Катарсис семидисятника

Вид материала

Документы

Содержание конец первой части Акт итожный то, что будет, или анатомия физиологии Парод

Подобный материал:

• Катарсис-конференция Шаги к новой цивилизации, 178.29kb.

^

конец первой части

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

книга вторая

Вторая книга объединяет следующие материалы:

1. некое объяснение автора-50 по поводу публикации;
   
2. обрывочные тексты, наброски и стихи, не попавшие в основной текст (они даны в подборку через тройные звездочки);
   
3. [комментарии к изданию 2050 года, а также] авторские комментарии (прерываемые большим массивом художественного текста, в лаглинистике условно именуемым «Иллюстрация к вымыслу»);
   
4. так называемый тройной глоссарий (три алфавитных указателя: подробный глоссарий сленговых и др. слов, не относящихся к остальным двум глоссариям, словарь ненормативной лексики и указатель персоналий и др. имен собственных – все они составлены автором, причем явно – автором-50);
   
5. завершает указанную публикацию редакционный комментарий.
   
6. По завершении публикации издания 2050 года, помещен ряд подготовленных для данного репринтного издания тематических статей, посвященных «Катарсису», в том числе —полубеллетризованная биография автонима, написанная по нашей просьбе известным литератором Ангел-Ли […] [прим. издателя].
   

^

Акт итожный

то, что будет, или анатомия физиологии

Парод

1.

В основе данной публикации лежат две амбарные книги, одна из которых исписана целиком, другая – частично (А1 и А2), два блокнота формата школьной тетради и ряд тонких тетрадок и разрозненных листков. Практически во всех этих материалах вперемежку с ними присутствуют учебные тексты: как технические (период учения автора в МИСИС), так и гуманитарные (период учения автора в МГИК). «Катарсис» (что, собственно, и дало толчок к данной публикации) – это несколько десятков плотно упечатанных машинописных страниц, текстуально в основном совпадающих с более чем половиной тетради А1 и всеми разрозненными материалами А2, содержит небольшое количество незначительных отрывков и неожиданно большой текст, написанный явно сразу и набело и единым духом, – одноактовка про царя Эдипа – в ее тексте почти не оказалось правки, написан он непривычно разборчивым почерком. Причем – вспоминается мне сейчас, – это не было институтским заданием. Просто спонтанно вспыхнула идея, время было, я взял тетрадь и ручку, сел и, не прерываясь, написал. Так же, кажется, была написана только глава «Маша. Школа», правда, она подверглась перепечатке, и я мог бы, конечно, сравнить два варианта, многое бы было изменено, добавлено, сокращено, но… не хочу. И – не буду. Потому что уже по тому, что³ получилось в машинописном тексте, я вижу (и уверен, что не ошибся), что в тот момент перед автором выстроился совершенно полный план будущего романа, и, если бы неизвестная причина не прервала его работу, вы бы имели совершенно законченное произведение и вам не пришлось бы терпеть от меня этот сумбур вместо музыки⁴.

2.

Собственно, пока я готовил две первые части, сама собой появилась и третья.

А появилась она, попросту, из-за того, что человек я вредный и меня вечно тянет что-нибудь вставить в разговор.

Когда-то давно, задолго до того времени, которое было отображено в этой книжке, я гордился своим умением слушать. Однако с годами это умение было мною здорово утеряно, и мой друг Лана постоянно мне этим тычет – и справедливо – в нос.

Видимо, плохую службу сослужила мне роль режиссера-постановщика, которую я с кайфом исполняю вот уже третье десятилетие, как и любая, впрочем, руководящая роль такую вот сослуживает службу.

Атавизмы юношеских комплексов здесь описаны достаточно полно; вырвавшись из пут, они теперь гуляют как хотят.

Вот вам и иллюстрация: никак не начну, собственно, то, что хотел сказать – и себя самого тоже никак нельзя не прокомментировать.

Короче, в процессе нового перечитывания я постоянно вставлял сноски со своими нынешними комментариями по любому поводу, благо с помощью Ворда это делается легко: контрл, альт и «а» (русское, или «f» английское, что одно и то же).

Когда я дошел до конца [почему-то вспоминается Станислав Ежи Лец, дословно не помню, но что-то насчет того, что «когда я опустился на самое дно, снизу постучали»], мне стало ясно, что я заигрался, и с помощью того же Ворда единым махом засунул все сноски в буфер обмена, а оттуда – в отдельный файл, после чего осталось удалить по тексту знаки выноски, сами же бывшие сноски – переформатировать, предварительно написав для этого пару простеньких макросов, и, – как любит говорить Рыба, «засунуть все это в спину» (в зад, в смысле – в конец повествования).

Да простит меня наш читатель за то, что я испытываю его терпение. И если ему покажется смешным объяснение, что такое беломор (это действительно не дядька тридцати витязей прекрасных и даже не его антипод), или «Золотой ключик» (кажется, ириска такая), пусть вспомнит, многим ли из современных юных читателей знакомы такие произведения, как «Овод» или «Сказка о Мальчише Кибальчише»?

Да, я хочу сразу попасть в классики и облегчить жизнь моим будущим издателям. Ну а кому не нравится – смейтесь, блин, по яйца над разбитой…

Постмодернизм настолько вошел в нашу духовную жизнь, что без него уже никуда, по крайней мере в те времена, о которых идет речь в этой книге.

Да, конечно, проницательный читатель рано или поздно поймет, что его дурят; рассказываю об этом заранее, чтобы не было кривотолков, хотя и надеюсь, что они все равно будут, иначе грош цена всей этой писанине.

То есть, конечно, в большой степени все это стилизация под простую «академическую» публикацию некоей рукописи – пусть даже и собственной. Конечно, я компоновал текст с неким общим замыслом, который, впрочем, я сам порой неспособен распознать. Но он имеет место быть, это я чувствую точно, только сформулировать не могу. Впрочем, это задача не литератора, а чего-нибудь-веда.

Однако, как бы то ни было, в основе произведения действительно лежат забытые записи, которые попали мне на глаза при рассказанных обстоятельствах. Я стал вбивать этот текст в компьютер, вчитываясь в полустертые строки, написанные моим собственным куролапым почерком, передо мною вспыхивали забытые образы и мысли и толкали что-то добавить; клянусь, сопротивлялся, сколько хватало сил.

И вот в какой-то момент до меня дошло, что все это изобилие комментариев будет мешать моему читателю. Например, уже потом в каком-то макулатурном детективе, кажется у Донцовой, обнаружил я сноски, рассказывающие, что такое плацебо и раскрывающие какие-то аббревиатуры, кажется, ТАСС и АПН. Но таких сносок было мало и они растолковывали, вроде бы, известные вещи. Другие же (вещи), равноценные, остались непрокомментированными. В общем, нелогично, а внимание от действия отвлекает.

Но это с одной стороны. А с другой, – я начал еще глубже осознавать, насколько наша жизнь изменилась за это время. И уже не только новому читателю надо бы растолковывать отдельные слова, понятия и реалии, мне и самому-то надо напрягаться порою, чтобы припомнить, а что это было. Поэтому естественный для «академического» издания сопутствующий аппарат, собственно, и принял тот вид, который вы имеете возможность лицезреть.

Короче, я решил, что, уж если городить огород, так городить, и сопроводил книгу максимально подробным комментарием, чтобы люди из будущего не занимались расшифровкой встречающихся в тексте неясностей. Но поместил его в конце, чтобы он не отвлекал от основного текста.

[У-фф, вроде, протрезвел даже, слава тебе, господи!…]

А сейчас продолжим, если можно так выразиться, повествование.