Анатолия Афанасьевича Баталова посвящается Предисловие Данный сборник статей

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 16

универсальное; она существовала во все периоды истории человечества у всех народов мира. Народное врачевание вобрало в себя как рациональные знания и приемы (лечебные средства растительного, животного и минерального происхождения, гигиенические навыки), так и фантастические (иррациональные).

Проверенные временем рациональные приемы и огромный эмпирический опыт народного врачевания стали впоследствии одним из истоков традиционной, а затем и научной медицины. В то же время магические ритуалы и иррациональные приемы первобытного врачевания явились предметом критической оценки. В определенных культурно-исторических условиях они даже служили поводом для борьбы с народным врачеванием. Так, христианские летописцы в Древней Руси писали о знахарках как о «бабах богомерзких».

К. Леви – Строс творчески переосмыслил и дополнил своих предшест-веников в деле научного изучения магии, а именно: социологический подход к магии Э. Дюркгейма и М. Мосса; психологически – рационалистическую интерпретацию Д. Фрэзера; функциональный ритуализм Б. Малиновского, создав психоаналитический образ магии. К. Леви-Строс рассматривает магию как социально – психологическое воздействие на человека.

Сначала К. Леви-Строс показывает психофизиологический механизм смерти, последовавший в результате заклинания или колдовства. Ученый замечает, что физическая смерть наступает незамедлительно вслед за смертью социальной. Глубокий ужас «порченого» дополняется тем, что от него отворачиваются родственники, друзья и соседи. Он обращается в мертвеца – объект страхов, обрядов и запретов. Усиливающееся расстройство симпатической нервной системы вызывает необратимое расстройство органов кровообращения. Один австралийский туземец, жертва подобного завораживания, в апреле 1956г. был доставлен в безнадежном состоянии в госпиталь в Дарвине. Его поместили в кислородную палатку и кормили с помощью зонда, в результате чего он постепенно выздоровел, так как был убежден, «что магия белого человека самая сильная».

Очевидно, действенность магии требует веры в неё, предстающей в трех видах. Прежде всего, существует вера колдуна в действенность своих приемов, затем вера больного, которого колдун лечит, или жертвы, им преследуемой, и, наконец, доверие общества. Анализируя конкретную магическую ситуацию, К. Леви-Строс в духе французской традиции утверждает, что «она есть явление, зависящее от общего мнения – consensus». В этой ситуации выбор делается между магической системой и отсутствием всякой системы, то есть хаосом.

В статье «Колдун и его магия» речь идет о сравнении двух магических систем: великий шаман Квесалид сравнивает своё ars magna с техниками других шаманов. «Как бы мало он ни питал до сих пор иллюзий относительно своих приёмов, он обнаружил ещё более лживые и мистификаторские, ещё более бесчестные приёмы. Ведь он по крайней мере даёт хоть что-то своему клиенту: он предлагает ему болезнь в наглядной и осязаемой форме, в то время как его иноплеменные коллеги совсем ничего не показывают и только утверждают, что поймали болезнь. И его метод достигает результатов, а тот – нет. Таким образом, наш герой сталкивается с проблемой, которая, может быть, несколько аналогична проблеме, возникающей по мере развития современной науки. Имеются две системы. Известно, что обе неадекватны. Но логика и эксперимент показывают, что их различие значимо. В какой системе отсчёта их можно сравнивать?»¹.

Проанализировав данное высказывание, можно дать предварительное определение, что магия – это система, обладающая большей объяснительной силой. Квесалид владел системой объяснения болезни, содержащей во многом элемент его личного изобретения, и он знал, что течение болезни от момента заболевания и до выздоровления во многом определяется таким объяснением.

Магия – это превращение в сказку действительности, которая сама по себе остаётся неизвестной, осуществляется благодаря совместному действию трёх видов опыта: во-первых, опыту самого шамана, который, если он действительно шаман по призванию, испытывает специфические состояния психосоматического свойства; во-вторых, больного, который действительно чувствует улучшение или не чувствует его; в-третьих, зрителей, которые участвуют во врачевании, испытывают при этом воодушевление и получают интеллектуальное и эмоциональное удовлетворение, служащее основой коллективного согласия с верностью лечения, что, в свою очередь, ведёт к следующей его фазе.

Эти три неразрывно связанных между собой элемента, которые К. Леви-Строс называет комплексом шаманства, можно назвать элементами магическо-социальной системы. Реальный опыт больного представляет наименее существенную сторону этой системы. Более важны, с одной стороны, личные переживания шамана, а с другой – коллективное одобрение. Как бы то ни было, но шаману известны некоторые позитивные сведения и эмпирические приёмы, отчасти объясняющие его успех; в остальном заболевания, называемые сегодня психосоматическими, должны во многих случаях поддаваться психотерапии. Истинная причина успеха шамана кроется в поведении группы. Квесалид не потому стал великим колдуном, что он излечивал своих больных, он излечивал их потому, что стал великим колдуном. Пользуя своего больного, шаман разыгрывает перед аудиторией спектакль. К. Леви-Строс заимствует у психоанализа основной термин, отмечая, что шаман занимается отреагированием. Известно, что в психоанализе отреагированием называется тот решающий момент лечения, когда больной вновь интенсивно переживает исходную ситуацию, приведшую к его заболеванию, что в конце концов приводит к окончательному преодолению болезни. В этом смысле шаман представляет собой профессионального отреагирующего.

К. Леви-Строс заключает: «Если анализ привёл нас к правильным выводам, то в магическом поведении следует видеть реакцию на ситуацию, которая сознанием воспринимается аффективно, но сущность которой лежит в сфере интеллекта. Только история символических функций позволяет объяснить то, что для человеческого интеллекта вселенная всегда недостаточно значима, а разум всегда имеет больше значений, чем имеется объектов, которым их можно приписать. Разрываемый между этими двумя системами – системой означающего и системой означаемого, человек с помощью магического мышления обретает третью систему, в которую вписываются противоречивые дотоле данные. Но эта третья система, как известно, возникает и развивается в ущерб познанию»².

