Geum.ru

Государство и религия в дагестане

Вид материалаБюллетень

Содержание


11. Цгвиа. ф. вуа. д.6512.
16. Цгвиа. ф. вуа. д.6512. л.4.
20. Цгвиа. ф. вуа. д.6512. л.9.
24. Цгвиа. ф. вуа. д.6550. л.6.
28. Цгвиа. ф. вуа. д.6512. л.8-9.
Гусейнова М.Р.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

Примечания


1. Рамазанов Х.Х., Рамазанов А.Х. Мухаммад Ярагский – идейный вождь освободительной борьбы народов Кавказа. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1996. С.3.

2. Там же.

3.Тарих. 1991. 01-02. С.4.

4. Мухаммад ал-Яраги Асар ал-Яраги. Темир-Хан-Шура. 1918. С.147.

5. См.: Варисов З. Он стоял у истоков // Дагестанская правда. 1992. 6.06.

6. Садыки Г. Ученый, мыслитель, поэт Мухаммед ал-Яраги // Исламсские новости. 1990. 31.12.

7. Алгадари Г. Асари Дагестан. Махачкала., 1994. С.143.

8. Шейх мюршид Мухаммад ал-Яраги. Асар ал-\яраги. Исламская типография Мухаммада Мирзы Мавраева. Темир-Хан-Шура, 1910. 192 с. (на араб. языке).

9. Агаев А.Г. Магомед Ярагский. Мусульманский философ. Поборник веры, свободы, нравственности. Махачкала, 1996. С.10.

10. Более подробно о книге «Асар ал-Яраги» см.: Садыки Г. Шейх и мюршид Мухаммед ал-Яраги // Газимухаммед и начальный этап антифеодальной и антиколониальной борьбы народов Дагестана и Чечни. Материады Международной конференции 13-14 октября 1993 г. Махачкала, 1997. С.63-65.

11. ЦГВИА. Ф. ВУА. Д.6512.

12. Лилова А. Мюридизм и предводители его // Природа и люди на Кавказе и за кавказом. СПб., 1869. С.377.

13. ЦГВИА. Ф. ВУА. Д.6550. Л.4.

14. Махмудбеков М. Истинные и ложные последователи тариката // Пер. с араб.// Кавказские горцы. Сборник сведений. Тифлис, 1871.. С.16.

15.Адабул-Марзия (правила достодолжных приличий), сочинение шейха Джамалутдина Казикумухского // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1869. Гл. III. С.8.

16. ЦГВИА. Ф. ВУА. Д.6512. Л.4.

17. Лобанов-Ростовский М.Б. Начало мюридизма на Кавказе // Русский архив. СПб., 1875. С.1379.

18. Богуславский Л. История Апшеронского полка. СПб., 1892. С.398.

19. Боденштедт Ф. Народы Кавказа и их освободительные войны против русских. Махачкала, 1996. С.21.

20. ЦГВИА. Ф. ВУА. Д.6512. Л.9.

21. Цит. По: Агаев А.Г. Магомед Ярагский. Мусульманский философ, поборник веры, свободы, нравственности. // Философия совести. Махачкала, 1995. С.80.

22. Боденштедт Ф. Указ. Соч.С.21.

23. Агаев А.Г. Указ. Соч. С.81.

24. ЦГВИА. Ф. ВУА. Д.6550. Л.6.

25. Боденштедт Ф. Указ. Соч.С.23.

26. Ханбабаев К.М. Суфизм и борьба горцев. // Кавказская война: спорные вопросы и новые подходы. Тезисы докладов международной научной конференции. Махачкала, 1998. С.55-56.

27. Там же. С.56.

28. ЦГВИА. Ф. ВУА. Д.6512. Л.8-9.

29. Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С.143.

30. Даниялов Г.-А. Д. К вопросу о социальной базе и характере движения горцев под руководством Шамиля. // Ученые записки / ДФ АН СССР. Институт истории, языка и литературы им.Г.Цадасы. Т.I. Махачкала, 1956. С.158.

31. Смирнов Н.А. Указ. Соч. С.145.

32. Прушановский К.И. Исторические записки о начале и развитиии духовной войны / превратного тариката/ или учения о нравственном элементе в человеке // Кавказский сборник. Т.23. Тифлис. 1902. С.12.

33. Потто В. Кавказская война. Т.5. С.11-12.

34. Прушановский К.И. Указ соч. С.13-14.

35. Неверовский А.А. О начале беспокойства на Северном Кавказе и Среднем Дагестане. СПб., 1846. С.8.

36. Абдурахман. Предисловие к рукописному сочинению Джамалутдина о тарикате. // ССКГ. Вып.II. Часть III. Тифлис, 1869. С.5.

37.См.: Ханбабаев К.М. Мюридизм в Дагестане в XIX – начале XX вв. // Ислам в дагестане. Сб. научно-тематических статей. Махачкала: ИПЦ ДГУ. 1994. С.44-45.

38. Там же.

39. См.: Схема «Накшбандийская силсила» // Государство и религия. Информационно-аналитический бюллетень №2. Махачкала Изд-во Дагпресс, 2002. С.54.






Абдуллаев М.А.


Шейх Джамалудин из Казикумуха.

Джамалудин – один из наиболее популярных шейхов накшбандийского тариката. Мы первыми обратились к анализу его творческого наследия, но в силу условий того времени не могли дать объективную оценку многим аспектам его деятельности и воззрений. Джамалудин получил традиционное мусульманское образование и считался одним из наиболее набожных богословов. В молодые годы он служил у Казикумухского Аслан-хана. По поводу того, кем он у него служил нет единого мнения. Сын шейха Абдурахман пишет, что он был письмоводителем, «хан любил его, и за усердную службу его и преданность пожаловал ему три деревни в Кюринском ханстве под общим именем Асталь, и жители этих деревень платили дань отцу»1, а Орбелиани утверждает, что он по поручению Аслан-хана управлял 15-ю кюринскими селениями2.

Абдурахман отмечает, что Джамалудин «осознал греховность такой жизни у тирана Аслан-хана и ушел от него». Он посетил Магомеда Ярагского и от него принял тарикат и получил право распространять его среди горцев. Это было, по словам сына, в 1829 или 1830 году. Вскоре Джамалудин приобрел известность в горном Дагестане. Услышав о нем и его учении, к нему прибывали люди, пришли и будущие имамы Казимагомед и Шамиль. За то, что не прекращал принимать и учить мюридов тарикату, несмотря на неоднократные предупреждения, будто Аслан-хан пытался убить шейха, но увидев, «что его пальцы сияют светлым светом, как свечи», убедился в святости отца и отказался от своих намерений. В своих воспоминаниях сын шейха рассказывает о нескольких случаях проявления чудес со стороны отца и делает вывод, что он был святым ясновидцем, т.е. мог по одному взгляду определить не только судьбу человека, его прошлое, настоящее и будущее, но и назвать конкретные факты из истории жизни человека3 Джамалудин все же опасался Аслан-хана и убежал в сел.Куппа Цудахрского участка, оттуда перебрался в Согратль. Здесь, в Согратли Джамалудин получил признание как шейх, устаз Дагестана и Чечни. И во все годы имамства Шамиля он был рядом с ним, являся его ближайшим советником. Абдурахман пишет, что «Шамиль женился на моей сестре Загидат и выдал за меня и за моего брата своих дочерей, так что с этого времени семейства шамиля и моего отца сделались как бы одной семьей»4.

