Как пройти тест на допинг-контроль и наличие алкоголя в крови Глава 8 Правила игры в подкидного дурака Главы 4, 9
| Вид материала | Правила пользования |
- Как пройти тест на допинг-контроль и наличие алкоголя в крови Глава 8 Правила игры, 8645.76kb.
- Правила проведения международных соревнований по фристайлу (icr), 1843.41kb.
- Влияние алкоголя на организм, 129.73kb.
- Что такое донорство крови, 93.52kb.
- Быстрый Алкогольный Скрининговый Тест (баст) Паддингтонский Алкогольный Тест (пат), 230.88kb.
- Урока: обобщить полученные знания по теме «Басня как жанр. Басни И. А. Крылова», 79.24kb.
- Тест (работоспособность всего теста) Система навигации по слайдам (наличие общего меню, 8.96kb.
- План работы Введение Глава I. Использование дидактической игры в учебно-воспитательном, 419.99kb.
- Книга написана авторским коллективом в составе кандидата психологических наук Соснина, 3408.32kb.
- Основы ипотечного кредитования, 8359.81kb.
СЕНСАЦИИ (или ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО)
Ко мне пришел маркофьевский внучок (поначалу определенный родителями, как я уже говорил, в редакцию на должность политического обозревателя и ведавший всем разделом государства и права, но плохо владевший элементарной грамотой и переброшенный впоследствии на работу в бухгалтерию); теперь он принес и положил передо мной идеальной чистоты компьютерный текст.
- Почитай, - попросил он. – Накропал тут материалец… Только не знаю, что это. Фельетон? Очерк? Репортаж?
- Жанр не так важен, - сказал я, пролистывая статью. – Важна суть…
Речь в опусе шла о жене министра. Побывав в Пакистане, она приобрела там два брильянтовых колье и три норковых шубы. "На какие деньги?" – гневно вопрошал автор. И сам же отвечал: "На народные!" В подтверждение чего приводилась запись телефонного разговора министра с самим Президентом. Пакистана. Написано было гладко. Пораженный столь бурным профессиональным ростом новичка, обрадованный за него, я все же выказал сомнение:
- Откуда эта расшифровка? Она – настоящая? Уверен ли ты в подлинности сведений о дорогих покупках?
Юный Маркофьев снисходительно скривился:
- Разумеется... Пленку мне передали надежные люди. Будь спок. И чеки на приобретение шуб и колье тоже имеются… Кстати, с точными номерами кредитных карточек, с которых списаны деньги…
Ответ меня не убедил.
- Ты не был мастаком по этой части, - промямлил я. – Скроено разоблачение, должен признать, лихо… Но как возникла тема? Откуда прикатилась задумка?
Он помялся.
- Да сел… Подумал… Напряг извилины… И само вылилось.
Мне стало не по себе. (Я вспомнил чеки и квитанции, которые предъявляла после моих загранкомандировок Вероника.) Понимал ли мальчик, в какие мрачные тенеты вторгается? Каких деликатных, опасных и высоких сфер он коснулся? Уж я-то знал: в столь опасных обвинительных вердиктах все должно быть выверено досконально! Молодой человек мог быть дезориентрован недоброжелателями. Он мог угодить в пренеприятнейшую историю. Мой долг был его предостеречь.
- Конечно, тебе хочется напечататься. Понимаю, - сказал я. – Но газета должна сообщать только достоверные, проверенные данные…
Он вытаращил глаза:
- Это кто сказал?
Я продолжал тоном умудренного знатока:
- Иначе читатели перестанут ей верить. Была ли проведена экспертиза пленки? Откуда убежденность, что на ней голоса именно министра и Президента? Да и вообще: кто может прослушивать телефон первого лица в стране? А если это лажа?
- Все точно, - нетерпеливо дернул плечом он. – Проверь, нет ли грамматических ошибок. А за фактуру я ручаюсь. Ну же! Надо скорей засылать и верстать на первую полосу…
Я не знал, какие еще доводы способны его убедить.
- Что до магазинных чеков… Сам подумай: кто даст сведения о своих клиентах? Какой банк или супермаркет? Тайна вклада и там и там охраняется строжайше!
- Да ладно… Я тебя умоляю… Чеки подлинные, - перебил меня он. – Так же, как и телефонный перехват…
Он не осознавал всей степени опасности, которая грозила ему и газете. Слушая меня, Маркофьев-внук поглядывал на меня даже отчасти покровительственно.
- Ты бывал за границей? – спросил я. – Вот ты зашел в магазин. Сделал покупку. А следом за тобой явился некто и потребовал отчет о твоих тратах. Да этого любопытного просто выгонят! Чеки владелец магазина отдаст только под пыткой каленым утюгом!
Маркофьев-младший поковырял ногтем в зубах (привычка, присущая и его деду) и изрек:
- Не утюгом, а электропилой…
- Шутишь? – сказал я. – А вот мне не до шуток. Кто-то затеял затянуть тебя в рискованную передрягу… Боюсь, подстрекающие тебя к публикации люди не слишком порядочны и чистоплотны…
- Серьезная организация, - осадил меня он.
В ближайшем номере газеты статья была напечатана. Она и точно произвела эффект разорвавшейся бомбы. Вокруг все о ней только и говорили.
Редакционный шофер, подвозивший меня до дома, восклицал:
- Президенту там у них теперь не усидеть и не устоять!
Парикмахер, к которому я заглянул постричься, озабоченно интересовался у своего коллеги, трудившегося над подравниванием шевелюры клиента:
- Как думаешь, не убьют этого маленького Маркофьева? Какой смелый! Самый смелый сейчас журналист! Он, пожалуй, переплюнул и заткнул за пояс Ивана Грозного…
Тираж газеты еще больше вырос.
СИНЯК
Через несколько дней Маркофьев-внук пришел на планерку с синяком под глазом.
- Подрался? – спросил я.
Он смерил меня презрительным взглядом и объявил:
- На меня было совершено нападение. Но меня не запугать!
По его словам, ситуация развивалась так: в восемь вечера к дому, где он проживал, подкатила пожарная машина и по лестнице, которую она выкинула, в квартиру смелого разоблачителя на двенадцатом этаже проникли люди в камуфляжной форме и масках. Они приставили Маркофьеву-внуку к горлу нож и заявили, что, если он не угомонится в своих нападках на власть, то поплатится за это. Ударили в глаз, спустились по той же пожарной лестнице, машина втянула ее в свое нутро и уехала.
- Номера были заляпаны грязью! – приводил запомнившуюся подробность Маркофьев.
Он требовал, чтобы материал о налете с целью устрашения был напечатан в специальном экстренном выпуске. Редколлегия проголосовала за это предложение единогласно. Сомнение выразил только я.
- Хотелось бы точности, - сказал я. – Чтобы читатели не подняли нас на смех… В восемь вечера люди обычно не спят. Значит, соседи видели и пожарную машину, и людей в масках. Тем более, темнеет сейчас поздно. Странно, что они не подняли тревогу… И потом, зачем лезть в окно, если проще подкараулить неугодного в подъезде? О каком вообще доме и квартире идет речь? Если не ошибаюсь, ты сейчас гостишь у дедушки, в его особняке… Под охраной десяти омоновцев…
По лицу Маркофьева-младшего скользнула тень.
