Киев Издательство «Київська правда»

Вид материала

Документы

Содержание 3. «ленин сегодня»

Подобный материал:

• Виагра Киев "Київська правда", 3556.58kb.
• Тема 31. 10, 212.38kb.
• Відкритий кубок губернатора київської області, 143.85kb.
• Тесты по теме: «Раннее средневековье», 40.1kb.
• По фінансовій звітності товариства з обмеженою відповідальністю “Київська фондова компанія”, 175.99kb.
• Перел І к інформації, що підлягає оприлюдненню в газеті „Київська правда” І на офіційному, 63.86kb.
• Київська міська рада IV сесія XXIV скликання, 1714.14kb.
• Материалы к урокам по литературе в 11 классе Из цикла «Ф. М. Достоевский. Преступление, 74.26kb.
• Лозинского Издательство "Правда", 7796.41kb.
• Київська міська рада V сесія V скликання, 1952.91kb.

3. «ЛЕНИН СЕГОДНЯ»

Все, что случилось в эту ночь, вспомнилось Федору ирреальным иностранным фильмом, пущенным в два раза быстрее обычного и почему-то большей частью без звука. Сначала они бесконечно долго ехали к ней на Харьковский массив, где Федор никогда в жизни не был. Вокруг нависали огромные кучугуры песка, подсвечиваемые в ночи желтым светом мерцавших в темноте окон, вмонтированных в огромные башни-дома, последнее достижение киевской архитектуры. Если бы не эти вертикальные коробки, можно запросто потерять ориентацию в пространстве и принять этот кусок дороги за какой-нибудь Египет или Эмираты.

Впрочем, нет, за Эмираты вряд ли, — там трассы широкие, восьмирядные, покруче, чем в Германии, круглосуточно освещены неестественно ярким светом, светло, как днем. С Киевом никак не спутаешь, здесь уже в полшестого вечера жизнь сворачивается, совсем не так, как в Киеве, и все напоминает город, приготовившийся к бомбежке времен первой мировой войны. В Эмиратах принято салютовать на набережных больших городов едва ли не каждый день. Прогуливаться вдвойне приятно, наблюдая, как разноцветные огненные факела снопами искр ниспадают с верхушки неба в чуть подсвеченное море.

Под настроение он рассказал, как, впервые попав в Эмираты, окунулся в атмосферу бурлящего праздника, они, было, подумали, что только закончился рамодан, и люди на радостях возвращаются к жизни после долгого и тяжелого поста. Да и что они могли еще вообразить — тогдашние украинские челноки, шныряющие в поисках видиков и электротоваров, арабы поглядывали на них с сожалением: мол, что за дикари такие? Чувствовалось, что люди гуляют от всей души, справляют именины сердца. По всем автобанам, а они здесь в струночку — стакан с водой на капот ставишь — ни капли не прольется — двигались автомобили в восемь рядов, приветственно сигналя клаксонами и с включенными на радостях фарами, хотя было так светло, ни за что не подумаешь, что это ночь. Праздник — это когда чисто и светло. Вокруг лежала сверкающая пустыня, в которой арабы давно построили то, что мы когда-то называли коммунизмом. По пустыне, сколько можно было охватить взглядом, в одном направлении двигались люди, в основном молодежь, большинство пешком, но встречались и на велосипедах.

Радовались и веселились так, будто каждый нашел в песках по лимону долларов. Впрочем, что им миллион — они здесь все миллионеры, государство, по их законодательству, каждому новорожденному сразу же открывало счет размером не много не мало — сто тысяч баксов. Для начала. Все же льготы и сумма помощи, которые выплачивались в обязательном порядке гражданину Эмиратов в течении жизни, зашкаливала далеко за миллион. Оказалось, что карнавал, свидетелем которого они стали, родился стихийно, сам собой, как реакция граждан на чудо, дарованное аллахом. После долгой и продолжительной болезни, воскрес их самый главный эмир и президент страны! По этому случаю одних только лампочек электрических изготовлено тридцать миллиардов, вот именно — не миллионов, а миллиардов. Представляете, сколько усилий потребовалось, чтобы их установить, а как сверкало все,— глазам больно!

