А. В. Полетаев история и время в поисках утраченного «языки русской культуры» Москва 1997 ббк 63 с 12 Учебная литература
| Вид материала | Литература |
- История языкознания Основная литература, 31.08kb.
- Литература к курсу «История отечественной культуры» основная литература учебные пособия, 95.12kb.
- Жиркова Р. Р. Жондорова Г. Е. Мартыненко Н. Г. Образовательный модуль Языки и культура, 815.79kb.
- Факультет якутской филологии и культуры, 52.03kb.
- План урок: Особенности русской культуры в изучаемый период. Грамотность, письменность., 103.61kb.
- Н. И. Яковкина история русской культуры, 7448.64kb.
- Учебно-методические материалы по дисциплине «общее языкознание», 303.6kb.
- Литература ХIХ века, 303.87kb.
- Литература в поисках личности Роман «Кысь», 114.06kb.
- История история России Соловьев, 43.79kb.
2. История и экономическая наука
Несмотря на то, что хозяйственная деятельность (производство,
распределение, обмен и потребление) имеет столь же древнюю историю, как сама цивилизация, экономическая наука является относительно молодой. Достаточно сказать, что первый самостоятельный
курс экономической теории был прочитан лишь в 1801 г. в Эдинбургском университете Д. Стюартом, учеником и другом А. Смита (Аникин 1979, с. 121).
Вместе с тем зачатки экономического анализа, как, впрочем, и
многого другого, можно найти еще в трудах греческих философов
V—IV вв. до н. э. Одной из первых экономических работ является, по
видимому, сочинение Ксенофонта (ок. 430—355/354 до н.э.) «О домашнем хозяйстве» или «Экономика» (этим термином — от ошх; —
дом и уоцск; — закон или правило — Ксенофонт обозначал практическую мудрость в управлении домашним хозяйством; см.: Ксенофонт. О домашнем хозяйстве). Целый ряд экономических суждений о прибыли, ссудах, проценте и т. д. можно найти также в работах
Платона и Аристотеля. Греческим философам, в частности, принадлежит честь изобретения не только самого слова «экономика», но и
целого ряда других экономических терминов, таких, например, как
«монополия» (novoq— единственный и жоА&о — продавать). Но начиная с этих первых работ и вплоть до конца XVIII в. экономическая
Время и место истории 105
наука сводилась к обсуждению фактически лишь двух проблем —
нравственной сути (внутреннего философского смысла) экономических явлений и государственной экономической политики27.
Первая линия проходит через труды средневековых схоластов,
занимавшихся поисками «справедливой цены» и боровшихся со ссудным процентом как с попытками присвоения плодов Божьего создания — времени, через работы философов-просветите лей XVIII в. —
Юма, Гельвеция, Кондильяка, до сочинений классиков — А. Смита,
Д. Рикардо и их многочисленных последователей, пытавшихся понять, что есть стоимость, откуда она берется и справедливо ли распределяется. В XIX в. следы этого направления в развитии экономической мысли достаточно отчетливо проявлялись в работах
социалистов-утопистов Р. Оуэна и Ш. Фурье, в «утилитаризме»
И. Бентама и Дж. С. Милля, у К. Маркса и многих других мыслителей. В XX в. эту линию пытались продолжить многие достаточно
известные экономисты — от С. Булгакова в России до Л. Мизеса и
Ф. Хайека в Австрии, но постепенно она сходит на нет и вытесняется за переделы экономической науки, куда-то в неопределенную область, именуемую «экономической философией» или «философией
хозяйства».
Вторая линия, связанная с анализом государственной экономической политики, с момента своего зарождения и вплоть до конца
XIX в. занимала доминирующие позиции в экономических исследованиях. Об этом свидетельствуют даже названия работ знаменитых
греков, в которых рассматривались экономические проблемы, — «Государство» и «Законы» Платона, «Политика» Аристотеля. Для обозначения этой функции экономической науки малоизвестный автор
XVII в. А. Монкретьен ввел в оборот термин «политическая экономия», и этот термин использовался для обозначения всей экономической науки вплоть до конца XIX в., когда А. Маршалл заменил
«political economy» на «economics» (Маршалл 1983—1984 [1890]). Дань
«политической экономии» отдали практически все выдающиеся экономисты XVIII — первой половины XIX в., от Ф. Кене, А. Тюрго и
А. Смита до Д. Рикардо, Ф. Листа и К. Маркса.
