Geum.ru

Учебное пособие для студентов преподаватель Дронова Л. А. Волгодонск 2011

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


Раздел 2. Человек – сознание – познание Тема 2.1 Человек как главная философская проблема
Вопросы для самоконтроля
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Раздел 2. Человек – сознание – познание

Тема 2.1 Человек как главная философская проблема


- Концепции происхождение человека. - Человек как дух и тело. - Фундаментальные характеристики человека. - Основополагающие категории человеческого бытия.

Концепции происхождения человека. В античной философии определяющей концепцией в понимании человека был космоцентризм, когда человек воспринимался, прежде всего, как часть космоса, «малый мир», микрокосм, неразрывно связанный с макрокосмом, не редко представляемым живым организмом. Познание человека считалось возможным через познание Вселенной и существующего в ней порядка.

В пятом веке ей на смену приходит христианская концепция теоцентризма, в соответствии с которой все определяет Бог, создавший мир и человека сразу и окончательно. Сущность человека постигается с помощью откровений, сформулированных в Священном Писании, познать которые возможно лишь с помощью веры в библейские догматы, недоступные разуму. Однако разум, озаренный верой, помогает уяснить лишь детали, но не самого человека, который выступает как образ и подобие Бога и потому есть столь же непостижимая тайна, как и сам Бог.

В эпоху возрождения теоцентризм оттесняется антропоцентризмом, рассматривающим человека как творца своей собственной жизни и судьбы, обладающего безграничными творческими возможностями и стремящегося к автономии и господству над природой и природоцентризмом, утверждающим бесконечность космоса, лишенного центра, и безликость Бога, уже не являющегося творцом мира.

И Кант рассматривал человека как уникальное существо и такой же самодовлеющий объект природы, как и другие ее живые и неживые объекты. После Канта человек рассматривался в классической немецкой философии по большей части как субъект духовной деятельности, создающий мир культуры, как носитель идеального всеобщего начала – духа, разума. Против такого подхода выступил Л. Фейербах, выдвинувший на первый план природно-биологическое начало в человеке, и рассматривавший человека как биологическое, чувственно-телесное существо, часть природы, организм. С Фейербаха берет начало антропологизм – философская концепция, представители которой усматривают в понятии «человек» основную мировоззренческую категорию и утверждают, что, исходя из нее, можно разработать систему представлений о природе, обществе и мышлении.

В философии марксизма природное и социальное начала в человеке получили объяснение с точки зрения диалектико-материалистического монизма. Человек стал рассматриваться одновременно и как биологическое существо, явившееся результатом эволюционного развития неживой и живой природы, и как существо социальное, сущность которого определяется общественными отношениями. Начиная с 19 века усилиями таких философов, как Ф. Шиллинг, М. Штирнер, С. Кьеркегор, Ф. Ницше, европейское мышление поворачивается в сторону индивидуальной и исторической конкретизации человеческого существования. Понятие жизни, чувства, воли, иррационального становятся предметом специального философского анализа и получают затем наиболее полное развитие в философии экзистенциализма. В начале 20 века возникает антропософия – развиваемое Р. Штейнером оккультно-мистическое учение о человеке как носителе тайных, духовных сил.

Основные теории происхождения человека. Теорий или гипотез, объясняющих происхождение человека, достаточно много. Среди них есть предположение о космическом происхождении человечества. В соответствии с ним считается, что нашими предками могли быть пришельцы с других планет. В незапамятные времена они, по одной версии, посетив нашу планету, вступили в контакт с далекими предками гоминид и оставили после себя ни на что не похожее потомство. По неизвестной нам причине космические пришельцы затем навсегда покинули Землю, а их потомки, столь отличные от других млекопитающих, продолжают существовать, создавая проблемы себе и окружающей их природе. По другой версии, инопланетяне патронируют развитие человечества. В свое время они вмешались каким-то образом в процесс естественной эволюции на Земле и с тех пор внимательно следят из Iкосмоса за ходом исторического развития. Т. е. речь идет о неком эксперименте, организованном с неизвестными нам целями и под­контрольном более высокому космическому разуму.

Все эти идеи, а их разновидностей множество, в основном присутствуют в художественной литературе, в фантастике и мало обсуждаются в научных кругах. Это связано с тем, что аргументов за или против практически не существует, нет убедительных доказа­тельств, подтверждающих правильность высказанных предположе­ний. С другой стороны, возникает множество вопросов, порожденных данной гипотезой, на которые было бы еще труднее ответить. Например, как быть с другими видами живых существ в единой экосистеме? Они тоже созданы в порядке эксперимента или у них другое происхождение?

Несколько иным образом объясняют происхождение человека религиозные теории, хотя здесь тоже много чудесного. Причем, почти в каждой религии свой бог и он по-своему дает начало человеческому роду. В одном случае он лепит человеческую фигуру из красной глины, а затем оживляет ее, вдувая «дыхание жизни», в другом — создает по образу и подобию своему, в третьем — предпри­нимает целый ряд актов творения, конечным результатом которого становится человек.

Есть немало теорий мистического характера, где «подлинная» природа человека открывается лишь в особом экзальтированном состоянии души и тела. Во всех этих теориях легко просматривается одна общая черта: все они не нуждаются в особых доказательствах, и делают основной упор на веру.

Другое дело, теории, стремящиеся с помощью систе­мы доказательств, указания на конкретные факты и обстоятельства, научно обосновать возможный процесс появления человека. К таким теориям, несомненно, относятся эволюционная теория Ч. Дарвина и марксизм.

