Игорь Беляев. Духовный Принцип Вселенной Часть IV

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 15

оценку.

Поздно вечером, когда мы уже легли спать, я спросил Лилю, что такое любовь. Не раздумывая, она стала отвечать:

— Это дар, который просто входит в душу и всё переворачивает: мир становится другим, ты всё воспринимаешь прекрасным. Нахлынет чувство, и ты не можешь понять, что произошло. Но что-то произошло: всё перевернулось, засияло, все чувства стали высокими, тебе радостно и, одновременно, хочется плакать. Всё обостряется: нюх, зрение, мысли. Любовь открывает нам мир, но не наоборот. В минуты, когда пришла любовь, хочется замолчать. Такое чувство, что в тебе проснулся человек, который всё знает, и нет нужды задавать вопросы. Любовь человеку даёт Великую силу. Такому человеку хорошо везде, он песчинка, но сильная песчинка. В его душе открывается цель, к которой он идёт без компромиссов к себе. Любовь для человека — это маяк. Если он идёт прямо и честно, то он дойдёт до вершины. Но, если он сделает несколько шагов в сторону, он потеряет из виду этот маяк. Секс тут ни при чём, это есть потребность человека, и путать её с любовью нельзя. Секс в любви есть, но любви в сексе нет. Любовь — это чувство, не зависимое от объекта. Любовь рождает объект любви. Сначала приходит любовь, а затем мы выбираем объект и наполняем его своей любовью. Но скоро любовь гаснет, потому что мы выбираем не тот маяк. Нужно не выбирать объект любви, а весь мир заполнить своей любовью. Любовь к женщине или мужчине — это лишь капелька той любви. Жизнь с любовью — это высший смысл человеческого существования. Надо стремиться к любви. Если к тебе приходит любовь, то это счастье. Нести такую любовь тяжело, это высшее чувство. Многим этот дар не по плечу, и поэтому хочется взвалить это чувство на кого-нибудь, а ещё хуже — получить взамен что-нибудь. Поэтому мы перекладываем свою любовь на другого человека и связываем его сексом, потому что секс — наиболее сильное чувство, то есть мы делаем шаг в сторону от маяка. Любовь может быть обращена на любой объект, даже на травинку: мы можем любить её больше всех на свете. Человек — такое существо, что ему необходимо иметь материальный объект своей любви: человека, книгу, травинку — не важно что. Человек не понимает, что этот маяк не в пылинке и не в травинке, а в его душе. И порой, когда выбранный маяк — травинка — исчезает, исчезает и любовь. Даже со смертью человека истинная любовь не может исчезнуть. Любовь — это не привязанность. Любовь — это свобода. Или, вернее сказать, это высший дар, который даёт нам свободу. Любовь — это спокойствие души, несмотря на то, что это комок эмоций. Любовь приходит неожиданно. Во всяком случае, так кажется человеку, что вдруг в один миг тебя охватывает непонятное чувство, и ты ищешь причину этому. Если сильно ищешь, то и находишь. Но это не истинная причина, человек выдумывает её сам, и поэтому умирает любовь. Может ли человек без материального маяка? Не может. И чем недоступнее маяк, тем дольше любовь. Если человек делает не то, что подсказывает его сердце, когда он любит, то он убивает свою любовь. У любящего человека открыт канал, по которому непрерывно идёт энергия, кажется, он находится в сердце.

Последнее время с Лилей происходили заметные изменения. В ней появилась уверенность — во всём, что она делала. Даже тогда, когда она была явно не права, она всё же отстаивала своё мнение. Всему, что я говорил, она перестала передавать значение. Авторитетом во всех отношениях становился для неё Рустам.

— Почему ты не ревнуешь меня к Рустаму? — спрашивала она меня. — Я его, кажется, полюбила. Он молчит-молчит, но потом всегда скажет то, что я думаю. Мне кажется, он меня хорошо понимает.

Однажды уже поздно вечером мы втроём сидели на кузне, пили чай.

