Geum.ru

Игорь Беляев. Духовный Принцип Вселенной Часть IV

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   15
Всё это вдохновляло меня на творчество, каждый день рождал новую песню. (Отредактировал Сергей — стр. 83 рукописи).

Как чудесно всё происходит. Вероятно, эти дни — награда за мои прошлые мучения. Как удивительна Оленька! Необычайно светлое чувство связывает меня с ней. Она восстанавливает меня и наполняет меня силой жизни для свершения дел. Как вовремя поспе__________ (не могу разобрать — стр. 83 рукописи — Сергей) помощь. Казалось, я был уже на грани безысходности — и вот я занят новыми делами, о чём всю жизнь мечтал. И должно было всё так случиться (Проверь, правильно ли я понял после зачёркиваний. Сергей). Ольга — олицетворение всего лучшего, что есть во мне. Я с нетерпением жду её колокольчика, каждую минуту раздаётся его звон, но то не она. Она уехала по своим делам. Моё сознание пребывает в иных сферах, далеко от реального мира, окружающие вещи, пространство утратили своё значение. Этот мир и я как бы раздвоились. Я понимаю, что мир не зависит от меня, но мне казалось, что он зависит только от моих представлений. Я моделировал события, их закономерный ход, а, может быть, просто исполнял всё то, что предписывалось судьбой. Неведомые силы, управляющие всем этим стали явно выраженными. Их присутствие чувствовалось во всём. Это понимал я и, возможно, Ольга. Но мы молчали, и не говорили об этом — просто сочиняли музыку и не вторгались в личные миры каждого из нас, боясь нарушить это состояние.

Я позвонил Марии Михайловне узнать, как дела у Лили. Она сказала, что у неё всё хорошо. И поделилась известием о том, что завтра состоится просмотр очень интересного фильма Свердловской киностудии о Докторе Бутейко.

— Приходи обязательно, там будут все наши, сказала она.

Мы собрались с Ольгой на просмотр фильма. У киностудии собралась толпа. Я увидел Лилю, стоявшую рядом с Женей-каратистом, и Рустама с Мариной. Я и Ольга подошли к ним.

— Ты нас познакомишь? — сказала Лиля, краснея на глазах у всех.

— Это Оля, — сказал я и, оставив Ольгу, подошёл к Марине. Я её давно не видел и совсем не ожидал встретить в такой компании.

«Как у тебя дела?» — спросил я. Она молчала. «Видно так суждено было случиться. Ты сама сделала выбор».

Тут подошёл рустам и отвёл Марину в сторону. Стали впускать в павильон. Мы расселись в зале по разным местам. К нам подошла Мария Михайловна с девушкой.

— Это Таня, — сказала она, — я тебе о ней говорила, она ученица Константина Павловича. Оставляю под твою ответственность.

Таня села с нами рядом. Свет погас, стали показывать фильм. После просмотра вышел режиссёр. Ему задавали вопросы из зала, он отвечал. Потом все стали расходиться. Мы вышли на улицу.

Лиля стояла в стороне с высоким мужчиной зрелого возраста и что-то записывала на листочке. Рустам, взяв Марину под руку, поспешил скрыться. Мы с Ольгой и Таней пошли прямо по проспекту Ленина к центральной площади. Татьяна шагала широко, уверенно, плавно, словно скользила по асфальту. Белоснежная блузка, длинная бледно-розового цвета юбка и плетёные босоножки на ногах придавали лёгкость её движению. Светло-русые распущенные волосы, убранные золотистым обручем, усиливали необычайное сияние её глаз.

— Как вам фильм? Произвёл впечатление? — Спросила Таня.

— Хороший фильм. Но там ничего не говорится о его методе, только то, что надо задерживать дыхание.

— В этом и состоит его главное открытие, — радостно убеждала нас Татьяна.

— Здесь нет никакого открытия, это сильно напоминает йоговское дыхание. Ты знакома с хатха-йогой — пранаямой? Познакомься поближе и поймёшь, что здесь нет ничего нового.

— Его метод очень действенный, я сама в этом убедилась, вылечила свои болячки.