Основное содержание теории биологической эволюции было из­ложено Ч. Дарвиным в книге «Происхождение видов путем есте­ственного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борь­бе за жизнь», изданной в 1859г. Основная идея этой работы сфор­мулирована в самом названии — развитие живой природы, «про­исхождение видов» не нуждается в божественном вмешательстве, ибо осуществляется естественным путем в процессе отбора наиболее приспособленных видов в борьбе за существование. С самого нача­ла, с момента выхода в свет, работа Ч. Дарвина вызвала ожесточен­ные споры. Особым нападкам книга подверглась со стороны церк­ви, официальные представители которой считали взгляды автора в корне ошибочными и вредными, указывая, что у природы не толь­ко физическое, но и моральное, метафизическое начало. Особенно яростно отвергалась возможность объяснить с помощью «естествен­ного отбора» появление самого человека. Как это возможно, чтобы человек относился к той же категории, что и животные, что его далекие предки жили в океане, имели плавательный пузырь, мощ­ный хвост-плавник и несовершенный череп? Кто поверит, что чело­век произошел от обезьяны? Ведь по своим умственным способнос­тям она значительно уступает собакам, слонам и прочим живот­ным. Подобных вопросов было множество и, несмотря на то, что сам Ч. Дарвин не утверждал, что человек произошел от обезьяны, очевидный материализм и атеизм его суждений раздражал современников, резко контрастировал с господствующей теорией божественного творения. Идеи Ч. Дарвина оказались не только популярными, но и плодотворными. Они прочно вошли как в естественнонаучные, так и социальные теории. Имели своих последователей и в вопросах происхождения человека, где, например, марксизм развил исходные

Идеи Ч. Дарвина в контексте особой роли трудовой деятельности. Ф. Энгельс в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» утверждал, что труд — «первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека». Тут он предлагал и свое понимание механизма этого процесса: «Только благодаря труду, благодаря приспособлению к все новым операци­ям, благодаря передаче по наследству достигнутого таким путем особого развития мускулов, связок и, за более долгие промежутки времени, также и костей, и благодаря все новому применению этих переданных по наследству усовершенствований к новым, все более сложным операциям, — только благодаря всему этому человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини».

Такие рассуждения могли быть вполне убедительными для ученых второй половины прошлого столетия, хотя уже тогда возникают непростые вопросы вроде того, что причины, побудившие обезьян браться за создание орудий труда в далеком прошлом, почему-то перестали в дальнейшем действовать. Сегодня, однако, появились новые научные данные, которые ставят под сомнение реальность предложенного Энгельсом объяснения. Современная генетика, властности, утверждает, что признаки, благоприобретенные в процессе индивидуальной жизнедеятельности, не передаются по наследству, а это значит, что как бы каждая из наших далеких предков-обезьян не развивала свои «мускулы и связки», свои способности к труду, навыки и умения оперировать с орудиями, она генетически не в состоянии передать все это своим потомкам. А значит — выйти за пределы своего вида или, тем более, стать человеком.

Таким образом, из механизма «трудовой» гипотезы выпадает звено, имеющее ключевое значение не только в доказательстве происхождения человека от обезьяны, но и прежней философии эволюционизма, согласно которой развитие видов идет от низшего к высшему, от простого к сложному, от менее — к более совершенному. Такой однозначно трактуемый телеологизм вряд ли присущ естественному процессу развития природы.

В объяснении происхождения человека эволюционным путем самым трудным оказывается обоснование перехода от не человека к человеку. Приписывание еще не человеку мотивов трудовой дея­тельности, характерных для человеческого существа, приводит к парадоксу, согласно которому труд должен был бы существовать еще до возникновения самого человека. Этот парадокс не устраним до тех пор, пока мы будем рассуждать в традициях мышления прошлого столетия. Ньютоновская картина мира, эта характерная черта мышления прошлого века, не предоставляет иной возможности объяснить фено­мен происхождения человека кроме непременной причинно-следствен­ной обусловленности всего сущего и возникающего. В этой класси­ческой парадигме любое событие однозначно определяется рядом изначальных условий, закономерное развитие которых неизбежно ведет к заданному результату. В таком мире нет места случайности, ибо все его составляющие тщательно подогнаны друг к другу и взаимно обусловлены. Природа уподоблена часовому механизму.

Именно ньютоновское мировоззрение лежит в основе знаменитого убеждения П. Лапласа в том, что существо, способное охватить всю совокупность данных о состоянии вселенной в любой момент времени, могло бы не только предсказывать будущее, но и до мельчайших подробностей восстанавливать прошлое. Однако это убеждение ошибочно. Однозначно предсказать будущее и восстановить прошлое невозможно. Этого нельзя сделать не только по причини отсутствия всезнающего существа, но и потому, что сама вселенная «не знает», каким будет будущее.

Изначальная убежденность ученого в наличии некоторой непригожей линии последовательно сменяющих друг друга событий в эволюционном процессе скрывает от него иные варианты развития вселенной, при которых наряду с детерминизмом в полной мере действуют случайные явления, события и процессы.

Новую картину мира предлагает синергетика, научное направление, опирающееся на идеи Брюссельской школы и труды И. Пригожина. В значительно упрощенном виде суть этой теории сводится к признанию за большинством функционирующих систем вселенной открытого характера, т. е. постоянной способности обмениваться энергией, веществом или информацией с окружающей средой. Это приводит к росту их неустойчивости, способствующей существенным изменениям под воздействием незначительных событий случайного характера. Открытые системы, к числу которых, без со­мнения, принадлежат биологические и социальные системы, невоз­можно понять в рамках механистической модели, ибо всегда будут возникать трудности вроде поиска животных предков человека.

