Geum.ru

Вертится колесо времени, раскручивается клубок событий, тысячелетия человеческой истории полны грандиозными деяниями, могучими движениями армий и народов

Вид материалаДокументы

Содержание


Ттарица евдокия федоровна
100 Великих узников
Царица евдокия федоровна
100 Великих узников
Царица евдокия федоровна
100 Великих узников
"Железная маска"
100 Великих узников
Подобный материал:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   ...   68

молодой красавице Авдотье. Брак совершился 28 января 1689 года, тихо, скромно,

без особенных торжеств... И даже не в Благовещенском соборе Кремля, где обычно

венчались цари русские, а в небольшой придворной церкви Святых апостолов Петра и

Павла.

Едва миновал медовый месяц, как царь Петр оставил молодую жену и поскакал в

Переславль строить с немецкими корабельными мастерами суда. Евдокии грустно было

оставаться одной, из походов Петр не писал к жене своей, со временем заметно

охладел, а потом и вообще забыл о ней, веселясь в Немецкой слободе, где его

сердцем завладела хорошенькая, своенравная Анна Монс.

Согласие между супругами - Евдокией и Петром - поддерживала только царица

Наталья Кирилловна, но после ее смерти Петр решил расстаться с женой и отправить

ее в монастырь. Из Лондона он писал боярам Л.К Нарышкину и Т.Н. Стрешневу, а

также духовнику царицы, чтобы они склонили ее к добровольному пострижению.

Вернувшись в конце августа 1698 года в Москву

ТТАРИЦА ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА

239

из первого заграничного путешествия, Петр поспешил навестить некоторых своих

друзей, а потом посетил и семейство Монс. С женой он не виделся, лишь несколько

дней спустя согласился встретиться с ней на нейтральной территории - в доме

думного дьяка Виниуса И то только для того, чтобы подтвердить свое решение о

заточении ее в монастырь. Чем заслужила она это? В чем провинилась? Но Петр

оставался непоколебим в своем решении.

В сентябре 1698 года участь царицы была решена в простой карете, запряженной

парой лошадей*, без свиты, в сопровождении только карлицы Евдокию Федоровну

отвезли в Суздаль - в Покровский женский монастырь. В горе и нищете жила здесь

молодая царица, так как Петр забыл о ней совершенно и не назначил никакого

денежного содержания Царевна Марья Алексеевна и царица Прасковья Федоровна

изредка посылали несчастной подарки и приветы через приближенных своих, а иногда

через нищих или юродивых. Сестрам царя, участие которых в стрелецком бунте было

почти доказано и которых тоже заточили, были хотя бы предоставлены приличное

содержание и привычная обстановка. С невинной же обошлись строже, чем с

провинившимися. Евдокии Федоровне было тогда всего 26 лет, и долгие годы мрачные

стены уединенной кельи служили склепом для молодой женщины, полной страстных

желаний.

В мае 1699 года в монастырь приехал окольничий С. Языков: он более двух месяцев

жил в Подмо-настырской слободе и каждый день ходил к царице. Приезд его

сопровождался какой-то таинственностью, и по монастырю поползли слухи, что

приезжал он по приказу Петра I постричь царицу Евдокию. Слухи оказались

справедливыми. По требованию С. Языкова архимандрит Спасо-Ев-фимьева монастыря

прислал к нему иеромонаха Иллариона - для совершения тайного дела. Окольничий

привел иеромонаха в келью казначеи Маремьяны, где жила царица Евдокия Федоровна,

здесь, за занавесками и состоялось пострижение, причем так тихо и тайно,

Царица Евдокия Федоровна

что казначея ничего и не

* Сделано это было из жестокости, так как в то время мало-мальски зажиточный

боярин выезжал не иначе, как шестеркой

240

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

увидела. Царицу нарекли инокиней Еленой, но она не признала воли и приговора

Петра I.

Тяжел был переход из царских чертогов в монастырскую келью, и грустно было

молодой самолюбивой женщине переодеться из золотой парчи в черное монашеское

платье, причем насильственно, не зная за собой никакой вины. Царица предалась

было молитвам, но в воображении постоянно возникали картины ее прежнего величия.