— Хорошо, что в наше время стали говорить о таких людях. Любое просвещение полезно. Сейчас медицина пошла не в ту сторону. И такие, как Бутейко, разоблачают ошибки современных «светил». Правда, я впервые вижу таких людей, говорящих с экрана. Обычно они говорят шёпотом, чтоб никто не услышал. Наше время не любит таких людей. Удивительно, как он до сих пор держится.

— На него было несколько покушений, — сказала Татьяна. — Вы обратили внимание? У него чёрный пояс по карате. И в свои восемьдесят два года он неплохо выглядит. Сейчас он хочет создать институт под своим началом. Во многих городах работают его ученики. У этого движения должно быть будущее. А Вы оказывается совсем другой. Я представляла иначе. Про Вас разное говорят. А вот я увидела и всё сразу поняла, какой Вы.

— Интересно, какой же я?

— Не такой уж страшный, как про Вас говорят.

— Не ужели про меня что страшное говорят?

— Вы сами ничего не слышали? Тогда не будем об этом.

— Мы куда идём? — спросил я у девушек.

— Вперёд, только вперёд! — почти в один голос произнесли они.

Мы проходили мимо лавки с цветами.

— Я обожаю розы, — Татьяна подошла к букету роз.

Я спросил у продавца, сколько стоят розы, таких денег у меня не оказалось.

— Давай, я тебе дам, — сказала Ольга и подала три рубля.

Я купил две розы и подарил их девушкам.

— Сейчас мы поставим на метод эту розу, сказала Татьяна и задержала дыхание. Через минуту она сказала: — Теперь роза на методе.

И действительно, я удивился благоухающему запаху, исходящему от цветка, тогда как Ольгина роза едва пахла.

— Дай я твою тоже поставлю, — обратилась она к Ольге. — Теперь мы все в методе. Вы заметили, как изменилось у нас дыхание.

— Я давно это заметил, — сказал я.

— В этом-то и суть метода, что он просто настраивает наше дыхание, и болезни сами отступают. Человек естественным образом настраивается на ритм природы, перестраивает свою пищеварительную систему и весь организм. Всё происходит за счёт правильно дыхания. Поверхностный вдох, выдох, нам как бы тяжело дышать. Организм быстро к этому привыкает, и никаких глубоких вдохов. Они сразу же разбивают ритм. Во всех случаях, даже при усиленных нагрузках, дышите только носом. Рот — для еды, нос — для дыхания, — говорит Константин Павлович. — Можно много говорит о методе, но так ничего и не понять. Видите, розы сразу его применяют, без всяких рассуждений. И пространство вокруг них меняется. Всякое Знание передаётся посвящением, и лучше без слов. Как правило, слова только мешают делу.

Мы прошли центральную площадь. Встали на распутье, не знали, куда идти дальше. Расставаться вовсе не хотелось, но я чувствовал, что Ольга беспокоится.

— Пойдёмте к нам в гости, — предложил я. — Тебя не потеряют дома? — спросил у Тани.

— Я им позвоню.

Мы сели на трамвай и поехали на «Уралмаш».

— Сейчас мы что-нибудь покушать сообразим, — сказал я, проходя в сад.

Таня последовала за мной. Она прошлась по саду. Я нарвал травы:

— Ты когда-нибудь пробовала шпинат? Объеденье. Я случайно это обнаружил, совсем недавно, совершенно случайно.

Я порезал толстые стебли с листьями и поджарил на растительном масле. Ольга приготовила салат. Мы сели за стол.

— Как вкусно, — осторожно беря вилкой шпинат, сказала Татьяна. — Я уже отвыкла от такой еды. Но если ты разрешаешь, то я съем.

— А что ты ешь? — спросил я.

— Так, ничего особенного.

— Салатик попробуй.

— Я положу сама, кушайте, не беспокойтесь, — она медленно подносила ко рту зелень и долго пережёвывала её.

Мы с Ольгой быстро опустошили тарелки:

— Хорошо, но мало.

— Вечером вообще не рекомендуется есть, — сказала Татьяна. — Пить можно. Я бы чего-нибудь попила.