— Недавно заходил Леонид и оставил свою рамку. Ты можешь пользоваться ей? — спросил я Рустама.

— Нет. Это Леонид у нас специалист по ней.

В последнее время с Леонидом творилось что-то неладное. Он писал письма на имя Горбачёва, в которых разоблачал всю систему здравоохранения, приводил примеры, факты явных ошибок современной медицины. Почему он это делал, было непонятно. Вероятно, те Знания, которые он открывал, вызывали у него недоумение. Конечно, они вскрывали множество преступлений в медицине. «Нам пытаются навязать таблетки как средство лечения болезней, — говорил Леонид, — но это не так. Таблетки только отравляют наш организм. И пользы от них никакой нет. Так, на минуту станет легче, а потом всю жизнь от них начинаешь страдать».

Я закрепил рамку на столе и раскрутил её. Внутри рамки образовалось сияние.

— Вы видели? — удивился я. — Она светится!

Мы зажгли свечи и погасили электричество. На столе крутилась рамка, вокруг которой образовывалось голубое сияние. Рустам и Лиля стали видеть в этом сиянии разные образы. Я ничего не замечал.

— Вот, смотри, опять появился, — восторгалась Лиля. — Ещё, ещё, а сейчас молния промелькнула. Ты то же самое видишь? А сейчас что?

— А сейчас всё исчезло, — улыбаясь, сказал Рустам. — С этим надо нам как-то специально поработать. Жаль, что ты перестал ходить к Саше.

— Ты, что, опять к нему ходишь? — спросил я. — Конечно, это твоё дело, но пора бы научиться тебе различать людей. Я заметил, и в тебе есть что-то такое, чего я не могу понять. Вероятно, это воспитание большого города.

От Лили я узнал, что ещё летом Володя поссорился с Леной вплоть до развода. Потом кто-то ночью на него напал, в драке повредили глаз. Сейчас, вроде бы, у них опять всё наладилось.

— Он испугался развода, — сообщила Лиля, — Лена его припёрла к стенке, всё же трое детей, бегала здесь всё лето, плакалась. Мне её так жалко, я её хорошо понимаю. Как трудно жить с человеком, который тебя не любит.

Рустам познакомил нас с Валерой, математиком, и Алексеем, философом. Мы, поговорив один вечер на общие темы, выяснили, что вполне можем понимать друг друга и у нас очень много тем для обсуждений. Валера ничем сильно себя не проявил в разговоре, но он был «наш» человек, это было сразу заметно. Всё, что говорил Алексей, я мало понимал, мне казалось это недостаточно мудрым. Но потом оказалось, что Рустам передал эстафету снабжения нас книгами ему. Алексей стал частенько захаживать к нам в гости и каждый раз приносил очень ценную литературу.

Наступила осень, и заморосили дожди. В саду поспевали яблоки и груши. Вся земля была усыпана ими. Мы не успевали их поедать. А тут ещё с Лилей возникли проблемы. Она изредка появлялась дома.

— Мы поживём немного с Ольгой у мамы, — сказала Лиля после очередной ссоры на бытовую тему.

— Конечно, это дело твоё, но сейчас в саду очень много работы, надо картошку убирать, варенье варить. Смотри, сколько всего портится.

—Я этого делать не умею. Если тебе это надо, найди какую-нибудь крестьянку и живи с ней. А у меня другие задачи в жизни.

«Конечно, лучше всё сделать самому, — думал я, — чем сто раз потом переделывать за других». Но на всё у меня не хватало сил. Довольно странное поведение Лили я никак не мог объяснить.

«Есть дом, ребёнок, богатый сад, и почему бы не жить нормально? И почему мы постоянно ругаемся? То посуда не вымыта, то беспорядок в доме. Я могу всё это делать, но мои силы, видно, имеют предел».

Неожиданно Лиля заявила мне, что подала заявление на развод. Как гром среди ясного неба.