- У меня есть городская квартира… И не одна…
- Я в курсе. Но до двенадцатого этажа никакая лестница не дотянется и не достанет!
- Планерка закончена! – объявила главная редакторша (и мать пострадавшего).
Материал был опубликован. Двенадцатый этаж заменили шестым. А пожарную машину – вертолетом.
Маркофьев-внук стал ходить в камуфляжной форме и военных сапожищах. На боку красовалась кобура. Вход в его кабинет охраняли четверо дюжих молодцов. Он страшно рисковал собой – ради родной газеты. Маркофьев-основоположник мог гордиться таким самородком!
Я же получил через курьера уведомление об увольнении. Добившись аудиенции главной редакторши, я услышал:
- Мне нужен слаженный коллектив единомышленников, отщепенцы и маловеры мне не нужны.
ДАРМОВЩИНКА
С каким стыдом вспоминал я впоследствии те пафосные монологи, которые произносил, поучая всех вокруг… В то время, как сам должен был еще столькому научиться!
Конечно, я жил неправильно!
Иное дело – поставленный наблюдать за нравами редакции и сообщать о них Маркофьеву детектив Марина. Этот назначенный в швейцары надзиратель освоился с ситуацией весьма быстро. Когда ему привозили пачку свежеотпечатанных газет, которые он должен был бесплатно и в неограниченном количестве раздавать сотрудникам, ушлый комбинатор тут же прятал тираж в шкаф и расщедривался строго на один экземпляр в каждые руки, да и то благодетельствовал лишь симпатичных ему просителей. Тот, кто был к швейцару непочтителен или не пользовался его расположением, свежей прессы не получал. На дармовом и, в сущности, никому не нужном, бросовом материале, пустяковом факторе, Марина ухитрился построить сложнейшую систему взаимозависимостей, потачек и лишений.
* ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ДАРМОВОЕ, БУДЬТЕ УВЕРЕНЫ: ЛЮДИ К ВАМ ПОТЯНУТСЯ. Если нет ничего – зачем вы нужны? И, уж конечно, если у вас нет ничего, вы, соответственно, ничего не получите взамен. ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ, А ИНОГДА ДАЖЕ ВЕСЬМА МНОГОЕ, НАДО ИМЕТЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!
АСТРОЛОГ
Меня из редакции попросили, зато для прочих маркофьевских сподвижников дела в полиграфическом бизнесе складывались как нельзя более удачно.
Овцехуев сделался астрологом, получил диплом об окончании кембриджской школы звездочетов и выступал со всякого рода прогнозами в отпочковавшихся от основной газеты дочерних и сыновних изданиях – женских, мужских и семейных - предрекая Маркофьеву большое политическое будущее и пугая граждан близким концом света и грядущим потопом. (Благодаря таким заклинаниям пресса и находит спрос.)
Авторское отступление.
Овцехуев также составлял личные гороскопы, диагносцировал всем желающим карму и читал лекции о наследственном грехе, за который потомки преступников и негодяев расплачиваются аж до седьмого колена.
МОРЖУЕВ
Моржуев, после того, как был пойман возле взорванного дома с набором тряпья из маркофьевского "дьюти-фри" и дал подписку о невыезде, тоже расширил сферу профессиональной деятельности: обрел статус дипломированного психоаналитика по интимным вопросам. Щедро делился данными о влиянии секса на продолжительность жизни и развеивал мифы о врожденной импотенции. В предназначенном для патриархальных кругов цветном ежемесячном журнале "Домострой и огород" и религиозном вестнике "Ты мне Лазаря не пой" (оба - детища Маркофьева) вел колонки, где приводил подробные сведения о том, что дольше тянут бренное существование женатые мужчины А в ориентированном на холостяков игривом таблоиде "Постельные радости" (тут ему была дана на откуп рубрика "Уголок между ног") неопровержимо доказывал: залог долголетия – в частой смене партнеров и партнерш.
ИТОГИ РАЗДЕЛА "МУЖСКАЯ ПОЛОВИНА"
Еще многие Маркофьевы занимали множество других заметных и не очень должностей.
Один был директором кладбища. До этой должности он дорос, похоронив, то есть "закопав", как он выразился, не одну тысячу почивших сограждан. Он с огромной радостью отстегнул на папины нужды внушительную сумму.
Другой Маркофьев (с ним я тоже встречался) занимался выпуском томатного кетчупа из яблочной пасты. Так было дешевле. Он тоже не скупился и ради папы готов был на значительные траты.
- Главное, чтоб папуля пришел к власти, - говорил он. – Тогда мы все будем зарабатывать еще больше…
Третий Маркофьев, принявший на свои плечи груз финансовой ответственности, возглавлял мясокомбинат. В момент нашего знакомства он пребывал в приподнятом настроении, поскольку заключил удачную сделку с немцами – они гнали ему вагонами зараженную бешенством говядину, а он производил из нее дорогую колбасу для обеспеченных слоев и недорогую – для обедневшего населения. Ожидая, пока он освободится и меня примет, я прохаживался по громадному цеху, где в огромных чанах огромные поршни мешали фарш. По полу и ободам чанов и даже по движущейся конвейерной линии разгуливали жирные коты и упитанные крысы. Между собой они не ссорились – из-за чего, если те и другие могли набить брюхо в любой момент? Изредка крысиный хвост или кошачья лапа попадали в сочленение конвейерной цепи – и тогда мяучаще-завывающего беднягу или пищащую бедняжку утягивало в перемалывающий агрегат.
- Часто такое случается? – спросил я у добродушного рабочего, присматривавшего за тем, чтобы фаршевая масса не перевалила через край емкостей.
- Часто ли? – улыбнулся он. Вытер руки о длинный клеенчатый фартук и, подхватив проходившего мимо кота, бросил его в чан.
У меня глаза полезли на лоб. Я с трудом дождался появления начальника. И бросился к нему.
- Знаете, что сейчас произошло? – стал ябедничать я. – Только что этот человек бросил в мясорубку кота!
- Не может быть, - рассмеялся Маркофьев-мясник.
- Я своими глазами видел!
Мы подошли к добродушному рабочему в фартуке.
- Я? Бросил кота? Как вам такое могло прийти в голову? – искренне изумился он.
Маркофьев-мясник посмотрел на меня с укором.
- Ну и шутки у вас…
И предложил пойти в буфет – выпить стаканчик-другой свежей крови.
…Четвертый Маркофьев возглавлял культурно-массовый сектор общества слепых и глухонемых…
Пятый… Десятый… Сотый…
Что проку перечислять всех… Это был могучий отряд, непобедимая рать, несокрушимый бастион…
Практически во всех сферах жизни, где мне доводилось очутиться, - процветали, преуспевали, мельтешили, объегоривали, добивались новых успехов и приумножали славу своего отца - Маркофьевы, отпрыски моего друга, верные продолжатели и последователи его дела. Маркофьевы создавали и обрушивали финансовые пирамиды, наживали состояния и строили особняки и, пока одни Маркофьевы, похитив награбленное, давали деру и скрывались за границей, другие Маркофьевы, водрузив на голову нимб и присвоив ореол борцов за справедливость, писали фиктивные справки об искоренении преступности и якобы ловили беглецов, наживая на этом немалый политический капитал.