Инокиня Елена даже отправилась к игумену Сновидского монастыря Досифею, который

пользовался репутацией богоугодного человека и предсказателя. Царица рассказала

ему о своем горе. Игумен утешал ее и в темных пророчествах намекнул на отрадное

будущее.

Много ли нужно верующей душе? И царица, возвратившись в Покровский монастырь,

через несколько недель после пострижения скинула монашеское платье и надела

мирское. А так как тайна ее пострижения была известна лишь нескольким лицам, то,

надевая светское платье, она была уверена, что никто вообще не знает о ее

пострижении...

Приняв свой прежний вид, царица Евдокия начала вести жизнь совсем не ту, на

которую ее обрекал Петр. В своих обширных кельях она разместила приближенных

монахинь, из Москвы явился ее прежний карла И. Терентьев. Царица всегда носила

мирское платье синего, зеленого и других цветов, шубы, телогреи и душегреи -

короткие; на голове - повойники, шапки польские и т.д. Она интересовалась, что

делалось в царской семье и особенно о сыне Алексее. Вести о нем получала из

писем своего брата А. Лопухина и от других лиц - князя С. Щербатова и княгини Н.

Троекуровой. Переписка велась через ее духовника Федора Пустынного - ключаря

Суздальской соборной церкви. Так жила в суздальском Покровском монастыре царица

Евдокия, стараясь забыть свое горе в пророчествах старца Досифея и мечтах о

возвращении к царскому двору.

В 1710 году в Суздаль для набора рекрутов приехал майор Степан Глебов. Узнав,

что царица мерзнет и голодает, он принял участие в ее судьбе и через духовника

послал Евдокии Федоровне богатые дары: две песцовые шкурки, пару соболей и 40

собольих хвостов. Майор был молод и богат, а духовник и приближенная монахиня

Каптелина - корыстолюбивы; он подкупил их, и они уговорили царицу принять его.

Молодое сердце царицы кипело страстями, она не устояла против чар С. Глебова и

горячо полюбила его, о чем свидетельствуют хранящиеся в архивах ее письма.

Свет мой, батюшка мой, душа моя, радость моя, знать, уже зло-проклятый час

приходит, что мне с тобою расставаться. Лучше бы мне душа моя с телом

рассталась. Как мне на свете быть без тебя? Как живот быть?.. Уж нет мне тебя

милее, ей Богу, любезный друг

ЦАРИЦА ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА,

241

мой. За что ты мне таково мил ? Носи, сердце мое, мой перстень, меня люби, а я

такой же себе сделала... я тебя до смерти не покину и ни на час не забуду. Как

мне будет твою любовь забыть, как жить мне без тебя, душа моя... Что ты меня

покидаешь, кому меня вручаешь, ох друг мой, ох свет мой...

Он же, напротив, вскоре стал охладевать к ней, даже перестал скромничать по

отношению к царице и не берег ее репутацию. По ночам без всякой осторожности

приходил к ней, и хотя в монастыре еще не болтали об их связи, многие знали о

ней. Но счастье Евдокии Федоровны продолжалось недолго, и через два года С.

Глебов покинул ее окончательно. Мысли царицы опять вернулись к мечтам о

возвращении на царский престол, она страстно молилась, но утешения не было.

Игумен Досифей уговаривал царицу не роптать на Бога, продолжал утешать ее

пророчествами, что она будет царицей, но проходили год, другой... А в феврале

1720 года в Суздаль приехал капитан-поручик Г. Скорня-ков-Писарев, окружил

монастырь часовыми и никем не замеченный прошел прямо в келью Евдокии Федоровны.

Тут же разнеслась по монастырю весть о прибытии грозного посланника царя, и

многие предпочли спастись бегством. Посланный застал царицу в светлом платье, в

телогрее и повойнике; он тут же приступил к осмотру ее сундуков, нигде не нашел

монашеской одежды, зато нашел два письма, которые обличали царицу в связи с

приближенными царевича Алексея. 14 февраля он забрал всех живших в кельях царицы

стариц, девок и некоторых светских лиц и отправился с ними в Москву.