Современная наука помещает возникновение человека в кайно­зойскую эру, в ее четвертичный (антропогенный) период. Этот пери­од берет свое начало несколько миллионов лет назад. В то далекое время, считают ученые, природа была в принципе такой же, что и сейчас. Разумеется, без признаков современной цивилизации. Те же зеленые леса, раздольные степи, полноводные реки и голубые озера, только более обильные разнообразными формами жизни, среди кото­рых наиболее выделялось царство животных. Все это при полном отсутствии следов человека в конце третичного периода. И вдруг, отмечает известный французский палеонтолог и антрополог Тейяр де Шарден, в начале четвертичного периода, т. е. через кратчайший промежуток времени, «геологический миг» примерно в тысячу лет, обнаруживается присутствие человека, причем, сразу во многих час­тях планеты, на различных ее континентах. Он уже создает орудия, говорит, добывает огонь и живет группами. Откуда и как он появил­ся везде и сразу? Действительно, «человек самый таинственный и сбивающий с толку исследователей объект науки». Однако отсутствие следов человека, т. е. тех осколков домашнем утвари, наконечников стрел и копий и прочего, что обнаруживает современная археология, вовсе не означает отсутствие самого чело­века. По всей видимости, человек появился задолго до того, как стал создавать орудия труда и охоты, строить жилища, обустраи­вать утварью быт. Прошли века или тысячелетия, прежде чем обстоятельства жизни вынудили человека к созидательному творче­ству в массовом масштабе. Беспомощное существо, каким первоначально был «отпущен» человек в природу, должно было прежде всего состояться как вид, выжить в окружающей природной среде. Это могло произойти лишь в том случае, если природа длительное время предоставляла чело­веку все необходимое для жизни в готовом виде. Достаток, изоби­лие продуктов питания и прекрасный климат, что называется «райские кущи» должна была предоставить природа человеку, чтобы назначить удачный старт новому виду.

Долгий период «спящей» истории, время, для нас лишенное индивидуальных свидетельств, биографий, конк­ретных событий, это безмолвное прошлое было на самом деле бога­тейшим периодом внутреннего созревания, становления, развертывания сущностных сил человеческой природы. Существенные «не­доработки» эволюции со временем обратились в свою противопо­ложность, в редкие преимущества, обретаемые человеком на пути саморазвития. Так, например, лишенный в значительной мере при­родного инстинкта, человек успешно компенсировал этот «недоста­ток» развитием потенциальных возможностей природных основ интеллекта.

Между инстинктивным поведением животных и разумной дея­тельностью людей нет безусловной пропасти как со стороны разум­ности животных, так и со стороны инстинктивности в поведении людей. Артур Шопенгауэр пришел к крайнему выводу, что челове­чеством управляют не разум, не логика, не теории, но только ин­стинкты, бессознательная воля, что жизнь — это стихийный поток. Несмотря на резкость подобного суждения, оно не лишено основа­ния. По крайней мере, очевидно, что человек сохранил основные, жизненно важные потребности и реакции инстинктивной природы. Например, инстинкт самосохранения, продления рода, автоматизм реакций на внезапный шум или неожиданное исчезновение опоры и т.д. С другой стороны, животные нередко поражают нас примера­ми разумности своего поведения. Однако разумность животных, обладающих психикой и высокоразвитой центральной нервной сис­темой, покоится на наследуемой программе деятельности по «мер­кам своего вида», на инстинкте, отступления от которого крайне незначительны.

В отличие от животных, человек разумен универсально. Есте­ственный источник этого универсализма со временем привел к воз­никновению еще одного уникального качества человека - способно­сти самосознания. Эта способность заключается в умении сосредо­точиться на самом себе, осознать свою собственную специфическую устойчивость, способность не просто знать, а понимать, что облада­ешь знанием. Она является величайшим достижением и отправной точкой нового этапа интеллектуального развития. Последствия реф­лектирующей способности сознания грандиозны. В определенном смысле — это возникновение нового мира. «Абстракция, логика, обдуманный выбор и изобретательность, математика, искусство, рассчитанное восприятие пространства и деятельности, тревоги и мечтания любви, — считает Тейяр де Шарден, — вся эта деятель­ность внутренней жизни не что иное, как возбуждение вновь обра­зованного центра, воспламеняющегося в самом себе».

Лишенный в значительной мере инстинктивного механизма жизнедеятельности человек, вероятно, в течение длительного пери­ода исторического развития вынужден был приспосабливаться к жизни, «подглядывая» типичные особенности поведения различ­ных животных, копируя их, обучаясь жить по меркам других ви­дов. В рамках этого периода были свои эпохи, когда преимущественно те или иные природные задатки человека устойчиво зак­реплялись в повседневности. В этой связи можно говорить об эпохе, где главным в процессе становления были проблемы элементарного выживания через приспособление, эпохе созерцания и самопозна­ния через взаимообщение, эпохе сознательного освоения окружаю­щей природной среды через расселение и т.д. Современная наука об этом периоде, наверное, ничего сказать не может. Однако весьма ре­зонно будет предположить, что именно в это «доисторическое время» человек создал основы своего будущего эстетического, религиозного, нравственного и т.п. бытия, размножился и постепенно рас­селился по планете.

В новую эпоху, эпоху трудовой деятельности, через создание ору­дий человек вошел уже довольно развитым существом. Он получил благодаря этому дополнительные, необычайно широкие возможнос­ти дальнейшего развития. Был практически осуществлен еще один значительный шаг к освобождению от природной зависимости. Новая трудовая, производственная основа жизнедеятельности как бы удвоила природу: наряду с первой, строго говоря, безраз­личной к человеку и изначально не зависящей от него, возникла вторая от него зависящая, материально фиксируемая, но не во всем подчиненная. Между ними установилось и продолжает развиваться сложное, противоречивое взаимодействие. Следы этой второй при­роды и обнаруживает современная наука в начале четвертичного периода кайнозойской эры.