- Ах, дети, говорил Маркофьев-основоположник. – Они все в меня… Такие же ханыги, прохиндеи, пройдохи…
ИНОГДА
Иногда мне казалось: может, все это сон и никто никого не ловит и не пишет липовых отчетов о поимке преступников, а также не бросает котов в перемалывающий агрегат? Не пьет потом свежую кровь? Не штампует томатный кетчуп из яблочной кожуры?
То, что происходило, не полностью, а то и вовсе не умещалось в моем сознании.
Но нет, реальность была именно такова. Пили кровь – и не только коровью. Ели кетчуп из картофельных очисток. Закапывали пустые гробы, а те, кто должны были в них находиться, разгуливали по улицам, веселились в злачных угодьях и зарабатывали новые миллионы на свои очередные похороны…
Моя крыша еще сильнее поехала, когда я приступил к серии встреч с женской половиной маркофьевского проскуитета.
ЖЕНСКАЯ ПОЛОВИНА
ВЫКРУТИМ
Будучи не слишком вежливо удален из газеты, я, разумеется, не остался вне кипучей лихорадки, бившей всех окружавших Маркофьева, словно разряд электротока, и вскоре был брошен в смежную, родственную журналистике область – книгоиздательства. В этой сфере трудилась старшая дочь моего друга.
- Она попутно занимается и другой коммерцией: организацией кинофестивалей, пересортицей товаров, проведением вечеров бардовской песни и пляски… Если на эти концерты ходят, почему не прибрать их к рукам? - сказал Маркофьев. – Ибо - кому нужны сегодня книги в чистом виде? – Он пригорюнился, но ненадолго. – До того у нее была приличная работа: руководила гипермаркетом и сетью киосков вдоль Рублево-Успенского шоссе. Там улетало все… По запредельным ценам… - Он вздохнул. - Да, ныне должность у моей дочери невелика, даже смехотворна… Владеть издательством – разве это подобает? Но кое-что из ситуации мы, я думаю, выкрутим… Не обращай внимания на ранги. Иной раз маленькая мышка способна сделать больше, чем огромный слон.
САХАРНЫЙ ПЕСОК
- Впрочем, ПЛОХО ВСЕГДА, - жалея дочку, повторял свою излюбленную мысль Маркофьев. – Раньше ей приходилось ставить возле мешков сахарного песка ведра с водой, чтобы сахар впитал влагу и весил больше, теперь надо ловчить на других поприщах…
СТАРШЕНЬКАЯ
Когда я вошел в кабинет хозяйки редакционно-издательского комплекса (готовясь увидеть мышку, а обнаружил матрону), она трубным голосом отдавала команды подчиненной челяди: требуя срочно содрать с упаковок, пачек, коробок, пакетов – прежние просроченные маркировки и на их место пришпандорить новые, с подходящими сроками годности и датами.
- Как иначе впарить все это на прием делегаций по случаю открытия нашего кинофорума? – объяснила она. – Ведь пожалуют представители всех стран мира… Даже из Андоры… Надо накормить их по- королевски.
Попутно Старшенькая дала мне дельный совет:
- Никогда не покупайте в магазинах нарезку. Ее всегда делают из самого некачественного… Товар сгнил, а лейблы все переклеивают…
Эта без устали командовавшая и помыкавшая всеми тетка также торговала краденными за рубежом автомобилями (за полцены) и возглавляла бюро по созданию детективных книжных серий. В ее ведении находились три направления – исторический детектив, современный детектив и женский детектив. В каждой из групп трудилось по двадцать человек. Кто-то придумывал общий сюжет, остальные разрабатывали его детально – по главам и с вкраплением диалогов, после чего первый придумщик осуществлял общую редактуру сляпанного в течение недели произведения. Затем экспертный совет (куда был включен и я) решал, кому из именитых авторов этот шедевр приписать. В арсенале бюро пребывало несколько знаменитых литераторов, которые сами ничего не сочиняли не писали, но имели громкие и звонкие, хорошо распропагандированные фамилии и измышленные ушлыми пиарщиками захватывающие биографии. На встречах с читателями эти классики устало отвечали на заранее приготовленные для них той же рекламной группой вопросы, раздавали интервью и автографы. Свою деятельность бюро с гордостью именовало безотходным производством: один и тот же заимствованный у Дюма или Сименона и перенесенный на российскую почву сюжет обсасывался и использовался многократно – то в триллере женщины-детективистки, то в полицейском блокбастере мужчины-детективиста, то в сочинении исторического корифея. Жаль было деревьев, которые изводили на целлюлозу для этих книг.
Вопрос. А вы почему читаете в настоящий момент не детектив, а "Теорию Глупости", которая к тому же сочинена не бригадой, не коллективом авторов, а двумя дилетантами – Маркофьевым и самой жизнью? Понятно ведь, что книга, созданная многими, умнее и содержит больше полезных мыслей и сведений, чем том, сварившийся в одной отдельно взятой голове. Что вами руководило в момент выбора данного пособия? В своем ли вы уме? Ум хорошо, а два лучше! А двадцать умов еще надежнее! Разве не так?
Задание. Приведите еще случаи, когда народные пословицы и поговорки, эти создаваемые и накапливаемые веками самородки мудрости, подтверждаются жизненной практикой.
СМЫЧКА
Интересы книгоиздания и телепроизводства порой тесно переплетались и смыкались: если книга вдруг переставала пользоваться спросом и покупаться, мнимого автора срочно приглашали в эфир, Пидоренко или Новомужев вели с ним долгие изнурительные беседы, беспрестанно цитировали провальную сагу или эпопею – и наспех сработанная дешевка словно бы расцветала и покрывалась глянцем, подергивалась патиной величия, пузырилась новыми бутонами; в особо тяжелых случаях игра "Получи и запей!" затевалась именно вокруг затарившего склады тома - и затор чудесным образом рассасывался, а цифры продаж возрастали. Отдельные наиболее провальные и не имевшие продаться опусы экранизировали.
- Как и в случае с твоим "Учебником Жизни для Дураков", - не упускал случая лягнуть меня Маркофьев.
Когда друзья-юмористы увидели, какими рычагами мы владеем, и подсчитали, какими тиражами расходятся книги их коллег-детективщиков, они подняли хай и вой.
- По какому праву у этих недоумков такие преимущества? – кричал Худолейский. – Мы тоже хотим!
Ему вторили Игорь Рабинович-Пушкиндт и Антон Обоссарт, сочинивший предисловие для фолианта избранных стихов поэта-арапа и добролюба.
Что ж, Маркофьев пошел навстречу околоюмористическим пристебаям: по всем каналам были запущены развлекательные рубрики "Друшлаг! Друшлаг!", заглавные партии в них исполняли Худолейский и Рабинович-Пушкиндт, а роль аплодирующей зрительской массовки играли Обоссарт и Жук.
- Благодать, раздолье писакам, - по-хорошему завидовалэтой братии Маркофьев. – Какую чушь ни накарябают, какую ахинею ни нагородят – все печатается с колес, все читается с эстрады, а потом они сами же признают и объявляют себя гениальными.
ПОЗОРНО
Он говорил:
- А попробуй напомнить им Пастернака: "Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех…" - не услышат, не поймут… Настолько уверовали в свою значимость и непогрешимость...