По дороге царица написала Петру повинное письмо, но оно не смягчило его сердце.

Всех привезенных с царицей допрашивали и жестоко пытали; ужасные мучения многим

развязали языки, и они рассказали все. Царь был жесток во время дознания и

нисколько не сострадал прежней жене своей. Евдокии Федоровне устроили очную

ставку с С. Глебовым. Она призналась, что "блудно жила с ним в то время, как он

был у рекрутского набора". Пытки, которым подвергся несчастный офицер, были так

ужасны, что исполнение смертного приговора ускорили, так как опасались, что

долго он не протянет. 16 марта С. Глебова посадили на кол: тогда был сильный

мороз, и чтобы продлить муки несчастного, его укутали в теплую меховую шубу и

такие же сапоги и шапку. Смерть наступила более чем через двое суток.

Ключарю Федору Пустынному отрубили голову, игуменью Покровского монастыря Марфу

и старицу Каптелину били кнутом, а потом сослали в тюрьму в Александровскую

слободу... Царицу Евдокию Федоровну отправили в Успенский монастырь на Ладогу в

сопровождении поручика Преображенского полка Ф. Но-

242

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

вокщенова. Ему приказали: в дороге царицу крепко караулить, никого к ней не

допускать, разговоров с ней не вести, писем и денег ей не давать, а всех

приносителей брать под арест. Из прислуги с ней была отправлена одна только

карлица.

В апреле Евдокию Федоровну доставили на место заключения. Успенский монастырь

был бедным - ни ограды, ни забора, по его территории даже проходила проезжая

дорога. Сам Ф. Новок-щенов не знал, какие принимать меры, чтобы сторожить

царицу. Ему приказали дожидаться другого офицера, которого пришлют на смену.

Через месяц прибыл капитан С. Маслов с инструкцией, в которой опять ничего не

говорилось о материальном содержании царицы. Боялись только переписки Евдокии

Федоровны с монахинями, поэтому солдаты днем и ночью должны были ходить вокруг

монастыря. О ней так мало заботились, что впоследствии келью для себя она

построила на собственные деньги.

В декабре 1722 года С. Маслов доносил, что оба иеромонаха умерли и служить в

монастыре некому. К тому же от сильных ветров на церкви обвалилась кровля, и зо

время дождей над Святым престолом и жертвенником "бывает такая великая течь",

что службы отправлять невозможно. В феврале 1723 года по распоряжению Святейшего

Синода для священнослужения к царице был прислан иеромонах Клеоник, которому

приказали: "По званию своему поступать воздержанно и трезвенно, со всяким

благоговением и подобающим искусством".

Заботиться о Евдокии Федоровне стали только в царствование Екатерины I, когда

были назначены постоянные денежные и хлебные оклады иеромонаху, дьячку и трем

келейным старицам. Приказано было также царицу

пищею довольствовать, чего когда пожелает, и для того всяких припасов покупать и

пив, и полпив, и медов готовить с довольством, чтобы ни в чем ни малейшей нужды

не имела. А денег держать в год по 365р., то есть по рублю в день, да сверх того

на одежду и на обувь давать... в год по сто рублев.

В марте 1725 года Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость, где

заточили в подземную темницу, полную крыс. Царица была больна, но ухаживала за

ней одна только старушка, сама нуждавшаяся в помощи. Так держали ее два года...

Во время посещения Шлиссельбурга герцогом Голш-тинским царицу видел камергер

Берхгольц:

В 1725 году, обозревая внутреннее расположение Шлиссельбургс-кой крепости, я

приблизился к большой деревянной башне, в которой содержится Лопухина. Не знаю -

с намерением или нечаянно - вышла она и прогуливалась по двору. Увидев меня, она

поклонилась и громко говорила, но слов за отдаленностью нельзя было разобрать.

ЦАРИЦА ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА

243

Одновременно с Е.Ф. Лопухиной в крепости томилась царевна Мария Алексеевна -

дочь царя Алексея Михайловича, вся вина которой заключалась в том, что она

состояла с царицей в переписке, когда та еще находилась в Суздальском Покровском

монастыре. Ее заключили в одну из башен, в которой она и скончалась, как уверяли

иностранные писатели того времени, - от голода.