— Там мята заваривается, — сказала Ольга. — Вам налить?

— Немножко.

Мятный аромат наполнил кухонный стол.

— Вы чувствуете, какая благодать? — сказал я. — Кажется, весь мир куда-то исчез. Только одни мы в этом бесконечном пространстве жизни. Ты заметила в саду духов? Вон там, на вишне один из них любит сидеть.

— У тебя хороший сад.

— Ты знаешь, я почти ничего там не делаю: всё растёт само. Для меня это очень удивительно. Вроде земля здесь — глина одна, но, что ни посадишь, всё вырастает, вот уж второй год, и не перестаю удивляться. У соседей ничего не растёт, а здесь не знаешь, куда деть. Наверно, духи здесь работают.

— Я видела их, — сказала Таня. — Это, на самом деле, так. Они с тобой подружились.

— Ты, действительно, их видишь?

— А ты, что ли, нет?

— Но я всегда считаю, что это мне кажется.

— Ничего казаться не может, особенно тебе.

— Почему?

— Потому, — Таня встала из-за стола и пошла в комнату. — У тебя есть бритвочка? Надо розу поставить.

Она обрезала лезвием конец розы в блюдце с водой и поместила её в наполненный кувшин.

— Можно я поставлю её на пианино? — она села за инструмент и стала подбирать звуки. — Хорошее пианино, — сказала она, — а у меня не очень.

— Ты знаешь, я заметил, как оно само настраивается. Если долго не играешь, оно расстраивается, а чем больше играешь, тем лучше оно звучит.

— Да, оно пропитано твоим полем, и вообще у тебя в доме очень хорошо.

— посмотри, как роза расцвела, — сказал я, — только что был чахлый цветочек, а сейчас — просто чудо.

— Сыграй что-нибудь, — предложила Татьяна.

— Как-нибудь в другой раз, сегодня не то настроение. Я плохо играю.

Ольга, вымыв посуду, ушла в свою комнату, села на кровать и стала читать стихи восточных поэтов. В нашей комнате образовалась тишина. Я взял нотную тетрадь, открыл на первой странице и проиграл мелодию. Вошла Ольга.

— Проиграй ещё, — сказала она и поставила передо мной стихи Кирсанова.

— «Оказалось, в небе есть и я/», — я стал читать стихотворение и попробовал их наложить на мелодию, — «В горстке отдалённого созвездья/ Ореолом засиял бледный отблеск — /Это я/ Альфа — это я,/ Бета — я,/ Гамма — я,/ Дзета — я…». Вот так и рождаются песни, — сказал я.

— «Через сто парсеков — звёздных лет/, — подхватила Ольга, — Твой ко мне донесся слабый след:/Через гущу черноты —/Свет бегущий — это ты —/ Альфа — это ты,/ Бета — ты,/ Гамма — ты,/ Дзета — ты.../ Почему же не прошли насквозь/ Друг сквозь друга эти горстки звёзд?/ Бездна! Где ж эти мы?/ Без надежд — море тьмы!/ Разлетелись в стороны,/ Навсегда разорваны —/ Альфа — это мы,/ Бета — мы,/ Гамма — мы,/ Дзета — мы».

— Вот и родилась песня в этом мире, — сказал я. — Кажется, так просто.

— Это вам мой подарок, — тихо произнесла Таня.

Она стала жить вместе с нами, ей отвели маленькую комнату. По ночам она почти не спала. Ходила, как призрак по дому и саду. Меня беспокоило её необычное поведение.

— Почему ты не спишь? — сдержав раздражение, спросил я.

— Мне не спится, я вообще мало сплю. Я вам мешаю. Я больше не буду, она ушла в свою комнату.

Утром мы с Ольгой собрались в училище, поручив Тане прополоть грядки. Мы молча ехали в трамвае и в училище разошлись в разные стороны. Я не знал, зачем сюда приехал и, блуждая по коридорам, увидел парня, играющего на контрабасе. Подошёл к нему.

— Вот это звук, — сказал я, услышав густой тембр, — ну-ка ещё что-нибудь.

Парень проиграл пьесу.