Как показывает анализ имеющихся в нашем распоряжении материалов, Джамалудин поддерживал Шамиля в его стремлении упрочить шариат среди мусульман, отвергая адаты и жестоко наказывая вероотступников. По словам Орбелиани, он строго запретил вступить в борьбу с русскими, и старался содействовать искоренению среди горцев закоренелых привычек и пороков5. Еще более четко эта мысль высказана Орбелиани чуть ниже. «Основа это учение из убеждения в святости его для исправления народов Дагестана, Джамалудин остался по-прежнему при своих мирских занятиях и не вмешивался в перевороты, произведенные мюридизмом. Он не был их предводителем, никогда не одобрял борьбы, в которую последователи его вступили с русскими, порицал напрасное кровопролитие и старался теперь остановить оное. Хотя таким образом он не имеет никакой власти и участия в делах, но любовь, уважение к нему дагестанских народов не знает границ»6.

Основная мысль этой большой цитаты представляется нам верной. Но в ней есть аспекты, которые возражения. Во-первых, тарикатское учение было основано не им. Оно возникло в Средней Азии, в Ширван и Дагестан было перенесено Хас-Магомедом и Гаджи Измаилом. Джамалудин является вторым шейхом из дагестанцев, который посвятил себя этому учению. Разумеется, что Джамалудин внес определенную лепту в теорию и практику этого учения, как и Магомед Ярагский. Во-вторых, в этой выдержке довольно четко прослеживается влияние времени и места предполагаемой публикации.

До перехода к анализу суфийских воззрений Джамалудина хотелось бы выяснить насколько прав Орбелиани и некоторые другие авторы, утверждая, что он был против войны с Россией. Наиболее весомо эта мысль Орбелиани выражена в следующих его словах. Обращаясь к Шамилю Джамалудин сказал: «Я строго запрещал тебе поднимать оружие против русских, но ты не послушался и может быть для собственной гибели. Но и теперь советую прекратить войну. Если этого не хочешь, так по крайней мере не забудь того, что теперь скажу. Да будешь ты проклят богом и великим пророком его, если когда-либо ты или твои мюриды вздумают грабить мусульман. Да будешь ты, проклят, если сделался имамом не из чистой ревности к мюридизму, а из властолюбия и корыстолюбия. Да будут прокляты и те, которые окружают и слушают тебя не как истинные мюриды, а из жадности к добыче и кровопролитию или из других видов»7.

Мы допускаем, что подобную мысль мог высказать Джамалудин своему близкому человеку, но, видимо, не в таких выражениях и тонах. Здесь представляется дело так, будто речь идет о строгом вельможе и его подчиненном мальчишке. Что касается того, что Джамалудин был против войны можно согласиться. Как отмечалось, накшбандийский тарикат учит своих последователей не к вооруженной борьбе, а уединенному посвящению себя богу. Абдурахман пишет, что получив тарикат от моего отца Казимагомед «удалился в уединение, как было ему велено, в келью, построенную для него на окраине Гимры»8. По его словам, Магомед Ярагский «велел ему то же, что и мой отец, то есть уединение»9. Вскоре Казимагомед сделался другом Ярагского и женился на его дочери.

Нам представляется, что сама складывающаяся ситуация в горном Дагестане и положение Корана о войне против неверных подтолкнули Казимагомеда к идее газавата. В это время еще оставался он тарикатистом. Казимагомед посоветовался по поводу газавата с Шамилем и сообщил свои намерения Джамалудину. «Мой отец, - пишет Абдурахман, - не согласился с его решением по двум причинам: во-первых, он точно знал, что джихад Казимагомеда с русскими долго не продлиться, (его) конец обязательно рано или поздно наступит. Кроме того, область (вилайат) Дагестан была свободна от русских войск…». Если же Казимагомед или другой поднимется, несомненно, русские войска пребудут со всех сторон»10. Другая причина, «тарикат, который принял Казимагомед от моего отца не велит вести джихад11…».

Сошлемся и на другое письмо Джамалудина Казимагомеду: «…если ты выступил на путь накшбандийских наставников (асатиз) настоятельно тебе нужно неотступно уйти в уединение и многократно славословить Аллаха и наставлять…к тому других. Тебе нет нужды толкать людей на смуту и гибель»12. Недовольный письмом Джамалудина Казимагомед обратился к Ярагскому, который был сильно зол на Аслан-хана за выселение его из родных мест. Вместе со своим посланием он приложил письмо Джамалудина и стихи Корана, которые призывают к газавату. В послании говорилось, что Джамалудин запрещает мне борьбу за веру, а Коран повелевает. Какому из этих двух положений мне последовать? Разумеется, что Ярагский ответил, что целесообразно руководствоваться повелением Аллаха. По словам Абдурахмана,. При этом Ярагский преследовал свою цель он предполагал, что если Казимагомед захватит казикумух, то Аслан-хан будет свергнут. «Если Аслан-хан обошелся бы с людьми более учтиво после изгнания шейха и порания его аувторитета, он (шейх) не разрешил бы ему (Газимагомеду) джихад. Тем более Газимагомед всегда повиновался ему. А народ остался бы и поныне в спокойствии13. Такая обида действительно существовала, она не могла не сказаться в отношении Ярагского к Аслан-хану. Но мы не можем сказать, что одобрение Ярагским джихада было обусловлено только этим обстоятельством. Другое дело, что будучи тестем и учителем Казимагомеда он мог бы влиять на его решения и действия. Нам представляется, что если бы не Казимагомед, то нашелся бы другой деятель в горном Дагестане, который бы возглавил борьбу и освободительная борьба была бы неизбежна. В то время складывалась такая ситуация, когда даже отдельные тарикатисты осознавали ее и оставляя на время или совсем свое учение, вступали на путь шариата и в ряды воинов джихада. Горцы и без благословения Магомеда Ярагского поднялись бы на борьбу против колониального гнета России, так как горцы не терпели ничьего гнета и привыкли к независимой жизни. Так было и перед восстанием 1877 года. Шейх Абдурахман Хаджи всячески старался не допустить выступления горцев против русских войск, зная, что оно будет обречено и может принести много горя и страданий, но не сумел удержать их.

Таким образом, все приведенные до сих пор материалы свидетельствуют о том, что Джамалудин был против джихада и руководствовался при этом установками тариката и трезвыми соображениями. Но в письме к шейхуль-исламу Турции Джамалудин высказывает несколько иное отношение к джихаду. Он считает, что «они (горцы – М.А.) люди самостоятельные своим умом, никому не подчинялись, кроме как самим себе. Они жили в спокойствии, довольствии и жизнерадостности». Но пришли неверные и мусульмане раскололись на враждебные группы, отказались от ревности, присущей исламу и обратили взоры на свои личные интересы. В конечном счете народы Дагестана оказались в подчинении у неверных14. Далее. Горцы оказались в таком положении поскольку они малочисленны, не имеют средств войны и отсутствует помощь и поддержка со стороны государств, располагающих сокровищами и распоряжающих силами и делами…15. После этого он обращается к шейхуль-исламу с выражением удивления тем, что деятели султанской диван ханы молчат, не уговаривают султана помочь Дагестану, находящемуся в столь тяжелом положении16. Далее. Джамалудин предлагает начать войну, как было обещано. И в этой связи обращается: «О ученые, действующие своим учением и совершенные мумины, вы обязаны сражаться с врагами веры всеми имеющимися средствами»17. Необходимо либо подкрепить нас войсками, либо путем переговоров подействовать на русского султана, чтобы он прекратил военные действия против нас18.

