Сулаев И. Х., кандидат исторических наук, доцент Дагестанского государственного университета

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Милевский Олег Анатольевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры регионологии, 384.42kb.
• Рихтер Андрей Георгиевич, кандидат филологических наук, доцент факультета журналистики, 144.52kb.
• Образовательные услуги и нормы права, 188.42kb.
• Иванова Магдалина Александровна, кандидат исторических наук, доцент Обухов Леонид Аркадьевич,, 1041.81kb.
• Программа вступительных испытаний по истории санкт Петербург, 499.81kb.
• Програма для середньої загальноосвітньої школи затверджено Міністерством освіти І науки, 816.28kb.
• Пошедіна О.І. Україна-нато (Запитання І відповіді): Науково-популярне видання / Колектив, 821.28kb.
• Наталья Николаевна Крестовская, кандидат исторических наук, доцент; Анатолий Федорович, 6684.46kb.
• Современная общеобразовательная школа характеризуется, прежде всего, функционально-ролевыми, 143.8kb.
• Система взаимодействия студентов с информационной средой. О средствах оптимизации учебного, 146.2kb.

Сулаев И. Х., кандидат исторических наук, доцент Дагестанского государственного университета.

Государство и мусульманское духовенство в Дагестане 1920 - 1930-х годов: из истории отношений.

Отечественная история. 2007 г. № 6. C. 144-155.


Конфессиональная политика Советской власти в Дагестане 1920 - 1930-х гг. имела существенные особенности, однако изучена она недостаточно. В данном сообщении для ее раскрытия привлечены исследования государственно-религиозных отношений XX в. в СССР и разных регионах страны, сборники опубликованных документов¹. Источниковую базу сообщения составляют документы, отложившиеся в фондах ГА РФ и РГАСПИ, Архива Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Республике Дагестан (Архив ФСБ РФ по РД) и Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД) в Махачкале, Сергокалинского районного архива Республики Дагестан в с. Сергокала и Государственного архива политических партий и общественных движений Азербайджанской Республики (ГАППОД АР) в Баку.

Сразу же после Октябрьской революции 1917 г. советская власть в "Декларации прав народов России", принятой 2 ноября 1917 г. отменила все привилегии граждан России по религиозному и национальному признаку, провозгласив равенство и суве-


С. 144


ренность всех народов страны вне зависимости от их религиозной и национальной принадлежности. Для мусульман эти положения декларации были конкретизированы советским правительством 20 ноября (3 декабря) 1917 г. в "Обращении к трудящимся мусульманам России и Востока". Верования и обычаи, национальные и культурные учреждения угнетавшихся царизмом народов объявлялись свободными и неприкосно-ванными². В условиях Дагестана эти первые постановления Советской власти означали новый курс государства на поддержку ислама и мусульманского права (шариата), с которыми на Северном Кавказе у царского режима связывались устойчивые страхи перед новыми вспышками мусульманского повстанчества, с большими потерями усмиренного Россией в годы Кавказской войны XIX в. Основными законами, регулирующими церковно-государственные отношения в Советском Союзе, являлись Декрет об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 г. и изданное 8 апреля 1929 г. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР "О религиозных объединениях", сохранявшее юридическую силу вплоть до 1990 г.

Несмотря на провозглашенные в этих законах свободы, на разных этапах своего существования советская власть меняла свое отношение к религии и представителям духовенства, в том числе и мусульманского. Исследователи советского общества выделяют в развитии религиозной политики в СССР до начала Великой Отечественной войны 2 этапа. Главная цель первого (1917 - 1921 гг.) состояла в преодолении открытого сопротивления новой власти духовенства и Церкви, дискредитации православной Церкви и иных конфессий в глазах верующих средствами атеистической пропаганды, на втором (1922 - 1937 гг.) произошел переход к систематической антирелигиозной пропаганде и неприкрытому административному давлению государства на Церковь. Он отмечен началом массовых гонений на верующих³. Автор монографии об эволюции ислама на Европейском Востоке Р. А. Набиев придерживается этой же периодизации⁴. А. Б. Юнусова выделила три мощные антирелигиозные кампании в 1920 - 1930-х гг., в результате которых к началу Великой Отечественной войны почти все религиозные учреждения были уничтожены, а сохранившиеся перешли под жесткий контроль власти⁵.

