Geum.ru

Вертится колесо времени, раскручивается клубок событий, тысячелетия человеческой истории полны грандиозными деяниями, могучими движениями армий и народов

Вид материалаДокументы

Содержание


100 Великих узников
Джон браун
100 Великих узников
Таинственный узник под № 6
Таинственный узник под № 6
100 Великих узников
100 Великих узников
Подобный материал:
1   ...   47   48   49   50   51   52   53   54   ...   68

южан. Камеру № 18 осаждали многочисленные посетители: военные, юристы, квакеры,

священники. Одни хотели научиться у Д. Брауна мужеству и стойкости, другие ждали

от него поучений, кто-то хотел сам поучить этого старого грешника, а были и

такие, кто рассматривал его как диковинного и опасного зверя.

Суд над Д. Брауном стал тяжким испытанием для южан, пытавшихся создать видимость

беспристрастного правосудия, ведь им приходилось балансировать между яростью

толпы и сочувствием к Д. Брауну всех честных людей. Ричард Паркер, судья штата

Виргиния, получил секретное предписание провести следствие и суд в ускоренном

порядке, так как судебная сессия уже заканчивалась, а до следующей пришлось бы

ждать несколько месяцев. Не держать же Д. Брауна в тюрьме полгода!

Весь путь от здания тюрьмы до суда оцепили войсками, несколько пушек было

направлено на толпу, запрудившую улицы. Эти меры предосторожности власти штата

предприняли якобы для того, чтобы не допустить расправы над арестованными. На

самом же деле они опасались новых выступлений и того, что сторонники Д. Брауна

попытаются освободить его. И друзья действительно придумали для него план побега

из чарльстоунской тюрьмы, но он категорически отказался от насильственного

освобождения: "Весь Юг, вся страна скажут, что я - трус и побоялся отвечать за

410

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

свои поступки". Однако сторонники решили освободить Д. Брауна вопреки его

желанию. Свои услуги предложили революционные эмигранты Нью-Йорка, из Канзаса

был вызван партизане-; кий вождь Д. Монтгомери. Друзья Д. Брауна даже хотели

похитить! губернатора штата, вывезти его в море и держать как заложника.

Аболиционисты нашли уже и верного капитана, но на все предприятие требовалось

более 10 000 долларов: собрать такую сумму; в короткое время было невозможно, и

от плана пришлось отка- \ заться. Тем более что к этому времени распространился

слух, что.3 Д. Браун-младший вооружает в Огайо несколько отрядов, кото-!' рые в

день суда ворвутся в город, освободят арестованных и уве- \ зут их в свободные

штаты. Но слух оказался ложным, и аболиционисты с отчаянием видели, что день

расправы над их вождем неумолимо приближается.

В день суда Д. Брауна внесли в зал заседания на носилках: под серым тюремным

одеялом только угадывалась человеческая фигура. Когда тюремщик откинул одеяло,

показалось бледное лицо узника с закрытыми глазами и плотно сомкнутым ртом. УД.

Брауна была глубокая рана в спине, несколько сабельных ран на голове, от потери

крови он плохо слышал... Суд велся с соблюдением всех требуемых законом

формальностей, но поспешно назначенным адвокатам Д. Брауна даже не дали

достаточно времени для сбора материалов и подготовки к защите. Зато свидетели

обвинения охотно рассказали суду, где, как и при каких обстоятельствах посягнул

на них обвиняемый; свидетели со стороны Д. Брауна, знавшие о его благородных

побуждениях, даже не были вызваны. Однако в руки защитников попала важная

телеграмма, полученная из Огайо, и они огласили ее: "Джон Браун, вождь восстания

в Харперс-Фер-ри, и некоторые члены его семьи много лет жили в здешнем округе. В

этой семье - наследственные душевные болезни. Сестра его матери умерла

сумасшедшей, а дочь ее провела два года в лечебнице для умалишенных. Эти факты

могут быть подтверждены свидетельскими показаниями, если пожелает суд".

