Исидор эпштейн. Иудаизм

Вид материала

Документы

Содержание Рост и падение иудейского царства Глава 7 пророки

Подобный материал:

• Иудаизм и. Г. Луковенко общая история иудаизма, 354.02kb.
• Введение Понятие «раввинистический иудаизм», 135.97kb.
• Ветхий Завет Библии), важнейшей частью которого является Тора или Пятикнижие Моше (Моисея)., 86.91kb.
• Михаил Эпштейн. Постмодерн в России: Литература и теория. Москва; изд. Р. Элинина,, 357.34kb.
• Основы рекламы и pr преподаватель Эпштейн Лариса Владимировна, 48.88kb.
• Учебная программа по общей церковной истории для 2-го курса Московской Духовной Семинарии, 219.58kb.
• А. В. Татаринов, И. Л. Эпштейн Институт нефтехимического синтеза им. А. В. Топчиева,, 31.35kb.
• Михаил Эпштейн, 921.61kb.
• Лекция №23 от 21. 05. 2009г. Иудаизм (23Zubov21. 05. 09. mp3), 346.72kb.
• …Лекция наша сегодня не столько даже о раннем христианстве, сколько о двух религиях,, 313.65kb.

ГЛАВА 6

РОСТ И ПАДЕНИЕ ИУДЕЙСКОГО ЦАРСТВА

В противоположность бурной истории Израильского царства, внутренняя жизнь царства Иудейского, особенно в первый век его существования, протекала довольно мирно. Династия, которую основал царь Давид, правила страной, не зная политических убийств и переворотов.

Продолжительное царствование Асы (ок. 913-873), второго по счету преемника царя Рехав'ама и более короткое — Иеошафата (ок. 873-849) значительно укрепило позиции династии благодаря высоким нравственным качествам, отличавшим обоих царей. Религиозную жизнь народа определяли Тора и Храм. Случаи богоотступничества, если и встречались, то в основном по наущению чужеземных принцесс, жен иудейских князей, и влияние их не выходило за пределы двора и знати. Народ в целом оставался верен Б-гу. Хота он и продолжал, несмотря на централизацию Б-гослужения, возносить жертвы на стародавних „высотах", украшенных колоннами и священными столбами в ханаанейском стиле, делалось это лишь в силу привычки и без дурного языческого умысла. Благодаря этой твердой вере народных масс. Асе удалось по достижении совершеннолетия покончить, не прибегая к кровопролитию, с языческими культами и жрецами-язычниками, которым покровительствовал его отец, и с ханаанейским культом богини плодородия Ашеры, которой поклонялась царица-мать. Пытался Аса бороться и с алтарями на „высотах", однако этот обычай так давно укоренился в народной религиозной жизни, что ликвидировать его было невозможно. Эту борьбу продолжил его сын Иеошафат, но едва ли добился лучших результатов. Иеошафат провел также реорганизацию судо-производства. В каждом городе был назначен судья для отправления правосудия в соответствии с предписаниями Второзакония (16, 19 и след.). Важнейшая особенность этой реформы — отделение суда религиозного от гражданского. Во главе религиозного суда царь поставил первосвященника, а во главе гражданского суда — своего личного представителя; сам же, в отличие от своих предшественников, все чаще воздерживался от отправления правосудия, чтобы обеспечить надзор за правильным его ходом (Хроники, 19, 5 и ниже). Иеошафат предпринял также важные шаги для распространения знания „Книги Б-жьего Закона" во всех городах Иудеи (Хр.-П, 17, 9).

Преданность Б-гу не помешала, однако, Иеошафату женить своего сына Иеорама на дочери израильского царя Ахава, Аталье. Этот брачный союз, вызванный растущей опасностью со стороны арамейцев и ассирийцев, сыграл роковую роль в судьбе Южного царства. Он привел к проникновению в страну, впервые за всю ее историю, культа Ваала и убийства как орудия государственной политики. Аталья оказалась истинной дочерью своей матери Изевели. Под ее влиянием Иеорам не только сам принял тирский культ Ваала, но и решил сделать его государственной религией. Чтобы избавиться от противников этой языческой политики, он уничтожил шестерых своих братьев и членов других знатных семей. После восьми лет царствования он умер, оставив страну в ослабленном состоянии из-за внутренних распрей и из-за потери важной области — Эдома, который, благодаря проходившему там караванному пути, торговле через Красное море и обнаруженных рудоносных залежей, служил большим подспорьем в экономике истощенного Иудейского царства.

Когда израильский царь Иеу убил сына Атальи, Ахазию (см. выше), перед царицей открылись новые возможности. Она тут же захватила престол и для обеспечения своей власти и свободы действий предала смерти всех членов царского рода. Венцом злодеяний Атальи стало учреждение культа тирского Ваала в качестве официальной религии страны. К счастью, от резни уцелел годовалый внук Атальи Йоаш. Шесть лет укрывали его священники в Храме, а когда он подрос, первосвященник Йояда помазал его царем Иудеи. Тот же Иояда убил Аталью и побудил народ и царя дать в Храме новый торжественный обет верности Б-гу.

Влияние Йояды на страну и царя сохранялось до конца жизни первосвященника, но после его смерти вновь возродился культ Ваала, которого придерживалась знать и сам царь. Вскоре Иудее стал угрожать царь Хазаэль, и Иоаш откупился от него подарками из сокровищницы Храма. Растущее возмущение вероотступ-ничеством царя и кощунственным ограблением Храма привело к цареубийству. Новый царь Амацья, сын Йоаша, казнил убийц отца, пощадив, однако, как предписывалось во Второзаконии (24, 16), их потомство. Вновь завоевав Эдом, Амацья необдуманно ввязался в войну с царем Исраэля Йоашем, от которого потерпел позорное поражение (ок. 790 г.).

Однако после смерти Иеравама упадок Исраэля дал Иудее возможность оправиться от унизительного поражения, и в годы долгого царствования Узияу (ок. 783-742 гг.) и менее продолжительного — его сына Йотама (742-735) Иудея находилась в расцвете мощи и благоденствия.

С восхождением на престол сына Йотама Ахаза (ок. 735-727 гг.) Иудея начинает ощущать давление со стороны Ассирии. Но вначале нажим оказывают Исраэль и Сирия, пытаясь втянуть Иудею в антиассирийскую коалицию. Столкнувшись с сопротивлением, они вторгаются в страну и угрожают осадой Иерушалаиму.

Выдающейся фигурой этого времени, когда Иудее пришлось выдерживать напор сирийско-израильских сил, был пророк Иешаяу (Исайя). Он ясно видел, что предстоит столкновение двух крупных держав — Ассирии и Египта и что единственный выход для Иудеи — соблюдать строгий нейтралитет. Поэтому он неустанно призывал царя и народ не вступать в рискованные союзы, не впутываться в политические интриги, а твердо положиться на Б-га, Который защитит и спасет Свой народ. В своих пророчествах Иешаяу предрек неизбежное падение и Дамаска, и северного Ассирийского царства. Не внимая предостережениям пророка, царь Ахаз, однако, призвал себе на помощь Ассирию. Приближение ассирийских войск положило конец сирийско-израильской осаде. Иудея спаслась, но ценой утраты собственной независимости.

Ахазу пришлось самому отправиться в Дамаск на поклон к Тиглатпилесеру. Ослепленный величием и блеском царского двора, Ахаз приписал их могуществу ассирийских богов и попал под влияние идолопоклонства. Вернувшись в Иудею, он велел соорудить в храме жертвенник по типу того, что был в Дамаске, и ввел в стране культ кровожадного Молоха, которому в жертву приносили детей, и даже принес своего собственного сына на алтарь всепожирающего огня Молоха.

Сын и наследник Ахаза, Хизкия (Йехизкияу) (ок. 727-698 гг.), оставался по-прежнему в подчинении у Ассирии, но порвал с идолопоклонством. Вступив на престол, он немедленно запретил поклонение истуканам, а также служение Превечному на „высотах", против которого тщетно боролись его предшествен-ники. Хизкия реорганизовал службу в Храме и стал инициатором религиозного подъема и возрождения. Он был отмечен торжественным празднованием праздника Песах, на который в Иерушалаим были приглашены жители и Северного царства. Царь поощрял также занятия литературой и, в том числе, собирание литературного наследия царя Шеломо.

Во всей своей деятельности Хизкия опирался на поддержку пророков Иешаяу и Михи. Приняв на себя те обязанности, которые раньше несли Амос и Ошея, Иешаяу и Миха разоблачали общественное разложение и изнеживающую роскошь, под-ступавшую к Иудее на волне материального благоденствия. Однако, проповедуя истинное благочестие, они внесли в свои поучения новую ноту. Пророки осуждали не сами обряды, в которых, собственно говоря, ничего языческого не было, а то, как они совершаются — отрыв внутреннего благочестия и нравственно-цельного поведения от формы Б-гослужения:храмовых обрядов, жертвоприношений, соблюдения Шаббата и других праздников, молитв. Иешаяу и Миха неустанно подчеркивали, что жертвоприношения — как бы тщательно они ни производились — не замена справедливости и праведности. „Б-г Исраэля, — толковал Иешаяу, — Святой Б-г, Он не терпит не то что поступка, слова нечистого" (Иеш., 5, 6). А Миха в своем известном изречении дал классическое определение истинной веры:

„Сказано тебе, человек! Что [есть] добро и чего требует от тебя Превечный. Только поступать по справедливости и со смирением ходить перед Б-гом" (Миха, 6, 8). Оба пророка предостерегали Иерушалаим и увещевали жителей города покаяться в грехах и изменить свой образ жизни, если они не хотят повторения судьбы Самарии.

Иешаяу был призван к миссии пророка в видении, которое посетило его в Храме в год смерти царя Узии, так что ко времени восхождения на престол Хизкии репутация его как пророка и государственного деятеля была широко известна. Предсказания Иешаяу исполнялись слово в слово, и по его совету Хизкия отверг льстивые уговоры Египта, пытавшегося втянуть Иудею в свою антиассирийскую политику. Однако смерть императора Ассирии Саргона (705 г.) послужила толчком для восстания многих зависимых стран, и, отбросив советы Иешаяу, Хизкия принял в нем участие и сыграл заметную роль. В ответ последовало вторжение в Иудею Санхерива. Сорок пять городов было захвачено, и многие жители были изгнаны. Иерушалаим подвергся осаде. Санхерив требовал полной капитуляции. На этот раз Хизкия положился на слова пророка, утверждавшего, что Б-г защитит свой город, и послал Ассирии дерзкий ответ. Иешаяу снова оказался истинным пророком. В одну ночь погибло все войско осаждавших. Санхерив вынужден был убраться восвояси. Иерушалаим был спасен (701 г.)

Чудесное избавление Иерушалаима породило те великие пророчества Иешаяу и Михи, с которыми сплелись впоследствии высочайшие мечты и чаяния человечества. Перед внутренним взором пророков предстало видение нового Иерушалаима, который будет центром единого всечеловеческого царства, куда будут стекаться народы в поисках света и руководства. Во главе этого царства встанет царь, превосходящий всех прочих царей праведностью и милосердием. Там будут царить только мир и справедливость. Навсегда исчезнет общественное зло, порожда-ющее нищету, и политические злодеяния, приводящие к войнам. Благословение, осеняющее это царство, отразится в природе и в жизни человека. „Не будут делать зла и не будут уничтожать на всей святой горе Моей, ибо земля наполнится знанием Б-га, как воды наполняют море" (Иеш., 11, 9). Все печальное, уродливое и грешное рассеется, и человек начнет новую жизнь в обновленном и преображенном мире.

С этим пророчеством о временах Машиаха тесно связано учение об „остатке Исраэля". Возродившись в Ционе, „остаток Исраэля" станет ядром будущего всемирного царства справедливости, вокруг которого соберутся народы земли.

Отступление Санхерива из-под Иерушалаима не означало, что Иудея освободилась от ассирийской зависимости. В царствование сына Хизкии, Менаше (ок. 696-641 гг.), явственно выявились пагубные результаты, которые дало это продолжительное подчинение Ассирии в религиозной сфере. Выродок в религиозном и нравственном отношении, Менаше пошел по стопам своего деда Ахаза и возродил культ ассирийских богов, поклонение звездам и приношение детей в жертву. Это был наихудший в истории Иудеи период жестокой языческой реакции. И самое поразительное на этой стадии в истории Исраэля — это то, что все это чудовищное совершалось теми самыми людьми, которые заявляли о своей преданности Превечному и надеялись таким путем завоевать Его расположение.

Сын и преемник Менаше, Амон, был не лучше своего отца. Жизнь его, однако, быстро оборвалась: на втором году царствования он стал жертвой дворцового заговора, и ок. 640 г. на престол взошел его восьмилетний сын Иошияу — один из лучших царей, которых знала Иудея. Его совершеннолетие почти совпало со смертью Ашурбанипала и началом заката ассирийского могущества. Осаждаемая с юга и с запада Вавилоном, а с севера и востока - скифами и медейцами, Ассирия уже не в силах была держать в узде свои отдаленные провинции. Пользуясь моментом, Иошияу объявил Иудею независимым государством и провел религиозную реформу, которая оказалась более эффективной, чем преобразования Хизкии и которую удалось, не опасаясь вмешательства Ассирии, распространить и на северный Исраэль.

Реформа Иошияу в значительной мере опиралась на важную находку, обнаруженную во время перестройки Храма. Это была „Книга Закона" („Тора"), которую стали зачитывать перед народом. Отрывки, скрупулезно описывающие наказания, которым будет подвергнут Исраэль за вероотступничество, произвели такое глубокое впечатление, что народ и царь дали перед Б-гом торжественный обет выполнять все предписания Его Закона.

Реформа Иошияу раз и навсегда положила конец идоло-поклонству в качестве государственной веры. Тем самым она явилась важной вехой в развитии израильской религии. Но битва за истинную веру далеко еще не была выиграна. Даже при твердой власти Иошияу, когда почитание истуканов было изгнано из общественного Б-гослужения, в частной жизни идолам продолжали поклоняться. Оставались в силе и языческие представления о том, что для Б-га важнее жертвоприношения, чем нравственный образ жизни, и что Храм и Ковчег наделены магической силой, хранящей народ, так что никакое разрушение не коснется его, каковы бы ни были его злодеяния. Вместо того, чтобы бороться с этими заблуждениями, их поддерживали в народе обманщики-священ-ники, для которых жертвоприношения были важной статьей дохода, и лжепророки, извлекавшие выгоду из своих утеши-тельных пророчеств, внушавших ложное чувство безопасности.

Мужественный отпор этим извращенным понятиям религии дал священник-пророк Ирмеяу (Иеремия). В громовых речах его звучало не утешение, а осуждение зла, творившегося в народе. Все такие жертвоприношения, говорил он людям, не более, чем дым; Б-гу не нужны их жертвы. Он требует от людей справедливости и праведности. И напрасно полагаются они так на Храм и на Ковчег. Б-г ненавидит зло. Он покарает их за грехи, в каком бы священном месте они их ни творили.

Тем временем произошли грозные события, всколыхнувшие мир и подорвавшие успех громовых проповедей Ирмеяу и надежды, возникшие было в связи с реформами Иошияу. В 609 г. неожиданно пала Ассирийская империя, переходившая последнее время как легкая добыча из рук в руки соперничавших наций. Теперь Вавилон и Египет вступили в ожесточенную борьбу за ассирийское наследство — господство над Западной Азией. Вместо того, чтоб держаться в стороне от этой борьбы, Иошияу примкнул к Вавилону и в 609 г. попытался на перевале Мегидо перегородить путь египет-скому войску, которое двигалось на Вавилон. Битва закончилась полным разгромом Иудеи, и сам царь пал на поле боя.

Эта национальная катастрофа, постигшая страну вскоре после реформ, которые провел Иошияу, произвела разрушительное действие на религиозную жизнь страны. Слепые к собственным прегрешениям, люди оспаривали справедливость суда Б-жьего, которых покарал их, якобы, не за их грехи, а за грехи их отцов, или же впадали в полный скептицизм (Цфанья (Софоний), 1, 2). Тщетно пытался Ирмеяу довести до сознания очевидную и простую истину, что каждый из них грешен и каждый должен нести ответственность за случившееся несчастье (Ир., 31, 28-29). Полным ходом пошла нравственно-религиозная деградация и при сыне Иошияу, Иехоахазе. С новой силой затопил страну поток чужеземных культов богов ассирийских, египетских и даже старых, ханаанейских.

В политическом отношении военное вмешательство Иошияу имело также губительные последствия. Независимой политике Иудеи пришел конец. Соблюдать его нейтралитет стало невозможно. Оставалось теперь выбрать, на чью сторону встать — Египта против Вавилона или Вавилона против Египта, и в любом случае навлечь на себя гнев противной стороны.

После понесенного поражения Иудея оказалась отданной на милость победителя — Египта. Не прошло и трех месяцев, как царь Иехоахаз был смещен фараоном Нехо, заподозрившим его в измене, и выслан из Иудеи в Египет. Царем фараон сделал его брата Иеоякима.

После поражения, которое нанес египтянам в битве при Кархемише Невухаднецар (605 г.), на смену египетской власти пришла вавилонская. Восстание, вскоре поднятое Иеоякимом по подстрекательству Египта, провалилось, и наказание не заставило себя ждать. Иеояким, впрочем, умер еще до того, как войска Невухаднецара осадили Иерушалаим. Страшный удар пришлось принять на себя его юному сыну Иеояхину. Второго Адара (16-го марта) 597 г. Невухаднецар взял штурмом Иерушалаим и захватил в плен царя и весь цвет столицы.

Царем обессиленного государства Невухаднецар сделал дядю Иеояхина, Цидкию, который поклялся в верности Вавилону. Но обольстившись посулами Египта и ободрившись предсказаниями лжепророков, Цидкия поднял восстание. Напрасно предостерегал царя и народ Ирмеяу, указывая на катастрофические последствия такого шага и советуя подчиниться власти Вавилона, господство которого в настоящее время определено волей Б-га, — его заклеймили предателем, заключили в тюрьму и даже грозили лишить жизни. Скоро наступила развязка. После двух лет тяжелейшей осады Невухаднецар взял Иерушалаим и разрушил его, сравняв с землей (Август 586 г.). Иудея из самостоятельного государства превратилась в колонию. Большая часть населения подверглась изгнанию, остались на месте лишь немногочисленные „виноградари и хлебопашцы". Правителем колонии был назначен бывший дворецкий царского дома Гедалья. Его убийство, совершенное недовольными этим назначением уцелевшими отпрысками рода Давида, привело к дальнейшему сокращению населения, большая часть которого была уведена в плен в Вавилон, а другая бежала в Египет.

Так, попав в неволю, Иудея разделила участь десяти колен Израиля. Но если эти колена исчезли, растворившись среди своих завоевателей, то колено Иеуды выжило и сохранилось. Более того, из суровых испытаний несчастья и бед, из изгнания и плена, вышел новый народ, очищенный от старых грехов, — евреи. Расселяясь по всей земле, оседая в разных странах, евреи повсюду несли с собой новое учение — иудаизм.

Сформировавшийся и вскормленный в вере, неподвластный переменам среды и обстоятельств, иудаизм не только пережил вавилонское пленение, но приобрел силу, которой суждено было, в свою очередь, пленить и покорить мир.