В Дагестане советская власть начала утверждаться позже, чем в Центральной России и в таких, например, регионах как Поволжье и Крым. Номинально в отдельных районах Дагестана она установилась весной 1918 г. и была ликвидирована осенью того же года "внутренней контрреволюцией" и белыми. Дагестанские повстанцы во главе с суфийским⁶ шейхом Али-Хаджи Акушинским и чеченские повстанцы во главе с шейхом Узун-Хаджи Салтинским вели совместно с большевиками войну против белых до конца марта 1920 г., т.е. до выдворения с Северного Кавказа частей Добровольческой армии Деникина⁷. В эти годы отношение большевиков к мусульманскому духовенству было благожелательным. Его представители входили в местные ревкомы, советы и кресткомы. Шейх Али-Хаджи Акушинский в 1920 - 1921 гг. являлся членом Дагестанского ревкома и наркомом по шариатским делам. Однако ошибки, допущенные молодой советской властью при проведении политики "военного коммунизма", и притеснения, чинимые частями Красной армии, привели к крупнейшему антисоветскому восстанию, вспыхнувшему под руководством имама Н. Гоцинского в сентябре 1920 г. в Нагорном Дагестане и Чечне. Оно было подавлено в мае 1921 г. с большими потерями для Красной Армии, но опасность нового бунта сохранялась. Несмотря на это, конфессиональная политика советской власти в Дагестане осуществлялась с учетом местных традиций и быта, с учетом мнения по этому вопросу руководства республики. В марте 1923 г. председатель Центрального Исполнительного комитета Дагестанской АССР (ЦИК ДАССР) М. Далгат, желая избежать конфронтации с населением из-за антирелигиозных гонений и разоружения горцев, проводимых республиканскими властями, просил ВЦИК учесть местные особенности⁸. На заседании от 1 июля 1923 г. Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) разрешила ДагЦИК еще на один год использовать духовенство в школах⁹. В повторной докладной записке от 18 сентября 1924 г. ЦИК ДАССР писал в Президиум ВЦИК о том, что "местные политические условия необходимо требуют осторожного и постепенного подхода к правильному разрешению во-


С. 145


просов, связанных с религией местных народов. Многовековая традиция воспитала в местном мусульманском населении прочный обычай - элементарное познание получать в мусульманской начальной школе [при мечети]. По тем же соображениям в ДАССР законно существуют в виде временного института шариатские суды, опирающиеся в своих решениях на народные обычаи и шариат"¹⁰. Такого рода ходатайства руководителей Советского Дагестана были адресованы и ЦИК СССР¹¹.

Обследовавший в марте 1925 г. парторганизацию ДАССР ответственный инструктор ЦК РКП(б) Ибрагимов сообщал в ЦК, что "в условиях Дагестана... борьба с шариатскими судами административным путем бесполезна и вредна, поскольку она вызывает озлобление населения.., а кадии (шариатские судьи. - И. С.) имеются в каждом ауле"¹². Касаясь развития народного образования, Ибрагимов отмечал, что советские школы приобрели симпатии населения только в 1924 г., а духовенство согласилось формально их признать лишь в 1925 г.¹³ Ибрагимов писал также о "культурной и политической отсталости" горцев Дагестана, о их нищете, что способствовало распространению "агитации духовенства и кулаков против мероприятий советской власти, задевающих прямо или косвенно религию, шариат, быт и обычаи населения"¹⁴.

Специфика Дагестана, да и всего Северо-Восточного Кавказа, заключалась в значительном влиянии мусульманского духовенства на общественно-политическую и социально-экономическую обстановку в 1920 - 1930-х гг. Вплоть до начала 1930-х гг. духовенство было здесь весьма многочисленным. Например, по оценке бывшего председателя ЦИК Дагестана Н. Самурского, в 1924 - 1925 гг. в Дагестане насчитывалось до 40 тыс. духовных лиц на 2 млн. жителей, что, по его мнению, составляло 4% от общего количества населения¹⁵. На Северном Кавказе ни царская, ни советская власть до 1940-х гг. не создали подвластных себе официальных служителей мусульманского культа. Советские и партийные работники ДАССР не имели даже четкого представления о том, кого именно причислять к мусульманскому духовенству. Так, например, некоторые из партийных работников Дагестанского обкома ВКП(б) в 1929 г. насчитали около 100 тыс. духовных лиц в республике, к числу которых причисляли: мулл (имамов мечетей и духовных глав мусульманских общин), кадиев (шариатских судей), муэдзинов (служителей мечети, 5 раз в день призывающих мусульман на молитву - провозглашающих азан), ученых-алимов, шейхов и их учеников-мюридов, мутаалимов (учащихся медресе)¹⁶.