«Почему жизнь не даёт мне покоя? Все нормально живут, а у меня то одно, то другое, и, казалось бы, причин-то никаких нет. Надо быстрее освободить себя от этого кошмара».

Весь вечер я проходил по мокрому городу, потом уехал к Жене Охотникову и переночевал у него в мастерской. На другой день Лиля позвонила мне на работу и спросила, не передумал ли я разводиться. Я сказал, что, наверное, так для нас будет лучше.

— Тогда я сожгу все твои дневники, — быстро проговорила она и бросила трубку.

Я отпросился с работы и побежал домой. Успел до Лилиного прихода. Как только я спрятал свои тетради в подвале, вошла Лиля.

— Кто тебе дал право покушаться на мою внутреннюю жизнь? — с чувством негодования произнёс я.

—А почему ты пишешь обо мне разную гадость? — возразила она.

— Я ничего не выдумываю, описываю то, что происходит, ты не делай плохого, и тебе не нужно будет краснеть перед будущим. Ты, что, читала мои дневники?

== Я немного, только то, что написано обо мне. Ты меня совсем не любишь. Ты восхищаешься какой-то Наташей, мариной, а обо мне ни одного хорошего слова. Словно я пустое место для тебя.

— Всё, что написано там, не имеет ничего общего с реальной жизнью. Это моё воображение. Нет никакой Наташи и Марины.

— Ты опять врёшь. Я устала от этой лжи. Нас уже ничего не связывает, как раньше. Я тебя любила, а ты пользовался этим и разрушал меня. Всё, хватит, я больше ничего не хочу слушать. Мы расходимся.

Пожив несколько дней у своей мамы, Лиля с Ольгой вернулась обратно.

— Всё же как хорошо, что у нас есть свой Дом, — сказала Лиля. — Я заметила, что тебе на пользу наше отсутствие. В доме порядок, всё на своих местах. Даже на пол наступать не хочется: всё блестит. Давай начнём всё сначала. Ты только не пиши обо мне плохо.

— Вот где причина твоего поведения, — вдруг дошло до меня.

— Да я умом понимаю, но поему-то делаю всё наоборот.

— Тебе просто надо заняться делом, тогда на всякую ерунду времени не будет.

И вновь в нашем доме воцарилось перемирие. Рустам, да и все мои новые знакомые, узнав о наших с Лилей проблемах, очень удивлялись. Но, выслушав всё, что говорила Лиля обо мне, старались её защитить.

— У тебя прекрасная жена, — говорил Рустам, — вы очень хорошо подходите друг другу. Тебе надо встретиться с Александром Пастуховым. интересно, что он скажет.

— А кто такой, этот Александр? — спросил я.

— Встретишься — сам узнаешь.

Он дал мне адрес и телефон. Я договорился о встрече. Приехал вовремя, но Александра дома не оказалось. Дверь открыла его жена.

— Проходите в комнату, — предложила она, — он скоро подойдёт.

Из другой комнаты выбежали несколько детей, обступили меня. В голове у меня почему-то всё перемешалось, я не мог понять, куда я пришёл и зачем. Дети ушли в свою комнату.

— Что Вам надо от Александра? — неожиданно проговорила жена. — И почему Вы ходите к нему? С виду вы все безобидные, а как доходит до суда, предаёте при первой же опасности.

Я вначале не понял, к кому эти слова были обращены, но потом догадался, что это говорили про меня.

— Я и сам не знаю, зачем я сюда пришёл. Но, если Вам это не нравится, я уйду.

Я вышел на улицу. Вдруг почувствовал, что какая-то сила охватила тело и не даёт шагать. Остановился — всё нормально. Опять сделал шаг — эта сила опять появилась. «Что это происходит со мной, и куда я попал? Надо быстрей домой. Или всё же дождаться Александра?» — я стоял у подъезда и не знал, что делать. Подъехал белый «Москвич», из него вышел человек средних лет. Когда он проходил мимо меня, наши взгляды встретились.

— Вы, наверное, Аркадий? — сказал он. — Пойдёмте ко мне.