Когда на русский престол вступил Петр II - сын несчастного царевича Алексея,

царица с трепетом ожидала весточки от внука. Но время летело, а о ней никто не

вспоминал. Нетерпение вырваться на свободу после 27-летнего заключения было у

ней так велико, что она обратилась к всесильному когда-то А.Д. Менши-кову -

врагу своего сына и своему личному врагу- Она просила о переводе в Новодевичий

монастырь в Москве, но звезда сиятельного князя тогда уже меркла. Однако

наступил день, когда двери темницы растворились, на пороге появились разодетые

люди. Они поклонились ей до земли и пригласили следовать за ними...

В Москву царица вернулась только 2 сентября 1727 года и остановилась в

Новодевичьем монастыре в палатах близ Святых ворот, над которыми располагалась

церковь Спаса Преображения. Пророчество игумена Досифея сбылось: после смерти

мужа Петра I и сына Алексея она стала царицей, хотя и чисто номинальной. При ней

был назначен особый штат, на содержание царицы и ее двора отпускалось 60 000

рублей в год. Но жизнь, проведенная в страшных бедствиях, утомила Евдокию

Федоровну. Довольствуясь возвращенными почестями, она не вмешивалась в

придворные дела и спокойно жила в Новодевичьем монастыре. При дворе почти не

появлялась, только присутствовала при обручении своего внука с княгиней Е.

Долгорукой да на коронации Анны Иоанновны. Тогда царица сидела в особо

устроенном месте, откуда, как она и желала, посторонние не могли ее видеть. По

окончании церемонии императрица подошла к ней, обняла, поцеловала и просила ее

дружеского расположения: обе плакали навзрыд... После отъезда Анны Иоанновны

придворные бросились к Евдокии Федоровне с поздравлениями. Она их ласково

выслушала, и было видно, что царица не забыла ни аристократической вежливости,

ни приемов придворной жизни... Но все пришло слишком поздно: молодость утрачена,

жизнь разбита, и в 1731 году царица Евдокия Федоровна умерла в Новодевичьем

монастыре, где ее и похоронили.

244

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

"ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА"

Первые слухи об узнике в маске появились при французском дворе в начале 1720

года. Позже стала широко известна и книга анонимного автора "Секретных записок

по истории Персии", где упоминалось о злополучной судьбе незаконного сына

Людовика XIV. О "Железной маске" в 1760 году писал Вольтер в своем труде "Век

Людовика XIV", после чего любопытство общества было возбуждено до предела.

Многие стали размышлять, разыскивать и предполагать, кто же мог скрываться за

таинственной маской. Сам Вольтер романтически предположил, что это был старший

брат Людовика XIV, ставший жертвой честолюбивой и жестокосердной политики. Но

доказательства французского философа были слабы, не прояснили ничего и архивы

Бастилии, ставшие достоянием ученых после взятия этой страшной тюрьмы. Все листы

тюремной книги, относившиеся к этому узнику, оказались заблаговременно

вырванными и уничтоженными. Однако версии, по которым "Железная маска" считался

сводным братом Людовика XIV, множились, расходясь лишь в вопросе происхождения

загадочного узника. По одной из них, он был сыном королевы Анны Австрийской от

герцога Бэкингема, по другой - от кардинала Мазарини, noj третьей... от

камердинера. Предполагали также, что таинственным! узником был брат-близнец

Людовика XIV, которого изолирова-1 ли, опасаясь междоусобиц и борьбы за престол.

Этот романтичес-1 кий вариант и лег в основу приключенческих романов, по кото-"'

рым было снято несколько кинофильмов.

Историки и писатели строили различные версии о личности таинственного узника.

Одни видели в нем сюринтенданта Н. Фуке, другие - вождя Фронды герцога де

Бофора, исчезнувшего в 1669 году; некоторые называли герцога Монмута -

племянника английского короля Якова II, спасенного этим заточением от смертной

казни; указывали и на дворянина Армуаза, возглавлявшего заговор против Людовика

XIV.