МОИ ЗАДАЧИ
Ивану Грозному тоже поначалу никак не удавалось пробиться к маркофьевской дочке и получить аванс за свой уже почти завершенный роман "Лев и собачка". Я пренебрег формальностями и выдал ему деньги. Затем выплатил гонорары Мише, Моржуеву и Овцехуеву…
Но ждали от меня, как выяснилось, не этого… А совсем другого…
БАРОККО
Оказалось: главный офис детективно-юмористического и издательско-телевизионного бюро-агентства размещался в помещении института, где мы с Маркофьевым учились, играли в футбол, учреждали студенческое научное общество…
Придя в альма-матер, я с изумлением оглядывался по сторонам.
- А как же закладная на это здание? Полное разорение и крах надежд? – спрашивал я.
Маркофьев улыбался обычной своей обезоруживающей улыбкой.
- Да, - говорил он. – Все, о чем я тебе рассказывал, чистая правда. Банк, где лежала закладная на институт, разорился. Вкладчики понесли огромные убытки. Вклады им не вернули. Здание пришлось продать – чтобы покрыть хоть какие-то издержки. И пароходы пришлось продать. И лицензии на открытия. И отогнать деньги за рубеж… Я этим и занимался. Но кто-то потом должен был все это выкупить назад… У кого были средства? Так что теперь все это – снова наше…
Хитроватая улыбочка не сходила с его лица.
Многое в этом старинном, охраняемом государством как памятник архитектуры, особняке осталось без изменений. Великолепия витых ажурных лестниц и потолков с лепниной не мог испортить даже неуклюже врезанный в барочное изящество лифт карачаровского завода.
- Пойдем в твой будущий кабинет, он уже год пустует, - позвал меня Маркофьев и, взяв под локоть, привел на третий этаж.
В кабинете и точно ощущался нежилой дух. Я отворил окно с затейливой фигурчатой рамой. Опустился на резную банкетку. Задрав голову, изучил люстру, размером меньшую, чем в вестибюле, но тоже хрустальную и наполовину раздетую – как новогодняя елка после праздников, перед выносом на помойку.
- В твою задачу входит… - начал Маркофьева, но в дверь просунулась лохматая кучерявая голова.
Я изобразил глазами просьбу – подождать, однако посетитель не владел языком взглядов. Он протиснулся в помещение - небритый, всклокоченный, в черной кожаной куртке, и заголосил:
- Шалабашлай! Секир-башка капут! – и резанул себя ладонью по горлу.
- Башляй, башляй, - не стал протестовать Маркофьев и протянул всклокоченному извлеченную из кармана смятую квитанцию.
ПУЛЯ В ЛОБ
Вечером в ресторане я разговаривал с назначившем мне встречу Овцехуевым. Посыльный Маркофьева втолковывал:
- Тебя направили на очень важный участок работы. Маркофьев обошелся с арендаторами не слишком деликатно. Сдал, потом пересдал площади другим. Прежних стал выгонять… И они обещали его убить. Тебя и посадили на банкетку 18 века, чтобы пуля угодила в твой лоб, а не промеж глаз нашему светочу. Так что крутись, как знаешь.
Он прибавил, что Маркофьев решил особняк заново и окончательно продать.
- Так что вскоре возникнут сложности и с новыми поднаемщиками. Их тоже принудим съехать, - говорил, попивая пиво "Молодеческое", Овцехуев. – В общем наш вождь и учитель прав. Для чего учреждение, которое только сосет и ничего не приносит? Книги покупают все меньше и меньше… Пока издательство было государственным, мы с него имели. Несколько лет неплохо кормились, сдавая квадратные метры бывших ваших лабораторий и аудиторий и ничего никому не платя. Но теперь… В корне другая ситуация. Ты должен издательство и заодно домище толкануть. Пустить с молотка.
- Кому? – спросил я.
Овцехуев заправил салфетку за ворот.
- Да себе же… То есть Маркофьеву… То есть нам. Через подставных лиц, то есть через тебя и меня… Откроем в архитектурном ансамбле пивной завод. А чего? Емкости под склады большие…
ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ
Неделю меня преследовали бывшие арендаторы,
вскоре к ним примкнули те, которые расположились в особняке позже, но теперь тоже паковали вещи.
Дважды в меня стреляли, но оба раза промахнулись, пули выщербили лепнину бордюра. Я прятался, однако был схвачен возле лифта.
Совет. Выходя из лифта, не спешите сделать первый шаг! Сначала удостоверьтесь, что снаружи вас не ожидает маньяк с топором. Сосед с ножом. Случайный прохожий с кастетом. Такая же осторожность нужна при выходе из квартиры, дома, троллейбуса… Не пожалейте времени выдержать лишнюю минуту и убедиться, что на вас никто не собирается наброситься!
- Братья, - сказал я преследователям во время последующего разговора в парке культуры и отдыха "Сокольники", в самой глухой его части. Я сидел на скамейке со связанными за спиной руками. – Разве вы виноваты, что отцы ваши молились вне храма на площади? Разве они виноваты, что в мечети был устроен музей?
Похитители нестройно загалдели.
- О чем ты? – спросил тот, у которого рот так и сиял золотыми коронками.
Я напряг память и сказал:
- О Хиве…
Они посовещались и сообщили:
- Это было не в Хиве, а в Самарканде.
Впрочем, говорили уже вполне примирительно и с уважением. И даже руки мне развязали. Чтобы я мог подмахнуть какую-то подсунутую мне справку. Наивные горцы, стремившиеся обосноваться на равнине, все еще верили в силу бумажных договоров!
В знак заключенного добрососедского пакта (вновь Маркофьев и его незабывающаяся и незабываемая находчивость меня выручили – в который раз!) обманутые арендаторы устроили ужин на ближайшей бензозаправке, тут, в подвале, держал ресторан их соотечественник: на полу лежали половички, на них следовало сесть, а посреди зала, вблизи цистерн с горючим, на костре, в огромном казане, варилась баранина. В качестве почетного гостя я был удостоен чести отведать не только бульона, но и полакомиться бараньим глазом.
Как его было съесть? От варки он стал огромен, по белому покатому боку вились черные прожилки. Надкусывать казалось невозможным. Я решил, что проглочу целиком и запью водкой (благо ее было целое море), утоплю баранье глазное яблоко в вине. Не тут-то было: глаз проглатываться не желал, всплывал, вскатывался по пищеводу вверх, мотался на поверхности выпитого, ударяясь в небо… Пришлось опрокинуть в себя четыре стакана, прежде чем угощение угомонилось и осело в желудке, окончательно улеглось.
Наблюдая за мной, устроители трапезы хохотали до слез. Они-то знали особенности этого деликатеса.
ГОРИЗОНТЫ
- Да, ты справился с порученной задачей, - говорил Овцехуев на следующий день. – Пообещал им помочь. За это Маркофьев передает тебе сердечную благодарность. Но нельзя останавливаться на достигнутом. Теперь надо обещанное не выполнить!
Я уставился на него. Кусок застрял в горле. (Мы сидели в лобстер-клубе и пили "Молодеческое".)
- Да, могло закончится хуже, чем глотанием глаза, - покивал он. – Но обошлось? Значит, и дальше обойдется. Теперь слушай сюда: продавать будем по частям. Сперва заложи помещение. Деньги внесешь в банк. Ну, там, где Младшенький. Потом оттягивай выдачу зарплаты сотрудникам. Вырученные деньги опять переправляй младшуле. Потом толкани мелочь – мебель, права не издание книг. Пустяк, а какой-никакой доход. В результате у тебя в банке образуется неплохой счет. Будешь жить на ренту, на проценты. – Овцехуев сиял. – Ты поможешь нам, создашь уставный капитал, а мы не останемся в долгу. Конечно, если тебя схватят, виноват будешь ты один. Но скорей всего никто носом не поведет. Кругом одни дураки… Зарплаты перестань выплачивать уже с сегодняшнего дня.