— Подождите. Там Ваша жена меня выгнала.

— Выгнала? Странно. Подождите меня здесь, я скоро приду.

Он вынес из дома несколько больших стеклянных бутылей:

— Вы как раз вовремя. Сейчас поедем за водой. Что, не ожидали увидеть меня, да ещё с машиной? Это не моя машина: друг на время одолжил, да у меня и прав нет. Сейчас съездим за водой. Мне рустам рассказывал о Вас. И что же Вы хотите?

— Сам не знаю. Рустам сказал встретиться с Вами, вот я и пришёл.

— Вот и хорошо. Поехали.

Мы сели в машину. Мне показалось, он как-то неумело вырулил из двора.

— Что-то странное происходило со мной сейчас. Ваша жена ни с того, ни с сего набросилась на меня. Потом какая-то сила парализовала мою волю

—Это, должно быть, я Вас остановил. Вы уже, наверно, хотели уходить. А что Вы читали?

— Да всё, что приносил Рустам.

— Это хорошо, надо просвещаться. И какие вопросы возникли?

— В принципе, всё понятно. Сейчас период, когда информация набирается. А Вы давно знакомы с этими Знаниями?

— Знания — это хорошо, но главное — уметь их применять.

— А что Вы можете делать?

Он засмеялся:

— Ну, например изменять время. Правда, пока в небольшом радиусе: около ста метров.

— Научите меня этому. Мне так не хватает учителя.

— Нет. Я не могу стать Вашим Учителем. Да Вы и сами во всём разберётесь.

— Но мы идём вслепую.

— Это вам так кажется. Учитель появляется сразу же, когда человек встаёт на путь пробуждения. Будьте наблюдательны. Наблюдать — это очень трудное занятие.

Мы подъехали к скважине, набрали воды в бутыли.

— Здесь лучшая вода в городе, — сказал Александр. — Воду из водопровода пить нельзя: она отравлена разными бензолами, фенолами, да и не только этим. Человек может своей волей изменять состав воды.

— Да, я знаю, мы уже пробовали это делать с Рустамом

— И, что, получалось?

— Кончено.

— Ну вот видите? Я же сказал, что Вам Учитель не нужен. Вы, наверное, поняли это неправильно.

— Мне кажется, что если Вы что-то умеете, то могли бы научить этому других.

Стало уже темнеть, а мне надо было ехать в другой конец города, на «Уралмаш».

— Я Вас подвезу до центра, мне по пути, — сказал Александр.

Мы проехали мимо поста ГАИ.

— И как это вы не боитесь ездить без прав?

— главное — не попадаться. Это тоже наука. Быть нейтральным для внешнего мира. Чтоб он не смог тебя ничем зацепить.

— Я понимаю, о чём Вы говорите. Мне кажется, что мир живёт совсем в другом времени. Я чувствую, что мой мир совсем другой.

— Он такой же, как у всех, только чуть больше приоткрыто зрение, чем у других. Не надо обособлять себя, наоборот, нужно раствориться во всём, что происходит вокруг. Человек может изменить мир по своему усмотрению. Но прежде надо научиться сливаться с этим миром, чтоб ни одна клетка не вызывала противоречий.

Я пришёл домой уже поздно вечером. Лиля печатала на машинке в своей комнате.

— Мне надоело тебе подогревать еду. Обещал придти в шесть часов, а уже одиннадцать.

— Я встречался с Александром. Как хорошо, что существуют на свете такие люди. Он так много и просто всё для меня решил. С виду он такой, что про него не скажешь, что он чего-то может и знает. Но мы так мало пообщались, и всё для меня стало ясно. Он меня очень многому научил.

О чём вы разговаривали? Вы говорили обо мне?

— О тебе ни слова. Так, обо всём понемногу.

— Ты опять врёшь, наверно, жаловался ему на меня.

— Да нет, у меня нет такой привычки. Я думаю, что наши проблемы мы решим сами и никто другой в этом не поможет.