Если следовать интерпретации К. Леви-Строса, то магия – это ошибка коллективного опыта человечества. Вместе с тем, магия – это система, сущность которой лежит в сфере интеллекта. Объединить эти два определения магии возможно, на наш взгляд, только обращаясь к символической природе магии и магических предметов. Ярким примером такого магического предмета является амулет.

Амулет – предмет, изготовляемый из разных материалов, и носимый на теле человека или привязываемый на шею домашним животным для предохранения от «порчи» или «дурного глаза». Вера в апотропеическую силу амулета является пережитком первобытной магии даже в относительно развитых культурах.

В классической античной культуре медицинская магия стоит на первом месте среди магических явлений. Ряд свидетельств, собранных историком А. В. Петровым³, указывает на то, что наряду с профессионалами – асклепиадами, врачами кротонской и косской школ, существовала и народная медицина, или по крайней мере лечение домашними средствами. Теофраст указывал, что афинские женщины использовали магию, давая больному талисманы или амулеты; в приводимом ниже фрагменте Антифана также упоминается целебное магическое кольцо. В качестве особой группы следует выделить магические действия и представления, связанные с изготовлением и ношением амулетов. Магических амулетов классической эпохи до нас не дошло. Видимо, они изготовлялись из непрочных материалов – кожи, металла. Однако мы располагаем рядом свидетельств, указывающих на распространенность амулетов в Афинах в классическую эпоху. В «Плутосе» Аристофана, поставленном в 388г. до н.э. Справедливый Человек, преследуемый Сикофантом, говорит (883sq):

«Я не боюсь тебя. Я ношу это кольцо, купленное у Евдама за драхму».

Кольцо, очевидно, обладало апотропеическим действием, как и амулеты с часто встречающейся формулой «охрани от всякого зла». Но это может быть связано и с хорошо известными средствами защиты от укусов змей и паразитов. Амулеты с надписями для специальных целей были известны уже в четвертом веке. В любом случае, кольцо, защищающее от болезней, упоминается комическим поэтом Антифаном, современником Демосфена: «Мне хорошо сейчас, и я надеюсь, что будет. Но если скрутит мне желудок или кишечник, есть у меня кольцо, купленное у Фертата за драхму».

Т. о. амулеты удивительным образом оберегают как от естественного зла – змей и паразитов, так и зла сверхъестественного – духов болезней. Впрочем, относительно природы болезней в обыденном сознании классической эпохи, вероятно, смешивались естественные и сверхъестественные причины.

Амулеты в древнерусской культуре назывались наузы. Ещё до принятия христианства амулеты различной формы (в виде рыбы, птицы, клыка кабана и т. п.) носили на теле с целью предохранения от болезней. К категории амулетов относят и змеевики – литые изделия в виде круглых медальонов. На поверхности змеевика было изображено 12 голов змей. На Руси их ещё именовали «обереги» от болезней.

В основе веры в амулеты и колдовство вообще лежит старая анимистическая концепция болезни: болезнь как результат влияния злых духов, проникновения в человеческий организм враждебного существа, которое может быть из него изгнано и перенесено на других с помощью амулетов и заговоров.

Вместе с принятием христианства в древнерусскую культуру проникали знания и образы античной культуры. Происходило наслоение и переплетение старых и новых представлений. Возникает ситуация «двоеверия». Несколько изменяется и внешний вид амулетов-наузов. Теперь это подвески в виде иконок или складней с ушком наверху, в которое продевалась нитка. На лицевой стороне наузов изображались святые и ангелы, специально призывавщиеся против болезней и несчастий, - богородица, архангел Михаил, Федор Тирон, поражающий змия, и др., а на оборотной – бесы болезней, чаще всего фантастический змий получеловеческого вида, а иногда в виде человеческой головы с расходящимися от нее змеями, поэтому наузы по-прежнему назывались змеевиками.

Историк Н. М. Никольский писал, что наузы применялись не только в случаях болезни или несчастия, когда важно было применить определенный, надлежащий вид науза, их носили также постоянно, для предохранения от болезней и бедствий вообще⁴. В ситуации «двоеверия», по существу, таким же наузом был и нательный крест, надевавшийся на ребенка при крещении, никогда не снимавшийся и сопровождавший своего владельца в могилу. Из символа принятия христианской веры, каким крест является в чине крещения, в сознании людей XII – XVI вв. он превратился в магический амулет, охраняющий от беса.

Т. о. магия, особенно лечебная магия, существует и воспроизводится в новых культурных формах длительное время. Вера в магические символы и лечебную магию сохраняется в русском обществе, даже в его высших слоях, вплоть до эпохи Просвещения.

________________

1. К. Леви-Строс. Колдун и его магия/ К. Леви-Строс. Структурная антропология. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. С.182.

2. Там же, С. 191.

3. Петров А. В.. Эволюция магии на пути к усвоению ее платонической философией/ AKADEMEIA. Материалы и исследования по истории платонизма. Межвузовский сборник. Выпуск 3. СПб., 2000. С. 133.

4. См.: Никольский Н. М. История русской православной церкви. М.: Политиздат. 1986. С.47-50.

Власова Е.В., Киселев В.А.

Биоэтические проблемы отчуждения тела и телесности

Тело человека на протяжение его жизни претерпевает постоянные изменения: отмирают старые клетки нашего организма, мы избавляемся от избыточных волос и ногтей, теряем кровь при ранениях и регулах, сдаём на анализ жидкости и ткани своего организма. по мере старения изнашиваются органы и суставы. Тело становится предателем и не хочет (не может) выполнять наши замыслы и цели. Апофеозом отчуждения тела является смерть. Тело превращается в труп, но при этом утрачивается и «Я». Можно сказать, что смерть – это абсолютное отчуждение, утрата всего.

Отчуждение тела может быть повседневным, обыденным, а потому незаметным, а может быть из-ряда-вон-выходящим, революционно меняющим качество жизни, например, утрата органа.

Сама этимология слова «отчуждение» наводит на мысль, что в этом процессе нечто, бывшее своим, родным и близким, отделяется и отдаляется, становится чужим и чуждым. Проблема отчуждения тела и телесности практически не исследована, хотя в условиях современного общества она приобретает неслыханную остроту и порождает немало философских и биоэтических проблем. Ведь мы живем в эпоху генной инженерии, пересадки органов, суррогатного материнства, кибернетизации и т.д. Попытаемся дать простейшую классификацию отчуждения тела. Основанием для неё может быть добровольность или насильственность, мера отчуждения и др. Но мы предпочитаем положить в основу нашей классификации принцип естественности-искусственности и, таким образом, увидим, что отчуждение тела может быть природным и культурным.