Несмотря на принятый с 1917 г. общий курс на изживание религии в советской России, даже во второй половине 1920-х гг. мусульмане Дагестана продолжали пользоваться относительной культурно-конфессиональной автономией и свободой. С 10 мая 1924 г. в республике наряду с советскими праздниками официально праздновали Ураза и Курбан-Байрам¹⁷. До 1927 г. здесь существовали и советские народные, и шариатские суды. Последние были узаконены Дагестанским ревкомом 10 июня 1920 г. В марте 1923 г. в записке во ВЦИК председатель ЦИК ДАССР М. Далгат отметил, что этих судов насчитывалось до 700¹⁸. Шариатские суды для мусульманского населения были созданы и в городах - Темир-Хан-Шура, Дербент, Махачкала¹⁹. Число начальных (мектеб) и повышенных (медресе) мусульманских школ при мечетях намного превышало количество общеобразовательных государственных школ. Следует отметить, что именно на 1920-е гг. пришелся пик роста численности медресе в Дагестане²⁰. В ноябре 1925 г. ЦИК ДАССР принял инструкцию о порядке регулирования преподавания мусульманского вероучения в республике, которая основывалась на постановлениях Президиума ВЦИК РСФСР от 9 июня и 28 июля 1924 г.²¹ 26 октября 1926 г. Бюро Дагестанского обкома ВКП(б), согласовав этот вопрос с Наркомпросом и НКВД разрешило преподавание мусульманского вероучения детям и подросткам старше 12 лет в медресе при мечетях²². Мектебы и медресе подлежали обязательной регистрации в окружных отделах народного образования. Они совершенно легально просуществовали в некоторых районах Дагестана параллельно с советской школой до второй половины 1930-х гг.


С. 146


Между тем центральная власть, боровшаяся с религиозным влиянием во всей стране, усиливала давление и на ислам, что влияло на принимаемые республиканскими властями решения. Решением бюро Дагестанского обкома ВКП(б) от 26 октября 1926 г. Наркомфину поручено было распространить налог на мударрисов (учителей медресе), как на лиц, занимающихся свободной профессией, а "для проработки вопроса об отделении Церкви от государства" была создана комиссия в составе первых лиц республики: Дж. Коркмасова, И. Алиева, Д. Атаева, М. Далгата, А. Тахо-Годи. Наркомюсту республики предлагалось разработать проект закона и представить на рассмотрение комиссии. Республиканские власти предпринимали меры для ослабления влияния религии на верующих. Так, ЦИК и Совнарком ДАССР 7 марта 1926 г. постановлением "О правах женщин-горянок", в республике запретили "двоеженство или многоженство", кадиям было запрещено заключать браки по шариату (магари). По согласованию с Наркоматом юстиции Наркомат внутренних дел ДАССР 27 января 1927 г. разработал инструкцию, обязывающую начальников районных и городских отделений милиции всячески пресекать заключение браков духовенством по шариату, а виновных привлекать к ответственности по УК РСФСР²³. Правительство Дагестана пыталось также финансировать социалистические преобразования, в частности сельскохозяйственную кооперацию, за счет средств религиозно-благотворительных имуществ (вакф, вакуф) мечетей и медресе, а также обязательной для мусульман милостыни-закята. Чтобы расширить материальную базу созданных советской властью в начале 1920-х гг. крестьянских комитетов взаимопомощи, постановлением ЦИК ДАССР от 23 июля 1924 г. им были переданы все земли и имущество мечетей (вакфы)²⁴. Вторично малый Президиум Дагестанского ЦИК 31 января 1926 г. рассмотрел вопрос о передаче вакфов и закятов в ведение обществ взаимопомощи²⁵. Эти решения серьезно задевали материальные интересы мусульманского духовенства, и их реализация встречала активное сопротивление, что вынудило республиканские власти уточнить содержание принятых решений для предотвращения национализации имущества мечетей, необходимого для обслуживания религиозных нужд верующих. Исходя из очередного постановления ЦИК и СНК ДАССР от 23 января 1927 г. "О национализации вакуфных имуществ" Наркомат юстиции совместно с Наркоматом земледелия Дагестанской АССР 10 февраля 1927 г. разработали соответствующую инструкцию²⁶.

Перечисленные меры были временными: пока Советская власть в регионе не укрепилась, разрывать союз с духовенством, сложившийся в годы Гражданской войны, было опасно. Вместе с тем они отражали многообразие советской конфессиональной политики 1920 - 1930-х гг. Дж. Гаджибейли обратил внимание на то, что Народный комиссариат по делам национальностей РСФСР еще в 1922 г. разделил все население страны на несколько категорий по степени "зрелости" к восприятию атеистической пропаганды. В зависимости от развития промышленности и наличия собственного пролетариата, раннего появления периодической печати, оседлого образа жизни определялась готовность народа к антирелигиозным экспериментам. К наиболее зрелым в этом отношении были причислены татары Поволжья, а к наименее готовым - узбеки. Азербайджан занимал 5 место после Татарии, Башкирии, Киргизии и Крыма, а Дагестан вообще не упоминался²⁷. Такая градация отчасти сохранялась и в 1930-х гг.