Весь сентябрь без устали льёт дождь. От этого кажется, что время замедляется. Вот уже двадцать семь лет я ищу желанное для меня дело, которое успокоит и утвердит меня в этом мире. Но до сих пор ничего не получается. Множество мелких и, казалось бы, несущественных причин рушат все мои начинания. Всё уходит в пустоту. Я окутан невидимой чёрной завесой, вырваться из неё кажется невозможным. Внутри я чувствую, что могу совершать очень много дел, писать музыку, картины. Но жизнь уходит на всякую ерунду. И каждый день одно и то же. И не видно никакого результата. Я всё дальше ухожу от того, чего хотел раньше и о чём мечтал всю жизнь. Вот уже два года продолжается моё молчание. Все творческие каналы забиваются грязью, обстоятельства, которые сложились на сегодняшний день, не дают свободно дышать и делать то, чего я желаю.

В воскресенье нас направили от работы в деревню на уборку картофеля. Жуткая картина предстала перед нами. Колхозное поле большей частью находилось под водой. В жидкой грязи едва можно было разглядеть картошку. А картошка оказалась довольно крупной. Уже конец сентября, и, почему её до сих пор не убрали, непонятно. На обед привезли нас в столовую. Я поел суп с тушёнкой, и мне стало плохо, стошнило. Видно, совсем отвык я от такой еды. Заморосило, мы ползали по полю в поисках картошки. «Как много труда пропадает зря, — думал я, — Отдали бы людям — они бы хоть себе набрали, а то уже скоро холода. Как же без картошки жить?»

Рустам позвонил мне на работу и сообщил, что в малой Академии проводится лекция по биополю, приехал известный учёный. Я сообщил об этом Марине, которая после окончания университета работала в вычислительном центре «Уралгеодезии». Мы встретились на лекции.

— Это Рустам, а это Марина, — представил я их друг другу.

Лекция оказалась не такая уж важная, академик, который выступал, говорил всё то, что мы уже давно знали, при этом кривлялся, как ребёнок.

— Рустам, если его хорошо попросить, может рассказать гораздо больше о человеке и его возможностях, — сказал я, когда мы выходили на улицу.

— Ты не путай официальную лекцию и посвящение. Конечно, он не мг сказать ничего другого, хотя знает гораздо больше нас, — пробовал защищать его Рустам. — Мы куда едем? Прямо?

Рустам вёл себя непривычно для меня: очень смело, оживлённо. Марина молчала.

— А ты чего молчишь? — спросил её я. — Тебе понравилась лекция?

— Я ничего не поняла. Наверное, во всём виновата личность этого академика. Он так бесцеремонно себя вёл, что это просто отпугивало, и всё, что он говорил, невозможно было воспринимать.

— мы ещё к этому не готовы, — стал объяснять Рустам, — мы выросли на теориях о материализме. И наше сознание не воспринимает всё, что касается духа. Тонкие понятия невозможно объяснить материальными знаниями. В них надо или верить, или иметь возможность проверить всё на себе.

— По части практики Рустам у нас — специалист, — подтвердил я. — Покажи ей какое-нибудь чудо, а то она сомневается.

— Чудом невозможно убедить человека, — возразил Рустам, — чудо подавляет нашу свободу выбора. Всему есть объяснение. А чудо лишает нас возможности познавать.

— Мы шли вот так же с ним по улице, и у меня болела нога. Я ему об этом сказал, и она резко прошла. Для меня это чудо.

— А у меня сейчас зуб болит, — сказала Марина.

— Справа, — уточнил Рустам, — коренной. А сейчас болит?

— Сейчас уже лучше, — тихо промолвила Марина и остановилась. — Вы что колдуете здесь? У меня мурашки по спине.

— Ничего особенного, это цветочки, — я подхватил её за руки.

— Я представляю, какие могут быть ягодки, — завозмущалась Марина.

— Доверие, мой друг! Здесь нет врагов. Никто не причинит тебе вреда, — успокаивал её я.

