Geum.ru

Вертится колесо времени, раскручивается клубок событий, тысячелетия человеческой истории полны грандиозными деяниями, могучими движениями армий и народов

Вид материалаДокументы

Содержание


100 Великих узников
100 Великих узников
100 Великих узников
Проклятый за честность...
Гтроклятый за честность...
100 Великих узников
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   68

пыток. Через полчаса ученого привели обратно и снова поставили перед судьями.

Его трудно было узнать. Ноги едва шли, лицо искривилось от перенесенной муки, он

был еле жив...

Галилео Галилей знал, что угроза будет приведена в исполнение. Судьбы Д. Бруно и

многих других, кто побывал в руках инквизиции, были ему хорошо известны. Вот так

и было вырвано у него отречение!

К нему подошел монах, снял с него верхнюю одежду и, оставив в одной рубашке,

поставил на колени. Главный инквизитор протянул ему бумагу, и несчастный узник

прочел: "Я, Галилео Галилей, 70лет, клянусь, что буду верить так, как повелевает

святая римская церковь. Отрекаюсь от своего заблуждения, будто Земля не есть

центр Вселенной и вращается как около Солнца, так и суточно вокруг себя

движением. Клянусь, что никогда ничего подобного утверждать не буду". Он с

трудом поднялся, отер выступивший на лице пот и упрямо прошептал: "А все-таки

она вертится!". Его слова услышал и старый инквизитор, но не подал вида.

Знаменитая фраза "А все-таки она вертится!" не была произнесена вслух. Одни

исследователи трактуют отречение Г. Галилея как тяжкое грехопадение ученого,

другие - как мудрый тактический шаг, как цену, заплаченную за то, чтобы иметь

возможность продолжить свои исследования.

Г. Галилея не сожгли, как Д. Бруно. После суда ему разрешили отправиться на

жительство в город Сиену - под надзор его друга А. Пикколомини (архиепископа

Сиены). Тот принял ученого очень радушно, поселил в своем дворце и предоставил

ему все удобства спокойной провинциальной жизни. В декабре 1633 года Г. Галилей

перебрался в Арчетри - на собственную виллу "Драгоценность", но до конца дней

своих он оставался узником инквизиции. Связи ученого с внешним миром

контролировались, на все - переписку, встречи с друзьями, научную работу,

публикации - требовалось разрешение. Даже его сына Винченцо обязали шпионить за

отцом. Друзьям в Париж ученый писал, что испытывает большой упадок сил... Когда

умирала его дочь, монахиня одного из монастырей, он просил разрешения переехать

во Флоренцию, но из Рима ответили угрозой: если он и дальше будет просить об

этом, его посадят в настоящую тюрьму.

Незадолго до смерти ученого подвергли еще одному унижению. По просьбе

голландских ученых он бескорыстно познакомил их со своим методом определения

географических координат. Для страны, чье благополучие во многом основывалось на

морепла-

178

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

вании, это было очень важно, и вскоре Генеральные штаты Голландии в знак своей

признательности наградили Г. Галилея золотой цепью. Соглядатаи немедленно

донесли об этом флорентийскому инквизитору, тот отправил донос в Рим, и в судьбу

Г. Галилея вновь вмешался римский папа Урбан VIII. Он предписал герцогу Тосканы,

чтобы тот запретил ученому принимать этот дар, а также прекратить все дальнейшие

сношения с Голландией. И ученому пришлось повиноваться... В уединении он прожил

еще 8 лет, не прекращал своей работы и за это время создал для науки столько,

сколько другим не удается и за всю жизнь.

За четыре года до смерти Галилей потерял правый глаз, а вскоре ему стала грозить

полная потеря зрения. Ученый просит разрешения переехать в родной город, и папе

сообщают, что Г. Галилей уже не может распространять свое вредное учение: "Он до

такой степени изможден, что походит более на труп, чем на живого человека".