Здесь Джамалудин выступает как сторонник джихада. Но он не предполагает свое участие в нем, остается последователем тариката. Письмо Джамалудина осталось без ответа, как и другие предыдущие письма дагестанских религиозных деятелей. Не случайно поэтому Шамиль и его сподвижники столь отрицательно отзывались о турецких властях и не верили в их реальную помощь. Но они умели спекулировать на нуждах недовольных Россией дагестанцев, провоцировать их выступления в периоды осложнения русско-турецких отношений.

Джамалудин пользовался огромным авторитетом. Об этом пишет прапорщик Орбелиани, который был в плену у Шамиля, общался с семьей Шамиля и Джамалудина. Он отмечает, что в последние годы люди не так твердо верили в святость Шамиля. «Но есть человек в Дагестане, который со времен первых имамов и до ныне встречается везде с глубоким благоговением, который тихою и смиренною жизнью, бескорыстием и справедливостью,ученостью и происхождением, строгостью в исполнении шариата, как первоначальный проповедник этого учения и как учитель Кази-Муллы, Гамзат-Бека и Шамиля приобрел в народе авторитет святого»19.

Он отличался искренне гуманистическим характером, справедливым отношением, решительно выступал против грабежа мюридами имущества и похищения людей. Об этом свидетельствуют его слова и поступок по отношению к Орбелиани. Последний пишет, что прощаясь со мной Джамалудин сказал: «Скажи русским, мой сын, я и им желаю добра, как и мусульманам: да поможет всем нам бог, Я дервиш и мулла, знаю, что хотя, мы не одной веры, но всех нас создал один творец и потому грешно нам проклинать друг друга. Прощай, вспоминай иногда человека, любящего и спасшего тебя, по милости бога, из тяжкой неволи»20.

Эти слова и поступок Джамалудина противоречит многим аспектам его письма к шейхуль-исламу Турции. Здесь он говорит о гуманизме и единстве всех людей, независимо от религиозной принадлежности. А там разделяет людей на правоверных и неверных (христиан) и поддерживает газават против неверных. Но вместе с тем можно понять позицию Джамалудина в этом вопросе. Раз обращается к шейхуль-исламу Турции и через него к султану-халифу мусульман, он должен был обосновать свою просьбу, а в исламской Турции тогда более весомого аргумента не было, чем религиозный, тем более, что речь шла о колониальном господстве христианской России, т.е. страны неверных. Здесь все же преобладали политические интересы, выраженные в религиозной форме.

Его сочинение «Адабуль-Марзия» было опубликовано еще в 1869 г. в переводе А.Омарова. Полностью оно называется «Аль Адаб аль-марзия фи ал-Тарика ан-накшбандийа». В переводе на русский язык название сочинения звучит так: «Правила достодолжных приличий» В нем Джамалудин использует некоторые общетеоретические положения суфизма и правила накшбандийского тариката. Он считает накшбандийский тарикат первым из четырех главных путей познания бога, восходящий к первому халифу и пророку. Затем разъясняет условия и правила вступления на путь тариката. Вступивший на это путь должен раскаяться во всех грехах, освободить сердце (сознание) от всяких образов и мыслей, не посвященных богу, и быть образцом преданности исламу. Тогда он выбирает себе духовного наставника – шейха, так как мюриды – искатели истины – могут достигнуть цели только под руководством такого святого человека, знающего путь к божеству и способного познать его тайны. А цель – сближение, мистическое духовное общение мюридов с божеством. Для достижения этой цели мюриду нужно пройти несколько ступеней религиозно-нравственного самоусовершенствования.

Главные требования к мюридам на этих ступенях состоят в следующем не смотреть на других людей, ибо «чистые сердца мюридов похожи на зеркала и в них отражаются злые и дурные качества и мысли от дурных сердец, по одному только взгляду на лицо другого», не оглядываться вокруг себя, чтобы образы предметов не послужили ему покровом (вуалью)21.

Накшбандийский тарикат по существу обожествляет шейхов, в тоже время унижает мюридов. По сочинению Джамалудина, мюрид может входить к шейху только с его согласия с самоуничижением и поникшей головой, поцеловать правую руку и, отошедши задом стоять около дверей до тех пор пока шейх не позволит ему сесть, не наступать на коврик шейха во время целования его руки, подвинуть его и подойти на коленях; не смотреть долго в лицо шейха, потому что это уменьшает величие шейха, чувствовать себя как вор перед строгим царем; не изменять своего отношения к шейху, если даже он оскорбил и унизил его перед товарищем, не противиться шейху, если даже он приказал броситься в огонь, не оспаривать суждения шейха, если даже он не прав; не спрашивать у него почему, зачем, а быть убежденным в том, что «шейх принадлежит к божьим святым»22.

Джамалудин утверждает, что ни чтение Корана, ни молитвы, ни аскетический образ жизни, ни мысленное обращение к Богу сами по себе, без руководства шейха не могут довести мюридов до совершенства. Общение же с шейхом открывает мюриду свет и красоту Всевышнего, его тайны.

Джамалудин считает, что любовь к шейху является условием достижения своей цели мюридом, что мюрид находит в любви к шейху в одно мгновение, не может он найти в чтении тысячи книг и в уединение на тысячу лет. Любовь к шейху, по его мнению, удаляет от мюридов все нехорошее и вытягивает все качества шейха, и мюрид становится копией своего шейха. Но эта любовь не может быть приобретенной, она – особый дар Божий, которым он награждает кого хочет. Тогда мюрид сам может созерцать Бога без посредничества шейха и в нем, как в зеркале будет отражаться истина и лицо Божества.

Важным условием достижения цели мюридом считается также умение постоянно держать в сердце (сознании) Бога, избегать всякую мирскую мысль и в каждом дыхании ощущать Бога. При этом Джамалудин приводит слова шейха Абубакара-Дакас: «Несчастия мюрида заключается в трех действиях: в женитьбе, в изучении юридических книг, в которых нет надобности, и путешествии прежде самоусовершенствания23. По мнению многих шейхов тариката, семья, которая образуется в результате женитьбы, может отвлечь мюрида от мыслей о божестве, а законоведение (шариат) считается земной непочетной наукой.