27 По истории экономической мысли написано огромное количество работ: отошлем читателя прежде всего к фундаментальному труду И. Шумпетера (Schumpeter 1954; см. также: Шумпетер 1989—1990). He-экономисты
могут составить весьма полное представление о развитии экономической
мысли до середины XIX в. на основе работы: Аникин 1979.
106 Глава 1
Не считая некоторых разрозненных попыток, предпринимавшихся в первой половине XIX в. (Ж.-Б. Сэ, О. Курно, И. Тюнен), лишь
в последней трети прошлого столетия экономика из смеси философии и государственной политики начинает превращаться в науку об
эффективном использовании ограниченных ресурсов. В XX в. именно
эта трактовка предмета экономической науки становится доминирующей (см.: Роббинс 1993 [1935]).
Отношения экономической науки с историей складывались на
протяжении последних двух с половиной столетий, т. е. с момента
появления первых значительных экономических работ, мягко говоря,
по-разному. В принципе, уже в XVIII в. предпринимались попытки
проведения внеисторического экономического анализа — типичным
примером могут служить «Размышления о создании и распределении богатств» А. Тюрго, написанные в форме 100 «теорем» или «аксиом» (Тюрго 1961 [1769]). Но хотя именно в «Размышлениях» исторический анализ фактически отсутствует, самого Тюрго, как известно,
вряд ли можно обвинить в отсутствии интереса к истории или в
пренебрежении историческим анализом.
В большинстве экономических трудов, написанных до начала
XIX в., содержится подробный и, как правило, весьма интересный и
содержательный исторический компонент. Здесь уместно указать на
работы А. Смита, который в третьем томе своего знаменитого сочинения по существу предложил краткую экономическую историю
Европы, или Т. Мальтуса28, посвятившего немало страниц истории
народонаселения (Смит 1962 [1776]; Мальтус 1868 [1798]). В XIX в.
ситуация постепенно начинает меняться, и экономисты все чаще
пренебрегают историей. Один из наглядных примеров — работы
Д. Рикардо, который хотя и считается последователем и продолжателем теории А. Смита, но, будучи практическим финансистом, вообще не обращался к истории в своих экономических изысканиях. С
последней трети XIX в. акцент в экономической теории переносится
на проблемы статики, тем самым история по определению выносится за рамки исследования.
Тем не менее на протяжении почти всего XIX в. активное использование исторического анализа в экономических исследованиях
28 Мальтус, кстати сказать, получил в 1805 г. кафедру профессора современной истории и политической экономии в только что основанном колледже Ост-Индской компании (Аникин 1979, с. 246).
Время и место истории 107
еще не вызывало нареканий у большинства экономистов. Например,
в Германии работы Ф. Листа, В. Рошера, Б. Гильдебранда и других представителей так называемой немецкой историко-экономической школы
пользовались гораздо большей известностью, чем работы И. фон Тюнена или Г. Госсена, в которых история начисто отсутствовала29. Но в
XX в. Тюнен и Госсен стали считаться предшественниками и основоположниками современной экономической теории, а работы Листа
и его последователей — чем-то относящимся к разряду «донаучных»
древностей.
С последней трети XIX в., т. е. с начала так называемой маржиналистской революции, охлаждение отношений между экономикой
и историей постепенно перерастает в настоящий разрыв. Представители чистой экономической теории начинают полностью отказываться
от исторического анализа, а историки в свою очередь оказываются
вынуждеными создавать собственную историческую субдисциплину,
именуемую историей народного хозяйства, и все дальше отдаляются
от магистрального направления экономической науки. В среде профессиональных экономистов интерес к истории стал считаться чемто вроде хобби или эстетического увлечения, наподобие классической музыки, а историки, в массе своей, вообще перестали читать
серьезные экономические работы (в частности потому, что они не могли
понять все чаще встречавшиеся там математические формулы).
Хотя историко-экономическая школа сыграла заметную роль в
историографии, особенно в медиевистике, большая часть историкоэкономических исследований представляла, по существу, описательную историю народного хозяйства, в рамках которой лишь фиксировались те или иные факты прошлой экономической жизни отдельных
стран. В значительной мере история народного хозяйства продолжала
линию «политической экономии» и уделяла основное внимание истории государственной экономической политики (в таком-то году английский парламент принял такой-то закон, а такой-то русский царь
издал такой-то указ, что оказало такое-то влияние на... и т. д. и т. п.).
