«University Library» Editorial Council
Вид материала | Документы |
СодержаниеНа восток и на запад от Сицилии Два мира Средиземноморья Водные равнины 179 Урок турецкой и испанской империй 14. Пролив Босфор По ту сторону политики |
- Бродского Beinecke Library of Yale University. Это интервью, 174.92kb.
- Л. Д. Троцкого Том 1 Редактор-составитель Ю. Г. Фельштинский Вступительная статья, 8514.71kb.
- Murphy Cambridge University Press, Second Edition The Oxford Bookworms Library www, 505.41kb.
- Aluminum Anodizers Council, aec aluminum Extruders Council, сша: Академическая Социальная, 600.98kb.
- Eastern Michigan University (usa) Chongqing University of Technology (China) Doğuş, 197.08kb.
- Professor Tiit Land, Rector of Tallinn University keynote presentations пленарное заседание, 110.2kb.
- Летние каникулярные программы с изучением английского языка lynn university, 61.66kb.
- Baltic University Programm А27462 10. Глушенкова Е. В. учебник, 17.54kb.
- Curriculum vitae валдис Затлерс Дата рождения, 18.58kb.
- Oxford University Press, 1996 New Headway Intermediate. Lis & John Soars. Oxford University, 580.89kb.
uniti per rubbare , как говорят венецианцы, не щадят более никого. Все становится их добычей. Даже турки угрожают им великой расправой. Даже рагузанцы в один прекрасный день отправляются против них в поход. Венеция дает волю своему гневу, осаждает Фьюме или Сенью и по такому случаю предает огню все, вплоть до «мельничных колес», «вешает предводителей». Но всего этого недостаточно, чтобы искоренить зло. Вдохновляет подобные авантюры не Сенья и не Фьюме (последний только пытался одно время организовать торговлю продуктами пиратства, но без особого успеха), а Триест, где все продается и перепродается: турецкие рабы, которых покупает для своих галер великий герцог Тосканский, прекрасная золотая парча и камлоты, награбленные у венецианцев — этот противник им подстать. За Триестом стоят эрцгерцоги, венские Габсбурги и, косвенным образом, Габсбурги испанские. Напрасно купцы из Италии и Венеции пытаются закрепиться в Крайне и Хорватии, в Штирии. Ширятся ряды деревенских торговцев, бродячих разносчиков, все более и более подчиняющих себе торговый оборот на материке, устанавливающих связи с пиратством и с внешней торговлей. Вот от этого многоликого противника Венеция должна защищать свои привилегии. На этом пути ее ждут и неудачи, и компромиссы, и неожиданности.
Масса подобных наблюдений, из которых можно было бы легко составить книгу об Адриатике, свидетельствует о единстве «залива»,
*** ****
В основном из турецких краев.
Дьяволы.
Лица... объединившиеся для разбоя.
Риска и Сень.
174
Сердце Средиземноморья. Моря и побережья
формирующемся под итальянским влиянием, единстве скорее культурном и экономическом, нежели политическом. «Залив», без сомнения, принадлежит венецианцам, но еще в большей степени в XVI веке он является областью триумфального распространения итальянского духа. Это не значит, что Далмация стала итальянской в том смысле, в каком это понимали еще недавно пропагандисты расовой экспансии. Вся прибрежная кайма Retroterra* населена сегодня славянами108. Несмотря на некоторые внешние отличия, так же было и в XVI веке. В Ра-гузе того времени итальянский образ жизни был вопросом удобства: итальянский язык является языком торговли по всему Средиземноморью, но принадлежность ко всему итальянскому — это также вопрос моды и предмет снобизма: мало того что сыновья из знатных семейств отправляются учиться в Падую, что секретари Республики являются столь же хорошими итальянистами, как и латинистами (документы в архивах Рагузы почти всегда составлены на итальянском языке), но представители правящих фамилий, заправляющих делами и политикой, без стеснения изобретают для себя итальянские генеалогии. И это при том, что сии гордые gentes происходят от какого-нибудь славянского горца, что итальянизированные имена выдают их славянские корни, что выходцы гор беспрестанно пополняют число прибрежных жителей, что славянский язык является обиходным языком, на котором общаются женщины и народ и, в конце концов, даже элита, потому что в протоколах города Рагузы можно прочитать неоднократно повторяющийся формальный приказ употреблять на заседании ректоров только итальянский язык. Если такой приказ был нужен...