— Очень жаль,— что вы не смогли видеть все это, уже столько лет прошло, а до сих пор тепло становится, как вспомнишь.

— Э, да вы, оказывается, романтик, вот уж никогда бы не подумала! А слабо у нас такой праздник в честь выздоровления президента, а? Да многие, не выдержав удара судьбы, застрелились бы от несправедливости, впрочем, вряд ли, духу бы не хватило, наши политики ни на что не способны…

— Как жаль, что вы не были ни разу в Эмиратах, вам бы точно понравилось.

— Так в чем дело, в следующий раз будете ехать, возьмите с собой. Хотя вы, наверное, теперь туда ни ногой, покруче куда-нибудь… А вообще, скажу вам, я не против с вами хоть куда, даже в Пущу-Водицу.

Вот это ее «я не против», как потом думал Федор, и явилось тем сигналом, понятным обоим знаком, паролем и отзывом, короче, стало ясно: она — не против. И все дальнейшее, что случилось с ними, было бы невозможно без этого сигнала. Так, по крайней мере, думал и считал Федор. Потом, когда обессиленные лежали на ее раскладном диване, который чуть не сломался от непривычной нагрузки, Лена попыталась завести речь о работе, о том, для чего якобы они и приехали сюда, но он пригрозил пальцем — о работе ни слова, сегодня наш день, завтра будем разбираться. В десять или одиннадцать вечера , уже довольно поздно было, ужасно захотелось пить, но ничего в холодильнике не оказалось, она сварила кофе и принесла бутылку шампанского — вместо воды. И Федор, не нюхавший спиртного четыре года, с удовольствием хлобыстнул фужер, а ведь даже на Новый год воздерживался, не позволял себе, держал в узде.

В голове зашумело, Лена закурила какую-то длинную и тонкую сигарету из сигарного табака. Дым так призывно пахнул медом и еще чем-то балдежно легким, воздушно-фруктовым, возбуждающим, как ее новые французские духи, которые он ей подарил, всегда носил в кейсе на всякий случай, мало ли кому за день презент придется вручить. Ну здесь особый случай, духи ей так понравились, последний писк! «Как ты пахнешь», — только и выдохнул он, — тот же ее запах вперемежку с медовым дымком, дурманит голову так, что он даже докурить ей не дал. Сигарета догорела в пепельнице до самого фильтра, и когда уже почувствовался запах ваты, она, не отрываясь, рукой, на ощупь, смяла ее в пепельнице.

Потом они часто вспоминали этот вечер, каждую деталь смаковали, выяснилось, что каждый видел происходящее по-другому, по-своему, но все равно приятно. Она всегда, например, удивлялась, что он не помнил запахов, улыбался несерьезно, когда она ему рассказывала. Да подумаешь, запахи, говорил он. Что тут такого? Да пойми ты, не соглашалась Лена, — вся любовь — это биохимия! Посмотри, как собаки друг дружку обнюхивают, прежде, чем приступить к любви? К запаху привыкают, так и люди… И правда, Федор часто вспоминал, как купал маленького Костика и, вытирая, тайком, прячась в полотенце, вдыхал свежесть его тела.

Лена больше всего запомнила, как у нее оказался пустой холодильник, даже воды не было, проклятая работа задолбала совсем, домой возвращаешься поздно и без задних ног, как раз сегодня она собиралась в «Биллу», что неподалеку от ее дома, за продуктами. Хорошо, шампанское выручило. Да ладно, смеялся он, как ты можешь расстраиваться из-за такой ерунды! — «Для меня это как раз не ерунда!». Но оба сходились на одном: долго диван не выдержит. Надо менять, развалится, да и у соседей штукатурка, должно быть сыплется, когда он ходуном под ними ходит. И не мудрено — Федор килограммов за сто, давно, правда, не взвешивался, ну и Лена сложена классно, без грамма лишнего, но такая секс-бомба, что кажется, будто дама в теле, в самом соку. А грудь — вообще с ума сойти можно, вроде бы и небольшая, как раз по размеру его ладони, когда он ласкает ее. И до чего же упругая, как два налитых соком яблока, в его руках становится еще больше. Да и не в весе дело, конечно же. Когда они набрасывались друг на друга, ни один диван не выдержал бы. Здесь не то что голову потеряешь — живым хорошо бы остаться. Как выключатель какой-то щелкнул, мгновенно и ослепил, и оглушил, и память отшибло. Такая вот любовь началась. И не любовь вовсе, а как говорила Лена — патология.

