Geum.ru

История России с древнейших времен до конца XX века в 3-х книгах

Вид материалаКнига

Содержание


§ 5. Воины и управители: российская знать и дворянство на переломе эпох
Подобный материал:
1   ...   53   54   55   56   57   58   59   60   ...   89

§ 5. Воины и управители: российская знать и дворянство на переломе эпох


Заголовок параграфа нуждается в небольшом пояснении. Уже говорилось о служилом боярстве эпохи Дмитрия Донского и Василия I, верностью и службой которого была обеспечена победа Василия Темного в смертельной схватке за власть. Естествен вопрос: в чем же тут перелом эпох? Его надо искать позднее. Что такое дворянство и знать в конце XIV — середине XV в. при всей условности этих понятий? Прежде всего, это совокупность разделенных государственными границами ассоциаций представителей благородных сословных групп во главе с владетельными (великими, удельными, служилыми) князьями. Каждая ассоциация в любом княжении описывалась сначала словосочетанием «бояре и вольные слуги», а с 30-х годов XV в. — «бояре и дети боярские».

Здесь необходим небольшой комментарий. Ошибкой будет думать, что термин «боярин» и в XIV и, скажем, в XVI в. имел одинаковую смысловую нагрузку. В XVI в. боярин — член совета при великом князе, которому этот чин «сказывался» официально. Среди всех лиц, принимавших по праву участие в заседаниях этого совета, бояре занимали первое место, их число (в каждый данный момент) было ограниченным. В XIV — середине XV в. бояр относительно много. Их отличия от вольных слуг не описываются во всех деталях, но главное ясно. Боярин, во-первых, знатное по происхождению и значимое по службе предков лицо. Во-вторых, это человек зрелого возраста, собственник вотчин, обладающий и городской оседлостью в столи.це княжества. Он может входить, а может и не входить в совет при князе, но характер его службы — военной и управительской — соответствует его происхождению и статусу. Его отношения с князем носят индивидуальный характер, хотя и вписаны в контекст служебно-фамильных связей всего боярства.

Происхождение вольных слуг не столь однозначно, их служба князю и статус чаще определяются в составе аналогичной группы. Живя постоянно в городе, они не всегда, видимо, обладали значимой земельной собственностью, характер их служб был рангом ниже.

Что объединяло и тех, и других? Некое единство прав и обязанностей. В обязанностях — верная служба сюзерену «конно и оружно», «куда пошлет». В понятие военной служ бы входила также обязанность «сесть в осаду» в том городе, в округе которого у боярина или слуги располагалась вотчина. Права распространялись на материальное вознаграждение, на соучастие в управлении совокупностью тяглых людей данного княжества, возможность беспрепятственного отъезда к иному князю без потери вотчин, на включение в институт социальной организации подобных лиц — государев двор.

Понятие «государев двор» имело несколько значений. Но ведущее из них в это время — совокупность бояр и вольных слуг, связанных с князем-сувереном вассально-служебными отношениями. Более узко под двором понимали тех из них, которые в силу разных причин постоянно или периодически находились при князе. Включение в состав двора, судя по всему, было пропуском в систему кормлений, с помощью которой, собственно, и осуществлялось все управление княжеством. Иными словами, иерархически выстроенная ассоциация феодалов («бояр и вольных слуг») во главе с князем и была государственным аппаратом данного княжения. В качестве наместников, волостелей, княжеских данщиков, писцов, тиунов, праведчиков фигурировали сообразно своему происхождению, статусу, заслугам и притом в очередь бояре и слуги. В рамках этой социальной структуры элитных слоев, государственного управления теснейшая переплетенность, взаимообусловленность власти и собственности сверхочевидны. Мы вправе говорить о государственно-корпоративной собственности ассоциаций бояр и вольных слуг во главе с монархами-князьями на все тяглые земли в городах и сельской местности, а в определенном смысле — и на самих тяглецов, горожан и крестьян. Конечно, в наиболее отчетливом виде отношения этой формы феодальной собственности (государственно-корпоративной) проявлялись на черносошных (черных) тяглых землях города и деревни. Но она — эта форма — охватывала и частные (светские и духовные) вотчины с владельческими крестьянами. В той мере, в какой они привлекались к отбыванию повинностей в княжеских селах. В той мере, в какой они были подведомственны управлению и суду кормленщика, а не их сеньора. В той мере, в какой эти владельческие крестьяне платили в государеву казну дань, иные платежи, включая выход в Орду.