Большое значение придается в тарикате уединению (халват). Оно бывает двоякое: натуральное (наружное) и внутреннее, т.е. созерцание тайн истины (Бога). Наружное уединение имеет целью исключить возможность отвлечения мюридов от внутреннего созерцания. Внутреннее уединение считается исключительно атрибутом накшбандийского тариката, оно предполагает не удаляться в натуре, но удаляться своими мыслями от всего земного. Это называется муракаба24. Достигнуть состояние муракабы возможно только произнося бесконечное количество раз слова: «Нет Бога, кроме Аллаха», занимая мысль только одним Богом, чтобы мирские дела и мысли не могли отвлечь от созерцания Бога. В этом случае мюрид забывает о существовании земного мира и ощущает существование только одного Бога. Зикр является другим важным средством достижения полного забвения земных интересов и духовного сближения с божеством. В этих двух случаях происходит исчезновение, поглощение себя в Боге и наступает такое состояние, когда мюрид не чувствует ни своего существования, ни существования чего-либо другого, кроме Творца, и тогда мюрид достигает своей цели.

Джамалудин считает, что любовь и дружеские чувства к шейху, преданность ему открывают божество в сердце мюрида, если даже он находится далеко от своего наставника, ибо последний покровительствует ему. Дагестанский шейх предлагает мюриду, находящемуся далеко от своего наставника шейха, ввести в своем сердце образ шейха и не выводить его оттуда, пока не станешь богознателем и не получишь божьего вдохновения25.

Таковы основные положения вероустава накшбандийского тариката, согласно, работе шейха Джамалудина. Мы так подробно привели установки тариката Джамалудина, чтобы читатели имели более полное представление об основных принципах тариката.

Как видно, тарикатские шейхи, в особенности Джамалудин, требуют воздать им божественные почести. Они несколько недооценивают шариат, игнорируют официальное духовенство и не считают обязательным соблюдение некоторых требований ислама (культ святых и паломничество в Мекку).

Джамалудин действительно был человеком высокой нравственности и внутренней культуры. Молва об этих качествах, миролюбии и гуманизме его дошло и до царского обстоятельства и авторитет шейха, чтобы добиться прекращения многолетней войны. Генерал-адъютант Чернышев писал об этом императору. Но Джамалудин был неподкупен. Он не мог не считаться с имамом и согласиться с колониальным гнетом царизма, а уходить из Дагестана царизм не собирался. После пленения Шамиля Джамалудин решил выехать из Дагестана в Турцию на постоянное жительство. По пути он побыл в Тифлисе, где с большими почестями его встречала и провожала семья князя Орбелиани, которого шейх вызволил из имаматского плена.

Умер Джамалудин в 1867 году в Стамбуле и там похоронен. Нам представляется, что следует воздать должное этому человеку удивительной судьбы и высокой нравственности, влиятельному шейху, сыгравшему особую роль и в освободительной борьбе, и в мусульманском покровительстве в Дагестане.


Примечания

1. Китаб ат-газкира «Книга воспоминаний» Сейида Абдурахмана, сына устада шейха тариката Джамалутдина ал-Хусейни о делах жителей Дагестана и Чечни. Сочинение написано в 1869 г. // Наш Дагестан, № 167-168, С.15.

2. Шейх Джамалудин. //Наш Дагестан № 169, 1994. С.9.

3. Китаб ат-Тазкира «Книга воспоминаний» Сейида Абдурахмана, сына устада шейха тариката Джамалутдина ал-Хусейни о делах жителей Дагестана и Чечни. Сочинение написано в 1869 г. // Наш Дагестан, № 167-168, С.15.

4.Адабуль-Марзия, С.5.

5. Шейх Джамалудин. //Наш Дагестан № 169, 1994. С.9.

6.Там же. С.10.

7. Шейх Джамалудин. //Наш Дагестан № 169, 1994. С.10.

8. Китаб ат-Тазкира «Книга воспоминаний» Сейида Абдурахмана, сына устада шейха тариката Джамалутдина ал-Хусейни о делах жителей Дагестана и Чечни. Сочинение написано в 1869 г. // Наш Дагестан, № 167-168, С.16.

9.Там же.

10.Там же.

11.Там же.

12. Китаб ат-Тазкира «Книга воспоминаний» Сейида Абдурахмана, сына устада шейха тариката Джамалутдина ал-Хусейни о делах жителей Дагестана и Чечни. Сочинение написано в 1869 г. // Наш Дагестан, № 167-168, С.16.

13.Там же. С.17.

14.Рук. фонд ИИАЭ ДНЦ РАН, д.2308, папка 35, коп.2. Перевод с арабского.

15.Там же.

16.Там же.

17.Там же.

18.Там же.

19. Шейх Джамалудин (новые архивные документы). //Наш Дагестан № 169, 1994. С.9.

20.Там же. С.10.

21.Адабуль-марзия. С.16.

22.Адабуль-марзия. С.12-13.

23. Там же. С.17.

24.Там же. С.27.

25.Там же. С.20.






Якубов М.Г.


Абдурахман - Хаджи ас – Сугури шейх Накшбандийского тариката

В последние годы дагестанцы постепенно возрождают свою историю, восстанавливают забытые или полузабытые имена государственных, религиозных и общественных деятелей и отдают им, порой может и запоздалую дань уважения и справедливости. Недавно Дагестан достойно отметил 225 –летие Мухаммада-Эфенди ал – Яраги, 32 великого шейха – мюршида Накшбандийского тариката. Сейчас в РФ провели к торжества в честь 200 – летия имама Шамиля.

Также были проведены торжества посвященные 205-летию со дня рождения 34 великого шейха – мюршида накшбандийского тариката Абдурахмана –Хаджи Ас- Сугури.

Сегодня в республике есть последователи и сторонники как мазхабов имамов Ханифа и аш- Шафии, нескольких суфийских братств, с одной стороны, так и представители учения Мухаммада ибн Абд-аль Ваххаба.

Повсеместное распространение суфизма и рост числа его последователей привело к появлению суфийских братств, различающихся как принадлежностью к тому или иному мазхабу, так и по ряду других признаков, в том числе по отношению к радениям, зикру, тайным молитвам, ритуалам, организационной структуре и строгой духовной иерархии. Сегодня в мусульманском мире вместе с различными дочерними количество братств насчитывается не менее пяти сотен.

Ассимилировав традиционные народные верования в Ислам, братства стали выразителями религии основных слоев населения. Благодаря суфийским братствам была ненасильственно обращена в ислам вся периферия исламского мира в Африке, Азии, отчасти в Америке и в Европе.

Накшбандийя (накшбандийя- хваджаган)– второе по численности братство, после кадирийа.. Имеет несколько мощных ответвлений, являющихся в своих регионах самостоятельными братствами. Называется по имени 15-го по счету (по книге Джамалудина ал-Гази-Кумухи, от первого праведного халифа Абу Бакра ас – Сиддика) руководителя – Баха ад-дина Накшбанда (Увайси), 1318 – 1389 гг., таджикского ремесленника, который жил под Бухарой. Накшбандийцы отрицают как аскетизм (все члены братства являются мирянами), так и необходимость радений и громкого зикра, особое внимание уделяется духовному общению между мюршидом и мюридом. Придерживаются молчаливых созерцательных радений, зикра-хуфийя. Для некоторых характерен постулат обязательного контакта со светскими властями с целью защиты интересов простых людей- отсюда характерная политическая активность братства.