Ватикан не оставил его и после смерти. Г. Галилей хотел, чтобы его похоронили в

фамильном склепе церкви Святого Креста во Флоренции. Но после смерти ученого во

Флоренцию было отправлено послание, в котором тосканскому герцогу

рекомендовалось не хоронить Г. Галилея с почестями. Папский нунций должен был

довести до правителя Тосканы такие слова: "Нехорошо строить мавзолей для трупа

того, кто был наказан трибуналом святой инквизиции и умер, отбывая это

наказание". На случай, если флорентийцы все же захотят воздвигнуть ученому

памятник, в предписании говорилось:

В эпитафии или надписи, которая будет на памятнике, не должно быть таких

выражений, которые бы могли затронуть репутацию этого трибунала. И такое же

предупреждение надо будет сделать тому, кто будет читать надгробную речь.

ШАХ-ДЖАХАН

На берегу реки Джамны, в двух километрах от города Агра, который в 1526-1707

годах наряду с Дели был столицей империи Великих Моголов, стоит Тадж-Махал -

великолепный мавзолей, сооруженный в память о нежной любви Шах-Джахана к своей

жене Мумтаз Махал. В девичестве ее звали Арджуманад Бану Бегам, и была она

племянницей влиятельного царедворца при дворе индийского правителя. В 1612 году

в 19-летнем возрасте ее выдали замуж за принца Кхуррама, ставшего впоследствии

падишахом Шах-Джаханом. Во время свадебной церемонии отец жениха, грозный

повелитель Джангир, нарек невестку Мумтаз Махал - "Украшение дворца". Молодые

супруги нежно любили

ТТТАХ-ДЖАХАН

179

друг друга. Французский врач и путешественник Ф. Бернье, проживший в Индии 12

лет, в своих записках отмечал, что Шах-Джахан был настолько влюблен в свою жену,

что не обращал внимания на других женщин. А ведь у него, как у всякого

восточного владыки, был гарем, - и большой!

В 1629 году Шах-Джахан вышел с войском из Агры и направился на юг страны, чтобы

покарать мятежного наместника провинции Декан. Восстание было подавлено,

наместник смещен, но в Агру Шах-Джахан вернулся один: Мумтаз Махал, никогда не

разлучавшаяся с мужем, во время этого похода умерла у него на руках, родив ему

четырнадцатого ребенка. Горе повелителя было так велико, что он даже хотел

покончить с собой...

Сначала Мумтаз Махал похоронили в городе Бурханпур (территория нынешнего

индийского штата Мадхья-Прадеш), а через 6 месяцев гроб с ее телом перевезли в

Агру, где над ее могилой впоследствии вознесся знаменитый теперь на весь мир

Тадж-Махал. По замыслу Шах-Джахана он должен был стать символом красоты его

усопшей супруги.

За несколько лет до начавшейся впоследствии смуты Шах-Джахан, видя претензии

своих сыновей на престол, не мог решить, как же с ними поступить. Из опасения,

что, оставаясь при дворе, они перережут друг другу горло, он решил их удалить и

сделать вице-королями четырех самых крупных провинций своего государства. Трое

отправились в свои уделы очень довольные, удерживали там в свою пользу все

доходы края и содержали много войска, якобы для того, чтобы сдерживать подданных

и соседей. Но Дара, старший сын Шах-Джахана и как бы предназначенный занять

отцовский престол, остался при дворе отца. Это, казалось, отвечало и желанию

Шах-Джахана, который поддерживал в сыне надежду, что именно тот займет престол.

Он даже повелел придворным выполнять приказания Дары и позволил ему иметь

нечто вроде трона, которой стоял ниже его трона, но при этом казалось, что сидят

два падишаха. Но двум самодержцам трудно было жить в согласии, да и Шах-Джахан

относился к сыну с подозрением, хотя тот всегда выказывал отцу свое почтение и

любовь. За несколько лет до своего 70-летия Шах-Джахан тяжело заболел, И

Шах-Джаханна миниатюре

180

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

все уже думали, что "царь царей" не поправится. Болезнь правителя встревожила

весь Индостан, и между четырьмя его сыновьями сразу же началась междоусобица.

Братья спешно начали собирать вокруг себя союзников и интриговать друг против

друга. Болезнь Шах-Джахана между тем затягивалась, и даже распространились

слухи, что он уже умер. При дворе сразу начался переполох, и принцы стали

готовиться к решительным действиям. Каждый из них прекрасно понимал, что на

пощаду надеяться нечего: тот, кто победит, отделается от остальных, поэтому

нужно было или стать государем, или погибнуть.