Есть еще один сложный вопрос, представляющий интерес с точ­ки зрения предмета и проблем настоящего исследования. Изменчи­ва или нет сама природа человека? Изменяется ли биологический вид человека или, несмотря на очевидные успехи цивилиза­ции, он остается таким же, как и многие тысячелетия назад?

На этот вопрос в науке существуют прямо противоположные ответы. Так, например, К. Маркс в своей реплике в адрес Прудона по поводу изменчивости природы человека, со всей определеннос­тью заметил, что «...вся история есть не что иное, как беспрерывное изменение человеческой природы». Столь же определенную пози­цию занимает С. Платонов. Человек — общественное животное, считает он, «т. е. такое животное, стереотипы поведения которого заложены не в нем (т. е. генетически), а вне его, в социальной форме общения. Сущность человека — не в его генотипе, а в совокупности всех общественных отношений. Поэтому животным рождаются, человеком лишь становятся». Близкую позицию, при иной фи­лософской мотивировке, занимает экзистенциализм. «Человека в экзистенциальном понимании, — пишет Ж.-П. Сартр, — нельзя определить потому, что первоначально он есть ничто. Он станет чем-то лишь позже и будет таким, каким себя сделает сам. А это зна­чит, что нет человеческой природы, поскольку нет бога, который бы ее в своем разумении сотворил. Человек есть при этом не только такой, каким себя понимает, но также такой, каким хочет быть, каким себя осознал с возникновением и каким пожелал быть после того скачка в бытие». Не менее авторитетны в науке имена ученых, которые высказались прямо в противоположном смысле. И. Кант считал, что дикий человек, человек природы так же, как и цивилизованный человек, попадает под то же самое определение и обладает теми же самыми принципиальными чертами. Известный польско-австрийский социолог Л. Гумплович утверждал, что «человеческий интеллект четы­ре тысячи лет назад и теперь не отличается ни качественно, ни большим развитием, ни совершенством...». Наконец, Гете в «Фаус­те» - «...человек таков, Каким и был он испокон веков».

Поскольку авторитетные высказывания «за» и «против» можно множить, есть резон обратить внимание на то, что оказывается между крайними точками зрения. А между ними процесс реального развития мира человека, который связывает полюса единством общности человеческой истории. С течением времени человек узнает челове­ка не меньше, а все больше и больше, несмотря на растущий раз­рыв между ними во времени. Если бы люди не могли сослаться на общие моменты, признаваемые всеми и каждым, тогда историчес­ки человек не был бы непонятен человеку. Не случайно, К.Маркс в «Экономических рукописях 1857 - 1859 годов» точно подметил действительную трудность объяснения феномена узнаваемости духовных переживании далеких эпох с позиций исторического материализма. «...Трудность заключается не в том, — писал Маркс, — чтобы понять, что греческое искусство и эпос связаны с известными формами общественного развития. Трудность состоит в том, что они все еще доставляют нам художественное наслаждение и в извест­ном отношении признаются нормой и недосягаемым образцом».

Социальные закономерности не могут полностью вытеснить видообразующих проявлений природных факторов. Человека нельзя считать полностью обусловленным чем-то внешним, например, со­циальной средой. В нем всегда есть собственная основа, неотчужда­емая никаким соотношением «производительных сил и производственных отношений», никакой политической системой и ни при каких обстоятельствах. Человек может до неузнаваемости изменятся в своем поведении, даже мыслях и чувствах, под давлением ок­ружающих обстоятельств, но «человеческое» в нем неискоренимо. Все попытки создать или воспитать «нового человека», столь масш­табно предпринимавшиеся в XX столетии, не случайно полностью провалились. Они были обречены, как всякое насилие над приро­дой. «Социальные закономерности развития человечества, — отме­чал Л.Н. Гумилев, — не «отменяют» действия закономерностей биологических, в частности мутаций... Существует «подчиненность не только социальным, но и более общим закономерностям развития».
Человек как дух и тело. С философской точки зрения целесообразно выделить в составе человеческого бытия две части. Эти части таковы: дух и тело. Понятие духа первоначально имело исключительно религиозный смысл. Так, в христианстве «Дух святой» есть одно из лиц божественной троицы. Выражение же «духовная жизнь». Означала и нередко означает сегодня жизнь религиозную. Эта часть жизни человека, которую он непосредственно посвящает Богу. Современное понятие духа приобрело широкий смысл, далеко выходящий за пределы религиозного. Однако известная связь между религиозным и философским понятием духа сохранилась.

Дух - это сфера ценностей неутилитарного характера. Это также сфера идеалов. В духе человек поднимается до определения и уяснения высших ценностей. Он мысленно освобождается от непосредственных потребностей и рутины повседневности. В то же время, человек может быть охвачен не только духом добра, но и духом злобы. Но и в том и в другом случае дух остается тем, что выше человека, управляет им. Если духовная жизнь складывается благополучно, то человек устремляет свою душу ввысь в поисках возвышенного смысла и идеалов, способных облагородить его жизнь и его самого.

В духовном процессе при условии внимания к нему со стороны самого человека, формируются принципы, которые он считает незыблемыми и во имя которых порой готов пожертвовать своей жизнью. Понятие духа фиксирует ориентацию человека на отыскание устойчивых оснований своего бытия.

Понятие тела отражает материально-существенную сторону человека. Изучение телесных проявления человеческого существа непосредственно заняты конкретные науки - это биология, медицина, анатомия и другие. Философию же интересует не только тело само по себе, сколько взаимная зависимость тела и духа. Конечно, человек не есть бесплотный, то есть бесцельный дух, но очевидно, то тело, или вещество человека, не есть сам человек. Что же такое человек? В видимо не все в человеке является собственно человеческим. Целесообразно, следовательно, отличать человеческое в человеке. Человеческое, с одной стороны, не есть скотское. С другой стороны - человеческое не есть «Ангельское». Собственно человеческое рассматривается между животной и идеальной сторонами человека. Следовательно, человек - это возможность стать человеком. Это свобод выбора. Человек может пасть даже ниже животного состояния. Но он может и возвыситься до высотных образов благородства и духовности. В каждой точке своего бытия он заново стоит перед проблемой выбора. Человек как бы незавершен, он есть непрерывное становление. Свобода человека дает его отношение с миром и с самим собой исключительно сложными, подвижными и изменчивыми.

Фундаментальные характеристики человека.

 Философы все время сталкивались с невозможностью дать четкое определение человека. «Человек разумный» (homo sapiens), «человек делающий» (homo faber), «человек играющий» (homo ludens). Маркс определял человека как животное, производящее орудие труда, Гегель – как двуногое млекопитающее с мягкой мочкой уха (в шутку, конечно), Ницше – как животное, умеющее обещать…

Окончательно и однозначно определить человека нельзя: слишком он многогранный, разносторонний в своих мыслях, делах, свершениях и ни под одно определение полностью не подходит, ни одним определением целиком не охватывается. Определить его можно только отрицательно, через такие качества, которые несут в себе отрицание: несводимость, непредопределенность, незаменимость, неповторимость, невыразимость. Эти «не» свидетельствуют не об ограниченности или ущербности человеческое природы, а об ее исключительном характере, исключительном месте человека среди других предметов или явлений окружающего мира.

 Несводимость. Человек несводим к своему биологическому виду: вырастет среди волков – станет по психике волком, среди обезьян – обезьяной. В отличие от животного, несводим он ни к климату, ни к пище – может жить почти везде, в любых географических условиях, приспосабливаться к любой пище.

Можно говорить об абсолютной несводимости человека. Он никогда не совпадает ни с одной своей телесной или психологической особенностью, ни с профессией, ни с работой, ни с делом. Ни в одной вещи, которую он создает, он не выражает себя полностью, он всегда выше, значительнее любого своего дела и свершения.

Если он отождествил себя со своей профессией – он уже не человек в полном смысле слова. Его уже можно называть через дефис: человек – токарь, человек – банкир, человек – депутат. Замечательный английский писатель О. Хаксли написал в 1930-х годах роман «Прекрасный новый мир» - антиутопию, где описывается, как в будущем людей будут выращивать в пробирках, заранее программируя их особенности. В одной пробирке выращиваются солдаты, которые умеют бегать, целится, стрелять и ходить строем, больше ничего; в другой - слесари, которые очень хорошо могут работать гаечным ключом, а в третьей – инженеры строители, инженеры – электрики и т.д.

Может быть, наука в будущем и достигнет такого уровня, при котором можно будет выводить определенную породу из человеческого материала, но только это будут уже не люди, а человекообразные роботы.

Человек – это существо, которое постоянно переступает самое себя: чего бы он ни достиг, ему всегда мало, чего бы он ни получил, ему всегда не хватает, он никогда до конца не осуществляется. Человек всегда пытается стать кем-то – ученым, художником, пожарником, вполне естественно пытается свести себя к конкретному виду деятельности или образу жизни. И только став кем-то по-настоящему, постигнув все тонкости своей профессии, он начинает понимать, что дело не в том, чтобы стать кем-то, а в том, чтобы в любой профессии оставаться самим собой – человеком.

Если учитель только учитель – это плохой учитель, если физик только физик – он плохой физик. Человек должен быть выше своей профессии, должен быть еще человеком, просто человеком. А быть просто человеком очень трудно. Все стремятся к исключительности, к тому. Чтобы быть лучше остальных, больше знать, больше уметь, все чувствуют себя такими сложными и многогранными, что быть просто человеком, вероятно, может только гений. Самые обыкновенные люди, заметил поэт Б. Пастернак, - это люди гениальные. Необыкновенны только люди посредственные – они все время стараются казаться непохожими на других, все время оригинальничают, все время пыжатся, но это как раз и выдает их посредственность.

Человек очень часто отождествляет себя с тем, что имеет. Да и другие судят о нем на том же основании. Если у тебя «Мерседес», то к тебе одно отношение, а если старый «Москвич», - то, разумеется, совсем другое. Чем больше у тебя вещей, тем более ты вырастаешь в собственных глазах и глазах других. Постепенно человек сам к себе начинает относиться, как к вещи. Ему нет никакого дела до внутреннего богатства, его интересуют только богатства внешние. Однако чем больше внешнего. Тем меньше внутреннего. Еще Эпикур заметил, что богатому живется плохо: все мысли заняты тем, как приумножить и как защитить его от воров.

Потребность много и вкусно есть, модно одеваться, безудержно потреблять произведения культуры – все это усыпляет человека, в лучшем случае заставляет его развивать ту небольшую часть ума, которая помогает лучше устроиться в жизни, достичь большего комфорта, больше заработать денег. Но на лишние деньги можно купить только лишние вещи.

Иметь или быть – этой дилемме посвящены многие исследования древних и современных философов. Конечно, лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Главное, чтобы за богатство не заплатить собственной душой.

С точки зрения философии надо стремиться к простоте внешней жизни, отдавая всю свою энергию на внутреннее развитие своей личности, на приобретение внутреннего богатства – только в этом случае человек обретает истинное удовольствие и вкус к жизни, чувствует, что живет, а не является рабом вещей и обстоятельств. Как ни жалка твоя жизнь, считал американский философ Г. Торо, - не отстраняйся от нее и не проклинай ее. Она не так плоха, как ты сам. Она кажется всего беднее, когда ты богаче. Не хлопочи так усиленно о новом – ни о новых друзьях, ни о новых одеждах. Вещи не меняются, это мы меняемся.

Человек носит в себе образ себя самого – симпатичного, приятного, умного, интересного – и старается сохранить этот образ от разрушения. Это полезно для устойчивости психики, но одновременно делает невозможным честный, искренний взгляд на самого себя. Человек отождествляет себя со своим идеальным образом, но чаще всего ему не соответствует. Человек срастается со своим образом и не умеет дистанцировать себя от него – это тоже одна из форм сведения человека к чему-то ограниченному. Человек, проникнутый глубоким самоуважением, становится обидчивым и ревнивым – ему часто кажется, что его недостаточно ценят, что с ним недостаточно вежливы, что общество, в котором он живет, недостаточно хорошо для него. В глубине души он уверен, будто все в мире должно быть устроено так, чтобы делать ему приятное.

Такой человек вынужден постоянно лгать – не окружающим людям, а самому себе. Перестать лгать себе – это самое трудное дело. Трудно искренне посмотреть на себя и признать, что ты еще ничего истинно хорошего в этой жизни не сделал, не совершил ни одного самостоятельного поступка, к тебе в голову не пришла ни одна собственная мысль, ты еще только в начале пути к самому себе.

Часто человек отождествляет себя со своей гражданской ролью, со своей социальной позицией. Если я считаю, что я и есть тот, о ком значится в паспорте, - Губин Валерий Дмитриевич и в моем удостоверении – профессор философии и этим исчерпывается мое существо как человека, как личности, то я нахожусь в глубоком заблуждении относительно моей собственной природы. Мое социальное Я – вовсе не весь я, оно – моя незначительная часть. Мало ли на свете профессоров философии, причем многие из них гораздо более известны, чем я. Но такого человека, как я, с моими чувствами, переживаниями, воспоминаниями, с моими надеждами и мечтами – больше в мире нет. И это может сказать о себе каждый человек, если ему удается постоянно преодолевать свою идентификацию, свое отождествление с вещами, с профессиями, с должностями и с самим собой.

 Непредопределенность.  Человек никогда не бывает абсолютно свободным, он постоянно зависит от тысячи факторов, обусловливающих его поведение. Он зависит от наследственности, от климата, от культуры, от государственного строя, от зарплаты, от семьи и т.д. и т.п. Пересечение этих зависимостей создает такой водоворот случайностей, предугадать которые просто невозможно. Человек может рассчитать движение планет на сотни лет вперед, но не знает, что с ним будет завтра. В результате этого незнания он часто бессилен предотвратить многие события своей жизни.

Некоторые древние мыслители считали, что есть судьба: ходи или не ходи на историю, но если тебе на роду написано стать историком – будешь им. Но другие, более проницательные, считали, что судьба – это мы сам, наш характер, наша личность. Ничто, никакие события строго и однозначно не определяют нашу жизнь, если мы действительно живем, а не летаем по воле ветра, как перекати-поле. Мы зависим от многих вещей внешне, но мы не должны ни от чего зависеть внутренне. Если я хочу стать историком, если я твердо решил положить на это всю жизнь – я им стану, и никакие внешние препятствия меня не остановят.

Мало ли причин влияет на меня, но если я живу, потому что решил так жить, то я – главная причина моего образа жизни, а не внешние обстоятельства.

В философии существует понятие «собранного человека», - собранного не в психологическом, а в философском смысле. Собранный человек – это тот, кто не имеет хвостов. Тот, кто все хвосты подобрал под себя и на них нельзя наступить, нельзя сделать ему больно. Обычно ведь у человека очень много выставленных наружу хвостов: богатство – это хвост, только и думаешь, как бы его не потерять; высокий пост – это хвост, чем выше залезешь, тем больнее падать, масса людей тебе завидует, многие ненавидят и ждут, когда ты споткнешься; глупость – это хвост, всегда можно попасть впросак, что-то сделав не так и при этом не подумав о последствиях. Как правило, таких хвостов очень много. Но у мудрого человека их вообще нет. Чтобы ни случилось в мире, это его никак серьезно не коснется, он может этих потрясений даже не заметить.

В древнеиндийской книге «Бхагавадгита» говорится: «Кто не собран, не может правильно мыслить, у него нет творческой силы. У кого нет творческой силы – нет мира, а если нет мира, откуда быть счастью?».

Когда я простой человек, когда я в стихии человечности, когда я чувствую и понимаю, что я – ничто, что учитель, физик, поэт, пожарник – это только мои спецификации, мои внешние занятия, то я ничем не предопределен, я свободен. Я свободен не от чего-то, не тогда, когда могу что-либо не делать, а когда я не могу не делать, я не могу. Помните в философии Канта: я здесь стою и не могу иначе?! Пусть я погибну, пусть земля разверзнется, а я долг выполню, потому что я человек и ни от чего не завишу, ничем не предопределен, кроме собственного слова. Выполню потому, что я свободен. Свободен не только от чего-то, но – главное – свободен для того дела, которое только я могу выполнить.