В зале суда поднялся насмешливый гул: значит, этот величественный герой - просто

сумасшедший! Значит, все его высокие идеи - просто навязчивые идеи маньяка! Но

Д. Браун не дал судьям долго торжествовать: с бешенством откинув одеяло, он

заявил:

Я с презрением отвергаю эту жалкую попытку ставить мои действия в неверном

свете, тем более, что она была сделана теми, кто должен был бы придерживаться

совсем иной линии поведения в отношении меня... Я ни в коей степени не считаю

себя безумным и... публично заявляю, чтобы этим документом не пользовались для

моей защиты. Телеграмма написана с целью опорочить меня перед моими

ДЖОН БРАУН

411

сторонниками. Все время я действовал в здравом уме и твердой памяти и несу

полную ответственность за мои поступки!

Никто не ожидал от Д. Брауна таких слов, ведь доказанное су-масшедствие было его

единственным шансом избежать казни. В обвинительном заключении повторялись слова

"измена, тайный заговор, убийство", и суд приговорил Д. Брауна к смертной казни

через повешение. В своем последнем слове он отказался признать все предъявленные

ему обвинения, кроме одного - что действительно намеревался освободить рабов: "Я

никогда не замышлял убийства или измены, я не собирался уничтожать чужую

собственность, подстрекая рабов к бунту... У меня была другая цель, и поэтому

несправедливо, что я должен понести такое наказание". В его тюремной камере были

только соломенный матрас, грубый табурет и цепи на ногах. Приковывая Д. Брауна,

начальник тюрьмы Эвас не забывал обернуть его ногу куском материи, чтобы

железное кольцо не слишком натирало. Но все это проходило мимо сознания Д.

Брауна: убогой и уродливой обстановки для него не существовало, и совсем другое

занимало его мысли в последние дни. В течение месяца, остававшегося до казни,

назначенной на 2 декабря, он получал письма со всех концов страны и отвечал на

них. Д. Браун писал редакторам крупных газет, известным проповедникам,

парламентским деятелям и чтобы его слова - слова смертника - дошли до сознания

людей и привлекли к его делу тысячи сторонников. Почти каждое его письмо

попадало в печать или оглашалось на людных собраниях. Из тюрьмы Д. Браун писал

жене Мэри: "Я не чувствую себя виновным в этих преступлениях; даже то, что меня

заключили в тюрьму и заковали в железа, не смиряет меня. Я совершенно уверен в

том, что вскоре моей семье не придется краснеть за меня... Смерть на эшафоте за

вечную справедливость, пострадать за человечество - я предпочту всякой другрй

смерти".

В день казни он встал рано утром и составил надпись для собственного надгробия и

надгробий своих погибших сыновей. На окраине Чарльстоуна установили виселицу, и

один из очевидцев впоследствии так описывал казнь Д. Брауна:

От тюрьмы движется блестящая процессия. У генерала, возглавляющего ее, такая

ослепительная свита, какая и не снилась фельдмаршалу Мольтке и королю

Вильгельму, когда они скакали по полям сражений во Франции. В открытой повозке,

в каких ездят фермеры, на собственном гробу сидит старый Джон Браун. На нем

измятая черная шляпа с обвисшими полями, только спереди поля круто загнуты

вверх, и кажется, что на Брауне надета треуголка. Это сделано для того, чтобы

удобней было глядеть по сторонам, ионе явным удовольствием разглядывал местность

и - как передавали слышавшие его - говорит, что ему впервые довелось побывать в

этих краях.

Я

412

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

Я видел, как он ехал в повозке... как ему помогали подняться на эшафот - там

было ступеней двенадцать, локти у него были крепко связаны веревками, а кисти

рук оставались свободными... На ногах держался твердо и стоял в непринужденной

позе на люке, закрепленном канатами.

Потом взяли прочную белую хлопковую веревку... и накинули ее на черную, с

проседью, горделивую голову; потом петля соскользнула на шею, где ее затянули

потуже, чтобы она никуда не съехала, однако не слишком туго, чтобы не причинять

осужденному лишней боли. Лицо старого Брауна было обращено к востоку; лучи

утреннего солнца озаряли его, все в нем - фигура, осанка, одежда - говорили, что

он - типичный фермер запада, всегда и везде верный чувству долга.