Из этих уточнений со всей определенностью явствует, что Адриатика XVI века была увлечена утонченной цивилизацией соседнего полуострова, что она жила в его орбите. Рагуза — город итальянского искусства: Микелоццо работал во дворце ректоров, но из городов altra spon-da это наименее затронутый влиянием Венеции, поскольку он был зависим от нее лишь короткое время. В многочисленных документах, происходящих из Зары, из Спалато , с острова Керсо***** и из других
*** ****
Материка. Роды.
Другого берега Сплита. Црес.
Водные равнины 175
мест, при необходимости можно найти имена школьных учителей, священников, нотариусов, деловых людей, даже евреев, прибывших с полуострова и являвшихся носителями и проводниками итальянской цивилизации, укореняющейся здесь109.
Но Адриатика принадлежит не только Италии. Будучи вытянутым не только с севера на юг, но и с запада на юго-восток, море служит дорогой в Левант, изобилующей старинными маршрутами и торговыми связями, и открыто также, как мы увидим, для проникновения восточных болезней и эпидемий. Адриатическая цивилизация многослойна, в нее внедряется восточная культура, и в ней продолжается византийская. Все, таким образом, способствует своеобразию этой пограничной зоны. Ее католицизм является воинствующей религией, сталкивающейся с православным миром, угрожающим с высоты соседних гор, и с безмерной турецкой опасностью. Если Далмация, несмотря на все ее перевоплощения, остается верной Венеции, как в свое время заметил Ла-манский, то это потому, что, помимо венецианской Синьории, она сохраняет верность Риму, Католической церкви. Даже такой город, как Рагуза, столь чуткий к своей выгоде, окруженный со всех сторон и турецким, и православным миром, в общем живущий среди еретиков и неверных, проявляет поразительное католическое рвение. Рассмотреть ее религиозные устои было бы столь же любопытно, как и ее экономические структуры, впрочем, к самым высоким духовным порывам здесь примешивается — а почему бы и нет? — практический расчет. Преданность Риму защищает Рагузу от внешней угрозы; в этом можно убедиться на примере тяжелейшего кризиса 1571 года. А когда расцвет Возрождения, пришедшего сюда поздно, как в Венецию и Болонью, сменяется в начале XVII века великим экономическим спадом, выходцам из Рагузы уготованы блестящие духовные карьеры, которые приводят бывших купцов и банкиров в качестве князей и служителей Церкви во все уголки христианского мира, в том числе и во Францию.
Географические, политические, экономические, культурные, религиозные факторы — все способствует складыванию однородного адриа-тического мира. Границы этого мира повторяют контуры моря: в толще балканского континента они доходят до того места, где пролегает основной водораздел между латинским и греческим христианством. С другой стороны, на западе, они образуют тонкую разграничительную линию по всему Апеннинскому полуострову, с севера на юг. Обычно обращают внимание на очевидное различие между Северной Италией
176 Сердце Средиземноморья. Моря и побережья
и Италией полуостровной. Но и менее явное противостояние Италии тирренской и Италии левантийской по линии восток — запад столь же существенно. Оно играло в истории роль некоей скрытой пружины. Длительное время восточная часть полуострова превосходила и опережала западную в своем развитии. Но именно в лоне западных городов, Флоренции и Рима, зародился Ренессанс. Этот порыв передался Ферраре, Болонье, Парме и Венеции только на исходе XVI века. Такие же маятниковые колебания наблюдаются и в экономической сфере: упадку Венеции сопутствует триумф Генуи; позднее Ливорно выходит на первое место среди городов полуострова. Восток, запад; Адриатика, Тирренское море: каждая из двух половинок полуострова, как бы раскачивая коромысло огромных весов, по очереди становится ареной, на которой решаются судьбы Италии и всего Средиземноморья.
^ На восток и на запад от Сицилии
Малые моря являются самыми оживленными участками водной стихии, по волнам которых беспрестанно снуют небольшие суда и лодки. Здесь происходят основные экономические и исторические события. Но наряду с ними немаловажное место в общей структуре Средиземноморья занимают благодаря своему безлюдью обширные пространства моря.
В XVI веке Внутреннее море, столь небольшое по меркам наших сегодняшних скоростей, включало в себя немало опасных и запретных участков, мертвых зон, которые отделяли друг от друга целые миры. Самой крупной из этих враждебных зон было Ионическое море. Вместе с пустынной областью на юге Ливии, продолжением которой оно является, оно образует территорию, как раз и отделяющую Восток от Запада, безлюдную в обеих своих частях, на суше и на море110.