«Свободным именуешь ты себя? – спрашивал Ницше в своем знаменитом произведении «Так говорил Заратустра». – Лучше властную мысль свою покажи мне, а что мне в том, что ты бежал из-под какого-то ярма? Из тех ли ты, которым дозволено сбросить с себя ярмо? Много есть таких, которые, отбросив свое подчинение, отбросили с ним и последнюю свою ценность. Свободен от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но пусть мне ответит свет очей твоих: свободен для чего?».

 Незаменимость и неповторимость.  Незаменимость человека, прежде всего, выражается в том, что он должен найти свое дело, ради которого пришел в мир. У каждого человека есть такое дело, которое, кроме него, никто не сделает. А если сделает, то во Вселенной так и будет пустое место, дыра, не заполненная ничьим трудом, ничьим усилием. Это дело может быть любым – от открытия новых физических законов до вбивания гвоздя.

Проблема в том, чтобы найти такое дело, найти такое место, встав на которое можно занять свою уникальную, неповторимую позицию. Надо «втиснуться» в этот застывший слипшийся мир, где все места уже заняты, раздвинуть его глыбы. Если я не пытаюсь найти свое место, значит, занимаю чужое, я повторяю уже известные мысли и делаю то, что могут делать многие. И тогда я не отвечаю своему человеческому назначению, потому что человеческое назначение в том, чтобы оставить свой след на земле, свою заклепку в машине Вселенной.

Все мысли, все идеи, и все дела были когда-то кем-то впервые высказаны, впервые сделаны. И эти, впервые сделавшие или выдумавшие люди принимали участие в творении мира, благодаря им мир продолжается. Но если я не буду продолжать его существование своим незаменимым делом, своей собственной позицией – мир может кончиться. Если все будут повторять чужие дела и чужие мысли, не тратя собственного сердца, пытаясь участвовать в творении мира, то он рухнет.

Незаменимость, следовательно, это фундаментальное качество человеческого существования, на котором и благодаря которому держится весь мир, создаваемый человеком.

Точно так же состоит дело и с неповторимостью. Это особенно хорошо видно на примере великих людей. Если бы Наполеон погиб в самом начале своей карьеры, в 1796 году на Аркольском мосту, то история Франции наверняка была бы иной. Наполеон своим неповторимым военным и политическим гением существенно изменил облик Франции, и даже характер французского народа. И никто в те десятилетия не смог бы сделать ничего подобного. Любая жизнь достойна, пусть внешне незаметная и не интересная. Если человек проживает ее как свою жизнь, никого не копирует, ничему не подражает, а просто живет самобытно. Живет, как сказал Мартин Хайдеггер, в стихии своей четырехугольности: сохраняя для себя землю, небо, смертное и божественное, тем самым, развертывая себя четырехкратно – в спасении земли, в восприятии неба, в провожании смертного и в ожидании божественного. Ценность души определяется способностью быть упорядоченным всегда и во всем.

Когда человек жалуется, что он сегодня за весь день ничего не совершил, то ему можно ответить: «Как? А разве ты не жил! Просто жить – не только самое главное, но и самое замечательное из твоих дел»; а на сетование: «Если бы мне дали возможность участвовать в больших делах, я бы показал, на что способен», - Монтень возражал: «А сумел ли ты обдумать свою повседневную жизнь и пользоваться ею как следует? Если да, то уже совершил великое благо». Природа одна и та же на любом уровне бытия, и человек нуждается в какой-то особой счастливой доле, чтобы показать себя и проявить в деяниях: не надо сочинять умные книги, достаточно разумно вести себя в повседневности, не надо выигрывать битвы, достаточно наводить порядок и устанавливать мир в обычных наших обстоятельствах. Лучшее творчество по Монтеню, - жить согласно разуму. Все прочее – царствовать, накоплять богатства, строить, - все это дополнения и довески. Лишь мелкие люди, которых подавляет любая деятельность, не умеют из нее выпутаться, не могут ни отойти на время от дел, ни вернуться к ним.

Чем более оригинален и неповторим человек, тем он нам ближе и понятнее. Потому что в самой потаенной глубине своей сущности мы все одинаковы. Но только в самой глубине, там, где мы становимся не поэтами или писателями, не полководцами или учеными, не русскими или японцами – а просто людьми, людьми, живущими в стихии человечности. Нам понятны переживания японского поэта 13-го века, а японцам близок и понятен Чехов. Там, где человек достиг глубины общечеловеческого, прорвался через свою национальную или социальную ограниченность, там он понятен и близок всем живущим. Чем более неповторим, тем более близок, тем более похож на нас; на нас таких, какими мы мечтаем стать.

 

Невыразимость. Объяснить нечто можно лишь через другое – свет через длину волны, звук – через частоту колебаний. Но как объяснить, что такое человек? Поскольку он несводим ни к чему – ни к вещам, ни к теориям, ни к идеям, ни к нервным или физическим процессам, то объяснить, его через другое невозможно. Человека нельзя изучать объективно, как некий внешний предмет.

Существуют всевозможные тесты, выделяющие характер и склонности человека. Но только при условии, что он будет отвечать на вопросы честно и искренне.

Человека можно познать и описать только косвенно, прежде всего по продуктам его творчества: если писатель пытается рассказать о себе, то получается художественное произведение, так же как музыка любого композитора – тоже попытка такого рассказа. Человек хочет выразить себя самого, свою сущность, но поскольку она не сводима ни к словам, ни к нотам, ни к картинам, то полного выражения никогда не получается. Человек пытается познать себя, движется в глубь себя, и это движение по вертикали всегда откладывается на плоскости в виде книги, картины или теории.