Природные 1. Естественные роды	Культурные 1. Роды при помощи кесарева сечения
2. Выкидыш	2. Аборт
3. Выпадение волос, алопеция	3. Депиляция, стрижка
4. Выпадение зубов при смене молочных на постоянные, в результате травм, заболеваний, по мере старения…	4. Удаление зубов с эстетической целью или по медицинским показаниям
5. Потеря крови в результате травм, ранений, регул, родов…	5. Кровопотери в результате сдачи крови донорами или для анализов.
6. Утрата органа (органов) в результате несчастного случая.	6. Утрата органа или части тела в результате хирургического вмешательства, вследствие донорства органа или ткани, наказания (шариат, якудза, рабство) или ритуальных действий (оскопление, обрезание, магические обряды).
7. Отчуждение половых клеток в процессе размножения.	7. Забор спермы, яйцеклеток и генетического материала.
8. Естественные отходы жизнедеятельности человека в результате обменных процессов, происходящих в теле.	8. Искусственное влияние на метаболические процессы (клизма; использование препаратов, ускоряющих или замедляющих обмен веществ; удаление ороговевшей кожи и т. д…)
9. Физическая утрата (полная или частичная) власти над своим телом в результате заболевания, повреждения, паралича или старческой немощи.	9. Физическая утрата власти над телом в результате воздействия других людей (медиков, воспитателей, мучителей и т.д…) например, насильственная иммобилизация. Ускоренное изнашивание тела в результате чрезмерных физических или психологических нагрузок (спорт высших достижений, экстремальные виды спорта)
10. Использование собственного тела в качестве средства заработка, достижения успеха, популярности или других (собственных) целей.	10. Эксплуатация чужого тела (экономическая, сексуальная и пр.) с целью удовлетворения потребностей эксплуататора.
11. Естественная смерть	11. Насильственная смерть.
12. Отчуждение массы тела,естественная потеря веса в силу причин природного характера (недостаточное питание, физические перегрузки и т.д.)	12. Психологическое отчуждение тела – отказ от своего тела в пользу «идеального тела», самоповреждающее поведение, апофеозом которого является самоубийство.
13. Утрата лица или деформация тела вследствие травм.	13. Сознательный отказ от своего лица или фигуры с целью приобрести черты кумира (Э.Пресли, М.Монро и т.д.); изменение внешности в рамках защиты свидетелей или для уклонения от уголовной ответственности.

Даже эта предварительная классификация даёт возможность увидеть, что тело может быть отчуждено как предметно, так и процессуально. И здесь настала пора поговорить о телесности. Что это такое?

Однозначно принимаемого специалистами разных направлений определения телесности пока не существует. Психологи (в частности, Бескова Д.А., Газарова Е.Э.) определяют телесность как «феноменологическую реальность, представляющую собой сочетание биопсихосоциальных аспектов телесного бытия субъекта в физическом мире»¹.

Специалисты по семиотике (например Крейдлин Г.Е.) определяют телесность как совокупность культурных и социальных практик, формирующих тело человека². То есть получается, что телесность – есть нечто внешнее по отношению к телу человека, влияющее извне. Определение, данное Крейдлиным, скорее подходит к понятию «культурное влияние». С философской точки зрения приведенные выше определения частичны, так как не отображают всего многообразия этого явления.

На наш взгляд, за последние 20-25 лет понятие «тело» из узкоспециального превратилось в общенаучное. Мы говорим о небесных телах, о теле государства и теле организации, о теле зуба и теле гриба, о теле позвонка и о теле кредита, о теле текста и даже о виртуальных телах, не говорю уже о теле растения, теле животного и теле человека.

Столь значительное многообразие объектов, именуемых телами, позволяет нам утверждать, что тело – это объект имеющий форму и границы, а также обладающий внутренним единством структуры и свойств.

Бесформенное и не имеющее границ не является телом, хотя форма тел может быть причудлива, изменчива, нечетка, неопределенная, трансформируема, непостоянна, а границы нечеткими, изменчивыми и трудно уловимыми.

Но наличие формы и, как следствие, границ – это существенный, атрибутивный признак тел.

Телесность – способ существования и проявления тела, это свойство, функция тела.

В таком случае телесностью обладают не только живые, но и неживые тела, не только тело человека, но и тело животного и растения. Другое дело, что телесность живого и мертвого, человеческого и нечеловеческого будут отличаться.

Телесность неживого обусловлена внешними воздействиями (сила тяжести, механическое воздействие природных факторов (ветра, воды, солнца…) или человека).

Телесность высших животных обусловлена уже не только внешними причинами, но и инстинктами, так как тело их имеет качественно новый материальный субстрат – нервную систему. Высшие антропоиды, как известно, обладают даже проблесками интеллекта, что также сказывается на их телесности. На тело и телесность животных может влиять и человек (селекция, лечение, дрессировка…).

Телесность человека еще в большей мере зависит не только от природных (мороз, жара, дождь, ураган, землетрясение…) и биологических, но и от социальных факторов. Да это и понятно, поскольку человек – существо биосоциальное, живёт в обществе, принадлежит определенной культуре. В силу этого тело и телесность человека тесно связаны с его деятельностью и культурно-исторически обусловлены. Например, физиологические процессы, одинаковые у всех людей по свой сути и механизмам действия, по-разному осуществляются в разных исторических и культурных условиях (прием пищи, сон, сексуальные взаимоотношения, роды и т.д.)

Учитывая сложную природу человеческой телесности, попытаемся выявить уровни проявления телесности живого человека.

Биологический уровень телесности – биохимия и физиология процессов, протекающих в живом организме и необходимых для поддержания его жизнедеятельности (например, обменные и репродуктивные процессы).
Психический уровень телесности – психическая реакция на различные раздражители (условные и безусловные рефлексы).
Социально-культурный уровень телесности человека связан со сложной осмысленной деятельностью человека, прибывающего в определенной социально-культурной среде.