Суфийские братства накшбандийа и кадирийа начали распространятся в Дагестане и Чечне почти одновременно – в XVII - XVIII вв., но в последующем кадирийа сильнее закрепилась в Чечне и в меньшей степени – в Дагестане, хотя и здесь имело своих шейхов и мюридов. Накшбандийя же, прежде всего благодаря Мухаммаду ал-Яраги, а затем – Джамалудину ал-Гази-Кумухи и Абдурахману Ас- Сугури (последние двое поначалу представляли оба эти братства, но затем сделали выбор в пользу накшбандийи), получила почти тотальное распространение в Дагестане среди представителей обоих мазхабов- имамов Ханифа и аш-Шафии и по существу была идеологией антиколониальных движений XIX в.

Для того, чтобы кто-либо мог стать великим шейхом –мюршидом своего братства, помимо глубоких знаний во всех областях религии, всех степеней познания в шариате, тарикате, маарифате и хакикате, требовались, во-первых, признанная соответствующими свидетельствами принадлежность к саидам - к одной из ветвей курейшитов – потомков Пророка ( с.т.гI в.с.), а во-вторых - признание его полномочий большинством из великих шейхов двенадцати материнских суфийских братств.

Таким образом, в накшбандийском тарикате этого высокого сана удостаивались халиф - асхаб Абубакар Сиддики, Салман Персидский, Касум сын Абубакара, Джафр потомок Али Гармадийский, Юсуф Гамадинский, Абду- Халик Гуджуванский, Ариф Рывкирейский, Махмуд Инжир Гафнавийский, Али Раматинский, Магомед – Баба Самасский, Саид-Амир Кулалейский, Магомед Увайсийский – Бухарский (именуемый Накшбандийский, откуда и пошло название этого тариката), Шейх-Магомед Бухарский (известен как Алаутдин Атарский), Якуб Чархский, Абула Самаркандский-Амканакинский, Магомед-аи (Аравия), Ахмед- Фаруки Самаркандский, Магомед- Масум, Сайфутдин, Саид-Нурмагомед Бадванский, Габибулла Марзужанский, Абдулла Дихлавийский, Халид Багдадский, Исмаил Кюрдамирский, Хас-Магомед Ширванский. Вслед за ним подобной чести были удостоены дагестанцы Мухаммад-Эфенди ал-Яраги Кюринский, Джамалудин ал-Гази–Кумухи и Абдурахман ас –Сугури. Кстати, последнему в числе других благословение на его сан дали Саид Тахахал –Халиди ал-Багдади, Али ал – Дахман ал- Кузбари, шейх Абдуллах аш-Шаркави, Мухаммад ад-Дахнави, Саид Хусейн Джамалал- Лайли ал- Макка и другие.

Перечень этих имен мы привели не для того, чтобы в очередной раз подчеркнуть их значимость, а для того, чтобы показать географию распространения накшбандийского братства, которое охватывает Азию, Европу и Африку.

Абдурахман Сугури родился в 1792 году в Согратле, в семье состоятельного купца дарам (торговец) Ахмада, повидавшего мир далеко за пределами Дагестана и знавшего цену знаниям и науке. Большую часть своего состояния он потратил на обучение своих детей – Абдурахмана, Давуда и Салима, из которых наибольших успехов достиг Абдурахман.

По свидетельствам современников, Абдурахман-Сугури был достаточно близок с Мухаммадом-Эфенди ал- Яраги, Джамалудином ал- Гази Кумухи, Гази-Мухаммадом, Гамзат-беком, Шамилем и другими известными религиозными и политическими деятелями тех лет. Приезд в Согратль Мухаммада Ярагского был связан именно с тем, что Абдурахман-хаджи жил в Согратле.

Абдурахман-Сугури был не только религиозным деятелям, у которого было несколько тысяч мюридов и учеников. Об этом пишет в своей книге «Сборник чудес» и Шарапутдин Кикунинский. Он активно занимался политикой и государственной деятельностью – был мухтасибом (государственным прокурором) и государственным советником Имамата. С ним советовался и к нему прислушивался имам Шамиль во всех важнейших вопросах, при этом обращался к нему «Аш-Шамсал мудира (светящееся солнце)». Как пишут Х.Х.и А.Х. Рамазановы в своем исследование «Шамиль - исторический портрет», Абдурахман Хаджи был духовным наставником Шамиля, а в последствии стал главным политическим консультантом имама. Известно, что Шамиль в свое время поклялся о том, что он не будет обменивать военнопленных, пусть не попадают в плен. Случилось так, что при штурме царскими войсками Гази-Кумуха, по вине мюридов, в числе других попал в плен невоенный человек - Абдурахман Сугури. Услышав об этом Шамиль заявил, что ради Абдурахмана Сугури берет на себя грех нарушения клятвы на себя и обменял его на пленного грузинского князя.

Для регулирования споров между джамаатами и отдельными лицами Абдурахману Сугури приходилось бывать во всех концах Дагестана и Чечни– от Ведено, Дарго и Аксая до Южного Дагестана, от Тарков до Рутульских и Цунтинских гор и Закаталов. В народе говорили, что если за примирение враждующих сторон взялся Абдурахман Сугури, то жди положительных результатов. Достаточно известен был Абдурахман Сугури как философ и поэт, как ученый, познавший и преподававший многие науки. В Турции и на руках некоторых дагестанцев имеются его теологические и философские трактаты, а также поэмы. Некоторые из них будут изданы в скором времени. Из его многочисленных учеников и последователей наиболее известны Узун-Хаджи Салтинский, Нажмудин Гоцинский, Абусупьян из Казанище, Шейх Али (внук Абдурахмана и учитель Али Каяева), Юсуп (?) – Хаджи из Акуша, Султан - Кадиал Аракани, Магомед ал- Обода, Абдулахгаджи ал- Гимрави, Атанас Муса- Гаджи ал- Кукни, Али-Гаджи Акушинский и многие другие.

После пленения Шамиля высокопоставленный генерал специально пригласил его для встречи в местность Анада-Майдан, недалеко от Гуниба. На вопрос генерала о том, почему он ведет пропаганду против русских, он сказал, что никакой пропаганды против них не ведет, что все мы рождены одним Аллахом и что он просит Аллаха, чтобы он надоумил русских довольствоваться своей землей, как и дагестанцев – своей. По окончании беседы генерал предлагал ему в дар серебряный кухонный сервиз. Абдурахман Хаджи вежливо отказался, заметив, что не хочет взять на себя грех, ущемить и обидеть тех горцев, которые добывают себе пропитание производством и продажей соответствующей продукции из дерева. После этого генерал сказал, что он много видел валиев (святых), но настоящего божьего вали видит впервые.

Али Каяев в свой книге пишет, что Абдурахман Хаджи был хорошим знатоком арабо-мусульманской культуры, сподвижником и одним из доверенных лиц Шамиля.

После падения имамата он стал главой самой многочисленной тарикатской общины и поэтому был под неусыпным надзором царских властей. Чувствуя опасность нового антиколониального движения, русская администрация увезла его из села. Тогдашний кадий Дагестана Магомедтахир убедил русских, что Абдурахман Хаджи не является противником русских, и ему разрешили вернуться в селение.

Кроме этого Каяев пишет, что Абдурахман ас-Сугури призывал народ не поднимать восстания и не верит туркам, которые никогда и ничем не помогли Дагестану.