Когда тело жертвы рывком опустилось футов на шесть, потом выпрямилось и

затрепетало, а веревка натянулась под его тяжестью, воцарилась глубокая тишина.

Потом тело закружилось в воздухе оттого, что туго натянутая веревка ослабела и

начала раскручиваться, и от этих быстрых движений разлетались по ветру полы

короткой куртки. Минут пятнадцать ушло у врача на то, чтобы взобраться по

приставной лестнице и, приложив ухо к груди повешенного, установить факт смерти.

ТАИНСТВЕННЫЙ УЗНИК ПОД № 6

В начале 1860-х годов в одном из казематов Алексеевского pa-i велина появился

узник, личность которого и причины его заключения долгое время оставались тайной

даже для самой администрации тюрьмы. Печать того времени не смела даже

заикнуться об этом загадочном арестанте, и только через 20 лет в заграничной и

русской нелегальной печати начали появляться сведения о нем. В русской же

легальной печати сведения об арестанте впервые были упомянуты в статье И.

Борисова, служившего в свое время охранником в Равелине.

Арестант под № 17 - высокий, красивый мужчина лет под 30, с огромною темною

бородою, так и остался загадкою как для меня, так и для самого смотрителя

Равелина... Его не водили ни к допросам, ни в суды, и он оставался в Равелине

даже тогда, когда все другие арестанты по Заключенный С картины разным

причинам выбыли из Равелина. НА Ярошенко 1878 г За 20 лет в0

внешней судьбе загадоч-

ТАИНСТВЕННЫЙ УЗНИК ПОД № 6

413

ного узника мало что изменилось, только из каземата № 17 его перевели в каземат

№ 6. Впоследствии выяснилось, что в середине июня 1860 года из Константиновского

военного училища был выпущен 20-летний юнкер Михаил Степанович Бейдеман,

дворянин Бессарабской губернии. Его произвели в поручики и назначили служить в

Драгунский военный полк. Перед отъездом в Кашин Тверской губернии, где стоял

этот полк, М.С. Бейдеман получил месяц отпуска, который решил провести у матери

в Лесном, неподалеку от Санкт-Петербурга. Однако по окончании отпуска молодой

офицер в полк не явился, и впоследствии выяснилось, что он сбежал за границу,

где намеревался вступить в армию Д. Гарибальди, сражавшуюся тогда за

освобождение Италии.

Одно время М.С. Бейдеман жил в Лондоне и работал наборщиком в "Вольной русской

типографии" у А.И. Герцена. Летом 1861 года он решил вернуться в Россию, но 18

июля на финской границе его арестовали за отсутствие паспорта. При нем были

найдены испорченный пистолет, нож, перочинный ножик и гребенка в футляре. Он

назвался именем рабочего Степана Горюна из Олонецкой губернии: мол, искал в

Финляндии работу, но не нашел и вот теперь возвращается домой. Его посадили в

острог города Улеаборга, где через десять дней он сознался в своем настоящем

звании.

После допросов в Улеаборге М.С. Бейдемана отправили в Санкт-Петербург, и дело

его было передано в руки графа П.А. Шувалова - управляющего III Отделением. На

первом допросе М.С. Бейдеман отказался давать показания, то же повторилось и во

второй раз: арестованный ничего не говорил и о причинах, побудивших его бежать

за границу.

29 августа М.С. Бейдемана поместили в одну из камер Алексеевского равелина, где

его обыскали и на дне папиросной коробки нашли изорванный в клочья рукописный

документ. Обрывки отправили в III Отделение, там их склеили и прочитали, после

чего содержание документа произвело самый настоящий переполох. Это оказался

проект манифеста от имени "императора Константина I", в котором сообщалось, что

царский престол незаконно захвачен императором Николаем I, а следовательно, и

правление императора Александра II является незаконным. Поэтому царя нужно

свергнуть, так как он "грабит народ и русскую казну". Народ "должен подняться на

весь окаянный род его" и истребить всех от мала до велика, после чего народу

обещались раздача земли, созыв Земского собора и уничтожение рекрутчины

11 сентября М.С. Бейдеман захотел дать письменные показания, ему принесли бумагу

и чернила, и через два дня смотритель Равелина отправил в III Отделение

запечатанный пакет с показаниями узника. О причинах своего бегства за границу

тот и на

414

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

ТАИНСТВЕННЫЙ УЗНИК ПОД №6

415

этот раз ничего не сказал, зато сообщил, что в Россию вернулся, чтобы "высказать

всю меру своей ненависти и своего презрения к существующему правительству и к

этому порядку вещей, который господствовал и господствует".