За «Сицилийскими воротами» начинается другой обширный участок моря, который простирается от берегов Сицилии или Сардинии до Балеарских островов, Испании и Магриба. Это море (назовем его Сардинским), с его негостеприимными берегами и мощными порывами норд-веста и леванта, не сулит мореплавателю ничего хорошего... При движении вдоль параллелей все трудности плавания сливаются, сходятся воедино.
Разумеется, очень скоро мореплаватели преодолели эти препятствия и соединили Запад с Востоком. На севере они двигались с востока на запад и обратно вдоль балканских берегов, затем мимо Неаполя,
Водные равнины 177
с тем чтобы пересечь в дальнейшем Мессинский пролив, который был для них предпочтительнее Сицилийского прохода, менее надежного. Этот важнейший торговый маршрут был путем христиан. Менее удобный и менее оживленный исламский путь пересекает Сицилийский проход по диагонали. Это обычный маршрут турецких флотилий, шедший от побережья Албании до Валоны, от Валоны к берегам Неаполя и Сицилии, наконец, от Сицилии до Бизерты, иногда до Алжира. По этому пути следовало гораздо меньшее количество судов.
На юге препятствия обходили, двигаясь вдоль ι |>риканского берега, где навигация была довольно интенсивной, судя по донесениям христианских корсаров111. Курсируя в открытом море, они должны были появляться неожиданно у берега и заставать врасплох суда, идущие из Египта, Триполи, Джербы и иногда из Алжира. В начале XVI века венецианские галеры еще охотились за судами у берберских берегов и настигали их по пути из Сицилии. В конце столетия англичане и голландцы, в свою очередь, ходили вдоль берега Северной Африки, от Гибралтара до Сицилийского прохода, которые они тоже пересекали поперек, чтобы достигнуть берегов Сицилии, а затем Греции, имея пунктом назначения Кандию, Архипелаг или Сирию. Так они поступали, без сомнения, почти всегда, чтобы уклониться от испанцев, контролировавших Мессинский пролив.
Все эти маршруты обходят, избегают Ионическое и Сардинское моря. Благодаря им осуществлялась важнейшая связь между восточной и западной частями Средиземноморья, или, если угодно, между Востоком и Западом; роль этих путей в большой истории трудно переоценить. Но наряду с ними следует иметь ввиду контакты, осуществлявшиеся на суше, по дорогам, пересекающим Италию. Апеннинский полуостров является как бы плотиной, разделяющей две половины моря. Анкона и Феррара соединяются с Флоренцией, Ливорно и Генуей. Венеция экспортирует товары через Геную и Тирренское море... К товарам, провозимым через Мессинский пролив и Сицилийский проход, добавляются те, которые доставляются от одного берега Италии к другому караванами мулов. Разумеется, по грузообороту и стоимости товаров эти вспомогательные торговые пути не выглядели бы в наших глазах очень значительными, даже если бы мы и располагали статистическими сведениями о них. Но, по меркам своего века, они играли существенную роль. Они формировали целостность средиземноморского пространства, которое является предметом этой книги. Однако существовала ли эта целостность?
178
Сердце Средиземноморья. Моря и побережья
^ Два мира Средиземноморья
Полагать, что препятствия, громоздящиеся на границе между двумя средиземноморскими бассейнами, решительным образом отделяют их друг от друга, означало бы не то что допустить неточность, но впасть в чрезмерный географический детерминизм. Справедливо, что неудобства материковых и морских путей сообщения постоянно препятствовали значительным миграциям населения из одного морского бассейна в другой. В книге генерала Брэмона, напоминающего своим пылом Эмиля-Феликса Готье, обращается внимание на то, что арабское завоевание, продолжавшееся с VII по XI век, нисколько не изменило Северную Африку в демографическом отношении; что завоеватели были немногочисленны и потому легко поглощены местным населением. По сути дела, речь идет о переносе тезиса Ганса Дельбрюка относительно германских нашествий V века. Но это не имеет значения! Нас в данном случае интересуют естественные препятствия, воздвигнутые природой на пути человека с запада на восток или с востока на запад как по воде, так и по суше. На пути этого движения находится как бы мелкое ячеистое сито, замедляющее его.