Федор, как ни странно, не был избалован женщинами. Можно сказать, ему с ними не везло с самого детства. Он-то и попробовал первый раз в двадцать лет — никто и не поверит, — окончил десять классов, а женщину не узнал. А когда? Днем в футбол играли до вечера, потом с друзьями слонялись по Чоколовке, другие интересы, не до баб. Да и не тянуло особенно. Потом уже, в институте, разгулялся. Да и то сказать — как-то второпях, несерьезно все, не по-взрослому, а отсюда и не в кайф. Федор боялся их, с напрягом переносил все ласки, только и думал, как слинять поскорее. Барышни, кстати, это чувствовали прекрасно, и особо не навязывались, ни на что такое серьезное не рассчитывали, называли между собой горем луковым. В смысле, что столько усилий на него потратишь, пока в постель затащишь, а удовольствия того, что представлялось — с гулькин нос. Ну и валяй себе, дальше носом крути, пусть другие тебя добиваются, может им больше обломится.

В шестом классе Федор, правда, серьезно влюбился в пионерлагере, до сих пор помнит имя: Лена Быстрякова, балерина, танцевала на всех концертах в тапочках белых, пуантах и пачке, когда на цыпочки становилась, у Федора дыхание перехватывало, точь-в-точь как сейчас. И надо же: тоже Лена! Но сегодня Федор — богатый буратино, известный всему Киеву мужик, а тогда был с теткой Оксаной, на манной каше и селедке с картошкой сидели. И когда Лена Быстрякова, уже в Киеве, ему позвонила и пригласила на день рождения, он не пошел. Во-первых, потому что струсил, а во-вторых, — не в чем было, нечего одеть, в школу зимой в одной рубашке бегал под пальто, но всегда в выстиранной и наглаженной, что отмечали все учителя. Первый костюм тетка справила ему, когда десятый класс оканчивал, на выпускной, и то перелицованный с дядькиного, сколько в шкафу висел — неизвестно. «Как оборванец», — сказала как-то про него девушка, с которой он целовался в ее парадном на Подоле, на Жданова, нынешней Сагайдачного. Когда только познакомились, и он повел ее в кафе «Снежинка», на Красноармейскую, угощать мороженным, в кармане все перебирал мелочь, боялся — не хватит, ведь продавали по весу, продавщица за стойкой ложкой своей накладывала, раз — так, другой — больше, как получится, словом. Хватило, еще и копеек пятнадцать — двадцать оставалось. Та девушка, когда он принес удивилась: а коктейль? Совести нет, на один только и хватило. «А себе?» — «Горло что-то болит, не хочется». — «Не хватило, наверное» — догадалась она и рассмеялась.

Господи, и сколько таких унижений приходилось в детстве выносить на каждом шагу. Сейчас ему по фиг — какие джинсы носить, костюмы и галстуки, когда в Вене ждали свой рейс, зашел в дьюти-фри, отобрал дюжину костюмов, пятнадцать сорочек, два десятка пар носков, галстуков тридцать штук — решил все проблемы с одеждой. На даче все равно в старье ходит, и удобно! По молодости не то: все чего-то хотелось, чтоб не такое, как у других, чтоб выделиться, индивидуальность свою показать. Как одно время хотел голубые джинсы, у всех вокруг уже были, только он все никак купить на «туче» не мог, не хватало, шутка ли сказать больше стольника тянули! Может, он и Лену Быстрякову за ту ее белую балетную пачку полюбил, на всю жизнь так и врезалась, контраст-то какой: он в пиджаке с дядькиного плеча, и она — прима-балерина. Пройтись с такой под руку — и все умрут от зависти: вот это солидно, сказали бы, по-взрослому Федя Бурщак гуляет, классную барышню отхватил, можно только позавидовать, молоток, Федька! И вот что интересно: столько времени прошло, да и дело-то разве во времени — нет, конечно, как круто поменялось все — теперь только свистни — любая барышня за тобой побежит, сломя голову, один жест, слово сделают ее счастливой на всю жизнь. А толку?