Один из принцев, Аурангзеб хорошо разбирался в людях, умел выбрать тех, кого

хотел в дальнейшем использовать, и знал, кого и когда осыпать своими милостями.

Он был хитер и скрытен до такой степени, что долгое время прикидывался бедняком

и дервишем, преданным вере и отказавшимся от мира. Он показывал, что совсем не

претендует на отцовский престол и мечтает лишь о тихой жизни, молитвах и общении

с благочестивыми людьми. При этом Аурангзеб неустанно интриговал при дворе, но

делал это столь ловко, что ничего не было заметно. Он соединил свою армию с

войском своего брата Морад-Бакшу, чтобы объединенными силами пойти на Дару. Их

сильная армия заставила задуматься не только старшего брата, но и самого Шах-

Джахана, который знал упорство и настойчивость Аурангзеба. Шах-Джахан находился

в это время в крепости Агры - в руках Дары, который готовился к войне, только ею

и дышал, пылая страшной ненавистью к братьям. Но что мог сделать он, больной 70-

летний старик? И пришлось Шах-Джахану отдать в распоряжение сына все свои

сокровища; кроме того, он вызвал своих старых и наиболее доверенных

военачальников и приказал им сражаться за Дару.

Войска Аурангзеба приблизились к Агре, и Шах-Джахан поспешил выслать навстречу

сыну своего гонца, который сообщил, что отец просит его побыстрее прибыть в

крепость, чтобы обсудить создавшееся положение и уладить беспорядки. Но

Аурангзеб не очень доверял отцу, хотя и сделал вид, что принимает его

приглашение; и даже объявил всем, что со дня на день отправится к отцу. Но

наступал назначенный срок, и он откладывал свидание, продолжая в то же время

вести свои тайные интриги. А когда все было готово для осуществления задуманного

плана, Аурангзеб отправил к отцу своего старшего сына - Султан-Махмуда. Тот

смело бросился на стоявшую у дверей стражу, а его люди ринулись внутрь и

завладели крепостью.

Шах-Джахан увидел, что сам угодил в ловушку, которую готовил для сына, и послал

выведать о настроениях своего внука Султан-Махмуда. Он даже обещал ему трон и

клялся на Коране, что сделает его государем, если тот будет ему верен, звал

внука в

ТТ1АХ-ДЖАХАН

181

свои внутренние покои, убеждая, что этим поступком тот заслужит Божье

благословение и бессмертную славу, так как все будут повторять, что Султан-

Махмуд освободил деда из тюрьмы. Но внук отказался идти к нему и холодно

отвечал, что должен вернуться к отцу с ключами от всех крепостных ворот.

Войдя в Агру, Аурангзеб узнал, что отец благополучно выздоровел, и не собирается

освобождать трон. Но власть, попавшую в руки, отдавать нелегко: сколько еще

проживет отец? Аурангзеб назначил своего евнуха Этбар-хана комендантом крепости,

и тот по его приказу немедленно арестовал Шах-Джахана и всех женщин и запер их в

самых отдаленных покоях. Несколько дверей были заделаны, чтобы бывший повелитель

не мог ни с кем говорить и даже выйти из своей комнаты без позволения. Не

осталось ни одного эмира, который предпринял бы что-либо для своего бывшего

повелителя, поднявшего их в свое время из грязи, может быть, даже из рабства,

чтобы возвести на вершину богатств и почестей. Почти все перешли на сторону

Аурангзеба...

Среди множества дел новый повелитель не забывал заботиться и о том, чтобы отца

всегда держали взаперти. Кроме того, он пытался устроить брак своего третьего

сына с дочерью Дары, чтобы закрепить его права на престол, но потерпел в этом

деле неудачу. К тому же он не добился от отца, чтобы тот передал ему драгоценные

камни, которые ему нужны были, чтобы завершить работу над знаменитым "Павлиньим

троном". Шах-Джахан отвечал, что пусть правитель занимается управлением

государства и оставит в покое свой трон, что ему надоели разговоры об этих

драгоценных камнях и уже припасены молотки, которые превратят их в пыль, если

Аурангзеб снова заговорит о них.