— вот и познакомились. Это реальность. А где мы идём? Я что-то никак не пойму.

— Мы идёи в вечности, — сказал Рустам.

— Прекратите разговаривать на эти темы, а то мне плохо, — проговорила Марина.

Мы на некоторое время замолчали.

— А вот и наш трамвай, — сказал Рустам.

— Побежали быстрей, давай руку, — предложил я Марине.

— И зачем бегать, когда можно идти пешком? Всё равно он бы без нас не уехал, — пробурчал Рустам.

В трамвае Марина встала возле него очень близко и как-то заслонила его от меня. Мы молчали. Рустам водил глазами вниз — вверх — в сторону. Мы с ним переглядывались. Я смеялся, потому что понял, что Марина попалась в наши «сети». Она словно прилипла к Рустаму и чего-то ждала от него. Мы вышли в центре, чтоб пересесть на троллейбус. Было уже довольно поздно.

— Мне надо быстрей домой, а то Лиля там уже волнуется, — сообщил я. — Рустам, ты проводишь Марину?

Он косо посмотрел на меня и надул щёки.

— Ничего. Я сама дойду, здесь недалеко, не в первый раз, — отнекивалась Марина.

—Не беспокойся, он тебя проводит, — заверил я её и побежал на подходивший троллейбус.

Через стекло троллейбуса я увидел, как уверенно пошли Марина и Рустам по пустынной улице.

У меня дома никого не оказалось. «Наверное, Лиля опять у мамы. Хорошо, хоть не надо ни перед кем оправдываться».

На работе готовились к ноябрьским праздникам. Аврал. Пришлось работать в воскресенье. С Мариной мы встретились через несколько дней.

— Как тебе Рустам? — спросил я. — Я долго не мог понять, что нас связывает в этой жизни. Но когда увидел вас вдвоём, сразу понял.

— Что ты понял?

— Сама всё узнаешь. Мне кажется, вы хорошо подходите друг для друга.

Тебе за тот вечер сильно влетело?

Да нет, всё обошлось.

Мы шли по пионерскому посёлку, где жила Марина.

— Как у вас дела с Лилей?

— Всё так же, без изменений. Мы совсем перестали понимать друг друга. И почему это происходит, не могу понять. Всё идёт к тому, что мы разойдёмся. Я очень устал на работе, и пока нету сил ничего решать. Да ещё долги висят. Сейчас не до выяснения личных отношений. Живём каждый своей жизнью. Ты бы смогла со мной жить?

Не знаю. Вы с Рустамом не как все, вас невозможно понять, и ваш язык для меня загадка.

— Мы говорим о законах этого мира. Что тут непонятного? Если ты побольше узнаешь, этот язык станет и твоим.

— Рустам приходил к нам в гости.

— Это правда? Он молодец. Я от него такого не ожидал.

— Он принёс книги, я стала их читать, но ничего не могу понять.

— Это мудрые книги: их надо понимать сердцем. У тебя есть сердце. Это не то, что стучит и кровь гоняет по сосудам, а сердечный центр вот здесь, в центре груди. Пообщайся с Рустамом, и он тебе его откроет. Тогда сразу всё поймёшь, и книги тебе не понадобятся: всё будешь знать и без них.

— С вами тяжело общаться. Вы за короткое время выдаёте столько информации, что её не успеваешь «переварить». Нужно время.

— Тебя никто не торопит, у тебя целая жизнь впереди. У тебя есть шанс во всём разобраться и принять только то, что посчитаешь нужным для себя, чем начнёшь пользоваться. У этих людей, что стоят на остановке, к сожалению, такого шанса нет. Всё зависит от тебя, тебя никто не принуждает. Мы сами делаем свой выбор, и ответственность за наши жизни лежит только на нас самих. Никто не имеет права помешать или помочь тебе в этом. Придёт время, и ты пожалеешь

Blog

Игорь Беляев. Духовный Принцип Вселенной Часть IV