В конце 1920-х гг. в СССР отношение к религии в целом резко ухудшилось. Связано это было, как отмечают исследователи, с осуществлением общесоюзных программ по культурной революции и коллективизации, призванных модернизировать отсталые восточные окраины СССР и помочь построению в них безрелигиозного социалистического общества. Начало нового подхода к религиозной политике положило февральское постановление ЦК ВКП(б) 1927 г., обязывающее парткомы республик и областей усилить борьбу с растущим влиянием мусульманского духовенства. Затем последовало еще несколько решений ЦК ВКП(б). 9 сентября 1927 г. И. В. Сталин потребовал от парткомов не только подавления, но и ликвидации "реакционного" духовенства на местах. По данным 1927 - 1928 гг. из рассекреченных архивов Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждало проблемы мусульманства в стране еще и 18 августа 1927 г., 19 апреля 1928 г. и 17 мая


С. 147


1928 г.²⁸ В мае 1928 г. им было принято решение о закрытии мусульманских школ с предложением оформить его постановлениями ЦИК республик. Постановление Политбюро от 24 января 1929 г. приравняло религиозные организации к контрреволюционным, а постановление Совнаркома СССР от 21 мая 1929 г. потребовало от властей относиться к служителям культа, проживающим в сельской местности, как к кулакам²⁹.

На местах партийные и советские органы быстро отреагировали на изменение религиозной политики центра. К ноябрю 1927 г. в Дагестане были закрыты все шариатские суды и ликвидирован шариатский подотдел НКЮ республики³⁰. Началось развертывание атеистической пропаганды в первую очередь среди местных мусульман. Решения об этом были приняты на VIII областной партийной конференции ВКП(б), проходившей в республике 19 - 25 марта 1927 г. и на объединенном пленуме Дагестанского обкома ВКП(б) и Дагестанской контрольной комиссии 13 - 20 февраля 1928 г.³¹ Через год, 12 февраля 1929 г., состоялось совещание партийных работников обкома, где обсуждались планы усиления борьбы с разрешенной по советским законам деятельностью духовенства. Совещание признало, что немалую помощь в подрыве его влияния на массы может оказать ограничение числа действующих мечетей. Однако мнение участников совещания 1929 г. по этому вопросу не было единым, некоторые сочли такую меру "преждевременной, могущей навредить делу"³².

Следует отметить, что мечеть у мусульман служила не только помещением для богослужения и исполнения религиозных обрядов, но и средоточием культурной жизни общины-джамаата и центром исламского образования. Дагестан еще в XIX в. лидировал на Северном Кавказе по числу действовавших тут мечетей и молельных домов³³. После Февральской революции их количество продолжало расти. Не прекратилось оно и после Октября 1917 г. Местные партийные и советские работники Дагестана были тесно связаны с мусульманскими общинами и их религиозной верхушкой. Еще в 1928 - 1929 гг. они прямо или косвенно помогали строительству новых мечетей³⁴. По данным сотрудника Дагестанского обкома Исмаилова, на 12 февраля 1929 г. в каждом из 1700 аулов Дагестана действовали в среднем по 3 мечети, включая одну пятничную (джума)³⁵.

Главный удар в антирелигиозной кампании конца 1920 - 1930-х гг. государство нанесло по пятничным мечетям. Постановление ВЦИК от 17 сентября 1928 г. предписывало передавать здания культовых сооружений всех конфессий, включая мечети, государственным культурно-просветительным учреждениям, прежде всего начальным школам и клубам³⁶. Инструкция административно-организационного управления НКВД РСФСР об использовании помещений религиозными объединениями от 23 февраля 1929 г. положила начало планомерному закрытию и перепрофилированию молитвенных зданий³⁷.

Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР "О религиозных объединениях", принятому 8 апреля 1929 г., религиозные объединения верующих граждан всех культов подлежали теперь обязательной государственной регистрации. С этого времени верующий мог быть членом только одного (зарегистрированного) религиозного объединения, общества или группы³⁸. Согласно постановлению НКВД РСФСР "О регистрации религиозных объединений" от 10 октября 1929 г., все религиозные объединения, не прошедшие регистрацию до 1 мая 1930 г., считались закрытыми³⁹.

Учет и контроль зарегистрированных молитвенных домов передавались в ведение Комиссии по вопросам религиозных культов при Президиуме ВЦИК (1929 - 1934 гг.). В апреле 1934 г. она стала общесоюзной во главе с П. Г. Смидовичем⁴⁰. К ней перешла часть функций Комиссии по отделению Церкви от государства при ЦК РКП(б) - ВКП(б), созданной постановлением Политбюро ЦК РКП(б) 13 октября 1922 г. Последняя обязана была следить за осуществлением на местах советского законодательства, прежде всего, знаменитого декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви⁴¹. Возглавлял ее советский публицист, организатор и пропагандист воинствующего атеизма Е. Ярославский. Комиссия по культовым вопросам осуществляла связь


С. 148


между государством и религиозными организациями, оставаясь единственным государственным органом, на который возлагалась обязанность общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о культах. Аналогичный орган с некоторым опозданием -9 июля 1931 г. - появился и в Дагестанской АССР. При Президиуме Центрального исполнительного комитета ДАССР была образована республиканская комиссия⁴².