— У меня, наверно, есть что-нибудь для контрабаса, — сказал я и достал свои тетради. — Проиграй вот эту мелодию.

Парень стал играть.

— Что, нравится? Это я написал. Хочешь играть с нами? Знаешь Арсеньеву? Я с ней работаю. Тебя как зовут?

— Костя, — медленно произнёс курчавый черноволосый парень атлетического сложения.

— Ты играешь на бас-гитаре?

— Конечно.

— Приходи по этому адресу в семь вечера. На репетицию.

Когда я вернулся, в доме никого не было. Наверно, эта Таня нам просто показалась.

Костя готовился к поступлению в училище. Молча сидел в углу весь вечер, пока мы с Ольгой разучивали песни.

— Что скажешь? — обратился я к нему, когда мы закончили.

— Слишком простая музыка. Мне бы чего-нибудь посложнее. Все эти ходы уже избиты. Надо придумать этакое новенькое.

— Вот и придумывай всё, что хочешь. Это только основа, а всё остальное зависит от каждого из нас. Хорошо бы ещё гитариста. У тебя нет знакомых?

— Есть, но они все уже играют. Надо барабанщика, без барабанов никуда не поедешь. А под какой «крышей» будем играть?

— Под какой крышей? — удивился я. — Под этой.

— Нет, я имел в виду другое. Кто нас будет содержать.

— Как кто? Мы сами.

— Надо много денег на аппаратуру.

— Заработаем.

— Как заработаем? Надо начальный капитал. Сейчас без этого никуда не пробьёшься.

— Мы уже выступали по телевидению.

— Видел я, это всё не то. Надо профессионально работать, двадцать четыре часа в сутки, тогда что-то может получиться. А так, от случая к случаю, ничего не добьёшься.

— Ты правильно говоришь. Вот и давай работать. У тебя инструмент есть?

— Надо динамики, гитара и усилитель есть, колонку я уже почти закончил: осталось обшить дерматином.

— У меня есть динамик, ты посмотри, может, подойдёт, — я спустился в подвал.

— Это то, что надо, — сказал Костя. — Когда в следующий раз встречаемся?

— Можно завтра.

— Завтра я не могу: у меня встреча с преподавателем, — сказала Ольга. — Разве что вечером.

Мы стали встречаться каждый вечер. Ольга сдала все экзамены на отлично и получила диплом. За это время мы написали пятнадцать песен.

Деньги у меня кончились, и надо было как-то определяться. Случайно я увидел объявление: «Требуется худрук для совхозного ВИА». Позвонил по телефону, выяснил, что им надо. На другой день мы поехали с Ольгой в совхоз. Он находился на другом конце города. Через два часа мы добрались и отыскали клуб. Директор показала нам инструменты. Выбора у нас не было, и мы согласились. Меня приняли худруком ансамбля. Председатель профкома нас тепло встретил и пообещал чуть ли не золотые горы, только бы у нас всё получилось.

—Наши ребята, кончено, тоже играют, — сказал он, — но так, больше шума, чем музыки. А вы люди заслуженные, вам и карты в руки. Делайте всё, что посчитаете нужным. Главное, чтобы была программа для выступлений. Кстати, у нас скоро футбольный чемпионат, хорошо бы выступить, показать, что вы можете.

Ольга была недовольна таким поворотом дел.

— Во-первых, это очень далеко, — раздражённо говорила она. — Да и инструменты, разве можно на них играть? Петь перед пьяной публикой я не собираюсь.

Всю дорогу она ворчала. Приехали домой, сварили покушать, и Ольга успокоилась.

— Тебе виднее, пусть будет, как будет. Если иного не дано, надо смириться, — сказала она.

Вечером приехала Лена с Костей, мы развели в саду костёр, пели песни. Сосед недовольно пробурчал, что здесь костры не разводят, но это не испортило нам настроения.