Несомненно, что в XVI веке были левантинцы, живущие на западном побережье, греки в Ливорно, киприоты на Балеарских островах и в Кадисе, рагузанцы во всех сколько-нибудь важных портах, левантинцы и азиаты в Алжире: оба Барбароссы и алжирские янычары являются выходцами с Эгейского моря и из Малой Азии112. И, наоборот, сохранились следы латинской колонизации на востоке, и легион ренегатов занимается, по существу, новой колонизацией турецкого мира еще более успешно, чем торговые конторы. Но эти контакты не приобретают существенной важности. Несмотря на наличие торгового и культурного обмена, оба бассейна сохраняют свою самостоятельность и свой собственный круг общения. Настоящий сплав разных групп населения осуществляется внутри каждого из них, невзирая на любые — культурные, расовые или религиозные — преграды*.
Зато все попытки навести мосты между двумя крайними точками Средиземноморья остаются рискованной затеей. По крайней мере, вероятность их успеха сомнительна.
Примеры? Финикийцы в свое время осели в Карфагене и отсюда проникали на запад, триумфально преодолевая на своих больших судах далекие расстояния средиземноморского «Дикого Запада». Равным
^ Водные равнины 179
образом древние греки обосновались в Марселе, который тоже служил им отправной точкой для дальнейшей колонизации. Византийцы тоже на какое-то время подчинили себе Сицилию и Италию, Северную Африку и Бетику. Так и арабы в VIII и IX веках завладели Северной Африкой, Испанией и Сицилией... Но все эти великие завоевания не имели будущего или сопровождались разрывом между наступающим войском и метрополией... Такова судьба Марселя, Карфагена и даже мусульманской Испании, которая в X и XI веках была полностью зависимой в культурном отношении от Востока, от ^уда она получала поэтов, врачей, учителей и философов, чародеев и даже танцовщиц в красных юбках. Затем произошел разрыв, и, слившись с африканскими берберами, здешние арабы зажили западной жизнью. Жители Магриба, которые позднее отправлялись на Восток, чтобы совершить паломничество или с познавательными целями, к своему удивлению, чувствуют себя там «почти как в другом мире». «На Востоке нет ислама», — пишет один из них113. Эта история повторяется на исходе XVI века, когда турецкие наместники в Африке фактически освобождаются от оттоманской опеки.
В восточной части моря подобные же события повторены как бы в симметричном отражении историей крестовых походов и латинских государств. Нужно ли продолжать?
^ Урок турецкой и испанской империй
Каждое море стремится жить собственной жизнью, организовать движение своих парусных судов в замкнутой и обособленной системе: таким образом, речь идет о двух крупных морских комплексах — западном и восточном. Между ними существуют связи и контакты, но, несмотря на наличие родства, союзных отношений и взаимной зависимости, они имеют тенденцию внутренней закрытости.
В политическом отношении этот факт применительно к XVI веку вырисовывается, пожалуй, даже чересчур ярко. Какую прекрасную геополитическую карту западного бассейна в период с середины XV до середины XVI века можно было бы начертить, стрелками указывая прежние и новые направления экспансии испанского империализма, позиции, на которых он закрепился и которые использовал для захвата западной части моря! Ведь она была им захвачена. Начиная с 1559 года, благодаря разоружению французского флота и ослаблению политических
180
Сердце Средиземноморья. Моря и побережья
13. Барселонский порт
^ 14. Пролив Босфор
Водные равнины 181
связей между христианнейшим королем Франции и султаном, западная часть Средиземного моря, бесспорно, стала принадлежать испанцам. Мусульмане сохранили за собой только один берег, и не самый лучший, североафриканский. И то он удерживался только благодаря корсарам, но их владения, ограниченные оборонительной линией испанских гарнизонов, подвергались постоянной опасности снаружи и изнутри. В 1535 году Карл V с успехом осадил Тунис; в 1541 году он едва не захватил Алжир, но эту неудачу можно было исправить. В бумагах Consejo de Guerra в Мадриде всегда хранился наготове проект нападения на город реи-сов**, который в один прекрасный день можно было бы привести в исполнение. Он едва не был воплощен в эпоху Дона Хуана Австрийского и в 1601 году, во время стремительной вылазки Джован Андреа Дориа.
Ионическое или «Критское» море является, по аналогии, морем Оттоманской империи. Овладев берегами восточного бассейна после захвата Сирии (1516 год) и Египта (1517 год), турки ощутили необходимость стать хозяевами положения и на море, создав мощный военный флот.