На местах проведение в жизнь общероссийских и общесоюзных постановлений запаздывало. В большинстве сельских районов Дагестана, особенно в отдаленных горных местностях, к закрытию мечетей и молельных домов приступили лишь в начале 1930-х гг. Так, в отчете Рутульского районного исполкома, представленном в ЦИК ДАССР 14 апреля 1930 г., задним числом было сказано о закрытии в районе одной мечети⁴³. В 1933 г. в селении Кубачи Дахадаевского района функционировали еще 11 открытых квартальных мечетей и одна пятничная⁴⁴. В селении Канасираги Коркмаскалинского района (ныне Сергокалинский), в котором проживали не более 235 семей, до 1939 г. работали 3 мечети: одна пятничная и две квартальные⁴⁵.

Сначала районные и сельские власти закрывали квартальные или пятничные мечети, пришедшие в негодность за отсутствием ремонта. Так, в 1929 г. некоторые квартальные мечети в селениях Коркмаскалинского района Дагестанской АССР были закрыты райисполкомом, а их имущество изъято "через бедняцкие массы" в пользу крестьянских обществ взаимопомощи⁴⁶. Закрытую 29 сентября 1929 г. мечеть селения Салта Гунибского района использовали под саклю горянок, а мечеть селения Чох под избу-читальню. Президиум райисполкома Гунибского района 2 апреля 1930 г. утвердил решения этих обществ о закрытии мечетей и принял постановление "просить Дагестанский ЦИК о санкционировании данного решения". 4 мечети в селениях Анди и Тад-Магитль Ботлихского района были закрыты 20 июня 1930 г. с формулировкой "за ненадобностью", что было оформлено как добровольное решение верующих, у которых оставались еще несколько функционирующих мечетей⁴⁷.

Кампания по массовой ликвидации культовых сооружений началась с приморских городов республики. По ходатайству Махачкалинского городского совета депутатов трудящихся 8 февраля 1930 г. Президиум ЦИК ДАСССР принял постановление "О передаче всех зданий культа, находящихся в пользовании верующих под жилье пострадавшим от стихийных бедствий и в дальнейшем под культурно-просветительные учреждения". Это решение было дополнено его постановлением от 23 февраля 1930 г. "Об использовании молитвенных зданий". К 14 апреля 1930 г. были закрыты 6 мечетей в Дербенте, причем 3 - даже без соблюдения формальных требований советского законодательства⁴⁸.

Юридическим основанием для закрытия считались постановления общих сходов (джамаатов), заверенные подписями членов религиозной общины. Такие документы ЦИК ДАССР санкционировал незамедлительно. В случае несогласия с решением ЦИК ДАССР верующие имели право обжаловать его в 14-дневный срок в Президиуме ВЦИК. Подобные разъяснения содержал, в частности, циркуляр ЦИК ДАССР, адресованный Кахибскому РИК и Аварскому межрайонному прокурору в апреле 1930 г., в котором определялся порядок оформления закрытия молитвенных зданий⁴⁹.

Инициативу закрытия мечетей нередко брали на себя первые лица районов, советские чиновники и даже районные судьи, обязанные по своей должности следить за соблюдением советского законодательства о культах⁵⁰. При этом в 1930-х гг. власти широко использовали в публичных советских кампаниях и мероприятиях заранее подготовленных активистов, которые должны были поддерживать инициативу "снизу". Пытаясь выдать свои директивные действия в ответ на требования из центра за свободное волеизъявление масс, сельские и районные власти рапортовали наверх о случаях добровольного отказа верующих от исполнения религиозных обрядов и посещения мечетей и молельных зданий. Закрытие молитвенных домов и изъятие их ценностей оформлялись на сельских сходах, участвовать в которых заставляли всех жителей. Примером тому может служить решение жителей селения Джаванкенд Кайтагского