Наглядным примером этого уровня телесности являются различные телодвижения, начиная с простейших, таких как мимика, жесты, позы, осанка, походка и заканчивая такими сложными как труд, спорт, массаж, танец, ритуал, обряд, игра, этикетное поведение.

К сожалению, многие авторы, пишущие о телесности, ограничиваются рассмотрением только этого вида телесности, вероятно, по причине его очевидности. Однако, сведение общего к частному не позволяет достаточно полно изучить предмет.

А ведь социально-культурный уровень телесности ярко проявляется и во всем, что связно с деятельностью второй сигнальной системы: с речью, артикуляцией, тембром голоса, манерой разговаривать, интонированием и т.д.

В связи с тем, что функции тела и телесности частично делегируются одежде, телесность проявляется также в манере одеваться, носить одежду, делать прическу, да и во многом другом.

Выявляя некие уровни телесности человека, мы отдаем себе отчет в том, что любая схема не абсолютна и условна. Надо понимать, что социальные факторы могут влиять и на уровне биологии. Так, например, покраснеть, вспотеть или испытывать тошноту человек может испытывать по причинам не только природного, но также социального и психического свойства (ложная беременность, болезни психосоматического генеза). Социально-культурные факторы проявляются и на психическом уровне телесности: человек способен подавлять или облагораживать свои инстинкты, вырабатывать новые условные рефлексы, да и ощущение и восприятие им мира обусловлено его прошлым культурным опытом.

Это происходит потому, что биологическое, психическое, и социально культурное в самом человеке тесно переплетено. Однако, выделение трех вышеназванных уровней телесности методологически важно, так как это позволяет рассмотреть телесность более полно, не ограничиваясь рассмотрением ее единичных проявлений.

В современном обществе большинство цивилизованных государств признает и констатирует право человека на собственное тело и собственную телесность именно как право собственности. В случаях онтологизации телесности и отрыва её от собственника (переливание крови, генетические технологии, клонирование, пересадка органов и т.д.) возникает множество серьезных правовых и биоэтических проблем. Тело и телесность часто становятся объектами манипуляции и эксплуатации. Как и всякая другая собственность, она должна быть неприкосновенна и охраняться законом. Защита человеческого тела и телесности – проявление свободы.

В истории культуры проблема права на тело выступает неотъемлемой частью права на жизнь. Поэтому истории нормы «права на жизнь» есть история нормы «права на тело»

«Право на жизнь» представляет собой фундаментальный концепт человеческой культуры, пронизывающий все ее сферы. Этот концепт, в форме запрета на убийство, имел место в абсолютном большинстве судебников и нормативных актов разных стран.

В Древнем Египте существовала «Книга мертвых». Данный документ, прилагался к телу умершего человека при подготовке его к погребению, и в нем был пункт «я не убивал».

Право на жизнь упоминается и в Библии: «блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни» (Библия. Откровения Иоанна Богослова. 22; 14).

Право на жизнь, как и другие фундаментальные права человека, в истории культуры выводились из трех основных источников: бог (божественное право), природа (естественное право), человек («позитивистское право»)³. Теоретическое исследование нормы «право на жизнь» началось в рамках концепции «естественного права». В 17 веке английский философ Дж. Локк, выступая против сторонников божественного происхождения права, утверждал, что «человек рождается… имея право на полную свободу и неограниченное пользование всеми правами и привилегиями естественного закона и по природе обладает властью охранять свою жизнь, свободу и имущество..»⁴.

Судьба «права на жизнь» как законодательной нормы обусловлена двояко: историческими обстоятельствами, внутренними противоречиями общества и противоречиями между властью и гражданским населением. Первый вариант законодательного оформления права на жизнь лежит на поверхности. В самом деле, в 1776 году «Декларация независимости США» признает неотчуждаемое право человека на жизнь. Во Франции право человека на жизнь закрепляется «Декларацией прав человека и гражданина» (1789). На международном уровне впервые «право на жизнь» провозглашается Всеобщей декларацией прав человека (ст.3), принятой в 1948 году. Важно отметить, что после принятия Всеобщей декларации мировым сообществом, около 90 государств закрепили это право в своих Конституциях. В России впервые законодательно «право на жизнь» закрепляется статьей 7-й «Декларации прав и свобод человека и гражданина» (1991), а затем статьей 20-й Конституции РФ (1993). В приведенных случаях «право на жизнь» как ценность становится предметом законодательного интереса во время или после исторических катаклизмов: война за независимость в США, революция во Франции, Вторая мировая война, в России – это драматический переход от социалистических основ мироустройства к капиталистическим.

Второй вариант - менее заметен, хотя и не менее значим. Власть государства над жизнью, а значит и над телом, начала развиваться с 17 века в двух формах: власть над телом как машиной (школы, колледжи, казармы, мастерские) и власть над телом» как особью биологического вида и связанными с ними биологическими процессами: размножение, рождение, смерть, продолжительность жизни. Поскольку власть в борьбе с оппозицией апеллирует к норме, постольку и оппозиция ведет борьбу «во имя права на нормальное существование, которое должна обеспечить власть». Отсюда «право на жизнь, на тело, на здоровье, на счастье, на удовлетворение своих потребностей стало лозунгом движений, направленных против нового типа власти»⁵.

Исторически право на тело и право на жизнь взаимосвязаны и эта взаимосвязь имеет как социальные, так и природные основания. Известно, что «человек есть часть природы» (Маркс К.), но, в то же время, человек – это единство природного и социального. Право на жизнь, как законодательная норма – это гарантия существования человека не только как субъекта общественных отношений, но и как телесного существа. Природной основой человека выступает его тело. «Тело, - утверждает немецкий психиатр, профессор Клаус Дернер, - является автоматической, анонимной основой всех событий нашей жизни»⁶. Со своей стороны, норма «право на жизнь», как свидетельствуют наработки правоведов, структурирована. Одни авторы считают, что «право на жизнь» включает в себя: - собственно право на жизнь (охрана здоровья, медицинская помощь, благоприятная окружающая среда, достаточный уровень жизни, защита жизни); - право на риск (выбор профессии, связанной с риском для жизни и здоровья); - право на прекращение жизни (право на смерть). Другие авторы, например, О.С. Капинус считает, что «право на жизнь» - это право на: - неприкосновенность жизни; - распоряжение жизнью; - спасение жизни⁷. Во всех компонентах этой нормы присутствуют права и ценности тела человека: неприкосновенность, целостность, защита, достоинство.

Но, имеет ли человек право распоряжаться своим телом, его органами, тканями? Имеет ли он право менять пол, рост, внешний вид и др., данные ему от рождения? Если не имеет, то нужно признать факт отчуждения тела или его части (орган, ткань) от воли человека. Если да, то, как формируется это право? На первый взгляд, ответ очевиден. С момента рождения человек связан со своим телом, более того человек и появляется на свет, прежде всего, как телесное существо. Затем его тело включается в систему социальных отношений, в результате чего и формируется способность человека владеть, распоряжаться своим телом. Исследования психологов, этологов, телесно-ориентированной психологии показали, что собственное тело – это первая система координат человека, складывающаяся в онтогенезе. Человек открывает ее раньше другой реальности и учится ее пользоваться благодаря развитию сенсорики и моторики. Прочность телесных границ, складывающаяся в течение младенчества как результат ненасильственного взаимодействия ребенка с окружающим миром, выступает основой самоидентификации человека⁸. Соглашаясь в этом с автором, добавим: выступает также основой и прав человека на свое тело. Глубоко прав был И.Кант, даже с учетом его философской и религиозной позиции, в том, что «тело доверено нам, и наша обязанность в отношении его состоит в том, чтобы человеческий дух, во-первых, дисциплинировал тело, а затем нес попечение о нем»⁹.

Однако, одного факта «данности» тела человеку явно недостаточно, чтобы признать право человека на распоряжение своим телом. Что же стоит за этим правом? Попробуем исследовать основание этого права. Тело не вещь как свидетельствуют юристы, его ценность они квалифицируют как неимущественные права гражданина. И, тем не менее, мы предлагаем рассмотреть право на тело под призмой возникновения права на собственность, опираясь на рассуждения философа Г.В.Ф. Гегеля о сущности владения. Гегель Г.Ф., рассматривая природу собственности, утверждал, что «лицо имеет право помещать свою волю в каждую вещь, которая благодаря этому становится моей»¹⁰. Немецкий философ не сомневался в том, что это «абсолютное право человека». Следовательно, каждый имеет право сделать любую вещь своей, благодаря целенаправленному волению. Вступление во владение вещью, по мнению Гегеля, происходит тремя путями: непосредственный физический захват, обозначение, формирование.

Физический захват внешней вещи «есть нечто единичное», человек берет во владение не более того, чего он «касается своим телом». Рука, по мнению немецкого философа, есть тот важный орган, которого нет у животного, и благодаря которому то, что он берет, может само стать средством, позволяющим человеку брать и дальше. Понятно, что этот путь владения касается только внешних вещей, и к проблеме человек – тело не имеет прямого отношения.

Вступление во владение посредством обозначения, считает Гегель, есть наиболее совершенное из всех, так как и другие виды вступления во владение «содержат в себе в большей или меньшей степени действие знака». Специфика знака состоит в том, что «вещь считается не тем, что она есть, а тем, что она должна означать». В настоящее время обозначение как вид владения, например в экономике, имеет разнообразные формы (облигации, акции, бренд и т. д.). Обозначение относительно тела человека, на наш взгляд, может состоять в его социальной конкретности: имя, псевдоним, фамилия, социальный статус и др. Обозначение тоже является способом владения конкретным телом, но как завершенным и зависимым от формирования.

Придание формы, или формирование, говорит Гегель, «есть наиболее соответствующее идее вступление во владение, потому что оно соединяет в себе субъективное и объективное»¹¹. Поскольку разнообразие субъективных целей бесконечно, постольку и формирование бесконечно разнообразно: обработка земли, возделывание растений, питание и уход за животными, дрессировка животных и т.д. Короче говоря, вся природа, органическая и неорганическая, в конечном счете, подвергается человеческому формированию. В том числе и сам человек. Ни физический захват, ни обозначение, очевидно, не могут выступить в качестве вида вступления человека во владение своим телом. Право на тело возникает, таким образом, на основе такого пути вступления во владение как «формирование». Поскольку человек по своему непосредственному существованию есть нечто природное, то есть, внешнее своему понятию, то и его тело подвергается формированию. Человеческое самосознание постигает себя как свободное, тем самым человек «вступает во владение собой и становится собственностью самого себя и по отношению к другим»¹².

Владение вещью, по мнению Гегеля, (а в нашем случае и владение телом) обеспечивается не только тремя вышеперечисленными путями, но и двумя видами отношения к вещам: потребление и пользование. Собственником вещи является только тот, кто вещью пользуется «и признание еще другой собственности другого над предметом не более, чем пустая абстракция». Оба вида взаимосвязаны, но и различаются. В «потреблении» вещь низводится до степени средства удовлетворения потребности, и «погибнуть должна она» (Гегель). Пользование, в отличие от потребления, основано на длительной потребности и представляет собой повторяющееся пользование продуктом. На тело, в определенной степени, можно посмотреть как на вещь длительного пользования. Потребности, желания человека, а особенно вредные привычки, стремятся нарушить границы, обусловленные физиологией человека и определяемые медицинскими предписаниями. Время пользования телом, по существу, есть время жизни человека.

Если право на тело обеспечивается путем формирования его и пользованием им, то ценность тела, как и вещи, есть отражение диалектики единичного и всеобщего. В самом деле, специфическая годность вещи соотносима и сравнима со специфической годностью другой вещи, и вещь может быть сравнена с другими вещами, которые пригодны для удовлетворения других потребностей. Всеобщность вещи, вытекающая из ее частного характера, но абстрагируемая от специфического качества, и есть ценность вещи. Такова же и природа ценности тела человека. Оно есть часть природы и в то же время соотносимо с естественными (природными) вещами, искусственными вещами (предметный мир), медицинскими стандартами, и самое главное с тем, в какой степени оно своим потенциалом, возможностями способно реализовать желания, потребности, цели самого человека. Именно этим и обусловлены ценности тела, такие как целостность, неприкосновенность, достоинство, здоровье.

Итак, право человека на свое тело зиждется на том факте, что оно, во-первых, формируется (не создается, а ему придаются способности, отвечающие социальным потребностям) самим человеком, во-вторых, человек пользуется своим телом, а не просто его потребляет, в-третьих, тело его представляет собой ценность. Человек не абстрактный индивид, он включен в систему родственных, правовых, политических, экономических, этнических и др. отношений. И тело человека попадает в систему координат противоречивых отношений и ценностей. На это обратил внимание в свое время русский философ Соловьев В.С., который исследовал проблему телесной неприкосновенности в социальном контексте. Телесная неприкосновенность человека, по мнению В.С. Соловьева, не есть что-нибудь отдельное, «а связана с общими нормами, обязательными для всех, и, следовательно, несовместима с нарушением этих норм». В качестве аргумента Соловьев В. С. приводит ситуацию членовредительства, в которой право индивида на свое тело ограничивается потребностями общества: «если полнота физических сил человеку нужна, например, для защиты отечества, то даже такое легкое «злоупотребление» своим телом как отрезание пальца, уже признается преступлением»¹³. То есть, право человека на свое тело, а значит и право на целостность, неприкосновенность, достоинство, не является абсолютным, а ограничивается в определенных обстоятельствах интересами, потребностями общества.

Фундаментальным концептом биомедицинской этики, как мы выше уже отметили, выступает «право на жизнь», а можно ли в связи с этим ставить вопрос и о праве на тело. Это вопрос не чисто теоретический, а глубоко практический. Право человека на тело, как этическая, религиозная и правовая проблема, возникает в медицинском пространстве на всех стадиях жизни: формирование (эмбрион, плод), рождение, активная (медицинская помощь - диагностика, лечение, трансплантация, пластическая и эстетическая хирургия), умирание (хоспис, эвтаназия). Например, в дискуссиях об аборте сторонники и противники постоянно апеллируют, каждые со своей позиции, к «праву матери распоряжаться функцией своего тела», «праву матери распоряжаться своим телом», «праву матери на собственное тело». Важно подчеркнуть, что сторонники аборта, решая судьбу человеческого плода, опираются, помимо прочего, на природное основание права женщины распорядиться своим телом: «анатомически узкий таз», «гидроцефалия плода» и др.

Возникающие в медицинском пространстве специфические проблемы, связанные с телом пациента, решались и решаются на основе традиций, обычаев, этических и правовых документов, религиозных принципов. Властен ли человек над своим телом или эта власть ограничена, или совсем запрещена?

В свое время немецкий философ И.Кант обосновал положение о том, что «человек не является собственностью себя самого»¹⁴. Распоряжаться можно только вещами, но человек, по мнению немецкого философа, не вещь, а субъект, личность. Признание человека собственностью самого себя означает признание его в качестве вещи. Это противоречит статусу человека как субъекта и личности. Человек, с точки зрения Канта, «не имеет права продать свой зуб или иной член». Задача человека относительно своего тела «нести попечение» о теле и «дисциплинировать тело» (Кант). В наше время философско-этическая позиция Канта вполне может быть признана обоснованием консервативной позиции по ряду биомедицинских проблем. В том числе и по проблеме аборта.

Проблема права на тело или отчуждения человека от своего тела остро встает в медицине как в областях, где идет речь о спасении жизни пациента (реаниматология, трансплантология), так и тех, где жизни не угрожает опасность, но тело – главный объект медицинских манипуляций (пластическая хирургия, косметология).

История правового обеспечения пересадок органов и тканей свидетельствует о том, что проблема отчуждения тела от человека имеет место. В медицине возникают ситуации, когда восстановление здоровья или спасение жизни пациента возможно только с помощью пересадки ему тканей, органов другого человека. В этих случаях возникает конфликт между ценностями: с одной стороны жизнь реципиента, а с другой – целостность и неприкосновенность тела другого человека (живой донор или донор-труп).

В этом отношении показательна эволюция правового регулирования забора органов для пересадки от трупа. В начале 30-х годов в СССР делает первые шаги клиническая трансплантология. В связи с этим возникает острая потребность в тканях и органах. Один из путей решения этой проблемы – это забор тканей и органов у умерших людей. Однако в ту пору отсутствовали законодательные акты по поводу изъятий органов от трупа. Врачи вынуждены были специально обращаться в прокуратуру за разрешением¹⁵. Изъятие органа от трупа решалось в каждом случае индивидуально. Таким образом, хотя и не было специального закона или законодательного акта, тем не менее, право на целостность и неприкосновенность тела было обеспечено в форме отсутствия бесконтрольного забора органов у трупа.

Развитие трансплантации требовало правового обеспечения в части забора органов от трупа. Специальное обращение в прокуратуру по каждому случаю уже не соответствовало запросам медицины. Поэтому 1 декабря 1937 года была издана «Инструкция Наркомздрава СССР об использовании глаз умерших людей для операции пересадки роговицы слепым». В ней указывалось, что данная Инструкция издается на основании постановления СНК СССР от 15 сентября 1937 года и обязательна для всех учреждений и лиц. В этой Инструкции нам важен 5-й пункт, в котором говорилось, что «на изъятие для указанной цели глаз у трупов людей, умерших в лечебных учреждениях, а также доставленных в морг, предварительного разрешения родственников умершего не требуется, при обязательном условии необезображивании лица умершего». Таким образом, в соответствии с этой Инструкцией, действие которой сохранялось вплоть до 90-х годов ХХ века, право на целостность и неприкосновенность тела умершего гражданина не признавалось. Единственная ценность тела, которая была учтена в этом документе – это эстетическая, так как обязательным правовым условием изъятия роговицы у трупа выступало «необезображивание лица умершего». Поскольку изъятие жизненно важных органов (почки, сердце и т.д.) не влекут внешнего обезображивания, то в таком случае исчезает потребность учитывать даже эстетическую ценность.

Практика забора органов от трупа, регламентированная вышеназванной Инструкцией, демонстрирует, во-первых, отсутствие права человека распоряжаться своим телом после смерти и, во-вторых, отчуждение органа человека в форме потери контроля над отдельными органами и тканями тела после смерти.