ЧЕРЕЗ НЕ МОГУ
Следующим утро к моему кабинету выстроилась очередь. Которая перекочевала прямо от окошечка кассы. Первой вошла в апартаменты женщина изможденного вида.
- Двое детишек. Может, распорядитесь, чтобы хоть часть зарплаты дали…
- Денег нет, - сказал я.
Следом вошла беременная курьерша… Ей я повторил то же самое.
После нее - старик-пенсионер.
Вечером я мучал Овцехуева:
- Не могу так…
- А ты смоги, - отвечал он. – Да и что это за работники? Беременный курьер… Куда она доедет со своим животом? Мать двоих детей… Она о детях думает, а не о работе. Старик-пенсионер… Пусть идет домой и отдыхает…
Я разошелся:
– Не могу продать издательство! Нет, нет! Тут выходят книги. Я люблю книги!
- Какие? – осадил и приструнил меня Овцехуев. – Сляпанные в двадцать рук поделки-однодневки? Издательство, напомню, не твое, а частично маркофьевское и все еще немного государственное. То есть ничье. У тебя есть шанс толкануть это ничье и заработать…
КРАСИВАЯ ВЗЯТКА
Но потом они раздумали избавляться от издательского дома, ибо нашли ему лучшее применение.
Маркофьев (я был срочно вызван к нему) смотрел на меня мечтательно и прозрачно. Такого взгляда я у него не помнил.
- Нам пригодится твоя любовь к книгам, - сказал он. – Мы поручим тебе еще более важное дело.
Вспомнив вареный бараний глаз, я замахал руками.
Но Маркофьев имел в виду совсем другое.
- Мы создадим уникальную библиотеку. Выпустим потрясающие раритеты, - принялся разворачивать почти Наполеоновские планы он. (Все же намерение приобрести Корсику, откуда Наполеон был родом, сказывалось на моем друге благотворно). - Будем инкрустировать книги драгоценными каменьями… Выполнять на переплете из кожи кенийского козла золотые тиснения и продавать, нет, дарить эти подлинные произведения искусства за бешеные деньги… Всем… Всем, кто нам нужен!
- Дарить – за деньги? – уточнил я.
- Вот именно, - сказал он. – Это будет не просто подарок… - И пояснил. – Иногда невозможно дать взятку в конверте. Такой жест выглядит слишком пошло. А вручить, нет, преподнести роскошный дар… Книгу ценой шестьдесят или сто шестьдесят тысяч долларов – королевский размах, изящный ход… В ответ нам будут отваливать благосклонность…
МЕНЯТЬ хорошие ВЕЩИ – НА хорошие ОТНОШЕНИЯ! Этот девиз полюбился моему другу на долгие времена, он следовал ему неукоснительно и призывал следовать других.
АФРИКАНСКИЕ САМОЦВЕТЫ ДЛЯ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ КОЗЛОВ
Сперва фолианты украшали осколками демонтированных нами с Боровицкой и Спасской башен рубиновых звезд (созданная совместно с кремлевской администрацией фирма носила название "Брильянты для диктатуры буржуазии"), потом, когда рубины подошли к концу, Маркофьев учредил на паях с ангольцами предприятие "Самоцветы из Африки", которую возглавили его Средненький и Старшенький.
На фермах, где выращивали свиней, они стали разводить еще и коз. Не кенийских, но кто мог отличить кожу кенийскую от некенийской? Среди тех, кому мы презентовали наши томищи, подобных тонких знатоков-скорняков не было.
Вывод (вам, начинающие взяткодатели): ВЗЯТКА ДОЛЖНА БЫТЬ КРАСИВОЙ.
ЛЮБИТЕ КНИГУ!
Так была востребована моя любовь к литературе.
В семейный книгоиздательский бизнес Маркофьев вовлек всю семью. Все его отпрыски оказались увязаны в тот смелый проект. Под их приглядом к читателю исправно поступали редкосной красоты тома. Сборник речей президента Конго. Библия. Молитвенник. Тора. Коран. "Майн кампф". И сценарий телесериала "Дурак дураком". Планировался также выход в свет романа Ивана Грозного "Лев и собачка".
МУЖ СТАРШЕНЬКОЙ
Муж Маркофьевой-старшенькой находился совсем уж на низшей ступеньке социальной лестницы: служил личным поваром спикера Госдумы.
- Понимаешь, - разоткровенничался этот наряженный в белый колпак толстяк, когда я заглянул в его комнатушку на Охотном ряду. – Тут, в Думе, обалденный буфет. И рябчики, и ананасы, и лососина, и трюфеля… Конечно, большинство местных обитателей кантуется в этом болоте из-за любви к хорошей кухне. Но все же нельзя сравнить общепитовскую готовку и мою творческую фантазию...
С интересом я рассматривал ежедневные меню его шефа, вышитые на шелке бисерной нитью. Чтобы выбрать блюдо по вкусу, спикер ставил против одной из двух (или трех, или четырех) строчек длинного перечная - галочку красным карандашом. Его приезжавшая откушать с мужем супруга ставила против привлекших ее внимание и возбудивших аппетит наименований – синюю черту. Дети, соответственно, зеленую и розовую. Теща – черную Тесть – крестик. После трапезы шелкографический свиток запаивали в специальную капсулу и отправляли в государственный архив – дабы сохранить каждый штрих жизни крупного деятеля и его близких для истории и потомков.
В газете, которую печатали на глянцевой бумаге (она имела исключительно внутреннее хождение среди депутатов) и которую муж Старшенькой мне подарил на память о встрече, он делился рецептами лично им изобретенных кулинарных изысков:
"Однажды, готовя борщ для господина спикера, я случайно положил в него не девять маслин и семь каперсов, как поступаю обычно, а двенадцать маслин и шесть каперсов. Каково же было мое удивление, когда вкус борща оказался существенно богаче и насыщеннее. С тех пор я и всегда кладу в борщ господина спикера двенадцать маслин и шесть каперсов. Советую так же поступать всем личным поварам товарищей и господ членов Госдумы".
Иван Грозный, имевший доступ лишь в общий депутатский буфет второго разряда (всего разрядов было четыре) скрежетал зубами по поводу такого социального неравенства и расслоения внутри единого думского организма.
- Я добьюсь: у каждого депутата будет свой личный врач и повар! – предупреждал он.
В свободное от основных обязанностей время муж Старшенькой подрабатывал в китайских и корейских ресторанах, ловил бездомных собак и кошек и притаскивал их в качестве деликатесов на кухни этих заведений, за что получал дополнительную плату.
СРЕДНЕНЬКАЯ
Своей Средненькой дочери Маркофьев подарил турфирму. Он говорил:
- Доченька у меня чересчур деликатная… Истерзала себя: сможет ли заняться бизнесом? Ведь это значит – обманывать людей. Покупать по одной цене, продавать по другой. Это противно и не ее. Я думал несколько дней и ночей. И открыл и подсказал ей: есть бизнес, приносящий людям радость. Туризм!