С. 149


района от 10 января 1930 г. о передаче по описи имущества мечети кресткому и обращении мечети в культурно-просветительное учреждение. Кайтагский райисполком утвердил его⁵¹. Кресткому поручалось продать имущество, а вырученные деньги держать в качестве резерва для переустройства здания мечети под школу. О "примерном антирелигиозном постановлении Джаванкентского сельсовета" было решено оповестить все прочие сельские общества района, а также послать сообщение об этом событии в Совнарком республики и республиканскую газету⁵². Пример такого же решения известен из следственного дела одного из участников восстания, вспыхнувшего в мае 1930 г. в Южном Дагестане против антирелигиозных гонений и насильственного создания колхозов жителя селения Шихи-Кент Касумкентского района Джаруллы Гаджиева. На допросе он сказал: "В прошлом (1929. - И. С.) году на общем сходе жителей председателем сельсовета Исмаилом Самад-оглы был сделан доклад об изъятии мечетей. Он говорил, что имеется постановление правительства, обязывающее нас изъять мечети и их имущество, потому давайте мы закроем наши мечети, а имущество передадим кресткому, так или иначе его отберут. При голосовании председатель сельсовета ограничился опросом присутствующих: "Все вы согласны, я знаю". Некоторые присутствующие [действительно] выкрикнули - "Да". Таким образом, у нас мечети были отобраны, а имущество передано кресткому. На данное время все мечетские ковры распроданы, а куда обращены вырученные средства никому не известно"⁵³.

Вместе с тем власти республики принимали меры по завершению перерегистрации в Дагестане всех без исключения религиозных общин и групп. 2 января 1932 г. соответствующее постановление в отношении городов Буйнакска, Дербента, Кизляра, Хасавюрта и Махачкалы принял Президиум ЦИК Дагестанской АССР⁵⁴.

Директивное закрытие мечетей и молельных домов не всегда проходило гладко. В ряде случаев это вызывало глухое недовольство, а порой и открытое сопротивление верующих. Комиссии по религиозным культам при ВЦИК и ЦИК СССР получали сотни жалоб верующих разных вероисповеданий, сообщавших о случаях нарушения их "конституционных прав", в том числе и из Дагестанской АССР⁵⁵. Верующие некоторых аулов не давали властям закрывать молитвенные дома. Например, в Гумбетовском районе к 6 июня 1930 г. были закрыты только 4 квартальных мечети и то с согласия самих верующих. Протокол постановления схода жителей селения Мегеб Гунибский РИК не утвердил, так как он был вынесен джамаатом под административным нажимом местных властей, и мечеть оставили в распоряжении религиозной общины⁵⁶.

Отдельные случаи удовлетворения жалоб и прошений верующих в ходе антирелигиозной кампании в первой трети 1930-х гг. легко объясняются, если посмотреть, как менялся в то же самое время ход осуществления сплошной коллективизации в центре и на окраинах. Обе кампании были тесно связаны. Некоторое послабление по отношению к религии произошло после появления 14 марта 1930 г. знаменитого постановления ЦК ВКП(б) "О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении", потребовавшее от местных органов власти прекращения закрытия молитвенных домов в административном порядке⁵⁷. Перегибы местных властей в отношении закрытия мечетей оценивались правительством Советского Дагестана после принятия этого постановления как "извращение линии партии и правительства"⁵⁸. Правительство Дагестанской АССР незамедлительно откликнулось на него: Наркомат юстиции ДАССР издал 9 апреля 1930 г. циркуляр, регулирующий порядок привлечения должностных лиц к ответственности "за искажение директив правительства в вопросах закрытия мечетей"⁵⁹. Районные и местные власти в свою очередь временно пошли на уступки верующим. Летом 1930, г. религиозным общинам республики были возвращены 4 мечети, 2 синагоги и одна соборная православная церковь. Возвращение верующим закрытых с нарушением процессуальных норм советского законодательства культовых зданий продолжалось в республике и после 1930 г. Так, в 1933 г. снова были открыты 18 мечетей Кайтагского района⁶⁰.


С. 150


На постановление ЦК ВКП(б) немедленно прореагировали и правоохранительные органы республики. 8 апреля 1930 г. Прокуратура Дагестанской АССР издала инструкцию и разъяснения районным и межрайонным прокурорам, по каким статьям УК РСФСР следует рассматривать случаи "самовольного закрытия мечетей должностными лицами"⁶¹. Такие действия квалифицировались как превышение полномочий властью или как халатность. В инструкции открыто признавались факты издевательств над чувствами верующих, случаи сожжения Коранов, уничтожения церковных и мечетских ценностей и строений.

Аварский межрайонный прокурор Магомаев 29 апреля 1930 г. выявил ошибочные постановления, вынесенные Кахибским райисполкомом в отношении целого ряда мечетных общин. В ряде районов республики тогда же были проведены показательные открытые судебные процессы над отдельными местными активистами. По данным, сообранным А. И. Османовым и Г. А. Искандеровым, в 1930 г. открытые сессии Главного суда ДАССР прошли в Табасаранском и Дербентском районах.

За незаконное закрытие мечетей, оскорбление чувств верующих к судебной ответственности привлекли более 10 руководящих работников. Были вскрыты серьезные недостатки партийных организаций в проведении антирелигиозной пропаганды и антирелигиозных кампаний конца 1920-х и начала 1930-х гг.⁶² Уголовный отдел Главного суда Дагестанской АССР 25 - 27 апреля 1930 г. на выездной сессии в Дербенте разбирал дело по обвинению местных активистов "в незаконном закрытии и изъятии имущества мечетей селений Великент и Деличобан", вызвавших массовые беспорядки⁶³.

