Камера абсурда
Вид материала | Документы |
- Тема абсурда в экзистенциализме А. Камю, 179.16kb.
- Дорогой читатель, доводилось ли тебе бывать в театре абсурда, 168.13kb.
- Эволюция литературы абсурда от Д. Хармса до А. Гиваргизова, 306.85kb.
- -, 7383.61kb.
- Аграрная утопия, 47.12kb.
- nyj narod, 2028.78kb.
- Брехт Б. Мамаша Кураж и её дети, 31.96kb.
- Исходные технические данные, 34.3kb.
- Камера джон гришем перевод с английского Ю. Кирьяка. Ocr tymond Анонс, 6452.48kb.
- 125009 Москва, ул. Тверская, 471.48kb.
– Нет...
– Я тебе принесу почитать. Знаешь, как интересно?!
С тех пор с Павликом дружила я.
К Новому году отец привёз откуда-то две ёлки: одна повыше и попушистее, другая – похуже, с надломленной веткой.
– Пап, зачем нам две ёлки?
– Вторая – нашему мастеру...
– Ты пушистую себе оставь, ладно?
– Не ладно! Машину кто давал? Мастер! И с лесхозом он договорился. По совести и ёлка ему лучшая полагается.
– А ты скажи, лучше не было...
– А совесть я куда спрячу? В карман?!
Так и нарядили мы свою однобокую красавицу, отчего праздник ничуть не померк. Вся в золотых шарах и сосульках, с подвязанными к веткам настоящими мандаринами и конфетами, мигающая огоньками – ёлка стояла в углу чудом чудесным и ждала своего главного часа.
В последний день декабря мама Шура пекла пироги, то и дело поглядывая в окно:
– Господи! Что же Ивана так долго нет?
Начало синеть за окнами, а отца всё не было. Уж и стол накрыли, и горка апельсинов в высокой вазе пламенела по центру, а отец всё не шёл.
– Ген! – вконец растревоженным голосом сказала мама. – Сходи к тёть Нине – пусть зайдёт на минутку.
Пришла соседка, и они с мамой Шурой о чём-то зашушукалисъ на кухне.
– Таня, поди сюда, – позвала мама. – Танюш, оденься, сходи с тётей Ниной в одно место.
Быстрым шагом мы направились с тётей Ниной в сторону центральной площади. Она как бы невзначай расспрашивала меня, где мы жили раньше. И я охотно согласилась показать ей этот дом.
Постояв чуть в отдаленье от дома, где мы с отцом жили когда-то у мамы Тамары, так же быстро пошли обратно. Я догадалась, что это и было целью нашей прогулки. Но зачем? Разве мог отец от хорошей мамы Шуры заглядывать в этот дом? Не мог.
«Быть может, он зашёл к Гале?» – подумалось мне. Свою вторую дочь отец вспоминал лишь при мне, да и то... если выпьет. Глаза его сразу краснели и наливались слезами.
О своей догадке я промолчала.
Вернувшись домой, мы застали чуть хмельного отца и маму Шуру, напряжённо, но без крика, разговаривающих в прихожей.
– Татьяна, где ты была? – строго спросил отец.
– Показывала тёть Нине, где мы раньше жили, – ответила я без хитрости и тут же поняла, что сказала зря.
– Всё ясно! – взвился отец.
– Ну, хватит, хватит – ничего страшного не произошло, – засуетилась соседка. – Щас я сбегаю домой и приду.
Тётя Нина вернулась со своей бутылкой и закусками.
За стол сели мирно, вроде бы даже с радостью. В моей жизни ещё не было такого праздничного домашнего Нового года.
Дождаться полночи у нас с Генкой не хватило сил, и нас, расцеловав, отправили спать.
Уже засыпая, услышала, как хлопнула входная дверь. Ушла соседка. И тут же раздался громкий, грозный возглас отца:
– Ты что, мою дочь в шпионки к отцу приставляешь?
– Замолчи! Я запрещаю тебе при детях ор устраивать. Завтра поговорим! – твёрдо ответила мама Шура.
И наступила тишина.
Так, в тишине и напряжении, прошли новогодние праздники. Кончились зимние каникулы.
Как-то, вернувшись из школы, я услышала перед входной дверью громкий весёлый разговор в квартире. Голоса мамы Шуры и отца распознала сразу. Третьим был чуть картавый хохочущий голос, знакомый мне до щемящей радости. Кинувшись в зал, увидела нашего иноковского дядю Володю.
Он приехал в Сталиногорск по своим надобностям и несколько дней гостил у нас, ко всеобщему удовольствию.
Более всего изумил его консервированный зелёный горошек:
– Это же надо?! У нас горох сушат и знать не знают, что в банках он вкусен до сладости.
С Новым, 1961 годом начался обмен старых денег на новые. Народ тревожился: не хуже ли будет жить, коль вместо десяти рублей в кармане окажется всего лишь один? Новые деньги разглядывали, нюхали, щупали, удивляясь малости купюр.
– Такой рубль выскочит из кармана и не заметишь, а он по сути – десятка! – сокрушалась мама Шура.
При упоминании новых цен люди долго ещё уточняли:
– Пять рублей – по-новому, по-старому – пятьдесят! Нет, это слишком дорого!
Многие, не разобравшись, стали выкидывать самые мелкие монетки, думая, что они вовсе обесценились. Оказалось, их оставляют в обороте, и ребятня с радостью подбирала иногда сразу по горсти старой меди. Временами везло и нам с Геной. Я покупала открытки, Генка – марки и значки.
Второй, общей для всех новостью нового года стало переименование Сталиногорска в Новомосковск.
Некоторые из бывших сталиногорцев горевали:
– Говнюки! За что Сталина обидели?.. – и пугливо оглядывались: не слышат ли чужие коварные