Краткое содержание дисциплины (конспекты лекций) Тема 1 Смысл жизни как вызов

Вид материала

Содержание

Тема 10. Символическое насилие и сакрализация мирского.
Символическое насилие и терроризм.
Насилие и Другой
Монистическое основание для плюральности

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

Тема 10. Символическое насилие и сакрализация мирского.

Множество мифов у самых разных народов повествуют об акте насилия, путем которого творится миропорядок. Осуществляет насилие божество, герой, первопредок, создающий из нерасчлененного хаоса иерархически упорядоченный космос. Разделение, к примеру, Неба и Земли, будучи первым и наиболее фундаментальным различием, привнесенным, согласно мифам, в этот мир, выступает прообразом смысловой иерархии, на основе которой возникает иерархия ценностная, и служит основанием для возникновения символического пространства, охватывающего собой как земной, так и небесный миры. Само действие бога или героя сакрализуется в силу своей чрезвычайной значимости для мира и человека. Человек, повторяя в ритуальной форме деяние, совершенное в доисторические времена, символически и, как считается, мистически реактуализует его плоды и восстанавливает принцип иерархического различия как в мире, так и в обществе.

Вместе с сакральным насилием, по преданиям совершенным неким сверхъестественным существом на заре мира и повторяемым человеком лишь в символической форме, история испокон веку знает также вполне реальное насилие, осуществляемое именем сакрального. Это насилие, как правило, не устремлено на достижение каких-либо высших, трансцендентных идеалов, цели его — вполне конкретные и вполне мирские, однако оно апеллирует к трансцендентному, к сакральному, прикрываясь его авторитетом. Что касается современного западного общества, то недоверие к традиционному сакральному не мешает ему поднимать свои ценности почти на сакральную высоту. Во имя них Запад способен в случае необходимости призывать к насилию и осуществлять его, столь же эффективно, как делают это традиционные общества, подменяя сакральные ценности «псевдосакральными». Такое насилие неизменно подразумевает формирование образа Чудовища (Р. Жирар).

Не следует сбрасывать со счетов и социально-консолидирующую функцию насилия. Различие, и, в частности, различие иерархическое, является основой объединения людей. Различие земли и неба, человеческого и божественного сплачивает людей перед лицом Трансцендентного другого, выступающего стержнем символического пространства, в котором они живут. Когда целостность символического пространства оказывается нарушенной, Трансцендентного другого заменяет вполне земной Другой, обращенный в Злого Радикального другого, в Чудовище, во Врага, против которого и осуществляется насилие, причем впереди реального насилия идет насилие символическое. Этим насилием и сплачиваются общество или общества, когда утеряна трансцендентная основа их единства. Само превращение Другого в Чудовище оказывается так убедительно реализуемо прежде всего благодаря нарушению единого символического поля, когда из-за отсутствия соответствия между образами и их смыслами становится возможным практически любая подмена.

^

Символическое насилие и терроризм.

Насилие существовало всегда. Имело разные формы.
Сегодня насилие впервые обретает форму глобуса — становится глобальным.
Даже если насилие локально, СМИ и СМК позаботятся о том, чтобы донести его до максимальной аудитории.

В животном мире нет насилия. Есть борьба за выживание и случаи бешенства (аномалия).
Когда человек создает общество, язык, культуру — то есть перестает быть зверем и становится человеком — он открывает мир насилия, доходящий в своих формах порой до подлинного зверства.
Насилие как явление социальное имеет две стороны: реальную и символическую.
Реальное насилие ужасно.
Символическое насилие может быть эстетизировано, облагорожено высокими моральными идеями, освящено сакральным, освещено светом трансцендентной звезды.
Однако оно ужасно вдвойне. Ибо культура позволила человеку выйти за пределы исключительно биологического существования, привязанного к телесности, по отношению к которому только и может быть осуществлено реальное насилие. Создав культуру, человек выходит в подлинное человеческое измерение — измерение символического. Реальное насилие может самое большее принести человеку смерть. А символическое насилие может принудить человека жить по чужим символам.

Ужас, который приносит символическое насилие, — это террор терроризма. Терроризм — это наиболее яркое проявление символического насилия в современном мире.
Тем не менее, символическое насилие в многообразных формах существовало испокон веку. Магические формулы и ритуалы, призванные отпугнуть врагов, выскабливание имен неугодных богов на стенах храмов фараоном Эхнатоном, а позже предание анафеме имени самого фараона-реформатора — это лишь наиболее древние примеры символического насилия. Принципиальное отличие насилия в современную эпоху заключается не в новых символах, а в том, что сегодня любой акт насилия способен обрести символическое наполнение в глазах миллионов. Не случайно ставится вопрос о прецессии средств массовой информации по отношению к насилию (Ж. Бодрийяр).
Справедливо отмечается (Ж. Бодрийяр), что терроризм бросает вызов самой символической системе западного общества. Чтобы бороться с террором необходимо преступить через определенные принципы и идеалы современной западной цивилизации.
С другой стороны, очевидно, что терроризм может служить оправданием преступления через эти принципы.
Не следует забывать, что терроризм ни в коей мере не является уникальной или даже основной формой символического насилия в современном мире. Репрессивный характер принимают отношения между полами, поколениями, нациями, представителями разных статусных групп. И эта репрессивность строится на символических разрывах, по разные стороны которых находятся инициатор насилия и его жертва. Определенная иерархичность, необходимая для существования общества, выступает как искушение для того, чтобы увидеть в человеке, занимающем иную позицию (в обществе или в дискуссии) Чужого.