С последней трети 1930-х гг., когда принятие новой советской Конституции закрепило декларированное советской властью завершение строительства социалистического общества в СССР, были закрыты большинство церквей, мечетей и молельных домов в ДАССР⁶⁴, к 1937 г. - 915 мечетей, 10 церквей и 6 синагог⁶⁵ с октября 1939-го по июнь 1940 г. - 103 мечети. Однако не следует доверять сведениям Дагестанского Совета "Союза воинствующих безбожников" от 3 августа 1940 г. о том, что ни в одном районе республики не осталось действующих молитвенных зданий. На самом деле закрытие молитвенных домов в Дагестане продолжалось и позже. В 1941 г. были закрыты еще 8 мечетей, а к началу войны - практически все культовые сооружения и других вероисповеданий⁶⁶. Отнюдь не все освободившиеся здания использовались в культурно-просветительных и хозяйственных целях. Согласно отчету ЦИК ДАССР Комиссии ЦИК СССР на 1 января 1936 г. из 168 закрытых мечетей лишь 39 были переоборудованы под культурно-просветительные учреждения, 45 превращены в склады, а 84 никак не использовались⁶⁷.

В начале войны власти уже старались не вмешиваться в религиозные дела верующих. Отдельные мечети тогда возобновили свою работу при молчаливом согласии местного советского и колхозного начальства. Представители местных властей не могли устоять перед просьбами земляков и родственников и открывали мечети. Так, пятничная мечеть в селении Тлох Ботлихского района, закрытая в 1938 г., вскоре была открыта председателем сельсовета Османом Курбановым⁶⁸. Прослушать пятничный намаз сюда стекались верующие и из соседних аулов.

В лице духовенства советская власть получила сильного противника проведению крупных преобразований в экономике и культуре. Наиболее активные из духовных лиц проклинали атеизм новой власти и предрекали "конец света". Партийные ячейки, созданные во всех округах Дагестанской АССР, не могли функционировать нормально из-за агитации духовенства. Секретарь комячейки селения Акуша в 1926 г. докладывал в советские органы о том, что коммунистам невозможно спокойно работать, а собрания приходится проводить тайно. В том же 1926 г. мулла селения Анди старался оказать давление на местного председателя сельсовета и секретаря партячейки, а остальным землякам категорически запретил вступать в партию и комсомол⁶⁹. 24 января 1926 г. Президиум ДагЦИК принял специальное постановление "Об избирательных правах духовных лиц и арабистов"⁷⁰, согласно ему духовными лицами признавались те, для кого служение религиозному культу являлось профессией. Постановление лишало их из-


С. 151


бирательных прав и признавало арабистов - алимов и мутаалимов - гражданами, имеющими избирательные права, но для арабистов, выполнявших ранее обязанности духовных лиц в качестве профессионалов, избирательные права предоставлялись по истечении 3-летнего срока с момента ухода с этой должности. 8 августа 1927 г. Оргбюро ЦК ВКП(б) предложило правительству ряд мер для ограничения деятельности мусульманского духовенства, санкционировав применение репрессий "в отношении злостных лиц" сотрудниками ОГПУ и НКВД⁷¹. Выступая на VIII областной партконференции в ноябре 1927 г. секретарь Дагестанского обкома ВКП(б) М. Далгат заявил следующее: "До сих пор по отношению к духовенству не было достаточной твердости - теперь [ее] нужно проявить и показать, что именно мы являемся хозяевами положения... Это не значит, что мы должны принимать репрессивные меры (к духовенству. - И. С), но мы должны изолировать население от влияния духовенства... Нужно внушить местным работникам, что духовенство является нашим врагом, с которым мы должны бороться"⁷².

Руководители Дагестанской АССР как можно раньше старались "уловить" часто меняющиеся акценты в конфессиональной политике советского государства и даже "опередить" появление его директив и инструкций. 3 мая 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) поручило секретариату ЦК "созвать совещание из представителей национальных республик для выработки конкретных мероприятий по усилению культурной и антирелигиозной борьбы с влиянием мусульманского духовенства"⁷³. Аналогичные постановления в Дагестанской АССР были приняты на партийных форумах 1927 - 1929 гг.⁷⁴