Вообще, и сеньориально-вотчинные, и государственно-корпоративные отношения собственности взаимно обременены схожими чертами. Вотчинник в своем владении — государь, обладающий публично-правовыми прерогативами. Но выразительнее другая сторона сравнения. Вот кормленщик «наезжает» на управляемую территорию. Кто же его сопровождает, кто осуществляет повседневность суда и управления — вызывает в суд участников разбирательства, берет по них поруки, контролирует проведение судебных поединков, осуществляет исполнение судебных решений? Холопы-послужильцы (российские мннистериалы) своих господ — те же лица, которые управляют от имени господина в его собственных вотчинах, участвуют с ним в военных походах и т.п. Они собирали натуральное обеспечение (корма) для господина и себя с подвластного населения. В XV в. в спокойных районах и в спокойные годы кормленщик пребывал в резиденции наместника или волостеля лишь время от времени: военная служба была важнее. В такие периоды его замещал тиун, из числа все той же группы боевых холопов-послужильцев. В пользу наместника население отбывало ряд повинностей (строительство и ремонт двора). Если же вспомнить о насилиях наместников вполне сеньориального толка, то искомый вывод рядом: государственно-корпоративная собственность действительно обладает многими чертами из арсенала сеньориально-вотчинной собственности.

Что отразила смена терминов «бояр и вольных слуг» на «бояр и детей боярских»? Немногое — принципиальных перемен пока нет, — но показательное. Прежде и ранее всего — факт облагораживания того многочисленного слоя, который обозначался ранее как «вольные слуги». Несомненно, что «дети боярские» ближе к боярам по всем смысловым оттенкам. Конечно, речь идет в первую очередь не о возрастных отличиях. Сам термин «дети боярские» оказался настолько удачным, что он закрепился на два с лишним столетия вперед для обозначения уездного дворянства. Второе обстоятельство — новое словосочетание прояснило уже отмеченную эволюцию термина «боярин»: в последней трети XV в. это слово чаще употребляется в том узком его значении, которое закрепилось за ним в XVI в.

В ряде жалованных грамот, в летописных известиях эта нерастыкующаяся пара понятий обрастает третьим термином — «княжата», так что перечень благородных групп теперь выглядит следующим образом: «бояре, княжата и дети боярские». Синхронно и, может быть, чуть ранее в княжеских договорах возникают «служилые князья». В обоих случаях перед нами следы начавшейся принципиальной эволюции князей-суверенов. Первый их шаг по лестнице, ведущей вниз,— утеря статуса удельного князя и обретение ранга служилого князя. Две особенности выразительно рисуют разницу: служилый князь теряет вотчину при отъезде к иному суверену; подобно боярину и сыну боярскому он отправляется на службу, «куда пошлет князь великий». Но отношения великого князя со служилым князем индивидуальны, последний в своих землях пользуется всеми судебно-административными и податными правами, он имеет вассалов и т.п. Еще один шаг вниз по той же лестнице — появление территориальных княжеских корпораций как особых групп в составе государева двора. Их главное отличие — монарх строит отношения с ними не на индивидуальной, но корпоративно-групповой основе. К концу XV в. эта сословная группа, состоящая из ряда территориальных корпораций, вполне сложилась.

Последняя ступенька в этой недлинной лестнице — дворянин с княжеским титулом входит в состав той или иной страты государева двора или же какой-либо территориально-уездной корпорации.

Эволюция статуса княжеских фамилий лишь небольшая часть куда более массивных подвижек в служилом сословии. Первая из них — стремительный демографический рост. Второе обстоятельство — важные изменения в земельном обеспечении служилых людей по отечеству со стороны государства. Третий пункт — характер иных способов материального вознаграждения. Четвертый момент — существенные изменения в формах социальной организации и социальной мобилизации.