Несмотря на то, что с середины XIX в. экономическая наука
постепенно отдаляется от истории, именно с этого времени последняя начинает испытывать огромное «идеологическое» влияние со
стороны экономической теории, сохранявшееся едва ли не до середи-
29 Ср.: Лист 1891 [1841]; Рошер 1891 [1854]; Гилъдебранд 1860 [1848];
Тюнен 1926 [1826]; Gossen 1854.
108 Глава 1
ны XX в. Экономическая жизнь общества (т. е. «базис» в марксистской терминологии) рассматривается как основа всех исторических
процессов, и «экономизм» и, более того, экономический детерминизм
получает колоссальное распространение в исторических работах.
Только после второй мировой войны историки начинают избавляться от «экономизма» и роль экономики в историческом процессе, особенно до XVIII в., оценивается более сбалансирование.
Если говорить о собственно историко-экономических исследованиях, то они, впервые возникнув в середине XIX в., с этого времени
интенсивно развивались, причем усилиями как отдельных экономистов, так и некоторых историков. Одной из ключевых областей, в
которой пересекались интересы экономистов и историков, был анализ экономической динамики, требовавший, в свою очередь, развития исторической статистики, в том числе и уходящей в отдаленное
прошлое. Экономическая динамика, в свою очередь, довольно долго, а
именно до второй мировой войны, рассматривалась в основном через
призму циклического развития экономики. Дань этому направлению отдали многие выдающиеся экономисты второй половины XIX —
первой половины XX в., начиная с К. Маркса и У. Джевонсаи кончая
Дж. М. Кейнсом и Дж. Хиксом. Не меньшее внимание в этот период
уделяли изучению циклических процессов в экономике историки, особенно французские (Ф. Симиан и Э. Лабрусс).
Анализ циклических колебаний подразумевал изучение повторяемости экономических явлений во времени и по определению должен был опираться на историческую статистику. Уже в конце XIX в.
начинается сбор материала и построение статистических рядов различных показателей цен, а с начала XX в. возникает настоящий поток работ, вводивших в научный оборот все новые и новые ряды цен,
охватывающих все больше стран и все более отдаленное прошлое30.
В 20-е годы с образованием Национального бюро экономических исследований США разработка исторической экономической
статистики переходит на качественно новый уровень. Сбор статис-
30 Среди первых работ такого плана упомянем труды Т. Роджерса (Rogers
1866—1902; 1884) в Англии, Г. Вибе (Wiebe 1895) в Германии, Ж. д'Авенеля
(d'Avenel 1894—1926) и Д. Золя (Zolla 1893—1894) во Франции. В начале XX в.
значительный вклад в разработку этого направления внесли А. Озе (Н Нашег)
и Э. Лабрусс (Е Labrousse) во Франции, У. Беверидж (W Beveridge) в Англии,
А. Маньков в России, Н. Постхумус (N Posthumm) в Голландии и многие другие (см.: Braudel, Spooner, 1967).
Время и место истории 109
тической информации и ее обработка перестают быть уделом одиночек и превращаются в продукт коллективных усилий, производство
которого ставится на научную основу. Работы основателя НБЭИ
У. Митчелла и его многочисленных учеников и сотрудников31 позволили выйти за рамки статистики цен и ввести в научный оборот
ряды, характеризующие долговременную динамику производства, финансов, уровня жизни и т. д.
Особо следует упомянуть о начатых в 30-е годы работах будущего лауреата Нобелевской премии по экономике С. Кузнеца, разработавшего систему статистики национальных счетов и сделавшего первые оценки динамики национального дохода и продукта США с 1869 г.
Работы Кузнеца не только создали качественно новый класс статистических данных, но и послужили основой для появления принципиально нового направления экономической теории, а именно анализа экономического роста (подробнее см.: Абрамовиц 1993 [1986]).
В 60-е годы, период бурного экономического подъема во всех развитых странах, это направление становится доминирующим не только
в экономических, но и в историко-экономических исследованиях,
вытесняя проблемы циклического развития на второй план.
Заметный вклад в развитие историко-экономических исследований внес еще один лауреат Нобелевской премии — Милтон Фридмен. Его работы по истории денежного обращения и финансовой
системы, написанные в соавторстве с Анной Шварц (Friedman, Schwartz
1963; 1970; 1982), не менее известны, чем труды в области теории денег. Более того, исторические исследования Фридмена являются органической составной частью его теоретических построений, и концепция монетаризма во многом опирается на исторический опыт (см.,
например: ТоЫп 1965).