Фирма, однако, приносила сплошные убытки…
Главы "МЫ И ОНИ" и "ТАК ЖИВУТ ЛЮДИ" (в одном флаконе).
Русские туристы вели себя за границей непотребно. О чем Средненькой летели факсы, телеграммы, из-за чего поступали рекламации о штрафах и квитанции неустоек.
В Париже подрались муж и жена (из снаряженной туда Средненькой тургруппы), гостиничный номер оказался залит кровью, хозяин отеля выставил фирме счет за ремонт, исчислявшийся тысячами франков.
В Швейцарии наш горнолыжник помочился с балкона и окропил мирно беседовавших внизу граждан.
Попутный контрольный вопрос. Зачем он сделал это, если в номере был туалет?
В Джакарте огненноволосая жена Старшенького (она же - главная редакторша газеты), прыгнув из окна отеля с парашютом, упала на газон и, к счастью, не разбилась, но руки-ноги переломала. Принимающая сторона не хотела оплачивать лечение (и была права).
В Бомбее наши соотечественники бомбардировали прохожих пустыми бутылками из-под "Столичной" и "Московской", а потом заявили, что это рекламная акция, способствующая продвижению на зарубежные рынки русских национальных напитков.
В Бельгии вернувшаяся в отель заполночь русская группа, обидевшись на горничную, которая открыла гулякам дверь, но сделала им замечание за опоздание - затолкала бедняжку-прислужницу в темную кладовку, заперла там и счастливо продержала до следующей ночи, поскольку все участники экзекуции начисто забыли о содеянном.
Карательные санкции сыпались на турфирму одна за другой…
МУЖ СРЕДНЕНЬКОЙ
Впрочем, муж Средненькой покрывал все убытки. Он был занят розливом водопроводной воды в полиэтиленовые бутылки с наклейками "Родниковый источник". (Мелкими буковками по краю наклейки значилось: "Исключительно целебная. Хорошо, если газированная")
- У этого бизнеса большое будущее, - говорил, нахваливая зятя, Маркофьев. – Сейчас избирателя зомбируют через радио и телевидение. Но не все смотрят ящик. Поэтому скоро будут зомбировать через воду. Пьют-то все. Я заглядываю далеко вперед! – напоминал он.
Муж Средненькой договорился с монахами ближайшего к его даче монастыря, и бутылируемая им вода была объявлена святой и помогающей от многих хворей. Объемы ее продаж все возрастали.
Не говорю про фильтры, при помощи которых очищалась специальная, "золотая серия" этой разлитой уже в стеклянные бутылки целебной влаги; вы сильно удивитесь (или не удивитесь вовсе?) если узнаете, что муж Средненькой подбирал эти промасленные и протосоленные фетровые прокладки на свалке старых "Жигулей"?
МЛАДШЕНЬКАЯ
Младшенькая дочь Маркофьева – хроменькая и горбатенькая – стала балериной. Она, как и папа, жить не могла без сцены и искусства. При этом была широковата и тяжеловата в кости, партнеры обливались потом, вращая ее или таская на вытянутых руках – но разве это имело хоть какое-то значение? Главное было – ее желание и несомненный дар крутить фуэте…
Группа деятелей искусств: Худолейский, Обоссарт, Пушкиндт, Сивухина - постоянно публиковали в подведомственных Маркфоеву газетах и журналах отзывы о спектаклях юной примадонны, особо выделяя редкостный темперамент воздушно снизошедшей на пуантах в российскую глушь прямо с небес феи, а также нутряной талант Захара Костариканского, осуществлявшего все без исключения постановки с ее участием…
МУЖ МЛАДШЕНЬКОЙ
Муж Младшенькой работал в системе налоговых органов. И неплохо со своими обязанностями справлялся.
- Понимаешь, - рассказывал он мне. – К нам стекаются сведения обо всех наиболее состоятельных фирмах и отдельных предпринимателях. Их координаты и реальные суммы доходов я сообщаю друзьям-приятелям. Которые курочат богатеев под орех. Десять процентов с каждой такой операции - мои…
Прежде он работал на таможне. По заниженным пошлинам позволял ввозить итальянскую мебель и турецкое золото (в накладных писал, что досмотрел в ящиках строительный гипс и речной песок), попутно опять-таки и сообщал своим дружкам о пассажирах, которые вносили во въездные декларации раздражающе крупные цифры. Неумно разоткровенничавшихся дуралеев перехватывали на пути из аэропорта в город и обирали.
Затем муж Младшенькой перекочевал в банк (естественно, не тот, где трудился пухленький младший сынок Маркофьева), и, почерпнув данные наиболее крупных вкладчиков, опять-таки переправлял сведения о доверчивых клиентах - кому надо. И вновь получал свои десять процентов.
Маркофьев, надо отдать ему должное, закончил неразбериху, пресек вольницу, реорганизовал структуру, замкнув мужа Младшенькой, - на Шпионовича и переподчинив непрофессионала-щипача – опытному молодчаге отставнику. Коммандос розовощекого бегуна лихо снимали с толстосумов-ротозеев стружку (а заодно пенки и сливки), весь доход шел в наш карман.
СВЕТИЛО
Еще одна доченька Маркофьева сделалась светилом в области медицины. К ней на прием выстраивались длиннющие очереди, страждущие и жаждущие аж за полгода записывались в ее хирургическо-мануально-ортопедическое отделение на полостные и косметические операции, массажи и сеансы психотерапевтического воздействия. Она лечила от бесплодия. И псориаза. А также нервыных расстройств. Заодно была районным инфекционистом и гигиенистом, главным врачом санэпидемстанции, так что без ее подписи не пропускали на рынки ни говядину, ни свинину. (Преимущественное право, естественно, имели поставки с маркофьевских ферм). Девочка помнилась мне неряшливой лентяйкой, не желавшей учиться. Правда (и это заставляло сомневаться в исправности механизма моей памяти), в медицинский институт она поступила с первого захода - что, конечно же, свидетельствовало о несомненности ее приверженности врачеванию; диплом об окончании получила с отличием - несмотря на то, что на лекциях и практических занятиях почти не появлялась. Вероятно, ее успехи определялись врожденными способностями и наследственными факторами. О ее успехах трубила пресса, с ней беседовали ведущие тележурналисты (Новомужев и Пидоренко)…
Вопрос на засыпку. Если покупается политическое паблисити, почему нельзя - за ту же самую (или большую или меньшую) сумму приобрести профессиональное реноме?
Когда о новом светиле на медицинском небосклоне стало широко известно, я, не раздумывая, обратился к Маркофьеву с просьбой – устроить на консультацию к его вундеркиндше дочку Вероники, Машеньку. По знакомству, без долгого ожидания. Он не отказал.
Того освидетельствования не забыть никогда. В кабинет, где происходила процедура осмотра, то и дело на эмалированных подносах вносили требовавшие заключения о пригодности употребления в пищу куски баранины, из лаборатории притаскивали лотки, наполненные пробирками с мочой, не переставая трезвонил телефон…
Обстоятельно (насколько ей позволяла занятость) осмотрев нашу красавицу, дочь Маркофьева сосредоточила внимание на прыщике возле левого плеча.
- Надо пить отвар крапивы, - посоветовала она.
Мы пытались вырулить на проблему затянувшегося развития и умственной заторможенности, но докторесса продолжала упрямо гнуть свое – об опасности экзем и лишаев… А также устранении бородавок с помощью прижигания их ляписом.
