пороки, смуту и интриги, и распространяет страх и робость перед ним в сердцах и глазах народов, чтобы люди провели дни свои в его справедливости 216.

Царь в целом должен был обладать по меньшей мере четырьмя особенностями: происхождением, сущностью, достоинством и мудростью217. Каждая их этих особенностей раскладывалась в широкий спектр, состоящий их ряда специфических черт, умений, навыков, нравственных качеств, политической компетенции, телесного здоровья и т. д. Например, мужество, любовь к праведному слову, праведному делу и праведной мысли, справедливость, доброе отношение к подданным, верность слову, воздержанность, здравый смысл в жизни и смерти, знакомство с военным делом и боевыми искусствами, знание принципов политики, набожность и покровительство религии и всему имеющему отношение к правильной вере и добрым убеждениям, душевное здоровье, способность прощать, легкость характера, постоянная память о бренности царства, понимание того, что необходимо возвышать имеющих добрые побуждения и понижать имеющих злые, жизнь в согласии с народом, вынесение приговоров по правде, чтобы справедливость относилась ко всем людям и всем ситуациям, освобождение народа от страха перед действиями врага, поддержка добрых и благочестивых, проявление осторожности при назначении чиновников страны возвеличивают его над всеми218.

С точки зрения происхождения царь должен быть из рода Кийанидов, иметь оношение к их семье и возводить свою родословную через них к Кийумарсу (Гайо-марэтану), первому человеку согласно Авесте. Так, Сасаниды с особым упорством и настойчивостью, вопреки некоторым сомнениям, считали себя происходящими из рода Кийанидов и обладателями царских качеств. Сущность, считавшаяся самым важным элементом теории об идеальном царе, была важным символом божественного фарра (наряду с двумя другими видами фарров: фарром кийанидским, или царским, и фарром мобедским). Фирдауси говорит:

Сущность — то, что происходит от божественного фарра,

Не протянет руку к дурному и не услышит дурного.

Обладание божественным фарром в действительности было теорией, которая придавала государствам Древнего Ирана, особенно Сасанидскому, характер теократии. Божественный фарр изображался в виде видимого нимба, сияющего вокруг царей. Как это рассказывается в отношении Кийумарса, первого мифического царя, этот сверкающий нимб направлял людей, ищущих настоящего царя, особенно во время падения государств или хаоса, проистекавшего из природных катаклизмов или социальных бед. Таким образом, Рустам узнал Кай-Кубада, или Гив, сын Гударза таким же образом опознал Кай-Хосрова, сына Сийавуша 219. Цари, обладатели божественного фарра, совершали мно­гочисленные чудеса и победы. Согласно «Шах-нама» четыре первых царя мифического периода — Кийумарс, Хушанг, Тахмурас и Джамшид (Йима) с помощью собственных фарров приручили диких животных, открыли огонь, положили начало земледелию, научили людей таким искусствам, как приготовление пищи, письменность и плавление металлов, основали касты общества и иерархию220, хотя впоследствии божественный фарр постепенно утратил свою созидательно-религи­оз­ную сторону и обрел действенный характер. Божественный фарр придавал царской власти характер божественного дара, из-за этого сияния (хварэны) царь существенно превосходил прочих, и это делало его достойным трона и короны. С помощью фарра царь становился распространителем спокойствия и вершителем справедливости и всегда преодолевал все трудности и невзгоды и побеждал в битвах. Вследствие обладания божественным фарром царь не только получал величие и славу, необходимые для одобрения народом, но также ему сообщались знание, мудрость и уверенность в себе221, открывались истины, недоступные простым людям, потому что он становился самым мудрым, самым справедливым и самым сильным человеком своего времени.

Считая себя обладающими божественным фарром, Сасаниды вышли за рамки обыденности и называли себя в сохранившихся надписях и памятниках сыновьями небес (багпур), ведущими происхождение от чистой расы богов и т. д. 222 В произведениях сасанидского периода, особенно в «Книге деяний Арташира, сына Папака», вероятно, составленной спустя многие годы, а то и столетия после правления этого царя, божественный фарр изображен в виде весьма красивого барана, следовавшего за Арташиром и служанкой Артабана во время их бегства 223. Когда Артабан и его сподвижники, преследовавшие их, узнали о том, что крупный красивый баран ловко вспрыгнул на коня Арташира и присоединился к нему, они поняли, что Арташир получил фарр Кийанидов, и отобрать его у него весьма сложно и практически невозможно.