Насилие и Другой

Насилие, как и диалог, всегда требует Другого.
При этом Другой — это не просто «такой же как я, но другой». Другой — принципиально инаков, он Чудовище.
Так при жертвоприношении в древних культурах, жертва, по отношению к которой осуществляло насилие общество, обретала статус нечистого или сакрального (Ж. Батай, Р. Жирар).
Так и в случае войны, обычно запрещенные формы насилия оправдывались тем, что направлены они на Чужого, Не-человека, Недо-человека, Неправоверного, Нецивилизованного дикаря.
Как сделать из «другого, такого же как я» Другого-чудовище? Поскольку человек видит Другого не как физическое тело, а через сеть смыслов и отсылающих к ним символов, нужно исказить символическую коммуникацию (Символический обмен, по Ж. Бодрийяру).
Подмена символов и смыслов возможна в силу разорванности символических пространств, в которых люди читают свое бытие. Отсутствие единого символического поля — предпосылка манипуляции символами и смыслами.

Как превратить Другого-чудовище в «другого, такого же как я», или, чтобы подчеркнуть его уникальность и индивидуальность, скажем «такого же как я, но Другого»? Необходимо научиться видеть в другом бытии столько же подлинности, сколь и в своем. В этом и заключается культура толерантности.
Толерантность сейчас — поиск общего на разных полях, в разных символических пространствах.
Такая толерантность требует от человека титанических усилий и редкого мужества для деконструкции собственного символического пространства. Иначе такая толерантность может остаться внешней, формальной, поскольку между разными символическими пространствами может не найтись достаточно плоскостей пересечения.
Как альтернативный вариант можно рассматривать толерантность, выражающуюся в поиске и уважении различий в рамках общего поля, единого символического пространства.

Монистическое основание для плюральности

Становясь все более плюралистичным и индивидуалистиным, современный мир из строгой системы порядка постепенно обращается в хаос, понимаемый как сложно организованная система (синергетика).
Однако можно предположить, что и у сложно организованной системы существует предел ее сложности. И если так, то принципиально неограниченная плюралистичность бытия может однажды привести к исчезновению самого бытия. И вместо хаоса как системы откроется первозданный хаос, предшествовавший, по убеждениям древних, творению.
Вместе с развивающимся плюрализмом на уровне феноменов, современный мир пытается найти и единое поле, на котором бы и процветал плюрализм. Найти то, что могло бы служить единым основанием бытия множественности. Этот поиск идет сегодня с разным успехом и в сфере экономики, и в сфере политики, в науке, религии и философии.

Реальных претендентов, готовых предложить, а иногда и навязать себя в качестве символического универсума можно разделить на две группы. Первая группа представляет светский путь, вторая — религиозный.
По сценарию светского символического универсума разворачивается процесс глобализации, где секулярные западные общества играют ведущую роль. В качестве ценностной основы данного универсума выдвигаются права человека, эгалитарные и либерально-демократические принципы.
Религиозный сценарий стремятся воплотить мировые религии. Они конструируют единое символическое пространство вокруг идеи высшего начала, идеи подлинного бытия, доступного посредством предлагаемого данной религией пути, а также принципа равенства всех людей (верующих) на этом пути.
На каждом пути — светском и религиозном — наряду с проведением постулируемых принципов, мы периодически обнаруживаем и их искажение, использование для прикрытия тех или иных экономических либо политических интересов.
Когда в качестве объединяющего начала выступает ценность этого мира, пусть и вознесенная на сакральную высоту, она сама рискует оказаться на пересечении интересов различных групп, стать из яблока Гесперид яблоком раздора. Конфликт интересов вновь и вновь будет порождать насилие. От этого не могут защитить и попытки прикрыть такую ценность трансцендентными именами.
Лишь трансцендируя, можно обрести ценности, в равной мере доступные всем, делить которые бессмысленно. Трансцендентная ценность, взятая сама по себе, а не как ширма для прикрытия каких бы то ни было интересов и притязаний, и могла бы выступить объединяющим принципом единого символического пространства.
Вероятно, ни одна из традиционных попыток найти трансцендентные основания для единого символического поля не способна сегодня стать универсальной, не претерпев существенной трансформации. Причина коренится в тех трудностях, которые неизбежно встретит ее привитие на почве других традиций, если только из-за ее буквы, на первый план окончательно не выйдет ее дух.

Каким бы путем не пошел человек, преодолеть символическое насилие и насилие во имя символов можно было бы только, если бы открылась возможность символической коммуникации без подмены и искажения.
В самом общем виде логика возможной стратегии может быть следующей: