Geum.ru

…Лекция наша сегодня не столько даже о раннем христианстве, сколько о двух религиях, родившихся одновременно раввинистический иудаизм и раннее христианство

Вид материалаЛекция
Подобный материал:
…Лекция наша сегодня не столько даже о раннем христианстве, сколько о двух религиях, родившихся одновременно — раввинистический иудаизм и раннее христианство.


Это может показаться еще одной странностью — раввинистический иудаизм родился одновременно с ранним христианством. Мы привыкли считать, что христианство, это дочка, а иудаизм — это мама. Значит вот, дочка бьет маму по щекам, то есть всячески над ней издевается. На самом деле, тот иудаизм, который сейчас существует, родился ровно тогда же, когда родилось христианство, незадолго до и вскоре после разрушения Храма в 70 году, это раввинистический иудаизм. И обе этих религии — это сестры.


И начну я это повествование из эпохи гражданской войны, с сочинения Алексея Толстого «Сестры». Начну я его с тирады сына присяжного поверенного Гордона из романа «Доктор Живаго». Если вы помните, там была такая безобразная сцена, когда казаки издевались над пожилым евреем, над патриархом, подбрасывая кверху монетку. Он бросался в пыль за эту монетку, а они ее ногами, значит, в сторону, подбирали, и опять бросали. И за этим с ужасом смотрели детки из соседнего окошка.


И вот в разрезе этого самого эпизода времен первой мировой войны Гордон восклицает, то есть у него такая длинная тирада вскоре после этого, в беседе с доктором Живаго. И он восклицает: «Креститесь! Вы — первые, вы — лучшие христиане!».


Тем самым он одним ударом возвращает проблему ровно в то самое место, откуда она и вышла. В те самые времена, когда евреи были первыми христианами, и лучшими христианами, лучшими просто потому, что других не было. И возвращает он ее, точнее, выдыхает он ее из той самой груди, из которой первые слова христианства в конечном счете и были выдохнуты. Из груди еврейского эллинизированного интеллигента, каковым, в сущности, является то же самый сын присяжного поверенного Гордон. И каковыми были его отдаленные предки, жившие в Александрии Египетской, в Тарсе, в Антиохии, и прочих городах тогдашней римской империи.


Есть такой марксистский предрассудок, считать христианство, раннее христианство, религией рабов и плебеев. Это не совсем так. Еще до того, как христианство возникло, вся боль, и вся мыслительная сложность христианства были сформулированы среди еврейской интеллигенции. И интеллигенция эта поставила себя на место, которое называлось космополитизмом, которое она называла космополитизмом, против того места, которое называлось микрополитией. То есть, космополиты против микрополитов. Что касается микрополита, то всякий знающий греческий язык сразу поймет, что перед нами дословно никто иной, как местечковый еврей. Полис это город, микрополис это маленький город. А штетл, или местечко — это тоже маленький город. Таким образом, микрополит — это местечковый еврей.


Так сформулировал это Филон Александрийский, имея при этом в виду вовсе не еврея, живущего в каком-нибудь местечке типа Типтюнеса или Аксеринха, а еврея, который не умеет понимать Тору аллегорически. Толковать Тору аллегорически. А толкует ее буквально, как есть.


А сам Филон, в своих собственных глазах, был космополитом, то есть гражданином мира. Не маленького городка, а мира. И означало это то, что он живет, может быть, в том же самом месте, хотя и в более, может быть, комфортабельном доме, но понимает Тору аллегорически.


А понимать Тору аллегорически, значит понимать ее философски. Как источник всякой философии, из которой заимствовали и Платон, и Пифагор.


В ней описаны высокая философия и высокая религия. Бог Торы создает весь мир. Он Бог-создатель, Бог, пекущийся о жизни в мире. Поэтому он Элоhим Хаим, живой Бог. И он одновременно Кюриос, он одновременно Господь, который властвует в мире и правит им.

А вовсе не какое-то антропоморфное существо, которое изображено в Библии, если понимать ее буквально. Которое прогуливается по саду в летний зной, и обнаруживает Адама и Еву бог знает за каким занятием. А вовсе не антропоморфное существо, которое вдобавок еще говорит другим богам: «Вот теперь Адам стал как один из нас. И если он еще отъест от плода бессмертия, от плода жизни, от дерева Жизни, то он приобретет бессмертие». И вовсе не тот политеистический многобожный Бог, который говорит другим богам: «Пойдем и уничтожим их», и наводит потоп. То есть, короче говоря, то, что написано в Торе, оно же написано не про то, если это понимать буквально.

А рассказ о Вавилонской башне, если понимать его буквально, то чем же он отличается от рассказа о близнецах Титанах, которые собирались взгромоздить Пелион на Оссу и штурмовать небо? Давайте понимать это все аллегорически.


И вот мы понимаем это все аллегорически, и наталкиваемся на массу препятствий в своем аллегорическом толковании. Например, нам надо объяснить, почему, если Бог создал решительно все, кое-что он создал не кошерным. И это не кошерное нельзя ни в коем случае есть, и даже дотрагиваться до него нельзя. Но это еще цветочки. Самое ужасное, что Бог создал евреев и не евреев. А если он создал все, то при чем здесь евреи и не евреи? Все от Бога. И мало того, он еще взял, и отгородил евреев железными стенами и палисадами, той же самой Торой, то есть ее законами, ее заповедями. Так, что они не могут смешиваться. И более того, даже отвратительны друг другу. Что же делать в этой ситуации? Это как-то не по-божески.


И уж совсем нехорошо, что существует Храм, построенный из камня и прочих материалов, а храмом настоящим, конечно, может быть только душа человеческая, ибо в ней живет Бог. И только в ней он может частично поместиться, но уж никак не в этом самом языческом строении.


И как же нам ответить на эти странные несоответствия? Приходится выворачиваться, приходится придумывать что-то такое, что бы могло все примирить. И чтобы это все примирить, приходится обращаться к Аристотелю, который сказал, что человек есть «зоон политикон», то есть животное общественное. И что не в обществе может жить либо бог, либо зверь. А мы же с вами не боги и не звери, мы должны жить в обществе себе подобных. То есть в обществе наших братьев евреев. И мы-то с вами по секрету, друг с другом, мы конечно понимаем, что храм Божий — это вовсе не вот это вот глупое сооружение, которое Ирод тут на нашей памяти обновляет, а душа человеческая. Мы-то с вами прекрасно знаем, что весь этот кошер совсем не о том, что свинина на самом деле, как писал Филон Александрийский, это самое вкусное мясо на земле. И что Господь только для того нам запрещает есть свинину, чтобы воспитать нас в воздержании. Мы-то это понимаем, но вот наши местечковые братья-евреи этого не понимают. И поэтому приходится нам тоже приносить жертву в Храме, приходится молиться в синагоге, приходится накладывать тфилин. Что делать. Мы бы без этого обошлись, мы, интеллигенты. Но народ не поймет, масса не поймет.


Значит, согласитесь, что это позиция несколько уязвимая с точки зрения абстрактной логики и чистого разума. И, будучи уязвимой, она представляет собой попросту гордиев узел с попытками распутать его с разных сторон, в результате чего еще более и более запутываешься.


И конечно нашелся человек, который в один прекрасный момент разрубил этот гордиев узел. Звали этого человека Саул, или Савл, в синодальном написании. Он был римским гражданином. В качестве римского гражданина он носил родовое имя того самого семейства знатного римского, в которое он был гражданственно обращен, то есть семейства Павлов. Отсюда его римское имя Павел. Родился этот человек в Тарсе, в малой Азии. Сам тот факт, что он был римским гражданином, и странен и не странен одновременно. Римскими гражданами, как правило, становились очень богатые провинциалы. Богатые и знатные, которым даровалось римское гражданство. Но римское гражданство приносило массу привилегий, в основном налоговых, а кроме того на предмет сохранения своего тела нетронутым. То есть римского гражданина можно было казнить, отрубив ему голову, но его нельзя было распять. Кстати сказать, впоследствии эта льгота и была использована в корыстных целях апостолом Павлом — ему отрубили голову, но его нельзя было распять. В отличие от Петра, которого распяли, да еще и вверх ногами. Римского гражданина нельзя было бичевать, подвергать пыткам. Ну и плюс налоговые льготы, и плюс гражданство, да?


Значит, если вы богаты и знатны, вам дают это гражданство. Но апостол Павел, будущий апостол, Саул и его отец, по всей видимости, были состоятельными, но ремесленниками. Они шили палатки, шатры, и этим добывали себе хлеб. Спрашивается, каким же образом Саул, или его отец, точнее говоря, или его дед стали римскими гражданами? Этот механизм нам известен. Дело в том, что римское гражданство было настолько лакомым кусочком, что для получения его провинциалы, в особенности сирийцы, которые по причине своей, как считали и греки и римляне, низости и восточности, не ценили свободу, сирийцы обращали сами себя в рабство. То есть, они шли в рабство к римским гражданам добровольно, и получали затем монумиссию, то есть свободную, значит вольную. Любой раб римского гражданина, получив свободу, автоматически становился римским гражданином. Мы знаем об этом плутовском способе обращения в римское гражданство из романа Петрония Арбитра «Сатирикон». Там есть замечательный эпизод, «Пир Тримальхиона». Пируют на этом пиру в основном всякого рода выскочки с востока, и сам Тримальхион выскочка с востока. И один из этих выскочек говорит: «Вот я-то, вот, как умен-то, а? Вот, пошел в рабство к римлянину, вот, освободился, у меня теперь бизнес небольшой, все в порядке». То есть, скорее всего, кто-то из предков, или папа, или дедушка апостола Павла будущего, он таким образом приобрел римское гражданство.


Эти новоявленные римские граждане, как правило, продавали все что угодно, только не свою культуру и не свой язык. То есть римского, латинского языка они не выучивали. Что в последствии вызвало совершенно дикое возмущение императора Клавдия, который был вообще историком, писал книгу про этрусков. И выяснилось, что масса вновь обращенных римских граждан совершенно не знает латинского языка. И даже тогу не носит. Значит, они сохраняли греческий язык. И языком Савла, Саула, был греческий, был язык его родного города Тарса. И этот самый греческий язык, на котором говорили вообще все евреи, кроме как в Сирии и в Палестине, этот греческий язык у него был блестящий. И язык этот сохраняли его соплеменники, жившие в Тарсе, Александрии и прочих местах, даже когда они делали алию, переезжали в земли Израиля. Из Нового Завета мы знаем о существовании синагоги александрийцев в Иерусалиме. То есть они там как бы кучковались и говорили на греческом, так же как их отдаленные потомки кучкуются и говоря на английском в том же самом Иерусалиме. Мы знаем о существовании синагоги тарсийцев, выходцев из Тарса, в городе Лод, том самом городе, где сейчас аэропорт Бен-Гуриона.


И вот теперь о грандиозном преимуществе Саула перед Филоном Александрийским. Преимущество состояло в том, что Филон Александрийский жил, родился и умер в Александрии. Он, в общем, был такой классический диаспоральный еврей, что-то такое типа профессора Беркли, который родился в Сан-Франциско и умрет в Сан-Франциско. Значит, что касается Саула, то он сделал алию. Он отправился в Иерусалим и получил там образование у ног Гамлиэля Первого. Гамлиила. А Гамлиил — это глава наиболее влиятельной фарисейской школы того времени, и по традиционной еврейской мишнаитской талмудической генеалогии он был сыном Гелеля Старого, основателя этой школы, и, в свою очередь, предком целой династии, шаршерет, глав Синидриона, которые впоследствии стали называться наси, князь. Должность, ликвидированная только в V веке новой эры римскими императорами. То есть, видная фигура, видный ученый, с большой симпатией как либерал описанный в Новом Завете.


Вот он был его учеником. И ярым фарисеем. Причем если сам по себе Гамлиил описан как либерал, который выступает против того, чтобы побивать христиан камнями, и вообще за то, чтобы терпимость развивать, то ученик его, апостол Павел, будущий апостол, совершенно терпимым не был, и гнал христиан. И обращение его, собственно, произошло на пути в Дамаск, куда его отправили с апостольской миссией. А апостол — это собственно посланник, да? С апостольской миссией гнать христиан. Что соответствовало его внутренней страстной натуре, отнюдь не либеральной, безусловно.


Так вот, он был одновременно и диаспоральным грекоязычным эллинизированным, риторически образованным евреем, и одновременно фарисеем, отведавшим, изучившим фарисейскую ученость. Знающим палестинские уже способы толкования Торы, знающим иудаизм с его палестинской, иерусалимской стороны, в самом его ядре. Чего не было у Филона Александрийского. Совершенно другое.


И вот этот человек, объединивший в себе и то и другое, отправился с миссией гнать христиан в Дамаск. Тоже хорошенькое местечко. Это местечко, в котором обычно обретались религиозно-политические эмигранты, допустим, учитель праведности Кумранский бежал в Дамаск, в Дамаск по преданию мидрашистскому бежал Гехази, ученик Ильи Пророка, опять-таки ставший, якобы, еретиком. То есть это такое место, куда бежали все еретики, и там была сильная община христиан, и туда отправился, чтобы гнать христиан, Саул.


И по пути ему якобы явился Иисус, который сказал ему: «Саул, Саул, что ты прешь против рожна?». И эти отнюдь не поэтические слова заставили его пересмотреть свое поведение, и свое будущее, свою профессию. Явившись в Дамаск, он начал там знакомиться с христианами, и делать вещи совершенно противоположные тому, что он собирался делать.


Эта встреча Иисуса с Саулом была, собственно, их единственная встреча, больше они никогда не встречались. По крайней мере, при земной жизни Саула. Но этого было достаточным Саулу для того, чтобы в последствии писать о том, что и он видел Иисуса, и он встречался с ним, а не только те 12 апостолов, те 12 учеников, которые видели Иисуса и бродили с ним по Галилее и Иудее. И чувствовать в себе гордость апостольскую.


И вот, ставши христианином, Саул начал вести себя несколько иначе, чем вели себя другие апостолы. Чем вел себя Павел, чем вел себя Марк и прочие. Свои основные усилия он направил не на обращение евреев, а на обращение не евреев, язычников. За что и получил название, прозвище апостол-язычник. Произошло это абсолютно случайно, как происходит все в мире. Также как и все остальные апостолы, он проповедовал в синагогах. Но поскольку его греческий язык был гораздо лучше его иврита, и поскольку он лучше знал среду грекоязычную, то он проповедовал в основном в синагогах сирийских и малазийских, в больших городах, где жило грекоязычное еврейское население. И отправившись в такую синагогу, и выступив там с проповедью, он немедленно получал достойный отлуп, который выражался в тридцати девяти плетях, которыми его били в наказание за его крамольные речи. И его осуждали архисинагоги, то есть начальники синагог и верхушка синагог. Но были люди, которые за ним шли. Некоторые из них были евреями, некоторые даже богатыми. Но многие были потомкам от смешанных браков, которые чувствовали себя в синагоге не очень уютно, людьми второго сорта. А дальше ниточка пошла к не евреям. В особенности к так называемым «боящимся Бога», то есть язычникам, которые посещали синагоги, слушали проповеди, но не делали себе обрезание, как бы останавливались на пороге. И к ним начал все больше и больше обращаться Саул, Павел. И они все больше и больше прислушивались к нему. Потому что для них он открывал двери прежде почти что запертые, так что щелочка оставалась. Потому что им он предлагал не делать кое-что из того, что их заставляли делать те, кто их приглашал в эту дверь, то есть евреи. Их приглашали. Было очень много прозелитов-греков, которые становились евреями. Их приглашали, пожалуйста, мы хотим вас. И более того, говорили, в Новом Завете сказано о фарисеях, которые готовы изъездить землю и море, чтобы привлечь прозелитов, они хотели. Но для этого, чтобы совсем стать евреем, мужчине надо было сделать маленькую операцию. Ему надо было прекратить совместные трапезы с язычниками, включая своих собственных родственников. Ему надо было просто отказаться от своей национальности. Ибо еврей — это не просто религия, это национальность. То есть он переставал уже быть эллином, он переставал быть сирийцем, он становился евреем. Не всякий был на это способен, при всех симпатиях к высоким моральным и философским качествам иудаизма.


И вот апостол Павел начал говорить, что не нужно, не нужно, мы же знаем, что это не нужно. Мы же читали это, Филон писал. (Он не ссылался на Филона, но как бы цитаты из Филона, скрытые, открытые цитаты из других греческих еврейских авторов проскальзывают). Мы знаем это. Мы знаем, что Бог не в Храме живет, а в душе человеческой. Мы знаем, что чистым все чисто, что весь этот кошер, это все сплошные глупости. То есть не глупости, это в основном для того, чтобы очистить человека путем воздержания. Но воздерживаться можно и другим способом.


И, кстати сказать, такого рода теории, что кошер нужен исключительно для воздержания, мы встречаем и в мидрашах, и в Талмуде. Есть совершенно великолепный мидраш о награде, которая ожидает праведников в будущем мире. Какова же эта награда? В этом мире все кому не лень ходят в цирк и наблюдают битвы животных, гладиаторские бои, ловят безумный кайф, а евреям нельзя. В будущем мире — пожалуйста. Все евреи будут приглашены в цирк, и они там будут наблюдать как двое зверей, Левиафан и Бегемот, будут драться друг с другом. А после этого, да, они друг друга, естественно, укокошат, и тогда праведникам нарежут по кусочку Бегемота и Левиафана, и предложат съесть. Причем левиафана подадут засоленным, а бегемота замороженным. Встает галахический вопрос — почему, собственно, бегемота замороженным, а левиафана засоленным? То есть, можно догадаться. Ответ совершенно примитивный. Потому что левиафан — рыба. Рыбу надо есть соленой, а мясо хорошо есть подмороженным. Так вот, значит, встает вопрос: «hарей зо невела»? Ведь это убоина, это же падаль, как же это есть-то? Это галахически запрещено. На что следует ответ: а только для того даны нам правила вот этого кошера, чтобы очистить, летхарев, евреев, да? Только для этого. Чтобы они воздержанием своим очистились, точнее, следованием заповедям. А само по себе это мясо — ну абсолютно не важно, какое оно.


Выработалось даже понятие «мар’ит айн», тоже, кстати, интересное в современном иудаизме, называется «иллюзия глаза». Допустим, очевидно, что нельзя есть креветок, потому что креветки запрещены Торой, да? В Израиле есть рестораны морской пиши, sea food, в которых подают креветки. Креветок этих делают из, извините, индюшатины. Это фальшивые креветки. Так вот истинный еврей с точки зрения иудаизма не должен есть этих креветок. Потому что, особенно если это человек, который ест этих креветок, имеет на голове кипу, да еще не дай Бог является раввом, то его увидит неопытный молодой еврей, и подумает: «Вот этот вот рав ест креветку? Значит и мне можно». Поэтому креветку есть нельзя. То есть, неважно, креветка она или нет, не важно. Главное — это души человеческие, чтобы они чистыми были.


И вот Павел делает следующий шаг. Он говорит — вообще это все не важно. Это не важно. Не важно, какое мясо. Хотите, буду есть кошерное, хотите — не буду. Более того, я буду есть кошерное, когда меня пригласят евреи, ОК. Потому что перед евреями я должен быть евреем, чтобы к себе, к христианству привлечь евреев. Когда меня пригласят не евреи, я буду есть некошерное. Чтобы не оттолкнуть их, чтобы привлечь их. Ибо как ловец душ человеческих я должен привлечь к Иисусу и не евреев тоже. Значит, абсолютно не важно, кошер или не кошер, важно, чтобы эти люди стали христианами, чтобы они уверовали в Иисуса.


Естественно, дальше встает вопрос, а зачем вообще вся эта Тора, нужно ли ее соблюдать, или не нужно ее соблюдать? И здесь Павел выдает абсолютно гениальную диалектику. Сказать, что Тора, это что-то преступное, что-то ненужное, что-то внешнее, он не может. Тора дана Богом, это написано в ней самой. Он лишит религию религии. Значит, тогда он говорит, что Тора свята. Тора свята, но плоть слаба. Плоть слаба, мы не в состоянии жить по Торе. Более того, не будучи в состоянии жить по Торе, и будучи искушаемы плотью, от Торы мы еще более соблазняемся. Ибо пока не было греха, пока не было Торы, я не знал что такое грех. Я не знал, что нельзя красть, я не знал, что нельзя убивать — я не крал и не убивал. А когда Тора сказала мне, что нельзя красть, нельзя убивать, нельзя прелюбодействовать, во мне возникло искушение, я начал красть, я начал убивать, я начал прелюбодействовать. Так что же, Тора в этом виновата? Нет, Тора в этом не виновата. Но виновата слабость плоти человеческой. Короче говоря, мы в тупике, нам нет дороги.


Нет дороги? Нет, есть дорога! Дорогу эту показал Иисус, показал своей крестной смертью. Ибо он умер, и мы умерли вместе с ним. Мы умерли вместе с ним, потому что в момент смерти Иисуса и в момент нашего обращения в христианство мы так же умираем. А ведь мы знаем, что Тора и заповеди ее на мертвецов не распространяются. Ибо сказано в той же Торе «с мертвыми свободен», «ба-метим хофши». Человек свободен, когда он умирает, он не должен выполнять заповеди. И мы, умерев с Иисусом, мы освобождены от Торы.


Но значит ли это, что теперь мы должны прелюбодействовать, что теперь мы должны красть и делать все эти безобразия? Отнюдь! Да не будет этого. Ибо ежели раньше мы пытались жить по букве Торы, и у нас не выходило, и не было нам дороги, то теперь по духу нам эта дорога есть. И по духу, если мы в духе Иисуса, все получится.


И что же тогда представляет собой Тора? А Тора представляет собой ту самую повязку, занавеску, которую навешивал на себя Моисей, когда сходил с горы Синай, и лицо его сияло, кожа лица его сияла. Отсюда «карней ор». Карней ор на иврите это, собственно говоря, лучи света, да? Будучи переведенным на латынь, оказалось что это что-то типа «рожки», не лучи, а рога, рога как таковые, отсюда у Микеланджело рога, да? И евреи, не будучи в состоянии видеть этот блеск, это сияние лица Моисеева, просили его накинуть накидку на свое лицо. И в таком виде Моисей проповедовал.

Мы же срываем эту накидку, срываем ее. И что же оказывается под этой накидкой? Истинная цель, телёс, которая и есть Иисус. Истинное знание.


Вот таков был апостол Павел. То, что он представил не только евреям, но и миру, было блестящим синтезом раввинистической идеологии того времени и эллинистического иудаизма в философии. Эллинистический и еще не раввинистический, а просто палестинский иудаизм слились в одном братском объятии и еще дополнились какой-то совершенно немыслимой диалектикой. И немыслимым проповедническим даром. Но ведь дальше с этим же проповедническим даром и с этой же диалектикой Павел вернулся к себе самому несчастному и спросил себя: «А что же мне делать в этой ситуации как еврею?» Если мои братья-евреи меня не принимают. Язычники меня принимают, братья мои евреи меня не принимают. Иисуса они не принимают. Что же, обетование Господне ложно? То обещание, которое Бог дал некогда Аврааму — ложно? Да не будет. Оно истинно. Все евреи спасутся. Ровно так, как в Мишне сказано, что все евреи спасутся, точно так же сказано у апостола Павла.


Почему же они сейчас не верят? Потому что это есть частица божьего плана. Раньше, когда Бог открылся только евреям, он открылся только евреям для того, чтобы возбудить зависть и недоброжелательство язычников. И благодаря этой зависти и недоброжелательству евреи были верными. Теперь, отвергнув евреев, Бог отверг сейчас на время евреев, он возбудил ревность язычников. И язычники придут к Иисусу именно потому, что евреи не идут к Иисусу. Ибо язычники ненавидят евреев. Что же будет, если все евреи придут к Иисусу? Язычники никогда не придут к Иисусу. Поэтому в план божий входит, чтобы евреи к Иисусу не пришли сейчас. Но, в конечном счете, конечно евреи придут и спасутся. И поэтому не гордись ты, привитая яблонька, привитый дичок, привитая оливка, не гордись перед естественным, коренным стволом. Не гордитесь прозелиты, новые христиане перед евреями. Что не мешало, впрочем, апостолу Павлу сказать в одном из посланий о евреях: «вы синагога сатаны». Что в последствии было воспроизведено вот в этом самом фильме… Как он назывался, американском… «Распятие»? «Страсти христовы». Синагога сатаны.


Насколько была успешной проповедь апостола Павла, никто не знает. И вообще никто не знает, что делалось в первом веке нашей эры. По крайней мере, до нас дошли его письма. Большая часть писем, которая приписана ему, действительно принадлежит ему, и это самое раннее из того, что есть в Новом Завете. Ибо, как вы понимаете, Луке, Матфею, Марку и так далее, им не принадлежат как таковым… То есть, мы не знаем, когда это было написано, скорее всего, это было написано много позже, чем жили исторически апостолы, да? И послания, которые приписываются другим апостолам, они гораздо более поздние. То, что писал, то что творил апостол Павел, большая часть этого принадлежит ему самому. Это 50-е, в основном, годы I века нашей эры, это самый источник.


Что было потом? Потом был разрыв пуповины на крови. Вплоть до 70 года, сколько бы ни было новых христиан по всей римской империи и за ее пределами, сколько бы язычников или евреев ни обращалось в христианство, центром и иудаизма всех сортов, фарисейского, ессейского, и христианства, которое тоже было частью иудаизма тогда, сектой иудаизма, центром всего этого был Храм. Они все ходили в Храм, они все молились там и приносили жертвы. И апостол Павел это делал. И во главе Иерусалимской общины стояли родственники Иисуса, у одного из которых от долгого стояния на коленях так натерлись эти самые колени, что его называли верблюдом за эти мозоли.

И мысль о том, что пуповину эту надо перерезать, она висела в воздухе. Еще со времен пророков. Почему Храм, зачем Храм, зачем это здание из камня и дерева, при чем здесь Бог?


И вот наступает момент, когда приходят римляне, и сжигают этот Храм. А перед этим наступает момент, когда восстают евреи, и буквально заставляют римлян сжечь этот Храм. Храм обречен, он не может быть не сожжен. И вот он сожжен.

И в тот момент, когда он сожжен, ножницами перерезается пуповина, которая удерживала и связывала воедино нарождающееся христианство и иудаизм, существовавший до 70 года. Все идет врозь, в ту или иную сторону.


Христианство идет к статусу мировой религии. По всей римской империи. К статусу религии, ненавидящей евреев.


Иудаизм идет к совершенно другому иудаизму. Он совсем не похож на иудаизм 70 года. До 70 года было много иудаизмов: фарисейский, садукейский, ессейский, христианский. После 70 года возникает так называемый раввинистический иудаизм. Центр которого не Храм, а синагога, главная элита которого вовсе не священники во главе с Первосвященником, а рабби, мудрецы, которые мудростью, а не рождением от династии священников завоевали себе это право. Мудростью и учением, ученостью, и сдачей экзаменов, и получением смихи, что есть защита кандидатской диссертации приблизительно. А от этого минуит, назначение на должность.


И этот иудаизм называется раввинистический. Он начинает формироваться вскоре после 70 года. Во главе этого процесса сначала становятся рабби… постепенно становятся вот те самые продолжатели династии, шаршерет, Гелеля Гамлиила. И этот иудаизм тоже формирует свои взгляды на то, как жить без Храма. И эти взгляды тоже довольно либеральны. Например, мир стоит уже вовсе не на Аводе, то есть на храмовой службе, а зиждется на деяниях, на учебе Торы, лимуд Тора. И вовсе уже для очищения нужны не пепел сожженной красной коровы, и не воды различного рода, а для очищения нужен Йом Кипур, и нужна милостыня, цдака. Это другой иудаизм, в нем все уже другое, это тоже новая религия, которая возникла после 70 года.


И как же эти две религии живут между собой? Как они между собой соотношаются?


Что касается христианства, то христианство безумно озабочено отношениями с иудаизмом. Иначе и быть не может. Ибо оно помнит лоно, из которого вышло. И перед ним стоит вопрос, как решить задачу почти неразрешимую. И нет уже, умер, казнен апостол Павел, блестящий диалектик, который мог любую задачу решить. Задача такая. С одной стороны, нельзя обрубить корни, ибо тогда дерево засохнет. С другой стороны, нельзя остаться внутри этого дерева, внутри ствола, потому что тогда не будет мировой религии. Нельзя отказаться от Торы совсем, от Библии, как предлагали маркиониты. Нельзя объявить ложным обетование, данное евреям. Потому что тогда просто подрубается основа, тогда мы основываем просто совершенно другую новую религию, один из многих новых культов. Ну и что? И кто за этим пойдет? Весь авторитет древности, сакральности, он уйдет, испарится. С другой стороны, рядом с нами живут евреи и стоят их синагоги. Они живут, несмотря на поражение, несмотря на разгром и восстание, они живут по всей империи, от Британии до Месопотамии. Они довольно богаты и состоятельны. У них есть привлекательные богослужения в их синагогах. Пение. Хотя мы, греки, и говорим, что это рев ослов, как говорил Еромир, да, «как ослы ревут, они поют», но многим это нравится. Многие считают, что надо соблюдать Шаббат. Многие считают, что евреи очень хорошо изгоняют демонов. И они ходят в синагоги. Что ж так будет дальше, да? Христиане же станут евреями, этого тоже нельзя допустить.


И вот постепенно вырабатывается гибкая политика. По которой христианство, прежде всего, признает допустимость и необходимость существования не только Библии, но и евреев. Значит, эта необходимость была, мысль об этом была сформулирована Августином Блаженным в IV веке. Суть ее в том, что евреи представляют из себя вещдок. Вещественное доказательство того, что все написанное в Торе истинно. Если кто-нибудь сомневается в том, что Иисус воскрес из мертвых, если кто-нибудь сомневается в том, что учение христианства истинно, посмотрите на евреев. Посмотрите как они унижены, посмотрите как они разбросаны, посмотрите как на месте их Храма стоит храм Юпитера Капитолийского. Почему? А потому, что они распяли Иисуса. Почему? Потом что Иисус предсказал, что Храм этот будет разрушен, и не останется камня на камне. Вот вам доказательство. И пусть они живут и служат доказательством. А кроме того, кто знает, может быть прав апостол Павел, и в конце времен кто-то из них спасется.


С другой стороны, они должны быть унижены, они должны занимать низкое положение в обществе, на них должно быть клеймо иудино, ибо они предали Иисуса на распятье. Ибо они не приняли христианство. И отказываясь принять христианство, они продолжают распинать Иисуса.


Вот благодаря этой двойной политике на протяжении всех средних веков, с того момента, как христианство было признано религией римской империи и далее, вплоть до Холокоста, евреи были единственным религиозным меньшинством, которому было позволено существовать в христианском мире. Единственным. Никакие мусульмане, никакие буддисты, никакие зороастрийцы не могли ни на секунду оказаться ни в одном европейском христианском городе. Их бы сожгли на костре, их бы уничтожили, если бы они тут же не обратились бы в христианство. Был небольшой опыт в Испании, когда там жили мавры, но потом вы знаете, чем он кончился. Евреям было разрешено. В тех случаях, когда евреев изгоняли или убивали, это категорически осуждалось церковью. Церковь против этого всегда выступала. Главным защитником евреев во времена средневековья была церковь. А главным защитником евреев в церкви был Папа Римский. От него исходили увещевания не трогать евреев. И когда евреев начали уничтожать во времена крестовых походов, Папы пытались остановить, и остановили, насколько они могли, это безобразие.


Значит, вот это то, что касается отношения христианства к иудаизму.


Но для того, чтобы выстроить эти отношения, христианство, как я уже сказал, было безумно этим озабочено. И оно требовало новой и новой литературы, чтобы это все обосновать. И вот издавались трактаты. Начиная с трактата Истима Мученика «Диалог с Трифоном». Писались филиппики, речи, знаменитым Иоанном Златоустом, против иудействующих, значит, в которых осуждались и евреи, и те, кто следует за евреями. Подробно разбирались все их аргументы. Полемическая литература была в огромном количестве.


И вот мы в праве ожидать, что нарождающийся раввинистический иудаизм ответит христианству тем же. Увы, нет. Удивительно, но факт — иудаизм как будто не обращает внимания на самое существование христианства. И даже почти не обращает внимания на то, что христианство стало религией римской империи. Официальной религией, надо сказать. Очень мало всякого рода замечаний в Талмуде, очень мало замечаний в Мидрашах. Мы знаем в Сукке, в трактате «Сукка», есть высказывание о том, что в конце времен мархуд, то есть царство, обратится в минуд, то есть в ересь. Мы знаем еще какие-то, я буду о них позже говорить, рассуждения о христианстве. Но они либо фантастические, либо странные, либо немногочисленны.


Откуда такое молчание? Чтобы представить себе характер этого молчания, надо представить себе другую странность. Значит, население римской империи в поздней античности составляло где-то такое в разбросе от 35 до 50 миллионов. Евреев было от 5 до 7 миллионов. Достаточно много, да? Причем они группировались в крупнейших городских центрах, так же как и сейчас. Огромная община евреев в Риме, первоначально грекоговорящая, постепенно они учат латынь. Гигантские катакомбы в Риме, еврейские, с надписями, с символами. В Испании, в Британии, в Италии, в северной Африке, во вновь основанном царском городе Константинополе богатейшие еврейские общины. Там существуют синагоги, они стоят, найдены их остатки, шикарнейшие здания. Надписи о дарениях в эти синагоги. Надписи на греческом языке в основном. О дарениях в эти синагоги, о том, как эта синагога и вообще данная еврейская община в чудесных отношениях с местной городской администрацией, все в порядке. Но никаких трактатов, ни против христиан, ни о христианах, ни о Торе, ни о Боге, вообще ничего. После Филона Александрийского и после Иосифа Флавия грекоязычный голос евреев умолкает. Молчит великое еврейство — цивилизованное, эллинизированное, латинизированное, романизированное. Молчит, многомиллионное.


Говорят евреи, живущие в крошечном уголочке римской империи, на самом краю, на границе с Сасанидским Ираном, в этой самой забытой Богом Палестине. Точнее даже в северной части Палестины, в основном в Галилее. Вокруг двух городов — Сепфорис и Тивериада, крошечные городки, да? Там, в основном они творят, да? Весь раввинистический иудаизм… Ну, плюс еще какое-то количество населения столицы Палестины тогдашней Кейсарии Приморской. Несколько десятков квадратных километров. Значит, все грандиозное здание раввинистического иудаизма, весь Иерусалимский Талмуд, все сборники мидрашей, Мишна — все это крошечный, маленький уголочек, закуточек римской империи. Когда оттуда, из этого закуточка начинается выброс энергии и выброс культуры, он не идет в Британию или в Галлию, и в имперский Рим, и в Константинополь. А он идет в другом направлении, в Сасанидский Иран. И там, в Вавилоне, творится Вавилонский Талмуд. Который есть настоящий Талмуд, признанный сейчас, да?


Среда не пускает. Грекоязычная среда не пускает раввинистический иудаизм на север на запад, в Римскую империю не пускает. В Парфию — пожалуйста. В Сасанидский Иран.

Почему? Языковые границы, безусловно. Эти рабби творят на арамейском языке и на иврите, которого не знали жители Галлии, Британии, Италии. Культурная среда, безусловно. Культура эллинистических евреев была другой.


Ну что ж они сами-то молчали? Что же они сами-то не писали, ведь написали же тома и тома до этого?

Полное молчание. Полное молчание, и это величайшая загадка. Ее по-разному объясняли. То есть, по-моему, последнее, что было написано евреем, мне, во всяком случае, известное, это так называемые «Псевдоклементины». Это еврей-христианин, который пишет авантюрный роман в Александрии II века. В этом авантюрном романе участвуют апостол Павел, Фекла., в русской версии это «Роман о Павле и Фекле». В котором участвует Апион. Тот самый антисемит Апион, который описан в трактате Иосифа Флавия «Против Апиона, или о древностях иудейских», и описан в трактатах Филона Александрийского как предводитель погрома и глава посольства к Калигуле, которое было послано вместе с посольством самого Филона, который противодействовал ему. Этот самый Апион является родственником Климента, будущего Папы Римского, похороненного в Крыму, от имени которого написан роман. Естественно, Климент тоже александриец, тоже язычник в прошлом, тоже эллин. И вот они сидят во дворике вместе с Апионом, и Апион, антисемит, словами из Филона Александрийского и словами из Иосифа Флавия рассказывает Клименту, будущему Папе Римскому, какие бяки евреи. А в свою очередь Климент, который совсем не еврей, словами тех же самых Филона и Флавия рассказывает этому самому Апиону какие евреи хорошие. Но он старается при этом не поссориться с Апионом, потому что Апион все-таки друг его отца покойного.

То есть, абсолютно блестящий роман, написанный христианином евреем в Александрии II века.


Возможно, просто евреи эллинистические не оказались способными конкурировать с христианством на его собственной почве, то есть на почве греческой и римской культуры. Те из них, которые хотели творить и дальше, те просто уходили в христианство. То есть вот те самые первые и лучшие христиане типа Гордона, да, то есть Доктора Живаго — вот они и есть, вот они, типа Пастернака самого. Если кого интересует судьба молчащих позднеантичных грекоязычных евреев, читайте «Доктора Живаго». Вы их там узнаете, вы их там увидите.


Что же касается тех евреев, которые жили в этом закутке римской империи, на самом ее краю, на крошечной территории в Галилее, то они не были в диаспоре, они жили у себя дома. Они не были среди греков, потому что сирийцы, среди которых они жили, тоже по-гречески не разговаривали. И они творили на языке своей культуры, в пределах иудаизма, и они решали те проблемы, которые встали после сожжения Храма. Они решали эти проблемы в пределах иудаизма, хоть иудаизма и другого.


Но, конечно, совсем не обращать внимания на христиан они не могли. Какие-то отзвуки… Им не нужно было, собственно, полемизировать с христианством, зачем? Потому что христианство в эллинистическом мире, среди эллинистических евреев. А среди евреев, собственно живущих на своей родине, его нет. Ну, есть какие-то секты иудеохристиан, но с ними поступают проще, с ними не полемизируют. На них обрушивают знаменитую «Биркат а-Миним», то есть, значит, дословно это переводится как благословение, значит, благословение сектантов, еретиков, на самом деле это проклятье по поводу еретиков. Это проклятье, Биркат а-Миним, вставлено в Амиду, в основную молитву евреев. И это проклятье по поводу малшиним, то есть доносчиков, и проклятье по поводу миным, прежде всего евреев. И по этому поводу Истим Мученик говорил: «Вы проклинаете нас в своих синагогах». Проклинали, конечно, евреи не христиан вообще, а в основном христиан-евреев, да? Значит, проклятье это имело смыслом приблизительно то же, что имели смыслом, допустим, ритуальные вопли, которые фиксирует Лакиан в культе змеи в Малой Азии — «Прочь эпикурейцы, прочь христиане» и так далее. То есть, данная религия выталкивает других из своих таинств.


Значит, так они поступали с христианами, они отгораживались от христиан, от христиан-евреев. Что же касается христиан не евреев, то, собственно, в этом крошечном уголочке римской империи, они не интересовали евреев, это был другой народ. Мало ли о чем думают или что говорят украинцы, живущие в соседней деревне. Мы у себя в местечке говорим на другом языке, на идише, они говорят у себя на украинском, ну и Бог с ними, пусть говорят. Они христиане, мы евреи, нас это не касается.


Вот приблизительно такая психология. И если внутри этой психологии какие-то сведенья о христианстве и христианах просачивались, то они полуфантастические и странные. Причем чем дальше от зарождения христианства, тем они фантастичнее. Вначале мы имеем рассказ, восходящий, видимо, к концу I века христианской веры, рассказ, приведенный со слов ребби Леверден Гурканнаса, который говорит о том, как он пошел как-то на рынок и встретился там с Яаковом из кфар Сихнин, из деревни Сихнин, Яаков этот был учеником Иешуа га-Ноцри, Иисуса Назаренина. И ученик этот выдал блестящий мидраш. Будучи спрошенным, можно ли принимать деньги проститутки в Храм, он сказал — можно. Почему? Потому что из пророка мы знаем, что взято из нечистоты, в нечистоту пусть и вернется. Так давайте же эти деньги обратим на строительство и ремонт туалета для Первосвященника. Значит вот, сортир для Первосвященника — это нормальное место для того, чтобы его ремонтировать или строить на деньги проститутки. Поэтому можно принимать деньги проститутки в качестве жертвы, в качестве приношения в Храм.

И так понравился рабби Левинден Гуркану этот мидраш, что он похвалил Яакова из кфар Сихнин. И на следующий же день его поволокли на цугундер, его поймали римляне, за сочувствие христианам. Потому что христианство в этот момент было гонимой религией. Его дело расследовалось, и он с большим трудом вывернулся. И когда он вывернулся, он сказал, что следует так же сторониться христианства, как надо сторониться проститутки. Подальше, подальше, чтобы не попасть в неприятности, чтобы не попасть под топор палача.


Дальше мы имеем уже совсем невообразимые вещи. Об Иисусе складываются странные легенды, которые попадают в виде мидрашей в Талмуд. Например, есть шикарнейший мидраш, который расшифровывает изречение о том, что если вы отталкиваете своего ученика, то всегда надо отталкивать одной рукой, и привлекать другой. А не как поступал Элиша, то есть пророк Илья, и не как поступал рабби Иашуа Бен-Прахи. Что сделал Илья? У него был ученик Гехази. И ученика этого он имел при себе, когда он излечил Наэмана из Дамаска, впоследствии этот Наэман стал царем Дамаска. Наэман предложил Элише, Илье, гонорар за лечение. Илья отказался. А Гехази побежал за колесницей Наэмана, и сгреб у него весь этот гонорар. И это в Библии. Чего в Библии нет, это того, что есть дальше в мидраше. Тогда Элиша выгнал… То есть, в Библии есть, что он выгнал этого Гехази, но дальше по мидрашу Гехази много раз просил его, что бы тот вернул его обратно. Элиша же отказался. И в ответ на это Гехази ушел в Дамаск и стал еретиком. И это мидраш.


Что же произошло дальше с рабби Иашуа Бен-Прахи? Рабби Иашуа Бен-Прахи жил в середине I века до нашей эры, то есть за много лет до рождества Христова, и он во время царствования царя Янная, когда было гонение на фарисеев, бежал в Александрию, в Египет. И когда к власти пришел его коллега, Шимон Бен Табба, он пригласил рабби Иашуа Бен-Прахи в Иерусалим обратно, сказавши что все в прядке, у власти Шломцион ha-Малка, царица Соломея, которая вдова, царя Янная, ты можешь приходить. Причем написано это было в тоне Песни Песней: «Иерусалим Великий Александрии Малой». То есть, вы себе представляете масштабы, да — Иерусалим Великий Александрии Малой. «Зачем, о сестра моя, ты удерживаешь у себя свет очей моих, великого мудреца рабби Иашуа Бен-Прахи? Отпусти его назад». Короче говоря, рабби Иашуа Бен-Прахи отпустился назад, и пошел со своими учениками назад в Иерусалим. И по дороге он остановился в ахсание, в гостинице. И начал хвалить стати и гостеприимство хозяйки гостиницы. А его ученик, Иешуа, сказал: «Что ты ее хвалишь? У нее эйнаим трутот». Глаза ее, значит, какие-то слезящиеся, плохие, ну некрасивые у нее глаза. Что вызвало совершенно неожиданно взрыв негодования со стороны учителя. И он выгнал своего ученика Иешуа. Он выгнал своего ученика Иешуа, и тот долго-долго просил его, что бы тот позволил вернуться. Рабби отказывался. Наконец, Иешуа пришел еще раз, последний раз попросить. И в этот момент рабби как раз читал Шма, и он просто не мог ему ответить. Он сделал жест, как бы «подожди», а Ешуа решил, что он его прогоняет. И ушел. И ушел, и поставил себе кирпич, и сделал их него идола, и от этого пошло христианство.

Что имелось в виду под эйнаим трутот — это большая загадка, мы вот собираемся об этом писать статью с моим приятелем. Во всяком случае, образ христиан подан вот в таком вот домашнем виде.


Дальнейшее развитие христианства и иудаизма уже за пределами моей лекции. Позиция, в которой христиане изо всех сил критикуют евреев, но пытаются объяснить их существование, а евреи не обращают внимания на христиан, она, в общем, остается. За исключением кратких периодов расцвета еврейской философии.


И все меняется в XIX веке, все перевертывается в XIX веке, когда иудаизм пытается уже доказать, что все в порядке, нет никаких проблем. У нас тоже есть свои преимущества, и мы замечательные. А христианство, в свою очередь, пытается каким-то образом решить эту проблему по-новому.


Но на этом я свою лекцию заканчиваю, спасибо за внимание.


Вопросы:


- Каким образом можно есть Левиафана в качестве рыбы, если у него нет чешуи? И каким образом можно морозить Бегемота в условиях Ближнего Востока?


- Да. Ну, что касается второго вопроса, то сразу вам скажу, что для меня это полная загадка. Я спрашивал многих людей, никто мне не мог дать ответ. То есть, какой-то там был, конечно, время от времени лед, значит, то есть там выпадает иногда снег, а лед там просто на Хермоне лежит. С другой стороны.. А?


- Но там нет Бегемота.


- Ну, к тому времени еще не создавали зоопарков. Вот, вполне возможно, что этот мидраш вообще сформировался в диаспоре эллинистической, где были лед и снег.

Что касается того, что нет чешуи, значит, проблема, как я уже сказал, решается совершенно элементарно. Тора, которую соблюдают евреи в этом мире, не будет соблюдаться ба-олям hаба. На это ответ совершенно ясный и четкий в этом мидраше. Значит, а в этом мире она существует только лецареф эт маядам, эт hа-брийот. То есть очистить тварей, то есть очистить человека. А вовсе не потому, что действительно есть что-то такое вредоносное в мясе рыб, у которых нет чешуи. То есть, Господу, в общем, начхать, ему главное очистить человека.