ГЛАВА 7

ПРОРОКИ

Вера, которой иудаизм обязан своей жизнеспособностью и динамизмом, основана на Торе и Пророках. Как было уже показано, Тора дает не только правила поведения в религиозно-нравственной жизни, но и познание Б-га и Его воли. Это ведение Б-га с новой силой и свежестью выразили пророки, благодаря которым израильская религия вышла на новые пути и стала источником вдохновения для всего человечества. Учение пророков, как не раз справедливо отмечалось, содержит новое толкование Б-жественного, новое понимание человека и новую интерпретацию веры. Мощные усилия пророков превратили монолатрию в монотеизм, национализм — в универсализм, сделали религию не только исполнением обрядов, но и содержанием праведной жизни.

Дар истолкования Б-жьей воли, которым был наделен пророк, очень далек от того оккультного знания, на которое претендует человек, ушедший от мира. Пророк по сути своей был человек земной, практический, озабоченный событиями повседневной жизни, но он видел эти события в особом свете, в непосредственной связи с волей Б-га.

Благодаря этому ясному видению, пророк становился как бы совестью своего поколения. Он обличал, предостерегал и направлял народ и считал своей обязанностью вмешиваться во все нравственные проблемы политической, социальной, национальной и личной жизни.

Основная черта учения пророков — неразрывное единство религии и морали. Эта идея была важным шагом в развитии религиозного самосознания человечества и нравственной его сознательности. Чтобы оценить важность вклада пророков в культурно-нравственный прогресс, достаточно вспомнить оттал-кивающие обряды древних религиозных культов или, скажем, проблему, с которой столкнулся Павел, когда его новообращенная паства решила, что поскольку всем обеспечено небесное спасение, можно теперь отдаться радостям земной жизни.

Единство религии и морали, конечно, не было собственным изобретением пророков. Как мы видели, эта идея пронизывает все Пятикнижие и лежит в основе законодательства Моше, в котором рука об руку идут предписания религиозные и нравственные. Однако у пророков эта тесная связь впервые прослеживается до конца и доводится до логического завершения, что сказывается важнейшим образом как на религии, так и на морали.

Нераздельность религии и морали, провозглашенная пророками, — неизбежный вывод из еврейской концепции Б-га. Как неодно-кратно отмечали историки, переход от политеизма к монотеизму — необратимый скачок, сказывающийся на всех элементах религиоз-ного мышления. Непрерывная и ожесточенная борьба, которую политеизм и монотеизм ведут на раннем этапе развития Исраэля, не сводима к чисто цифровому спору: один Б-г или много богов. В этой борьбе по необходимости рождается новое понимание Б-жественного, коренным образом отличное от политеистических представ-лений. Политеизм, который вырастает из многообразия природных сил и явлений, в принципе лишен этического и духовного начала. Удару грома, дереву, морю, солнцу или небу с его созвездиями, которые служат объектом почитания в политеистических религиях, нельзя приписать нравственных свойств — ими обладает только личность. Как небо от земли, далек от этого взгляда еврейский монотеизм. Недосягаемую нравственную высоту Б-жественного он подчеркивает не меньше, чем Его единственность в математическом смысле. Именно это углубленное осознание личностной, и, тем самым, этической природы Б-жественного возбуждало праведный гнев израильских пророков против любого вида идолопочитания, не говоря уже об отвращении, которое внушали им языческие обряды. Лицом к лицу сталкивались пророки с миром, где чувственное безвозбранно царило и в религии и в этике, и потому они неустанно подчеркивали нравственный характер Б-га и нравственный характер требований, предъявляемых Им к человеческим существам.

Первый из основных этических принципов, которые защищали пророки, — это праведность. Праведность считали они верховным законом вселенной и важнейшим атрибутом Самого Б-га. „Святой Б-г освящен праведностью" (Иеш., 5, 16). В политеистических религиях боги жалуют милостью или гневом по прихоти. Следовательно, справедливости там нет места. Живой Б-г вселенной, которого провозглашают пророки, напротив, праведен, и власть Его основана на справедливости.

Помимо этого, в политеистических религиях у каждого бога свои права и особые добродетели. Поэтому там, в принципе, нет общезначимого различия между правильным и неправильным, злом и добром. По учению же пророков, Б-жественная праведность базируется на всеобщем признании этого различия. Добро — всегда добро; зло — всегда зло. Универсальный характер Б-жественной праведности подразумевает признание единой обще-значимой нормы в отношениях Б-га и человека и человека со своим ближним. Это в свою очередь порождает представление о единстве человеческого рода, и нарушение такого единства — ущемление Б-жественной справедливости. Все эти идеи существовали и прежде, но пророки придали им большую конкретность, свежесть и наивысшую значимость, применив их обстоятельно и точно к практическим вопросам повседневной жизни.