Эволюция нормы права на тело в сторону определенного признания за гражданином права распорядиться своим телом при жизни была связана с кардинальными социально-экономическими, юридическим преобразованиями в постсоветской России. В 90-е годы ХХ века в России принимаются фундаментальные законы, изменяющие коренным образом отношения в разных областях жизни, в том числе, и в медицинской практике.

В статье 8-й федерального закона «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992) закрепляется презумпция согласия на изъятие органов или тканей: «изъятие органов и (или) тканей у трупа не допускается, если учреждение здравоохранения на момент изъятия поставлено в известность о том, что при жизни данное лицо либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на изъятие его органов и (или) тканей после смерти для трансплантации реципиенту».

Смысл презумпции согласия состоит в следующем: врач предполагает, что при жизни человек был согласен стать донором после смерти и, если не поступил запрет с его стороны или близких, то орган и (или) ткань могут быть изъяты. По сравнению с Инструкцией 1937 года право человека на его тело после смерти расширяется, так как предполагается его определенное решение. Но это право не в полном объеме. Чтобы 8-я статья закона «О трансплантации…» работала необходимо довести до каждого взрослого гражданина страны содержание этой статьи и закона в целом. Можно предположить, что если граждане, в качестве пациентов, будут полностью осведомлены о праве распоряжения своим телом, то количество запретов на изъятие увеличится. Таким образом, здоровье и жизнь реципиентов зиждется на неполном праве потенциальных доноров. Презумпция согласия закрепляет отчуждение человека от тела в форме потери контроля над судьбой его органов или тканей и, тем самым, перетягивает чашу весов в сторону прав социума на тело гражданина.

Принятый в 1996 году федеральный закон «О погребении и похоронном деле», закрепляет презумпцию несогласия. В п. 1 статьи 5-й (Волеизъявление лица о достойном отношении к его телу после смерти») говорится: «Волеизъявление лица о достойном отношении к его телу после смерти (далее – волеизъявление умершего) – пожелание – выраженное в устной форме в присутствии свидетелей или письменной форме: - о согласии или несогласии быть подвергнутым патологоанатомическому вскрытию; - о согласии или несогласии на изъятие органов и (или) тканей из его тела; - быть погребенным на том или ином месте, по тем или иным обычаям или традициям, рядом с теми или иными ранее умершими, быть подвергнутым кремации; - о доверии исполнить свое волеизъявление тому или иному лицу». Для нашей проблемы важны первые два пункта: в первом закрепляется право гражданина на неприкосновенность его тела, во втором – право распорядиться тканями или органами своего тела после смерти. В этом федеральном законе закреплена презумпция несогласия (принцип испрошенного согласия). Нарушение целостности тела гражданина или изъятие органа (ткани) из его тела допускается только «в полном соответствии с волеизъявлением умершего» (п.2) или в случае отсутствия волеизъявления умершего таким правом могут воспользоваться «супруг, близкие родственники (дети, родители, усыновленные, усыновители, родные братья и родные сестры, внуки, дедушка, бабушка), иные родственники либо законный представитель умершего, а при отсутствии таковых иные лица, взявшие на себя обязанность осуществить погребение умершего». Вышеперечисленные федеральные законы (1992 и 1996 годов) закрепили противоположные принципы достойного отношения к телу умершего человека. Конфликт двух принципов отразился не лучшим образом и на работе трансплантологов. В настоящее время вносятся законопроекты, направленные на устранение этого противоречия. Для нас же важно подчеркнуть, что презумпция несогласия (ФЗ «О погребении…») снимает в целом отчуждение человека от его тела, то есть дает возможность человеку проявить свое посмертное право на неприкосновенность и целостность его тела.

Эти права и ценности пациента и гражданина закреплены в отечественных этических и правовых документах. Например,статья 12-я «Этического кодекса российского врача» (1994) закрепляет «неоспоримое право» пациента на «физическую и психическую целостность личности», а «посягательство на него недопустимо». Только с письменного согласия пациента или его законного представителя допускается изъятие органов, тканей, протезов и др. Положение вышеназванной статьи действует и после смерти пациента. Как мы видим, в той статье провозглашается право человека (пациента) на полное распоряжение своими органами, тканями при жизни и после смерти. Хотя и формально, но человек здесь хозяин своего тела.

Правоведы, со своей стороны, считают, что телесная неприкосновенность заключается в недопустимости вмешательства в область индивидуальной жизнедеятельности личности, являющаяся составляющей личных неимущественных благ в совокупности с психической неприкосновенностью. Обеспечение телесной (физической) неприкосновенности состоит в государственных гарантиях от каких-либо посягательств на жизнь, здоровье, половую неприкосновенность, свободу физической активности как со стороны государства в лице его органов и должностных лиц, так и со стороны отдельных граждан. Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан (1993) устанавливают: любое медицинское вмешательство допускается только с согласия гражданина или его законных представителей (ст. 30, 32). Право гражданина на телесную неприкосновенность может быть нарушено только в случаях, оговоренных статьей 34-й Основ, но и за нарушением этим стоит право других граждан на здоровье, жизнь, безопасность. Право на телесную неприкосновенность, а тем самым и право на тело, обеспечивается государственными институтами: нормы уголовного, семейного, гражданского административного, медицинского права. Поэтому правовое отчуждение может быть снято только в рамках функционирования и прерогатив государственного правового регулирования. В частности, закреплением в законодательных документах презумпции несогласия.

В медицинском пространстве отчуждение может выступить в форме нарушения целостности структуры человека. По существу, заболевание сеть не что иное, как потеря человеком контроля над своим телом. Патологический процесс протекает по биологическим законам. Обычный пациент не в состоянии поставить под контроль биохимические процессы в организме: давление, температура, нарушение баланса водного, сахарного и др. Он, будучи профаном в медицине, то есть несведущим, вынужден обратиться к профессионалу – врачу. Врач, оснащенный современными знаниями, методиками и медицинскими стандартами, берет под контроль патологический процесс и, тем самым становится между личностью пациента и его организмом. Пациент вынужден подчиняться врачу, а значит, его тело контролирует другой человек. Пациент врачу уже даже и неинтересен. Например, нейрохирург видит опухоль мозга и ему ясно, что надо делать для ее удаления, и он может пройти мимо личности пациента, его души, его восприятии болезни, его целей и смысла жизни¹⁶. Такое соотношение личности врача, пациента и его тела складывается преимущественно в рамках патерналистской модели. В этой модели, исторически первичной и просуществовавшей вплоть до ХХ века, врач не только диагностирует болезнь, но и организует лечение, информирует пациента в той мере, в какой считает нужным, пациент подчиняется врачу и вынужден доверять врачу контроль над своим телом вплоть до выздоровления.