Я воротился на родину, чтобы отомстить за все страдания, которые она переносит и

перенесла: за глубокое мерзкое рабство, в котором погрязли и несчастный русский

народ, и русское общество, которое поддерживается развратными, грабящими и

убивающими в самом зародыше все благородные начатки народного развития; за

пролитую и проливаемую кровь бедных крестьян, кругом ограбленных и обворованных

гнуснейшим правительственным произволом; за подлейшим образом пролитую кровь

поляков... одним словом за все те мерзкие, нелепые и дико произвольные подвиги

той разбойничьей шайки, которая начинается звездоносными тупыми негодяями и

кончается несметной толпой рабского чиновничества, грабящего вдоль и поперек.

Я хотел начать дело с вершины этого правительственного кабака в том убеждении,

что, разрушив ее, я бы поднял коснеющий в невежестве и рабстве народ на

завоевание своих прав - человеческих и гражданских.

Дальше М.С. Бейдеман давал резкую критику всего уклада тогдашней жизни России и

заканчивал свои показания так: "У меня остается только чувство досады к самому

себе за то, что я не исполнил того, что задумал. Раскаяние в чем бы то ни было

далеко от меня; я всегда буду презирать тот омут разврата, грабежа, застоя и

всяких гадостей, который губит Россию". Так царская охранка совершенно

неожиданно для себя обнаружила, что М.С. Бейдеман готовил цареубийство, причем

без всякого давления с чьей-либо стороны.

Князь В.А. Долгоруков, шеф жандармов, увидев свою фамилию в общем списке сволочи

и гнили, прочитал и о том, что именно на нем следует покончить с телесными

наказаниями в России. А как должен был отнестись к заявлению М.С. Бейдемана

император Александр II, прочитав такие яркие нападения на свою личность и свою

политику? И кто это пишет? Какой-то ничтожный поручик-арестант, осмелившийся

возвысить свой голос из темницы? К тому же он решился не только мечтать, но даже

готовился покончить с ним - царем-освободителем. Он, монарх, именовался вершиной

правительственного кабака! Это было так невероятно, что у многих мелькнула

мысль, а не с умалишенным ли они имеют дело...

В середине сентября 1861 года граф П.А. Шувалов посетил М.С. Бейдемана в тюрьме.

Отчет о своем посещении он отправил в Ливадию, где в то время находился

император. Граф трактовал дело М.С. Бейдемана как неудавшееся покушение на

цареубий-

ство и благодарил провидение, удержавшее руку преступника. В своем отчете П.А.

Шувалов сообщал и о том, чего в показаниях узника не было: в случае удачи его

предприятия народу было бы объявлено, что это акт мести со стороны дворянина,

который мстил царю за отмену крепостного права, призыв к революции. М.С.

Бейдеман задал следствию поистине нелегкую задачу. Признаваясь по своей воле в

намерении цареубийства (а без его добровольного признания дело это никогда бы не

было открыто!), он был сам себе единственным свидетелем и единственным

обвинителем. Узнику был всего 21 год, и выдача им самого себя казалась властям

делом нелепым и противоестественным. Да и все "дело М.С. Бейдемана" состояло из

тех записок, которые он писал в Равелине, а деятельность III Отделения состояла

исключительно в подшивании этих записок.