Известны высказывания Шамиля, в которых он сожалел, что в свое время не послушался ряда советов Абдурахмана Хаджи, в том, что не запретил хождения царских денег в Дагестане.

Мусульманам многих стран известно имя Шарапутдина из села Кикуни Гергебильского района. Он похоронен в Турции, с. Гуненкуй, 15 августа 1936 года. Шарапутдин был учеником и мюридом Абдурахман-Хаджи Сугури.

В своей книге «Сборник чудес» том 1, Шарапутдин устар очень подробно пишет о Абдурахман-Хаджи Сугури (с.192-196). Как он пишет: «Его предки происходили от рода Абу-Бакара Сидики»(родного дяди пророка и первого халифа мусульман Мира).

По описанию Шарапутдина он был среднего роста, борода черная, глаза карие, лицо белое, голос высокий. Только у Магомеда Ярагского был такой голос.

Среди его предков были семь муршидов, кадирийского тариката, 25 крупных выдающихся ученых. Свою основную деятельность он начал в возрасте 25 лет.

Первая встреча с Магомедом Ярагским у него произошла еще в молодом возрасте, и Магомед Ярагский тогда же очень высоко оценил его. Он был хафизом, наизусть знал весь Коран. Когда он разговаривал с народом, все думали, что он читает хадисы пророка и с трепетом слушали каждое его слово. У него было несколько тысяч мюридов. Для руководства этими мюридами он утвердил 55 муршидов. По словам Шарапутдина, ни один вали не удостаивался такой высокой чести как Абдурахман -Хаджи Сугури. Он наизусть знал очень большое количество хадисов. Первое разрешение стать муршидом ему дал Магомед Ярагский.

Правнук Абдурахмана Сугури Варисов В.В. рассказал мне, что в 1965 году ему говорил 90-летний житель села Кикуни, известный Чика – Гаджи. Работая в Гунибском райисполкоме, я случайно узнал, что он болеет. Его семья очень близко была знакома с моими предками, еще со времен Абдурахман- Хаджи Сугури. Я с моей женой поехали проведать его. В присутствии моей жены и его дочери Манаши, которая жила в Кикуни, он поведал мне, заранее предупредив, что Шарапутдин, его дядя, якобы, ему лично рассказал: он Шарапутдин еще один человек, который в последствии стал мудуном села (фамилию я не помню) были в Согратле у Абдурахман-Хаджи Сугури и получили необходимые наставления.

Через несколько дней, когда мы собирались возвратится обратно, Абдурахман-Хаджи сказал мне: «Шарабутдин, когда ты будешь идти домой выброси то, что ты спрятал в Анада под камнем, это вредно для тебя». Когда он сказал об этом, мои волосы стали дыбом, мне стало не по себе. Даже мой попутчик не знал, что я спрятал в местности Анада под камнем кальян, табак и кресало. По дороге домой я их выбросил и больше не стал курить». Чика-Гаджи говорил, что Шарапутдин клялся, что кроме него самого никто об этом не знал. Как Абдурахман-Хаджи мог об этом догадаться, он не может знать. Мы не беремся комментировать этот случай.

Днем Абдурахман-Хаджи преподавал мутаалимам светские науки, а по вечерам занимался со своими муридами. Он никогда не ставил себя выше над кем бы то ни было. С первого же слова завоевал доверие слушателей. Его современники говорили, что он владеет сиррораббаном (способность гипнотизировать).

Семья у него была большая: пять сыновей, из которых Гази-Мухаммад, названный в честь первого имама и шейх Мухаммад, названный в честь Мухаммада-Эфенди ал-Яраги, умерли еще в юном возрасте, и две дочери. Три сына – Хаджи-Мухаммад, Мухаммад-Хаджи и Ахмад окончили университет Аль-Азхар и были достаточно известными ученными. Старший Хаджи-Мухаммад был близок к Шамилю и активно участвовал в антиколониальном движении. Из большого числа поэтических и философских его трудов наиболее известна поэма «Век – Давитель (Три имама)». После пленения Шамиля Хаджи-Мухаммад находился под надзором царской полиции и некоторое время по приглашению Шамхала Тарковского жил в Тарках и занимался обучением и воспитаем его детей, а также был его советником. Затем, выехав в Турцию, занимал заметное место во дворце Турецкого султана. Безуспешно уговаривал и отца выехать в Турцию, в том числе с помощью писем от султана и высокопоставленных придворных. Как видно из писем, турецкий султан обещал Абдурахману- хаджи ас-Сугури содержание его за счет султанской казны, оплату расходов по переезду. Абдурахман Хаджи предпочел остаться в Дагестане.

Имя его сына Хаджи- Мухаммада значится среди других известных ученых и философов в мечети Айя-София (Стамбул). Скончался он в 1870 г. В том же году умер и его младший брат Ахмад, бывший мударисом в Закаталах, считавшийся самым способным. Известно, что «черные письма» (весть) о кончине двух сыновей пришли к Абдурахману ас-Сугури в один день. До сих пор как образец выдержки и пример для подражания приводится его поведение и поведение его жены при этом: познакомившись со страшным содержанием писем, он никому ничего не дал знать и ничего не сказал, и подозвав жену спросил ее «Если бы кто-то дал тебе на хранения свои драгоценности и в положенный день попросил тебя вернуть их, то как бы ты поступила?» Она ответила: «Вернула бы в сей же час, разве не грех думать и сожалеть о чужом добре». «Так, знай же, Аллах давал нам на хранения Хаджи-Мухаммада и Ахмада и в положенный час забрал их у нас». Она также ничем не дала знать силу обрушившегося на нее горя. После этого Абдурахман Хаджи помолился, вышел к собравшемуся народу и сказал «Свершилось то, что Аллаху было угодно. Они потеряны не для меня, а для вас и для науки. Будем покорны предначертанию Всевышнего»

Весьма драматично сложилась судьба другого сына Абдурахмана Хаджи - Мухаммада–Хаджи. Ситуация сложилась так, что ему, еще относительно молодому человеку, всецело отданному изучению религии и науки, пришлось возглавить очередное антиколониальное движение народов Дагестана, Чечни и Кабардино-Балкарии, которому Абдурахман-Хаджи заранее предрекал поражение. Это движение возникло в 1877 году, как только подросло поколение, которое помнило события шамилевского периода и вплоть до 1863 года- года завершения покорения Кавказа и массового исхода кавказцев- мухаджиров на Ближний Восток и в Турцию.

