Geum.ru

Исламской Республики Иран. «Краткая история Ирана» посвящена истории одного из самых древних государств мира книга

Вид материалаКнига

Содержание


Религия и государство; религиозная политикаи политизированная религия
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   42
^
Религия и государство; религиозная политика
и политизированная религия

Первыми усилиями новобразованного Сасанидского государства было разъяснение важности религии и ее места в структуре государства. К этому Сасанидов неизбежно подтолкнуло то, что, с одной стороны, религия была их духовным и религиозным началом и, с другой стороны, мощным фундаментом храмов огня и святилища Анахиты в Стахре. Такую необходимость образования, развития и укрепления власти Сасанидов также определяла деятельная и неоспоримая роль высокопоставленных мобедов и магов и, следовательно, и верующих зороастрийцев. Кроме этого первые правители этой династии ощущали потребность в поддержке своего царствования религиозными кругами и в объяснении духовными лидерами их способов управления государством и планов.

Такая необходимость диктовала, чтобы Арташир с гордостью и полным тщанием занимался делом его дедов, осуществлявшие религиозное руководство и содержавшие в порядке храмы, — таким образом устранялась опасность, которую он ощущал со стороны религии и ее прочного положения. В своих мудрых наставлениях он говорил так:

Знайте, что в одной стране скрытый религиозный предводитель и явный правитель нигде и никогда не поладят друг с другом, разве что религиозный лидер заберет то, чем обладал правитель царства. Так как религия — фундамент, а царская власть — столп, и тот, кто обладает фундаментом, легче победит того, у кого столп, и овладеет всем зданием. Одна из тех вещей, которых я боюсь прежде всего — то, что подлые люди завладеют изучением, знанием и пониманием веры 206.

В другом месте царь продолжает так:

Царь не должен допускать, чтобы отшельники, молящиеся и затворники показывали себя бóльшими ревнителями и хранителями веры, нежели он сам. Не должно допускать, чтобы религиозные деятели и прочие выходили из повиновения через религию и поклонение, поскольку пребывание поклоняющихся и прочих вне контроля является изъяном для правителя и расколом в управлении страной, расколом, че­рез который народ будет видеть царя и его преемников в дурном свете 207.

Если эти полные глубокого смысла высказывания действительно принадлежат Арташиру, они во многом демонстрируют место и роль религии в его обществе, государстве, а также в религиозной политике, по крайней мере в идеале. Вероятно, он был единственным царем сасанидского периода, который также считался религиозным лидером и был прекрасно осведомлен о важности обоих этих институтов и степени взаимосвязи между ними. Однако сумели ли остальные цари осознать такое точное и нужное равновесие и руководствоваться им в действии? Смогли ли они склонить влиятельнейших религиозных лидеров к соблюдению очерченных им рамок? Это те вопросы, на которые история Сасанидов не дает четкого ответа. Помимо могущественных царей, количество коих не превышает число пальцев на одной руке и кои являются теми, кто смог вести успешную и гармоничную религиозную политику, остальные цари этой династии оказались под влиянием сильного течения политизированной религии; на практике вершителями политики страны были мобеды, а многие цари сгинули в кутерьме принципиальных закулисных планов, представленных силь­ным жречеством.

Разнообразие религий и верований, различные философские секты и разношерстность убеждений с самого начала вынудили Сасанидов, подобно другим религиозным наместникам, распространять свою религию в качестве официальной с целью создания религиозного единства на территории их государства. Первоначально они воздерживались от давления, дабы избежать обострения религиозных противоречий, однако под их руководством и при их поддержке религиозные институты и их главы приложили к этому массу усилий, и вскоре зороастрийская вера проявила себя в качестве преобладающей религиозной платформы. Эта идеология, сопровождавшаяся массированной пропагандой и обильными гиперболами в отношении основоположников сасанидской династии и отражавшаяся на монетах, надписях, изображениях и рельефах, пошла так далеко, что некоторые поклоняющиеся Мазде сасанидские цари рекомендовались как ведущие свое происхождение от богов и имеющие божественный облик. Это многократно нашло отражение в сасанидских надписях208.

В целом Сасаниды боялись системы управления, раздробленности царства Аршакидов и ее последствий, а также страшились философско-религиозного раскола народа, ярко проявившегося в правление Аршакидов, и именно по этой причине хотели собрать все подвластные народы под знаменами одного мощного фактора — единой религии. Эта мысль, явно тяготевшая к объединению философской и политической идеологии и ратовавшая за один национальный язык и религиозное мышление, была близка к появлению в конце правления аршакидской династии. Сасаниды восприняли эту необходимость для духовного господства над иранскими народами, укрепления основ соб­ственной власти и ее религиозного обоснования.

Религиозная проблематика в эпоху первых Сасанидов вращалась вокруг двух великих и влиятельных личностей: Тансара, а затем Картира. Первый был херпатан херпатом209 в правление Арташира, а второй — херпатан херпатом при Шапуре и четырех других царях. Тансар происходил из вельмож парфянского времени; вместе со своими последователями он примкнул к Арташиру и его единомышленникам и начал антиаршакидскую и просасанидскую пропаганду в разных городах и странах. Им были разъяснены и истолкованы в соответствии с условиями того времени ереси и изменения, привнесенные Арташиром в веру. Однако Картир обрел более высокое положение, нежели Тансар, и был вторым по могуществу лицом во всем государстве после Шапура. Эти два высокопоставленных религиозных деятеля построили в провинциях Ирана множество храмов огня и сделали жречество уважаемым. Духовенство, увидевшее таким образом свое положение прочным и укрепленным, начало искажать факты эпохи Аршакидов и порочить их свободомыслие в отношении религии.