И в первом, и во втором случае каждая из двух империй была в некотором смысле обязана своим появлением и развитием наличию двух половин Средиземноморья. Цинкайзен отметил этот факт в отношении Турции. Но не будет ли справедливо сказать то же и об Испании114? Две части Средиземноморья являются в XVI веке двумя сферами политики с противоположным знаком. Стоит ли после этого удивляться, что великие столкновения на море в эпоху Фердинанда Католика, Карла V, Сулеймана и Филиппа II упорно повторяются на стыке этих двух морей, на их условной границе? Триполи (1511,1551 годы), Джерба (1510,1520, 1560 годы), Тунис (1536, 1573, 1574 годы), Бизерта (1573, 1574 годы), Мальта (1565 год), Лепанто (1571 год), Мод он (1572 год), Корон (1534 год), Ла Превеза (1538 год)...
Политика лишь отражает скрытую реальность. Две части Средиземноморья, в которых распоряжаются непримиримые противники, отличаются друг от друга в природном, экономическом, культурном отношении; каждая из них является отдельной исторической областью. С точки зрения физической географии климат на востоке более континентальный, более резко меняющийся, чреватый более сильными засухами, чем на западе, и более сильной жарой, поэтому здешние земли
Военного совета. Капитаны пиратских судов.
182 Сердце Средиземноморья. Моря и побережья
еще более лишены растительности, если это возможно, еще более неплодородны и «обожжены», как сказал бы Теофиль Готье. Зато моря здесь более благосклонны к человеку. Кто расскажет о движущей роли Эгейского моря в установлении здешних связей? Следует подчеркнуть легкость мореплавания в восточной части Средиземноморья, тем более что этот факт, похоже, мало известен. Вот важный документ 1559 года, касающийся данного вопроса. Один из советников выражает пожелание, чтобы Синьория Святого Марка снарядила на Кипре, как и на других венецианских городах, некоторое число галер; их можно было бы затем переправить без труда на остров Кандию, поскольку переход можно осуществить задолго до дня Святого Григория (12 марта), обычной даты выхода сторожевых кораблей из Александрии и с острова Родос. В самом деле, прибавляет он, H boni tempi usano in quelle parti più a bon hora ehe in queste, благоприятная для плавания погода наступает там раньше, чем у нас115. Не в этом ли кроется источник того запаса времени, которым всегда располагал, по-видимому, турецкий флот? Быстроту его выдвижения следует отнести на счет раннего прекращения штормов на Эгейском море. Это серьезное преимущество в эпоху, когда смена времен года определяла собой ход войны.
^ По ту сторону политики
Экономические и культурные различия между двумя частями Средиземноморья в XVI веке лишь обостряются, в то время как они меняются ролями. Начиная с XIII века Восток беспрерывно теряет одно за другим свои преимущества в сфере материальной цивилизации и техники, крупной промышленности, в банковском деле, в накоплении серебра и золота. XVI столетие довершает его поражение беспрецедентной экономической драмой, которая разыгрывается из-за того, что торговые пути Атлантики покончили со старинной привилегией Леванта быть единственной сокровищницей богатств, поступающих из «Индий». После этого с каждым днем растет пропасть между уровнем жизни на Западе, изменяющимся благодаря техническому и промышленному прогрессу, и на Востоке с его дешевизной, при которой поступающие с Запада деньги автоматически вырастают в цене и приобретают более высокую покупательную способность.
Но это различие уровней воссоздает некоторое экономическое единство двух бассейнов, необходимость которого преодолевает все
L
Побережье континентов 183
преграды, включая политические, и которое достигается всевозможными средствами, включая пиратство. Сила тока определяется разностью потенциалов: чем выше их расхождение, тем выше потребность в связывающих их потоках. Востоку нужно воспользоваться преимуществами Запада, получить в них любой ценой свою долю: он жаждет приобретения драгоценных металлов Запада, т. е. американского серебра; это заставляет страны восточного Средиземноморья перенимать европейские технические достижения. В свою очередь, растущая западная промышленность должна куда-то вывозить излишек своей продукции. К этим важным вопросам мы еще вернемся в нашей книге. Ведь именно эти глубинные потребности, нарушавшие и восстанавливавшие равновесие, эти вынужденные перемены приводили в движение все рычаги средиземноморской жизни и управляли ими на расстоянии116 .
2. побережье континентов
Средиземноморье всегда считалось второй родиной мореплавателей. Об этом говорилось много раз. Как будто бы наличия кромки берега уже было достаточно для того, чтобы заселить его, и заселить моряками! На самом деле Средиземное море не знает такого изобилия потомственных мореходов, как северные и атлантические моря. Здесь они рождаются только в некоторых областях и в незначительном количестве.