Не один раз выборные от инициаторов восстания приходили к Абдурахману- Хаджи с просьбой, чтобы он возглавил движение, а если нет, то благословить и утвердить имамом его сына Мухаммад-Хаджи. В конце концов Абдурахман-Хаджи поддался на уговоры, но сказал при этом «Отдаю вам последнего сына в качестве жертвы- курбаном» Таким образом, Мухаммад-Хаджи был провозглашен народом и утвержден Абдурахманом- Хаджи на Анада-Майдане имамом. Некоторые любители порассуждать утверждали и утверждают сегодня, что одной из главных причин поражения восстания является отсутствие у четвертого имама военного призвания и таланта, но при этом забывают, что ни один из трех имамов не был военным, они вели партизанскую войну, чем обусловлена длительность сопротивления, к 1877 году ситуация в Дагестане и в целом на Кавказе существенно отличалась от шамилевского периода. В горах, во многих крепостях размещался достаточно большой контингент царских войск и местной милиции; были вырублены леса и там прорублены дороги; царские войска более крепче обосновались во всем остальном Кавказе и Закавказье… В результате восстание было подавлено в течении нескольких месяцев с беспримерной жестокостью и бесчеловечностью. Руководители восстания во главе с Мухаммадом –Хаджи были казнены в местечке Салануб под Гунибом, а десятки тысяч дагестанцев и других кавказцев были выселены на Север, Сибирь и другие неосвоенные территории Российской империи.

Должен был подвергнутся выселению и сам Абдурахман-Хаджи, но уже на этапе в Нижнем Казанище, джамаат селения и прежде всего полковник Абдул-Кадир, переводчик генерал-губернатора, по настоянию своей матери уговорили царскую администрацию не этапировать Абдурахмана-Хаджи дальше и оставить в Казанище. Под гласным надзором он был оставлен здесь же.

В Махачкалу в 1997 г.приезжал шейх из Кипра Мухаммед Назим, который привез красочно оформленный список всех великих шейхов тариката, начиная Абу- Бакара Сидики- первого халифа мусульман, до сегодняшнего дня. Кстати он говорил, что самый богатый человек мира султан сегодняшнего Брунея Хасан гордится, что он является последователям шейха Абдурахмана-Хаджи Ас Сугури.

В 1995 году городе Чикаго, США вышла книга автора шейх Мухаммад Хишам Каббани о накшбандийском суфийском пути, где Абдурахмана-Хаджи ас-Сугури называют полярной звездой своего времени для народа.


Гусейнова М.Р.


Источники по истории суфизма в Дагестане.

Суфизм или исламский мистицизм – это особое мистическое, религиозно-философское мировоззрение в рамках ислама. Существует ряд этимологий по поводу термина суфий. Однако общепризнанным считается происхождение термина суфий от арабского «суф» - шерсть – так как одежда из шерсти, будучи теплой и, что немало важно ноской, издавна являлась атрибутом аскетического и отшельнического образа жизни. Но это не исключительная черта для ислама, потому что в христианстве также встречаются люди, которые носили власяницу. Это были отшельники монахи. Но нельзя говорить с убежденностью, что суфии просто заимствовали монашеский наряд у своих предшественников христиан. Это не подтверждено реальными историческими фактами. Термин обозначавший первоначально чисто внешний признак, стал по-видимому, как это бывает обычно, функциональным и уже безотносительно к материалу носимой одежды распространился на людей, занимавшихся в мусульманской общине подвижничеством и духовными исканиями.

Суфизм шел от практики к теории и, первоначально его носителями были дервиши-странники, бродившие по необъятным просторам исламского мира от Гибралтара до Ганга1.

Распространившись на огромной территории, суфизм проник и в Дагестан.

Труды дагестанских суфийских шейхов имели большое значение не только в сохранении исламских ценностей и распространении исламских наук, но также оказали большое влияние в объединении и воспитании мусульман Дагестана.

Первые упоминания о суфизме восходят к XI в. В это время в одном из старинных городов Дагестана Дербенте жил суфийский богослов Абу-ль-Фарадж ад-Дербенди. Автор объемистого труда по сулуку (сулук – мусульманское мистико-философское этико-моральное учение) – «Райхан аль-хакаик ва бустан ад-дакаик», что в переводе означает «Базилик истин и сад тонкостей». Трактат введенный в научный оборот в середине XIX в., представляет собой бесценный материал по средневековому суфийскому богословию, дает важные сведения о состоянии философской и богословской мысли в Дербенте того периода и является по словам автора, «руководством для искателей истины».

Из сочинения трудно составить описание жизни города. Однако внимание привлекает тот факт, что большинство имен перечня проживающих в городе Дербенте, автор начинает именно с ремесленников и торговцев: аль-варрак «изготовитель бумаги», аль-хаззаз «шелковод», ан-наххас «медник» и т.д. Если вспомнить историю суфизма, то изначально он возник и распространялся среди ремесленников и трудового населения города.

Абу-ль-Фарадж ад-Дербенди настоящий свой труд составил с целью «сосредоточить в одно целое подвиги и достоинства людей истины, их высокие добродетели, их поведение, их поступки, их позиции, их пути и направления в рамках истины, их убеждения, их принципы, правила в богослужении, их рассказы, их разнообразные высказывания и выражения, разбив их в алфавитном порядке, чтобы легче было читателю пользоваться ими и найти желаемое в нем быстро и чтобы руководствоваться ими в своей повседневной жизни и при исполнении религиозных обрядов»2.

Далее речь пойдет об источниках относящихся к XVIII-XIX вв. Этот временной пробел не означает, что в период между XI и XVIII вв. суфизм в Дагестане исчез. Так, например, в XIII-XV вв. в Дагестане имело место учение ордена сухравардийа, который возник в XIII в. на северо – западе Ирана (Ардебиль) и был разработан одим из наиболее видных деятелей этого ордена Омаром Сухраварди. Его главный труд «Книга даров познания» распространенный во всех странах Ближнего Востока, был известен и в Дагестане. Представители этого и других орденов из Ирана и Азербайджана предпринимали попытки внедрить свои идеи в горных аулах Дагестана. В XIX в. Дагестан посещают представители ордена халидийа.

Шейх Джамалуддин Казикумухский родился в 1203/1788 году 16-го числа месяца Мухаррам. Его считают наследником пророка, так как его род восходит к пророку Мухаммаду.

Джамалуддин изучил шариатские науки в медресе известного устаза (учителя) Мухаммада Аль-Яраги. Они оба стали великими устазами Накшбандийского тариката. Джамалуддин Казикумухский знал наизусть Коран, владел несколькими языками - арабским, персидским, национальными языками народов Дагестана и Кавказа. У него было много мюридов (учеников).

Джамалуддин был очень грамотным и одаренным человеком. Он часто говорил: «Уважение к науке должно быть выше, чем к трону царя. Используйте свои знания, пока другие не используют ваши же знания против вас. Гордость - это то, что губит человека».

Все ученые высоко оценили книгу Шейха Джамалуддина «Адаб-уль-марзия фи тарикати накшбандийа», которое было опубликовано еще в 1869г. А.Омаровым. В этой книге дана силсила тарикатских шейхов и устазов накшбандийского пути. Автор считает тарикат одним из 4-х главных путей познаний всевышнего. Джамалуддин в своем сочинении подробно излагает правила данного тариката: как должен вести себя мюрид по отношению к своему мюршиду (духовный наставник); описание того, как шейх принимает от своего ученика обет; о пользе любви и необходимости ее для мюрида; объяснение основ накшбандийского пути, которые должен соблюдать мюрид; о пользе общения с шейхами.

Одним из выдающихся алимов, дипломатов, мыслителей, философов и поэтов является Хасан Хильми. Родился он в селении Кахиб в 1280/1852 г.