Сначала правительство предполагало предать М.С. Бейдемана военному суду, но

побоялось, что процесс может вылиться в демонстрацию, и судьбу заключенного

определили "до особого распоряжения". И потянулись томительные дни, недели и

месяцы заточения... Узник оставался в своей прежней непримиримости и

непреклонности, а между тем к делу приобщились и его литературные произведения:

статьи "Славянофильство как принцип" и "Об учреждении ярмарки в м. Довское" и

довольно большая поэма "Ванюша" - подражание древнерусской повести "Горе-

Злосчастие".

После трех лет одиночества и сурового режима содержания стало заметно, что

тяжелое заключение и безвыходность положения подействовали на М.С. Бейдемана

морально и физически. Он потерял все волосы на голове, выглядел безжизненным. В

новых записках он стал уже благонамеренно излагать свои мысли об устройстве

Государственного совета, в верноподданническом письме на имя императора

раскаивался в своих замыслах и давал новые показания: он, мол, намеревался

отправиться к Гарибальди, но не имел на это средств и т.д. И главное - что

заявленное ранее признание в намерении цареубийства сделано было им по

легкомыслию и самообольщению...

А.Л. Потапов, сменивший графа П.А. Шувалова на посту управляющего III

Отделением, после посещения узника составил

такой отчет:

Он объяснил мне следующее относительно своей жизни, которое частью скрывал из

тщеславия быть только интересным политическим лицом. Любя одну девицу, он

встретил соперника, вызвал его на дуэль и для сего отправился в Финляндию. При

виде убитого врага он понял всю тяжесть совершенного им преступления, и чтобы

избежать кары закона... решил скрыться в Швеции и оттуда отправиться в Италию.

Неимение средств остановило это предприятие,

416

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

тогда он переехал в Англию, где содержал себя работой у Герцена. Безвыходность

положения ожесточила его сердце, и тогда в уме его зародилась мысль сделаться

государственным возмутителем. Первым шагом его на этом поприще было написание

вышеизложенного манифеста, с которым он и прибыл обратно в Финляндию, поставив

себе задачею пробраться в Архангельскую губернию и начать свою пропаганду среди

тамошних раскольников. Но намерения посягнуть ¦. на цареубийство решительно у

него не было никогда, и показание об \ этом вымышлено им уже в крепости...

С момента своего заключения М.С. Бейдеман в течение полутора месяцев оставался

единственным узником Равелина, а потом тюрьма наполнилась другими заключенными.

До 1866 года здесь побывали лица, отделавшиеся легко и вышедшие на волю, и через

одного из них он сумел передать своим родным, что "умоляет их хлопотать об его

освобождении, для избавления его от сумасшествия. Пусть лучше отошлют его в

солдаты или даже в каторжную работу, лишь бы выпустили на свет Божий". Это было

в 1864 году, но еще за год мать М.С. Бейдемана ездила в Крым к царю просить о

помиловании сына, но по дороге умерла от горя. Через влиятельных знакомых сестра

узника пыталась добиться разрешения хотя бы повидаться с братом, но ответ

получила такой: "Нет возможности сказать что-либо о ее брате", и предлагалось

принять это "за правило и на будущее время".

Душа М.С. Бейдемана, умирая в стенах Равелина, билась в предсмертных муках.

Когда там были заключенные, он мог хотя бы вступать с ними в немое общение, ведь

даже стук в стену давал какое-то облегчение его измученной душе. Через много лет

полного одиночества, без свиданий и переписки с родными и друзьями, М.С.

Бейдеман обратился к царю с прошением, в котором уже не было ни проклятий, ни

обвинений: несчастный человек молил о пощаде, но ответа не было. Царь прочел

прошение и приложил его к делу, а М.С. Бейдеман остался в Равелине еще на шесть

с половиной лет. По ночам стража слышала, как узник рыдал, а потом из камеры

стали раздаваться вопли человека, за 18 лет заточения потерявшего рассудок. Но в

Зимнем дворце этих воплей не слышали...

Когда новому императору Александру III доложили о М.С. Бей-демане, он

распорядился отвезти узника на жительство в далекие и малолюдные места Сибири.

Однако министр внутренних дел Н.П. Игнатьев царское распоряжение не выполнил и

распорядился отправить узника в сумасшедший дом в Казань. Он писал казанскому