Тансар писал:

Удивительно, как он добыл власть и мировое царство? Не только несмотря на то что вся земля полнилась разъяренными львами, и прошло четыре сотни лет, пока мир был полон хищниками, дикими животными и демонами в человеческом обличье без веры, воспитания, культуры, ума и стыда. Они были народом, от которого в мире не произошло ничего, кроме разрушения и разврата, города подошли к концу, и здания пришли в упадок. За четырнадцатилетний срок хитростью, силой и мудростью он добился такого: он пустил воду во всех пустынях, заложил города… Воистину, в стране не было подобного ему царя… Я сказал, что он бесконечно познал скорбь мира, и хотя мы люди небытия и исчезнове­ния, мудро совершать дела для вечности и хитрости для вечности…210

Некоторые социологи придерживаются такого мнения, что, сделав зороастризм официальной религией, Сасаниды хотели удержать людей на своих местах на социальной лестнице и создать для них препятствия для их роста, продвижения и достижения более высоких общественных ступеней. Другая точка зрения на этот вопрос состоит в том, что Сасаниды, так фанатично покровительствуя религии, превратили ее в средство, угрожавшее интересам народа, и заставили рабов и землепашцев с удовольствием работать на господ211. В зороастрийской вере возникли обширный церемониал и большинство громоздкостей; эти церемонии постоянно вели человека на грань осквернения священных элементов и обусловливали надежду людей на спасение ис­ключи­тель­но исполнением таких абсолютно развлекательных и отни­мающих вре­мя ритуалов, которые крайне отдаляли знающих людей от размышлений, однако в то время это делало терпимым классовое угнетение и притеснение, примиряло народ с оказываемым на него давлением и уменьшало количество бунтов. Кроме этого так как зороастризм был абсолютно национальной религией и не гарантировал спасения всего человечества, он также давал иранцам чувство нацио­нального и религиозного самосознания перед другими народами. Во время войны такие настроения и национальное самосознание доводили до предела ненависть и раздражение по отношению к агрессорам, и Сасаниды в полной мере пользовались этим.

Вместе с этим Арташир с его особой политической прозорливостью вскоре осознал увеличивающуюся опасность силы магов и понял, что бессистемное развитие этого института потрясет основы царства. Будучи средоточием религии и политики, он правильно поступил, обуздав мощь магов. Арташир оставил об этом замечательные мудрые высказывания. Он говорил так: «Царь не должен позволять, чтобы кто-либо кроме него показывал себя большим поборником и защитником веры»212 или: «Самые болезненные укусы происходят от языков коварства религии»213.

Арташир признавал самой большой угрозой государству тех людей, которые превращают веру в средство для достижения своих целей и выходят на поле брани, вооруженные острым оружием религии, несмотря на то что сам он был одним из таких людей, поскольку как хранитель веры, избранник Ахурамазды, обладатель божественного фарра и даже сын богов объявил себя самым высшим религиозным лицом. Он пошел так далеко, что по своему желанию создал в религии ереси и вынудил мобедов разъяснять их. При жизни Арташира зороастризм в качестве официальной религии проник во всего уголки государства, однако вскоре из-за поспешных действий магов превратился в основную проблему страны, сохранившуюся до конца эпохи Сасанидов.

Жречество встало во главе социальной лестницы и образовало у себя иерархию должностей и своего рода разделение труда; возглавлял касту жрецов мобедан мобед — «Папа» зороастрийцев. Помимо уп­рав­ления огромной социальной организацией мобедов, он считался советником царя во всех делах, имеющих отношение к вере. Поскольку он был также нравственным лидером и духовным учителем царя214, то мог оказывать огромное влияние на все государственные дела. Пока невозможно с точностью сказать, кто назначал мобедан мобеда на этот пост, царь или духовенство. Однако в любом случае маги пользовались огромным уважением и неограниченным авторитетом. Все сделки и тяжбы и вообще любое дело должно было обретать законный характер с их помощью, — с тем, чтобы это можно было выполнять. Религиозные ритуалы, правила и церемонии были настолько всепроникающими, что под контроль жречества попадали все люди в государстве от колыбели до могилы.

Институт государства и институт религии находились в полном взаимодействии и согласованности в управлении делами жизни и смерти людей, от малейших до крупнейших, хотя между ними существовало и явное соперничество. Маги жили по свом законам и праву абсолютно независимо, — настолько, что можно сказать, что они создали еще одно государство в сердце Иранского государства215. Также отметим, что они как нравственные руководители и религиозно-фило­софские лидеры народа имели в своем монопольном распоряжении большую часть начального знания, а также все высшее знание. Фанатичные мобеды с ненавистью относились к другим сектам. Любое ина­комыслие или философские изыскания возводились в ранг богохульства, вероотступничества и пособничества Ахриману. Такого рода по­зи­ция создавала почву для внутренних выступлений и мятежей и хоро­шо проявляла себя в столкновениях с другими религиями.