«Может, что-то случилось с Татьяной, — постоянно вертелась в голове у меня эта мысль, — И как её найти, я не знаю». Позвонил Марии Михайловне, её бодрый жизнеутверждающий голос меня успокоил:

— Наша Танечка совсем не приспособлена к жизни. Она совсем другая. Это чистая, светлая душа, пришедшая в этот мир, зачем никто не знает. Мир такой грубый, а она ранимый цветок. И как она живёт, не знаю. Ты ей понравился, я за тебя очень рада. Позаботься о ней, если сможешь, хотя у тебя своих дел хватает, не оставляй её одну. Ей так одиноко. Она мне звонила, у неё всё хорошо. Она работает в Театре Юного Зрителя, в гардеробе. Ты можешь позвонить ей туда, она там.

Я позвонил в ТЮЗ, к телефону позвали Таню. Её голос я не узнал.

— Таня, это ты? — спросил я. — Какой странный у тебя голос. Подтверди, что это действительно ты.

— Это я, — тихо произнесла она. — Я знала, что ты сейчас позвонишь.

—Ты на меня обиделась?

— За что?

— Но мы как-то, может, неправильно с тобой обошлись.

— Не обращай на меня внимания, ты ничем меня не обидел, словно секретарь в приёмной, ответила она.

— Приезжай к нам после работы.

—А можно? Я же вам мешаю. У вас свои дела.

— Ты нисколько нм не мешаешь, а, наоборот, благодаря тебе мы написали песню. Приезжай, мы тебя ждём.

Поздно вечером пришла Татьяна. «У нас вечерний спектакль», — сказала она. «Ты как раз вовремя, присаживайся к столу, — сказал я. — Мы уж не думали, что вновь увидим тебя». Ольга поставила тарелку и стала накладывать салат.

— Я не буду, если можно, немного водички. Я не голодна, — присаживаясь, проговорила Таня.

— Здесь вода не очень хорошая, сказал я, подавая ей стакан с водой. Таня поводила рукой над стаканом и отпила немного.

Каждая пища имеет свою полярность. Солнце поляризует её. После захода Солнца пища совсем другая.

— Я знаю это, но почти всегда получается, что днём некогда есть — приходится набивать живот по вечерам.

— Можно я погуляю по саду? — спросила Таня.

— Конечно. Разве стоит об этом спрашивать?

Таня ушла, а мы продолжили ужин.

Время жизни есть непрерывное движение разных событий. Важные и пустые дела совершаются в одном потоке. В настоящем моменте трудно определить значение происходящего. Жизнь — это поток человеческих действий, обусловленных необходимостью настоящего момента.

Несколько репетиций ни к чему не привели. Недостаток инструментов и музыкантов делали их бесполезными. Мне удалось приобрести синтезатор на деньги профкома. Костя, блуждая в поисках выражения моей музыки на бас-гитаре, так ничего толком до сих пор не смог сыграть. Девочки недовольны звуком, лучше пели без микрофонов под гитару. Дорога изматывала все силы. Но мы всё равно вставали рано и уезжали на целый день в клуб. Однажды, приехав, обнаружили в нашей комнате местных ребят. Они пели песни так, что разрывались динамики. Увидев нас, они нисколько не удивились, продолжали своё дело. Мы, посидев час, так и не смогли с ними ни о чём поговорить, уехали.

— Надо искать другое место, сказал я Ольге.

— Я тебе давно об этом говорила, — подтвердила она.

— В воскресенье мы должны выступать на площадке, что будем петь, не знаю. У нас ничего не готово. Придётся под гитару исполнить ваш бардовский материал.

— Я выступать не буду, — заявила Ольга. — Я знаю, что это такое. Да и какой смысл в этом.

— Мы должны просто показать себя. А то нам дают деньги, надо же их отрабатывать.

— Тебе дают — ты и беспокойся. А мне за это не платят.

— То, что мне дают, — это на общее дело. Восемьдесят рублей — это небольшие деньги. Если мы выступим, обещали помочь с аппаратурой.

Вечером к нам домой пришёл Костя с гитаристом Сашей. Саша невысокого роста с татуировкой на правой руке. Он достал из чехла гитару и продемонстрировал свою игру. Нам сразу же это понравилось. Я показал ему песни. Он легко их принял. Быстро разучил темы на слух.