- Я ведь еще и офтальмолог, - сообщила она.
Я был потрясен. И объемами ее познаний, и суммой, которую пришлось выложить за полученные советы. Девочке предстояло теперь посещать кудесницу не реже одного раза в неделю, так что тратам не было видно конца.
Разве я или Вероника жалели денег? Нет, конечно. Однако состояние Маши после визитов к офтальмологине-санэпидемнадзорше не улучшалось, а как будто даже сползало к прежней отметке. Да и прыщей прибавилось. Светило осматривала девочку в толстых резиновых перчатках фиолетового цвета, руки ни до, ни после не мыла… Я поделился сомнениями с Маркофьевым.
- Твоя беда, - заорал он, - что ты слишком много помнишь! Помнишь, кто кем был раньше, кто как выглядел и чем занимался! Да, человек не умел к двум прибавить два, а стал банкиром. Да, отбыл срок за воровство, а теперь возглавляет комитет по борьбе с коррупцией. Да, не любила моя доченька учиться, но скоро я доверю ей такой участок работы, что ты грохнешься. От потрясения. Все твои беды – из-за того, что не веришь в людей и скрытые возможности личности. Человек – тонкое создание… Он может все! Даже то, чего не может! Увы, многие проживают целые жизни, не догадываясь, на что способны… Я открываю перед каждым все двери, распахиваю все горизонты…
ДОЧЬ КАТЯ
Меня атаковала моя дочь Катя и просила пристроить ее куда-нибудь на тепленькое местечко. Почему нет – если все вокруг устраивались?
- Пойми, мне неудобно, - отнекивался я. – Получится, что я пользуюсь оказанным мне Маркофьевым высоким доверием. Одного только намека на мою корыстность, одного подозрения в этом довольно для того, чтобы я испытал жгучий стыд. Я должен быть выше и вне подозрений. Ведь я – витрина многосторонней деятельности моего друга… По мне будут судить о нем…
Дочка смотрела снисходительно. Ей еще предстояло многое понять, постичь глубину моих рассуждений.
ПОЧЕМУ НЕ ДУМАЮТ О ДЕТЯХ?
Аргументы мои были таковы:
- Вырастет у журналиста-взяточника сын… А у министра-жулика дочь… И что узнают о своих отцах? А ведь наверняка узнают. Не могут не узнать. Какие чувства тогда испытают? Каково невинным детишкам сознавать, знать, слышать, читать, что отец – ворюга, лгун, жулик?
- Дурак ты дурак! – орал Маркофьев, когда я делился с ним этими ублюдочными и отсталыми посылами. – Зачем думать о детях плохо! Почему считать, что они уступят отцам - в умственном развитии? И вообще… Дети вот уж не осудят тех, кто тащил в дом, а не из дома! И, значит, ничуть не огорчатся, не разочаруются в своих папах и мамах. А испытают гордость. И благодарность. И воспримут поступки отцов и матерей как должное. Как собой разумеющееся. Если же отпрыски окажутся необеспеченными, вот уж тогда наверняка посетуют, что предки мало взяли. Не обеспечили их будущее и будущее еще и внуков. Дали маху. А ведь могли столько загрести… И дети, доведись им, ты мне поверь, сами возьмут в сто, в тысячу раз больше!
НАОБОРОТ
Он вопрошал:
- Ты, может, думаешь, что всех воспитывали, как тебя? Учили, что воровать нельзя? А вот и нет! Наоборот! Растили как раз на противоположных примерах: смотри как имярек удачно слямзил! И много взял, и не попался! Именно таких удачников и везунков навязывали большинству в идеал для подражания!
БОЛЬНОЕ
Он здорово мне помог-подсобил. Вправил мозги. Наставил на путь. Даже отчасти вдохнул утраченную веру в грядущее.
- Что делать с прибором, который барахлит? – спросил он. И сам ответил. – Правильно, выбросить его!
- Ты обо мне? - с замиранием сердца спросил я.
Он был великодушен.
- О Кате… Что ты о ней хлопочешь? Ты же видишь – это пропащая затея! Обреченная попытка. Она ничего делать не может и не будет. Ты бы стал вкладывать деньги в банк, если бы знал, что через неделю он сгорит?
- Но ведь она моя дочь! – воскликнул я.
- Ты уверен? – протянул он.
Фраза задела.
- Что ты хочешь сказать?
Он мялся, пряча глаза.
- Ты ведь помнишь того музыканта… С которым убегала Маргарита?
Я схватил его за лацканы.
(Так поступают все дураки, не способные найти словесных контр-возражений.)
- Не хотел тебя обидеть, - сказал он. – Ладно, будем ремонтировать этот никчемный аппарат. Лишь бы добиться тех функций, которые он должен, обязан выполнять. На свалку надо выбрасывать совсем перегоревшее. А если хоть чуть-чуть фурычит… И потом – это ведь твоя дочь… Наша дочь… Пусть она ничего не умеет… Не знает… И не хочет знать…
ВСЕПРОЩЕНИЕ
Насколько же прав он был! (Как всегда.) Как дальновидно и широко мыслил! Какую загоризонтную перспективу каждый раз умел различить!
Благородно он не упомянул: отчасти в несложившейся судьбе дочери был виноват я сам. На день ее рождения в киоске с вывеской "Элитная косметика" я приобрел набор шампуней, которые и подарил Катюше. Воспользовавшись ими, она потеряла половину волос и долго ходила к окулисту лечить глаза после попавшей в них пены. Муж Миша вскоре после этого начал ей изменять. Сперва исчез из дому на неделю. Потом вернулся и покаялся. Ясно было: простить его – значит поощрить и подтолкнуть к новым изменам. Уж враждовать, так враждовать! Но Катя его приняла. "Желая сохранить семью". Она ведь уже ждала ребенка. Моего внука. Ну, и какой вывод сделал гулена-муж из ее великодушия? Правильно: что и впредь его будут прощать и пускать домой, что бы он ни вытворил.
ЕСЛИ ТЕБЕ ПРОЩАЮТ – ВАЛЯЙ, ШПАРЬ ДАЛЬШЕ ТЕМ ЖЕ ПУТЕМ И ТОЙ ЖЕ ДОРОГОЙ: ПРОЩЕНИЕ ОЗНАЧАЕТ ПООЩРЕНИЕ. ЗНАЧИТ, ВСЕ ДЕЛАЛ ВЕРНО. ПРАВИЛЬНО. ТАК, КАК И СЛЕДОВАЛО.
Хвала небесам, ребенок родился здоровеньким.
Следующий Катин муж был ленивый толстяк. Целыми днями он валялся на кровати, Катя разрывалась между ним и младенцем, которого надо было пеленать, деньги для их семьи зарабатывал я. Если же заходил разговор о том, что и Катин муж мог бы устроиться куда-нибудь, где дают зарплату, он заявлял:
- Я между прочим женился на бабе с приданым. То есть с нагрузкой. То есть с ребенком. То есть с камнем на шее. И она просто обязана быть мне благодарна. То есть содержать меня.
…Какой своенравной и даже холодной была моя дочь еще совсем недавно! Жизнь меняет характеры и взгляды. То, чему не могут научить любящие родители, дается Жизни с необычайной простотой. Хлестанет разок-другой без лишних нотаций кнутом беспрекословия, перетянет ремнем несправедливости, огреет обухом обстоятельств – и ученик стал шелковым. Папочка и мамочка о таком благотворном перерождении и мечтать не смели.