Воспринимаешь как должное, не обращаешь внимания, вкус побед настолько приелся, даже подташнивает, пресытился. А вот горечь тех детских унижений до сих пор не проходит, саднит душу.

— А может, ты была в другой жизни балериной? — спросил он как-то новую Лену.

— А ты тогда кем же, уж не мусорщиком в пурпурно-желтой робе, которые по утрам так грохочут у меня под окнами своими баками?

Сам не желая, Федор нарвался на неожиданно острый ответ. Откуда такая проницательность? Впрочем, она же юристка, запросто в прокуратуре могла работать, следователем, так что ухо надо держать востро. Теперь вот юристы в моде, заделалась юрисконсультом.

Да, с Леной лучше молчать, уж слишком догадлива. Как-то спросила:

— Откуда в тебе, коммерсанте, такая мужская сила?

• А ты знала коммерсантов, что ли?
  
• Ты не отлынивай от ответа, знала — не знала, известно же, что все они, как и футболисты, к примеру, импотенты. Работа тяжелая, у спортсменов физическая, у вас голова никогда не отключается…
  

С трудом тогда удалось перевести разговор на другое, потом, когда остался один вспоминая каждую фразу, подивился: откуда она все так чувствует? А ведь это — святая правда, Федор долго не мог признаться даже себе. Сначала не так бросалось в глаза, наоборот, они — молодые бизнесмены выглядели хозяевами жизни, кутили в кабаках, потом в закрытых клубах, напивались по-студенчески почти, баб привозили в сауны, петрушили почем зря, дым коромыслом. Вскоре многие фирмы полопались, ребята порасползались, пришло первое крушение капиталов. Те, кто выплыл, все реже ездили в кабаки, а о банях и говорить нечего. С утра до вечера в голове только дела, бизнес, бабки, контракты, счета, платежки, переговоры. И так каждый день, сутками. Поехал, в лучшем случае на новый год, отдохнул дней десять, да и то с мобильником в обнимку. Голова не отдыхает, вот именно, все видятся новые и новые схемы обагащения, выкачивания прибылей, причем, в условиях жутчайшего цейтнота, надо спешить, торопиться, а то ведь скоро кончится лафа, можно и разориться.

Система была такая: сначала уходили от жен, оправдывались, что приелись, надоели, не возбуждают в новой жизни. Чаще всего женились на длинноногих секретаршах, таких нежных и все понимающих, умевших любить. Но и к секретаршам все проходило, времени не было, не успевали. Ну уж если совсем приспичит, можно заказать проститутку, элитную, из какого-нибудь модельного агентства или эротического клуба. Потом и проститутки стали не нужны, достаточно по видику стриптиз посмотреть. В голове одно — деньги, деньги, деньги. Федор прошел все стадии, кроме женитьбы, почти физически ощущал полную опустошенность, выпотрошенность. Деньги притупляли, а потом разъедали все чувства, иссушали душу. Что касается женщин, полный облом. Поехали как-то в Одессу в командировку, пришлось заночевать, заказали им деловые партнеры в номер девушек, так у Федора первый раз в жизни ничего не получилось, перетрухал страшно, с тех пор женщин десятой дорогой обходил. В казино стал чаще захаживать, еще раз опозориться боялся.

А какой мужик был — как-то в стройотряде местную красавицу посадил на себя и носил так всю ночь, даже руками не помогал. Вот что деньги с человеком делают — выжигают каленым железом все чувства, истребляют напрочь! Как-то на пробежке столкнулся лицом к лицу с одним известным академиком, они часто встречались, перебрасывались по ходу двумя-тремя словами. Академик был в свое время депутатом последнего союзного созыва, оба слыли поборниками здорового образа жизни, только Федор не пил вообще, а академик считал, что по сто граммов в день сам Бог велел. «Не пить совсем, — наставлял он Федора, — также вредно, как и много пить, без меры, а во всем нужна именно мера». Федор поведал ему о своих проблемах.