- Вопрос опять про креветок. Если существование креветки, это как бы в назидание ученику. А сам ученик не ест креветку по каким причинам?


- Нет, ученик не ест креветку, потому что запрещено. И учитель не ест креветку, потому что запрещено. Но если ученик увидит, что учитель ест креветку, хотя на самом деле он не ест креветку, и это иллюзия, «ма’рит айн», креветка из индюка сделана, то ученик соблазнится и тоже станет есть креветку. Но он станет есть настоящую креветку уже, а не которую из индюка.

Между прочим, первый случай такого рода рассуждений мы встречаем во Второй книге Маккавеев, созданной еще во II веке до нашей эры Иасоном из Кирены. По поводу писца Элиэзера, это во времена преследования Антиоха Эпифана, когда Антиох Эпифан обязал всех евреев приносить жертвы языческим богам, и дальше, соответственно, жертвы надо было есть, да? Поскольку Элиэзер был личностью достаточно высокопоставленной, и имел хорошие связи в кругах язычников, то ему предложили — вот мы тебе дадим твое же собственное кошерное мясо, ты сделай вид, что ты его ешь. Что оно не кошерное, а что ты его ешь. И, значит, в результате ты будешь, значит, как бы, и не казнят тебя, и Тору не нарушишь. На что он ответил: «Если малые сии увидят, что Элиэзер, писец, ест некошерное, и будут знать, что оно некошерное, хотя оно и кошерное, то они соблазнятся, и пойдут есть некошерное. Поэтому я приму смерть, но на это не пойду».


- Но в Вашем объяснении получается логический круг. Вот мое объяснение, есть такое объяснение, воспитание и воздержание. Если ученик не ест потому, что запрещено, а запрещено потому что в назидание этому же ученику, получается логический круг.


- Нет, запрещено не в назидании этому ученику. Запрещено, потому что запрещено.


- Запрещено, потому что креветка — рыба, у которой нет чешуи.


- Просто запрещено. Господь запретил. Вы не имеете права спрашивать, почему Господь запретил — он запретил и все. Господь запретил.

Есть такое понятие «таамей hа-мицвот»– объяснение заповедей, да? В нем упражнялись в основном средневековые еврейские философы. По поводу объяснения заповедей есть два мнения. Одно, что надо объяснять ту или иную заповедь, потому что это как бы привлекает людей к исполнению заповедей. Другое же мнение, которого придерживается большинство знающих людей в иудаизме, говорит, что никакое объяснение заповедей не нужно. Потому что заповедь нужно исполнять просто потому, что Господь приказал. Все.

Что же касается едения кошерных креветок, то это не есть нарушение заповеди. Креветка, поскольку она кошерная, поскольку она сделана из индюка, ее можно есть. Просто, значит, если вы ее представляете в виде креветки, и кто-то может обмануться, и увидеть, что вы ее едите, то он пойдет, и съест настоящую креветку, и нарушит заповедь.


- А какие документы положены в основу того, что Вы рассказали?


- Какие документы?


- Какие труды, какого года?


- Ну как Вам сказать, какого года документы…


- Откуда источники того, что Вы…


- Ну, есть корпус эллинистической еврейской литературы, я целую лекцию об этом читал.


- Откуда она взялась?


- Что — откуда она взялась?


- Ну откуда? То, что касается истории, которую Вы описали, каковы источники?


- Ну, эллинистическая еврейская литература, создавалась с III века до нашей эры по III век новый эры, и там они писали, что они думают, как они мыслят. Они рассказывали о том, что происходит в их время, они описывали события их времен, они высказывали те или иные точки зрения.

После этого появилась раввинистическая литература, христианская литература, в которой тоже рассказаны те или иные вещи, высказаны те или иные мысли. Это огромный корпус источников.


- А откуда Филон Александрийский мог знать вкус свинины? Он крестился?


- Нет, креститься… Кстати сказать, есть теория, по которой он крестился. И есть христианская легенда, которая приводится у Евсевия Кейсарийского, в IV веке, что он крестился, будучи убежденным в правоте христианства апостолом Марком, который, как известно, проповедовал в Александрии. Это легенда.

Значит, откуда он мог знать вкус свинины? Извините, но я вот, знаете, был уверен всю жизнь, что вот, значит, как они называются-то… артишоки — совершенно замечательная вещь. Да, и очень вкусная, и жирная, и нежная. Но честное слово, я ни разу в жизни не ел артишоков, потому что я овощей не ем, мне врачи не разрешают. Но я знаю, что это очень вкусно.


- То есть он в иудаизме остался? Он не отходил от иудаизма?


- Нет, он не ел свинину, он не ел, категорически. Но он считал, что разницы между свининой и бараниной как таковой в принципе никакой нет. Но Господь хочет, чтобы мы не были гурманами. То есть, есть надо, человек должен удовлетворять свои потребности. Но он не должен делать из огурца культа. Дали тебе баранину, и ешь. А свинина, она слишком вкусная, не надо.


- Вы сейчас толкуете заповеди?


- Нет, я рассказываю, что Филон говорил. Это не мое толкование, это Филона.


- Но это толкование?


- Это толкование Филона, да.


- В Торе нет прямого запрета на вкушение мяса человека. А нельзя или можно?


- Нельзя. На самом деле, никогда в иудаизме не было представления о том, что все, что не запрещено, то разрешено. Это модернизация. В иудаизме постоянно, в Торе, во всяком случае, постоянно прослеживается мысль, что запрещено вообще значит вот безобразное. Запрещено убивать, запрещено убивать еще до того, как заповедь Моисею была дана «Не убий» на горе Синай. Более того, даже до того, как, по раввинистическому иудаизму, Ною были даны его знаменитые заповеди. Да? И тем не менее уже тогда убийство Каином Авеля было воспринято Богом как грех. Хотя никто не запрещал в те времена человекоубиство. То есть, не обязательно, если нет на этот счет заповеди, то это разрешено.


- Часть живого, да? То есть как нельзя отделять часть живого, так нельзя…


- Ну, это уже толкование, это уже токование.

Пожалуйста, еще.

Ну, если нет больше вопросов, то спасибо за внимание… Да?


- Я прослушала, предание о Иешуа, об ученике, повторите, пожалуйста, откуда? Это мидраш?Или откуда это взялось?


- Это имеется в трактате «Сата» и в трактате «Санэдрин» Вавилонского Талмуда.


- Как звали его учителя?


- Иашуа Бен-Прахи. Кстати, само имя Иашуа, которое Иисус и есть, оно, по мнению одного их израильских исследователей, Граммера, в принципе входит в некий круг преданий о Иешуа, которое амбивалентно, положительно-отрицательное. Так же как предания о Мирьям, которая так же встречается регулярно в это время.


Спасибо.