Жестокий Ауранзеб хоть и держал отца в заточении со всеми предосторожностями,

тем не менее оставил ему прежний штат женщин - танцовщиц, певиц, кухарок и т.д.

Некоторым муллам он даже позволял встречаться с отцом, чтобы те читали ему

Коран, так как Шах-Джахан стал чрезвычайно набожен. Иногда ему приводили

парадных лошадей или ручных газелей, между которыми устраивались бои,

разнообразных охотничьих птиц или дико-

Тадж-Махал

182

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

винных зверей для забавы, как это было раньше. Но что это было для бывшего

повелителя Индии, величие которого когда-то было безграничным, имя которого

повергало в трепет подданных и соседей, взгляд которого был страшнее молнии...

Шел уже 1659 год. У тюремного окна крепости стоял Великий Могол, и ничего у него

больше не было, кроме одной радости - этого окна-бойницы в стене. Но оно не

вмещало ни рыжих пропыленных долин, ни темных кущ манговых деревьев у храмов, ни

глиняных деревенских домиков. Из тяжелой каменной рамы виден был лишь легкий,

как облако, белый мавзолей давно умершей жены. Тяжело больной, отстраненный от

власти, он часами смотрел на Тадж-Махал, где покоилась Мумтаз Махал, которую он

так любил.

Со временем Аурангзебу, правда, удалось победить озлобленность отца, которая не

покидала того со дня заточения. Достигнуто это было почтительными и покорными

письмами, которые сын часто писал ему, спрашивая, как у оракула, совета; он

оказывал отцу знаки своего сыновнего почтения и внимания, часто посылал подарки.

Аурангзеб добился того, что Шах-Джахан тоже стал писать ему, касаясь в письмах

государственных и правительственных дел, потом сам послал ему несколько

драгоценных камней. А под конец отправил к нему дочь Дары и даже послал свое

прощение и отцовское благословение.

После смерти Шах-Джахан тоже был погребен в гробнице Тадж-Махала - в одном

склепе с женой. Сейчас в центральном зале мавзолея, украшенном орнаментом из

золота и серебра, прямо над склепом лежат две каменные плиты: одна - над могилой

Мумтаз Махал, другая - над могилой Шах-Джахана...

ПРОКЛЯТЫЙ ЗА ЧЕСТНОСТЬ...

В последний день марта 1492 года испанские власти издали указ об изгнании евреев

из страны, после которого многие еврейские семьи вынуждены были переселиться в

соседнюю Португалию. Однако здесь они попали в еще большую неволю: им

категорически запрещалось эмигрировать, а вместе с тем не давали возможности

исповедовать свою религию. В 1580 году испанский король Филипп II, захватив

Португалию, начал преследовать иноверцев и здесь. Человека, не исповедовавшего

христианство, объявляли еретиком, его ждали страшные пытки в тюремном застенке и

смерть на костре. Многие евреи стали марранами - так называли принявших

христианство, но полностью они не были уравнены в правах с христианами и всегда

находились на подозрении. Инквизиторы не щадили ни бедных, ни богатых, и потому

жизнь мар-

ГТРОКЛЯТЫЙ ЗА ЧЕСТНОСТЬ...

183

ранов была сложной и тягостной. Малейшее отступление от евангельской веры

грозило любому из них потерей не только всего имущества, но часто и лишением

жизни. И потому марраны стремились хотя бы внешне выглядеть благочестивыми

католиками.

Среди евреев, принявших христианство, был и португальский дворянин Бенто да

Акоста, у которого в 1585 году родился сын Уриель. Как всякий отец, тот желал

своему сыну только добра, но знал, что достичь этого тот сможет лишь в том

случае, если будет верным христианином. Тогда его жизнь станет спокойной и

безмятежной: во-первых, Уриель будет богат, ведь он, Бенто да Акоста, сумел

скопить немалое состояние. Во-вторых, он будет знатен, ибо унаследует дворянский

титул отца. В-третьих, Урие-ля надо определить в католический колледж, где его

обучением будут заниматься иезуиты, быстро набиравшие силу. Они без всякой

жалости уничтожали всех, кого считали врагами святого престола: топили в воде

или сжигали на костре непокорных, рубили головы недовольным... К тому же им

покровительствовал сам король Филипп II. Помогая церкви, иезуиты тем самым

служили и королю. А раз сам король расположен к ним, то Уриель должен стать

иезуитом...