Вот только радости подобное перевоспитание почему-то не приносит.
РЕПУТАЦИЯ
Маркофьев выступил резко против того, чтобы я и дальше портил жизнь Кате. Забивал ей голову белибердой. (Довольно было уже того, что я чуть не загубил собственную биографию и лишь теперь мало-помалу исправлялся). Он сказал:
- Хороший хозяин всему найдет применение. Твоя дочь сгодится. Мы не можем брать взятки? За услуги, которые оказываем другим. Ты прав. Наша репутация должна быть вне подозрений. Поэтому будем поступать честно. Будем устраивать Катю на работу
За полгода Катя сменила шесть мест службы в учреждениях, которые были нам должны. Не умея ни грамотно писать, ни даже складно читать, моя дочь, тем не менее, оказывала этим фирмам важные, неоценимо полезные кансалтинговые услуги. Каждая зарплата, которую она получала, исчислялась суммой, с лихвой достаточной для покупки не одного, а двух островов. (В очередной раз были блестяще подтверждены педагогические способности Маркофьева. Катя поверила в себя. Душевно распрямилась.) Получив причитающееся нам, Катюша увольнялась по собственному желанию.
Я убеждал Маркофьева наплевать на нервотрепку с вновь приближавшимися выборами и осуществить покупку – пусть не Корсики, а другого райского уголка. Но он завелся и не хотел отступать от задуманного.
Контрольный вопрос. Как получить взятку, не нарушая закон?
ОЛЯ
Надо было как-то позаботиться еще и о прежней жене Миши – Оле, у нее тоже подрастал ребенок. (А от Оли Миша ушел именно к Кате. Так что моя вина была налицо)
Маркофьев вновь кинулся на подмогу.
Оля, согласно его замечательно воплощенной задумке, сделалась ясновидящей. Стала называться Сударыней Матренушкой. (О, как тщательно возводил мой друг здание башни будущего своего величия!) Деятельность приносила Оле неплохой доход. Судврыня Матренушка настолько входила в раж, что, когда однажды мы пришли к ней на сеанс спиритизма, она нас не узнала. И сказала мне:
- Вы в прошлой жизни были в Индии брамином…
А Маркофьеву:
- В прошлой жизни вы были пажом при английской королеве.
То есть все перепутала. Но быстро исправилась и объявила, что я был простолюдином, а Маркофьев – испанским принцем.
ХОРОШО
Все, одним словом, складывалось распрекрасно. Вот только Вероника обижалась: почему на ту работу, которую выполняла Катя, я устроил не ее.
И Катя обижалась, когда ее кансалтинговая деятельность и огроменные вливания в семейный бюджет прекратились.
Чего я в итоге добился? Дочь не хотела работать за гроши, она привыкла получать астрономические суммы, ничего не делая. Я пробудил худшие инстинкты в Веронике.
Однако на общем фоне впечатляющих успехов - на эти мелочи можно было внимания не обращать.
И ОПЯТЬ МАРКОФЬЕВЫ
Открывая семейный слет в одном из санаториев на черноморском побережье, Маркофьев возглашал:
– Дети! Детишки! Вы повторяете промахи предков! Узнаю в вас, вихрастые сорванцы, и в вас, недотепах с косичками, себя – юного и глупого. Увы, заставить вас поумнеть – нельзя. Или очень трудно. Более того, едва сам наберешь опыта, поумнеешь, станешь способен вразумлять других, юных, как делаешься стар, непривлекателен, не нужен, и тебя отправляют на свалку – чтоб не мешал новым поколениям совершить весь набор ошибок, который они должны совершить – прежде чем достигнут твоего уровня зрелости…
На тот праздник съехалось и слетелось с разных концов земного шара более миллиона маркофьевских продолжений женского и мужского рода. Еще столько же прислали приветственные телеграммы... Многие тысячи маркофьевых младших, средних и уже совсем повзрослевших просто не смогли попасть на ту конференцию - по причине большой личной занятости, а также нехватки корпусов и лимита койкомест в устроенном на футбольном поле туристическом лагере, состоявшем из одной тысячи ста восемнадцати брезентовых палаток...
- Теперь видно: я прожил жизнь недаром, - с удовлетворением констатировал Маркофьев, окидывая взглядом колонны марширующих перед ним со знаменами - его собственных детишек.
СОМНЕНИЯ
Он еще сомневался! Кто-кто, а уж он-то прожил не напрасно! Сколько шаров отправил в лузы! Сколько бараньих и говяжьих туш перемолол могучими челюстями! Сколько стаканов и бочек водки и вина опрокинул в себя! Сколько сигарет с фильтром и без искурил! Сколько потомков наплодил!
УМИРАТЬ КАК МОЖНО ЧАЩЕ
- Да, я воистину птица-феникс, - говорил он. – Воскресаю еще и в детях. Омолаживаюсь.
И отхлебывал из фирменного бокала "Молодеческого" пива.
ПОТОМСТВО
Всех, кто прибыл на тот слет, поили светлым нефильтрованным пивом "Молодоческое".
Беседуя со своими уменьшенными или чуть видоизмененными копиями, Маркофьев с отеческой лаской замечал:
- Душа радуется на вас любоваться… Как вы хлещете этот жидкий хлеб! Из горлышек и банок, кружек и стаканов! Знаешь, - обращался он ко мне, - кажется, в них начисто отсутствует то, что принято называть загадкой русской души. Выветривается, испаряется под натиском новой жизни то, что так сильно мешает нам с тобой. Наивность и идеализм. Мы-то с тобой романтики… - Он мечтательно жмурился. – А они… У них нормальная шкала ценностей: хорошо оплачиваемая работа, образование, страсть к путешествиям, которые они себе могут позволить…
МАРКОФЬЕВЫ
Их было столько… Маркофьевых… Молодых и постарше… И совсем юных… Мужского и женского пола… В брюках и юбках… В очках, помогающих от близорукости, и очках, сокращающих дальнозоркость… И вообще без очков… Каких только оттенков волос, очертаний животов, разрезов глаз не наблюдалось в этом племени, какими только подробностями не рознились его представители… Но у всех них сохранялась характерная Маркофьевская симпатичная припухлость, тяга к чревоугодию и гигантская, непобедимая, неконтролируемая, неописуемая, почти кроличья плодовитость и любвеобильность… Маркофьевы вступали в браки, производили на свет новых Маркофьевых, ими был заполнен весь земной шар. У меня тысячерилось в глазах… Маркофьевы, Маркофьевы, Маркофьевы были всюду…
ИТОГИ СЕДЬМОЙ ГЛАВЫ
Контрольные вопросы, правильные ответы на которые гарантируют вам как минимум сохранение здоровья:
1. Можно ли покупать в магазинах нарезку?
2. Надо ли негодовать по поводу качества телепередач?
3. Стоит ли ужасаться из-за уровня детективных романов?
4. Рационально ли впадать в транс в связи с интеллектуальным потенциалом тех, кто рядом и вокруг и, в особенности, тех, кто пробился в руководители?
5. Вам все еще охота раздражаться по каждому подобному пустяку?
Полезные советы и правильные ответы:
Не тратьте нервы!
Плодите потомство!
Не покупайте нарезку!