В субботу мы целый день репетировали полным составом в клубе. Песни зазвучали, голоса запели. Репетиция прошла удивительно плодотворно. Девчонки пели великолепно. Я и не мог подозревать, что песни могут так сильно воодушевлять человека. Поздно вечером мы шли по дороге. Солнце заходило. Что-то произошло с нами за этот день. Внутри каждого всё трепетало, каждый понимал, что произошло что-то необычное. Неопределяемое словами состояние души, когда мир наполнен счастьем.

— Сегодня день прошёл не зря, — нарушив молчание, произнёс я. — Ради таких минут стоит жить. Оля с Леной просто молодцы. Сколько живу на свете, впервые слышу, чтоб так можно было петь.

— Просто песня была такая, — сказала Ольга.

— Песня была и раньше, но так, как мы её пели сегодня, — это что-то необычное. Как плохо, что невозможно это записать. Такое повторить невозможно. Виной всему Саша. Это он пришёл, и всё сразу зазвучало. И Костя молодец, столько мучился и пришёл к тому, что, чем проще играешь, тем лучше звучит.

— Ничего особенного, пробурчал Костя, — я играл, как играют все.

— А мне очень понравился твой ход, он как раз по теме. Как это?.. Там-ба-пам-ба, там-ба-памба. Молодец! Это ж надо такое сообразить. Сегодня необычный день. И даже Солнце, смотрите, какое удивительное,

Дорога, по которой мы шли, упиралась в огромный диск заходящего Солнца. Всё в этом мире неслучайно. И как всё мимолётно! Искусство — неуловимое явление. Каждый день восход, закат, и всё неповторимо и вечно, и каждый раз это восхищает, и никогда не надоест. Это творение Бога.

Саша приехал из Новосибирска поступать в музыкальное училище. Он в совершенстве владел гитарой и обладал необычайной музыкальной памятью. Играл без нот, подбирая всё на слух. Мы не сомневались, что он поступит. Такие самородки встречаются не часто. Конечно, он был из другого мира, из мира простых людей, живущих материальными заботами. Его речь и поведение сразу же провела между нами черту, но во время игры всё было безупречно.

На другой день в одиннадцать пришла грузовая машина. Мы погрузили инструменты и нас повезли на стадион. Площадки для выступления никакой не оказалось, да и нас никто не ждал там, зрители собирались посмотреть футбол. Мы выступали прямо с машины. Толпы детей и местной молодёжи облепили грузовик. Мы сыграли несколько песен, которые успели разучить за вчерашний день. Затем более получаса Ольга и Лена под аплодисменты собравшихся болельщиков пели под гитару часть своего бардовского репертуара. Под конец выступления ко мне подошёл председатель профкома, от которого пахло алкогольным перегаром, и радостно пожал мне руку.

— Молодцы, не подвели меня, — сказал он и сразу же растворился в толпе.

По граммофону (как так? — Сергей — стр. 92 рукописи) раздались окрики футболистов, толпа повернулась к стадиону и про нас сразу же забыла, все побежали к трибунам.

— Я говорила, что незачем нам выступать, — возмущалась Ольга.

— У меня голос сел, я пела без голоса. Ещё одно такое выступление, и я останусь без голоса, — приговаривала Лена.

С ребятами мы занесли аппаратуру в клуб, и мне показалось, что это было наше первое и последнее выступление. Отчего всё так, я не мог понять. Может быть, мне стало плохо от людей, от тех пьяных и случайных зевак, для которых мы старались. Но выступать когда-либо ещё казалось для меня невозможным.

Мы молча возвращались домой в переполненном до отказа автобусе. Доехав до центра, измотав свои последние силы, я не знал, что делать дальше.

— Поехали к нам, — предложил я, — отметим наше первое выступление.

— Давайте винца возьмём, — сказал Саша.

Девочки на него строго посмотрели.

— Я что-то сказал не то, — удивился он. Такое дело надо отметить.

— Я пошла, — сказала Ольга. — Отмечайте без меня.

— Ольга, подожди. Куда же ты?

— Какая тебе разница? Когда же у меня будет свой дом?.. — отчаянно произнесла она.