Именно поэтому Эдвард Браун пишет:

Вероятно, ни в каком другом государстве, кроме как в Сасанидском Иране, принцип, согласно которому царю приписывалась божественность, не получил более убежденных сторонников, нежели среди иранцев 224.

Таким образом, с религиозно-философской точки зрения смыслом фарра считалось придание законности власти, царскому статусу и по­­ложению. Вместе с тем в результате некоторых промахов, слабости, недостатков, телесной и умственной немощи, последовательных по­ражений в войнах, неспособности к упорядочению политики и управ­лению страной, появления разногласий между людьми или нацио­нального раскола и проблем, в любом случае угрожавших достоинству царя или национальным интересам и распространенным устоям, су­ществовала возможность того, что божественный фарр покинет такого царя и воссияет над кем-либо другим. Конечно, это была чреватая войной теория, позволявшая могущественным и храбрым мобедам в сасанидскую эпоху свергать с трона единовластных царей, предостав­лявших религиозным деятелям меньше возможностей для вмешатель­ства в дела страны, и не считать их имеющими право на божественное место царя, поскольку, по их мнению, если такой человек утрачивал царские качества, продолжение его правления вело бы царство, народ, веру и подданных к гибели.

С другой стороны, еще одной особенностью политической мысли в Древнем Иране является равновесие религии и политики, поскольку политика входила в рамки религиозной философии. Все цари в один голос говорили о близости религии и мирского и однозначно считали себя обязанными своими успехами и победами богам. Мы находим отражение этой мысли, начиная с первого письменного свидетельства в надписи Арсама (Аршамы), деда Кира, и вплоть до большого объема памятников сасанидского периода:

Когда восславит правитель религию,

Станут равными царство и религия.

Не бывать без трона царю с религией,

И не бывать уместному правителю без религии.

Религия и государство так связаны между собой,

Ты скажешь — они под одним покрывалом.

Когда царь охраняет религию,

Не называй этих двоих иначе, кроме как братьями.

«Достоинство и благо созданного в том, что со слиянием воедино царства и религии возникает праведное царство, а праведное царство едино с лучшей верой»225. «Таким образом, предел мирской жизни, а вслед за ней и политической жизни в старании жить в рамках вселен­ского порядка. У людей власти и политики есть сила, двигающаяся в направлении религиозного порядка и обнаруживающая вселенский порядок, однако не вмешивающаяся в принятие решений в целом и в администрирование, которое включает в себя и завоевание мира и управление им»226. «Религия — философское обеспечение государства или, другими словами, идеал, на котором зиждется государство. По­нятие „религия“ в сасанидскую эпоху — в особенности до распро­странения в обществе идей об оставлении мира, отшельничестве, пес­симистичного взгляда на мир (гностицизма) и философско-религи­оз­­ной смуты — обозначало жизненный уклад»227.

В действительности, религия была своего рода гражданской политикой, опиравшейся на мораль. Результатом веры было исправление общественной жизни, создание счастья и покоя для людей. Именно по этой причине управление страной и различные религиозные и нравственные темы были сильно связаны друг с другом. Несмотря на все смешение религии и политики, попытки вывести их из состояния равновесия, на котором зиждилась политическая мысль Эраншахра, имели в сасанидское время неприятные последствия, о которых мы расскажем в следующем разделе.

Власть идеального царя иранцев никогда не основывалась на силе, оружии, победе или принуждении; его верховенство принимали с готовностью и удовольствием из-за его высоких качеств. Иногда, если царь не имел другого выхода, кроме как прибегнуть к силе меча по отношению к бунтовщикам, агрессорам и грешным захватчикам, желавшим втянуть Эраншахр в смуту, в таких случаях, по словам Арташира, царь не должен был бояться прибегнуть к применению силы, поскольку это «на пользу оставшимся из них и удержит людей, оставшихся с ним, от обмана и вредительства»228. «Знайте, что среди народа есть люди, которые позволили страсти овладеть собой, а религию считают тяжелой ношей, и низкие люди, всегда злобные из-за зависти и соперничества. Для такого рода людей поневоле необходимо смешивать мягкость с жесткостью и помилование с казнью»229. Однако в то время, когда Арташир пролил кровь многих людей для установления собственного господства, правитель Мазендерана спросил о причине этого у Тансара, могущественного жреца эпохи Арташира. Последний причиной и поводом для этого считал мятеж людей, их порочность и неповиновение разуму и религии по сравнению с людьми прошедших эпох и ответил: «Незначительность убийств и наказаний в то время и многочисленность в это время — из-за подданных, а не из-за царя»230. Это было явным нарушением теории об идеальном царе и попыткой образования государства, полностью опирающегося на силу оружия, что считалось шагом назад с сравнении с Ахеменидами и Аршакидами. Именно поэтому Сасаниды никогда не обрели в сознании населения Ирана статуса двух вышеупомянутых династий.