По вечерам отец строго экзаменовал сына, требуя повторить библейские тексты, и

радовался, видя, что дело идет на лад. Когда мальчику исполнилось 10 лет, отец

отправил его в католический колледж. К этому времени Уриель знал уже Священное

Писание так, что ему могли позавидовать многие из взрослых. В школе он числился

одним из лучших учеников, хотя учителя и не баловали его, ведь как-никак он был

сыном маррана. Но Уриель был настолько прилежен и старателен, что его всегда

ставили в пример другим.

Когда сын окончил колледж, Бенто да Акоста отправил его учиться в Коимбрский

университет на богословский факультет. Уриелю с детства внушали христианские

истины, и, казалось бы, они должны были овладеть всем его существом. Он сделал

все, чтобы принять христианские догмы, никогда даже мысли не допускал, что

христианское учение может быть ошибочным. Он верил в рассказ о грехопадении

Адама и Евы, верил в Иисуса Христа - Сына Божьего, который был распят на кресте,

а потом воскрес и вознесся на небо. Многому учила христианская церковь, И Ученый

в кабинете. С картины Уриель даже представить не МОГ, ЧТО Рембрандта

1634 г

184

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

в этом можно усомниться. Но сомнение пришло и более того - стало углубляться по

мере того, как он окунулся в изучение истории христианства. В Библии, например,

Уриель обнаружил много противоречий, отчего впал в отчаяние.

Жизнь тоже посеяла в душе молодого Акосты сомнения. В самом начале его занятий в

университете страну охватила эпидемия чумы, и он вынужден был вернуться в родной

город Опорто. "Черная смерть" косила людей без разбора, а они были бессильны

противостоять ей. Где он, милосердный Бог? Почему допускает подобное несчастье?

И Уриель проанализировал сначала весь свой путь к вере, а потом и к

разочарованию в ней... Разум убил веру - убил навсегда и безвозвратно, и теперь

никакие рассказы о карах загробного мира не могли напугать его. Он утвердился в

мысли, что только разумом человек может постичь все истины.

После окончания университета Уриель вернулся домой и по воле отца стал служить

казначеем в одной из церквей города. Должность эта, считал Бенто да Коста,

доходная, а главное - она даст сыну возможность сблизиться с "отцами города",

что было весьма важно для укрепления его положения в обществе. Уриеля радушно

встретили в церкви, и новые коллеги поручили ему вести учет и распределение

средств, поступающих от кающихся грешников. Но близкое знакомство с этим делом

только увеличило "скорбь и печаль" юноши, ведь священники под страхом проклятия

и вечных мук внушали прихожанам веру в самые нелепые слухи и сказки. Один из

каноников, умный и начитанный, видел терзания молодого Акосты и однажды, под

большой тайной, дал ему прочитать сочинение итальянского гуманиста Л. Бруни

"Против лицемеров". Сильное впечатление произвели на Уриеля слова, направленные

против двуликих и двоедушных служителей культа:

У вас есть страшные и безобразные пороки. Среди них первое место занимают

жадность, надменность, честолюбие. Чтобы скрыть их, вы изобрели эти длинные

хламиды, эти огромные капюшоны... Эти одежды вовсе не служат для защиты от

холода и зноя, а только прячут ваши пороки от взоров всех окружающих. Если бы вы

действительно хотели быть добрыми людьми, вам следовало бы выбросить из души эти

пороки, а не прятать их под покрывалом рясы...

Уриель не хотел быть причастным к подобным делам и решил порвать с христианской

религией.

Так как в римско-католической вере я не находил успокоения, а хотел твердо

примкнуть к какой-нибудь вере, то, зная о великом споре между христианами и

иудеями, я просмотрел книгу Моисея и пророков. Там я встретил многое, что

противоречило Новому завету; а то, что говорилось Богом, доставляло меньше