Нам очень много известно о человеке благодаря науке, философии, искусству. Но он все равно продолжает оставаться для нас непостижимой тайной. Не загадкой, которую мы, в конце концов, разгадаем, а «явственной тайной» по выражению Гете. Мы знаем, как на биохимическом уровне зарождается жизнь, как устроена клетка, как связаны белок и нуклеиновые кислоты; но зарождение жизни, появление нового человека – всегда непостижимое чудо. Оно не сводится ни к белкам, ни к нуклеиновым кислотам.

Мы знаем, как работает мозг, с какой скоростью от клетки к клетке идут электрохимические реакции, но мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, как приходит в голову мысль. Если бы мы это знали, то мы все стали бы гениями.

Самое главное и самое глубокое всегда остается невыразимым и неуловимым в человеке.

Познание самих себя. Разгадывание этой вечной загадки и составляет основное содержание человеческой истории и культуры. Если мы эту загадку разгадаем, то вся наша история закончится. Не будет смысла продолжать ее дальше.


Основополагающие характеристики человеческого бытия. Человек – это, прежде всего, его тело, которое является природным телом. В этом отношении для его бытия характерны общие признаки с бытием вещей.

Основные категории бытия человека, определяющие его жизнь, - это прежде всего свобода, поиск смысла жизни, творчество, любовь, смерть, вера, счастье. Рассмотрим некоторые из них.

Любовь – самый сильный свидетель моего существования. С точки зрения философии то, что я кого-нибудь люблю, объясняется не предметом любви, а моей способностью любить. Любят не за что-то, потому что любят. Для любви нет причин, как нет причин для добрых поступков, нет причин для совести. А когда такие причины есть, то ни совести, ни любви уже нет. В своей основе любовь есть религиозное восприятие человека, видение в нем божественного начала.

Любовь в этом мире встречается очень редко. Многие, почти все, верят, что любят или любили, на самом деле чаще всего это имитация любви. Люди боятся любви, так как это постоянная забота и тревога за любимого человека, постоянная ответственность. Любовь не совпадает со счастьем в будничном смысле этого слова.

Любовь очень парадоксальная вещь. Она возникает тогда, когда любить нельзя, и развивается, преодолевая различные препятствия.

Отсюда второй парадокс – любовь всегда связана со смертью: или оттого, что препятствия для ее осуществления оказываются непреодолимыми; или любящий осознает, как хрупко и недолговечно его чувство; или когда остро переживает то, как он живет, дышит, радуется жизни и потому главным своим врагом считает небытие, распад, смерть.

Обычно говорят, что всех любить невозможно, что есть люди недостойные. Тем не менее надо прежде всего учить любви: научится человек любить людей, тогда ему будет что и кого любить. И уж потом он сам сможет ненавидеть тех, кто хочет погубить любимое и дорогое ему.

Счастье. Никто не знает точно, что такое счастье, и разные люди понимают его по-разному. Наиболее распространенная точка зрения подменяет счастье удовольствием. Удовольствие – это имитация счастья. Очень многие отождествляют счастье с полным удовлетворением своих потребностей. Греки считали, что лишь смерть придает жизни законченный вид. Жизнь должна завершится, и тогда можно ответить, счастлив ли был человек.

Некоторые люди связывают свое представление о счастье с карьерой – для них настоящее счастье иметь власть, управлять другими людьми.

Ни забвение, ни наслаждение, ни удовлетворение всех своих потребностей, ни власть не приносят, видимо, настоящего счастья; они дают лишь имитацию счастливой жизни, после которой быстро наступает пресыщение и разочарование.

Единственно возможный вид счастья – это жизнь в согласии с самим собой, без страха, без напрасных надежд и мечтаний, в свободном ясном видении проблем и невзгод. Счастье – это внутренняя умиротворенность, когда вместо страха и забот жизнь проникнута пониманием святости каждой прожитой минуты, святости и красоты окружающего мира, которые отражаются в душе.

Вера. Обычно под верой понимается некое своеобразное духовное состояние, в котором человек согласен признавать, утверждать как истину нечто, что само по себе не очевидно, для чего нельзя привести убедительных оснований, и поэтому возможно сомнение и отрицание того, во что веришь. Если принять такое определение, то остается непонятным – как возможно верить, для чего это нужно? Верить в недостоверное означает либо обнаруживать легкомыслие, либо уговаривать, убеждать себя в том, что собственно остается сомнительным. Здесь абсолютизируется некое состояние искусственной загипнотизированности сознания.

Жить в вере, значит жить в постоянном напряжении своих сил, жить сердцем, для которого любой предмет, любая внешняя данность открывается в своей несказанности, значительности, таинственной глубине. Вера – это когда сердце горит, объятое силой, которая по своей значительности и ценности с очевидностью воспринимается, как нечто высшее и большее, чем «я» сам. Состояние веры отличается от состояния повседневной озабоченности, как поэтическое вдохновение – от физически тяжелого и бессмысленного труда.

Смерть - важнейший фактор человеческого существования. Только вглядываясь в лицо смерти, мы начинаем любить жизнь. Без смерти жизнь была бы бессмысленна.

Смерть, как и рождение формирует границы человеческой жизни. Все, что вне этих границ для человека не существует. Смерть представляет собой как бы тень человека, самую верную и привязчивую. Человек в этом смысле – самое несчастное из животных, поскольку знает заранее о своей будущей смерти. Но в тоже время это дает огромное преимущество человеку, поскольку смерть организует человеческую жизнь, заставляет человека искать смысл и оправдывать перед самим собой свое существование. Смерть – не конец, а венец жизни, она с самого начала присутствует в ней как упорядочивающий жизнь элемент. Смерть предполагает высший уровень ответственности. Лишить человека его конечности – означает устранить эту ответственность.


Вопросы для самоконтроля