Я пошёл с ней. В доме нас ждал совсем другой мир.

Таня нас приветливо встретила. «А я вам кушать приготовила, — сказала она. — У меня это впервые». «Как хорошо, — удивился я, — мы как раз сильно проголодались».

Через несколько минут мы позабыли всё, что с нами произошло днём и наслаждались едой. Всё было удивительно вкусным, и даже вода показалась особенной. Затем Ольга села за пианино и стала подбирать ноты к своей новой песне. Я вышел в сад. Неожиданно для всех заявилась Лиля.

— Я сильно соскучилась по дому. Здесь ничего не изменилось. Как ты живёшь? Окружил себя красавицами. Ты об этом всю жизнь мечтал. Тебе сейчас не до нас. Ты веселишься, а мы страдаем.

Ольге не где жить. А вы знакомы с Таней? Это Божий одуванчик.

— Я слышала про неё от Марии Михайловны. Она хорошая, и как это она здесь живёт? А у тебя глаза, как при первой нашей встрече. Тебе такая жизнь подходит. Волосы отпустил, бороду, я тебя таким ещё не видела. Тебе не идёт борода. Сбрей её.

— Как Ольга?

— Что тебе Ольга? У тебя своих Олей хватает.

— Я по ней сильно скучаю.

— Если б это было так, то давно бы к нам пришёл.

Приводи Ольгу сюда. Мы же в равной степени отвечаем за неё перед Богом.

— Ей здесь делать нечего, она уже всё понимает. Ей там хорошо. Питаться стала нормально. Моя мама молодец. Нам помогает. Без мамы мы бы не выжили.

— Вас никто отсюда не гнал, в любое время вы можете вернуться. Моё отношение к тебе и Ольге никогда не изменится. Я вас люблю, и вы мне очень дороги.

— Ты это говоришь потому, что нас здесь нету. Когда мы жили, от тебя ни одного доброго слова не дождёшься. Не могу понять себя: когда ты далеко меня к тебе тянет, но как только приближаюсь, вновь всплывает всё прошлое. Я знаю, какой ты на самом деле. От тебя нельзя ничего ждать хорошего. Ты предал меня, наши отношения, я тебя любила, а ты растоптал всё.

— Как можно растоптать любовь? Это невозможно. Если она есть, то это навечно. У меня же к тебе ничего не изменилось.

— У тебя ничего и не было ко мне. Ты прикидывался, что любишь. Да я видела всё это с самого начала. Но видно правду говорят, что любовь ослепляет человека. Сама виновата, что связалась с тобой. Всех, кто связался с тобой, ждёт разочарование, ты всех обманешь и предашь. Ты боишься ответственности. Мне жаль этих девочек. Ты им запудрил мозги, но скоро они всё поймут сами. Ладно, давай не будем ворошить прошлое. Смотри, как здесь хорошо. Можно, я буду приходить сюда отдыхать?

— Приходи, когда тебе захочется. Всё же ты мне жена.

— Мне кажется, что наши отношения после развода стали лучше. Ты этого не находишь?

— Возможно. Нас теперь ничего не связывает. Ты освободилась от материальных проблем, переложила их на меня. Ты вновь свободна и можешь начать всё заново.

— Я думаю, мы зря приехали в Свердловск. На БАМе у нас всё было хорошо. Я вспоминаю то время, и мне кажется, это самое счастливое время моей жизни.

— Как быстро всё забывается у тебя. Просто там мы жили в моём законе, а здесь — стали жить по твоему. И чем это кончилось!

— Хватит, давай проведём сегодня вечер без ссор. А то от этих разговоров мне становится плохо. Я пойду приготовлю что-нибудь покушать. У мамы целыми днями только и делаю, что ем, но не наедаюсь. А у тебя совсем по-другому, у тебя видно хорошо проработан принцип еды, вкус твоей пищи особенный: он ни с чем не сравнится.

Как только мы сели за стол, в дверь позвонили.

— Кого это нам ещё принесло? — спросила Лиля.

Я пошёл открывать дверь.

— А вот и мы, — вваливаясь в дверь, проговорил Саша-гитарист. — Это моя подруга, — представил он девушку, — она с поезда и ей негде переночевать. Можно, она у тебя переночует?