Отчуждение тела и личности в определенной степени преодолевается в рамках модели информированного согласия. Эта модель возникает и законодательно закрепляется в развитых странах на основе широкого применения современных медицинских технологий и активного социального движения за права человека, в том числе и за права пациентов. Преодоление отчуждения происходит в форме всестороннего информирования пациента врачом о диагнозе, прогнозе, методах лечения и рисках. Но это преодоление отчуждения не ограничивается информированием пациента о патологических процессах, протекающих в его организме, но также и в практическом плане: пациент принимает сам решение по поводу медицинского вмешательства – согласиться или отказаться. Он «соучастник» процесса лечения, и тем самым ставит под медицинский контроль свое тело. Однако отчуждение полностью не может быть преодолено, так как не только пациент, но и медицинская наука и практика не в состоянии полностью просчитать сложнейшие биохимические, гормональные процессы организма, тем более в сложных случаях.

Как тут не вспомнить курьезный случай описанный в литературе. Один американец вживил в своё тело такое огромное количество электронных чипов, что они не позволили ему пройти досмотр перед авиаперелётом. А поскольку лететь ему было необходимо, он вынужден был выдрать из своего тела всю электронику, что позволило ему пройти досмотр. Однако, впоследствии, он предъявил этой авиакомпании иск и суд счёл его обоснованным.

Важно учитывать, что границы органического (физического) и неорганического (социально-культурного) тела могут не совпадать. Мы считаем частью себя дорогих нам людей, животных, растения, вещи и их утрату воспринимаем как потерю частицы себя. Примером может служить насильственное разлучение матери с её ребёнком.

Такая размытость границ социально-культурного тела и телесности ещё больше усложняет юридические аспекты проблемы.

В статье посвященной отчуждению тела и телесности, нельзя не упомянуть об отчуждении образа тела или отдельных его частей. Особенно часто это происходит в рекламном бизнесе. Вспоминается история о том, как модель, чьё лицо использовалось в качестве бренда шоколада «Аленка», решила востребовать свой гонорар за несколько десятилетий, так как в советские времена за это никто не платил, а бренд существует уже более 70 лет.

В египетские храмы больные приносили муляжи частей своего тела с надеждой на выздоровление. По всей видимости, древние представления о том, что магически воздействуя на образ, можно изменить и сам объект, лежат в основе этих действий.

В романе Х. Мураками «Охота на овец» главный герой сделал интересное открытие: «Я впервые в жизни ощущал, какой притягательной силой могут обладать увеличенные изображения отдельных частей тела»¹⁷.

«Для большинства рекламных агентов, фотографов она была просто «хозяйкой своих ушей. Всё, чем обладала она помимо ушей: тело, душа, характер, - безжалостно вырезалось и выбрасывалось из жизни. «Просто мои уши – это Я. А я – это мои уши», - говорила она»¹⁸. Точно также, как в своё время В. Маяковский сказал о себе : «Я – поэт. Этим я и интересен», подруга главного героя, работающая «ушной моделью», абсолютно отождествляет себя со своими ушами и видит свою сущность и свою ценность именно в них. Подобно тому как в повести Н.В. Гоголя нос начинает жить самостоятельной жизнью, отчуждаясь от тела своего хозяина, так и здесь, уши отчуждаясь от всего остального, приобретают самостоятельность и становятся автономной доминантной сущностью.

Итак, проблема тела, телесности, отчуждения тела – это проблема не только прикладного знания, в частности медицины и биоэтики, но и восходит к философским основаниям сущности и структуры человека. Решение этой проблемы – это путь человека к поиску своей жизненной полноты как биосоциального существа. Без осмысления проблемы телесности человек остается абстрактным социальным существом.

________________

1. Газарова Е.Э. Психология телесности, - М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002- C. 71.

2. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык. – М.: Новое литературное обозрение, 2004.

3. Фукуяма Фр. Наше постчеловеческое будущее. – М.,2004. С. 159.

4. Локк Дж. Соч.: В 3-х т. – М., 1988. С. 310.

5. Сокулер З.А. Структура субъективности, рисунки на песке и волны времени // Фуко М. История безумия в классическую эпоху. – СПб.,1997. С. 18-19.

6. Дернер Клаус. Хороший врач. Пер. с нем. – М,, 2006. С. 422.

7. Танаев В.М. Право на смерть // Вестник Государственного ун-та. Серия право. – Екатеринбург, 1999. №1. С. 39; Капинус О.С. Эвтаназия в свете права на жизнь. – М.,2006. С. 175.

8. Нартова-Бочавер С.К. Человек суверенный. Психологическое исследование субъекта в его бытии.- СПб, 2008. С. 139.

9. Кант И. Лекции по этике. – М., 2005. С. 156.

10. Гегель Г.В.Ф. Философия права. – М., 1990. С. 103.

11. Там же. С. 103.

12. Там же. С. 113.

13. Соловьев В.С. Оправдание добра.- М.,1996. С. 315.

14. Кант И. Лекции по этике. – М., 2005. С. 156, 150.

15. Мирский М.Б. История отечественной трансплантологии. – М.,1985. С. 102.

16. Листерман Л.Б., Аппузо М., Зельман В.Л. Этические проблемы современной нейрохирургии // Журнал вопросы нейрохирургии. 2005. № 4. С. 25-26.

17. Мураками Х. «Охота на овец» . – С.-П.: Амфора, 2003 –C. 34.

18. Там же. С. 31-32.

Blog

Анатолия Афанасьевича Баталова посвящается Предисловие Данный сборник статей

Содержание