— Братец, вам жениться пора. Вы сейчас любитель-дилетант, а вам надо перейти в профессионалы, заниматься сексом регулярно. Идеально — три раза в день, если не получается — два, но один — это обязательно. Мы имеем дело с теми же мышцами, пусть и специфическими. Не будете тренировать, атрофируются. Сейчас пока, как другу, советую: найдите просто женщину, чтобы она привела вас в хорошую форму. И не отчаивайтесь, знаете, как моряки-подводники приходят после полугодичных походов, их женщины по несколько месяцев раздаивают, в этом ничего страшного нет.

Какие они циники, эти эскулапы!

А тогда, в пионерлагере, Лена Быстрякова сделала выбор в его пользу после одной очень интересной истории. Команды двух старших отрядов готовились к КВН, капитаном младшего по возрасту отряда был Федя Бурщак. Не только капитаном веселых и находчивых, но и баскетбольной и футбольной сборных лагеря. Физрук, он же автор сценария КВН, раскрыл ему секрет главного конкурса. Надо будет угадать вещь, спрятанную, определить ее по ответам на вопросы, которые можно задавать капитанам. А спрятанной вещью будет балетная пачка первой красавицы Леночки Быстряковой, в ней она танцевала на родительском концерте, сорвав овации, три раза на «бис» вызывали. Ее-то костюм и нужно угадать по условиям игры. Кто отгадает — побеждает в конкурсе капитанов, практически во всей игре.

Капитан первого отряда задавал намного больше вопросов, чем Федор, стараясь выведать у ведущего, что же это за предмет такой таинственный. Федор только в конце спросил: «Скажите, а он из марли?». И, получив утвердительный ответ, выдал свою версию. Что творилось, когда физрук достал из ящика балетную пачку!

— Скажи,— подошла потом к нему Лена Быстрякова,— только честно, ты ведь знал, что там, знал?

— Да откуда же я мог знать? Догадался просто!

— А может ты отгадал потому, что думал обо мне все время?

— Так тебе и расскажи!

Как глупо все тогда получилось, они даже ни разу не поцеловались, а на день рождения он не пришел. И напрасно простаивал по несколько часов у музыкальной школы имени Лысенко на тогдашней Большой Подвальной, ныне Ярославов вал. Федор больше ее так и не видел, хоть и ездил в пионерлагерь «Волна» каждый год по две смены. «Что с парнем творится,— удивлялась тетка Оксана,— другие бегут и шарахаются, а он сам просится!». Потом, когда стал известным человеком, и его то и дело разыскивали знакомые детства, и из пионерлагеря, со школы, двора, просили помочь, а чаще всего денег, он часто себе представлял, как придет она и попросит что-нибудь. И так тепло становилось, хотелось еще больше вкалывать, чтобы все о нем узнали, а Лена гордилась. Причем, и это тоже было удивительно, он никогда не мог представить, чтобы между ними что-то происходило в смысле постели. Но ведь в жизни так не бывает , чтобы только святым духом. Но как не напрягался — не получалось, все выходило чисто, без грязи.

А вот с новой Леной — по-другому. Обвал какой-то, не успели познакомиться — сразу в койку легли. И не вставали до самого утра. И так каждый день. Давай хоть сходим куда, предлагал он. — «Времени жалко, нечего попусту терять, раздевайся быстрее». И раздаивать Федора не надо было, да он и вспомнил о своей неуверенности дней через десять после знакомства. Правду говорят: лошадь не спотыкается, пока под копыта не смотрит. А если бы думал все время, комплексовал,— ничего, может, и не вышло. Вот Ленка смеялась бы, если бы про все это узнала. Она вообще большая хохотунья. После первого раза сказала:

— Ну вот, свершилось!

— Что?

— Все! Ты теперь мой, Ленин. Лениным ты стал сегодня, понял?