По косвенным данным, демографический рост дворянства в целом, начавшись в 60—70-е годы XV в., продолжался вплоть до последней трети XVI в. Его источниками были не только естественный прирост, но пополнение за счет холопов-послужильцев, части горожан, эмигрантов из соседних стран. Быстрое увеличение численности и ухудшение генеалогического состава дворянства неизбежно привели к росту напряженности.

Одна из точек напряженности — неодинаковость принципов в земельном обеспечении. Условное землевладение (крайне неустойчивое) много старше первых поместий конца XV в. Но из условных владений только поместья превратились в конце XV в. сначала в значимый, а позднее в ведущий фактор светского землевладения вообще. В 30—40-е годы XVI в. нарастало не только неравенство в поместных «дачах», но сословно и фамильно маркированное неравенство в пожаловании вотчин. К середине века эти противоречия обострились. Сильно затрагивало интересы служилых дворян неравенство тяжести службы.

И в начале XVI в., и в середине столетия дети боярские делились на тех, кто «емлет кормление», и тех, кто «емлет государево денежное жалованье». Последние относились к неродовитым и наименее престижным группам. Но кормлений на всех уже не хватало. Здесь проходил второй разлом интересов всей массы детей боярских. К тому же было неравенство условий получения: самостоятельно у кормленщиков, с ясной перспективой злоупотреблений, и через государеву казну у остальных — нерегулярно, но строго по нормам.

В последней трети XV в. вполне обозначились главные контуры стратификации дворянства. Государев двор включал теперь не почти всех вассалов того или иного суверена, но генеалогическую и выдвинувшуюся по службе элиту. Сама элита была неравноценной, вот почему не позднее 90-х годов XV в. начинает усложняться структура двора. Нормы местничества возникли многим раньше этого времени, но сфера их бытования была по неизбежности ограниченной. Сейчас для ее функционирования открылись просторы: требовалось согласовать взаимные претензии множества фамилий и родов из разных регионов. Структура двора предусматривала тогда разного рода автономные институты.

Начавшимся системным переменам в дворе соответствовали изменения в устройстве служилого дворянства. За основу — с учетом опыта и традиций — был взят принцип территориально-уездной корпорации. Но слишком велики были различия между отдельными корпорациями, неодинаков был статус членов даже одной и той же корпоративной группы (в его главных основаниях), не определен механизм социальной мобилизации. А главное, не было единства в учете тяжести службы и материального обеспечения.

Теперь наложим эти в общем понятные и естественные в процессе развития противоречия на реальный ход событий. Из 35 последних лет правления Ивана III мирными были не более 10—12. Это не считая обязательных выдвижений дворянских отрядов в весенне-летний период в крепости на южные и западные границы. Та же ситуация в правление Василия III: 18—20 лет приходятся только на крупные походы и масштабные военные действия. Сложно в таких условиях провести единую и последовательную линию преобразований в социальном, материальном, организационном устройстве дворянства. Ее и не было в качестве разработанного и реализуемого проекта. Изменения шли естественным путем, опираясь на традиции, с учетом новых реалий, методом проб и ошибок. При этом накапливание последних почти неизбежно. Что и порождало дополнительную напряженность между элитой и основной массой служилых людей, между разными уездными корпорациями детей боярских. Начавшиеся перемены требовали логического завершения.

Осознавали ли себя все названные прослойки и группы чем-то единым? В совсем немногих пунктах. Практика закрепила сознание, что только несущие «ратную, смертную службу» имеют право на земельные владения с крестьянами. Исключения здесь были немногочисленны. И второе. Тот же барон Герберштейн, рисуя нравственно-психологический облик представителей дворянства, заметил: «Как бы ни был беден боярин, т.е. знатный человек, он все же считает для себя позором и бесчестием работать собственными руками». Понимание своей функции в обществе — защищать всех и соуправлять всеми тяглецами — прочно укоренилось в сознании большинства детей боярских в качестве престижной и очень значимой жизненной установки.

Много ли их было? Некоторые иностранцы насчитывали к середине XVI в. до 200 тыс. Это большое преувеличение. Скорее всего, их насчитывалось (с семьями) порядка 120— 150 тыс. или 2—2,5% от численности всего населения. Совсем немного, исходя из военных потребностей, но в меру хозяйственного подъема и экономических возможностей производителей.