В раннем возрасте Хасан-афанди начал читать Коран, а затем приступил и к изучению религиозных наук. Глубокое знание арабского языка, великолепный аналитический ум, незаурядная память и огромная жажда знаний Хасана Хильми помогли ему стать выдающимся ученым-энциклопедистом и высочайшего уровня мюршидом своего времени. Хасан Хильми является мюршидов трех распространенных в Дагестане тарикатов: накшбайдийского, шазилийского и кадирийского. Он написал немало назиданий, проповедей, мавлидов и книг.

После смерти Хасан-афанди оставил ряд трактатов по суфизму. Некоторые из них уже изданы в Дамаске и пользуются большой популярностью среди теологов и востоковедов. К примеру: «Сифру-ль-асна», «Буруджу-ль-мушайада», «Танбиху-ль-саликин», «Талхису-ль-маариф», «Сираджу-ль-саадат» и другие.

Как правило, первая страница сочинения Хасана Хильми начинается с описания золотой цепочки суфийских шейхов накшбандийского тариката, восходящей к самому пророку Мухаммаду.

Свои взгляды и рассуждения о религии и суфизме Хасан Хильми отразил не только в книгах, но и в переписке, которую он вел со многими духовными деятелями. В настоящее время эта переписка издана в Дамаске в сборнике «Мактубат».

Крупнейший востоковед И.Ю.Крачковский впервые в европейской научной литературе определил место дагестанской арабоязычной литературы XIX в. и дал ей блестящую характеристику. Среди памятников, имеющих выдающееся значение, он назвал несколько крупных исторических сочинений, в том числе труды Абдурахмана из Газикумуха.

Абдурахман был одним из ярких сторонников тариката накшбандийа, активным распространителем идей этого ордена, переводчиком знаменитого суфийского трактата «Аль адаб аль-марзийа».

Что касается «Книги воспоминаний» Абдурахмана, то основная часть сведений, зафиксированных в ней, отличается своей точностью, правдивостью, нередко – уникальностью. Содержание произведения делится на две взаимосвязанные, но резко отличающиеся по своему содержанию части. Первая – это краткое изложение сведений (в основном - биографических) о трех имамах – Газимухаммеде, Гамзате и Шамиле, их учебе. Главная идея – распространение норм шариата и борьба за ликвидацию ханской власти.

Многие сведения «Воспоминаний» из жизни трех имамов могут быть проверены и подтверждены с привлечением других источников или же литературных материалов. Однако ряд известий уникален, встречается только у Абдурахмана и представляет значительный интерес.

Вторая, доминирующая часть сочинения – это уникальный, не имеющий прецедентов материал, впервые в исторической дагестанской литературе так обстоятельно фиксирующий внутреннюю жизнь дагестанского общества 20-50 гг. XIX в. Основное внимание автор уделяет внутренней структуре имамата, институтам власти в центре и на местах, вопросам образования и обучения в медресе и т.д.

Вместе с тем распределение материала проведено неравномерно - главы V-XII (о мудирах; мухтасибах; об ученых Дагестана; о науках, распространенных в Дагестане; о муфтиях; о кадиях; о мутааллимах и о порядке их обучения) кратки, отрывочны, занимают иногда лишь страницу3.

Тем не менее, «Воспоминания» являются самым крупным историческим сочинением Абдурахмана из Газикумуха.

В 1792 г. в с.Согратль родился Абдурахман-Хаджи. Согратль уже тогда становился одним из центров арабо-мусульманской научной и философской мысли в Дагестане. Освоив азы мусульманского образования, Абдурахман-Хаджи стал мюридом Мухаммада аль-Яраги. Имя шейха Абдурахмана-Хаджи было известно не только в Дагестане, но и во многих странах мусульманского мира. Его популярность в Дагестане объяснялась его личными качествами и тем, что он продолжительное время являлся общепризнанным богословом, шейхом, учителем медресе.

Перу Абдурахмана-Хаджи принадлежит несколько работ, в том числе и «Аль-машраб ан-накшбандийа», посвященное исламу и суфийско-тарикатскому учению. Труд этот был издан в 1910 г. в Темир-Хан-Шуре М.Н.Мавраевым. В настоящее время эта книга вышла в переводе А.Новрузова. В этой работе Абдурахман-Хаджи поставил специально вопрос о том, как осуществляется связь между мюридом и шейхом. Мюрид выбирает себе шейха и полностью отдается в его распоряжение4.

Шейх Абдурахман-Хаджи имел большое количество мюридов, среди которых был Ильяс-Хаджи из Цудахара.

Ильяс-Хаджи - один из наиболее популярных и влиятельных арабо-мусульманских ученых и шейхов накшбандийского тариката в Дагестане. Ильяс-Хаджи был незаурядным юношей и отличался своими способностями от многих мюридов. Не случайно Абдурахман-Хаджи в своей работе «Аль-машраб ан-накшбандийа» высоко ценит его мнение по вероуставу тариката.

Перу Ильяса-Хаджи принадлежит работа на арабском языке «Суллам аль-мюрид» («Лестница мюрида»), изданная в Казани. В ней шейх объясняет, как возник накшбандийский тарикат и распространился в Дагестане. Далее перечисляет зачинателей и продолжателей вероучений тариката, приводит имена 330 доисламских святых, начиная от Адама и до Мухаммада5.

Одним из наиболее известных суфиев Дагестана является шейх накшбандийкого тариката Шу’айб-афанди бин Идрис аль-Багини. «Выдающийся человек этого региона, хафиз, знаток религии, составитель сиры и сулука, знаток мусульманского права, суфий…»6 - так охарактеризовал шейх Хасан Хильми Шу’айба-афанди. С 7 лет он начал свое духовное образование под руководством отца Идриса-афанди.

Признанные авторитеты исламской науки и суфийские шейхи называли Шу’айба-афанди «светом веры», «образцом чистоты», «кладезью божественной мудрости», «океаном тайн», «источником чудес», «имамом святых», «отцом благочестивых», «хранителем наследия пророка Мухамада».

Его творческое наследие еще не изучено, а многие его труды не стали достоянием широкого круга. Наиболее известными из его книг являются «Калаид джавхар аль-аджамийя», «Зубдат аль-ахбар», «Тахмис силк аль-айн», «Тахмис нур аль-айн».

Особо хотелось бы отметить сочинение «Табакату-ль-хваджакан ан-накшбандиийа», в котором Шу’айб-афанди подробно излагает биографии дагестанских суфиев таких как Джамалуддин Казикумухский, Мухаммад аль-Яраги, Махмуд-афанди аль-Алмали, Ахмад ат-Талали, Мухаммад аль-Частави, Мамадибир ар-Рочи и многих-многих других. Шу’айб аль-Багини описал в этой работе жизнь и деятельность одного из основоположников и наиболее ярких представителей накшбандийского ордена, Мухаммада ан-Накшбанди. Некоторые главы сочинения посвящены событиям периода национально-освободительной борьбы Северного Кавказа.

Это далеко не весь перечень источников по истории суфизма в Дагестане. Благодаря им некоторые аспекты суфизма прояснились и стали понятны многим читателям, которые детально не изучали тарикат. Ознакомившись с подобного рода материалом, понимаешь, что арабские историки по праву называли Дагестан «бахру-ль улум», т.е. «морем наук».