Постигнув Б-га как начало, неотделимое от нравственного порядка, пророки посвятили себя делу внедрения Б-жьей власти и праведности в жизнь сынов человеческих. Они осуждали не только поклонение истуканам, но и то зло, которое вырастало из идолопоклонства. Таким образом, они становились практическими моралистами, политиками, законоведами, направляя все усилия на выкорчевывание общественного зла и уничтожение его разруши-тельной силы.

Еврейские пророки не довольствовались словесным обличением несправедливости и гнета. Они поставили перед собой задачу вызвать в обществе возмущение злом, нетерпимость к социальной несправедливости, возмущение, которое не довольствуется осознанием, а выливается в действия: „Ищите справедливости, поддерживайте сокрушенного, судите (праведно) сироту, вступай-тесь за вдову!" (Иеш., 1, 17). „Спасайте притесняемого от руки притеснителя" (Ирм., 21, 12). Пророкам чуждо было безучастие к страданию, в том числе к социальному злу, которое проповедовали стоики. Человек, считали они, имеет полное право возвыситься над собственным страданием, но не над страданием ближних. Общественное зло нельзя ставить на одну доску с личными бедами. Страдания личности — индивидуальны и субъективны, их можно преодолеть усилием воли, в то время как социальное зло — это не только страдания масс, но и свидетельство власти закона джунглей, которая бросает вызов власти Б-га.

Величайшее социальное зло видели пророки в нищете. Обществен-ное неравенство, порожденное нищетой, представлялось им пагуб-ным препятствием на пути нравственно-духовного продвижения человечества к единству и помехой к установлению царства Б-жия.

Еврейские пророки возвысились над наивным взглядом, слепо отождествляющим праведность отдельного человека с богатством, а греховность — с нищетой. Признавая значение греха в несчастной судьбе отдельного человека, они никогда не примешивали эти соображения к решению вопроса о нищете. Иными словами, они не забывали о вине личности, но это не останавливало их в политической борьбе за социальные преобразования. Не Б-г, а богачи и знать притесняют слабых и обижают бедных. Это в их домах — „награбленное у бедного". „Что вы тесните народ Мой" — народ Б-га — „и угнетаете бедного?" — восклицает пророк (Иеш., 3, 15). Это они своими действиями нарушают порядок, установленный Б-гом.

Пророков, естественно, беспокоила кажущаяся несправедливость Б-жественного правления: зло часто торжествует над добром и приводит к массовым страданиям, праведному не везет, а неправедному — удача. Да и вся история человеческая, разве не свидетельствует она, что один человек предпочтен у Б-га перед другим? Люди различаются друг от друга по уму, здоровью, красоте. Кажется, что один наделен благами больше, чам другой. И тем не менее пророки утверждали, что человек — не судья в этом вопросе и что различия между людьми в богатстве, уме или физической силе не только не подрывают борьбы за справедливость, но, наоборот, служат ей поощрением. Превос-ходство одного человека над другим отнюдь не доказывает, что он пользуется особой милостью у Б-га. Высокое положение означает повышенную ответственность, а материальное благополучие должно свидетельствовать лишь об особенно больших возмож-ностях творить добро и справедливость. „Пусть не хвалится мудрый мудростью своею, и пусть не хвалится сильный силою своею, пусть не хвалится богатый богатством своим. Только тем пусть похваляется хвалящийся, что разумеет и знает Меня, что Я — Превечный, творящий милость, правосудие и справедливость на земле" (Ирм., 9, 22, 23).

Справедливость и праведность Б-га, проявляемые Им на земле, находят, согласно учению пророков, свое выражение в ходе истории. История для них не просто ряд событий, лишенных внутренней цели и смысла. Утверждая существование Б-жественного Владыки, скрытого от взора пеленой случайностей, пророки Исраэля и в событиях дня прозревают шаги направленного процесса, устремленного к прекрасному будущему.

Именно это представление о Б-ге, проявляющееся в перипетиях и ассоциациях истории, выделяет пророков и близких им мыслителей среди святых и великих деятелей веры. Всякий святой отличается тем, что утверждает, что он искал и обрел Б-га и находится с Ним в общении. Но большей частью святые находят Б-га, спасаясь от жизни, убегая от истории в надвременную связь со Всевышним. Пророки общались с Б-гом через историю. В событиях дня различали они Его голос. В превратностях судьбы, постигших народы и отдельных людей, распознавали они Его волю. Тем самым история приобретала неожиданную значимость. Все, что в ней происходит, получает особый смысл. Все становится живой, ощутимой драмой, которая разворачивается среди знамений Б-жественного суда, добра и милости, двигаясь по пути исполнения вечного предназначения.

И будущее это касалось не одного только Исраэля. Хотя пророки остаются верны своему национальному самосознанию, историю они понимают как мировую историю. Если греческая философия обогатила наши представления о душе отдельного человека, то народу, нации, за исключением самих греков, она внимания не уделила. Варвары, т.е. все народы, кроме греческого, не попадают в поле зрения греческой философии. В отличие от этого, израильские пророки, преодолев узко национальную точку зрения, сумели возвыситься до концепции единого человечества и сделать ее содержанием религии. Они провидели картину мировой гармонии и универсального единства, когда все люди и все народы будут признавать и чтить Превечного, Б-га всей земли.