По мере появления затруднений в проведении общесоюзных программ по коллективизации сельского хозяйства и культурной революции, руководство СССР перекладывало свою вину на "враждебные" социалистическому строительству элементы. Такое постановление ЦИК и СНК СССР "О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений" было принято 11 февраля 1930 г. Оно требовало от местных властей ужесточить меры при регистрации религиозных объединений и исключить из них "кулаков, лишенцев и иных враждебных для Советской власти лиц"⁷⁵. Таковыми в Дагестане традиционно считались духовные лица. Самые авторитетные из них подлежали ссылке или физическому истреблению. Начало этой кампании было положено сфабрикованным еще в 1928 г. ОГПУ делом N 06599 против "шейха Али-Хаджи Акушинского и его контрреволюционной группы" в 66 человек⁷⁶. Завершилось "дело" 29 апреля 1929 г. По обвинению в попытке "свержения Советской власти" все близкое окружение Акушинского, включая 2 шейхов, 10 мулл, 7 шариатских судей (кадиев), 21 ученых-алимов было репрессировано. Затем последовали репрессии и по отношению к другим авторитетным алимам, шейхам и кадиям Дагестана. Лояльный к советской власти крупный алим-реформатор Абусупьян Акаев (Казанищенский) умер в 1931 г. в лагере ГУЛАГа под Котласом. Кадий шариатского суда О. М. Алим и публицист Али Каяев были дважды репрессированы и умерли в ссылке в Казахстане в 1943 г.

После подавления крестьянского бунта, вспыхнувшего в конце апреля 1930 г. в нескольких районах Южного Дагестана, его руководители во главе с шейхом Штульским (Гаджи Магомед Эфенди Рамазанов) были расстреляны. К ответственности были привлечены более 316 человек, из которых 104 подверглись разным видам репрессий от высылки с территории республики до исправительных работ в ГУЛАГовских лагерях⁷⁷. По делу N 2/9556 в 1937 г. был репрессирован шейх Арсланали-Хаджи Гусейнов. Еще в 1927 г. органы ОГПУ привлекли его к суду как участника антисоветского восстания Нажмутдина Гоцинского 1920 - 1921 гг.⁷⁸ По далеко неполным данным, с начала 1930-го по октябрь 1933 г. в Дагестанской АССР были репрессированы 1 212 служителей культа. В это число входили 9 шейхов, 5 "шейхствующих" лиц (т.е. руководителей отделений и групп - шейхов и их мюридов братств Кадирия, Накшбандия и Шазилия), 91 кадий, 405 мулл, 702 мюрида братств (из них 50% - старшие мюриды)⁷⁹. Многие из них были арестованы и осуждены на поселение в Сибири, Казахстане и на севере СССР.


С. 152


В каждом районе и особенно в тех населенных пунктах, где проживали наиболее авторитетные духовные лица, в начале 1930-х гг. имелись осведомители ОГПУ, следившие за каждым их шагом. По данным Дагестанского отделения ОГПУ Чумакова, на 1 октября 1933 г. только "по мусульманскому духовенству и шейхизму" имелись 75 агентов, причем каждый из них был прикреплен к конкретной "секте", как называли советские чиновники тарикатские вирды⁸⁰. Например, несмотря на прошедшие репрессии, по группе шейха Али-Хаджи Акушинского (он умер в 1930 г.) работали 14 агентов, а для контроля за окружением другого лояльного к власти и тем не менее репрессированного в 1937 г. шейха Хасана Кахибского были "приставлены" 9 агентов. Все агенты были завербованы в 1931 - 1933 гг.⁸¹ С помощью разветвленной агентуры были взяты на учет не только здравствующие шейхи и их мюриды, но и мюриды репрессированных и умерших шейхов. Власть, как и прежняя, сильно опасалась суфийских тарикатов и их влияния на умы верующих.

Этими мерами всего за одно десятилетие в Дагестане была истреблена наиболее образованная часть мусульманского духовенства. Опасаясь репрессий, в 1936 г. 552 из 636 кадиев (86.8%) в 23 районах республики отказались исполнять свои обязанности, из 1 469 мулл отказались от выполнения своих обязанностей 941 человек (64.1%). В Чародинском, Дербентском, Коркмаскалинском, Цумадинском, Кахибском, Левашинском, Касумкентском, Гунибском, Бабаюртовском районах не осталось тогда ни одного кадия.

С закрытием мечетей и школ при них мусульманская духовная культура понесла невосполнимые потери. Конечно, некоторые представители мусульманского духовенства волею судеб уцелели от репрессий. На какое-то время они затаились. В подполье ушли не только суфии и алимы, но и простые верующие, которые не мыслили себя без веры и исполняли религиозные требы почти подпольно. Сотни молитвенных домов и мечетей уцелели, будучи переоборудованными под "культурно-хозяйственные нужды" строящегося социалистического общества. Они в большинстве своем были возвращены верующим в конце 1980 - 1990-х гг. Однако возродить в полном объеме высокую книжную религиозную культуру дореволюционного и раннего советского Дагестана не удалось и вряд ли удастся.