— Ну конечно, вы как раз вовремя. Проходите в дом.

От Саши запахло водкой.

— Это мы, громко сказал Саша, увидев на кухне девушек за столом.

— Это Лиля, моя жена, — сказал я. — Это Саша, гитарист.

Ели молча. Таня сидела особнячком и пила водичку.

— А Вы что ничего не едите? — обратился Саша к ней. — Здесь так вкусно, только не хватает разве что шашлыков. Ничего, я как-нибудь приготовлю — пальчики оближете.

— Можете не стараться: Вас здесь не оценят, — ответила Таня.

— Вы, что, все мяса не едите? Я понимаю Аркадий, он маэстро — его жизнь нам не понять, у него свои причуды. Но а вы то что? Почему не едите?

— Нет в этом необходимости.

— А я люблю, особенно когда компания подходящая. Под вино хорошее шашлычок! Как без этого?

— Таня у нас волшебница: оживляет розы, воду превращает в вино, — сказал я.

— Хорошо бы так. Я пойду сбегаю, а то мы сидим, как на похоронах.

— Тебе уже достаточно на сегодня, — стараясь удержать его, сказал я.

— Шеф, как скажешь. А можно водой отравить человека? — спросил он у Тани.

— Кончено можно, уверенно проговорила она.

— Сделай это. Вот тебе стакан, — он налил воду из чайника. — Я выпью: если отравлюсь, ставлю ящик вина, но если нет, то я сделаю…

— Это что за угрозы? — краснея, проговорила Таня.

— Ты что это разошёлся? — стал я успокаивать Сашу.

— Пусть она сделает, чтоб я отравился. Если она такая, пусть делает, я выпью, а там посмотрим! — Саша уже не на шутку стал ерепениться.

— Если Вы отравитесь, то подумайте о нас: ведь нас в тюрьму посадят за то, что пострадал такой хороший человек, — вступилась Лиля.

— Что? Испугались? А зачем говорите, что можете?

— Вы шуток не понимаете? Это было сказано к слову, успокойтесь.

— Нет, пусть она сделает, если говорит, что может. Я не люблю, когда люди говорят, а не делают. Можешь — докажи. А тогда зачем говорить? — Саша зло посмотрел на Таню.

— Вы лучше сыграйте нам что-нибудь на гитаре, — предложила Лиля.

Саша успокаивался.

— Повезло Аркадию? У него такая прекрасная жена.

— Так что же вам сыграть?.. Возьмём известные всем «Подмосковные вечера» в обработке старославянской.

Он заиграл тему, но гитара звучала, словно гусли. Потом он проиграл эту же тему, с грузинским, индийским и другими оттенками. Настроение у, казалось бы, испорченного вечера вновь появилось. Таня сидела на своём месте и пристально смотрела, как Саша играет. Саша размяк, вновь стал добряком, охотно исполняя все просьбы слушателей.

— А вот тема Аркадия, как она звучит по-калмыцки, — все смеялись, — А сейчас угадайте…

— Это наверно по-чукотски.

— Правильно, где-то около этого. А так — по-китайски.

Несмотря на видимое веселье, чувствовалось напряжение. Около десяти часов пришла Лена. Все обрадовались ей, словно долгожданному гостю. Она заставила нас двигаться, девочки засуетились, разрезая на части яблоки и груши, которые Лена выложила на стол.

— Обожаю яблоки, — говорила Лиля.

— А я — груши, — отвечал я.

Саша вновь почувствовал себя забытым всеми, сидел в стороне с гитарой и не знал, что делать. Лиля поднесла ему яблоко.

— Отведайте угощение. А Вы не такой уж грозный, как может показаться с первого взгляда. Вы очень хорошо играете. И где это Вас Аркадий нашёл? Вокруг него все люди не простые. Вы хороший, славный.

У Саши глаза вновь оживились. Он оставил гитару и вышел из дома покурить. Я последовал за ним.

— Ты прости меня, я погорячился, — сказал он мне. — Со мной бывает. Словно шило в бок, я