Этой концепции Б-жественной целенаправленности истории нетрудно найти аналогии в других учениях, но сходство здесь кажущееся. На первоначальной стадии зарождения цивилизации появляется идея разрушения мира, разрушения, таящего в себе зерно нового рождения. Эта идея в народе ассоциировалась с представлением о „дне Б-жьем". Некоторые пророки подробно живописуют в связи с этим бурю и землетрясение, потоп и пожар, расколовшиеся горы и рассеившиеся равнины, мор, голод и войну. Это Б-жий суд, кара, которая падет на народы земли и отнюдь не минует Исраэль. Из этого образа, однако, вырастает новое, более возвышенное представление — об очищении мира Б-гом, о руководстве миром, которое берет на себя Сам Б-г, и нравственном воспитании человечества путем постепенного развития. Так „день Б-жий" становится символом мессианства, надежды на земное царство всеобщей справедливости. У пророка Иоэля мы находим прорицание о том, что дух Б-га прольется на всякую плоть, в том числе на рабов и рабынь (Иоэль, 3, 1-2; 2, 28-29). Так пророки становятся родоначальниками концепции, согласно которой в своем земном развитии история должна разрешиться в трансцендентную реальность, когда „земля наполнится ведением Б-га, как воды наполняют море" (Иеш., 11, 9).

В этом конечном разрушении, по учению пророков, не исчезнет, однако, особое призвание Исраэля. Ни один пророк не подчеркивал универсальный характер веры с такой силой, как Ирмеяу. Он был убежден, что все народы обратятся к одному единственно истинному Б-гу, что они изберут эту веру сами, осознав никчемность своих идолов (Ирм., 16, 19). И в то же время Ирмеяу утверждал, что Исраэль не утратит своей самостоятельной целостности. Исторический Исраэль был в его понимании всегда тем народом, который построит заново избранное царство и распространит среди народов земли истинное Б-гопочитание (Ирм.,3, 14-17).

Ключевым вопросом такого универсального обращения народов является ведение Б-га. Первостепенная важность его в том, что оно не есть теоретическое знание. Оно относится не к существованию Б-га, не к Его Законам. Ведение Б-га — не приобретение нового знания, это скорее проникающее воздействие давно известного, воздействие, овладевающее сразу душой, сердцем и умом человека, склоняющее его к добровольному подчинению тем требованиям, которые предъявляет к нему Б-г. Это ведение, которое благодаря живому переживанию Б-жественного присутствия дает человеку истинное понимание и интуитивное постижение Б-жественного, радости, которую испытывает Он, творя справедливость и праведность (Иер., 9, 23-24). В отличие от теоретического знания, это познавание доступно каждому человеку. При определенных условиях оно становится доступным всем людям любых классов и состояний.

К Исраэлю, как считал Ирмеяу, это ведение придет в результате нового договора, который укрепит завет, заключенный в Синае при вручении Торы.

Тора действительно послужила внедрению в память израильтян заповедей Б-га, но поступки показывают, что одних „напоми-наний" недостаточно для того, чтобы сломить лживость и упрямство их сердец, чтобы сделать ведение Б-га фактом их каждодневного существования. Этот пробел призван заполнить новый договор. В отличие от прежнего, новый договор будет основан не на чудесах, а на актах спасения, которые Он будет творить в их повседневной жизни. В силу этого нового договора Тора Синая так глубоко запечатляется в сердцах народа и воздействует на него с такой силой, что он будет инстинктивно и мгновенно отзываться на требования Б-га и будет творить Его праведную и святую Волю. Так ведение Б-га станет общим достоянием Исраэля и — через Исраэль — всего человечества.

Видение Ирмеяу о всемирной миссии Исраэля находит свое мощное выражение в пророчествах Иешаяу (Исаии), в главе 40 и так далее, в стихах о „рабе Б-жьем", полных непревзойденной силы и вдохновения, где пророк устанавливает связь между уникальной природой монотеистического учения Б-га Исраэля и уникальным характером самого народа Б-жьего, Исраэля. Иешаяу рисует картину всеобщего спасения, и в центре этой сцены — фигуру „страдающего раба" Исраэля, которого другие народы считают забытым и отверженным Б-гом за грехи. Теперь, однако, им приходится признать, что бедствия, постигшие Исраэль, — плод их собственных грехов и злодеяний. Это они согрешили, поразив Исраэль, это они творили насилие, преследуя невинного раба Б-жия. А он, не дрогнув, вынес свою мученическую долю, дал высокий образец веры, преданности и упования и исполнил таким образом Б-жественное предназначение, кульминацией чего явилось спасение, которое все они с ним сейчас разделяют.