В теории об идеальном царе он должен быть свободен от любых изъянов во внешнем облике231, т. е. так же как он был олицетворением умственного, нравственного и политического здоровья, он должен был быть и символом телесного здоровья. Отсюда происходит тот факт, что цари иногда ослепляли тех членов царского рода, от которых исходила опасность соперничества, или наносили ущерб некоторым их членам, таким образом лишая их главного условия правомочности царствования.

По словам Тансара, «следует признать истиной, что царь — порядок среди подданных и войска, и украшение в день украшения, и прибежище и защита в день страха перед врагом»232. Хотя в Авесте говорится о многочисленности царей и раздробленности государства, с прогрессом общества, возникновением крупных городов и расширением владений стала распространяться идея концентрации власти и правления одного царя. Арташир также считал, что «порядок и гармония в стране осуществится тогда, когда лишь один царь будет править Эраншахром, когда все подданные будут подчиняться его приказам, вера станет почитаемой и жизнь — радостной, сердца людей сбли­зятся и станут едиными в войне с врагом…»233

Знание правил и общественного договора, а особенно знакомство с артой, или ашей, которая, согласно взглядам древних иранцев, являлась особым порядком, господствующим в мире сущего, было еще одной особенностью идеального царя. Поскольку этот порядок осуществлялся в рамках зороастризма, царь должен был с уважением относиться к зороастрийским устоям и мыслить и действовать в его рамках234. В итоге царь был особым представителем Ахурамазды на земле, обладавшим божественным фарром, сверхчеловеческими силами и властью над многими странами, к которым Бог питал любовь. Царь-хранитель арты был ответственен перед Ахурамаздой за то, чтобы его власть основывалась на нравственности, а стержнем его жизни были благое слово, благое дело и благая мысль. Подчиненные или подданные царя обязаны ему служить или подчиняться его приказам, так как, по словам Дария, «какая власть может быть лучше, чем власть самого достойного человека (царя), существующая во всем государстве»235. Появление и осуществление этих принципов под единым знаменем может завершиться приходом к власти идеального царя, а вслед за этим «он сольется с доброй религией и царством и украсит мир, очистив его от ущерба, умножив искусства и праведные деяния, уменьшив несчастья, сведя к минимуму ложь среди людей, сделав добрых многочисленными и могущественными, злых — ничтожными и бессильными, мир — обустроенным, все сотворенное — радостным, процветающим и украшенным. Вред Ахримана враз исчезнет, и сотворенное освободится от него и очистится…»236

Бегло взглянув на представления об идеальном царе, мы ясно понимаем, что, судя по этой философии, царь не является тираном. Существует масса доводов, показывающих, что царь не своевольный и деспотичный правитель, — с тем условием, что мы воздержимся от исторического взгляда и будем оценивать эту мысль исключительно в теоретическом, а не в практическом ключе, потому что варианты ее исторической реализации имели крайне разнообразные результаты. Важно взглянуть на события с точки зрения этой философии и с позиции власть имущих, приложивших массу усилий для доказательства справедливости своей власти. Другими словами, тиранией считалось попрание прав других, и, по мнению некоторых, настоящим своевольным тираном был тот, кто топтал право других, т. е. у тирана существует противник, а также прочие, по меньшей мере притязающие на равенство с ним237, тогда как, по словам сасанидских мудрецов, царь не имеет себе равных и соперников, он является единственной в своем роде личностью и, в действительности, является сверхчеловеком, наделенным силой и прак­тически беспредельными возможностями, поэтому никто не может занять его место и сравниться с ним по могуществу. Также как Господь, несмотря на все свои возможности, не является тираном, поскольку у него нет компаньона. Царь тоже обладал статусом, похожим на статус Бога, и поэтому должен был обладать абсолютной властью и полномочиями. Вероятно, можно посчитать сравнимыми «идеального царя» и «царя-философа» у Платона, обладавшего всеми качествами достойного монарха, и добавить, что когда власть царя сотрясалась и возникали сомнения в его возможностях, божественный фарр отвращался от него и таким образом появлялся соответствующий рычаг для противодействия тирании и своеволиею царя.