Устойчивой была версия и о графе Вермандуа - сыне Людовика XIV от герцогини

Луизы де Лавальер. Мальчика, родившегося 2 октября 1667 года, назвали Людовиком

де Бурбон, графом де Вермандуа. Юный принц был воспитан соответственно своему

достоинству, но по характеру он был горд, нетерпелив и горяч, к тому же сильно

ненавидел дофина - наследника престола. Принц часто говорил о бедных французах,

которые вынуждены будут повиноваться слабоумному и малодостойному царствовать

дофину*. Людовику XIV сообщали о поведении графа де Вермандуа, но любовь

родительская победила, и он не смог применить неограниченную королевскую власть

к сыну.

"ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА"

245

* В отличие от графа де Вермандуа тот был ласков и добр сердцем.

Однажды юный граф (ему было тогда 16 лет), забывшись в ссоре, дал дофину

пощечину. Король и на этот раз колебался наказать виновного, однако известие об

этом проступке вызвало при дворе слухи и смятение. И тогда Людовик XIV с великим

для себя насилием собрал самых преданных и искренних придворных, чтобы спросить

у них совета, сообразного с государственными законами. Все осудили принца на

смерть, и только министр де Лувуа, более других проникшийся горем короля,

посоветовал найти другой способ наказать графа. Он предложил отправить графа в

армию во Фландрию, а потом распространить слух, что тот заразился там гнилой

горячкой, чтобы никто не смог его видеть, а через некоторое время распространить

слух о смерти графа, похоронить его прилично достоинствам, а потом тайно

перевезти в какой-нибудь замок, где бы тот и кончил свою жизнь.

Предложение это приняли и для совершения дела избрали верных и скромных людей.

Среди них был и Сен-Map, комендант замка Пиньероль, на которого можно было

положиться. Так граф де Вермандуа был "погребен" в Аррской церкви 25 ноября 1683

года, а на самом деле в гроб положили кусок дерева. В то время, когда

погребальное шествие величественно провожало принца в "последний путь", верные

проводники окольными путями сопровождали его в вечное изгнание. А чтобы даже имя

принца исчезло из истории, лицо ему покрыли железной маской с небольшими

прорезями, чтобы можно было принимать пищу.

Как только принца доставили в Пиньероль, туда прибыл курьер из Версаля с новым

повелением - перевезти узника в сопровождении Сен-Мара на остров Сент-Маргерит.

Крепость здесь была со всех сторон окружена морем, но для большей надежности

поставили часовых и приказали им стрелять по всем судам, которые будут

приближаться к берегу на недозволенное расстояние. Узника содержали в крепости

со всеми почестями, стол всегда сервировали серебряной посудой.

Через несколько дней после заключения принца на острове Сент-Маргерит под стражу

был взят придворный банкир Бюис-сон - за небрежение в исполнении своих

обязанностей. И случайно устроилось так, что комната его оказалась под комнатой

таинственного узника. Проштрафившийся банкир решил ему сообщить о себе через

печную трубу: сначала разговоры их были отвлеченными, но обоим хотелось излить

друг другу душу, и банкир первый начал рассказывать о своих несчастьях, на что

граф сочувственно вздыхал. О себе же он говорил только то, что находится здесь

по воле родителя, но открыть свое имя не может, так как это будет стоить ему

жизни, да и банкиру не миновать смерти.

Через некоторое время после таких бесед помощник лекаря заметил, что под окном

камеры принца что-то белеет на воде. Он

!1

246

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

бросился вплавь и достал тонкую сорочку, которую принц исписал с одного конца до

другого. Надзиратель прочитал написанное и бросил сорочку в огонь, а через

несколько дней помощника лекаря нашли мертвым...

За узником установили еще более строгое наблюдение, а чтобы уменьшить его тоску,

принесли маску из черного бархата - легкую и безопасную. Ему даже разрешили

носить ее только в тех случаях, когда он будет прогуливаться по крепостному валу

или когда услышит, как открываются двери его темницы Сен-Map не отказывал

пленнику ни в чем, чего бы тот ни потребовал. Узник говорил на нескольких