Со всеобщим спасением человечества связана идея мессианства. Для пророков непременным условием реализации этого идеала является политическое возрождение Исраэля. Сам Машиах (Мессия) — отпрыск ветви Давида, который восстановит трон Давида. Но это национальное призвание Исраэля — не конечная цель. Оно средство реализации всечеловеческого призвания — обращения всех народов к Б-гу, объединенного поклонения и служения Ему. Так мессианство становится некой формой поступательного движения, реализующегося в ходе истории и направленного к высшему религиозному идеалу; Машиах осмысляется как символ миссии, возложенной на Исраэль, „раба Б-жьего", а не только как человек царского рода, ограниченный своими национальными взглядами и политическими устремле-ниями.

Подобная спиритуализация мессианского идеала не превращает его, однако, в нечто потустороннее и эсхатологическое, связанное с представлением о „конце света". Мессианская тема, звучащая в творениях пророков, — пророчество о судьбах земли. И блаженное будущее прозревается в интересах не одной религии, взятой в узком смысле слова. Оно рисуется как „царство Превечного, справедливости нашей" (Иер., 23, 6). Цель и венец мессианства — заменить настоящее, в котором властвуют чувства: вожделение, алчность, насилие и страсти — таким социальным порядком, в котором будет царить праведность мыслей и поступков, благодаря которому возникнет новая земля и новое небо. „Не будут делать зла и не будут губить на всей святой горе Моей, ибо земля наполнится ведением Превечного, как воды наполняют море" (Иеш, 11,9).

Главный вклад в это всеобщее освобождение человечества должен, однако, сделать сам человек, отдельная личность. В этом суть учения пророка Ехезкееля (Иезекииля). У пророков, предшествовавших Ехезкеелю, спасение, понятое как избавление от зла, — явление социально-политическое и охватывающее не один Исраэль, но весь мир. При этом спасение отдельной личности — необходимое следствие торжества всеобщей справедливости. Но человеческой личности как таковой в подобной обобщенной трактовке нет. Для Ехезкееля, наоборот, на первом месте стоит освобождение личности от греха. Больше всего его интересует не примирение с Б-гом народа или всего человечества, а примирение с Ним личности, превращение индивида в праведного человека. Это, в свою очередь, подразумевает признание индивидуальной, личной вины. Уже Ирмеяу, как мы видели, пытался, хотя и безуспешно, бороться против широко распространенного заблуждения о том, что наказание переносится с предков на потомков, и невинный расплачивается за грехи виновного; он старался пробудить в отдельном человеке сознание своей вины и ответственности. И он же предвидел время, когда „уже не будут говорить: „Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина", но каждый будет умирать за свое собственное прегрешение" (Ирм., 31, 29-30). Это время пришло, когда в изгнании, в точности, как предсказывал Ирмеяу, родилость новое понимание личной вины. Воспользо-вавшись вновь создавшимся положением, Ехезкеель пытался подкрепить учение своего предшественника и воспитывать в народе честность в осознании своей вины и ответственность за совершенный грех (Ехезкеель, гл. 18).

Но Ехезкеель не был пророком вечного осуждения. Он был пророком надежды. Ведь пробудить в народе глубокое сознание вины и не обнадежить его возможным избавлением от ноши греха — значит толкнуть его к отчаянию. Поэтому пророчества

Ехезкееля содержат обещание Б-га дать раскаявшемуся избавление от грехов, и каждой душе, полной сознания своей греховности, несут весть о примирении и воссоединении с Превечным, которое произойдет в результате внутреннего преображения, посланного всемогущим Б-гом. „От любой вины можно очиститься и начать новую жизнь" — такова суть его проповеди. Но инициатива, подчеркивает пророк, должна исходить от самой личности. „Отбросьте от себя все грехи, которые вы совершили, и сотворите себе сердце новое и дух новый" (Ex., 18, 31). Человек должен жаждать избавление от греха, раскаянием и покаянием обновить свой дух. Совершив это внутреннее очищение, он примирится с Б-гом, который в Своем милосердии возрождает его в духе и жизни. „И сердце новое дам вам, и дух новый вложу в вас" (Ex., 36, 26).

Здесь находит полное завершение идея личностной связи человека с Б-гом, которая пронизывает все учение Пятикнижия и его законодательство. Человеческая личность — уже не игрушка судьбы. Человек уже не несет на себе вины предков, не подвластен другим людям или силе вещей. Он независим в духовном отношении, ибо находится в мире с Б-гом и принадлежит Б-гу.

Это новое постижение реальности личных взаимоотношений с Б-гом имело огромное значение для народа, попавшего в изгнание. Оно означало, что хотя Иерушалаим, Храм и жертвоприношения являются совершенно необходимыми элементами еврейской жизни, однако, проживая в изгнании, можно быть лояльным гражданином своей страны и в то же время, и в целом как народ и поодиночке как личности, оставаться верным своему Б-гу, который будет с Израилем, где бы он ни был.