В 60-е годы на авансцену историко-экономических исследований выходит так называемая новая экономическая история, лежавшая в основе исторических исследований, основанных на применении математических методов и получивших позднее наименование
«клиометрика» (подробнее см.: Полетаев 1989). Первые работы
американских «клиометристов» были посвящены экономике рабства
и роли железных дорог в развитии американской экономики (один
из основателей этого направления, Р. Фогель, в дальнейшем также
31 В число сотрудников НБЭИ входили У. Кинг (W. King), А. Коул (A. Cole),
Т. Верфи (Т. Berry), А. Берне (A. Burns), Э. Фрике (Е. Frikey) и многие другие
известные экономисты.
110 Глава 1
стал лауреатом Нобелевской премии по экономике). Сфера применения математических методов к анализу истории существенно расширилась и стала охватывать не только экономику, но и политическую и социальную историю, однако экономическая история
продолжала оставаться ядром «клиометрики».
В 80-е годы был достигнут своего рода баланс интересов к различным направлениям историко-экономических исследований. Наряду с
традиционной историей народного хозяйства выходили работы по
долговременным тенденциям экономического развития — циклических процессов, экономического роста, финансовых потоков. Новая экономическая история хотя и несколько сдала свои позиции
после бума 70-х годов, тем не менее обрела прочные права гражданства в историко-экономических исследованиях. Заметную роль стала играть история экономических институтов и организаций и история бизнеса.
В историко-экономических исследованиях сложилось определенное разделение труда между историками и экономистами. История народного хозяйства, государственной экономической политики,
а также институциональная история и история бизнеса являются в
основном вотчиной историков (точнее, тех, кто получил историческое образование), в то время как анализ экономической динамики и
проблем эффективности в разные исторические периоды стал вотчиной экономистов. Иными словами, историко-экономические исследования, условно говоря, разделены на два типа: экономическую историю и историческую экономику. К сожалению, это разделение,
основанное на степени использования экономической теории, часто
продолжает выступать в качестве барьера, разделяющего историкоэкономическую дисциплину на две относительно самостоятельные
части.
Как отмечалось выше, в определенные периоды, в частности, во
второй половине XIX — первой половине XX в., экономическая мысль
оказывала весьма существенное влияние на исторические исследования. В полной мере это относится и к категории времени и формам ее использования в экономической науке. Дело в том, что в
экономической теории в этот период фактор времени или вообще не
учитывался (в рамках так называемого статического анализа), или
же использовался в очень ограниченном виде, а именно в механистических моделях экономического развития (см.: Shackle 1965). Этот
второй подход проник и во многие исторические работы. Речь идет о
Время и место истории 111
концепциях, подразумевающих наличие жестких причинно-следственных связей, разворачивающихся в строгой временной последовательности. В подобных моделях (которые историки, впрочем, формулировали лишь на вербальном уровне) предполагается, например,
что состояние системы в момент Т зависит от состояния системы в
момент Т—1, или что изменение фактора X в момент Т должно привести к изменению показателя У в момент Т+1, и т. д. и т. п.
Начиная с 30-х годов нашего века экономисты стали учитывать
параметр времени в экономике гораздо более гибко и разнообразно.
Прежде всего, больше внимания стало уделяться неопределенности
и риску (см.: Найт 1994 [1921]), что повлекло за собой развитие
стохастических и игровых экономических моделей. Представление
о недетерминированности, многовариантности экономического развития обусловило, в свою очередь, повышенный интерес к проблеме
будущего — начиная с влияния ожиданий на текущее экономическое поведение и кончая составлением различных экономических
прогнозов и нормативных планов будущей деятельности (подробнее
см. ниже, гл. 5, § 1). Отчасти эти новые веяния в экономической науке нашли отражение и в исторических исследованиях, а именно, в
популярных в 60—70-е годы «контрфактических» моделях прошлого, среди которых особую известность стяжали знаменитые работы
Р. Фогеля и С. Энгермана (Fogel 1964; Fogel, Engerman 1974). Их нетривиальные выводы относительно роли железных дорог в развитии
американской экономики и экономической эффективности рабства
в США стали предметом едва ли не самых бурных дискуссий в современной историографии.
Еще один аспект учета параметра времени, пришедший в историю из экономики, — трактовка времени как ресурса, ценного блага,
которое должно использоваться максимально эффективно. В качестве примера упомянем многочисленные исследования истории рабочего времени, его использования и организации и исследования по
истории досуга (подробнее см. ниже, гл. 5).